Текст книги "Что случилось с Гарольдом Смитом?"

Автор книги: Бен Стайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 16 страниц)

Что за дела?

Я написал кучу эпизодов. Для своего будущего фильма.

За многие годы – сотни эпизодов. Длинных и коротких. От руки и на пишмашинке, на клочках бумаги, на тыльной стороне ладони, на конвертах и пр. Эпизодов драгоценных, смятых и выброшенных, потерянных и найденных. Много их было, очень. Иные казались гениальными, иные – чушью собачьей, а на следующий день все менялось местами, и я вконец запутывался и уже сам не видел разницы.

Но это и не имело особого значения, потому что я никогда не надеялся, что дело дойдет до съемок. Правда, однажды я попытался сделать этот свой фильм – ну, как бы реальнее. Был у меня один старый знакомый, выбился в кинорежиссеры. Не так чтобы в мир большого кино: всякие передачки по телику, комедийные шоу, все такое. Он тоже мечтал снять настоящее кино. Вот я и подумал: может, он возьмется за мой сценарий? Когда-нибудь. Если превращу свою сборную солянку в сценарий.

Вот я и позвонил. Мы встретились и распили пару кружек пива.

Я стеснялся начать разговор. А вдруг он расценит это как вторжение на его территорию? Но мой знакомый прореагировал спокойно.

– Отлично. О чем сценарий? – спросил он.

– О моей жизни.

– Кого, нафиг, интересует твоя жизнь?

Он не стеснялся в выражениях. Говорил в лоб. Это, наверное, хорошее качество.

– Слушай, Винс, без обид. Если завтра ты вдруг надумаешь свалить на тот свет, я пророню пару слезинок. И загляну на похороны, если других неотложных дел не будет. Так что если не приду, извини. Но что-нибудь обязательно пришлю. Цветы, не знаю.

– Я очень тронут.

– Да ладно. Когда мы в последний раз виделись?

– В прошлом году. У Джима.

– Именно. Прошло девять месяцев, так? Скажу тебе честно – я знаю, ты ценишь во мне это редкое качество, – за те девять месяцев, что ты не звонил, я ни разу о тебе не вспомнил, ни разу. И если б ты не позвонил, я бы и дальшене вспоминал. Возможно, никогда.Хотя нет, врать не стану. Может быть,в один прекрасный день – в очень отдаленном будущем – что-то шевельнулось бы во мне, навеянное какой-нибудь ассоциацией с прошлым. И я бы сказал себе: стоп. А что там у нас с Винсом Смитом? И, может, я бы даже стал перелистывать старую телефонную книгу в поисках твоего номера, если б у меня других дел не нашлось. Но скорее всего меня бы что-нибудь уже отвлекло: старый геморрой, соседская собака залаяла, или красивая сексапильная дикторша заговорила по «ящику», и все, и тогда уж, поверь мне, дружище, я бы снова забыл про тебя начисто. Вот скажи, какой смысл зрителям тратить пять фунтов добытых кровью и потом денег, два часа драгоценной жизни – и все ради чего? Смотреть, как толстожопый рекламщик ковыряет свой пупок? Правда в том, что даже мнетвоя жизнь неинтересна. А я – твой старый приятель. Ну что, проняло?

Да, правда-матка – она такая.

– Слушай, ты хочешь написать настоящийсценарий? Пиши. Про нашествие инопланетных пауков, про ядерную боеголовку в Овальном кабинете, про армию голубых, напавших на Китай. Про что угодно, только никаких соплей про собственную жизнь. Кому это интересно? Вот если б твой папаша заделался новым мессией – тогда я понимаю.

ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ В ДОМЕ СМИТОВ – ДЕНЬ

Гарольд сидит в кресле, курит трубку. Телевизор включен, но Гарольд читает местную газету.

ПО ТЕЛЕВИЗОРУ – перед изумленной аудиторией УРИ ГЕЛЛЕР гнет взглядом ложку.

Гарольд слышит аплодисменты, поднимает голову. Откладывает газету.

Ее лицо

Сомнений не было. Это Оно.

