Текст книги "Оливер Кромвель"

Автор книги: Бэри Ковард

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 13 страниц)

Бэри Ковард
ОЛИВЕР КРОМВЕЛЬ

СОКРАЩЕНИЯ И БЛАГОДАРНОСТИ

В «Ссылках и примечаниях» в конце каждой главы используются следующие сокращения:

Эббот:В. К. Эббот (ред.). Произведения и речи Оливера Кромвеля (4 тома, Кембридж, 1937-47).

«Подлинные письма»:Дж. Николс (ред.). Подлинные письма и государственные документы, направленные Оливеру Кромвелю… и т. д. (1843).

ТСП:Томас Берч (ред.). Собрание государственных документов Джона Турло (7 томов, 1742).

Из тех многих людей, кто вольно или невольно помог мне при написании этой книги, я особенно хочу поблагодарить профессора Энтони Флетчера из университета Дурхема, который прочитал и дал ценные комментарии к черновику первых семи глав.

ВВЕДЕНИЕ

«Необходимо ли еще одно исследование Оливера Кромвеля?» – такой вопрос задавали мне те, кто знал, что я пишу эту книгу. В некотором смысле это небеспочвенный вопрос, так как существуют бесчисленные биографии Кромвеля. Однако есть два ответа. Во-первых, эта книга – не биография. Следуя редакционному направлению серии, частью которой является книга, этот труд – изучение Кромвеля как политической фигуры и исторических проблем, связанных с его правлением. К тому же на многие из этих исторических проблем никогда не давалось удовлетворительного ответа. Я не заявляю, что эта книга даст определенные ответы на них. На самом деле, во время сочинения книги моя озадаченность по поводу этого человека возрастала, вместе с убеждением в том, что поиск «правды» о такой сложной и противоречивой личности, как Оливер Кромвель, полон препятствиями гораздо большими, чем те, с которыми обычно сталкиваются историки в своей работе. При этих обстоятельствах моя цель – только предложить ответы на некоторые из проблем, поднятых политической карьерой Кромвеля.

Этих проблем, конечно, масса. Какие заключения о политических целях и стремлениях Кромвеля могут быть извлечены из малого количества известных фактов до сорок второго года его жизни? Насколько важным членом парламентской оппозиции Карлу I он был в насыщенные быстротечные месяцы между созывом Долгого парламента в ноябре 1640 г. и началом гражданской войны в августе 1642 года? Что заставило его пренебречь риском быть обвиненным в измене, захватывая деньги и трофеи из Кембриджа для короля в августе 1642 года до официального начала гражданской войны? Учитывая отсутствие у Кромвеля какого-либо предварительного военного опыта, как случилось, что он приобрел необычайно высокую репутацию кавалерийского командира во время гражданской войны? Насколько действительно заслуженна эта репутация? Какова его роль в политизации победоносной парламентской армии «Нового образца» после войны? Был ли он инициатором (как иногда голословно утверждается) успешной попытки Корнета Джойса в июне 1647 года взять в плен короля из его парламентской охраны в Холмби-Хаус, что привело к утверждению новой политической роли армии? Насколько серьезно Кромвель и другие стремились к переговорам с королем в 1647 году? Каковы были цели Кромвеля на известных дебатах в Патии в совете армии в конце года, он ли помог королю бежать из-под армейской охраны в ноябре 1647 года, чтобы задавить растущее радикальное влияние левеллеров в рядах армии? Что толкнуло Кромвеля в последние дни 1648 года отбросить любые имевшиеся у него надежды на достижение соглашения с Карлом I и стать одним из самых пылких организаторов суда над королем и его казни?

После установления Английской республики в 1649 году его карьера наполнена еще более трудноразрешимыми проблемами (если такие существовали), чем те, которые сосредоточены вокруг объяснения очевидной «идеологической шизофрении» [1]1
  В. Worden, The Rump Parliament (Oxford University Press, 1974), p. 69.


