Текст книги "Правдивая история завоевания Новой Испании"

Автор книги: Берналь Кастильо

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 46 страниц)

И было у Мотекусомы два здания, заполненных всякого вида оружием, из которого много было с золотом и драгоценными камнями, там были большие и малые щиты,] [из дерева] палицы и другие, напоминающие наши двуручные мечи, со вставленными в них лезвиями из кремня, резавшими гораздо лучше наших мечей, и копья, более длинные, чем у нас, с наконечником в одну брасу10, в него было вставлено много лезвий, которые, если даже копьями били по нагруднику или щиту, не выпадали и резали после как бритвы, которыми бреют головы; и были очень хорошие луки и стрелы, и дротики [с наконечником] с двумя зазубринами, а другие с одной, и копьеметалки, и множество пращей и обработанных вручную круглых камней, и огромные щиты, искусно сделанные, которые можно было, сложив, унести без помех, когда не сражались, а во время сражения, когда было нужно, их раскрывали, и таким щитом тело человека прикрывалось полностью. Также было много доспехов хлопчатобумажных стеганых, великолепно украшенных с внешней стороны перьями многих цветов в виде знаков отличий и принадлежности, и еще шлемов и касок из дерева и кости, также весьма украшенных перьями, было там и другое вооружение, изготовленное иначе, о котором, чтобы не перегружать рассказ, умолчим; там были свои ремесленники, которые постоянно работали и знали толк в этом, и майордомы, которым было поручено следить за оружием.

Особые помещения отведены были для птиц, и мне приходится сделать над собой усилие, чтоб не застрять надолго в этом удивительном учреждении. Ведь там держали все породы птиц, какие только встречаются в тех краях, начиная с различного рода орлов и кончая мельчайшими пташками. Все это сияло изумительным оперением, особенно мелкая птица; также там были птицы с зелеными перьями, из которых делают драгоценные головные уборы, телом они напоминают цесарок нашей Испании, называют их в этой земле quezales11; были там, разумеется, и попугаи, у которых перья были пяти цветов: зеленого, красного, белого, желтого и синего; этих не знаю, как называли. Были попугаи и других различных цветов. Не мало было и домашней, убойной птицы… Большое число опытных и заботливых индейцев и индеанок смотрело за всеми этими птицами, следя за кормом, чистотой, здоровьем и правильным размещением по определенным гнездам и насестам. И у этого строения был большой пруд с пресной водой, и были в нем другого вида птицы – с длинными и голенастыми ногами, и все тело красное, и крылья, и хвост, названия их не знаю, а на острове Куба их называли ipiris; также там было много других водяных птиц.

Оставим это и перейдем к другой огромной постройке, где находилось множество идолов, говорили, что это свирепые божества, и вместе с ними были всякого вида хищники, наподобие тигров и львов12, которые делятся по размеру на два типа, одни чуть больше волка, а другие – с лису, еще были схожие с теми, что мы называем лисами [(койоты)], и другие, еще меньшие хищники, все они были лютыми, и их кормили мясом, большинство из них было выращено в этой постройке, и их кормили оленями, курами, собачками и иной дичью, а еще и туловищами индейцев, которых принесли в жертву. Было это так, рассказываю то, что знаю: когда тех несчастных индейцев приносили в жертву, им рассекали кремневыми ножами грудь, рылись там, вырывали сердце, его и кровь преподносили своим идолам, те, от чьего имени была эта жертва, после того, как отрезали ноги, руки и голову, съедали ноги и руки на празднествах и на пиршествах, а голову подвешивали [нанизав на шест] между столбами, туловище принесенного в жертву не ели, а бросали этим диким зверям. Еще было в той проклятой постройке множество отвратительных ядовитых и неядовитых змей, у одной на конце хвоста странные костяшки, вроде кастаньет13, это самые худшие ядовитые змеи из всех; находились они в огромных глубоких корытах и ведрах из глины, которые были украшены множеством перьев, там они откладывали яйца и выводили своих змеенышей; их также кормили туловищами принесенных в жертву индейцев и мясом собачек, которых они обычно разводили; и еще достоверно известно, что когда нас заставили уйти из Мешико [в «Ночь печали»], у нас убили более 850 наших солдат, и этих мертвых расчленяя, кормили много дней хищных зверей и змей, об этом расскажу в свое время; и эти змеи и звери были посвящены тем свирепым идолам, и поэтому находились вместе с ними. В заключение об этих ужасных вещах скажу, когда раздавался рев тех тигров и львов, и вой лис [(койотов)], и шипение змей, это было неприятно слушать и становилось жутко.

