Текст книги "Оливер Кромвель"
Автор книги: Бэри Ковард
Жанры:
История
,сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 13 страниц)
Глава 3
ПОИСК СОГЛАСИЯ
(1646–1649)
В январе 1649 Кромвель был ревностным активистом среди крошечной клики, ускорившей осуждение и казнь Карла I вопреки парламентскому большинству. И все же он провел два с половиной предыдущих года, неутомимо работая над послевоенным соглашением, главной целью которого было возвращение к власти Карла I. Решение о поддержке тех, кто намеревался свергнуть короля, пришло к нему на самом последнем этапе, в конце названного им впоследствии «памятным» 1648 года. Почему Кромвель так долго занимался поисками соглашения с Карлом I, гораздо дольше, чем другие военные, например, его зять и друг армейский офицер Генри Айртон? Почему и когда Кромвель окончательно решил, что он не будет больше работать над монархическим соглашением, а скорее займется тем, что было невообразимо совсем недавно: суд и казнь короля?
До дебатов в Патни
Нет оснований предполагать, что до завершения «дебатов в Патни» на Совете армии в ноябре 1647 года Кромвель предусматривал что-либо другое, кроме монархического послевоенного соглашения. Как было видно, к концу войны цель Кромвеля – «дело» – стала больше чем когда-либо отождествляться с заслуженным материальным вознаграждением солдат и свободой вероисповедания для протестантов в послевоенной Англии. Но так же неотделимы от «дела» были требование регулярной работы парламента и выполнения парламентского соглашения с королем. Когда летом 1646 года он вернулся в парламент, то вскоре обнаружил, как и в 1644 году, что его толкование «дела» разделяли не все и что была сильна парламентская враждебность по отношению к армии и религиозной свободе. Однако почти двенадцать месяцев Кромвель работал в Вестминстере, стараясь предотвратить раскол между парламентом и армией. К концу мая 1647 года стала ясна невозможность этого, и Кромвель, как будет видно, не имел альтернативы отъезду из Лондона в армию.
Чрезвычайно удивительно (в свете всего этого) то, что драматическое развитие событий не заставило его переменить политическую тактику, которой он придерживался с конца войны: в течение шести месяцев с июня 1647 года до завершения «дебатов в Патни», которые показали превращение армии в главную независимую политическую силу, он продолжал работать со своими союзниками в Вестминстере, также в армии для создания договорного соглашения между парламентом, армией и королем.
Время пребывания Кромвеля в армии с марта 1645 до июня 1646 года было периодом отдыха от фракционных конфликтов и политических интриг в Вестминстере. Когда он вернулся в парламент, то обнаружил, что разногласия, возникшие во время политических споров зимой 1644–1645 годов, стали серьезнее и глубже, хотя на первый взгляд это не было очевидным. Парламентское большинство объединилось на основе условий, которые предполагалось предложить королю как базу для соглашения. Опубликование переписки Карла I, перехваченной в Нейзби, которая раскрывала предательские переговоры короля с Ирландией и другими иностранными державами, целью которых было заручиться вооруженной поддержкой в борьбе против английского парламента и в пользу католичества, испугала многих в Вестминстере и спровоцировала их в июне к соглашению о пакете жестких мер – «Предложения, посланные королю в Ньюкасл». Однако в течение следующих недель стало очевидно, что эго согласие было очень поверхностным и что в действительности существовали огромные разногласия среди английских парламентариев. В некотором смысле современные термины, используемые для описания этих разногласий – «пресвитериане» и «индепенденты» – вводят в заблуждение, так как наиболее очевидный пункт разногласий был политическим, а не религиозным: «политические пресвитериане» (как граф Эссекс и Дензил Холлис) были готовы принять возражения короля на минимальных условиях, тогда как «политические индепенденты» (коалиция, включавшая союзников Кромвеля во время войны) хотели, чтобы Карлу были навязаны твердые ограничения до того, как армия будет расформирована, а королю будет разрешено вернуться к власти. Как часто указывается, религиозные разногласия проходили прямо через эти политические пристрастия: не все политические пресвитериане и политические иидепенденты являлись соответственно религиозными пресвитерианами и религиозными индепендентами. Однако жестокость послевоенных парламентских политических споров нельзя объяснить, не учитывая надежд и опасений многих на счет будущего религиозного соглашения. Несмотря на то, что не все политические иидепенденты разделяли обязательство религиозной независимости Кромвеля и Сзйе и Селе, многие (как, например, Оливер Сент-Джон) выступали за определенные меры религиозной терпимости. Когда в сентябре 1644 года Кромвель находился в Лондоне, в своем кратком выступлении в Палате Общин, в сотрудничестве с Оливером Сент-Джоном, он пытался смягчить религиозную нетерпимость оппонентов. Они доказывали, что с реорганизацией национальной церкви найдутся способы уживаться с людьми «с чувствительной совестью, кто не может во всем подчиняться всеобщему правилу, которое будет установлено» [68]68
S.R. Gardiner, History of the Great Civil War (reprint cdn, Windrush Press, 1987, 4 vols), vol. II, p. 30.