[Закрыть]Кромвеля: его периоды осторожной умеренности, сменяющиеся резкими и неистовыми вспышками радикальной политической активности. Почему по его возвращении в парламент после разгрома оппозиции в Ирландии и Шотландии в 1649 – 51 гг., он внезапно перечеркнул месяцы тяжелой работы, направленной на объединение парламента и армии, и 20 апреля 1653 года, опираясь на армию, решительно разогнал парламент? Каковы были его намерения, когда он созвал так называемый Бербонский парламент? Предназначал ли он ему постоянную роль благочестивых «святых»? Почему он молча согласился на политический заговор, который привел к концу Бербонского парламента, и почему он согласился на должность протектора Содружества Англии, Ирландии и Шотландии в декабре 1653 года? Насколько серьезно он работал над возвращением к «обычному» виду управления отдельной личностью и парламентом? Почему оба парламента, созванные во время протектората Кромвеля, завершились внезапными вспышками его возмущения и разочарования? Что заставило его согласиться на назначение генерал-майоров для управления английскими провинциями в годы его протектората? Почему он принял новую парламентскую конституцию и все же отклонил предложение стать королем Оливером I в 1657 году? Был ли его протекторат военной диктатурой человека, движимого честолюбием? Как мы увидим, протекторат Кромвеля не был просто военной диктатурой, и несомненно, что всю карьеру Кромвеля с начала 1640-х гг. вело растущее и непреодолимое желание достигнуть гораздо большего, чем личная цель. Однако что именно он хотел сделать с имеющейся у него властью – самый сложный, неразрешимый вопрос.

Мой второй мотив для создания еще одной книги о Кромвеле в том, что исторические интерпретации британской истории XVII в. в последние годы радикально изменились, и едва ли можно чем-нибудь помочь в нахождении новых подходов ко многим вопросам об Оливере Кромвеле. Недавняя волна «пересмотра» Гражданской войны не привела к какому-либо согласию [2]2
  Sec the Bibliographical Essay.


[Закрыть], но причины для роста недоверия к правлению Карла I перед 1640 годом сейчас видны ярче, чем когда-либо. Стало возможным более полно оценить роль страха перед католицизмом в обострении политических отношений. Последние важные работы о природе протестантизма после Реформации и национальной церкви объяснили место «благочестивых» («пуритан») – меньшинств в английском обществе в первой половине XVII в. К тому же, силе общественного и политического консерватизма в Англии во время «революционных» десятилетий в середине века придавалось особое значение, так как она играла важную роль в политике Палаты Лордов и вообще сословия пэров.

Рассматривая многие исторические вопросы, связанные с политической карьерой Кромвеля, в контексте этой и других последних работ о Великобритании XVII в., я стал представлять многие аспекты яснее, чем при первых шагах в написании книги, и это оказало на нее значительное влияние. Итак, выделяются три положения. Во-первых, Кромвель не был такой доминирующей фигурой в политике 40 —50-х годов, какую я видел в нем ранее. В книге он неизбежно часто занимает центральное место, но я старался не преувеличивать повсюду его роль. Несомненно, до 1642 года он был очень незначительной политической фигурой и, если бы не последующие его боевые подвиги, заслужил бы чуть больше, чем примечание в исторических отчетах об этом периоде. Даже после начала Гражданской войны он по значимости не превосходил многих других в запутанной политике военного времени и послевоенной Англии. Даже при кульминации Английской революции в зимние месяцы 1648 – 49 гг. его роль не всегда была ведущей. Более того, уже как протектор он часто управлял Англией и внешними делами только с одобрения (так как был ограничен в действиях конституцией протектората, «орудием управления») Совета государства; повседневное управление захваченными Ирландией и Шотландией он в большей степени передал другим.

Во-вторых, становится очевидным, что лучше всего можно понять цели и деятельность Кромвеля, приняв хронологический подход. С. Р. Гардинер в предисловии к своей четырехтомной «Истории Великой гражданской войны», написанной в 1890-х гг., о некоторых «запутанных вопросах», относящихся к политической карьере Кромвеля, заключил, что «нить, выводящая из лабиринта, может быть найдена, если строго придерживаться хронологии. Без малейшего удивления я увидел, как одно за другим обвинения (против Кромвеля) исчезали по мере того, как я устанавливал дату слов или действий, вызвавших враждебные комментарии» [3]3
  S.R. Gardiner, History of the Great Civil War 1642 – 49 (first published in 1893, reprint cdn, Windrush Press, 1987, 4 vols), vol. I, p. x.


