Текст книги "Невероятные приключения Фанфана-Тюльпана. Том 1"

Автор книги: Бенджамин Рошфор

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 29 страниц)

4.

«– Чего, черт возьми, она так на меня уставилась? То косится, то смотрит прямо в глаза, и взгляд то гневно сверкнет, то... Нет, во всяком случае, не с симпатией! Но что я натворил?» – спрашивал себя Фанфан-Тюльпан, сам тоже время от времени бросая взгляд на мадемуазель д'Орневаль. Вначале он попытался ей улыбаться, но она смерила его таким ледяным взглядом, как будто улыбка была верхом неприличия! Она вообще умеет говорить? Все то время, что он гостил у шевалье д'Орневаля, племянника барона де Фокруа, голоса её так и не слышал. А ведь Эстелла д'Орневаль выглядела совсем неплохо, её пятнадцать лет дышали милой свежестью, хотя, казалось, вся она была наглухо зашнурована в корсет – вот что значит воспитание в одном из тех монастырей, где им вколачивают в несчастные головы смотреть на мужчин как на исчадье ада или, во всяком случае, на грязных выродков, которые живут на свете только для того, чтоб покушаться на их невинность!

Вот о чем думал Тюльпан в тот день, когда был приглашен на ужин в доме шевалье д'Орневаля.

"– Но может быть, – подумал он с похвальной скромностью, – я просто ей не нравлюсь!"

Утром предыдущего дня Фанфан-Тюльпан на своем коне пробрался по узкой улочке, где стоял дом семейства д'Орневаль, и поскольку после звонка ему пришлось ждать добрых пять минут, пока придут открыть, успел подробно рассмотреть фасад здания: тот выглядел весьма внушительно со своими четырьмя высокими окнами, хотя штукатурка и облупилась. Какая-то матрона в черном, с очками на носу, дрожащим голосом ему сообщила, что шевалье вернется только вечером следующего дня, хотя Фанфан и убеждал, что привез шевалье д'Орневалю посылку. Приходите завтра, и все! А когда он спросил, не могут ли его приютить, как обещал барон де Фокруа, поскольку постоялые дворы в Дюнкерке были сущим кошмаром, в ответ услышал, что принять молодого человека под одним кровом с юной девушкой, да ещё в отсутствие её отца – не может быть и речи!

Итак, Фанфан-Тюльпан переночевал в завшивленной ночлежке, весь следующий день болтался в порту, разглядывая суда и рыбацкие лодки – как делал это когда-то в Марселе – пока не счел, что стоит вновь показаться в доме шевалье д'Орневаля. Там он представился, сообщил, откуда прибыл, и передал шевалье подарок барона:

– Шевалье, этим я выполняю поручение, возложенное вашим дядей, бароном де Фокруа!

Шевалье оглядел его с удивлением, и даже с недоверием, а потом повел себя и вовсе странно: пригласил в дом, но даже не предложил сесть, тут же исчезнув с чемоданчиком. Так что Тюльпану предоставилась возможность обстоятельно оглядеться: он оказался в длинном и широком коридоре, освещенном лишь окошком над дверью – и все свидетельствовало там об упадке – отсыревшие и потемневшие росписи, почерневший и выщербленный паркет, двери, давно не знавшие краски. Тюльпан гадал, с чего бы мог встретить столь нелюбезный прием, но тут перед ним снова появился шевалье – но ныне весь сама любезность. Ну конечно! Тюльпан не сомневался – шевалье был удивлен, что подарок не привез сам барон де Фокруа, и прежде всего кинулся открывать чемоданчик, чтобы удостовериться, нет ли в нем письма, которое могло бы развеять его сомнения. Там и в самом деле было письмо, приложенное к документам:

"Дорогой кузен, нет никакой возможности приехать самому. Пришлось доверить все Тюльпану – человеку, ко торый ничего не знает о наших делах".

– Дорогой друг, извините, что я так поспешно вас покинул, забыв распорядиться... (и т. д. и т. п.), но, ради Бога, проходите! Как поживает мой кузен?

– Вполне благополучно.

– Как жаль, что нам не довелось встретиться, но зато я получил удовольствие познакомиться с вами!

– Поверьте, не меньшее удовольствие с моей стороны, мсье!

– Какой удивительный подарок вы мне привезли! Кузену он должен был обойтись в безумную сумму!