[Закрыть]. С другой стороны, с течением времени все больше политических пресвитериан, правда, не религиозных доктринеров, поддерживали соглашения, хотя бы только ради помощи шотландцев, которые сражались на войне, главным образом, стремясь перенести пресвитерианство в Англию, а также в угоду могущественным людям из Сити, которые твердо стояли за организацию национальной пресвитерианской церкви как средства установления социального порядка и предотвращения ужасающего падения в религиозную распущенность и анархию.
В течение послевоенных месяцев несмотря на смерть Эссекса в сентябре 1646 года, политические пресвитериане приобрели инициативу в Вестминстере, особенно в ходе кампании за скорейшее соглашение и утверждение религиозного единообразия, которая усилилась благодаря прошениям из всех областей страны об устранении комиссий в графствах, уменьшении налогов и демобилизации армии. Поражает то, каким образом армия стала главной мишенью и религиозной, и политической критики. Политические пресвитериане в демобилизации армии (предлагая оставить только мелкие части для службы в Ирландии и создать безопасную армию, очищенную от индепендентов и основанную на имеющих боевой опыт отрядах из Лондона) видели средство содействия скорейшему соглашению с королем, тогда как религиозные пресвитериане хотели избавиться от армии, так как они были убеждены, что она является рассадником религиозного сектантства и угрозой существующему социальному порядку. Одной из постоянных целей Кромвеля в парламенте в первые месяцы мира было, следовательно, стремление защитить армию от двойной атаки. 14 июля он произнес в Палате Общин длинную речь в защиту армии, так как накопились доказательства того, что политические пресвитериане специально нацеливали свою кампанию скорее на армию «Нового образца», чем на парламентские армии Севера и Запада. 10 августа Кромвель мрачно писал Ферфаксу о «разногласии, и еще хуже», что характеризовало английскую парламентскую арену [69]69
Abbott, vol. I, p. 410.
[Закрыть]. Еще более резко Кромвель отзывался о петиции жителей Сити к обеим палатам парламента от 19 декабря, требующей расформирования армии «Нового образца», так как она являлась убежищем для еретиков и орудием навязывания пресвитерианских доктрин всем, кто служил парламенту: «Какой это нанесет удар по армии… вы поймете по его масштабам», – писал он Ферфаксу 21 декабря [70]70
Abbott, vol. I, p. 420.
[Закрыть]. После выхода шотландцев из Англии в феврале 1647 года не могло оставаться каких-либо сомнений в особой враждебности, с которой политические пресвитериане нацелились на армию «Нового образца». Так как они прочно удерживали позиции в парламентском комитете в Дерби Хауз, они провели в парламенте в феврале и марте 1647 года меры по сокращению армии «Нового образца», не удовлетворив требований об оплате военной задолженности или о страховании от обвинения в действиях, совершенных во время войны. Более того, были выдвинуты предложения послать остаток армии в Ирландию с пресвитерианскими офицерами. Письма Кромвеля становились все мрачнее, особенно с тех пор, как нацеленность индепендентов на «чистку» армии стало недвусмысленной угрозой его собственному положению. 11 марта 1647 года он снова написал Ферфаксу: «Необходимо, чтобы не на всех должностях были люди, так сильно озлобленные против армии, будто их одурманили. Никогда озлобление людей не было таким, как сейчас» [71]71
Abbott, vol. I, p. 430.