Ничего особенного не происходило. Обменялись «привет» и «здрасьте», и я почти ничего не знал о ней. Знал только, что ее семья переехала откуда-то с юга: ее отец получил работу в университете, что-то там преподавал из науки. Еще я знал, что они живут в престижном районе.

И все.

Но этого было достаточно.

Ну, честно говоря, достаточно было увидеть ее лицо.

Лицо.

Ее глаза, губы, зубы, нос. Этого вполне хватает, благодарю покорно.

Это было Оно. То самое, настоящее. А значит, настало время, чтобы сделать

Шаг

Ну вот. Все мои планы насмарку.

Черт, черт и еще раз черт возьми.

22 декабря, 4.58 пополудни, и все насмарку.

А я уже все продумал. Распланировал.

Объясняю.

Полдень, работа кипит, пока все под контролем.

Я разбираю бумаги по делу «Р. против Монктон»: заявления, показания, счета за адвокатские услуги. Все должно быть отсортировано, разложено, подколото и готово для отправки в суд, который может состояться в любой день сразу после рождественских каникул. Работа непыльная: немного занудно, но ничего. Дело «Р. против Монктон» – одно из самых интересных в моей практике. Ответчик – Хетти Монктон, 87 лет, прикована к инвалидной коляске. Явно девушка не легкая на подъем, но черта с два признается.

Очень свободолюбивая особа, очень.

Каждый день пополудни Хетти Монктон без посторонней помощиотправляется в поход по магазинам, на своей инвалидной коляске бесстрашно пересекая шоссе Б34. Б34 – главная транспортная артерия города, тянется с севера на юг. Дорога забита. И вы думаете, это остановит старушку? Держи карман шире.

Итак, каждый день Хетти Монктон заруливает в бакалейную лавку, где неизменно покупает бутылочку виски, две пачки сигарет, коробку пирожных «Яффа» и жалуется продавщице Трейси на эту чертову дорогу, на пыль, машины: да, прежде жизнь была другая. Затем, наотрез отказываясь от помощи, Хетти Монктон отправляется обратно домой.

И тут начинаются проблемы.

Вот уже трижды за последний месяц Хетти Монктон устраивала себе небольшой привал по дороге домой. Вы скажете, это вполне объяснимо: 87 лет и все такое, устал – отдохни. Нет, все правильно. Но если бабулька устраивает этот самый привал прямо посреди шоссе Б34, она явно напрашивается на неприятности, нет?

Ну вот. В тот день, когда Хетти Монктон остановилась, чтобы выкурить сигаретку, отхлебывая из горла виски, вся дорога от Ромарш до Уолтеоф превратилась в огромную пробку. Никакие уговоры не помогали. Бабушка жила здесь, когда этой дороги и в помине не было, и если кто с места и сдвинется, то дорога, а не бабушка.

Пришлось полиции вмешаться. Вот так мисс Хетти Монктон стала клиентом адвокатской конторы «Несбитт Соло».

Сейчас я листаю ее дело. Вот полицейский протокол, где обосновываются претензии к ответчику.

«Во время допроса ответчик признался, что действительно залез на крышу по водосточной трубе и проник в комнату девушки через чердачное окно. Потом забрался в постель к мисс Грегори, и они долго предавались страстной любви, по окончании чего мисс Грегори обнаружила, что в ее постели находится совершенно незнакомый ей человек, а именно ответчик, который никоим образом не являлся ее женихом Брайаном, культуристом двадцати двух лет».

Так.

Либо

мисс Хетти Монктон была крепкой бабушкой, раз умудрилась, забравшись на крышу по водосточной трубе, предаваться долгой и страстной любви, ни в чем при этом не уступая 22-летнему культуристу,

либо

в системе делопроизводства Винса Смита произошел серьезный сбой. А ведь я разработал безотказный метод отнесения документов к соответствующим делам без необходимости предварительного прочтения оных Винсом Смитом, таким образом предоставляя последнему возможность а) исподтишка глядеть на свое отражение в пепельнице, б) аналогично кидать влюбленные взгляды в сторону Джоанны, с) аналогично поглядывать на часы, проверяя, сколько времени осталось до обеда/перерыва на кофе/конца рабочего дня.