[Закрыть]. Хотя и не все (каким бы то ни было образом) вопросы исчезли, многое из того, что он сделал, стало для меня более объяснимым при рассмотрении в соответствующем историческом контексте. Это и объясняет мое решение придать книге хронологическую структуру.

Третий аспект поразил меня больше всего. Я всегда думал, что главной характеристикой политической карьеры Оливера Кромвеля является ее противоречивость. Нет сомнения, как мы увидим, в том, что Кромвель пытался достигнуть целей, которые, по меньшей мере, трудно согласовать, и что он иногда был вынужден выбирать из них. Следовательно, его деятельность колебалась от моментов осторожного промедления до взрывов радикальной активности, когда, казалось, он пренебрегал осмотрительностью. Однако с начала 40-х годов и далее, как будет доказано, существует последовательность, проходящая через всю его карьеру: цели, поставленные им во время и сразу после гражданской войны в спорах о военной кампании и с политическими союзниками в Вестминстере, определили основные стремления Кромвеля до конца его жизни.

Невозможно с точностью сказать, когда эти цели полностью сформировались. До 1642 года, как мы увидим в первой главе, Кромвель был темной и незаметно фигурой, и только в первые месяцы после начала гражданской войны появился небольшой намек на его выдвижение из общего ряда.

Глава I
НЕИЗВЕСТНЫЙ КРОМВЕЛЬ
(1599–1642)

Когда в августе 1642 года началась Английская гражданская война, Кромвелю было 43 года, то есть это был человек средних лет. До этой даты историки знают о нем так же мало, как знали многие его современники, по той простой причине, что сохранился небольшой источник материалов о «предыстории» Кромвеля до 1642 года. Однако это не останавливало людей в выдумывании россказней о нем. «Вокруг выдающихся фигур в истории всегда возникают легенды», – писал Х.Н.Брейлсфорд [4]4
  Н. N. Brailsford, The Levellers and the English Revolution (Cresset Press, 1961), p. 297.


[Закрыть], и Кромвель – не исключение. Следовательно, любому пытающемуся узнать, каким человеком был Кромвель в 1642 году, до его восхождения от неизвестности до лорда-протектора Англии, Шотландии и Ирландии, необходимо отбросить пласты легенд и мифов о нем, как археологи в поисках доказательств существования древних людей устраняют развалины, оставленные более поздними цивилизациями. Когда это будет сделано, мы увидим, что останется только горстка несогласующихся «фактов», равноценных археологическим кусочкам разбитой глиняной посуды и другим остаткам древней культуры человечества, из которых надо постараться составить ответы на главные вопросы, необходимые для понимания стремительного восхождения Кромвеля к власти и величию в последние шестнадцать лет его жизни. Какова экономическая и социальная подоплека появления Кромвеля? Насколько богатым и социально-влиятельным он был к началу 40-х годов? Каковы были его религиозные и политические взгляды? Насколько важной была его роль в развитии мощной парламентской оппозиции, столкнувшейся с Карлом I перед началом гражданской войны? Что привело его к тому, что он стал в 1642 году одним из тех, кого сэр Симондс Д’Ивес назвал «пылкими душами», кто пошел на риск потери жизни и собственности, посвящая себя борьбе против короля еще до официального начала боевых действий 22 августа 1642 г.?