[Закрыть]. Возможно, именно тогда Кромвель пожаловался Эдмунду Ладлоу: «Плохо служить парламенту, который не позволяет человеку быть ему преданным; если какой-нибудь прагматичный парень совершит позорный поступок, он никогда не смоет это. Тогда как под командованием генерала он может служить гораздо лучше и быть свободным от любых обвинений и зависти» [72]72
C.H. Firth (cd.), Memoirs of Edmund Ludlow (Clarendon Press, 2 vols, 1894), vol. I, pp. 144 – 5.
[Закрыть]. Как и всегда, уныние Кромвеля совпало с серьезной болезнью (нарыв на голове, как утверждает один источник) [73]73
Abbott, vol. I, p. 426.
[Закрыть].
Но и в тот раз, и в дальнейшем, когда Кромвель сталкивался с еще более серьезными кризисами, ни душевная депрессия, ни физическая болезнь не могли заставить его опустить руки и надеяться на автоматическое парламентское урегулирование. Его политические противники не добились большого успеха: в октябре 1646 года политические пресвитериане преуспели только в расформировании армии Мессея на западе, но не армии «Нового образца», и – что, возможно, лично удовлетворяло Кромвеля – был принят указ о даровании ему имущества, конфискованного у маркиза Винчестера, стоимостью 2500 фунтов стерлингов в год. Его жена и вся семья переехали к нему из Или в Лондон. Да и вообще, даже в самых мрачных его письмах того времени проскальзывала надежда, что Бог поможет ему и его союзникам преодолеть трудности. «Наше утешение в том, что Бог на небесах… Его и только Его указания останутся в силе», – писал он 21 декабря 1646 года [74]74
Abbott, vol. I, p. 421.
[Закрыть]; «чистейшее великодушие Христа… преодолеет все», – заключил он 11 марта 1647 года [75]75
Abbott, vol. I, p. 430.
[Закрыть]. Даже в своей болезни он видел знак благосклонности Бога. «Это доставляет удовольствие Богу, – писал он 7 марта, – поднимать меня после опасной болезни… Я получил себе приговор к смерти, которую мог узнать, чтобы довериться ему» [76]76
Abbott, vol. I, pp. 428 – 9.
[Закрыть]. Нет причины верить неподтвержденному слуху о том, что Кромвель рассчитывал весной уехать из Англии для службы в армии курфюрста Пфальцского в Германии. Он до сих пор надеялся, что сможет предотвратить раскол между парламентом и армией. Даже декларация Палаты Общин от 29 апреля, осуждавшая военных, подавших петицию о материальном возмещении обид (кто-то назвал их «врагами государства и нарушителями мира»), не изменила его намерений. Когда 2 мая Кромвель с тремя другими членами парламента приехал в штаб-квартиру армии «Нового образца» в Сафрон-Уолдене, он убеждал солдат, что парламентский указ, обеспечивающий законную компенсацию для них, находится на рассмотрении, и уговаривал их оставаться послушными парламенту. Обращаясь к собранию офицеров в Сафрон-Уолдене 16 мая, Кромвель подчеркнул свою верность парламентскому соглашению. Он убеждал офицеров возвратиться в их полки и «распространить в них хорошее мнение об этой власти (парламенте), находящейся и над нами, и над ними. Если эта власть превратится в ничто, за этим не может последовать ничего, кроме беспорядка» [77]77
Clarke Papers, vol. I, p. 72.
[Закрыть].
Однако увиденное и услышанное во время восемнадцати дней пребывания там, с 2 по 19 мая 1647 года, должно было, по крайней мере, вызвать у него сомнения в том, что он и дальше сможет предотвращать открытый разрыв между армией и парламентом и переменить мнение, которое он выразил 22 марта: «Я знаю, что армия будет расформирована и сложит свое оружие перед их (парламента) дверями, когда бы ей ни приказали» [78]78
Abbott, vol. I, p. 433.
