Текст книги "Разум и чувства и гады морские"

Автор книги: Бен Х. Уинтерс

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 22 страниц)

Глава 12

Наутро по пути домой со скромной прибрежной погребальной церемонии, на которой останки мисс Беллуэзер собрали в мешочек и торжественно бросили в море, Марианна воспользовалась случаем сообщить Элинор новость, поразившую ту как ярчайшее подтверждение сумасбродности и безрассудства сестры. С превеликой радостью Марианна заявила, что Уиллоби подарил ей укрощенного морского конька – особой породы, утратившей в процессе селекции людоедские инстинкты, выведенной им самим в Сомерсетшире в экспериментальном аквариуме, каких почти и не сыщешь за пределами Подводной Станции Бета, – и что конек этот, оперенный причудливыми радужными чешуйками, прямо-таки создан, чтобы радовать женский глаз.

Марианна приняла подарок без колебаний, ей и в голову не пришло, что миссис Дэшвуд не планировала обзаводиться морскими коньками и что его содержание потребует специального аквариума, набора инструментов для ухода и хорошо обученного слуги.

– Он собирается немедленно послать за ним в Сомерсетшир своего юнгу, – добавила она, – и когда его доставят, мы сможем его рассматривать и каждый день кормить водорослями. Я предоставлю его и в твое полное распоряжение. Вообрази только, милая Элинор, какое это наслаждение – смотреть, как он описывает в аквариуме круги и восьмерки!

Ей совсем не хотелось думать о проблемах, сопряженных с ее новой затеей, и некоторое время она отказывалась верить, что они существуют. В конце концов Элинор рискнула усомниться, прилично ли принимать подобный подарок от мужчины, которого знаешь так мало, или, вернее, так недолго. Это стало последней каплей.

– Ты ошибаешься, Элинор, – в запальчивости возразила Марианна, – если думаешь, что я мало знаю Уиллоби. Да, мы знакомы недолго, но, исключая тебя и маму, я знаю его лучше кого угодно во всем свете! Не время и не случай определяют близость между людьми, а лишь взаимное друг к другу расположение. И семи лет не хватит, чтобы некоторые люди сделались друзьями, другим же достаточно и семи часов. Я нарушила бы приличия куда более, если бы приняла подарок от собственного брата. Джона я почти не знаю, хотя мы прожили рядом много лет, что же до Уиллоби, мое о нем окончательное суждение сложилось в то мгновение, когда он отрубил щупальце, которое с дьявольской силой тянуло меня под воду.

Элинор сочла разумным больше не касаться этого предмета. Она хорошо знала нрав сестры. Споры по такому деликатному вопросу лишь сильнее убедят ее в собственной правоте. Зато, выслушав, сколько неудобств содержание морского конька причинит их матери, Марианна вскоре сдалась и пообещала не испытывать доброту миссис Дэшвуд и не упоминать о коньке, а Уиллоби сообщить, что она вынуждена отказаться.

Марианна сдержала данное слово и в тот же день, – когда Уиллоби прибыл к ним на своем лихом одноместном каяке, потихоньку шепнула ему, что, к сожалению, должна отклонить опрометчиво принятый подарок, на что он ответил: «Тогда, может быть, морскую мартышку? Или морскую звезду?» – но и от них она отказалась. На что он сказал, также вполголоса:

– Марианна, морской конек по-прежнему ваш, пусть сейчас вы и не можете насладиться его красотой. Я буду хранить его для вас до тех пор, пока вы не передумаете. Когда вы покинете эту уединенную бухту и заживете в более прочном доме, морской конек Король Яков будет рад, если вы примете его в подарок.

Все это слышала Элинор, и в таком обещании, как и в сердечном обращении к сестре по имени, она увидела единственно возможное истолкование полного между ними согласия. С той минуты она больше не сомневалась, что они помолвлены, и изумлялась лишь тому, что ни ей, ни кому-либо из друзей об этом еще не сообщили.

На следующий день Маргарет доложила Элинор новость, окончательно убедившую ее в своей правоте. Накануне Уиллоби провел у них весь вечер, и Маргарет, рисовавшая в углу гостиной неказистую карту острова, в географии которого к тому времени достаточно разобралась, невольно заняла самый выгодный наблюдательный пост, о чем с важным видом и поведала старшей сестре, когда они остались наедине.