Источники многих недостоверных россказней о Кромвеле до 1642 г. – это враждебные биографии, написанные сразу после реставрации, которые наполнены выдуманными, скандальными рассказами о нем, чтобы очернить его характер и описать его как пожизненного врага монархии. Типична история о том, что Кромвель и принц Карл встречались еще детьми, когда Яков I и его двор останавливались в доме дяди Кромвеля – сэра Оливера Кромвеля в Хинчинбруке в начале 1600-х годов, и якобы тогда Кромвель разбил нос юному принцу. Джеймс Хит, богатый воображением ранний биограф Кромвеля, в своей книге «Течение жизни, или жизнь и смерть, рождение и похороны Оливера Кромвеля, последнего узурпатора» без угрызений совести пересказывал выдуманные истории о юности Кромвеля. Во время своего короткого пребывания в качестве студента в университете Кембриджа Хит голословно утверждал, что Кромвель «был более известен действиями в поле, чем в классах (в которых он никогда не удостоился славы из-за отсутствия заслуг и достоинств), будучи главным организатором матчей и игроком в футбол либо других тяжелых видов спорта или игр» [5]5
  James Heath, Flagellum, or the Life and Death, Birth and Burial of Oliver Cromwell, the Late Usurper (London, 1663), p. 7.


[Закрыть]. После окончания университета Хит описывал Кромвеля, забросившего официальную учебу, в одном из адвокатских обществ столицы «для разбора дебошей… пьянства, распутства и подобных нарушений распущенной молодежи» [6]6
  Ibid., p. 8.


[Закрыть]. Уничижительная критика Хита, конечно, заслуживает цитирования, но ее следует принимать как злобные выдумки, которые говорят скорее о непреодолимой ненависти многих влиятельных людей к Кромвелю в Англии в период Реставрации (засвидетельствован, например, акт эксгумации и «экзекуции» над телом Кромвеля в 1661 г.), чем об истинной жизни Кромвеля. Интересны также имеющие небольшую ценность для понимания карьеры Кромвеля народные легенды, возникшие вокруг его имени. Один из примеров – упорный миф о Кромвеле – разрушителе церквей, который произошел из-за путания Оливера с Томасом Кромвелем, наместником Генриха VIII по церковным делам, проводившим секуляризацию монастырской собственности за 60 лет до рождения Оливера.

Другие истории, приписанные Кромвелю, тоже нельзя принимать на веру. В эту категорию входят дразнящие легенды о том, как Кромвель несколько раз путешествовал по континенту в 20 – 30-х годах и не раз встречался во время своих поездок с еврейским лидером Менасехом бен Израилем, с которым он переписывался позже, будучи протектором, и который также служил солдатом Европейской армии в Тридцатилетней войне. Это (если является правдой) может помочь в объяснении сложных загадок последующего обращения Кромвеля к делу просветительской миссии евреев в Англии, так же как и его удивительных военных успехов в гражданской войне и позднее в военных кампаниях в Ирландии и Шотландии. Но для этих историй, как и для легенд о том, что в 30-х годах Кромвель однажды сел на корабль, намереваясь эмигрировать в Новую Англию, но высадился до отправки, совсем нет достоверных доказательств. Есть некоторые основания верить поздним рассказам о том, что Кромвель занимался некоторое время в одном из адвокатских обществ, имея лишь поверхностные знания в юриспруденции, так как тогда не было редкостью для дворянской молодежи, к которой принадлежал и Кромвель, заканчивать образование таким образом. Но точно эти истории не подтверждены. Его имени нет в каком-либо регистрационном журнале адвокатских обществ; сам Кромвель позже заявлял, что у него нет особых знаний юридических тонкостей: «Я слышал разговоры «протестующих» и подобные вещи, о которых я плохо осведомлен», – сказал он в комиссии Палаты Общин 21 апреля 1657 г. [7]7
  Abbott, vol. iv, p. 493.


[Закрыть]

Кроме того, в последнее время доказано, что некоторые эпизоды, утвердившиеся как часть легенды о Кромвеле, были неправильно поняты и больше не имеют прежнего значения. Можно считать самым удивительным недавнее предположение, сделанное Джоном Моррилом, о том, что в высшей степени невероятно, чтобы на религиозные взгляды Кромвеля оказал решающее влияние (как считалось долгое время) его школьный учитель в Хантингдоне доктор Томас Берд и его книга «Театр правосудия», или то, что Берд был образцом пуританства для его юного ученика. Берд был «жадным плюралистом», школьным учителем, священником церковного прихода Всех Святых в Хантингдоне, управляющим больницы там же и, кроме того, священником церковного прихода Святого Иоанна в Хантингдоне в 1610 г.

