Текст книги "Вытащить из петли"

Автор книги: Бернард Корнуэлл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

Он думал об Элинор. Когда же он больше не смог доискиваться до смысла каждого ее взгляда, он спросил себя, что узнал за день. Узнал, что Корде в целом ему не врал, но лорду Сидмуту доложить было нечего. Так что же предпринять?

Вернувшись в «Золотой сноп» и отдав грязное белье прачке, Сандмен не переставал думать об этом. С помощью иглы, которой шьют паруса, и кусочка кожи он зашил сапоги. Затем прошелся щеткой по пальто. Ему пришло в голову, что из всех неудобств, связанных с бедностью, больше всего времени отнимает отсутствие камердинера.

Нужно съездить в Уилтшир, решил Сандмен. Граф Эйвбери слыл отшельником, и Сандмен боялся, что его без лишних разговоров выставят вон, но приходилось рискнуть. Если он сядет в почтовую карету утром, то будет там к часу дня. Почтовая карета обойдется в два раза дороже, чем простой дилижанс, но на дилижансе он приедет в Уилтшир только вечером. Сандмен пошел в почтовую контору на Чаринг-Кросс, где отдал два фунта и семь шиллингов за последнее из четырех мест в карете, которая отправлялась наутро в Мальборо.

Вернувшись в «Золотой сноп», Сандмен в задней комнате, где стояли бочки с пивом, наваксил и почистил починенные сапоги. Он услышал немелодичный свист Доддса и хотел было поздороваться, но тут раздался незнакомый голос:

– Сандмена наверху нет. Ты что-нибудь нашел?

Сандмен тихо натянул сапоги. Незнакомец говорил зло, и Сандмен предпочел не выходить из комнаты, а поискать оружие. Оружием могла служить только бочарная клепка. Держа ее словно меч, он подобрался к двери.

– Хвост и крикетную биту, – ответил другой голос, и Сандмен из темноты увидел парня с его битой и шпагой.

Должно быть, эта парочка обыскала его комнату.

– Посмотрю в пивной, – сказал первый.

– Веди его сюда, – велел второй.

Первый прошел через дверь для прислуги. Сандмен вышел из задней комнаты и ударил второго клепкой по почкам. Тот согнулся, ловя воздух ртом, Сандмен схватил его за волосы и дернул назад. Дернул так сильно, что парень рухнул на пол. Сандмен заехал ему ногой в пах, тот завопил и скорчился от боли.

Сандмен отыскал биту и шпагу – вор выронил их в коридоре. Опасаясь, что у парня есть пистолет, он ножнами шпаги откинул полу его пальто и увидел черно-желтую ливрею.

– Ты из «Серафим-клуба»? – спросил он.

Парень задыхался от боли, и ответ получился невразумительным. Сандмен обыскал его и вытащил пистолет.

– Зачем пришли?

– Нам велели привести вас в клуб.

– Зачем?

– Не знаю! Просто велели.

– Вот просто и выметайся. Забери дружка и выметайся!

Он подождал, пока тот поднимется, и последовал за ним в пивную. Там за столами сидели люди. Сандмен поднял пистолет, и парней из «Серафима» как ветром сдуло. Он засунул пистолет за пояс. Через зал к нему бежала Салли.

– Все в порядке, Салли.

– Нет, черт дери, не в порядке.

Расширенными глазами она смотрела мимо него, и Сандмен услышал щелчок взведенного курка.

Обернувшись, он увидел, что ему в переносицу смотрит длинное дуло. «Серафим-клуб» послал за ним не двоих, а троих. Третьим был сержант Берриган. Он сидел в отгороженной кабинке и усмехался.

– Как с французскими драгунами, капитан, – сказал он, – если сразу их как следует не проучишь, ублюдки, как пить дать, тебя подловят.

Глава 5

Сержант Берриган еще миг подержал Сандмена на мушке и опустил пистолет. Положив его на стол, он кивнул на скамейку напротив.

– Только что заработал на вас фунт, капитан, – заметил он.

– Да кто вы, черт вас побери, такой? – завелась Салли.

– Салли, Салли! – утихомирил ее Сандмен. Усадив ее на скамейку, он сел рядом. – Разрешите представить сержанта Берригана. А это мисс Салли Гуд.