И Фанфан был наконец принят если не радушно, по по крайней мере вежливо. Матрона тут же получила приказ приготовить комнату для мсье шевалье де ля Тюльпана, а теперь Фанфан сидел в ярко освещенной столовой за столом с хозяином и, как мы уже отмечали, удивлялся, почему на него косится хозяйская дочь Эстелла.

"– Черт побери! Она даже не поздоровалась со мной, войдя в столовую!" – Тюльпан сообразил это, только когда все направились к столу. Тем хуже для нее, Тюльпан решил её вообще не замечать. Или мадемуазель Эстелла так себя ведет, потому что сирота? Попивая с шевалье шерри, Фанфан-Тюльпан узнал, что тот уже шесть лет, как вдовец. О да, конечно, Эстелла так грустна оттого, что сирота, и что живет в этом мрачном доме, знававшем лучшие времена, а может быть ещё и потому, что у неё нет друзей, или потому, что, насколько можно судить по приему в первый день, – была воспитана в слишком строгих правилах.

Ну ладно! Над этим Фанфан-Тюльпан не собирался ломать голову. Вежливо слушая шевалье д'Орневаля, рассказывавшего о Версале и временах, когда он молодым человеком служил в французской гвардии, Тюльпан не переставал думать о том, что, честно говоря, теперь стало его главной заботой: нельзя ли как-нибудь добраться до Англии? Тюльпан не знал, что мешало ему задать этот вопрос шевалье – но дело было в присутствии Эстеллы – и очень обрадовался, когда Эстелла едва слышным голосом спросила, можно ли ей выйти из-за стола и удалилась.

Тогда мужчины перешли в салон, пока почтенная матрона убирала со стола (видимо, она была единственной прислугой в доме, что отнюдь не свидетельствовало о состоятельности шевалье). Хозяин вновь налил шерри и спросил Тюльпана, надолго ли тот собирается остаться в Дюнкерке.

– По-правде говоря, мсье... – протянул тот.

– Я спрашиваю не из неуместного любопытства, но для того лишь, чтобы сказать, что можете оставаться моим гостем сколько захотите! Друзья моего кузена – мои друзья!

Еще немного поколебавшись, Тюльпан наконец решился:

– Благодарю за ваше предложение, мсье, но... но я хочу попасть в Англию.

– В Англию? – казалось, шевалье был поражен.

– Да!

– Но это враждебная страна, мой друг!

– У меня очень важная причина для этого.

Шевалье был растерян и вновь подумал, не ловушка ли это, но молодой человек смотрел прямо в глаза и выглядел так безвредно, что у того не осталось и тени подозрения, особенно когда Тюльпан просительным тоном негромко добавил:

– Если бы мне смогли помочь, мсье, я был бы ваш должник до самой смерти! Клянусь честью, причина у меня очень важная.

Наступившую тишину нарушало лишь тихое тиканье маятника в высоких стоячих часах. Потом шевалье встал, продолжая размышлять. Наконец направился к дверям.

– Вернусь через полчаса. Подождите меня здесь, друг мой.

Двери за ним закрылись. Шаги шевалье удалились и в салоне, смутно освещенном парой свечей, было слышно только тикание маятника да порой порывы ветра, проносившиеся за окном. Да, на море бушевала непогода!

* * *

– Как долго я жду? Пожалуй, недолго, хотя и вздремнул на минутку в кресле! – прошлую ночь Фанфан почти не спал из-за блох. А вот теперь ему казалось, что позади, в темном углу комнаты кто-то есть. Это была Эстелла д'Орневаль! Стояла неподвижно, он едва различал её лицо, но чувствовал на себе пронзительный взгляд. Дьявол! Что ей нужно? Тут он почувствовал себя неловко, прежде всего при мысли, что откуда-нибудь выскочит матрона и накажет Эстеллу за то, что отважилась разглядывать чужого мужчину в отсутствие отца!

– Вы что-то хотите мне сказать, мадемуазель? – Тюльпан осторожно встал. Ожидать он мог чего угодно, только не такого ответа:

– Что я вас презираю, мсье!

– О, я заметил, что не вызываю у вас излишних симпатий! Но отчего, Господи, это презрение?

– Я стала презирать вас сразу после вашего появления, но теперь презираю ещё больше с той минуты, когда услышала ваш разговор с моим отцом!

– Ну да! – воскликнул удивленный Тюльпан, не зная, что ответить, и добавил: – Так вы подслушиваете под дверьми, мадемуазель?

– Уехать в Англию! – горько воскликнула она. – В гости к нашим вечным неприятелям! Добавить к вашим низким поступкам очередное предательство! И только для того, чтобы в проклятой Англии получить больше денег за свою измену!