– Ах, Элинор! – воскликнула она. – Я хочу рассказать тебе два секрета. Первый про Марианну. Она очень скоро выйдет замуж за мистера Уиллоби. У него теперь есть ее локон.

– Не торопись с выводами, Маргарет, – осадила ее Элинор. – Может быть, это локон его двоюродного дедушки.

– Нет-нет, Элинор, локон принадлежит Марианне. Я в этом почти уверена, ведь я видела, как он его отрезал. Вчера после чая, когда вы с мамой вышли, они сидели рядом и перешептывались, быстро-быстро, и он ее уговаривал что-то сделать, а потом взял ее ножницы и отрезал длинный локон – ведь сзади у нее волосы были распущены, – поцеловал его, завернул в белый листок и убрал в бумажник.

История казалась столь достоверной и была изложена в таких подробностях, что Элинор не могла в ней усомниться; что же до второго секрета Маргарет, который гораздо сильнее беспокоил девочку, – какая-то несусветная ерунда о системе пещер на южной стороне острова, где живет пещерное племя… от него Элинор попросту отмахнулась и, выбранив сестру за глупые выдумки, отправила спать без ужина, не слушая никаких возражений.

Иной раз, однако, прозорливость Маргарет в отношении привязанностей ее сестер весьма досаждала Элинор. Однажды вечером на Острове Мертвых Ветров миссис Дженнингс попыталась выведать у девочки имя возлюбленного Элинор. В ответ Маргарет перевела взгляд на сестру и спросила:

– Я не должна рассказывать, да, сестрица?

Конечно, все рассмеялись, и даже Элинор сделала над собой подобающее усилие. Но это было мучительно. Вне всякого сомнения, Маргарет имела в виду того, чье имя ей было бы невыносимо слышать в качестве излюбленного объекта для насмешек миссис Дженнингс.

Марианна очень сочувствовала сестре, но ее сочувствие принесло больше вреда, чем пользы. Она покраснела и сердито одернула Маргарет:

– Имей в виду, что какие бы у тебя ни были догадки, высказывать их вслух неприлично.

– У меня никогда не было никаких догадок, – возразила Маргарет, – ты сама мне обо всем рассказала.

Это лишь подстегнуло общее веселье, и миссис Дженнингс попыталась вытянуть из девочки подробности.

– Ах, мисс Маргарет, расскажите, расскажите нам все! Честное слово, милая Элинор, я помогу вам его окрутить! Я знаю одно заклинание, которое нужно произнести в особом месте и в правильную фазу луны, так можно очаровать любого! Маргарет, как зовут этого джентльмена?

– Маргарет, – с горячностью вмешалась Марианна, – ты прекрасно знаешь, что все это твои собственные выдумки и что такого человека не существует.

– Только если он недавно скончался, потому что совсем недавно он существовал и его фамилия начинается на «эф». Но, прошу вас, выслушайте меня, ведь это такие незначительные мелочи по сравнению с той страшной правдой, что прямо на этом острове, под его поверхностью прячется…

Но все собравшиеся во главе с миссис Дженнингс так смеялись над собственными шутками, что больше ее никто не слушал. Впрочем, когда веселье достигло апогея, леди Мидлтон вдруг заметила, что «запах дождя сегодня особенно отдает серой», к безграничному облегчению Элинор, хотя та и понимала, что причина такой милости вряд ли кроется в симпатии к ней, скорее – в нелюбви к подобного рода неделикатным шуткам, которыми так любили развлекаться ее муж и мать. Безопасную тему тут же поддержал полковник Брендон, всегда старавшийся беречь чувства других, и они подробно обсудили дождь, его невыносимое амбре и то, что заканчиваться он, по-видимому, не собирается. Наконец Уиллоби достал свою укулеле и попросил Марианну исполнить шотландскую пляску – так, усилиями разных людей, щекотливая тема была забыта. Но Элинор не сразу оправилась от тревоги, вызванной этими разговорами.

Назавтра было решено погрузиться на «Моллюскодава», трехмачтовую шхуну сэра Джона, и сплавать к остаткам корабля «Мэри», знаменитого крейсера Английской армады, [1]1
  Английская армада – мародерская экспедиция к берегам Португалии, предпринятая Фрэнсисом Дрейком и Джоном Норрисом в 1589 году после разгрома испанской Непобедимой армады.


