Текст книги "Что случилось с Гарольдом Смитом?"

Автор книги: Бен Стайнер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 11 (всего у книги 16 страниц)

Отрада семейной жизни

В тот вечер он ничего не рассказал Маргарет. Слишком тяжело, слишком больно. Маргарет не поймет.

Поймет только бегущий рядом.

Жан-Поль бы понял.

Ах, Жан-Поль. Питер никогда больше не побежит, но Жан-Поль… Жан-Поля никогда больше не будет.

Никогда больше.

К своему разочарованию, Питер этой мыслью почему-то не утешился. Он мысленно взглянул на свою жизнь. Нужно радоваться тому, что имеешь, сказал он себе: изобилие жизни с ее маленькими радостями, работа, дом, дочки, жена.

Пусть все это прольет бальзам на душу.

В тот вечер Питер не мог оставаться один в своем кабинете, как планировал.

А за ужином он предложил домашним сыграть в благородную игру скрэббл.

НАТУРА: ГОРОДСКАЯ ПЛОЩАДЬ – ВЕЧЕР

Панки все еще вшиваются на площади.

Винс собирается с духом и поворачивается к Дазу.

ВИНС

А что, твоя приятельница… твоя панкушка: она не придет?

ДАЗ

Чего?

ВИНС (отодвигаясь)

Ничего.

Оба молчат. Даз, растравленный долгим ожиданием, не выдерживает.

ДАЗ

Блядь, трах, хуй в ушах!

Поднимается и ОРЕТ.

ДАЗ

ТЕЛКАААААААААА!

Эта тихая игра скрэббл

Питер в целом плохо относился к настольным играм: к чему тратить силы и эмоции на монотонную, бессмысленную затею? Не лучше ли предаться чтению книги, сочинению стихотворения или раздумьям над формулами?

Но игра скрэббл – исключение. Если подойти к ней как полагается – с полной самоотдачей, – можно усовершенствовать свои лингвистические навыки, обогатить словарный запас. И, разумеется, в скрэббл можно играть как в одиночку, так и всей семьей: регулярные игры в скрэббл укрепляют семейный дух.

По настоянию Питера они старались играть в скрэббл минимум раз в месяц. Но в последнее время из-за упрямства Джоанны – и, надо признаться, загруженности Питера на беговом поприще – пришлось сделать пару пропусков.

На сей раз пробежка не воспрепятствует. А что касается Джоанны, она была приглашена с настойчивостью, подразумевающей, что отказ будет расценен как оскорбление.

Игра началась на живой ноте. Маргарет выложила слово Мотив (18 очков), а Люси продлила его как Лейтмотив, захватив клетку с двойным счетом и заработав 36 очков.

Но позиции Люси пошатнулись. Не успела она занести свои результаты на бумагу, как Питер воскликнул «Ага!» и выложил от буквы Л, соответственно, Е, Д, О, Р, У, Б. Использовав, таким образом, все семь фишек. И набрав пятьдесят очков к уже имеющимся блестящим – сколько там? – сорока девяти.

Всего 99.

Радость достигнутого заставила позабыть про ноющую боль в паху.

Да, все-таки хорошо, что они сели играть.

Итак. Маргарет 18 очков, Люси 36, Питер 99.

Твой ход, Джоанна.

Джоанна долго не думала.

– Мрак. Два очка.

Люси хихикнула. Питеру было не до смеха.

– Мне кажется, ты могла бы постараться, Джоанна.

– Вообще-то…

Она перевернула фишки, показывая, что стараться вроде бы не из чего.

Люси дождалась своего часа. И со скоростью молнии, даже быстрее Питера, выложила:

– Мракобес. Двойной счет. 46 очков.

Неудивительно, что Джоанна никак не прореагировала.

– Я ухожу, – раздраженно сказала она и пошла наверх разрисовывать лицо боевой окраской. Как это типично, подумал Питер. Ей плевать на игру. Плевать на близких. На их чувства. В этом вся Джоанна. Джоанна в лучшем виде.

Но игра должна продолжаться. Непременно. Игра будет еще приятнее и увлекательнее, раз унылая Джоанна покинула нас.

Так думал Питер.

Поскольку не рассчитывал, что за стол сядет следующий игрок.

НАТУРА: УЛИЦА – ВЕЧЕР

Даз целеустремленно шагает по улице.

ДАЗ

ТЕЛКАААААААА!

Винс идет следом на безопасном расстоянии.

