Текст книги "Пьесы: Профессия миссис Уоррен, Кандида, Ученик Дьявола, Цезарь и Клеопатра, Пигмалион, Дом, где разбиваются сердца, Святая Иоанна, Тележка с яблоками, Шэкс против Шэва "

Автор книги: Бернард Джордж Шоу

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 55 страниц) [доступный отрывок для чтения: 20 страниц]

ДЕЙСТВИЕ ТРЕТЬЕ

Вечер, половина одиннадцатого. Шторы опущены. Горят лампы. Машинка закрыта колпаком. Большой стол приведен в порядок. По всему видно, что деловой день кончен. Кандида и Марчбэнкс у камина. Настольная лампа стоит на каминной полке над Марчбэнксом, который пристроился на маленьком стульчике и читает вслух. Кучка тетрадок и два-три томика стихов разбросаны около него на ковре. Кандида в кресле. В руке у нее легкая каминная кочерга, которую она держит стоймя. Она откинулась на спинку кресла и смотрит пристальным взглядом на медную ручку кочерги. Ноги вытянуты к огню, каблуки на каминной решетке. Она замечталась, и мысли ее витают где-то далеко.

Марчбэнкс (прерывая свою декламацию). Каждый поэт, который когда-нибудь жил на земле, пытался выразить эту мысль в сонете. Это неизбежно. Это само собой так выходит. (Он смотрит на Кандиду, ожидая ответа, и замечает, что она не отрываясь глядит на кочергу.) Вы не слушаете?

Ответа нет.

Миссис Морелл!

Кандида (очнувшись). А?

Марчбэнкс. Вы не слушаете?

Кандида (виновато, с преувеличенной учтивостью). Да нет, что вы! Это очень мило. Продолжайте, Юджин! Я жажду узнать, что случилось с ангелом.

Марчбэнкс (роняет тетрадку на пол). Простите меня, я вижу, что надоел вам.

Кандида. Да нет, ни чуточки не надоели, уверяю вас. Продолжайте, пожалуйста. Читайте, Юджин.

Марчбэнкс. Я кончил читать стихи об ангеле, по крайней мере, четверть часа тому назад. После этого я успел прочесть еще несколько стихов.

Кандида (с раскаянием в голосе). Мне очень стыдно, Юджин. Я думаю, это кочерга так заворожила меня. (Она опускает кочергу на пол.) Марчбэнкс. Дай меня она ужасно смущала.

Кандида. Так почему же вы не сказали мне? Я бы сразу положила ее.

Марчбэнкс. Я боялся сказать вам. Она была похожа на какое-то оружие. Если бы я был героем из старинного предания, я положил бы между нами мой обнаженный меч. Если бы вошел Морелл, он подумал бы, что вы нарочно взяли кочергу, потому что между нами нет обнаженного меча.

Кандида (удивленно). Что? (Глядя на него с недоумением.) Я что-то не совсем понимаю. У меня как-то все перепуталось от этих ваших сонетов. Почему между нами должен быть меч?

Марчбэнкс (уклончиво). Да нет, пустяки. (Нагибается за тетрадкой.) Кандида. Положите ее обратно, Юджин. Есть пределы моей любви к поэзии, даже к вашей поэзии. Вы читаете мне уже больше двух часов – с тех пор, как ушел Джемс. Мне хочется поговорить.

Марчбэнкс (испуганно поднимается). Нет, мне нельзя разговаривать. (Он растерянно озирается кругом и внезапно заявляет.) Я думаю, мне лучше пойти погулять в парке. (Делает шаг к двери.)

Кандида. Глупости. Парк уже давно закрыт. Подите и сядьте вот здесь, на коврике у камина, и рассказывайте мне всякий фантастический вздор, как вы это всегда делаете. Развлекайте меня. Ну, хотите?

Марчбэнкс (в ужасе и в экстазе). Да!

Кандида. Тогда идите сюда. (Она отодвигает свой стул, чтобы освободить место.) Юджин колеблется, потом нерешительно растягивается на ковре, лицом вверх, положив голову ей на колени, и смотрит на нее.

Марчбэнкс. Ах, я чувствовал себя таким несчастным весь вечер оттого, что поступал так, как надо; а теперь я поступаю так, как не надо,– и я счастлив.

Кандида (нежно и в то же время слегка забавляясь). Да? Я уверена, что вы чувствуете себя страшно взрослым, дерзким и искусным обманщиком и очень гордитесь этим.