Когда она так патетически бросила это Фанфану, заметно было, что тут прозвучало истинное чувство – Эстелла в свои пятнадцать лет ничего подобного сыграть не могла.

– Мадемуазель Эстелла д'Орневаль, – предупредил её Тюльпан, который был выведен из себя. – Вы говорите так загадочно, что я вообще ничего не понимаю!

– Подлец! – вскрикнула она. – Какой же вы подлец – прикидываетесь, что не понимаете!

– Как я вижу, вы начитались Корнеля, только не знаю, кому адресованы ваши упреки!

– Вам!

– Послушайте, – он шагнул к ней. – Я хочу попасть в Англию, это правда! Но не ради того, чтобы получить награду – тем более не знаю, за что и почему. Я ненавижу англичан не меньше вас, и уж причина у меня посерьезнее вашей!

– Вы лжете! Что у вас за причина?

– Похитили мою невесту! – сердито ответил он, чем дальше, тем больше выходя из себя. – Сделал это капитан Рурк, чей фрегат "Виндиктив" атаковал нас, обстреляв из пушек, и потом бросив нас на палубе, мою невесту утащили на корабль и увезли. Я запятнал бы свою честь, не пытайся попасть в Лондон. И не взирая на любые опасности, которые мне предстоят, хочу найти ту, что должна была стать моей женой! Достаточно ли ясно я все объяснил, мадемуазель д'Орневаль? Дошло до вас, что я сказал? Что мне ещё сделать? Поклясться Господом Богом, Девой Марией и всем святым, что это правда?

Теперь он подошел вплотную, а так как по дороге взял одну из двух свечей, увидел, что Эстелла побледнела и дрожит.

– Но, – пробормотала она, – вы... значит, вы не... Но нет! Я все-таки была права, ведь вы же привезли те документы!

– О Господи, о чем вы? – Фанфан схватил её за руку. – И о каких документах речь? Не привозил я никаких документов, только пистолет дамасской стали, подарок барона де Фокруа вашему отцу!

– Пустите, больно!

– Отвечайте!

– Вы что, ничего не знаете? – застонав, она растерла запястье.

– Нет, но теперь рассчитываю узнать.

– Барон де Фокруа...

– Да?

– Руководит английским шпионажем во Франции.

– Что? Ох, свинья! Как же он меня провел! Что же дальше?

– Мой отец работает связным, – потерянно продолжала она с затравленным выражением в глазах, сцепив свои прелестные руки. Потом расплакалась:

– Но разве можно выдать родного отца? Он это делает ради меня, изменой зарабатывая мне на приданое, но то мне не понадобится, поскольку я решила уйти в монастырь, чтоб там до самой смерти молить Господа простить грехи отца!

– А ваш отец знает, что вы догадываетесь обо всем?

– Нет! Я узнала только потому, что слушаю под дверью! – ответила девушка с жалобно-грустной улыбкой.

– Документы были в пистолете, который я привез?

– Да.

– А где они сейчас?

– Отец только что ушел, взяв чемоданчик с собой. Сейчас они уже спрятаны на кутере, который нынче ночью отплывает в Англию. Он именуется "Великая Фландрия".

– А где он?

– Тс-с! Отец возвращается!

Действительно, кто-то как раз открыл входные двери.

– Черт подери! – вполголоса выругался Тюльпан, ударив кулаком в ладонь. – Ну, эти мерзавцы мне заплатят!

– Не обижайте моего отца! – всхлипнула Эстелла, умоляюще схватив его за руку.

– Да я же не о нем! Имею я ввиду Цинтию Эллис, а может быть и некоего Картуша! Ну они меня и провели! И как! Просто обвели вокруг пальца!

Когда в комнату вошел шевалье д'Орневаль, Эстелла уже исчезла.

– Сегодня ночью можете отплыть, вам это будет стоить пятьдесят ливров. Деньги есть?

– Да!

– Я провожу вас. Море штормит, но капитан Керкоф отличный моряк, а его кутер – прекрасное судно!

– И как он называется?

– "Великая Фландрия".