ПАВИЛЬОН: КОМНАТА ДЖОАННЫ – ВЕЧЕР

Джоанна перевоплощается в панкушку.

ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ РОБИНСОНОВ – ВЕЧЕР

Люси выкладывает длинное слово.

ЛЮСИ

Trente-neuf. [xv]  [xv]Зд. – тридцать девять очков (фр.).


[Закрыть]Ходи, мам.

Маргарет молча думает над своими фишками. И вдруг тишину разрезает крик:

ДАЗ (голос за кадром)

ТЕЛКААААААААААААА!

Даз стоит под окнами Робинсонов.

ПАВИЛЬОН: КОМНАТА ДЖОАННЫ – ВЕЧЕР

Джоанна, припанкованная, подбегает к окну.

ДАЗ

ТЕЛКААААААААААА!

ДЖОАННА

Уйди, пожалуйста!

ДАЗ (передразнивая)

АХ, УЙДИ, ПОЖАЛУЙСТА! КА-АКОЙ ТЫ НЕХОРОШИЙ!..

УГЛОВОЙ ПЛАН НА ВИНСА, который следит за происходящим из-за телефонной будки. Он видит в окне панкушку, разговаривающую с Дазом (Джоанну не узнает)

ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ – ВЕЧЕР

Робинсоны вслушиваются в крики под окном.

ДАЗ (голос за кадром)

БЛЯДЬ! ПИЗДА! ССАКИ! ГОВНО! ДРОЧИЛА!

Но игра продолжается.

МАРГАРЕТ

У меня одни гласные…

ДАЗ (за кадром)

БЛЯДЬ! ПИЗДА! ССАКИ! ГОВНО! ДРОЧИЛА!

НАТУРА: ВОЗЛЕ ДОМА РОБИНСОНОВ – ВЕЧЕР

Даз хватает птичью поилку, размахивает ею, собираясь совершить бросок.

ДЖОАННА

Прекрати! Прошу тебя!

ДАЗ (распевает)

А Я КРАСОТКА, А Я КРАСОТКА!

ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ – ВЕЧЕР

ДАЗ (голос за кадром)

ПУУУУУСТОООООО!

ПТИЧЬЯ ПОИЛКА летит в окно. Робинсоны поднимают головы… и сквозь торчащие осколки видят демонический силуэт Доза.

ДАЗ

ТЕЛКААААААААААА!

НАТУРА: ВОЗЛЕ ДОМА РОБИНСОНОВ – ВЕЧЕР

Винс подбегает к телефонной будке возле дома. Будка занята.

ПАВИЛЬОН: ГОСТИНАЯ РОБИНСОНОВ – ВЕЧЕР

Даз вваливается в гостиную. Приближается к испуганным игрокам.

ДАЗ (Люси)

Гони квадратики.

ЛЮСИ

Они называются фишки.

ДАЗ

Гони квадратики, я сказал!

Берет пригоршню фишек, засовывает их в рот и с хрустом РАЗГРЫЗАЕТ.

Вниз по лестнице сбегает Джоанна. Подходит к Дазу.

ДЖОАННА

Прошу тебя…

Протягивает руку, Даз ее отталкивает. Питер инстинктивно, предостерегающе кладет руку ДАЗУ на плечо. Секунду они так и стоят. Даз смотрит на Питерову руку. Затем в упор на Питера. Затем…

ДАЗ (дамам)

Все бабы наверх! Быстро!

ПИТЕР

Делайте, как он говорит.

Дамы уходят наверх. Оставляя перепуганного Питера наедине с Дазом.

ПИТЕР

Ну. И что теперь?

ДАЗ

Я и ты…

Берет пригоршню фишек.

ДАЗ

Будем, блин, играть!

НАТУРА: ВОЗЛЕ ДОМА РОБИНСОНОВ – ВЕЧЕР

Будка свободна, Винс влетает внутрь.

ПАВИЛЬОН: В ТЕЛЕФОННОЙ БУДКЕ – ВЕЧЕР

Винс звонит из телефонной будки.

ВИНС

Полиция?… Я хочу сообщить вам о хулиганском нападении панка…

Крантык

Что ж, я выполнил свой долг.

Долг? Гм. Я вдруг подумал, что вызывать полицию – это как-то не очень панково. Но дело сделано. Придется дожидаться полицейских, пусть разберутся с Найджелом Даскингом, к которому я, хочу отметить, не испытывал привязанности или каких теплых чувств.