Марчбэнкс (быстро поднимая голову и глядя ей в глаза). Берегитесь! Если бы вы только знали, насколько я старше вас. (Он становится перед ней на колени, стискивает руки, кладет их ей на колени и говорит с нарастающим жаром, чувствуя, что кровь в нем закипает.) Можно мне сказать вам одну дерзкую вещь?

Кандида (без малейшего страха или холодности, с глубоким уважением к его чувству, но с оттенком мудрой материнской шутливости). Нет. Но вы можете сказать мне все, что вы по-настоящему, искренне чувствуете. Все, что угодно. Я не боюсь, если только это будет ваше истинное «я» и не будет позой – любезной, дерзкой или даже поэтической позой. Я обращаюсь к вашему благородству и правдивости. Ну, а теперь говорите все, что хотите.

Марчбэнкс (нетерпеливое выражение исчезает с его лица, губы и ноздри перестают дрожать, а глаза загораются пламенным воодушевлением). О, теперь уж я ничего не могу сказать. Все слова, которые я знаю, все они – та или другая поза; все, кроме одного.

Кандида. Что же это за слово?

Марчбэнкс (мягко, погружаясь в музыку этого имени). Кандида, Кандида, Кандида, Кандида, Кандида… Я должен теперь называть вас так, потому что вы велите мне быть честным и правдивым, а у меня ни в мыслях, ни в чувствах нет никакой миссис Морелл, а всегда – Кандида.

Кандида. Конечно. А что вы хотите сказать Кандиде?

Марчбэнкс. Ничего – только повторять ваше имя тысячу раз. Разве вы не чувствуете, что всякий раз – это словно молитва к вам?

Кандида. А вы счастливы тем, что можете молиться?

Марчбэнкс. Да, очень.

Кандида. Ну так, значит, это счастье – ответ на вашу молитву. А вам хочется чего-нибудь еще?

Марчбэнкс. Нет. Я на небе, где нет желаний!

Входит Морелл. Он останавливается на пороге и сразу замечает эту сцену.

Морелл (спокойно и сдержанно). Надеюсь, я не помешал вам?

Кандида от неожиданности вскакивает, но не обнаруживает ни малейшего смущения и тут же смеется над собой. Юджин, который от ее резкого движения оказывается во весь рост на полу, спокойно садится, обхватив руками колени. Он тоже нисколько не смущен.

Кандида. Ах, Джемс, и напугал же ты меня! Я так увлеклась здесь с Юджином, что не слыхала, как ты отпирал дверь. Ну, как прошел митинг? Хорошо ли ты говорил?

Морелл. Так хорошо, как никогда в жизни.

Кандида. Вот это замечательно! Какой же был сбор?

Морелл. Забыл спросить.

Кандида (Юджину). Должно быть, это была великолепная речь, иначе он бы не забыл. (Мореллу.) А где же остальные?

Морелл. Они ушли задолго до того, как мне удалось выбраться оттуда. Я уж думал, мне никогда не удастся уйти. Я полагаю, они отправились куда-нибудь ужинать.

Кандида (деловитым домашним тоном). В таком случае Мария может лечь спать. Пойду скажу ей. (Она идет в кухню).

Морелл (глядя сурово на Марчбэнкса). Ну?

Марчбэнкс (продолжает сидеть на ковре в нелепой позе; он чувствует себя с Мореллом совершенно непринужденно и держится этаким лукавым бесенком). Ну?

Морелл. Вы что-нибудь хотите сказать мне?

Марчбэнкс. Да только то, что я разыгрывал дурака здесь, в гостиной, в то время как вы проделывали это публично.

Морелл. Но несколько иным способом, полагаю?

Марчбэнкс (вскакивая. говорит с жаром). Точно, точно, точно таким же! Совершенно так же, как вы, я разыгрывал из себя добродетельного человека. Когда вы тут развели вашу героику насчет того, чтобы оставить меня наедине с Кандидой…

Морелл (невольно). С Кандидой?

Марчбэнкс. Да. Видите, как я далеко зашел! Но героика, знаете, вещь заразительная – и я заразился этой немощью от вас. Я поклялся не произносить без вас ни одного слова, которое я не мог бы произнести месяц назад, и притом в вашем присутствии.

Морелл. И вы сдержали вашу клятву?

Марчбэнкс (внезапно подтягивается на руках и усаживается на спинку кресла). Да, более или менее,– я изменил ей всего лишь за десять минут до вашего появления. А до этой минуты я, как проклятый, читал стихи – собственные, еще чьи-то,– только чтобы не заговорить. Я стоял перед вратами рая, не пытаясь войти. Вы представить себе не можете, как это было героично и до чего противно. А потом…

Морелл (с трудом сдерживая нетерпение). Потом?

