Текст книги "Все возможно, детка"

Автор книги: Бен Элтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 27 страниц)

Я спросил ее, рада ли она, что едет со мной на студию. Да, давненько на меня не смотрели с таким презрительным сочувствием. Ничего не скажешь, умеет эта девочка выражать взглядом то, что она думает.

– Рада? Ну еще бы! Радости полные штаны! Какое счастье – дядя везет меня на телевидение на какую-то идиотскую передачу для сопляков. Для сопляков! Ясное дело, я в полном отпаде. Просто тащусь.

Давно меня так не унижали. Я почувствовал себя только что оскопленным евнухом, впервые попавшим в гарем на потеху женам и наложницам султана. Из-за этой девчонки я показался себе ветхим столетним старцем. Хорошо еще, что на кануне я успел исполнить свой долг перед Люси, потому что после встречи с этим очаровательным ребенком я вряд ли смогу в обозримом будущем в чем-либо проявить себя, как настоящий мужчина. По глупости я еще попытался заинтересовать Кайли тем, что ей предстояло увидеть, но, как и следовало ожидать, отнюдь в этом не преуспел.

– Там будет сегодня премьер-министр. Он будет давать интервью гостям.

– Премьер-министр – кровожадный фашист.

– «Банда Гррррлз» будет петь в прямом эфире.

– Отстой! Они только рот разевать могут, потому что даже на фонограмме за них компьютер надрывается. Им ведь голоса на синтезаторе лабают. Это если ты, дядя, до сих пор еще не в курсе.

– Если хочешь, я могу тебя познакомить с Тэзз.

– Ваша Тэзз просто дура набитая. С такими мозгами ей бы ни в жизнь телеведущей не стать, если бы все старые пердуны на вашей Би-би-си не пускали слюни, как только о ней подумают.

По-моему, это совершенно несправедливо по отношению к Тэзз. На самом деле она отличная ведущая и очень милая девушка Да, не стану отрицать, она на редкость эффектно выглядит и в полной мере обладает теми качествами, которые в шоу-бизнесе называются «кое-что для дедушки-продюсера». Но при всем том есть в ней и нечто еще. Каждую субботу вставать перед камерами и в течение трех утренних часов быть не только веселой, остроумной и общительной, но и заставлять веселиться и общаться кучу других людей – это не так легко, как может показаться со стороны. Для этого нужен настоящий талант.

– Значит, «Расти большой» тебе не нравится? Я правильно понял?

– Точно! Чего там может нравиться-то? «Расти большой» – это же самая отстойная программа.

– Ну ладно, тогда, думаю, тебе не стоит и ехать со мной.

– Нет, пожалуй, я все-таки поеду. Наверное. Кайли, как и большинство моих знакомых представителей молодого поколения, хотела идти одновременно в двух противоположных направлениях. Вот мы и поехали. Знал бы, чем все это кончится, ни за что бы ее не взял. А так, не подумав хорошенько, я применил элементарный психологический прием, и Кайли просто из духа противоречия приняла именно то решение, к которому я ее подталкивал.

Мы сели в машину, и Кайли тотчас же стала рыться в моих кассетах, отвергая их одну за другой с такими стонами, что можно было подумать, будто девочку, сидящую в машине, пытают или по крайней мере везут к зубному врачу с острой болью. Впрочем, у нее хватило ума включить радио, и мы милейшим образом избежали наметившейся было совершенно бесперспективной музы коведческой дискуссии. По правде говоря, я здорово пожалел о том, что Люси не поехала с нами. Пусть бы порадовалась. Не спорю: раньше Кайли была очень милым ребенком и стала для Люси чем-то вроде наглядного пособия, которым мне постоянно тыкали в нос, чтобы лишний раз напомнить о том, каких радостей мы лишены в силу своей бездетности. Не спорю: до сегодняшнего дня я в какой-то мере разделял чувства Люси. Куклы Кайли, ее интерес к сказкам, а впоследствии и к историям из жизни, ее любовь ко всем подряд животным – от всего этого мы, взрослые, действительно «тащились» (ненавижу это слово), но что было, то было, а той Кайли с нами уже нет. У меня до сих пор наворачиваются на глаза слезы умиления, когда я вспоминаю, как мы всей семьей ездили в прошлом году на пасхальные каникулы. Дождь лил целыми днями, и Кайли все каникулы пролежала на животе перед камином, том за томом поглощая «Хроники Нарнии» [10]10
  Семитомная сказка-фэнтези, написанная С. Льюисом в 1950– 1960-е годы; своего рода детский аналог «Властелина колец».