Моррил в результате кропотливой исследовательской работой обнаружил, что в 1630 г. Берд с жадностью старался наложить руку на дополнительный источник прибыли, наследство, оставленное гражданам Хантингдона Лондонской компанией по торговле шелком для учреждения нового проповеднического общества в городе; это позволяет думать, что Берд «выглядел как самодовольный кальвинист эпохи английского короля Якова, а не как человек, который зажег огонь внутри Кромвеля» [8]8
  John Morrill, «The making of Oliver Cromwell» in John Morrill, cd., Oliver Cromwell and the English Revolution (Longman, 1990), p. 28.


[Закрыть]. Не следует также рассматривать как частичное доказательство его возвышения избрание его в 1628 – 29 гг. членом парламента от Хантингдона. Неполные версии единственной речи Кромвеля в этом парламенте, в которой он, кажется, только описывал случай, произошедший, по крайней мере, за десять лет до этого, чтобы пояснить опасения, разделяемые им с другими членами парламента, по поводу распространения арминианства [9]9
  Арминианство – разновидность кальвинизма. – Прим. ред.


[Закрыть]среди епископов, наводят на мысль, что он играл весьма незначительную роль в парламенте, создавшем «Петицию о праве». Просто нет основания поддерживать мнения о том, что первый парламентский опыт Кромвеля предсказал его последующую важную роль в парламентской политике с середины 40-х годов и далее. Более того, если получше приглядеться к легенде о политической «оппозиции» Кромвеля монархии и установленному в 30-х годах управлению, повод для этого почти исчезает. Брайан Квингрел показал – нет основания предполагать, что Кромвель выступал как главный противник наложения ареста на имущество рыцарства для обеспечения долга (одного из новых, непопулярных финансовых сборов Карла I во время его личного правления после роспуска парламента в 1629 г.) [10]10
  Brian Ouintrell, «Oliver Gromwell and the distraint of knighthood», Bulletin of the Institute of Historical Research, Bulletin of the 57, 1984.


[Закрыть]. Более того, легенда о Кромвеле как о «лорде болот», противнике капиталистических синдикатов торговцев и придворной аристократии, которые в 30-е годы пытались осушить и огородить болотистую землю в Или и вокруг него, основана главным образом на одном отрывочном докладе в 1638 г., который составили жители болот Или в согласии с Кромвелем: «они платят 4 пенса за каждую корову сверх положенного, чтобы удерживать осушителей в течение пяти лет, и тем временем довольствуются каждым футом их общинной земли» [11]11
  Calendar of State Papers Domestic 1631—33, p. 501.


[Закрыть]. Даже если это правда, то она не является доказательством того, что Кромвель был против осушения болот. На самом деле, позже, будучи протектором, он поддерживал это. Скорее, он добивался гарантий того, чтобы те, кто в результате осушения лишался собственности, получал компенсацию. Нет реальных оснований считать, что Кромвель был радикальным защитником общественных прав или главным противником фискальной политики Карла I в 30-е годы.

Когда эти и другие легенды и мифы не принимаются в расчет, остается очень короткая автобиография человека, которого избрали членом парламента от Кембриджа в Короткий и Долгий парламенты на двух выборах в 1640 году. Он родился 25 апреля 1599 года в Хантингдоне около Кембриджа в Восточной Англии, был единственным выжившим сыном Роберта и Элизабет Кромвель, у которых было также семь дочерей (старшие сестры Оливера – Джоан, Элизабет и Катрин, и младшие – Маргарет, Анна, Джейн и Робина). Он обучался в местной бесплатной средней школе в Хантингдоне, где его учителем был Томас Берд, а затем более года в Сидней Суссекс Колледже Кембриджского университета – с апреля 1616 по июнь 1617 г. Его обучение в университете вскоре прервала смерть отца и он покинул Кембридж, чтобы управлять собственностью в Хантингдоне и вокруг него. В 1620 г. он женился на Элизабет Бучьер, дочери богатого лондонского торговца мехом и кожаной одеждой, которую он, возможно, встретил в Лондоне или в Эссексе, где Бучьеры имели некоторую собственность, включая Малую усадьбу Стенбрук около Фельстеда в Эссексе. Есть все основания, включая рождение восьми детей между 1621 и 1638 годами, полагать, что у них были близкие, теплые отношения; никто не нашел какого-либо факта супружеской неверности Кромвеля, о которой сплетничали роялисты [12]12
  Смотрите, например, грубое замечание Хита: «говорят, что орудие лорда-протектора находится под нижней юбкой леди Ламберт», Хит, Flagellum, р. 128.