– Сэм Берриган, – представился сержант, явно удивленный ее напору. – Сочту за честь, мисс.

– А я, черт побери, не сочту! – Салли сверкнула на него глазами.

– Фунт? – спросил Сандмен.

– Я говорил, что эти два неповоротливых ублюдка не сладят с вами, сэр. С капитаном Сандменом из Пятьдесят второго полка, – ответил Берриган.

Он щелкнул пальцами, и к нему кинулась одна из девушек, которые обслуживали клиентов. Сандмена не особенно удивило, что Берриган знает, в каком полку он служил, зато весьма впечатлило, что его, чужака, по первому знаку бросились обслуживать в «Золотом снопе».

– Что будете пить, мисс Гуд? – обратился сержант к Салли. Салли немного поспорила сама с собой, решила, что жизнь слишком коротка, чтобы отказывать себе в выпивке, и заказала:

– Мне пунша с джином, Молли.

Берриган вложил монету в ладонь Молли и загнул ей пальцы:

– Кувшин эля, Молли, и пригляди, чтобы пунш с джином был не хуже того, что подают в «Девице». – Он взглянул на Сандмена: – Лорд Робин Холлоуэй послал этих двоих, а Скейвдейл послал меня. Он не хотел, чтобы с вами чего плохого случилось. Лорд Робин собирается вызвать вас на дуэль.

– На дуэль? – Сандмену стало забавно.

– Думается, на пистолетах. – Берригана все это забавляло не меньше. – Не представляю, чтоб он захотел опять драться с вами на шпагах. Но я сказал маркизу, что этим двоим с вами не справиться. Вы были слишком хорошим солдатом.

Сандмен улыбнулся:

– Откуда вы знаете, каким солдатом я был, сержант?

– Отлично знаю каким.

Хорошее у него лицо, подумал Сандмен, открытое, мужественное, взгляд уверенный.

Берриган посмотрел на Салли:

– Это было в конце битвы при Ватерлоо. Нас добивали. Мы не сдались, поймите меня правильно, мисс, но чертовы лягушатники нас одолели. Дело было к вечеру, а те из них, кто шел в последних рядах, все взбирались на холм, и их было вчетверо больше, чем нас. Я его видел. – Берриган кивнул на Сандмена. – Он ходил перед нашим рубежом, словно ему все нипочем. Вы тогда остались без шляпы, верно, сэр?

– И верно, остался, – рассмеялся Сандмен. Его шляпу с загнутыми полями сбила пуля.

– Он все ходил взад-вперед, а в пятидесяти шагах, если не ближе, засела тьма лягушатников, и все палили в него, а он и бровью не повел. Прогуливался, словно воскресным днем в Гайд-парке.

Сандмен смутился:

– Я лишь исполнял свой долг, сержант, как и вы. И могу признаться, мне было страшно.

– Потом он остановился, – продолжал Берриган, – и я увидал, как он зашел со своими солдатами во фланг ублюдков и разбил их к чертовой матери.

– Не я, – с упреком возразил Сандмен, – это Джонни Колборн обошел их с фланга, его полк.

– Но вели их вы, – настаивал Берриган.

Он наполнил две кружки элем и поднял свою:

– За ваше здоровье, капитан!

– Выпью за это, хотя не думаю, что ваши хозяева к нам бы присоединились.

– Лорд Робин вас невзлюбил, потому как вы выставили его круглым дураком.

– Может, они меня невзлюбили, потому что не хотят, чтобы было раскрыто убийство графини? – предположил Сандмен. – Я их подозреваю.

Берриган пожал плечами:

– Это «Серафим-клуб», капитан. Да, они убивали, воровали и подкупали. Но убийство графини? Я ничего такого не слышал.

– Да зачем им, черт побери, воровать? – возмутилась Салли. – Они ведь вроде и так не бедные?

Ее приятели из «Золотого снопа» преступали закон, но это другое дело – у них денег сроду не было.

Берриган посмотрел на Салли, она ему явно нравилась.

– Но они так делают, мисс. Богатые, с титулами, с привилегиями, и потому считают себя лучше нас. И клуб им нужен, чтобы делать все, чего пожелают. Они мерзавцы, капитан.

– Однако вы на них работаете, – очень мягко заметил Сандмен.

– Я не святой, капитан, и мне хорошо платят.

– Зачем же тогда вы мне все это рассказываете?