Что ж, второй из выдвинутых мной доводов показался мне более вероятным. Поэтому поистине вовремя, как в настоящем кино…

ПАВИЛЬОН: КАБИНЕТ НЕСБИТТА – ДЕНЬ

Несбитт читает дела для передачи в суд. Закрывает одну папку и берет в руки следующую.

Мы видим на его лице выражение явного неудовольствия. Он вытаскивает из дела… потрепанную журнальную вырезку с Джоном Траволтой. Выбрасывает ее в мусорную корзину. Начинает пролистывать дело. Выражение неудовольствия сменяется озабоченностью. Он берет следующее дело, листает. Что-то не так.

Вздохнув, Несбитт нажимает кнопку ГРОМКОГОВОРЯЩЕЙ СВЯЗИ.

ПАВИЛЬОН: ОСНОВНОЙ ОФИС – ДЕНЬ

ГОЛОС НЕСБИТТА ПО ГРОМКОГОВОРЯЩЕЙ СВЯЗИОбвинение вызывает мистера Винса Смита.

КАБИНЕТ НЕСБИТТА – ДЕНЬ

Винс присаживается на стул. Он догадывается, в чем дело.

Несбитт смакует растерянность Винса. Несбитт обожает такие вещи. Он указывает на свой компьютер.

НЕСБИТТ

Вы знаете, что это такое, Смит?

ВИНС

Компьютер?

НЕСБИТТ

Верно. Программируемая, безупречно мыслящая машина. Завораживает, не так ли?

ВИНС

Истинно так, мистер Несбитт.

Несбитт указывает на Винса.

НЕСБИТТ

А теперь скажите мне: что этотакое?

ВИНС

Это… это я. Винс.

НЕСБИТТ

Непрограммируемое, несовершенно мыслящее человеческое существо.

Подходит к стеклянной перегородке, за которой расположен основной офис.

НЕСБИТТ

Знаете, Смит, через двадцать пять лет на каждом из этих столов будет стоять по компьютеру. Вернее, не на всех. Столов будет в два раза меньше. Свежий ветер естественного отбора сдует с рабочих мест всех ленивых, нерадивых, никчемных. Всех, кто предпочитает ковырять в носу и считать минуты до конца рабочего дня. Как вы полагаете, на кого я намекаю? На себя? Или на Винсов?

Берет стопку дел и водружает их на колени Винсу.

НЕСБИТТ

Разложите все заново. К концу рабочего дня.

Ну, конец рабочего дня почти наступил: 4.59.

А я сижу, деваться некуда.

Черт возьми многажды.

Ведь я уже все спланировал. Все решил.

Совершить поступок. Говорят, такие поступки сильнее всяких слов.

Это Уолтер так говорит, и не безосновательно.

Например: вы хотите поцеловать девушку. Она говорит нет, а про себя думает да. Но если вы хотите поцеловать девушку и получаете пощечину, то это хоть какая-то определенность. Определенность всяко лучше, правда?

Лично я не уверен. Однако мнение Уолтера на этот счет можно считать авторитетным: он уже получил немало отказов и еще больше пощечин.

Ну ладно. Поймите меня правильно. Я не собирался говорить Джоанне, что хочу ее поцеловать. Я просто хотел подготовить почву, чтобы мои благородные намерения увенчались.

Ну, вы меня понимаете.

Итак, нужно было совершить Поступок.

Несколько недель я лихорадочно обдумывал, как продвинуть наши отношения. И в четверг ночью, в 3.13, я пришел к твердому и окончательному решению.

Что меня подтолкнуло, что сказало мне «подымай задницу и сделай что-нибудь»? Вчерашние события. Мы с отцом смотрели по телевизору «Историю любви». Ну, знаете – мужчина и женщина безумно полюбили друг друга, все так слюняво, но потом вдруг она заболевает и умирает. Конечно, если в двух словах, то ничего особенного. Но бьюсь об заклад: если вы тоже смотрели это кино, то наверняка плакали или чуть не плакали. Сдерживались, потому что вам стыдно было заплакать, признайтесь.