[Закрыть]затонувшего несколько десятков лет назад в отчаянной битве с кракеном и теперь обраставшего ракушками на дне моря в четверти мили от Острова Черепа, последнего острова архипелага. Этот погибший корабль с фальшбортами, поросшими кораллами, усеянный скелетами команды, так и оставшейся на боевом посту, всеми был признан истинным чудом, а сэру Джону, самом ярому его поклоннику, несомненно, можно было верить, поскольку вот уже десять лет он не меньше двух раз за лето собирал подобные экспедиции, чтобы полюбоваться на живописные обломки.

Вторым руководителем экспедиции должен был стать полковник Брендон, поскольку, как деликатно объяснил сэр Джон сестрам Дэшвуд, его недуг позволял ему дышать под водой, а значит, сопровождать остальных членов экспедиции по одному в затонувшее судно и быстро поднимать их на поверхность, когда у них в легких закончится воздух. Брендон редко соглашается выполнить этот трюк с затяжным погружением, признался сэр Джон, поскольку не любит привлекать внимание к своему состоянию. Как будто – вмешалась язвительная миссис Дженнингс – кто-то может умудриться о нем забыть.

Было решено взять с собой еду для пикника, игральные карты, гарпунные ружья и много ярдов москитной сетки; все шло к тому, что экспедиция удастся на славу.

Некоторым эта затея показалась довольно смелой, учитывая время года и то, что сильный кислотный дождь не утихал уже вторую неделю, поэтому миссис Дэшвуд, и без того несколько простуженная, послушалась Элинор и решила остаться дома.

Глава 13

Намеченная экспедиция к затонувшему кораблю обернулась совсем не тем, чего ожидала Элинор. Она готовилась вымокнуть, устать, перепутаться и, возможно, стать жертвой нападения какого-нибудь морского гада, который вполне мог бы покусать ее или покалечить, но вышло еще хуже, поскольку они вообще никуда не поехали.

К десяти утра все собрались у сэра Джона в его прекрасно укрепленной усадьбе на Острове Мертвых Ветров, где и позавтракали. Погода стояла довольно благоприятная, и хотя всю ночь неустанно лил дождь, теперь тучи рассеивались, и солнце рискнуло вступить в отважную битву с нависшим туманом.

Настроение царило приподнятое, и все были полны решимости как следует развлечься и преодолеть любые препятствия, которые встанут на их пути.

Еще не кончился завтрак, как принесли почту; одно письмо было адресовано полковнику. Взглянув на обратный адрес, он переменился в лице. Все смотрели, как он читал и его лицевые щупальца завязывались в яростные узлы. Не говоря ни слова, он вышел.

– Что такое с Брендоном? – спросил сэр Джон.

Ответа никто не знал.

– Надеюсь, это не дурные вести, – заметила леди Мидлтон. – Чтобы полковник так внезапно покинул мой завтрак, должно случиться что-то из ряда вон выходящее.

Минут через пять он вернулся.

– Надеюсь, ничего не случилось, полковник, – сказала миссис Дженнингс, как только он вошел.

– Ничего, благодарю за беспокойство, мэм. Это было деловое письмо с Подводной Станции Бета.

– Но почему тогда вы так встревожились, если это всего лишь деловое письмо? Нет уж, полковник, нас не обманете. Расскажите нам правду.

– Моя дорогая, – вмешалась леди Мидлтон, – что вы говорите!

– Может, вас извещают, что ваша кузина вышла замуж? – продолжала миссис Дженнингс, не обращая внимания на упрек дочери.

– Нет, ничего подобного.

– Ну, тогда я знаю, от кого оно. Надеюсь, полковник, у нее все в порядке.

– О ком вы говорите, сударыня? – спросил он, и дрожь щупалец выдала его смущение.

– Ах, вы и так прекрасно знаете.

– Сударыня, позвольте принести вам мои извинения, – обратился он к леди Мидлтон. – Обидно, что это письмо пришло именно сегодня, поскольку дело, с ним связанное, требует от меня спешного отбытия на Подводную Станцию Бета.

– Какая чепуха! – воскликнула миссис Дженнингс. – Что вы там забыли в это время года!

– Мне чрезвычайно жаль, – продолжал он, – покидать такую прекрасную компанию, но больше всего меня расстраивает, что без моего участия вы не сможете исследовать внутренности затонувшего корабля. Какой это был удар для всех!

– Мы должны ехать, – возразил сэр Джон. – Нельзя отказываться от цели, когда она так близка. Брендон, вы отплываете на Станцию завтра, вот и все.