[Закрыть]. Уверенный в преданности армии, Кромвель ушел из нее десять месяцев назад; когда он приехал в мае в Сафрон-Уолден, он, однако, увидел, что армия преобразилась: теперь она находилась на пороге мятежа. Мнение о том, что армия «Нового образца» представляет политическую силу и что своей политизацией она обязана, главным образом, проникновению в нее идей левеллеров, теперь можно было не принимать в расчет. Армия «Нового образца» образовалась за счет объединения полков уже существующих армий (Манчестера, Эссекса и Уоллера) и, не будучи обособленной от внешних политических событий, до весны 1647 года не выявляла себя как независимая политическая сила. Изменила ее настроение прямая атака на нее со стороны парламента в первые недели 1647 года. Вместо того, на что могла рассчитывать победоносная армия, то есть справедливые награды, оплату задолженности и гарантию законной компенсации, парламент решил расформировать ее и признать протесты незаконными. В результате начался самопроизвольный процесс политизации, причем начался за пределами армии. Едва ли Кромвель в большей степени, чем левеллеры, способствовал этому. Он был как бы сторонним наблюдателем того, что происходило в Сафрон-Уолдене, стараясь даже приглушить растущее среди солдат ощущение оскорбления. Он не приветствовал мятеж в армии «Нового образца». После окончания войны это был главный удар по его попытке действовать посредником между парламентом и армией для сохранения их единства. Неясно, когда именно Кромвель решил уехать из Вестминстера и присоединиться к восстанию. То, что он увидел в Сафрон-Уолдене, должно было достаточно определенно подсказать ему, что 25 мая, через четыре дня после того как он и другие члены парламента доложили в Вестминстер о ситуации, голосование там за расформирование армии «Нового образца» вызовет бурную реакцию и сделает непрочными его собственные позиции как защитника армии. Возможно, следующие несколько дней он провел в оживленных заботах о собственных делах. 27 мая Кромвель и Айртон обратились в армейский комитет Палаты Общин с просьбой о выплате им задолженностей и, в отличие от рядовых солдат, имели успех. Кромвелю выплатили 28 мая 1976 фунтов стерлингов [79]79
С. Hoover, «Cromwеll's status and pay in 1646 – 7’, Historical Journal, 23, 1980, p. 708.
[Закрыть].
Образ Кромвеля в тот период, активно занятого собственными делами, чтобы защитить себя и свою семью от возможных нападок со стороны мстительных политических противников, возможно, ближе к правде, чем образ человека, спокойно разрабатывающего похищение Корнетом Джойсом короля из-под его парламентской охраны в Холмби-Хауз в Ноттингемшире, что и произошло 4 июня. Действительно, Джойс посетил Кромвеля в Лондоне по пути из Оксфорда в Холмби, но Джойс, вероятно, приезжал только получить благословение Кромвеля на свой подвиг. Главное значение визита Джойса в другом: он убедил Кромвеля, что Ферфакс и офицеры в ближайшее время могут потерять контроль над армией. Его политическая стратегия прошлого года была разрушена, и у него не оставалось другого выхода, кроме как уехать из Лондона, что он и сделал 3 июня, прибыв в штаб-квартиру армии в Ньюмаркете на следующий день.
Как и в других случаях, чрезвычайно сложно определить, до какой степени образ Кромвеля в этот критический момент, сложившийся у его современников и позже принятый другими, соответствует исторической действительности. Однако нет сомнений, что характеристика, данная ему политическими пресвитерианами и роялистами как главному «поджигателю» мятежа в армии, далека от правды. Было очевидно, что армейский мятеж, включая план захвата короля, начался за пределами армии и явился для Кромвеля сюрпризом. Когда 4 июня он приехал в штаб-квартиру, процесс разработки первого главного политического манифеста – «Торжественного обязательства армии» уже был в полном разгаре, и окончательная версия принадлежала скорее группе офицеров, особенно Айртону, чем Кромвелю. Когда в результате «Торжественного обязательства», представителей («агитаторов») от каждого полка допустили в Генеральный Совет армии, решения принимались совещанием с участием в нем старших офицеров и агитаторов. Конечно, было бы глупо слишком преуменьшать влияние Кромвеля. Как было сказано ранее, он теперь стал видной политической фигурой и имел высокую репутацию в армии и за ее пределами. В течение следующих шести месяцев он пользуется своим влиянием, в противоположность опасениям пресвитериан, для сдерживания, обуздания экстремистов, одновременно стараясь рассеять мнения относительно того, что армия стремится к социальной и политической революции. Итак, он снова предпринял попытку добиться соглашения между армией, парламентом и королем.