Теперь же следует сказать и об искусных мастерах, каких в Мешико было много по любому ремеслу. Прежде всего, конечно, нужно упомянуть про резчиков по камню, а также золотых дел мастеров, ковкой и литьем создававших такие вещи, которые бы возбудили зависть их испанских товарищей14. Великое их было множество, и самые знаменитые жили в Аскапоцалько, недалеко от Мешико. Вместе жили и ювелиры, удивительно опытные в шлифовке разных каменьев. Великолепны были также художники, скульпторы и мастера по резьбе. Ткачеством и вышивками занимались более женщины, достигая в этом невероятного искусства, особенно в изготовлении тончайших материй с прокладкой из перьев. Более простые, повседневные ткани доставлялись из поселений и провинции, которые были на северном15 побережье, около Вера Круса, и назывались – Коташтла, вблизи от Сан Хуана де Улуа, где мы высадились, когда приплыли с Кортесом. И во дворце великого Мотекусомы все дочери сеньоров, его друзей, постоянно изготавливали самые лучшие вещи, и многие дочери жителей Мешико, которые жили в затворничестве вроде монахинь, также ткали ткани и все с пером. У этих монахинь были жилища около главного си [(пирамиды храма)] Уицилопочтли, и из-за преклонения перед ними и их женским идолом, они были посредницами в свадьбах, подготавливая с отцами [молодоженов] этот религиозный обряд до самой свадьбы, и участвовали в ее проведении. Было у великого Мотекусомы огромное число танцоров, акробатов, жонглеров и других увеселителей. Замечу, что они занимали целый квартал, ничем иным они не занимались, зато свои штуки, часто очень головоломные, они проделывали отменно.

Наконец, Мотекусома содержал еще, и только для себя, большое количество каменщиков, плотников, столяров, садовников. Особенно много было последних, ибо сады Мотекусомы были не только велики, но и чудны своим великолепием: всюду цветочные клумбы хитрых рисунков, везде душистые растения, масса искусственных гротов, ручейков, бассейнов, прудов.

Впрочем, всего не перескажешь!.. Ясно, как могуч и велик был Мотекусома!

Чудеса Мешико

Как говорилось, уже четыре дня мы находились в Мешико1, и никто из нас, и даже предводитель, не выходил из нашего лагеря, лишь только в строения дворцового комплекса [Мотекусомы]2. Кортес сказал нам, что было бы хорошо сходить на главную торговую площадь и осмотреть великое святилище Уицилопочтли и что хочет послать испросить на это разрешение у великого Мотекусомы. И для этого он послал вестником Херонимо де Агиляра и донью Марину, а вместе с ними своего пажа, понимавшего уже немного язык мешиков, которого звали Ортегильей. А Мотекусома, получив сообщение, ответил, что мы можем сходить, в добрый час, но, с другой стороны, опасаясь, что если его там не будет, то мы совершим какое-нибудь бесчестье их идолам, решил идти собственной персоной вместе со многими их знатными. И в богатых носилках отправился он из своих дворцов до середины пути; посещая святилища, следовало сходить с носилок, потому что было бы большим бесчестьем их идолам добираться к ним и святилищам на носилках, и его переносили под руки самые главные из знати; дальше шли с ним вассальные сеньоры, а впереди несли два посоха, как скипетры, поднятые вверх вертикально, что было знаком, что там шел великий Мотекусома, а когда он передвигался на носилках, несли один жезл наполовину золотой, наполовину деревянный, поднятый вверх, как жезл правосудия. И таким образом он добрался, и поднялся на их главный си [(пирамиду храма)], сопровождаемый многими papas [(жрецами)], и стал воскурять фимиам и совершать другие церемонии Уицилопочтли.