– Хотел бы я, чтобы все было так просто! Но задержаться хотя бы и на день не в моей власти.

– Ах, смотрите, не вывихните свои щупики! Если вы отплывете после нашего возвращения, то задержитесь всего на шесть часов, – заметил Уиллоби. Ради экспедиции он нарядился в полный костюм для ныряния и водолазный шлем, а Месье Пьера, пловец из которого был не ахти, оставил дома.

– Я не могу терять и часа.

Уиллоби был разочарован более других, так как до него доходили слухи, будто в капитанской кабине на «Мэри» есть сундук с сокровищами, и он твердо вознамерился найти и вскрыть его. Элинор слышала, как он шепнул Марианне:

– Некоторые люди не выносят увеселительных прогулок. Брендон как раз из таких. Испугался, что простудится или что за ним приударит какая-нибудь каракатица, и выдумал это письмо, чтобы выкрутиться. Готов спорить на пятьдесят гиней, что он сам это письмо и написал.

– Никакого сомнения, – согласилась Марианна.

– Я давно вас знаю, Брендон, когда вы что-нибудь решили, вас не переубедить, – сказал сэр Джон. – Я и сам вижу, даже ваши щупальца тянутся к двери. И все же я надеюсь, что вы передумаете.

Полковник Брендон лишь снова повторил, как он сожалеет, что вынужден подвести всех собравшихся, но ни в коем случае не может тянуть с отъездом.

– Ну что ж, и когда вы к нам вернетесь?

– Надеюсь увидеть вас на Острове Мертвых Ветров, – любезно добавила леди Мидлтон, – как только вы вернетесь с Подводной Станции Бета; а до тех пор экспедицию к месту кораблекрушения можно и отложить.

– Вы очень добры. Но я не знаю, когда смогу вернуться, поэтому не смею ничего обещать.

– Ах, он должен вернуться, и он вернется! – воскликнул сэр Джон. – Иначе по истечении недели я отправлюсь за ним!

– Да-да, сэр Джон, отправляйтесь! – подхватила миссис Дженнингс. – Может быть, тогда вы узнаете, что у него там за тайны такие.

– Я не хочу вмешиваться в чужие дела. Наверное, это что-то, о чем ему неловко говорить.

Объявили, что корабль полковника Брендона готов к отплытию.

– Ну, раз вы так решили, доброго вам пути, – сказал сэр Джон. – Но лучше бы вам все-таки передумать.

– Уверяю вас, это не в моей власти.

И полковник Брендон начал прощаться.

– Есть ли у меня хоть малейшая надежда увидеть вас с сестрами этой зимой на Подводной Станции Бета, мисс Дэшвуд?

– Боюсь, что никакой. Нам негде там остановиться.

– Тогда я вынужден попрощаться на более долгий срок, чем мне хотелось бы.

Марианне он просто поклонился, учтиво дрогнув щупальцами, и ничего не сказал.

– Ну что же вы, полковник, – не унималась миссис Дженнингс, – хотя бы перед отъездом объясните, что происходит.

Ей он пожелал доброго утра и в сопровождении сэра Джона вышел.

Жалобы и обиды, до сих пор сдерживаемые рамками приличий, понеслись отовсюду, и все собравшиеся снова и снова соглашались, что подобное разочарование совершенно возмутительно. Затем миссис Дженнингс жизнерадостно сообщила, что у нее есть свои догадки о причинах столь внезапного отъезда полковника.

– Я не сомневаюсь, дело в мисс Уильямс.

– Кто такая мисс Уильямс? – спросила Марианна.

– Как! Вы не знаете? Не может быть, чтобы вы о ней не слышали. Она, моя милая, приходится полковнику родственницей, и весьма близкой. Я лучше не буду говорить, насколько близкой, чтобы не фраппировать юных барышень.

Состроив хитрую, загадочную гримаску, она выдержала долгую паузу и затем сообщила, обращаясь к Элинор:

– Это его родная дочь!

– Неужели?

– О да; и точная его копия.

– Копия? – переспросила Марианна. – Вы хотите сказать…

– И у нее даже есть… – не выдержала Элинор, но умолкла, лишь указав на собственное лицо.

– Да, – подтвердил сэр Джон. – Думаю, полковник оставит ей все свое состояние.