– Лорд Робин Холлоуэй хочет вашей смерти, но я на это не пойду, капитан. После Ватерлоо – ни за что. – Берриган взглянул на Салли. – Мы прошли через ад, мисс. Я не верил, что останусь в живых, и для меня все с тех пор стало другим.

Чувства переполняли сержанта, в его голосе появилась хрипотца. Сандмен его понимал.

– Не припомню дня, чтобы я не представлял вас, – продолжал Берриган, – на этом гребне, в чертовом дыму. Не хочу, чтобы вам причинил вред какой-то убогий болван.

Сандмен улыбнулся:

– Думаю, вы здесь, сержант, потому что хотите уйти из «Серафим-клуба».

Берриган откинулся на спинку скамьи, изучающе посмотрел на Сандмена, а затем еще более внимательно оглядел Салли. Под его взглядом она покраснела. Достав из внутреннего кармана сигару, он разжег трутницу.

– Я не намерен кому-то долго служить, – произнес он, раскурив сигару, – но, когда уйду, капитан, у меня будет свое дело.

– Какое?

– Вот. – Берриган легонько стукнул по сигаре. – Во время испанской кампании многие джентльмены к ним пристрастились. Но сигары дьявольски трудно раздобыть. Я достаю их для членов клуба и получаю с этого почти столько, сколько имею жалованья. Поняли, капитан?

– Не уверен.

– Мне не нужен ни ваш совет, ни ваши нравоучения, ни помощь. Сэм Берриган сам может о себе позаботиться. Я пришел только затем, чтобы предупредить вас. Уезжайте из города.

Он встал.

Сандмен улыбнулся:

– Я завтра уезжаю, но вернусь в четверг к вечеру.

– Уж вы очень постарайтесь, – вмешалась Салли. – В четверг этот частный спектакль. Вы же придете в «Ковент-Гар-ден» меня поддержать?

– Разумеется, приду, – пообещал Сандмен и посмотрел на Берригана: – Сержант, мне, возможно, будет нужна помощь, так что, когда решите оставить клуб, приходите ко мне.

Берриган промолчал, поклонился Салли и ушел.

Сандмен посмотрел ему вслед.

– Молодой человек сильно запутался, – сказал он.

– Мне так не показалось. Но собой хорош, верно?

– Он хочет быть хорошим, но плохим быть легче.

– Такова жизнь, – заметила Салли.

– Значит, мы попробуем помочь ему стать хорошим.

– Мы? – В ее голосе прозвучала тревога.

– Я понял, что не могу исправить мир в одиночку, – объяснил Сандмен. – Мне нужны союзники, моя дорогая, и вы избраны. Пока что это вы, возможно, сержант Берриган и… – Сандмен повернулся: кто-то вошел в пивной зал, опрокинул стул и, без конца извиняясь, начал возиться с тростью. Явился преподобный лорд Александр Плейделл. -…И ваш воздыхатель. Итого четверо.

А может, и пятеро. Лорд Александр привел с собой молодого человека с открытым лицом и беспокойным взглядом.

– Вы капитан Сандмен? – Молодой человек протянул руку.

– К вашим услугам, – осторожно сказал Сандмен.

– Слава богу, я вас нашел! Я Кристофер Карн, графиня Эйвбери была моей мачехой.

– О, рад с вами познакомится.

– Нам нужно поговорить. Боже милостивый, Сандмен, вы должны предотвратить ужасную несправедливость. Прошу вас, нам нужно поговорить.

Лорд Александр кланялся Салли и краснел. Сандмен знал, что некоторое время его друг будет при деле, и повел Карна в глубь зала в кабинку, где можно было хоть как-то уединиться.

Лорд Кристофер Карн был нервным, нерешительным молодым человеком в очках с толстыми стеклами. Роста он был маленького, волосы имел жидкие и слегка заикался. В целом внешность его к себе не располагала.

– Мой отец – страшный человек, – сказал он. – Можно подумать, что десять заповедей были написаны только затем, чтобы он их н-нарушал. Особенно седьмую!

– Прелюбодеяние?

– Именно. Сандмен, он плюет на нее!

Глаза лорда Кристофера за стеклами очков округлились, словно его ужасала сама мысль о прелюбодеянии.