Источником энергии Кромвеля в эти тяжелые шесть месяцев с июня 1647 года были сохранившиеся тесные связи с парламентскими политическими союзниками несмотря на то, что он уехал из Вестминстера. Все время, пока армия медленно продвигалась на юг по направлению к Аксбриджу, а затем отступала из Ридинга 4 июля, он и его друзья, армейские офицеры, встречались со специальными уполномоченными парламента, включая его друзей – политических индепендентов. В результате, несмотря на июньские манифесты (главным образом «Торжественное обязательство» от 5 июня и «Представление армии» от 14 июня), разработанные Айртоном, была установлена программа политических перемен, нацеленная на обвинение одиннадцати политических пресвитериан – членов парламента, на достижение регулярной работы парламента и свободы совести; огромное внимание уделялось разъяснению того, что армия стремилась к монархическому соглашению.
«Мы не видим, как можно создать любой мир в королевстве, – заявляла армейская Ремонстрация от 23 июня, – без должного рассмотрения постановления о правах, спокойствии и неприкосновенности Его Величества, его королевской семьи и последующих преемников» [80]80
Quoted in A. Woolrych, Soldiers and Statesmen: the General Council of the Army and its Debates, 1647 – 8 (Clarendon Press, 1987), p. 142.
[Закрыть]. Также были написаны успокаивающие слова, чтобы уменьшить опасения по поводу настойчивости армии о провозглашении религиозных свобод. Кромвель и другие подписавшие письмо от 10 июня уверяли лондонский Сити, что свобода совести не означает препятствия для «установления пресвитерианского правительства. Мы также не стремимся к дозволению распущенной свободы под предлогом дарования облегчений для чувствительной, совести» [81]81
Abbott, vol. I, p. 460.
[Закрыть]. Когда армия достигла Ридинга в начале июля, началась серьезная работа Кромвеля, Айртона и его парламентских союзников над изготовлением копий «Основных предложений», официально опубликованных 2 августа 1647 года.
Сегодня существует множество доказательств того, что «Основные предложения» являлись работой не только Айртона, отражающей исключительно взгляды его собственные и его тестя. Как недавно показал Джон Адамсон, Кромвель тесно сотрудничал с политическими союзниками в Вестминстере; особенно видные из них – Оливер Сент-Джон и группа могущественных пэров, графы Нортамберленд и Пемброук, лорд Вартон и виконт Сэйе и Селе [82]82
J.S.A. Adamson, «The English nobility and the projected settlement of 1647», Historical Journal, 30, 1987.
[Закрыть]. И Вартон, и Сэйе и Селе в начале июля были в Ридинге, и их сотрудничество с Кромвелем и Айртоном (как будет видно) продолжалось все лето и осень. Когда «Основные предложения» были обсуждены в Совете армии в Ридинге во время дебатов 16–17 июля, главной целью Кромвеля было предупредить намерение агитаторов отправиться в Лондон, чтобы навязать соглашения силой. Он призывал их сотрудничать с теми в парламенте, «кто был предан (армии) с заседания парламента до этого дня» и достигнуть соглашения переговорным путем: «Что бы вы ни получили от договора, что бы ни было решено над нами таким образом, это будет твердым и длительным, это передается потомкам… мы избежим огромных обвинений в том, что мы получили все от парламента силой… то, что достигается силой, я не ставлю ни во что» [83]83
Abbott, vol. I, pp. 481—3.
[Закрыть]. Предпринятая 26 июля в Лондоне попытка контрреволюции, когда толпа, очевидно, при потворничестве лидеров политических пресвитериан, вторглась в помещение Палаты Общин и требовала возвращения короля в Лондон, вынудила Кромвеля и его товарищей офицеров дать приказ о военной оккупации Лондона 6 августа. Но это не меняет решения Кромвеля и его союзников сопротивляться использованию силы и достигнуть соглашения с Карлом I на базе «Основных предложений». Когда майор Уайт во время первой серии еженедельных собраний Совета армии (с участием агитаторов) в начале сентября заявил, что в королевстве не существует явного авторитета, кроме власти и силы меча, его исключили из Совета без каких-либо протестов со стороны армии.