[Закрыть]. Наблюдать за ней было одно удовольствие, и мы с Люси не раз умиленно качали головами и обменивались печальными взглядами, сожалея о том, что это чудо – не наш ребенок. На данный же момент я могу сказать вот что: если у нас с Люси когда-нибудь будет дочка, то на время пубертатного периода ей светит самый что ни на есть закрытый интернат – слишком уж непривлекательное зрелище представляют собой нынешние девочки в этом возрасте.

Ну да ладно, вернемся все же к моему сегодняшнему облому. Что бы там Кайли ни говорила, лично мне предстоящая встреча с Тэзз приятно щекотала нервы. Тэзз действительно шикарная девчонка, и нет ничего удивительного, что она нравится всем нормальным мужикам в стране. Я подчеркиваю: нормальным, то есть гетеросексуальным. По-моему, в наши дни нет необходимости напоминать о том, что люди бывают разными и не обязаны все как один быть традиционно ориентированы в сексуальном плане. Впрочем, лично мне кажется, что даже будь я «голубым», Тэзз все равно меня бы заводила. Когда я поинтересовался, каково на этот счет мнение Тревора, тот ответил: «Вот ты скажи: тебя Леонардо Ди Каприо заводит?» На это я дал короткий и абсолютно не поддающийся никаким дурацким толкованиям ответ: «Нет». Лично мне кажется, что Леонардо Ди Каприо ужасно похож на Нормана Ламонта [11]11
  Министр финансов в правительстве М. Тэтчер в 1976–1980 годах.


[Закрыть]. Тэзз – совсем другое. Она обаятельна. Обаятельна просто патологически, гораздо больше, чем любая ведущая на телевидении и чем может представить себе человек в своих самых смелых мечтах. Это просто живое воплощение обаяния. Еще мне про нее рассказывали, что она на редкость хорошо воспитана и умеет нормально вести себя не только перед камерой. К тому же она очень любит хорошие юмористические программы, так что в какой-то мере она наш перспективный кадр. Ко всем этим достоинствам следует добавить, что одевается она всегда в тоненькие и крохотные, чуть побольше лифчика бикини, топы и микроскопические мини-юбочки, что для меня, привыкшего общаться на работе с неопрятными, немытыми, небритыми, заросшими и вечно кисло-уныло ухмыляющимися, с позволения сказать, комедиантами, особенно приятно.

К моему разочарованию на сегодняшний эфир Тэзз вырядилась в брюки. Не удивлюсь, если на этот счет поступило соответствующее указание с Даунинг-стрит. Нет-нет, я вовсе не хочу сказать, что наш премьер-министр не умеет держать себя в руках и любит пялиться на молоденьких девушек. Но, господи помилуй, он в конце концов всего лишь человек, к тому же мужчина. У нас в телецентре стало дежурной шуткой обсуждать, кто из очередных гостей Тэзз не удержался и разок-другой, беседуя с ней, опустил глаза чуть ниже допускаемого приличиями уровня, чтобы пощекотать себе нервы зрелищем очаровательного треугольничка ее трусиков, когда она, например, садилась лицом к нему на низкий диванчик и закидывала ногу на ногу. Ходят слухи, будто даже Клифф Ричард не устоял перед таким соблазном. Так что я вполне понимаю опасения пресс-службы Даунинг-стрит: им только не хватало, чтобы премьер– министр засветился на всю страну в качестве извращенца-вуайериста, любителя поглазеть на прелести двадцатидвухлетних девушек.