Марчбэнкс (спокойно съезжая со спинки кресла на сиденье). Потом ей уж стало невтерпеж слушать стихи.

Морелл. И вы в конце концов приблизились к вратам рая?

Марчбэнкс. Да.

Морелл. Как? (Исступленно.) Да отвечайте же! Неужели у вас нет сострадания ко мне?

Марчбэнкс (мягко и мелодично). И тут она превратилась в ангела, и вспыхнул огненный меч, который сверкал повсюду,– и я не мог войти, потому что я увидел, что эти врата были в действительности вратами ада.

Морелл (торжествующе). Она оттолкнула вас!

Марчбэнкс (вскакивая, с гневным презрением). Да нет! Какой же вы болван! Если бы она это сделала, разве я мог бы чувствовать себя в раю? Оттолкнула! Вы думаете, это спасло бы нас – такое добродетельное возмущение?! Вы даже недостойны существовать в одном мире с ней! (Презрительно повернувшись, уходит в другой конец комнаты.)

Морелл (наблюдает за ним, не двигаясь с места). Вы думаете, вам придает достоинства то, что вы оскорбляете меня, Юджин?

Марчбэнкс. На чем и оканчивается ваше тысяча первое поучение, Морелл! В конце концов, ваши проповеди меня мало восхищают. Я думаю, что и сам мог бы это делать, и получше. Человек, с которым я хотел бы помериться, это тот, за кого Кандида вышла замуж.

Морелл. Человек… за кого?.. Вы имеете в виду меня?

Марчбэнкс. Я имею в виду не преподобного Джемса Мэвор Морелла, резонера и пустослова. Я имею в виду настоящего человека, которого преподобный Джемс прячет где-то под своей черной рясой. Человека, которого полюбила Кандида. Не могла же такая женщина, как Кандида, полюбить вас только за то, что вы застегиваете свой ворот сзади, а не спереди.

Морелл (смело и решительно). Когда Кандида отдала мне свою руку, я был тем же резонером и пустословом, что и сейчас. И я носил вот эту черную рясу и застегивал свой ворот сзади, а не спереди. Вы думаете, я больше заслужил бы ее любовь, если бы не был искренним в своей профессии?

Марчбэнкс (на кушетке, обняв руками колени). О, она простила вам это так же, как она прощает мне, что я трус, и рохля, и то, что вы называете – жалкий, трусливый щенок, и прочее. (Мечтательно.) У такой женщины, как она, божественный дар ясновидения. Она любит наши души, а не наши безумства, прихоти или иллюзии, не наши воротники, и одежду, и прочее тряпье и лохмотья, которыми мы прикрыты. (Он задумывается на мгновенье, затем обращается к Мореллу и спрашивает в упор.) Что мне хотелось бы знать, так это – как вам удалось переступить через огненный меч, который остановил меня?

Морелл. Может быть, все объясняется тем, что меня не прервали через десять минут?

Марчбэнкс (отшатываясь). Что?

Морелл. Человек может подняться на самые высокие вершины, но долго пребывать там не может.

Марчбэнкс. Неправда. Он может пребывать там вечно, и только там! А в те минуты, когда он не там, он не может ощущать ни покоя, ни тихого величия жизни. Где же, по-вашему, должен я быть, как не на вершинах?

Морелл. В кухне, крошить лук, наливать лампы.

Марчбэнкс. Или на кафедре проповедника заниматься чисткой дешевых глиняных душ?

Морелл. Да, и там тоже. Именно там я заслужил свою золотую минуту и право в такую минуту добиваться ее любви. Я не брал этих минут в долг и не пользовался ими, чтобы воровать чужое счастье.

Марчбэнкс (с отвращением вскакивает и стремительно идет к камину). Не сомневаюсь, что эта сделка была проведена вами с такой же честностью, с какой вы покупаете фунт сыру. (Он останавливается, не доходя до ковра, и, стоя спиной к Мореллу, говорит в задумчивости, словно самому себе.) А я мог только вымаливать у нее, как нищий.

Морелл (вздрагивая). Несчастный, продрогший нищий, который просит у нее ее шаль.

Марчбэнкс (удивленно оборачивается). Вы очень добры, что вспоминаете мои стихи. Да, если хотите: несчастный, продрогший нищий, который просит у нее ее шаль.