– Я т-так считаю: мой отец, как многие закоренелые грешники, оскорбляется, если грешат против него. Он согрешил со множеством чужих жен, капитан Сандмен, но взбесился, когда ему изменила его собственная.

– Ваша мачеха?

– Она. Он грозился убить ее! Я сам слышал.

– Грозиться убить и убить – не одно и то же, – заметил Сандмен.

– Я понимаю разницу, – на удивление резко сказал лорд Кристофер, – но я говорил с лордом Александром, и он сказал, что вы проводите дознание по делу осужденного художника, Корде. Не могу поверить, что он это сделал! Зачем ему? Что у него был за мотив? Но у моего отца, Сандмен, у отца был мотив! – выпалил лорд Кристофер. – Возможно, вы поймете, если я немного расскажу вам о своей матери.

Сандмен стал слушать. Первая жена графа, мать лорда Кристофера, происходила из благородной семьи и, по его утверждению, была просто святой.

– Он обращался с ней отвратительно, мучил, оскорблял, но она до самой смерти в восемьсот девятом году сносила все с христианским терпением. Да упокоит Господь ее душу. Он едва ли о ней скорбел и все так же таскал женщин к себе в постель. Одной из них была Селия Коллет. В три раза его моложе! Но он на ней помешался, а она была женщиной умной, Сандмен, умной. – Она танцевала в кордебалете в театре «Сан парей». Знаете такой?

– Знаю, – мягко сказал Сандмен.

«Сан парей» на Странде был одним из новых театров, в котором давали представления с танцами и пением.

– Она отказывала ему в б-близости, пока он не женился на ней, а потом устроила ему веселую жизнь!

– Вы, очевидно, не любили ее? – заметил Сандмен.

Лорд Кристофер покраснел.

– Я был едва с ней знаком, – встревожился он, – но за что ее было любить? Женщина без веры, манеры так себе, образования никакого.

– Для вашего отца это имеет значение?

– Ему наплевать на Бога, на образование и на манеры. Он ненавидит меня, Сандмен, потому что состояние закреплено за мной.

Сандмен понял, что собственность семьи закреплена за лордом Кристофером, потому что его дед до такой степени не доверял нынешнему графу Эйвбери, что полностью лишил того возможности ее унаследовать. Хотя граф мог жить на доход от собственности, капиталом, землей и ценными бумагами распоряжались попечители, а после смерти все отходило лорду Кристоферу.

– Он ненавидит меня, – не только из-за состояния, а из-за того, что я выказал желание принять духовный сан. И отец знает, что, когда состояние перейдет ко мне, я употреблю его на служение Господу. Это его бесит.

– Ваша мачеха держала много прислуги в доме на Маунт-стрит. Что случилось со слугами? Могли они уехать в имение вашего отца?

Лорд Кристофер удивленно моргнул:

– Могли. Почему вы спрашиваете?

Сандмен пожал плечами, как будто вопросы, которые он задавал, были праздными. Правда же была в том, что лорд Кристофер ему не понравился и он утратил желание продолжать разговор. Поэтому он не стал говорить о Мег, а ответил, что просто хотел бы узнать от слуг, что случилось в день убийства.

– Если они преданы отцу, они вам ничего не скажут, – сказал лорд Кристофер.

– Почему преданность должна связать им языки?

– Потому что он убил ее! – выкрикнул лорд Кристофер. – Или п-по крайней мере устроил убийство. У него есть верные люди, которые выполняют его приказы. Вы должны сказать министру внутренних дел, что Корде невиновен.

– Сомневаюсь, что мои слова что-нибудь изменят. Чтобы отменили приговор, я должен представить либо настоящего убийцу, либо неопровержимые доказательства невиновности Корде. Одного мнения, увы, недостаточно.

– Боже милостивый! Значит, у вас пять дней, чтобы найти настоящего убийцу? Мальчик обречен, верно?

Сандмен боялся, что так оно и есть, но не хотел этого признавать. Пока.

В половине пятого утра в окнах «Трактира Георга» тускло горела пара ламп. Кучер в накидке и сине-красной ливрее королевской почты зевнул и щелкнул кнутом на рычащего терьера, который крадучись отбежал от тяжелых ворот каретного сарая, когда их со скрипом открыли. Внутри отливала лаком темно-синяя почтовая карета. Карету вручную выкатили в мощеный двор. Из конюшни вывели восьмерку ретивых, пританцовывающих коней. Два кучера, вооруженные короткоствольными ружьями и пистолетами, заперли багажное отделение и стали наблюдать, как запрягают лошадей.