Но не стану скрывать – мне было до смерти любопытно, что же происходит в доме? Шум и крики стихли. Я подкрался к разбитому окну, пригибаясь, чтоб не увидели, стараясь не наступать на осколки, чтоб те не захрустели и в доме никто не услышал.

В доме было очень, оченьтихо.

На мгновение мне подумалось: не дай бог он там всех поубивал.

Потом я заглянул в комнату и понял, что не все так страшно.

Но я бы меньше удивился, если б увидел кучу трупов.

Даз и отец панкушки сидели на кушетке и резались в невинный скрэббл. Впрочем, сбледнувший отец панкушки, судя по лицу, озабочен был скорее промышленных размеров кучей, из-за которой штаны его сзади заметно отяжелели.

И кто бы бросил в него камень?

А вот Даз играл увлеченно. Кто бы мог подумать, чтобы чокнутый панк и ирокез по совместительству может так самозабвенно играть в скрэббл.

Что доказывает нам: не следует судить о книге по обложке, да?

И вот они играют, ход Даза: и тут глаза его загораются, и он по-деловому начинает выкладывать фишки.

Если я не ошибаюсь (а мы еще с Уолтером придумали и пытались запатентовать стрип-скрэббл, вариант Великой Игры для современного подростка), и если память мне не отказывает, ССАКИ = 6 очков, ГОВНО = 7 очков, ДРОЧИЛА = 12 очков, и – апофеоз всех матерных слов – БЛЯДЬ = 13 очков.

Ну, каков твой ход, Даз?

Поразительно, но Даз не выбрал ни одно из этих слов.

Кажется, он выложил еще какое-то слово, особенное – или Даз так думает. На лице его играет довольная ухмылка.

– Ходи!

Отец панкушки смотрит на это слово. И становится очевидно, что он является поборником игры по правилам и во имя этих правил готов рискнуть головой.

– Мне кажется, слова «крантык» не существует.

Даз не реагирует.

– ХОДИ!

Но его соперник отстаивает истину.

– Позвольте, я сверюсь со словарем.

И он тянется к словарю, но Даз опережает его, хватает словарь и швыряет его в стеклянную горку, где выставлен выпендрежный фарфоровый сервиз, из тех, что передают из поколения в поколение и хранят для самых торжественных случаев, и сервиз не будет особо выпендрежный, если его склеить из осколков, поэтому теперь все это можно только замести в совок и выбросить на помойку. Жаль сервиз, но Даза он мало колышет – его колышет слово «крантык».

– МУХЛЕВЩИК ХРЕНОВ!

Этот эпитет приводит в чувство отца панкушки, и он готов сотрудничать.

– Прекрасно. Замечательно. Пусть будет крантык. Позвольте, я теперь…

Фишек нет. Опоздал.

– СУКА!

Даз вскочил, глаза налились кровью, руки сжаты в кулаки, и я подумал, господи, не удивлюсь, если панкушкин папаша уже наложил в свои коричневые штаны, и, кажется, папаша уже и сам заметил, озирается, ищет, куда бы слинять, ищет оружие и внезапно, кажется, находит, но меня удивляет выбор.

Он решил драться словом.

– Послушайте, молодой человек… это глупо. Я полностью на вашей стороне.

Но погодите – может, он и прав. Потому что Даз замирает, склонив голову набок, сморщив нос.

– А?

Ага, Питер нащупал слабое место. И наносит удар.

– Даз, как и вы, я презираю буржуазное общество. Я, как и вы, считаю буржуазию пресыщенными людьми, погрязшими в неразрешимых этических противоречиях. Я уповаю на революцию – пусть не в таком виде, как предвидел Маркс, но тем не менее. Я такой же, как вы,только ваш протест внешний, весь ваш гордый облик говорит об этом, мой же протест является составляющей моей внутренней жизни…

Вот теперь он оседлал своего конька: почему-то прихрамывая, он спешит к каминной полке, берет гипсовый бюст Ленина и размахивает им у Даза перед носом.

– Видите? Это Владимир Ильич! Ленин!

И вручает бюст в руки Дазу, улыбается, всем своим видом говоря: «Вот видишь?» Даз разглядывает бюст, хмурится и выдает свой взвешенный ответ:

– Отстой!

И разбивает голову Владимира Ильича Ленина о голову отца панкушки.

Ой.