Морелл (возбужденно). И она отказала вам. Хотите, я вам скажу, почему она отказала? Я могу вам это сказать. И с ее собственных слов. Она отказала вам, потому что…

Марчбэнкс. Она не отказывала.

Морелл. Нет?

Марчбэнкс. Она предлагала мне все, о чем бы я ни попросил. Свою шаль, свои крылья, звездный венец на ее голове, лилии в ее руках, лунный серп под ее ногами.

Морелл (хватая его). Да ну, говорите напрямик. Моя жена – это, в конце концов, моя жена. Хватит с меня ваших поэтических фокусов. Я знаю одно – если я потерял ее любовь, а вы приобрели ее, то никакой закон не может удержать ее.

Марчбэнкс (посмеиваясь, без всякого страха и не сопротивляясь). Хватайте меня прямо за шиворот, Морелл,– она поправит мой воротник, как она это сделала сегодня утром. (В тихом экстазе.) Я почувствую, как ее руки коснутся меня.

Морелл. Вы, гадкий чертенок, как вы решаетесь говорить мне такие вещи? Или (с внезапным подозрением) было что-то, от чего вы расхрабрились?

Марчбэнкс. Я вас больше не боюсь. Я не любил вас раньше, поэтому меня передергивало от вашего прикосновения. Но сегодня, когда она мучила вас, я понял, что вы любите ее. С этой минуты я стал вашим другом. Можете задушить меня, если хотите.

Морелл (отпуская его). Юджин, если это не самая бессердечная ложь, если в вас есть хоть искра человеческого чувства, скажите мне, что здесь произошло, пока меня не было дома?

Марчбэнкс. Что произошло? Ну вот– пылающий меч… ну…

Морелл топает ногой в нетерпении.

Ну хорошо, я буду говорить самой деревянной прозой. Я любил ее так упоительно, что не мыслил никакого другого блаженства, кроме того, которое давала мне эта любовь. И прежде чем я успел спуститься с этих необъятных высот, появились вы.

Морелл (мучаясь). Значит, еще ничего не решено? Все те же мучительные сомнения?

Марчбэнкс. Мучительные? Я счастливейший из людей. Я не желаю ничего, кроме ее счастья. (В порыве чувства.) Ах, Морелл, давайте оба откажемся от нее. Зачем заставлять ее выбирать между несчастным, нервным заморышем вроде меня и толоконным попом вроде вас? Давайте отправимся в паломничество – вы на восток, я на запад – в поисках достойного возлюбленного для нее. Какого-нибудь прекрасного архангела с пурпуровыми крылами!

Морелл. Какого-нибудь проходимца. Если она до того потеряла голову, что может покинуть меня для вас, кто же защитит ее? Кто поможет ей? Кто будет работать для нее? Кто будет отцом ее детям? (Он растерянно садится на кушетку и, опершись локтями на колени, подпирает голову кулаками.) Марчбэнкс (хрустя пальцами, в неистовстве.) Она не задает таких идиотских вопросов. Она сама хочет защищать кого-то, кому-то помогать, работать для этого человека, и чтобы он дал ей детей, которых она могла бы защищать, помогать им и работать для них. Взрослого человека, который стал ребенком. Ах вы тупица, тупица, трижды тупица! Я – этот человек, Морелл! Я – этот человек. (В возбуждении приплясывает вокруг Морелла, выкрикивая.) Вы не понимаете, что такое женщина. Позовите ее, Морелл, позовите ее, и пусть она выберет между…

Дверь открывается, и входит Кандида. Она застывает па месте, как вкопанная.

Кандида (ошеломленная, на пороге). Силы небесные! Юджин, что с вами?

Марчбэнкс (дурашливо). Мы тут с Джемсом состязались по части проповедей. И я разбил его в пух и прах.

Кандида быстро оглядывается на Морелла; видя, что он расстроен, она бросается к нему в явном огорчении.

Кандида. Вы его обидели? Чтобы этого больше не было, Юджин! Слышите! (Она кладет руку на плечо Мореллу, в своем огорчении даже утрачивая чувство супружеского такта.) Я не хочу, чтобы моего мальчика обижали. Я буду его защищать.

Морелл (поднимается торжествующе). Защищать!

Кандида (не глядя на него, Юджину). Что вы тут ему наговорили?

Марчбэнкс (испуганно). Ничего… Я…

Кандида. Юджин! Ничего?

Марчбэнкс (жалобно). Я хотел сказать. Простите… Я больше не буду. Правда, не буду. Я не буду к нему приставать.

Морелл (в негодовании, с угрожающим видом порывается к Юджину). Вы не будете ко мне приставать? Ах вы молокосос!..