«Основные предложения» были наиболее точным отражением идей «дела», за которое стояли Кромвель и его союзники. Конституционно оно предусматривало реставрацию монархии, как только король первый согласится созывать регулярные двухлетние парламенты, провести разумную реформу парламентского представительства с тем, чтобы оно более точно соответствовало региональной разнородности населения и состоянию, установить парламентский контроль над армией и военно-морским флотом с правом назначения на высшие должности в государстве на десять лет. Центральной частью религиозных постановлений было сохранение государственной церкви с епископатом, но все его силы принуждения должны быть устранены, как и законы, принуждающие каждого исповедовать государственную религию. Протестанты, не посещавшие церковных приходов, должны иметь свободу богослужения их собственным способом. Наконец, «Основы» предлагали, чтобы в парламенте прошел «Акт забвения» (исключая только нескольких известных роялистов), расширяющий законное страхование от обвинения тех, кто поддерживал короля, с целью достижения всеобщего согласия.
Хотя «Основные предложения» были гораздо более великодушны, чем любое другое предложенное королю (включая предложения, посланные в Ньюкасл), сегодня можно утверждать, что соглашение было обречено. Мемуары сэра Джона Берклея, одного из посредников между королем и армией, ясно показывают, что король не намеревался когда-либо серьезно вести переговоры по поводу «Основных предложений». Но это все же неочевидно. Армейские «вельможи» Ферфакс, Кромвель и Айртон оставались в контакте с королем, прямо ли или через Берклея и его приятеля Джона Эшберхема, по мере того как король в июле, августе и сентябре двигался из Кавершема (вблизи армейского лагеря в Ридинге) в Воберн, Стоук Поуджес, Виндзор, а затем в Хэмптон-Корт. Карл оставил свои взгляды при себе и отказался рассматривать предложения, посланные ему в Ньюкасл, когда они были переданы ему в сентябре, указывая на то, что он благосклонно относился к «Основным предложениям». Кроме того, казалось, переговоры скорее, чем угрозы со стороны армии, дадут результат, так как члены парламента договорились оплатить задолженности армии и сохранить огромную военную организацию, состоящую из 26400 человек. Союзники Кромвеля, особенно Вартон и Сэйе и Селе, начали продвигать в Палате Лордов большинство главных положений «Основных предложений» в форме парламентских биллей, приняв это частью политической стратегии, которую полностью поддерживал Кромвель. 13 октября 1647 года, в день представления Вартоном религиозных положений «Основных предложений» в Палате Лордов, Кромвель переложил на Ферфакса свое обязательство посетить военный суд в Виндзоре из-за своего парламентского долга: «Я вряд ли смогу пропустить день в Палате, – писал он, – где мне крайне необходимо быть» [84]84
Abbott, vol. I, p. 510.
[Закрыть]. Более того, 20 октября сообщили, что Кромвель произнес трехчасовую речь в Палате Общин в защиту монархического соглашения.
Главным препятствием в попытке достижения соглашения на базе «Основных предложений», которое стало очевидным в тот период, являлась не непреклонность Карла I, а оппозиция Джона Лилберна и левеллеров, которые сильно подозревали, что переговоры между Кромвелем, его союзниками (которых они пренебрежительно прозвали «вельможами») и королем приведут к безоговорочному возвращению старого политического и социального порядка. 5 сентября Кромвель посетил бывшего друга Лилберна в Тауэре, чтобы попытаться убедить его не вызывать недовольства армии, если его освободят. Он также убеждал Лильберна «избегать проявления такого сильного отвращения к Палате Лордов тогда, когда она имеет такое большое значение для армии, в целях сохранения хороших отношений между ними» [85]85
Quoted in Adamson, «The English nobility», p. 595.
[Закрыть]. Понятно, что Лилберна, который после отставки из армии в 1645 году был вовлечен в главные правовые битвы с Палатой Лордов, в результате чего он был заключен в тюрьму, не восхитил призыв Кромвеля, который может быть отнесен на счет злого комментария Кромвеля в письме Майклу Джоунсу в Дублин от 14 сентября о том, что «наши действия могут быть непонятны тем, кто не знаком с основой наших операций» [86]86
Abbott, vol. I, p. 506.
[Закрыть]. Опасения покинули его, когда пять полков избрали новых агитаторов, у которых были тесные связи с гражданскими лондонскими левеллерами и, хотя и незначительное, проникновение левеллеров в армию в первое время имело значение. Новые агитаторы составили длинный обвинительный акт Кромвелю и «вельможам» – «Правдиво изложенное дело армии», которое было представлено Ферфаксу 18 октября. Почти через неделю за этим последовал подробный план конституционного и религиозного соглашения («Народного соглашения») как альтернативы «Основным предложениям». Ферфакс и Кромвель ответили пересылкой плана на собрание Совета армии в Патни, состоявшееся 28 октября.