За спиной я слышу цокот конной полиции, вой сирен. Наконец-то.

НАТУРА: ВОЗЛЕ ДОМА РОБИНСОНОВ – НОЧЬ

Винс шарахается в сторону: Даз выпрыгивает из окна и дает стрекача!

ВИНС

Эй!

По инерции бежит за Дазом.

НАТУРА: ВОЗЛЕ ДОМА РОБИНСОНОВ – НОЧЬ

Даз убегает, Винс догоняет.

Даз оглядывается… видит, от кого убегает. Он останавливается.

До Винса вдруг доходит, кто кого пытается догнать. Он останавливается.

Винс догоняет Даза? Это какая-то ошибка.

Обмен ролями.

Винс убегает, Даз догоняет.

НАТУРА: ДОРОГА ВОЗЛЕ ДОМА РОБИНСОНОВ – НОЧЬ

Винс несется во всю прыть. Оглядывается. Кажется, оторвался.

Замедляет бег, снова оборачивается и… налетает прямо на ПОЛИЦЕЙСКОГО.

ПОЛИЦЕЙСКИЙ

Вот он, хулиганский панк! Ах ты ублюдок!

ВИНС

Нет! Это не я!

Подбегают остальные ПОЛИЦЕЙСКИЕ.

ПАВИЛЬОН: ПОЛИЦЕЙСКАЯ МАШИНА – НОЧЬ

Упирающегося Винса заталкивают в полицейскую машину. Дверь захлопывается.

В заточении

Так в первый и последний раз в жизни я побывал в тюремной камере. Не очень-то уютно, скажу я вам: я так и не сомкнул глаз – и дело не только в жесткой койке. Мысли роились у меня в голове, пихались, кувыркались и жужжали. Я думал: что, если мне не поверят? И решат, что это я ударил отца панкушки Лениным по голове? Это же тяжкое телесное повреждение, так? Тогда мне светит тюрьма, от трех до пяти: конец моей юридической карьере, финита. Но, с другой стороны, может, это будет поворотом в моей жизни, я брошу тянуть резину и вернусь к своему истинному призванию – я ведь собирался стать кинозвездой, не забыли? И мне полезно будет посидеть за решеткой на тот случай, если в один прекрасный день придется сыграть роль узника – как, например, в фильме «Любитель птиц из Алькатраса». [xvi]  [xvi]« Любитель птиц из Алькатраса» (1962) – драма американского режиссера Джона Франкенхаймера, в которой Берт Ланкастер сыграл орнитолога-любителя, отбывающего пожизненное заключение.


[Закрыть]И к тому же, согласитесь, тюремное прошлое придаст моей биографии романтический оттенок: «В молодые годы, прежде чем прийти к славе и богатству, Винс Смит был мятежной душой, примкнул к анархистам и несколько лет провел за решеткой». Звучит неслабо.

Вполне.

Так что к утру я окончательно убедил себя, что судьба мне улыбнулась до ушей. И очень расстроился, узнав, что будет проходить процедура опознания. Полиция откопала с десяток местных панков – среди них Тошниловку и ПачкуЧаю: их выдернули из постели ни свет ни заря, и парни были злы как собаки.

Даза среди них не было – не сказать, что я был до смерти разочарован.

Нас расставили в ряд, и в комнату, хромая, входит отец панкушки. Большой такой дядька, под глазом фингал, подарок от Владимира Ильича Ленина в сотрудничестве с Найджелом Даскингом.

Дядька – выжатый лимон, словно после пятнадцати раундов с самим Джо Багнером. [xvii]  [xvii]Джо Багнер (р. 1950) – британский боксер.


[Закрыть]

Ну вот, и этот господин смотрит на шеренгу панков и, представьте, не находит среди них ночного хулигана. Похоже, я не смог себе организовать бурное прошлое, я спешно покидаю участок: я просто бегу со всех ног, потому что мне припомнилось, что сегодня очень важный день.

Сегодня тот самый день

О сверхъестественных способностях вообще речи быть не может: мистер Несбитт сомневался даже в том, что мой отец способен добраться до университета без посторонней помощи. И попросил меня проследить, чтобы Гарольд Смит был непременно доставлен на важную встречу.

После процедуры опознания прибегаю домой. Но отец уже уехал. Я быстро умываюсь, надеваю костюм и дую в университет.