Кандида (останавливая его). Шш! Не надо. Я сама поговорю с ним.

Марчбэнкс. О, вы не сердитесь на меня? Скажите!.. Кандида (строго). Да, сержусь, очень сержусь. И даже намерена выгнать вас вон отсюда.

Морелл (неприятно пораженный резкостью Кандиды и отнюдь не соблазняясь перспективой быть спасенным ею от другого мужчины). Успокойся, Кандида, успокойся. Я и сам могу постоять за себя.

Кандида (гладит его по плечу). Ну да, милый, конечно, ты можешь. Но я не хочу, чтобы тебя расстраивали и огорчали.

Марчбэнкс (чуть не плача направляется к двери). Я уйду.

Кандида. Вам совершенно незачем уходить. Я не могу позволить вам уйти в такой поздний час. (Сердито.) Постыдитесь, вам должно быть стыдно.

Марчбэнкс (в отчаянии). Что же я сделал?

Кандида. Я знаю, что вы сделали; и знаю так хорошо, как если бы я все время была здесь. Это недостойно! Вы настоящий ребенок. Вы не способны держать язык за зубами.

Марчбэнкс. Я готов скорей десять раз умереть, чем огорчить вас хоть на одно мгновение.

Кандида (с крайним презрением к этой ребячливости). Много мне толку от того, что вы за меня будете умирать!

Морелл. Кандида, милая, подобные пререкания становятся просто неприличными. Это вопрос, который решают между собой мужчины. Я и должен его решить.

Кандида. Это, по-твоему, мужчина? (Юджину.) Скверный мальчишка!

Марчбэнкс (обретая от этой головомойки какую-то своенравную и трогательную храбрость). Если меня распекают, как мальчишку, значит, я могу оправдываться, как мальчишка. Он начал первый! А он старше меня.

Кандида (несколько теряя свою самоуверенность, едва только у нее возникает подозрение, что Морелл уронил свое достоинство). Этого не может быть. (Мореллу.) Джемс, ведь не ты начал, правда?

Морелл (презрительно). Нет!

Марчбэнкс (возмущенно). Ого!

Морелл (Юджину). Вы начали это сегодня утром!

Кандида, тотчас же связывая эти слова с теми таинственными намеками, которые Морелл ей делал еще днем, взглядывает на Юджина с подозрением. (Продолжает с пафосом оскорбленного превосходства.) Но в другом отношении вы правы. Я из нас двоих старше и, надеюсь, сильнее, Кандида. Так что тебе уж лучше предоставить это дело мне.

Кандида (снова стараясь успокоить его). Да, милый. Но… (озабоченно) я не понимаю, что ты говоришь о сегодняшнем утре?

Морелл (мягко выговаривая ей). Тебе и нечего понимать, дорогая.

Кандида. Послушай, Джемс, я…

Раздается звонок.

Вот еще недоставало! Они все вернулись сюда! (Идет открывать дверь.) Марчбэнкс (подбегая к Мореллу). Ах, Морелл, как все это ужасно! Она сердится на нас! Она ненавидит меня! Что мне делать?

Морелл (с преувеличенным отчаянием хватается за голову). Юджин, у меня голова идет кругом! Я, кажется, сейчас начну хохотать! (Он бегает взад и вперед по комнате.) Марчбэнкс (беспокойно бегает за ним). Нет, нет, она подумает, что я довел вас до истерики. Пожалуйста, не надо.

Раздаются, приближаясь, громкие голоса и смех. Лекси Милл, с блестящими глазами, в явно приподнятом настроении, входит одновременно с Берджессом. У Берджесса самодовольный вид, физиономия его лоснится, но он вполне владеет собой. Мисс Гарнетт, в самой своей нарядной шляпке и жакетке, входит за ними следом, и хотя глаза ее сверкают ярче, чем обычно, она, по-видимому, удручена раскаянием. Она становится спиной к своему столику и, опершись на него одной рукой, другой проводит по лбу, как бы чувствуя усталость и головокружение. Марчбэнкс, снова одолеваемый застенчивостью, жмется в угол около окна, где стоят книги Морелла.

Лекси (возбужденно). Морелл, я должен поздравить вас! (Трясет ему руку.) Какая замечательная, вдохновенная, прекрасная речь! Вы превзошли самого себя.

Берджесс. Верно, Джемс! Я не проронил ни одного слова. Ни разу даже не зевнул. Не правда ли, мисс Гарнетт?