Затем он переменил тему, заявив, что раз экспедиция отменилась, им нужно придумать себе другой способ подобающего увеселения, и после серьезного обсуждения все порешили, что их несколько утешит небольшая экскурсия по самым крошечным клочкам земли, разбросанным по границе архипелага. Велели готовить яхты; судно Уиллоби с гордым «У» на корме, изящно выложенным из трех кладоискательских лопат, было первым, и никогда еще Марианна не сияла таким счастьем, как в тот час, когда ступила на его борт. Превосходная команда направила судно прочь от берега, и до самого возвращения ни Уиллоби, ни Марианну никто не видел, а вернулись они позже других.

За обедом к ним присоединились новые гости, так что за столом собралось почти двадцать человек, к немалому удовольствию сэра Джона. По такому случаю леди Мидлтон с радостью изжарила на медленном огне желчные пузыри целого семейства ленивцев. Уиллоби, по обыкновению, сел между старшими сестрами Дэшвуд. Миссис Дженнингс устроилась по правую руку от Элинор и некоторое время спустя, наклонившись мимо нее и Уиллоби к Марианне, шепнула достаточно громко, чтобы и они слышали:

– Я раскусила вас, как вы ни фокусничали. Я знаю, где вы были этим утром.

– И где же? – ответила Марианна, покраснев.

– Разве вы не знаете, – сказал Уиллоби, – что мы, как и все остальные, отправились кататься по островам?

– Да-да, мистер Нахал, я это прекрасно знаю, и я потрудилась разведать, куда именно вы отправились. Надеюсь, мисс Марианна, вам нравится ваш новый дом. Очень большой и отлично укреплен! – И, лукаво улыбнувшись, миссис Дженнингс набрала полный рот желчи ленивца.

Марианна отвернулась в крайнем смущении, а миссис Дженнингс добродушно рассмеялась и объяснила, что, задавшись целью выяснить, где они были, она послала служанку расспросить матросов Уиллоби, благодаря чему и узнала, что они ездили на остров Алленгем в имение тетки Уиллоби и провели там немало времени, любуясь прибрежными гротами и осматривая дом.

Элинор не верилось в услышанное, ей казалось немыслимым, что Уиллоби способен предложить, а Марианна – согласиться без спросу явиться к миссис Смит, с которой Марианна не была знакома и которая в то время находилась дома. Сразу же после обеда она расспросила сестру и с удивлением узнала, что все сказанное миссис Дженнингс – чистая правда. Марианна даже рассердилась из-за того, что Элинор могла в этом усомниться.

– Почему ты считаешь, что мы не могли туда съездить и осмотреть дом? Разве ты сама не говорила, и даже не один раз, как хочешь на него взглянуть?

– Конечно, но я ни за что не отправилась бы туда в компании одного лишь мистера Уиллоби и его французского орангутанга, к тому же когда миссис Смит дома!

– Но мистер Уиллоби – единственный, кто может показать тот дом. Я никогда еще не проводила такого приятного утра.

– Боюсь, – ответила Элинор, – что приятные затеи не всегда приличны.

– Напротив, и вот тебе самое верное тому доказательство! Если бы мой поступок и в самом деле нарушил приличия, я бы понимала это с самого начала, ведь мы всегда осознаем, когда поступаем дурно, и в этом случае я уж точно не получила бы никакого удовольствия!

– Но, милая моя Марианна, неужели даже сейчас, выслушав в свой адрес чудовищно беспардонные намеки, ты не сомневаешься в собственном благоразумии?

– Если судить по беспардонным намекам миссис Дженнингс, то все мы только и делаем, что нарушаем приличия. Я не чувствую, чтобы в моем визите в усадьбу миссис Смит было что-то дурное. Когда-нибудь все это достанется Уиллоби, и значит…

– Даже если когда-нибудь дом достался бы тебе, это еще не оправдание твоему поступку.

После этого намека Марианна покраснела, и, десять минут подумав, снова подошла к сестре и примирительным тоном сказала:

– Возможно, ты и права, Элинор, и с моей стороны было неразумно отправиться на Алленгем и осматривать там дом; но мистер Уиллоби так мечтал мне его показать, и, поверь мне, он просто чудесен. Я видела его отнюдь не во всей красе, мебель до того запущена, что хуже, пожалуй, только мох, которым поросли ступени парадного крыльца, но если все там обновить и обставить – по словам Уиллоби, потребуется всего тысяча-другая фунтов, – то может получиться один из лучших фортов английского побережья!