– Отбываем через минуту! – прокричал голос.

Сандмен допил обжигающий кофе – его подавали в трактире пассажирам почтовой кареты.

Главный кучер залез на козлы:

– Все в карету!

Пассажиров было четверо. Сандмен и священник средних лет сели на переднее сиденье спинами к лошадям, а пожилая супружеская пара устроилась напротив. Почтовые кареты были невелики и тесноваты, но ехали в два раза быстрее дилижансов. Ворота гостиничного двора открыли, карета покачнулась, въехав на Тотхилл-стрит. Зацокали копыта, загромыхали колеса, но Сандмен заснул еще до того, как миновали Найтсбридж.

Он проснулся около шести утра и увидел, что карета, покачиваясь, катит через небольшие поля, перемежавшиеся участками леса. Сандмен не отрываясь смотрел в окно и радовался тому, что выбрался из Лондона. Воздух казался удивительно чистым. На зеленых листьях играло утреннее солнце, а под ивами и ольхами рядом с полем, где пасся скот, извивалась и искрилась речка.

С каждым километром у Сандмена повышалось настроение. Он внезапно понял, что счастлив, но почему, точно не знал. Возможно, потому что в его жизни снова появилась цель или потому что он видел Элинор и решил: в ее поведении ничто не говорит о предстоящей свадьбе с лордом Иглтоном.

Лорд Александр Плейделл накануне вечером тоже намекнул на это. Большую часть вечера он провел, поклоняясь красоте Салли Гуд, хотя, казалось, ее отвлекали мысли о сержанте Берригане. Но лорд Александр этого не заметил. Он, как и лорд Кристофер Карн, при виде Салли лишился дара речи, поэтому почти весь вечер оба аристократа просидели, молча пяля на нее глаза, пока Сандмен наконец не увлек лорда Александра в заднюю комнату.

– Мне надо с тобой поговорить, – объяснил он.

– Хочу продолжить беседу с мисс Гуд, – брюзгливо произнес лорд Александр.

– Значит, продолжишь, – заверил его Сандмен, – но сначала поговори со мной. Что ты знаешь о маркизе Скейвдейле?

– Наследник герцога Рипона, – сразу же ответил лорд Александр, – одной из старых католических семей Англии. Не слишком умен. Ходят слухи, что у семейства неважно с деньгами. Одно время они были несметно богаты – владели землей в Камберленде, Йоркшире, Чешире, Кенте, Хартфордшире и Суссексе, но и отец, и сын – игроки.

– А лорд Робин Холлоуэй?

– Младший сын маркиза Блисби и совершенно испорченный мальчишка. Денег полно, а мозгов нет. В прошлом году убил противника на дуэли.

– Лорд Иглтон?

– Щеголь, зануда и серость.

– Мог бы такой понравиться Элинор?

Александр изумленно воззрился на Сандмена.

– Не говори глупостей, Сандмен, – сказал он, зажигая очередную трубку. – Она бы и двух минут его не выдержала!

Он наморщил лоб, словно пытался что-то припомнить, но что именно – он так и не вспомнил.

– Скажи, что ты знаешь о «Серафим-клубе»?

– Никогда о нем не слышал, но, судя по названию, это сообщество возвышенных духом священнослужителей.

– Ничего общего, поверь. Что означает слово «серафим»?

– Серафимы, Райдер, – высший ангельский чин. Их также считают покровителями любви. А теперь я могу с твоего позволения вернуться к беседе с мисс Гуд?

Лорд Александр засиделся за полночь, напился и стал многословен. Ушли они из «Золотого снопа» с лордом Кристофером, которому пришлось его поддерживать – тот пошатывался и возвещал о вечной любви к Салли. Сандмен пошел спать, не представляя, как встанет вовремя, чтобы успеть к отправлению кареты. Однако вот он ехал в ней, и летний денек выдался на славу, лучше не пожелаешь.