Так что не надо, меня не обманешь.

А потом я пошел спать. И представил, что этот фильм про нас с Джоанной. Что она умирает. Что я ее теряю. И медицина бессильна.

Какая трагедия! Как коротка жизнь! Нужно что-то делать! Совершить поступок! Подумал я в 3 часа 13 минут вчера ночью.

И спокойно заснул.

Но наутро я забыл про свои терзания, они умерли, точно вампиры. То, что гениально ночью, тускнеет при свете дня. К тому же касательно моих благородных намерений – я еще ничего конкретно не придумал. Совершить Поступок – это очень обтекаемо, знаете.

Но удивительное дело: в воскресенье утром моя мама собиралась к Бетти. Когда она уходила, я уловил аромат ее духов и вдруг подумал.

Я знаю, что мне делать.

Я подарю Джоанне духи.

Как важно лечить зубы

На следующий день я приступил к осуществлению плана.

Первый шаг на пути к райскому наслаждению:

Записаться к дантисту.

Не такой идиотизм, как вам кажется. У меня были на то причины.

Я не собирался к дантисту. Мне важно было дойти до парфюмерного магазина, не столкнувшись с Уолтером или, того хуже, с моим старшим братом Роем.

Эти двое поднимут меня на смех, и от моего плана придется отказаться.

Следовательно, в будни, во время работы.

Следовательно, записаться к дантисту.

У мистера Несбитта был пунктик: каждый из нас должен регулярно ходить к зубному. Он без конца вдалбливал нам заповедь о гигиене полости рта, этот мистер Несбитт. Помню, он однажды по громкой связи на весь наш клятый офис почему-то заявил:

– У вас в организме только два сфинктера, так позаботьтесь о них.

Чтоб мне лопнуть, если я помню, о чем шла речь.

В общем, мистер Несбитт мог отпустить к зубному в рабочее время. Это уважительная причина.

Но мистер Несбитт такой человек, он обязательно проверит, что сотрудник действительно записался к зубному,а не занимается вместо этого какой-нибудь ерундой.

Итак, на 16 декабря 11 утра, я записан на прием к мистеру Лоренсу Швелбу, дантисту.

В 10.45 16 декабря, я выплываю из офиса на улицу, якобы иду к вышеозначенному доктору, подхожу к первому же таксофону и набираю номер.

– Алло? Здравствуйте. Я был записан на прием к мистеру Швелбу, но боюсь, что не смогу прийти.

Секретарша явно недовольна. Дура, я ей сейчас покажу.

– Простите, что так поздно предупредил, но дело в том, что… у меня умер отец. Сегодня похороны. Собственно, я вам звоню из крематория.

Как я ее поставил на место, а? У меня отец умер, а эта фурия собирается читать мне нотации? Стыдно, ей-богу.

Ну вот. Выхожу из телефонной будки и держу путь дальше.

Айрис Ротерхэм – любовная интрижка

Пока все шло как по маслу. Но. Тут я оплошал.

Не судите меня строго. Мне было всего восемнадцать. Такое случается, когда тебе всего восемнадцать.

И даже когда тебе двадцать восемь.

А у некоторых это вообще пожизненно.

ПАВИЛЬОН: УНИВЕРМАГ – ДЕНЬ

Винс заходит в отдел парфюмерии.

ПАВИЛЬОН: УНИВЕРМАГ, ОТДЕЛ ПАРФЮМЕРИИ – ДЕНЬ

Винс растерянно смотрит на флаконы с духами, выставленные на прилавке.

И тут.

ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (за кадром)

Вам помочь, сэр?

Винс поднимает голову и видит перед собой АЙРИС РОТЕРХЭМ, высокую светловолосую продавщицу, очень симпатичную.

У Винса отвисает челюсть.

И он влюбляется. В который раз.

ВИНС

Ээ…э… Духи.

АЙРИС

Для кого?