* * *

Влезть на скорлупку, отплывавшую во тьму ночи, с похвальным умыслом забрать предательские бумаги и бросить их в море, те самые документы, которые именно из-за неискушенности Фанфана попали по нужному адресу на беду его любимой Родине; быть принятым на борту без малейшей симпатии толстым волосатым страшилищем, закутанным в непромокаемый плащ и именовавшимся капитаном Керкофом, который даже за пятьдесят ливров сомневался в праве Фанфана быть на судне; увидеть экипаж – пять здоровяков, не обращавших на него внимания, и знать при этом, что если вдруг раскроется тайна его путешествия, эта пятерка отправит его за борт прежде, чем он туда отправит документы, – все это Фанфана испугать не могло. Как и тот факт, что документы были спрятаны Бог весть где. Но что это за задача для героя? Тем он и отличается от обычных людей, которым с этим не справиться. А то, что капитан затолкал Фанфана в крохотную каютку, велев носа из неё не высовывать, потому что погода ужасная и нечего путаться под ногами, – тоже не могло нарушить оптимизма, юношеского оптимизма и его намерения стать героем! Вот только жалость: Северное море в ту ночь разбушевалось не на шутку, хотя ещё и не настало равноденствие, и наш герой после двухчасового плавания с безумной качкой под рев ветра валялся плашмя, чуть живой от морской болезни.

Умереть за Родину – это прекрасно, но что хорошего, когда герой умирает от морской болезни? Это Фанфан повторял себе снова и снова, разрываясь между отчаянным желанием что-то предпринять и полной беспомощностью, в которую ввергли его капризы пищеварительного тракта. Тюльпан призывал на помощь всех героев, знакомых ему по Плутарху, Цезарю и прочим великим авторам, твердил себе, что не может же герой погибнуть от тошноты, если сумел разрубить гордиев узел или дать отпор персам из Фермопил. Фонарь, болтавшийся под потолком, неясно освещал часы, которые говорили, что уже самое время превозмочь себя (ибо очевидно, что наперекор волнам они приближались к английским берегам) – и, скажем прямо, заняться делом. И тогда, призвав на помощь все свое мужество, он встал наконец на ноги, весь потный и задыхающийся, схватившись за вешалку на стене каюты, содрогавшейся от ударов волн. Потом Фанфан с трудом открыл дверь и сильный ветер сразу осушил пот на его лице и вылечил от дурноты. Взяв фонарь, Фанфан посветил в проход, чтобы найти каюту капитана. Если чемоданчик на борту, то только там! К этому выводу он пришел после долгих размышлений. Осторожно двинувшись вперед, он то и дело рушился то на пол, то на переборки от качки кутера. Морские волны так лупили по бортам, что того и гляди могли их разбить – и тогда кутер пойдет ко дну и документы не достигнут места назначения, что было бы неплохо, однако мысль о том, что чемоданчик потонет не сам, а вместе со всеми, кто на борту, заставляла в этом усомниться.

Тюльпан очутился перед какими-то дверьми, и поскольку в коридоре других просто не было, решил, что они и ведут в каюту капитана Керкофа. Двери, разумеется, были заперты! Фанфан-Тюльпан выругался, поскольку не знал, хватит ли ему сил их высадить. Будь поблизости топор или железный лом, при небольшом везении в реве бури никто на палубе и не услышит, что делается! Но где взять топор?

Долго не раздумывая, Фанфан разбежался и протаранил дверь, которая тут же подалась и Фанфан грохнулся на пол каюты, наполовину оглушенный, потому что угодил лбом в сундук. Встал не сразу, словно позабыв об угрожавшей ему опасности, настолько удар головой вместе с морской болезнью удалили его от действительности!

Только потом он удивился, каким это чудом место его падения вовсе не погружено в темноту, а более-менее освещено, хотя его фонарь при падении и погас, в чем он был совершенно уверен.

И тут почувствовал, что поднимается над полом, увидел слабый свет под потолком – и тут же полетел через всю каюту, расставив руки-ноги, и рухнул на кровать, его не выдержавшую. Над ним нависло толстое страшилище, жутковатое, но знакомое – капитан Керкоф, державший в руке фонарь, – вот кто сорвал его с пола и швырнул как котенка, рыча при этом:

– Что ты тут делаешь, щенок вонючий? Ну что? Ты ко всему ещё и вор?

– Честное слово, капитан, – начал Тюльпан, почувствовав, что попал в беду, но речь его прервала увесистая оплеуха, причем капитан Керкоф присовокупил к ней довольно странную фразу: – Получай, ты это заслужил. Еще заикнись насчет своей чести – и я тебе ещё задам, свинья такая!