В полдень карета с грохотом выкатила на главную улицу Мальборо. Почты дожидалась небольшая толпа, Сандмен протолкался сквозь нее и спросил у носильщика, как добраться до поместья графа Эйвбери. До Карн-Манора рукой подать, ответил тот, прямо через реку. Всего полчаса хода. Сандмен направился на юг, дошел до высокой кирпичной стены, и, следуя вдоль нее, вышел к сторожке и запертым чугунным воротам. Отсюда было видно, что в глубь поместья вела посыпанная гравием дорожка.

У сторожки висел колокол, Сандмен несколько раз позвонил, но не получил ответа. Зубцы по верху ворот выглядели устрашающе, поэтому он вернулся и дошел до росшего впритык к стене вяза, по которому было легко взобраться. Помедлив на миг на стене, он повис на руках и спрыгнул в парк. Он прокрался к дорожке, готовый к тому, что его перехватит лесничий или другой слуга, но никого не увидел и спокойно прошел по дорожке сквозь березовую рощицу.

На другой ее стороне перед ним наконец открылся Карн-Манор – красивый каменный особняк с тремя высокими фронтонами по фасаду и увитыми плющом окнами.

Сандмен пересек посыпанную гравием широкую площадку перед особняком – на ней разворачивались экипажи – и поднялся на крыльцо, украшенное по обеим сторонам высокими застекленными фонарями. В левом фонаре одного стекла не хватало, в чаше подсвечника свили гнездо птицы. Сандмен дернул цепочку звонка и стал ждать.

Резкий стук с правой стороны заставил его отступить. Он увидел человека, который пытался открыть окошко с освинцованными стеклами в ближнем к крыльцу помещении. Раму, видимо, заело, но наконец она со скрежетом распахнулась, в окошко высунулся мужчина лет пятидесяти и сердито объявил:

– Дом закрыт для посещений.

– Я так и предполагал, – сказал Сандмен. – Вы его светлость?

– Разве я на него похож? – произнес мужчина раздраженным тоном.

– У меня к его светлости дело, – объяснил Сандмен.

– Дело? Дело? – переспросил мужчина, будто в жизни не слышал этого слова.

– Дело деликатного свойства, – ответил Сандмен многозначительным тоном. – Я капитан Сандмен.

Мужчина скрылся, а Сандмен принялся ждать.

С другой стороны крыльца со скрипом открылось окошко, выглянул все тот же слуга и требовательным тоном спросил:

– Какого полка капитан?

– Пятьдесят второго пехотного.

Слуга снова исчез.

– Его светлость желает знать, – снова возник он в первом окне, – сражались ли вы со своим полком при Ватерлоо.

– Сражался.

Мужчина пропал, Сандмен услышал лязг отодвигаемых засовов, и дверь наконец со скрипом отворилась.

Слуга небрежно поклонился:

– Капитан Сандмен, прошу сюда, сэр.

За дверью был вестибюль, обшитый панелями темного дерева. Слуга повел Сандмена коридором и длинной галереей, где по одну руку тянулся ряд окон, задернутых бархатными шторами, а по другую висели на стене картины.

Слуга открыл дверь и доложил:

– Капитан Сандмен.

Он оказался в просторной комнате. Солнце заливало своими лучами огромный стол, густо покрытый разноцветными пятнышками, которые Сандмен поначалу принял за цветы или лепестки. Затем он понял, что это тысячи игрушечных солдатиков из свинца. Стол представлял собой макет долины, где разыгралась битва при Ватерлоо. Сандмен в изумлении разглядывал этот макет девяти с лишним метров длиной и шести шириной. За приставным столиком две девушки раскрашивали солдатиков. Тут непонятный скрип заставил его глянуть в сторону южного окна, и он увидел графа. Его светлость сидел в инвалидной коляске, а скрип издала колесная ось, когда слуга развернул кресло лицом к посетителю.

Граф был облачен в старомодное платье, какое носили во времена, когда мужчины еще не обратились к сдержанным черным и темно-синим тонам. На нем был камзол травчатого шелка красного и синего цвета с широкими манжетами и большим воротником, на который низвергался водопад кружев.

– Вы ломаете голову, – писклявым голосом обратился он к Сандмену, – каким образом солдатиков ставят в середину стола, не так ли?

Ни о чем таком Сандмен не думал, но теперь это и вправду его заинтересовало, поскольку дотянуться до середины огромного стола было решительно невозможно.

– Каким, милорд?

– Бетти, милочка, покажи ему, как это делается, – распорядился граф.