В наше время наличие такой заводной, остроумной, а главное, сексуально привлекательной ведущей является если не достаточным, то уж по крайней мере необходимым условием успеха любой детско-подростковой передачи. Нет, что касается детишек, то они, вполне возможно, удовлетворились бы возможностью созерцать и слушать говорливую, пусть даже излишне эмоционально вздернутую старушенцию – лишь бы она нашла подходящую тему и нужные слова, чтобы заинтересовать их. Но вот замутненному, насквозь пропитанному пивом рецепторному аппарату засидевшихся до утра студентов, как, впрочем, и их папаш подавай чего-нибудь посексуальнее. («Давайте включим Би-би-си и посмотрим Тэзз. Уж она всяко лучше, чем этот идиотский нарисованный на компьютере хорек, которого выпускают по утрам на Ай-ти-ви».)

Съемка началась вполне нормально. Я отвел Кайли в студию и посадил рядом с остальными детьми. В первый момент она сделала все, чтобы продемонстрировать мне свое презрение в отношении этого детского сада, но не прошло и нескольких минут, как я с облегчением увидел, что она уже познакомилась и нашла о чем поговорить с двумя одиннадцатилетними сестренками-близнецами. При первом же взгляде на них у меня сложилось впечатление, что если мамаша близняшек и не наряжает их специально как малолетних проституток, то по крайней мере не имеет ничего против, чтобы они производили такое впечатление на окружающих. Их юбки по ширине ненамного превосходили ширину обычной тесьмы, да и сшиты, судя по всему, были из нее, вернее, из единого куска ткани, обернутого вокруг талии. То, что было надето на верхнюю часть тела, прикрывало, по всей видимости, лишь тот факт, что прикрывать там пока еще нечего. Убедившись, что Кайли пристроена, я поспешил в аппаратную. Должен сказать, что работа исполнительного продюсера несколько отличается от привычных мне обязанностей выпускающего редактора, причем отличается в лучшую сторону. Мне сразу же принесли кофе, стали спрашивать моего разрешения включить ту или иную аппаратуру, и уже через несколько минут я почувствовал, что являюсь самым главным человеком в этом помещении, по крайней мере, в данный момент. Мысленно я даже поблагодарил Найджела за проявленное великодушие и профессиональную солидарность: он не стал соваться в начальники и предоставил мне возможность занять полагающееся мне по праву место человека, принимающего на Би-би-си самого премьер-министра. Как всегда, я несколько поторопился с выводами.

Главный по встрече премьер-министра? Как же, разбежался!

Тем временем передача началась и поначалу шла, как и было задумано. После неизбежного получаса каких-то дурацких мультфильмов («Мы все их терпеть не можем, но что поделать: детям они нравятся») Тэзз представила гостям в студии и телезрителям «Банду Гррррлз». Несмотря на сугубо отрицательную рецензию по поводу их творчества, которую я получил от своей племянницы, появление «Банды Гррррлз» произвело сильное впечатление (более того, по моим наблюдениям, Кайли при этом вопила не менее громко, чем остальные гррррлз в студии). «Банда Гррррлз» – это очередной, не помню уже какой по счету вариант поп-группы, состоящей из одних девчонок. Судя по отзывам тех, кто занимается данным сектором шоу-бизнеса, «Банда Гррррлз» оказалась значительно «круче» и «колбаснее», чем все предыдущие последовательницы «Спайс Гёрлз». На мой взгляд, ни одной из этих групп не удалось подняться даже до того уровня, который занимали сами «Спайс Гёрлз» образца девяносто шестого года, но если не судить строго, то эта самая «Банда Гррррлз» ничем не отличается от своих юных поклонниц и, соответственно, воспринимается ими как «своя». Продюсеры посчитали, что этих грррлз следует представить зрителям в рубрике «Допрос». В этой части программы звездные гости обычно отвечают на вопросы, которые задают им дети в студии и по телефону. Обычно это выглядит так: какой-нибудь писклявый заикающийся голосок из Милтон-Кейнс или Дамфрисшира робко интересуется: «Как вы стали поп-звездой?»