[Закрыть].

Можно быть уверенным только в некоторых главных событиях жизни семьи Кромвеля до 1640 года. Они два раза переезжали: один раз в 1631 г., когда Кромвель продал большую часть своей собственности в Хантингдоне и переехал в Сент-Айвс, находящийся в пяти милях от Хантингдона; а затем – в 1636 г., когда семья переехала в Или. Существует только две неоспоримых записи о выезде Кромвеля из Восточной Англии до 1640 года: когда он поехал в Лондон как член Палаты Общин от Хантингдона в парламенте 1628–1629 гг., и еще раз в 1630 г., когда он появился перед Тайным советом, разбиравшим местный спор о городском уставе Хантингдона.

Позже Кромвель сказал (в речи в парламенте в 1654 г.), что он был «дворянином по рождению, живущим не занимая значительных высот, но, однако, и не в неизвестности» [13]13
  Abbott, vol. III, p. 452.


[Закрыть]. Насколько точно это указывает на известное сейчас его экономическое и социальное положение до 1640 г.? Нет сомнений, что Кромвель был «дворянином по рождению». Его дед и дядя, сэр Генри и сэр Оливер Кромвели, имели значительную собственность в графстве Хантингдоншир и в других местах, включая огромный дом в Хинчинбруке, за пределами Хантингдона, и их образ жизни соответствовал их положению магнатов графства – мировой судья и член парламента. Кромвель укреплял семейные связи: например, две его тетки были замужем за представителями известных дворянских семей – Хэмпден в графстве Букингэм и Баррингтон в Эссексе, а кузина была замужем за Оливером Сент-Джоном. Это также ставило его, большую часть его жизни до 1640 г., над огромным разрывом в тогдашнем английском обществе, который отделял дворян от остальных. Немногое из того, что известно о годах учебы Кромвеля, похоже на то, чем занимались сыновья дворян начала XVII века, особенно, если он в адвокатском обществе приобщался к знаниям так же, как и в университете Кембриджа. Более того, женитьба Кромвеля на дочери богатого, имеющего хорошие связи лондонского торговца и землевладельца в Эссексе укрепила его претензии на аристократизм, что также отразилось на его избрании в парламент в 1628 г. Однако до 1640 г. Кромвель всегда находился на задворках дворянского общества Восточной Англии, и на короткое время в начале 30-х годов он, возможно, опустился в ряды обычных землевладельцев – йоменов – напоминание о том, что между дворянством и не-дворянством существовала пропасть и можно было как опуститься, так и подняться из нее в начале XVII века. На статус Кромвеля не мог не оказать неблагоприятного воздействия тот факт, что экономическое положение его дяди резко ухудшилось в 20-е годы, вылившись в продажу Хинчинбрука. Монтегю потеснил старших Кромвелей, которые были главными патриархами региона. Еще более важно то, что наследство его отца – младшего сына – в обществе, где первородство многое значило среди имущих классов, было довольно небольшим. Когда оно было продано в 1631 г. за 1800 фунтов стерлингов, вероятно, оно приносило только 90 фунтов стерлингов в год (обычная формула оценки стоимости земли – ежегодный валовой доход, умноженный на двадцать), что делало Кромвеля весьма мелким дворянином после принятия наследства в 1617 г. Более того, четырнадцать лет спустя его экономическое положение быстро начало ухудшаться. Его решение переехать в Сент-Айвс в 1631 году, возможно, было отголоском политического спора, в который он втянулся в Хантингдоне, но переезд ясно означал падение семьи Кромвеля вниз по социальной шкале. Кромвель продал всю свою собственность в Хантингдоне (кроме семнадцати акров) и взял в аренду небольшую ферму в Сент-Айвс, приняв скорее образ жизни фермера-йомена, чем дворянина-помещика. В 1636 году его экономическое состояние улучшилось, так как он стал главным наследником дяди, получив по его завещанию церковные десятины, участок земли в Или и дом на краю соборной лужайки, где родилась его мать (она и незамужние сестры Оливера присоединились там к его семье), с доходом около 300 фунтов в год. Существует неточное доказательство того, что к концу 30-х годов Кромвель, таким образом, проложил себе обратный путь в ряды мелкопоместного дворянства.