Прозерпина (досадливо). Ах, было мне время смотреть на вас. Я только старалась поспеть со стенограммой. (Вынимает блокнот, смотрит на свои записи и при виде их готова расплакаться.)

Морелл. Что, Просси, я очень торопился?

Прозерпина. Очень! Вы знаете, я не могу записывать больше девяноста слов в минуту. (Она дает выход своим чувствам, сердито швыряя блокнот на машинку: ее работа на завтра).

Морелл (успокаивающе). Ну ничего, ничего, ничего. Не огорчайтесь. Вы ужинали? Все?

Лекси. Мистер Берджесс был до того любезен, что угостил нас роскошным ужином в «Бельгреве».

Берджесс (великодушно). Ну стоит ли говорить об этом, мистер Милл! Я очень рад, что вам понравилось мое скромное угощение.

Прозерпина. Мы пили шампанское! Я никогда его не пробовала. У меня совсем голова закружилась.

Морелл (удивленно). Ужин с шампанским! Вот это замечательно. Что же, это мое красноречие привело к такому сумасбродству?

Лекси (риторически). Ваше красноречие и доброе сердце мистера Берджесса. (Снова воодушевляясь.) А какой замечательный человек этот председатель! Он ужинал вместе с нами.

Морелл (многозначительно, глядя на Берджесса). А-а-а! Председатель! Теперь я понимаю.

Берджесс сдержанно покашливает, чтобы скрыть свое торжество по поводу одержанной им дипломатической победы. Он подходит к камину. Лекси, скрестив руки, с вдохновенным видом прислоняется к шкафу, чтобы удержаться на ногах. Входит Кандида с подносом в руках, на котором стаканы, лимоны и кувшин с горячей водой.

Кандида. Кто хочет лимонаду? Вы знаете наши правила – полнейшее воздержание. (Она ставит поднос на стол и берет выжималку для лимона, вопросительно оглядывая присутствующих.)

Морелл. Напрасно ты хлопочешь, дорогая. Они все пили шампанское. Прозерпина нарушила свой обет.

Кандида. Неужели это правда, вы пили шампанское?

Прозерпина (строптиво). Да, пила. Я давала зарок не пить только пиво, а это – шампанское. Терпеть не могу пива. У вас есть срочные письма, мистер Морелл?

Морелл. Нет, сегодня ничего не нужно.

Прозерпина. Очень хорошо. Тогда – покойной ночи всем.

Лекси (галантно). Может быть, проводить вас, мисс Гарнетт?

Прозерпина. Нет, благодарю вас. Сегодня я ни с кем не решусь пойти. Лучше бы я не пила этой отравы. (Она неуверенно нацеливается на дверь и ныряет в нее с опасностью для жизни.) Берджесс (в негодовании). Отрава! Подумайте! Эта особа не знает, что такое шампанское. «Поммери и Грино» – двенадцать шиллингов шесть пенсов бутылка! Она выпила два бокала почти залпом.

Морелл (встревоженно). Пойдите проводите ее, Лекси.

Лекси (в смятении). Но если она и в самом деле… Вдруг она начнет петь на улице или что-нибудь в этом роде?

Морелл. Вот то-то и есть. Может случиться. Поэтому вам и надо доставить ее домой.

Кандида. Пожалуйста, Лекси! Будьте добрым мальчиком. (Она пожимает ему руку и тихонько подталкивает его к двери.)

Лекси. По-видимому, таков мой долг. Надеюсь, в этом не будет прямой необходимости. Спокойной ночи, миссис Морелл, (К остальным.) До свиданья. (Уходит.)

Кандида закрывает за ним дверь.

Берджесс. Его развезло от благочестия после двух глотков. Нет, разучились люди пить! (Засуетившись, отходит от камина.) Ну, Джемс, пора закрывать лавочку. Мистер Марчбэнкс, может быть, вы составите мне компанию по дороге домой?

Марчбэнкс (встрепенувшись). Да. Я думаю, мне лучше уйти. (Поспешно идет к двери, но Кандида становится перед дверью, загораживая ему дорогу.)

Кандида (спокойно, повелительным тоном). Сядьте. Вам еще рано уходить.

Марчбэнкс (струхнув). Нет, я… я и не собирался. (Он возвращается и с несчастным видом садится на кушетку.)

Кандида. Мистер Марчбэнкс останется у нас ночевать, папа.

Берджесс. Отлично. В таком случае покойной ночи. Всего доброго, Джемс. (Он пожимает руку Мореллу и подходит к Юджину.) Скажите им, чтобы они дали вам ночник, мистер Марчбэнкс! На случай, если вдруг ночью у вас опять будут эти ваши кошмары… Покойной ночи!