ВИНС

Гм… Для моей мамы.

АЙРИС

Сколько лет вашей маме?

Винс зачарованно смотрит на Айрис. Его даже пошатывает.

Глупо, я понимаю. Но у меня даже голова закружилась. Столько вопросов. Правильно ли я поступаю? Покупать духи для Джоанны, когда жизнь вдруг так резко перевернулась? Я это перерос. У нас с Джоанной все шло нормально, но жизнь сложная штука: сегодня Джоанна, завтра Айрис Ротерхэм. Нужно честно признаться себе, что любовь прошла.

И все же, и все же.

Я виноват. Разве я не должен бороться за нас с Джоанной, за нашу любовь, попробовать еще раз, дать шанс? Стоп, а что Айрис? Любит ли она меня? А что, если у нее есть молодой человек/она помолвлена/замужем? Достаточно ли сильны ее чувства, чтобы бросить своего молодого человека/жениха/мужа?

АЙРИССэр?

ВИНС

Да?

АЙРИС

Так сколько ей лет?

ВИНС

О. Двадцать один.

АЙРИС

Вашей матери?

ВИНС

Да. То есть нет! Разве я сказал, что духи для мамы? Нет, для моей девушки. Вернее, бывшей девушки. Между нами все кончено. Раз и навсегда.

Конец любовной интрижки

Все-таки я купил флакончик духов.

Что касается моего романа с Айрис Ротерхэм, он развивался по нарастающей.

О, эта пьянящая страсть, которая зародилась с ее первого же вопроса «Я могу вам помочь, сэр?», а потом она так мило удивилась, подумав, что моей маме двадцать один год.

Чувство накатило шквалом, но ничто не вечно под луной.

Наши отношения вступили в более зрелую, спокойную стадию ровного горения. Любовь приелась, когда Айрис предлагала мне на выбор уже третий флакон духов и бесплатный подарок – карандаш для подводки глаз. Но любовь еще тлела во мне – тихая привязанность к человеку, которого давно знаешь.

А потом наступила третья стадия – необъяснимо, печально. Я еще выбирал, «Шанель» или «Гивенши», а потом заплатил за покупку. С какой же болью ощутил я, что огонь любви погас, осталось пепелище, и мы стали чужими друг другу, как два незнакомца, как продавец парфюмерного отдела и покупатель, который приходит и уходит. Такова жизнь, да.

Но поехали дальше.

Духи купил. И подарочную упаковку купил – красную в белый горошек. Еще одна загвоздка: следует приложить открытку? А может, не стоит?

Если стоит, что написать? Что-то сентиментальное? Остроумное? Самоуничижительное?

Я перебил всех зайцев, написав кучу вариантов, начиная с:

Дорогая Джоанна.

Это тебе подарок. Потому что ты такая красивая, и я безумно тебя люблю.

С любовью, Винс ХХХХХ

К вашему удовольствию, сообщаю, что этот вариант с самого начала не котировался.

И кончая прямолинейным вариантом:

Джоанна,

Подарок прилагается.

Ваш коллега Винс Дж. Смит

По-моему, самую чуточкусуховато.

Я свел большое количество вариантов к двум. На каком остановиться? И я бросил монетку, и мне выпал второй вариант, и я был не согласен, поэтому снова бросил монетку, и выпал первый вариант, который теперь показался мне хуже второго. Поэтому я снова бросил монетку.

Первый вариант.

Я списал текст с черновика красивым каллиграфическим почерком, обернул флакончик бумагой, красной в белый горошек, прикрепил маленькую открытку и отправился с подарком на работу. Последний день перед Рождеством. Я предполагал нанести подарочный удар примерно в 5.03, когда мы вместе направимся к автобусной остановке.

Ну и.

5.01. И я застрял под арестом, и на столе моем громоздятся несчастья.

Ч-черт.