Последующие «дебаты в Патни» совершенно правильно заслужили славу как драматическое противостояние между теми, кто требовал сейсмического перетряхивания власти в Англии, и их консервативными оппонентами. Однако сначала велись различные споры, Кромвель защищал стратегию соглашения, которой он следовал с конца войны, и осуждал недавние нападки на нее левеллеров. Его главной целью в Патни было сохранить единство армии принятием согласительной программы, базирующейся на «Основных предложениях», и его речи изобиловали возвышенными словами. «Я не буду говорить о чем-либо кроме этого, так как я убежден в душе, что бог стремится объединить нас», – сказал он в начале дебатов 28 октября; и (на следующий день): «Позвольте нам совершать дела, но позвольте нам быть объединенными в наших делах» [87]87
Abbott, vol. I, pp. 519, 530.
[Закрыть]. То, что это являлось его основной целью в Патни, объясняет, почему первый день был посвящен дискуссии на тему, которая часто становилась точкой преткновения: все еще обязывают или уже не обязывают армию «обязательства» (манифесты), выпущенные после июня. Перед лицом левеллеров и агитаторской оппозиции Кромвель и Айртон последовательно доказывали, что «обязательства» могут быть нарушены. Вместо этого 28 октября они предложили организовать комитет для исследования предыдущих обязательств армии, чтобы точно установить, какие требования и обещания были выполнены. Комитет попросил сравнить их с предложениями, сделанными в «Соглашении», в надежде, что это позволит найти важную общую основу для армии и левеллеров.
Время от времени в ходе дебатов Кромвель выступал в роли посредника, проявляя политический профессионализм, которого достиг со времени своего беспомощного поведения в первые месяцы Долгого парламента. Он старался проявить уступчивость, защищая себя и «вельмож» от нападок «завидующих и опасающихся», «что они были… склонны и привержены к определенным формам правления, ибо, на что бы мы ни претендовали, вам бесполезно разговаривать с нами… Вы увидите, что мы далеки от того, чтобы быть сильно привязанными к чему-либо; мы не согласимся с вами и в том, что фундаментальная, верховная власть принадлежит народу, зарождается в нем и выражается его представительством» [88]88
Abbott, vol. I, pp. 527 – 8.
[Закрыть].
Когда был поднят спорный вопрос о праве голоса, в отличие от непреклонного Айртона Кромвель заявил, что возможен случай расширенного голосования. «Вероятно, – сказал он 29 октября, – существует весьма значительная часть наследственных копигольдеров, которые должны иметь право голоса, и, возможно, довольно полно отражать мнения большинства людей» [89]89
Abbott, vol. t, p. 533.
[Закрыть].
Время от времени он унимал накалявшиеся страсти, отдавая спорные вопросы на рассмотрение комитетов и (28 октября) поддержав идею о прерывании дебатов молитвой. «Возможно, Бог, – говорил он, – объединит нас и поведет всех одним путем» [90]90
Abbott, vol. I, p. 524.
[Закрыть].
Однако этого не случилось. Наоборот, по мере продолжения дебатов разлад скорее увеличивался, чем ослаблялся. Когда 29 октября состоялось собрание комитета, которому было дано задание проанализировать обязательства армии, Кромвель и другие официальные лица «совершили большую ошибку в решении» [91]91
J.S. Morrill, «The army revolt of 1647», in C.A. Tamse and A.C. Duke (cds), Britain and the Netherlands (1987), p. 72.
[Закрыть], позволив представителям агитаторов отойти от повестки дня комитета для обсуждения первого пункта «Народного соглашения», относящегося к вопросу о праве голоса. Кроме того, на последующем собрании полного Совета армии 5 ноября (когда Кромвель, возможно, отсутствовал) радикальные представители приняли решение написать письмо в Палату Общин с отказом от обязательств армии продолжать переговоры с королем. Решение было опровергнуто через несколько дней, но к 8 ноября стало очевидно, что тактика Кромвеля в прояснении спорных вопросов провалилась, и он объявил, что дебаты Совета армии завершатся в недельный срок тремя отдельными встречами за пределами Лондона. Хотя сообщения об участии Кромвеля в продолжающихся дебатах были случайными, отрывочные записи говорят, что теперь он определенно выступал против расширения голосования (это приближается, как он считал, «очень сильно к анархии») [92]92
Abbott, vol. I, p. 549.