Марчбэнкс. Благодарю вас. Попрошу. Покойной ночи, мистер Берджесс!

Они жмут друг другу руки. Берджесс идет к двери.

Кандида (окликая Морелла, который идет провожать Берджесса). Не ходи, милый. Я подам папе пальто. (Она уходит с Берджессом.)

Марчбэнкс. Морелл! Сейчас будет ужасная сцена, вы не боитесь?

Морелл. Нимало.

Марчбэнкс. Никогда я до сих пор не завидовал вашему мужеству. (Он робко встает и умоляюще кладет руку на рукав Мореллу.) Не выдавайте меня, а?

Морелл (решительно отстраняя его). Каждый за себя, Юджин. Она ведь должна выбрать между нами.

Возвращается Кандида. Юджин снова садится на кушетку, точно провинившийся школьник.

Кандида (становится между ними и обращается к Юджину). Вы раскаиваетесь?

Марчбэнкс (пылко). Да, от всего сердца.

Кандида. Хорошо, тогда вы прощены. Теперь отправляйтесь спать, как послушный мальчик. Я хочу поговорить о вас с Джемсом.

Марчбэнкс (подымаясь в смятении). О, я не могу, Морелл! Я должен быть здесь. Я никуда не уйду. Скажите ей.

Кандида (подозрение которой переходит в уверенность). Сказать мне? А что?

Он испуганно отводит глаза, она оборачивается и, не произнося ни слова, обращается с тем же вопросом к Мореллу.

Морелл (мужественно приготовившись встретить катастрофу). Мне нечего сказать ей, кроме (здесь голос его становится глубоким и приобретает оттенок рассчитанно-проникновенной нежности) того, что она мое величайшее сокровище на земле – если она действительно моя.

Кандида (холодно, оскорбленная тем, что он впадает в свой ораторский тон и обращается к ней, точно она аудитория гильдии святого Матфея). Если это все, то не сомневаюсь, что Юджин может сказать не меньше.

Марчбэнкс (в унынии). Она смеется над нами, Морелл.

Морелл (он готов вспылить). Тут нет ничего смешного. Разве ты смеешься над нами, Кандида?

Кандида (со сдержанным недовольством). От Юджина ничего не укроется, Джемс,– я надеюсь, что мне можно посмеяться. Но я боюсь, как бы мне не пришлось рассердиться, и всерьез рассердиться.

Она идет к камину и останавливается, опершись рукой на каминную полку и поставив ногу на решетку, между тем как Юджин, подкравшись к Мореллу, дергает его за рукав.

Марчбэнкс (шепчет). Стойте, Морелл, давайте ничего не будем говорить!

Морелл (отталкивая Юджина, даже не удостоив его взглядом). Надеюсь, это не угроза, Кандида?

Кандида (выразительно). Берегись, Джемс! Юджин, я просила вас уйти. Вы идете?

Морелл (топая ногой). Он не уйдет! Я хочу, чтобы он остался.

Марчбэнкс. Я уйду, я сделаю все, что она хочет. (Поворачивается к двери.)

Кандида. Стойте!

Юджин повинуется.

Вы разве не слышали? Джемс сказал, чтобы вы остались. Джемс – хозяин здесь. Разве вы этого не знаете?

Марчбэнкс (вспыхивая свойственным юному поэту бешенством против тирании). По какому праву он хозяин?

Кандида (спокойно). Скажи ему, Джемс.

Морелл (в замешательстве). Дорогая моя, я не знаю, по какому праву я здесь хозяин. Я не претендую на такие права.

Кандида (с бесконечным упреком). Ты не знаешь… Ах, Джемс, Джемс! (Задумчиво, Юджину.) Ну, а вы понимаете, Юджин?

Он беспомощно качает головой, не смея взглянуть на нее.

Нет, вы слишком молоды. Ну хорошо, я позволяю вам остаться. Останьтесь и учитесь. (Отходит от камина и становится между ними.) Ну, Джемс, так в чем же дело? Расскажи.

Марчбэнкс (прерывающимся шепотом Мореллу). Не рассказывайте!

Кандида. Ну, я слушаю.

Морелл (нерешительно). Я хотел подготовить тебя осторожно, Кандида, чтобы ты не поняла меня превратно.

Кандида. Да, милый. Я не сомневаюсь, что ты этого хотел. Но это не важно. Я пойму так, как надо.