Уже второй раз подряд кто-то (тем более моряк) позволил усомниться в его чести, но на этот раз Тюльпан ни слова не сказал, поскольку прежде чем он смог открыть рот, в лицо ему угодило что-то увесистое – на этот раз не рука капитана, а пятьдесят ливров, которые он тому дал за перевоз в Англию!

– Можешь оставить себе эти деньги! Я взял их только для того, чтобы тебя обобрать, но теперь решил, что они слишком смердят!

– Что, они стали смердеть, когда вы меня здесь поймали? – Тюльпану в голову пришла вдруг странная мысль. – Я вам клянусь, красть ничего не собирался! Мне было плохо, искал хотя бы выпить – а что касается разбитой двери, сожалею!

– Пошел в свою каюту! И носа не высовывай! Если я ещё раз увижу твою рожу, крыса чертова, твоим английским приятелям придется обойтись без тебя! Навсегда! Понял?

– Моим английским приятелям? – взвился Тюльпан. – Они скорее ваши приятели, не так ли? – неосторожно вырвалось у него.

– Мои? Так ты позволил заявить, что мои? – заорал Керкоф, и склонился над ним, словно хотел укусить. – Ну-ка, повтори! Только посмей!

– Мсье Керкоф, – сказал Тюльпан, начиная понимать, что произошло чудовищное недоразумение, – вы регулярно плаваете в Англию?

– Ну да, как контрабандист, а что? Моим заказчикам я поставляю товары – вина из Бордо и шелка из Лиона, но это же торговля! Но лично я сам хочу только одного: чтоб сдохла Англия, как крыса, а заодно все те, кому ты помогаешь! Но не бойся, я обещал моему другу шевалье д'Орневалю, что ты доберешься до места в добром здравии, и обещание сдержу! Только при этом жутко хочется как следует надрать тебе задницу!

– Минутку! – Тюльпан, вопреки своей морской болезни и ушибам не мог удержаться от смеха. – Я то же самое думал о вас! Мы оба ошиблись, капитан! – добавил он наконец, и снова весело захохотал.

– Что ты мне голову морочишь?

– Да оба мы ошиблись! Черт Возьми! И почему я не сообразил раньше, что вы не можете быть сообщником д'Орневаля, что он обманывает вас и вы не знаете, что вам поручено сделать!

– И что, по-твоему? Но поосторожнее, не пытайся меня обмануть! Ты говоришь, д'Орневаль меня дурачит?

– Да, я вам говорю, и вы теперь узнаете правду. Но вы должны мне кое-что пообещать. Тогда я расскажу, в чем дело.

Тюльпан встал, схватившись за болевшие ребра и выяснив при этом, что его морская болезнь каким-то чудом исчезла. И голова прояснилась. Керкоф, наморщив лоб, ошеломленно уставился на свою кровать, которая с треском рухнула окончательно.

– Слушаю вас, мсье, – обратился он к Тюльпану, чье хладнокровие ему импонировало.

– Где чемоданчик, который передал вам д'Орневаль?

– В нем арманьяк, который как всегда я должен передать некоему Фоксу, который всегда ждет в гавани, когда я встречаюсь со своими английскими клиентами. Фокс, насколько мне известно, кузен шевалье д'Орневаля!

– Будьте так добры и откройте чемоданчик, капитан!

Чемоданчик был заперт в шкафу. Когда капитан снял кожаный футляр, блеснул металл, и Керкофу пришлось разбить чемоданчик, прыгнув на него обеими ногами. Через минуту Тюльпан уже извлекал из обломков пистолет, разобрал его, отделил рукоятку и вынул из неё документы, написанные на тонкой бумаге и свернутые в трубочку.

– Вот это – результат многомесячной шпионской деятельности! – пояснил он Керкофу, который их внимательно разглядывал. – Планы размещения армий, эскадр флота и многое другое, в чем я не разбираюсь.

– Черт, черт! – повторял капитан. – Дьявол! Гром и молния!

– Вот зачем, капитан, я прибыл на ваш корабль! Помешать этому попасть в Англию!

Керкоф ошеломленно протянул:

– И это значит я больше года передавал подобные донесения и ничего не знал об этом. Никогда, никогда бы не подумал, что шевалье д'Орневаль... ну, я до него ещё доберусь! – взревел он и вскочил.

– Подождите! Я же говорил вам, что о чем-то попрошу! Ведь я обещал Эстелле д'Орневаль, что с её отцом ничего не случится! Она все знает, и в отчаянии. Это она мне сообщила о преступной деятельности своего отца и это её заслугой эти документы не попадут в Англию! Если теперь разоблачить её отца, она жестоко пострадает, – останется круглой сиротой!