Существует еще меньше данных, на основе которых можно построить картину отношения Кромвеля к политике до 1640 г. Как мы увидели, нельзя считать его важным и даже заметным политическим противником монархии в конце 20-х и в 30-е годы. В тридцатых Кромвель оплатил налоги и пеню за имущество, изъятое в обеспечение долга, взимаемые королевской властью. И не ссора в Хантингдоне в 1630 году с теми, кто защищал новую хартию города, кажется, заставила сопротивляться олигархической власти. Как показало слушание дела на Тайном совете, главная жалоба Кромвеля против новой хартии состояла в том, что новые правители города, возможно, использовали свое влияние в личных целях и – что не менее важно – в том, что по новому соглашению его не назначили ольдерменом.

Почему же, в таком случае на первой сессии Долгого парламента в ноябре 1640 года Кромвель стал решительным противником короля? Возможно, его политизация произошла под воздействием религиозных взглядов. В свое время, до 1638 года, Кромвель твердо воспринял определенные религиозные ценности, что сделало его очень заинтересованным в церковной политике, проводимой Карлом I. В конце 20-х или начале 30-х годов своей жизни он перенес духовное испытание, которое убедило его в том, что Бог назначил его быть одним из «избранных» для вечного спасения. В одном из самых полных его писем от 13 октября 1638 года к жене его двоюродного брата миссис Сан-Джоан он описывает свое обращение в ярких выражениях:

«Бог… дает весну сухим и бесплодным пустыням, где нет воды. Я живу (вы знаете где) в Мешеке, который, как они говорят, означает «продленный», в Кедаре, что означает «мрачность»: Господь все еще не окинул меня. Хотя Он медлит, Он, наверное, (я верю) приведет меня к Его шатру, к Его месту отдыха. Моя душа вместе со всеми прихожанами, мое тело отдыхает в надежде, и если здесь я смогу славить моего Бога делами или страданиями, это доставит мне самую большую радость… Господь примет меня в свои сыновья и даст мне возможность быть просветленным, таким же просветленным, как и Он… Да будет благословенно Его имя за просветление такого темного сердца, как мое! Вы знаете, какой образ жизни я вел. О, я жил в темноте и мне это нравилось, я ненавидел свет. Я был вождем, вождем грешников. Это истина: я ненавидел набожность и все же Бог простил меня. О, как велико Его милосердие!» [14]14
  Abbott, vol. I, pp. 96 – 7.


[Закрыть].

Невозможно точно сказать, когда произошло обращение. Это не могло случиться внезапно, как часто предполагают. Правдоподобно то, что оно завершилось около 1629 или 1630 года последующим приступом болезни. Как мы увидим, Кромвель часто болел в моменты душевных и политических кризисов. Когда он был в Лондоне на парламентской сессии в 1628–1629 гг., он консультировался с доктором Теодором Мэйерном, известным лондонским врачом, который сделал в своем журнале для записи больных замечание, что Кромвель страдает депрессией («valde melancholicus»). В свое время его посещал личный врач доктор Симкотс из Хантингдона, который позже сказал сэру Филиппу Уорвику, «что его много раз вызывали из-за устойчивой боязни приближающейся смерти» [15]15
  Abbott, vol. I, pp. 64 – 5.