Одна из девушек положила кисточку и нырнула под стол. Раздался глухой стук, изрядная часть долины поднялась в воздух, и под ней появилась ухмыляющаяся Бетти.

– Это макет Ватерлоо, – с гордостью объяснил граф.

– Вижу, милорд.

– Мэддокс передал мне, что вы служили в Пятьдесят втором. Покажите, где стоял ваш полк.

Сандмен обогнул стол и указал на батальон красных мундиров на гребне холма.

– Мы были вот тут, милорд.

Макет и вправду был изумителен. Он показывал расположение двух армий перед началом сражения. Сандмен даже различил свою роту и предположил, что крохотный всадник перед шеренгами изображает его самого.

– Чему вы улыбаетесь? – спросил граф резким тоном.

– Только тому, милорд, – Сандмен еще раз поглядел на макет, – что в тот день я не был на коне.

– Что за рота?

– Гренадеры.

Граф согласно кивнул и заметил:

– Поставлю вас вместо конника пехотинцем.

В скрипучей своей коляске он обогнул стол и подъехал к Сандмену:

– Скажите, не потому ли Бонапарт проиграл битву, что затянул с началом?

– Нет, – коротко ответил Сандмен.

Теперь граф был рядом и мог взирать на Сандмена снизу вверх. Глаза у него были темные, печальные, с покрасневшими веками.

– Кто вы такой, черт возьми? – проворчал он.

– Я от виконта Сидмута, милорд, и…

– Кто такой виконт Сидмут, черт возьми?

– Министр внутренних дел, милорд. – Сандмен предъявил доверенность, но граф отмахнулся. – Верно ли мне сказали, милорд, – продолжал Сандмен, – что слуги из вашего дома на Маунт-стрит теперь находятся здесь? Я бы хотел побеседовать с одной служанкой.

– Вы намекаете, – угрожающе произнес граф, – что Блюхер подоспел бы скорее, атакуй Бонапарт раньше?

– Нет, милорд.

– Значит, он бы выиграл битву, если б атаковал раньше, – настаивал граф.

Сандмен посмотрел на макет – впечатляющий, подробный и совершенно неправильный. Начать с того, что утром, еще до атаки французов, все были в грязи с головы до ног, потому что накануне главная часть армии притащилась назад из Катр-Бра и заночевала под открытым небом, с которого лило как из ведра. Сандмен вспомнил раскаты грома, вспышки молний и всеобщий ужас, когда несколько лошадей сорвались с привязи и стали носиться среди насквозь промокшего войска.

– Так почему же Бонапарт проиграл? – сварливо вопросил граф.

– Потому, что бросил кавалеристов в атаку без поддержки пехоты или артиллерии.

– А почему он ввел кавалерию в бой именно тогда, не раньше и не позже? Отвечайте-ка.

– Он сделал ошибку, милорд, даже самые лучшие генералы порой ошибаются.

Граф нетерпеливо похлопал по подлокотникам коляски:

– Бонапарт не совершал бесполезных ошибок. Он, может, и был мерзавцем, но умным мерзавцем. Итак, почему?

Сандмен вздохнул:

– Наш строй был прорежен, мы занимали оборону на противоположном склоне холма. По-моему, нас даже не было видно. С французской стороны могло показаться, что мы просто исчезли. У них перед глазами был пустой косогор, они, должно быть, решили, что мы отступаем, и ринулись в атаку. Могу я спросить вашу светлость, что случилось с горничной вашей жены на Маунт-стрит?

– Жены? У меня нет жены. Мэддокс!

– Милорд? – Слуга шагнул к коляске.

– Принеси-ка, пожалуй, курятины и шампанского, – распорядился граф и сердито взглянул на Сандмена: – Вы там были, когда императорская гвардия пошла в атаку?

– Был, милорд, от залпов, возвестивших о начале первого наступления, до самого последнего выстрела.

Граф поежился и неожиданно произнес:

– Ненавижу французов. Мерзкое племя. При Ватерлоо, капитан, мы стяжали славу!

Сандмену довелось встречать людей, подобных графу, – помешанных на Ватерлоо и стремящихся вызнать о каждом памятном миге того страшного дня. Их всех объединяло одно: никого из них не было на поле битвы.

– Сколько раз французская кавалерия шла в атаку?