– Но мы не можем ему позволить и впредь предавать Францию! – яростно заорал Керкоф.

– Он предавал её с вашей помощью. И пусть себе продолжает и дальше, только впредь вам будет достаточно бросить в море все, что он вам доверит, даже если по случаю это вдруг окажется арманьяк.

– Неплохо придумано! – признал гигант-капитан и расхохотался так, что затряслось необъятное брюхо. – Но как же с Фоксом, так называемым кузеном, если я ничего ему не передам?

– Думаете, он тоже заговорщик?

– Не знаю.

– Тогда считайте, что это так. И как-нибудь шепните, что вы уверены за шевалье д'Орневалем следят и что вот-вот могут арестовать. Англичанам придется найти кого-то другого, они прервут с ним все контакты, – и значит шевалье поймет, что почему-то англичане его избегают или подозревают, хотя и не узнает, почему. И так вернется на путь истинный, с которого, я уверен, сошел не по своей воле. А мы окажем услугу Франции и убережем его от тюрьмы.

– Согласен! – после долгого молчания согласился Керкоф и вытащил откуда-то бутылку. Арманьяк!

Выпив, капитан мечтательно протянул:

– Мсье Тюльпан! (Фанфан ему наконец-то представился). При виде этих документов меня осенила отличная идея! Когда-то в юности я был писарем у одного нотариуса. Да! – заметил он странно смягчившимся голосом, словно о чем-то вспомнив. – А потом угодил на пять лет на каторгу. Знаете почему? За подделку документов. Из меня вышел мастер и умелец по фальсификации документов любого рода. Без преувеличения могу сказать – виртуоз!

Потом капитан распахнул свой сундук и Тюльпан увидел, как он вытаскивает письменные принадлежности – разные перья, чернила, ножички, резинки, песочницу – и все это капитан разложил на крышке сундука.

– Ну нет! – воскликнул Тюльпан, чувствуя, как его снова охватывает желание безумно хохотать.

– Вот именно! Все это я держу под руками. Вы только посмотрите!

* * *

В пять утра в маленькой бухте у Пойнтона четверо английский контрабандистов, уже поджидавших в темноте, приняли партию товара – вино и шелк – тут же его оплатили и исчезли.

Только потом, как обычно, появился кузен Фокс. В действительности он именовался Смит и был тайным агентом. За сверток, переданный капитаном, он заплатил Керкофу пятьсот французских ливров, изготовленных в Англии – это была плата для шевалье д'Орневаля.

И Фокс исчез...

Капитан Керкоф заменил разбитый чемоданчик похожим ящичком, который дал обить железом и поместил в прежний кожаный футляр. Все документы вновь были на месте в рукояти пистолета. Подделаны они были настоящим и старательным умельцем так, что некоторые содержали сведения, полностью противоположные предыдущим, или ещё дополняли их, но приводили меньший состав армий и эскадр флота, что, несомненно, заставит долго ломать головы умников из адмиралтейства и генерального штаба, и значит можно было надеяться, что в один прекрасный день эскадры английского флота будут ошибочно перемещены, армейские полки сосредоточены не там, а пушки установлены на те места на побережье, где никогда никто не высадится.

– Во всяком случае, мы досыта насмеялись! – сказал Керкоф Тюльпану на прощанье, когда "Великая Фландрия" пристала к берегу Англии. Тюльпан ничего не ответил. Опираясь на фальшборт, смотрел на побережье, ещё погруженное во тьму, на небо, по которому уже бежали сероватые облака. Откуда-то издали слышен был крик петуха.

Англия! И на этом таинственном острове где-то...

– Капитан! – обратился Тюльпан к Керкофу. – Теперь я с вами прощаюсь. Всю ночь я твердил: это невозможно, это немыслимо, но, как видите, теперь должен сойти на берег, если хочу остаться верным себе и тому, в чем поклялся. Речь идет о моей невесте! Ее похитили в Средиземном море и я знаю имя похитителя и название его корабля. Надеюсь найти невесту в Лондоне. Не говорите мне, что это невозможно, я знаю, но не хочу смириться!

– Вы в самом деле славный боец, мсье Тюльпан! – ответил тронутый капитан Керкоф. – То, что вы собираетесь сделать, могло бы тронуть меня до слез, но только не умею я плакать. И ничем не возражу против ваших намерений. И даже с радостью предложу вам помощь. Если спуститесь со мной в каюту, узнаете, каким образом..