Оставим Мотекусому, о котором уже будет речь дальше, и, как говорится, вернемся к Кортесу и к нашим капитанам и солдатам, которые постоянно держались правила: и днем, и ночью быть вооруженными, и такими нас видел и Мотекусома, когда приходили повидаться с ним, и то не было чем-либо новым. Говорю это, потому что наш предводитель на коне вместе со всеми остальными, у которых были лошади, и большая часть наших солдат, во всеоружии, отправились в Тлателолько3. С нами пошло много касиков, посланных Мотекусомой, вместе с ними мы прибыли на главную торговую площадь, которая называлась Тлателолькской. Так как мы не ожидали увидеть что-либо подобное, то изумлялись множеству народа и товаров, которые на ней находились, великому порядку и организованности во всем. А знатные, что шли вместе с нами, по ходу все объясняли. Для каждого товара были свои торговые ряды, располагавшиеся на своих условленных местах. Вначале для товаров из золота, серебра, драгоценных камней и перьев, и накидок, и узорчатых тканей, в других – товаром были индейские рабы и рабыни; замечу, что приводили так много их на продажу на эту главную торговую площадь, как приводили португальцы негров из Гвинеи4, а скованы они были длинными палками с ошейниками на их шеях, чтобы не сбежали, а другие были оставлены свободными5. Затем находились другие торговцы, продававшие более грубую одежду, хлопчатобумажную ткань, скрученные нитки, и продавцы земляных орехов6, и торговавшие какао; и таким образом продавались все те виды имевшихся товаров во всей Новой Испании, точно таким же образом, как и в моем краю, в Медине дель Кампо, при проведении ярмарок всякий товар находится в своих торговых рядах. Так же на этой главной торговой площади они торговали и накидками из хенекена, и веревками, и cotaras7 – обувью, которую они носят, а делали ее из того же растения, а также вареными весьма сладкими корешками и всем другим, что извлекали из этого же растения8, все это было на одной стороне торговой площади на своем условленном месте; а шкуры ягуаров, пум, нутрий и схожие с лисьими9, и крупных зверей10, и других хищных зверей11, выдр и диких кошек12, – одни из них выделанные, а другие без выделки, – находились на другом месте, как и другие виды всяческих товаров.

Продолжим осмотр дальше и расскажем, что в другом месте они продавали фасоль, чию13, бобы и травы14. Затем прошли мы к тем, что продавали фазанов и индюков15, кроликов и зайцев, крупных зверей [пекари, тапиров и оленей], уток и собачек16 и все другое, относящееся к этому промыслу, на своем месте торговой площади. Скажем о плодах, которые продавали и в вареном виде, как и каши из кукурузной муки, и потрошки, также на своем месте. Поскольку весь гончарный товар был представлен тысячью видов, от огромных глиняных кувшинов до малюсеньких кувшинчиков, то он также находился отдельно; и также продавали мед и медовые коврижки и другие сладости, которые делались, как торт из меда и орехов. И также они торговали древесиной, досками, люльками, балками, колодами и скамьями, – и все отдельно. Затем мы прошли к тем, что торговали хворостом, щепой и прочими вещами этого вида. Но глаза наши уже устали, да и немыслимо было все обозреть ничего не пропустив. Ведь достаточно сказать, что в Мешико ничто не пропадало и все считалось товаром: даже человеческие отбросы собирались и перевозились куда нужно, ибо употреблялись в производстве, например, кожевенном. Вижу, что читатель улыбается, но это именно так, как я говорю: недаром в Мешико везде были уборные, особо для этого построенные, укромные. Да, ничто в этом городе не пропадало даром!.. Впрочем, всего не перечтешь, что было на этом величайшем в мире рынке. Достаточно указать еще, что в особом месте продавался amal, то есть здешняя бумага, в другом – искусные изделия для особого курения из табака, далее – благовония разные, пахучие мази и притирания, далее – великое множество семян, отдельное место для продажи соли, отдельный ряд для изготовителей кремневых ножей и иных изделий, для инструментов музыкальных и так далее, и так далее – без конца. Все битком набито народом, но везде порядок, да и на самой торговой площади были здания суда, с тремя судьями и другими, как альгуасилы; суд этот наблюдал за качеством товаров, а также решал все распри. И еще продавали топоры из латуни, меди и олова, и небольшие сосуды из тыкв, и весьма разноцветные кувшины с одной ручкой, сделанные из дерева. Закончив рассказывать о всех вещах, продававшихся там в столь большом количестве и разнообразии видов, замечу, что для того, чтобы до конца осмотреть всю эту главную торговую площадь, заполненную множеством людей и огороженную оградой со входами, не хватило бы и двух дней. Мы направились к главному си [(пирамиде храма) Уицилопочтли], при нем были обширные дворы, вблизи которых была такая же торговая площадь, где находилось множество товаров, точно таких же, как я рассказывал, а перед выходом с нее был выставлен на продажу золотой песок с приисков; помещено же было то золото в прозрачные стержни перьев гусей той земли, и таким образом то золото просматривалось снаружи на просвет; этими наполненными длинными стержнями перьев они вели между собой расчет, как и накидками, или xiquipiles [(шикипилями), 1 шикипиль = 8 000] какао-бобов, или рабами, или другими любыми вещами, на которые обменивали.