[Закрыть]. Возможно, эти приступы депрессии и ипохондрии предвещали завершение его духовного обращения. Однако не следует видеть во всех болезнях Кромвеля признаки кризисов его общественной и личной жизни. Ясно, что дело не в этом: в 1645 г. журналист Джон Дилингем, хорошо знавший его, сообщал, что Кромвель болел от излишества «незрелых мыслей». Еще более вероятным, чем особые периоды или причины (для которых существует мало прямых доказательств), может быть то, что его духовное испытание разделяли другие «божественные» протестанты конца XVI и начала XVII столетий, о которых много теперь известно [16]16
  For the «godly» sec P. Collinson, The Religion of Protestants: the Church in England 1559–1625 (Oxford University Press, 1982) and E. Duffy, «The godly and the multitude in. Stuart England», The Seventeenth Century, I, 1986.


[Закрыть]. Правда, это еще не дает основания (что соответствует существующей информации о религиозных взглядах Кромвеля после 1642 года) предположить, что Кромвель после своего обращения пришел к принятию образа жизни и убеждений пуританского меньшинства Англии первых Стюартов.

Главным требованием пуритан было проведение дальнейшей (или полной) Реформации. Как и другие «богобоязненные» люди того периода, Кромвель пришел к убеждению, что Реформация в середине XVI-го века была вовсе не реформацией, в лучшем случае это была полуреформация. Хотя она разрушила власть папы в английской церкви, дореформенные должности, включая епископов, остались, и католические ритуалы, такие как ношение духовенством церковного облачения и отправление церковных праздников, например, Рождества, до сих пор допускались. Хуже всего было не то, что произошла лишь частичная реформация церковного управления и богослужения, но то, что внутреннее, духовное преобразование англичан продвигалось крайне медленно. Греховность, пьянство, сквернословие, прелюбодействие, супружеская неверность и незаконнорожденность процветали несмотря на продолжительную кампанию борьбы «богобоязненных» со всем этим злом, начавшуюся по крайней мере в 1580-х гг. Следовательно, со своим «обращением» Кромвель стал частью решительной кампании (хотя и ведущейся в Англии меньшинством), направленной на завершение Реформации в управлении и обрядности церкви, а также на внутреннюю «перестройку» жизни людей.

Однако до 1640 года кампания не включала в себя наступления на структуру церковного управления или на идею единой национальной церкви. Главным толчком для ускорения религиозной реформации было создание условий в пределах национальной церкви, благодаря которым каждый мог свободно находить своего Бога, если это не нарушает мира или не вредит существующему социальному и политическому порядку. На самом деле, главные руководители религиозной реформации в 30-х годах были опорой существующего социального и политического порядка – круг пэров, управляемых графом Бэдфордом, графом Уорвиком и лордами Сайе и Селе, которые были тесно связаны с богатыми нетитулованными дворянами, такими как Джон Пим, Джон Хэмпден и Оливер Сент-Джон. Объясняя превращение к 1640 году подобного человека с консервативными политическими взглядами в ярого противника монархии, нельзя преувеличивать важность попыток Карла I ввести арминианство в английскую церковь. Арминианство являло собой не только наступление на господствующую фаталистическую теологию, которой придерживалось большинство английских протестантов, в пользу теологии свободы воли. Те, кто, выдвигал эту теорию (главным образом Вильям Лод, архиепископ Кентерберийский с 1633 года), и которых Карл I продвинул к власти в англиканской церкви, также покровительствовали богослужению, казавшемуся многим протестантам столь близким к католицизму, поскольку почти не существовало различий. Они пытались утвердить этот тип литургии в английских церковных приходах, в некоторых случаях сменяя формы богослужения, практиковавшиеся с конца XVI века. Попытки Лода усилить таинственные и церемониальные аспекты в богослужении путем проведения проповедей в особенности рассматривались не менее, как поползновения на реформацию. К тому же, тот факт, что Карл I позволил своей жене Генриетте Марии и иностранным послам в Лондоне придерживаться католической мессы, и то, что сам король принял при дворе папских представителей, дало силу растущему подозрению, что протестантство подвергалось опасности со стороны организованного папского заговора, сконцентрированного при дворе.