Глава 14

Внезапное и необъяснимое отплытие полковника Брендона на два-три дня увлекло миссис Дженнингс, да так, что только о нем она и рассуждала. Строить догадки она умела очень искусно, как и любой человек, более всего на свете заинтересованный в частной жизни своих знакомых. Не давая себе отдыха, она гадала, что могло стать тому причиной; не сомневаясь, что весть была дурная, она перебрала все возможные беды, какие только могли его постигнуть, и даже изображала в лицах самые любимые свои догадки, а именно «его дедушку похитили пираты» и «его лучшая карета случайно свалилась в яму со смолой».

– Как бы то ни было, – заключала она, – нет никаких сомнений, что причина его отъезда весьма и весьма печальная. Я все поняла по его лицу.

Все собравшиеся принялись обсуждать, как можно понять по лицу полковника хоть что-то, за исключением, конечно, того, что морских ведьм раздражать не стоит. Однако затем согласились, что многое бы отдали, чтобы узнать правду.

Конец догадкам положила леди Мидлтон, категорически заявившая:

– Что ж, желаю ему от всего сердца, чтобы его беды поскорее остались в прошлом, и хорошую жену в придачу. Однако, – тут она бросила многозначительный взгляд на мужа, – не такую жену, которую увозят с родины в огромном холщовом мешке.

Сэр Джон, услышав этот мягкий упрек, только хмыкнул в бороду.

Элинор, хотя и беспокоилась из-за внезапного отъезда полковника Брендона, не могла заставить себя гадать о его возможных причинах; куда более ее занимало необъяснимое молчание Марианны и Уиллоби касательно их помолвки. С каждым днем молчание это становилось все более удивительным и все менее согласовывалось с открытой натурой обоих. Элинор не понимала, что мешало им признаться хотя бы ей и матери в том, о чем их поступки свидетельствовали вернее всяких слов.

Она прекрасно понимала, почему со свадьбой, возможно, придется повременить, ведь хотя Уиллоби и имел собственный доход, особых причин считать его богатым не было. Поместье, по оценкам сэра Джона, приносило ему шестьсот – семьсот фунтов в год, но жил он на куда более широкую ногу – чего стоило одно только содержание своры кладоищеек или уход за аквариумами с экзотической морской живностью. Уиллоби жил в постоянном предвкушении того, что однажды найдет сокровище, которое обеспечит его на всю оставшуюся жизнь, а пока то и дело жаловался на стесненные обстоятельства.

Но это не объясняло их внезапной скрытности, которая к тому же никого не обманывала, зато противоречила их характерам до такой степени, что иногда Элинор снова начинала сомневаться в помолвке.

Ничто не доказывало их привязанности вернее, чем поведение Уиллоби. Он окружал Марианну всеми знаками внимания, на какие способен нежный влюбленный, а к семье ее относился с почтительностью сына и брата. Их крошечную лачужку, нависавшую на вершине утеса над бухтой, он почитал как родной дом и проводил в ней гораздо больше времени, чем у тетки на острове Алленгем, и если на Острове Мертвых Ветров не намечалось никаких увеселений, его утренняя кладоискательская экспедиция неизменно приводила его на Погибель. Оставшийся день он проводил с Марианной и Месье Пьером, полюбившим висеть у нее на шее.

Хотя большую часть внимания он уделял Марианне, и с миссис Дэшвуд, и с Элинор он был неизменно любезен и даже снисходительно терпел фокусы вездесущей Маргарет: она бродила по дому, угрюмо бормоча что-то про «них» и «оно», и часами смотрела в окно, выходившее на остров, не спуская глаз с пустынной вершины горы Маргарет.

Однажды эта ее причуда чуть не обернулась трагедией, и Уиллоби представился случай спасти от неминуемой гибели еще одну из сестер Дэшвуд.

В тот день все собрались в гостиной на втором этаже послушать, как Марианна играет на фортепьяно, когда услышали с первого этажа вопль Маргарет.

– К'ялох Д'аргеш Ф'ах! К'ялох Д'аргеш Ф'ах! – кричала она.

– Что бы это значило? – удивилась Элинор.

– И кому она кричит? – озадачилась миссис Дэшвуд. – Кроме нас на острове никого нет.