Как говорилось, прекратив осматривать главную торговую площадь, мы приближались к обширным дворам, огражденным стеной, где был тот главный си; прежде чем приблизиться к нему, мы вступили на большие дворы, периметр которых, по моему мнению, был гораздо больше, чем торговой площади в Саламанке, и был обнесен двойной стеной каменной кладки, а его внутреннее пространство было повсюду вымощено большими белыми каменными плитами, очень гладкими, не было на этих камнях шероховатости, они были отполированы, и все было очень чисто, на всем нем не нашли бы ни соринки, ни пылинки17. И, подойдя близко к главному си, мы встретили, раньше чем поднялись хоть на ступень, посланных великим Мотекусомой с вершины, где совершались жертвоприношения, шесть papas [(жрецов)] и двух знатных для сопровождения нашего предводителя при подъеме по ступеням, которых было 114, они хотели взять его под руки и помочь подниматься, чтобы он не утомился, как помогали своему сеньору Мотекусоме, но Кортес запретил даже приближаться к себе. Затем мы, взобравшись на верх главного си, обнаружили на вершине площадку, а на ней пространство в виде подмостков, где находились крупные камни, на которые помещали несчастных индейцев для жертвоприношения, и там был большой идол вроде дракона и другие дьявольские статуи, и – много крови, пролитой в тот день.

Так как мы прибыли, Мотекусома вышел из святилища [(башенки с помещением)], где были их проклятые идолы, которое было на вершине главного си [(пирамиды храма)], и вместе с ним подошли два papas [(жреца)], они выказали почтение Кортесу и всем нам, и Мотекусома спросил: «Утомительно было, сеньор Малинче, взбираться на этот наш великий храм?» А Кортес ответил ему через наших переводчиков, которые были с нами, что ни его, ни нас ничто на свете не может утомить. Затем Мотекусома взял Кортеса за руку и предложил обозреть свой огромный город и все большие города, расположенные на воде, и другие многочисленные поселения вокруг этого же озера – на земле; и то, что нам не удалось хорошо рассмотреть на главной торговой площади, оттуда было видно гораздо лучше. И так мы стояли, все осматривая, поскольку этот громадный проклятый храм был столь высок, что господствовал надо всем; и оттуда мы видели все три дороги [на дамбах], ведущие в Мешико: та, что из Истапалапана, по которой мы прошли четыре дня назад; и из Тлакопана, по этой дороге мы отступали в ночь нашего большого поражения, когда Куитлауак, новый сеньор [мешиков], выбил нас из города, о чем дальше будет рассказано; и из Тепеяка. И мы видели акведук с пресной водой, проведенный из Чапультепека, снабжавший город, а на тех трех дорогах [на дамбах] промежутки с мостами, сделанные то тут, то там, чтобы таким путем въезжать и выезжать по озеру от одного места к другому; и мы видели на этом большом озере столь великое множество лодок, одни прибывали с продовольствием, другие возвращались нагруженные товарами; и мы видели каждый дом этого великого города и все дома большинства городов, что были расположены на воде; от дома к дому было не пройти иначе как только по подъемным мостам, сделанным из дерева, или на лодках. И мы видели в этих городах cues [(пирамиды храмов)] и святилища в виде башен и крепостей, и все сияющей белизны, это было изумительно, а при дорогах [на дамбах] – другие башенки и святилища, которые были как замки. И потом, основательно осмотрев все, что мы могли увидеть, вновь стали обозревать главную торговую площадь со множеством людей, толпившихся на ней, – одни покупали, другие продавали, и только гомон и гул от криков и разговоров оттуда был слышен более чем за одну легуа, и среди нас были солдаты, которые побывали во многих местах мира: и в Константинополе, и по всей Италии, и в Риме – и они говорили, что такой торговой площади, настолько благоустроенной и таких больших размеров, заполненной таким множеством людей, они никогда не видели.