И слава богу, что я помчался туда, потому что – как и пророчествовал мистер Несбитт, – мой отец действительнозаблудился. Могу сказать в его оправдание: то был его первый и, вероятно, последний визит в университет – отец не виноват, что слегка запутался. Его главная и вполне понятная ошибка – он спутал физический факультет с факультетом физической культуры.

Ну и.

ПАВИЛЬОН: УНИВЕРСИТЕТ. ЗАЛ ФИЗКУЛЬТУРЫ – ДЕНЬ

Гарольд разговаривает с тремя черными громилами-баскетболистами. Ребята явно веселятся.

ГАРОЛЬД

Я же говорю, тесты. Сверхъестественные способности. Дом престарелых. Трое умерло. Полиция.

Ребята переглядываются, уверенные, ясное дело, что разговаривают с чокнутым.

ВИНС (за кадром)

ОТЕЦ!

Винс спешит к отцу на помощь.

Ну, потом мы исхитрились попасть куда надо и нашли приемную физического факультета. Я спросил доктора Питера Робинсона, отца Джоанны, и секретарша сказала:

– Мне очень жаль, но сегодня он задерживается, у него какие-то дела в полиции. – А я подумал: ага, не у него одного. А потом секретарша сказала: – А вот и он. – Я оглянулся и

в приемную, хромая, вошел отец Джоанны. Такой большой дядька, под глазом фингал, и выглядит, как выжатый лимон, словно после пятнадцати раундов с самим Джо Вагнером.

Минуточку.

Он подходит к нам, и мы перекидываемся парой фраз, которые я уже цитировал ранее в своей книге. Не буду повторяться, ничего интересного. Странно вообще, что припомнилась такая мелочь, потому что в голове моей бурлили престранные мысли. По-моему, я размышлял, разумно ли я мыслю, не повредился ли умом после ночного тюремного заточения.

Поскольку.

Отец Джоанны?

Отец панкушки?

Отец панкушки?

Отец Джоанны?

Хммммм…

Снова никогда больше

Питер был совсем не в настроении возиться с этим странным человечком.

Он полночи не спал: в больнице ему сделали рентген глаза – слава богу, просто синяк, хотя болит ужасно. Потом пришлось составлять заявление в полиции, потом – вставлять дома разбитые стекла, ликвидировать разгром, устроенный этим ущербным юношей (дочкиным бойфрендом!), затем последовали слезы Маргарет…

Но это все пустяки. Мантра доктора Робинсона волнами шока захлестывала все эти мини-травмы, вздымая их к небу, уволакивая от суши в потоке лавы:

Никогда

Никогда больше

Математика или физика?

В школе математика была не только предметом, в котором Питер достиг колоссальных успехов. Он любил игратьв математику: математика – точно самый огромный, самый захватывающий паззл, какой только может попасть ребенку в руки.

Питер рос, и математика уже не была просто детским увлечением: когда этот замечательный паззл сложился, обнаружилось, что он просто великолепен, и Питера ныне привлекала главным образом эстетика. Казалось, в мире нет ничего прекраснее математического уравнения. Разумеется, нет – ибо одна математика чиста.

Вероятно, Питер пошел бы по этому пути, стал бы математиком. Однако он уже ощущал себя частью не столь чистого окружающего мира. И, как всякий высокоморальный человек, думал: как ему, человеку высокоморальному, подступиться к этой задаче – придать миру, хотя бы отчасти,прекрасные и совершенные свойства математики. Явно не будучи математиком. Он изучил «Принципы математики» Рассела, всего Готлоба Фреге. [xviii]  [xviii] Бертран Рассел(1872–1970) – британский философ, математик, логик и социолог. «Принципы математики» (1910–1913, в соавторстве с А. Уайтхедом) – один из его основополагающих трудов. Готлоб Фреге(1848–1925) – немецкий логик.


[Закрыть]И понял, что попытка установить связь даже между математикой и логикой,не говоря о чем-то вещественном, обречена на провал. Но вот физика…

Похоже, физика дает решение. Конечно, кто хоть чуточку разбирается, тот знает, что, начиная с Эйнштейна, физика – по сути описание Вселенной языком математики– от кварков до космических туманностей. И здесь Питер нащупал связку между грацией чисел и неуклюжестью грубой реальности. Вот он, шанс: отточить, постичь структуру того, что прежде казалось бессмысленным и бессистемным хаосом. Если мир поддается систематизации, значит, имеет определенную структуру – и Питер укреплялся в вере, что и жизнь имеет структуру, а значит, и смысл.