Морелл. Так вот… гм… гм… (Он мнется, силясь начать издалека, и не знает, как приступить к этому объяснению, чтобы оно вышло достаточно убедительным.)

Кандида. Так как же?

Морелл (неожиданно для себя выпаливает). Юджин заявляет, что ты любишь его.

Марчбэнкс (в исступлении). Нет, нет, нет – никогда! Я не говорил этого, миссис Морелл, это неправда! Я сказал, что я люблю вас. Я сказал, что я понимаю вас, а что он не может вас понять. И все это я говорил не после того, что произошло здесь, у камина,– нет, нет, честное слово! Это было утром.

Кандида (начиная понимать). Ах, утром!

Марчбэнкс. Да! (Смотрит на нее, моля о доверии, и затем просто добавляет.) Вот почему мой воротник был в таком виде.

Кандида (до нее не сразу доходит смысл его слов). Воротник? (Она поворачивается к Мореллу.) О Джемс, неужели ты… (Она замолкает.)

Морелл (пристыженный). Ты знаешь, Кандида, я не всегда могу совладать с собой. А он сказал (вздрагивая), что ты меня презираешь в сердце своем.

Кандида (быстро, Юджину). Вы это сказали?

Марчбэнкс (перепуганно). Нет.

Кандида (строго). Значит, Джемс лжет? Вы это хотите сказать?

Марчбэнкс. Нет! Нет! Я… я… (Выпаливает в отчаянии.) Это жена Давида. И это не дома было. Это было, когда она видела, как он пляшет перед народом.

Морелл (подхватывая реплику с ловкостью искусного спорщика). Пляшет перед всем народом, Кандида… и думает, что он трогает их сердца своим искусством, тогда как у них это – только… болезнь Просси!

Кандида собирается протестовать, он поднимает руку, чтобы заставить ее замолчать.

Не пытайся притворяться возмущенной, Кандида!

Кандида. Притворяться?

Морелл (продолжает). Юджин абсолютно прав. Как ты мне сказала несколько часов тому назад, он всегда прав! Он не говорит ничего, чего бы уже не говорила ты,– и гораздо лучше его. Он поэт, который видит все. А я бедный поп, который ничего не понимает.

Кандида (раскаиваясь). И ты можешь придавать значение тому, что говорит этот сумасшедший мальчишка, потому что я в шутку говорю что-то похожее?

Морелл. У этого сумасшедшего мальчишки наитие младенца и мудрость змия! Он говорит, что ты принадлежишь ему, а не мне, и – прав он или не прав – я начал бояться, что это может оказаться правдой! Я не хочу мучиться сомнениями или подозрениями, я не хочу жить рядом с тобой и что-то скрывать от тебя. Я не хочу подвергаться унизительным пыткам ревности. Мы сговорились с ним, он и я, что ты выберешь одного из нас. Я жду решенья.

Кандида (медленно отступая на шаг, слегка раздраженная этой риторикой, несмотря на искреннее чувство, которое слышится за ней). Ах, так мне, значит, придется выбирать! Вот как! Надо полагать, это уж вопрос совершенно решенный, и я обязательно должна принадлежать одному из вас?

Морелл (твердо). Да, безусловно. Ты должна выбрать раз и навсегда.

Марчбэнкс (взволнованно). Морелл, вы не понимаете: она хочет сказать, что она принадлежит самой себе!

Кандида. Да, я хочу сказать это и еще многое другое, мистер Юджин, как вы это сейчас оба узнаете. А теперь, мои лорды и повелители, что же вам угодно предложить за меня? Меня сейчас как будто продают с аукциона. Что ты даешь за меня, Джемс?

Морелл (укоризненно). Канди… (Силы его иссякли, глаза наполняются слезами, в горле комок, оратор превращается в раненое животное.) Не могу говорить…

Кандида (невольно бросаясь к нему). Родной мой!..

Марчбэнкс (в совершенном неистовстве). Стойте! Это нечестно! Вы не должны ей показывать, что вы страдаете, Морелл. Я тоже как на дыбе, но я не плачу!..

Морелл (собирая все свои силы). Да, вы правы. Я прошу не жалости. (Отстраняет Кандиду.)

Кандида (отходит от него, расхоложенная). Прошу прощенья, Джемс, я тебя не трогаю. Я жду, что ты дашь за меня.

Морелл (с гордым смирением). Мне нечего предложить тебе, кроме моей силы для твоей защиты, моей честности для твоего спокойствия, моих способностей и труда для твоего существования, моего авторитета и положения для твоего достоинства. Это все, что подобает мужчине предложить женщине.