[Закрыть]и дал ясно понять, что остается верен монархическому соглашению. Широко известная история о руководящей роли Кромвеля в подавлении мятежа армии в одну из трех встреч в Вэре, в Гертфордшире, недавно была поставлена под сомнение несмотря на отчеты различных современных источников, которые считают иначе [93]93
M. A. Kishlansky «What happened at Ware?», Historical Journal, т. 25, 1982 отрицает, что Кромвель был там. Доказательство, представленное в Woolrych, Soldiers and Statesmen, стр. 281–284 убедило меня в том, что Кромвель присутствовал в Вэре.
[Закрыть]. С уверенностью можно сказать, что он одобрял сделанное. Позже он говорил Эдмонду Ладлоу, что наказание мятежников в Вэре было «совершенно необходимо, чтобы сохранить все от впадения в беспорядок, который последовал бы из этого разногласия, если бы он не был вовремя предотвращен» [94]94
Ludlow, Memoirs, vol. I, p. 246.
[Закрыть]. Как и в других случаях, Кромвель без угрызений совести действовал безжалостно, когда единство армии находилось под угрозой.
Разработал ли также Кромвель бегство короля из Хэмптон-Корт 11 ноября, что несомненно облегчило наведение военной дисциплины? Как и в других критических ситуациях в карьере Кромвеля, здесь нет оснований для четких выводов Он мог приложить руку к побегу короля, но это чрезвычайно невероятно, поскольку побег стал, по крайней мере, суровым препятствием для достижения соглашения между королем, парламентом и армией, над которым месяцами работали Кромвель и его союзники.
После дебатов в Патни
С начала 1640-х гг. политическая карьера Кромвеля была тесно связана с группой штатских членов парламента и пэров, особенно выдающиеся из них – Оливер Сент-Джон и виконт Сэйе и Селе. В 1648 году Кромвель прекратил общение со своими бывшими союзниками, так как он, в отличие от них, уступил «чистке» армии парламентом и затем одобрял осуждение и казнь короля и установление английской республики. Этот прорыв имел важное значение в карьере Кромвеля. Действительно, до 1648 года парламентское сопротивление его деятельности, направленной на обеспечение религиозной свободы и решение жалоб армии заставляло его сомневаться в том, что его две цели – достижение парламентских свобод и религиозной реформации могут быть согласованы. Например, во время «дебатов в Ридинге» в июле 1647 года он высказал дилемму – будет лучше добиться соглашения путем совета с «народом» или силой: «вопрос в том, что для народа хорошо, а не что угодно» [95]95
Abbott, vol. I, p. 486.
[Закрыть]. Но он сделал вывод, как было видно, что соглашение, заключенное парламентом, было самым главным. «Я не знаю, когда еще используют силу, кроме случаев, когда мы не можем получить что-то для пользы королевства без помощи силы. Силу приходилось применять только «при необходимости» [96]96
Abbott, vol. I, pp. 483, 478.
[Закрыть]. Однако, в конце 1648 года («этого памятного года») он согласился на использование силы против парламента. Как будет показано, он сделал это с большой неохотой: его разрыв с парламентом совсем не был постоянным, и он впоследствии потратил много своей политической энергии, стараясь вернуться на путь конституционной порядочности. Но то, что случилось в 1648 году, сделало эту задачу сложнее, чем когда-либо. Почему Кромвель (в отличие от его бывших союзников) стал использовать силу и неконституционные действия? Почему человек, который до сих пор поддерживал парламентское и монархическое соглашение, пренебрег правами и привилегиями парламента и казнил короля? Важной исходной точкой при ответе на этот вопрос является фраза, использованная Кромвелем в декларации от 26 декабря 1648 года, когда он объявил о поддержке судебного разбирательства над королем: «провидение и неизбежность, – сказал он, – привели их (его и его друзей, армейских офицеров) к этому» [97]97
Abbott., vol. I, p. 719.
[Закрыть].