Никогда.

Никогда больше.

Питер ошибся.

Вчера вечером бюст Ленина разбился вдребезги о его голову, раскололся на кусочки, оставив под глазом отвратительный синяк – преходящий плевок вечности.

Удачная метафора.

Система рухнула. Все до единой.Платформа, на которой он строил свою жизнь, оказалась воздушным эшафотом.

Старость, немощь, тьма, смерть, хаос, пустота.

Броня лопнула: защита, которую он построил вокруг себя, оказалась тонка. Не прочнее кожи его былого кумира Владимира Ильича. Что осталось от вождя? Лишь мумия в гробу на Красной площади: бледная, восковая, полая: такая хрупкая, что даже невесомая бабочка, опустившись на его щеку, способна разрушить кумира.

ПАВИЛЬОН: ЛАБОРАТОРИЯ – ДЕНЬ

Питер колдует над приборами. Напротив сидит Гарольд: к голове его прикреплены датчики, которые регистрируют мозговые импульсы (слегка напоминает сейсмограф).

ВИНС (голос за кадром)

Гарольда Смита отдали в руки науке. Чтобы ученые протестировали его на сложных приборах и дали заключение, что он – полная липа. Так думал мистер Несбитт. Неужто он ошибался?

Приборы регистрируют у Гарольда Смита крайне низкую мозговую активность. Затем Гарольд кидает взгляд на монитор и сосредоточивается. Стрелка дергается, потом замирает. И снова дергается и замирает. Такое впечатление, будто Гарольд мысленно разогревается – как бегун перед дистанцией. Теперь Питер – весь внимание.

ГАРОЛЬД

Ну что. Начнем?

МОНТАЖ– потрясенный Питер проводит над Гарольдом все новые и новые тесты.

ВРЕЗКА– монитор показывает резкий подъем мозговой активности.

ПЕРЕБИВКА

Перед Гарольдом разложены карты рубашкой вверх. Гарольд называет черви, бубны, трефы, пики – Питер переворачивает карты: Гарольд ни разу не ошибся.

ПЕРЕБИВКА

Гарольд пишет на листе бумаги число 1917. Питер переворачивает свою карточку – на ней написано то же самое число.

ПЕРЕБИВКА

Гарольд рисует на листе бумаги серп и молот – он отгадал задуманное Питером.

ПЕРЕБИВКА

ГАРОЛЬД

Роджер Бэннистер. [xix]  [xix]Роджер Бэннистер (р. 1929) – британский бегун-рекордсмен.


[Закрыть]

Питер вытаскивает из конверта фотографию… Роджера Бэннистера.

ПЕРЕБИВКА

Гарольд взглядом гнет ложки и вилки.

ПЕРЕБИВКА

На столе перед Гарольдом прыгает мячик от пинг-понга. Гарольд внимательно смотрит на него. Мячик замирает в воздухе. Хлоп! Мячик взрывается.

ПЕРЕБИВКА

Гарольд смотрит на головки спичек, закрепленных на столе. Каждая вторая спичка загорается одна за другой. Потом разом вспыхивают остальные.

ПЕРЕБИВКА– стрелку монитора буквально зашкаливает.

Гарольд снимает с головы шлем из проводов – монитор продолжает регистрировать высокую мозговую активность, хотя Гарольд уже отсоединился.

Гарольд моргает – монитор пустеет.

Тесты закончены.

Питер подходит к Гарольду.

ПИТЕР

Невероятно. Просто невероятно.

Он начинает смеяться. Морщится. Дают о себе знать ссадины и синяки.

Гарольд подносит ладонь к щеке Питера. Питер испуганно вздрагивает… затем успокаивается: боль стихает. Он смотрит на Гарольда, словно спрашивая: как? как вы это делаете?

ГАРОЛЬД

Ваш любимый цвет – зеленый. Ваша мама была слепая. Вы не любите бананы.

(пауза)

Вы боитесь смерти…

По щекам Питера текут слезы. Он отнимает руку Гарольда от щеки и кладет ее в область паха, где порвано сухожилие…

НАТУРА: ТЕРРИТОРИЯ УНИВЕРСИТЕТА – ДЕНЬ

Питер делает пробежку: его болезнь явно улетучилась.

Он приближается к финишу, спринтует. Останавливает секундомер, смотрит на результаты.

Раскидывает руки.

ПИТЕР

Есссссссть!

Падает на колени и целует землю.