– Мне бы всего лишь хотелось узнать, милорд, перебралась ли сюда из Лондона горничная по имени Мег.

– Откуда мне, черт возьми, знать про слуг этой стервы? А вам-то это зачем?

– Один человек, милорд, сидит в тюрьме и ждет казни за убийство вашей жены, тогда как есть серьезные основания считать его невиновным.

Граф начал смеяться. Смех зарождался в глубине его узкой груди и вызывал слезы у него на глазах. Он извлек из-за кружевной манжеты носовой платок, вытер глаза и хриплым голосом произнес:

– Значит, она даже смертью своей причинила зло? О, моя Селия хорошо преуспела во всем дурном. – Он снова сердито посмотрел на Сандмена: – Итак, сколько батальонов императорской гвардии пошли на приступ?

– Меньше, чем было нужно, милорд. Что случилось со слугами вашей жены?

Граф пропустил вопрос мимо ушей – в эту минуту на край стола поставили курицу и шампанское. Он подозвал Бетти нарезать курицу и, пока она это делала, обнял ее за талию. Поглядев на Сандмена слезящимися глазами, он сказал:

– Мне всегда нравились женщины молодые. Молодые и нежные. Эй, ты! – обратился он ко второй девушке. – Налей-ка шампанского, детка.

Девушка подошла с другой стороны и стала наполнять бокал, а он тем временем запустил руку ей под юбку.

Граф проглотил курицу, вылакал шампанское и отпустил девушек, похлопав каждую по мягкому месту.

– Мне говорили, французская кавалерия ходила в атаку раз двадцать, не меньше. Это правда?

Перед Сандменом, глядевшим в окно, возникли картины из его снов. Французская кавалерия лавиной накатывает вверх по склону на гребень, что удерживают англичане, кони скользят на сырой земле. В жарком дымном мареве возникают все новые и новые всадники, налетают на британские позиции, британские знамена окутаны дымом.

– Мне одно хорошо запомнилось, милорд, – сказал Сандмен, поворачиваясь к графу. – Я был благодарен французам за то, что, пока их кавалерия топчется на нашем плацдарме, их артиллерия не может накрыть нас огнем.

– Но все-таки сколько раз они ходили на приступ?

– Десять? Двадцать? Они ломились не переставая, а сколько их там было – не разобрать из-за дыма. Нам все время приходилось оглядываться, милорд, потому что всякий раз, прорвав линию обороны, они непременно возвращались.

– Стало быть, они нападали с двух сторон?

– Со всех сторон, милорд. Сколько слуг держала ваша жена?

Граф ухмыльнулся.

– Принеси мне всадника, Бетти! – приказал он.

Когда девушка послушно принесла французского драгуна в зеленом мундире, он поставил солдатика на стол, а девушку посадил себе на колени.

– Я стар, капитан, – обратился он к Сандмену, – и, если вам что-то от меня нужно, следует меня ублажить. Вы расскажете все, что хочется знать мне, и тогда, быть может, я расскажу немножко о том, что хочется знать вам.

Часы в вестибюле за дверью пробили шесть, и Сандмена охватило отчаяние при мысли о впустую потраченном времени. Он понимал, что граф будет вести с ним игру весь вечер и спровадит, не ответив ни на один вопрос.

– Начнем-ка с самого начала, капитан, – сказал граф, – начнем с рассвета, а? Ночью шел дождь, так?

Сандмен обошел стол, так что оказался позади коляски, наклонился, едва не касаясь лицом жесткой щетины парика, и тихо произнес:

– Почему бы нам не поговорить о конце сражения, милорд? Об атаке императорской гвардии? Потому что я был там, когда мы ударили супостату во фланг. – Он пригнулся еще ниже и произнес хриплым шепотом: – Они уже выиграли битву, милорд, им оставалось только преследовать неприятеля, но мы в мгновение ока переменили ход истории. Мы смешали ряды, милорд, открыли по ним беглый огонь, а потом примкнули штыки, я мог бы вам рассказать, как все в точности было. Я мог бы рассказать вам, милорд, как мы победили. Но вам этого не узнать, милорд, никогда не узнать, потому что я, черт побери, позабочусь, чтобы никто из офицеров Пятьдесят второго полка не сказал вам ни слова! Понятно? Всего хорошего, милорд.