Перестав это обозревать, наш предводитель повернулся и сказал фрай Бартоломе де Ольмедо, как мне помнится, находившемуся там: «Мне кажется, сеньор падре, было бы хорошо сейчас попробовать нам получить у Мотекусомы разрешение разместить тут наш храм». И падре ему ответил, что было бы благо, если бы это удалось, но ему кажется, что не следует обращаться в такое время и что он не представляет, как Мотекусома сумеет дать на это разрешение. Но наш Кортес вслед за тем обратился к Мотекусоме, донья Марина переводила: «Вы – великий сеньор, и Вы достойны стать величайшим! Сущее удовольствие обозревать все эти Ваши города! Вас еще прошу: окажите милость нам, находящимся здесь, на вашем храме, покажите ваших богов и teules». Мотекусома ответил, что сперва должен переговорить с главными жрецами. И затем, переговорив с ними, предложил войти в одну башенку [из двух], по верху крыши которой были очень богатые зубцы, а внутри ее, в помещении в виде зала, находились два подобия алтаря, и при каждом алтаре было по гигантскому идолу, с очень высокими туловищами и весьма массивных. Первый, находившийся по правую руку, сказали они, был идол Уицилопочтли, их бог войны, его лицо и нос были весьма широкие, а глаза безобразные и свирепые; все его туловище было покрыто столь многими драгоценными камнями, золотом и жемчугом, прикрепленными мастикой, которую изготавливали в этой земле из каких-то корней, и голова была покрыта этим же, а туловище его было опоясано несколькими по виду большими ужами, сделанными из золота и драгоценных камешков, и в одной его руке находился лук, а в другой – несколько стрел. Там вместе с ним был другой небольшой идол, сказали, что это его паж, он держал недлинное копье и щит весьма богатый, из золота и каменьев; и висело на шее Уицилопочтли несколько лиц индейцев и иное, вроде сердец тех же индейцев, из золота и серебра, вместе с множеством синих камешков; и там было несколько жаровен ладана, которым был их копал, с тремя сердцами индейцев, принесенных в жертву в тот день, их сжигали, и дым от того и от копала был тем жертвоприношением, совершенным ему. И были все стены и пол в этом святилище так залиты и черны от запекшейся крови, что все так сильно и скверно воняло. Затем, в другой стороне, по левую руку, рассмотрели находившегося там же другого гигантского идола высотой с Уицилопочтли, а носом, как у медведя, а глаза его ярко сверкали, сделанные из их зеркал [из обсидиана], который они называют tezcal, а к туловищу были прикреплены мозаично драгоценные камни, наподобие как у другого – Уицилопочтли, поскольку, по их словам, они были братьями, и этот Тескатлипока был богом их преисподни и владел душами мешиков, и было опутано его туловище изображениями дьявольских карликов с хвостами в виде змей. И было на стенах столь много запекшейся крови, и весь пол был ею залит, и даже на бойнях Кастилии не было такого зловония, И там были преподнесенные этому идолу пять сердец, принесенных в тот день в жертву. И на вершине этого си [(пирамиды храма)] была другая башенка с помещением, весьма богато отделанная деревом, и был там иной идол18 – получеловек-полуящерица, весь покрытый драгоценными камнями, а посередине [вдоль туловища] накидка. Они говорили, что тело его наполнено всеми семенами, что имелись во всей этой земле, и сказали, что это бог производства семян и плодов; но я не помню имени его. И все было залито кровью, как стены, так и алтарь, и было такое зловоние, что мы, не выдержав больше, выскочили наружу. И там находился огромный, колоссальный барабан; когда по нему били, звук от него был такой унылый и слышен оттуда на две легуа и, как они говорили, был похож на звучание инструмента из их преисподни; они сообщили, что кожа на этом барабане с исполинских змей. Тут же находилось и множество других дьявольских вещей – большие и малые трубы, всякие жертвенные ножи из камня, множество обгорелых, сморщенных сердец индейцев. И всюду – кровь и кровь! Не мог поэтому наш Кортес удержаться, чтобы не сказать Мотекусоме, через наших переводчиков: ''Сеньор Мотекусома, не понимаю, как Вы, столь славный и мудрый великий сеньор, не убедились до сих пор, что все эти ваши идолы – злые духи, именуемые детьми дьявола. Чтобы убедить Вас и ваших papas [(жрецов)] в этом, разрешите на вершине этой башенки водрузить крест, а в ее помещении, где находятся ваши Уицилопочтли и Тескатлипока, поместить изображение Нашей Сеньоры [Девы Марии]; тогда вы сами увидите, какой страх обуяет ваших идолов». Но Мотекусома ответил очень немилостиво, тем более что подле находилось двое жрецов, явно разгневанных: «Сеньор Малинче! Если бы я знал, что ты здесь будешь поносить моих богов, я никогда бы не показал их тебе. Для нас они – добрые боги; от них идет жизнь и смерть, удача и урожай, а посему мы им поклоняемся, приносим жертвы. Тебя же очень прошу оставить впредь всякое дерзновенное слово».