Вот уже целый час я прорабатываю возможные варианты на непредвиденный случай, способы отступления и прочее. Но я должен сделать это, я должен подарить ей духи: не потащусь же я с ними домой. Нужно ее задержать. Как-то. Но как? Что придумать? Думай, Винс, думай. Ты дотянул до последнего, уже 5.02, Джоанна прибирается на столе, пора. Она надевает пальто. Винс, ты сможешь. Она направляется к выходу, вставай, Винс, окликни ее, подзови. Ну же. Нет, что это, она оборачивается, сама, по собственному почину, она идет к тебе. Винс, не смотри, опусти голову, подожди, подожди, выбери момент, чтобы поднять глаза и будто случайно увидеть ее, будто вспоминая – кто это, что это, будто ее существование не терзает тебя каждую секунду бодрствования, так, спокойно, рано, рано, вот она зависла над твоим столом, давай!

– О, привет, Джоанна. Прости, не заметил.

– Вы задерживаетесь?

– А, ну да. Увы, увы.

– Вам помочь?

– Нет, спасибо, я справляюсь.

– Давайте помогу, быстрее дело пойдет.

– Нет, не стоит.

– Ну, как хотите. Да, тут я для вас приготовила. Вот.

– Что это?

– Угадайте.

– Рождественская открытка?

– Счастливого Рождества, Винс.

И ушла.

Странная парочка

На Рождество мы устраивали большой семейный праздник.

Итак, о нашей семье.

Это сейчас я понимаю, что мои папа и мама были довольно странной парочкой, но тогда мне казалось: родители как родители. Они просто были, день за днем. Жили дома, передавали друг другу кетчуп за столом, проходили из комнаты в комнату, смотрели телевизор, портили воздух в туалете… Они были как ходячая мебель, порой с ней сталкиваешься, порой обходишь: они старели, ветшали, и никто не замечал, и всем было все равно.

Да, папа с мамой были, можно сказать, странной парочкой, только их и парочкой нельзя было назвать. Нет, никакой вражды, крика, они не кидали друг в друга тарелки. Но и ничего, как бы это выразиться, приятнее между ними тоже не наблюдалось: никаких тебе шоколадок, цветов, комплиментов, теплых взглядов и так далее. Между ними вообще ничего не наблюдалось. Они просто жили друг с другом, и, я так думаю, просто жить друг с другом – это почти ничего.

Мама была намного моложе отца. Наверное, она была привлекательной, но у какого сына язык повернется сказать такое про собственную мать. Криво как-то выходит, нет? Да, мама была привлекательной, но не только внешне. Хохотушка, очень жизнерадостная, хотя, если задуматься, поводов для радости у нее было немного.

По крайней мере, отец уж точно не приносил ей никакой радости.

Помнится, я уже пытался – без особого успеха – рассказать про отца. Попробуем снова. Мой отец, Гарольд Смит, был человеком загадочным. А может, и нет. Может, если заглянуть глубже, он был самым что ни на есть заурядным человеком. А может, и нет.

Потому он и был загадочным.

А может, и нет.

Про отца мало что можно сказать – зацепиться не за что. А что ему вообще нравилосьв этой жизни? Если он и делал что-нибудь, непонятно – ради удовольствия или просто потому, что так его жизнь на земле протекала ненавязчиво и безболезненно, а ничего умнее он придумать не мог.

Поясню. Легко понять, если кто-то любит, по правде любитзаниматься виндсерфингом, или верховой ездой, или латиноамериканскими танцами, или еще чем. Сложнее представить, что кто-то любиткурить трубку, сидеть в кресле, смотреть телевизор. Ну да, и еще читать газету.

Но, знаете, оглядываясь назад, я начинаю понимать, что отец и впрямь это любил.

По крайней мере, я надеюсь.

Отец рано вышел на пенсию, вел тихую незаметную жизнь, и это вполне устраивало маму, потому что у нее была куча друзей, с которыми она общалась. Особенно Бетти. Она ходила в паб или играть в бинго. А папа сидел дома.

И курил свою трубку, и смотрел телевизор.

Смотрел все подряд: спорт, мыльные оперы, новости, комедийные программы, и все ему одинаково нравилось. А «Шоу Роланда Торнтона» нравилось больше всех.

Но не буду повторяться.