Затем хлопнула входная дверь; выскочив из дома, Элинор, Уиллоби и миссис Дэшвуд увидели, что Маргарет со всех ног мчится вниз по скользким от дождя деревянным ступеням, которые вели с утеса к берегу.

– Не споткнись, душенька! – крикнула миссис Дэшвуд.

– Я должна их найти! Должна! – И снова по холмам эхом разнесся безумный клич: – К'ялох Д'аргеш Ф'ах!

Марианна слышала суматоху внизу, но, встав из-за фортепьяно, не двинулась с места, потому что взгляд ее случайно упал в окно, выходившее на юг, на остров, и она увидела, как из вершины холма в самом центре острова поднимается мощный столб пара.

– Элинор, – дрожащим голосом прошептала она, – Элинор…

Но Элинор, в ту минуту в ужасе стоявшая над лестницей, глядя, как Маргарет в бреду оступилась и вниз головой полетела в море, ее не слышала. В ту же секунду Уиллоби бросился вперед и прыгнул за ней. И как раз вовремя, потому что бьющуюся в панике девочку уже окружил косяк луфарей. В восторге от свалившегося на них с неба дара человеческой плоти, они накинулись на нее, как голуби на корку хлеба, вспенивая воду раздвоенными хвостами и зубами, похожими на кончики ножей, впиваясь в ее тело.

– Не дергаться, – сурово скомандовал Уиллоби и, выхватив из кармана костюма для ныряния шестидюймовый кортик, сделал глубокий вдох и исчез под водой. Потрясенные Дэшвуды молча смотрели, как торчавшую из воды голову Маргарет мрачным ореолом смерти один за другим окружали дохлые луфари – каждый убит одним мастерским ударом; а Уиллоби все продолжал свое дело. Наконец он вынырнул с военнопленным – с последней рыбой, извивавшейся на его кортике. Под восхищенные возгласы зрительниц он откусил рыбе голову, перебросил Маргарет через плечо и грациозно поплыл к берегу.

Элинор и миссис Дэшвуд произнесли подобающие случаю слова благодарности, а Марианна, в силу своего давнего увлечения всякими тварями, порожденными Большой Переменой, и в восторге от нового подвига Уиллоби, наговорила и того более.

В тот вечер Уиллоби проявлял особенно трепетное отношение ко всему, что его окружало. Когда миссис Дэшвуд заговорила о том, какие дополнительные укрепления она планирует установить в Бартон-коттедже по весне, он принялся горячо возражать против любого изменения в доме, представлявшемся его любящему взгляду верхом совершенства.

– Как! – вскричал он, и его глаза под щегольской шапкой из меха выдры удивленно засверкали. – Улучшать этот милый уютный домик! Нет. Вот уж с чем я никогда не соглашусь. Если в этом доме хоть чуть-чуть считаются с моими чувствами, то стены его не упрочнятся ни одним брусом, на его очаровательном бастионе не появится ни одной новой пушки, а бункер не укрепится ни единым новым слоем свинцовой обкладки!

– Не тревожьтесь так, – ответила ему Элинор, – ничего не произойдет, у матушки недостаточно денег, чтобы предпринять что-нибудь подобное.

– По-моему, здесь все – само совершенство, – продолжал он. – Я свято убежден, что только в таком доме можно достичь счастья, и были бы у меня лишние деньги, я бы немедленно снес фамильную усадьбу Комбе-Магна в Сомерсетшире, а на ее месте построил бы точную копию этой очаровательной хижины.

– С темными лестницами и дымом на кухне, полагаю, – съязвила Элинор.

– Да! – воскликнул он тем же восторженным тоном. – Точную копию всего дома и всей обстановки! Тогда и только тогда, пожалуй, я мог бы стать дома так же счастлив, как здесь, в Бартон-коттедже. Место, отведенное ему в моем сердце, никогда не займет никакой другой дом.

Миссис Дэшвуд бросила довольный взгляд на Марианну, чьи прекрасные глаза выразительно смотрели на Уиллоби, не оставляя никаких сомнений в том, что она очень хорошо понимает истинное значение его слов.

– Ждать ли вас завтра на обед? – спросила миссис Дэшвуд, когда он собрался уходить. – У нас будут креветки в масле.

Он пообещал явиться к четырем часам и принести собственный нагрудник. Маргарет пропустила весь этот разговор; с перевязанными ранами, завернувшись в одеяло, она вновь стояла у окна, мрачно вглядываясь в даль, укрытую густым туманом.