Видя великую взволнованность Мотекусомы, Кортес не возражал, а с веселой улыбкой напомнил, что пора, дескать, нам честь знать и откланяться. Мотекусома нас не удерживал, а про себя сказал, что он еще останется, чтобы умилостивить богов, которые очень разгневаны всем случившимся, на что Кортес сказал: «Если так, сеньор, то очень прошу извинить нас!»

И сошли мы обратно по всем 114 ступеням, что для многих из нас, в виду паховых желваков, было делом мучительным…

О размерах главного си [(пирамида храма)] скажу еще несколько слов, хотя в чем-то могу ошибиться, ибо в то время мои помыслы, как и руки, были заняты военной службой и направлены на наилучшее исполнение приказов нашего Кортеса, а не написание реляций.

Весь этот главный си, как мне кажется, занимал огромную площадь, на которой могло бы поместиться сотен пять обычных домов. Все здание имело форму пирамиды с усеченной вершиной, на которой помещались [две] башенки с идолами; ступени, идущие уступами, не имели перил. Впрочем, внешний вид хорошо известен, потому что он много раз изображался, например, на «коврах завоевания»19, один экземпляр которых находится и у меня. Зато сообщу, что я сам видел и слышал о построении его.

Все жители этого великого города должны были участвовать в постройке20, жертвуя золото, серебро, мелкий жемчуг и драгоценные камни, эти дары и складывались в основание этого главного си, вместе со всевозможными семенами и плодами всей той земли, и все это обильно орошалось кровью множества пленных индейцев, принесенных в жертву. А узнали мы об этом следующим образом. Когда, уже после завоевания, на месте этого главного си решили воздвигнуть собор нашего покровителя и наставника Сеньора Сантьяго [(святого Иакова)] и стали для этого разбирать часть того си, то в основании его нашли великое множество золота, серебра, chalchiuis [(нефритов)], крупного и мелкого жемчуга, и иных каменьев [драгоценных]; соседние поселенцы хотели это забрать, но власти воспротивились, и начался даже громкий и долгий процесс. О громадных дворах, где были другие меньшие cues с их идолами, окружающих главный си, я уже упоминал. Следует сказать лишь о небольшом здании в виде башни21. Вход в него охранялся двумя разинутыми змеиными каменными пастями с огромными клыками, и воистину это был вход в адскую пасть, ибо внутри было множество идолов, а в соседнем помещении много посуды для варки мяса несчастных индейцев, принесенных в жертву, всякие ножи и топоры, точно у мясников; и все там, как и в других cues, было сильно залито кровью и черно от копоти и запекшейся крови. Вблизи же были заготовлены штабеля дров, а также емкости с чудесной чистой водой из снабжавшего ею город акведука из Чапультепека.

Вокруг одного из дворов шли жилища жрецов [(papas)] и прочих служителей их идолов, а в особом большом доме находилось множество знатных девушек, живших здесь в строгом затворничестве, вроде монахинь, с особым даже своим святилищем – си22…

И помимо этого главного си всего Мешико, с его огромными дворами с меньшими cues, подобное было и в Тлателолько – большой си со своими дворами, а также в других четырех или пяти районах Мешико, но меньших размеров, не считая многих отдельных святилищ с их идолами. Впрочем, главный си в Чолуле был не меньше, чем в Мешико, и даже выше его, ибо имел 120 ступеней, и почитали его тоже не меньше; но архитектура обоих во многом разнилась. Третий громадный си, со 117 ступенями, был в городе Тескоко. Странно и даже смешно – как это каждая провинция и даже каждый город имел собственных своих идолов, все – разных, между собой враждующих!