Так все было и на этот раз. Но последовавший за этим ответ поразил меня своей незамысловатостью.

– Да это очень просто – надо быть самим собой. Как передача называется? «Расти большой». Вот и ты, девочка, расти большая и знай, что в жизни много всяких возможностей. Надо только уметь урвать себе кусок. Вот и все. – Такими словами напутствовали гррррлз из «Банды Гррррлз» подрастающее поколение Британии.

– Да, нужно уметь урвать кусок, детка! Большой кусок!

– И не позволяй никому себя обламывать! Если кто-нибудь тебя не уважает – врежь ему по зубам, и вперед, въезжаешь?

– Ты ведь знаешь, как нам всем не дают развернуться? А особенно нам, гррррлам. Вот попробуй скажи своей училке, что ты хочешь стать поп– звездой или, хрен с ним, хотя бы астронавтом. А она тебе: ишь чего захотела, деточка. Нет уж, будешь горбатиться на фабрике или сидеть на пособии по безработице! А ты все равно скажи, что будешь поп-звездой или хотя бы астронавтом, поняла? Потому что на самом деле все зависит от тебя, гррррл. Ты можешь стать кем захочешь, например, поп-звездой, или астронавтом, или… или еще чем-нибудь.

– Да, если хочешь, пробивайся, гррррл, хватай свое. Мы им устроим революцию девчонок.

Когда все это без каких бы то ни было купюр прошло, ко всеобщему удовлетворению, в прямом эфире, в студии раздался очередной тоненький голосок из Солихалла, спросивший у Грррлз, слышали ли они, что их менеджер обещал, будто скоро они превзойдут «Битлз».

– А мы и так уже превзошли «Битлз»! – гордо заявила одна из Гррррлз. – Я имею в виду, что нас-то пятеро, а их было всего четверо.

Остальные Гррррлз с умным видом закивали головами.

Затем Тэзз объявила, что в программе «Расти большой» проходит неделя защиты окружающей среды, а потому шоу не может не уделить этой теме особого внимания. Гррррлз из «Банды Гррррлз» тотчас заявили, что они, типа того, относятся со всем респектом к этому концепту, и выразили живейшее желание поучаствовать в следующей части программы. Как я сейчас понимаю, для меня это было первым звоночком, обозначившим, что не все сегодня утром пойдет так, как было запланировано или как мне хочется. Самоуверенность не позволила мне обратить внимание на предостережение судьбы, и я великодушно дал добро пригласить следующего гостя, не выпроводив из студии предыдущих. Согласно сценарию Тэзз пригласила в студию передачи «Расти большой» следующего гостя, который числился «зеленым профессором». Не знаю, как насчет зелени, но звание профессора этот бородатый, явно с придурью чувак, назвавшийся Саймоном, присвоил, по-моему, незаслуженно. По сценарию предполагалось, что этот парень должен завести серьезную (разумеется, с учетом возраста зрителей) дискуссию на тему охраны природы с Тэзз, «Бандой Гррррлз» и детьми в студии.

Порой такие встречи начинаются скованно и вяло, и ведущему приходится приложить немало усилий, чтобы расшевелить как приглашенного гостя, так и публику. На этот раз одна из Гррррлз тотчас же озадачила Саймона очаровательным по своей тупости вопросом:

– Ну если вот про природу, значит, говорить, то вы, типа того, в зверюшках разных разбираетесь, то есть въезжаете в тему, да?

У Саймона глаза на лоб полезли от такой постановки вопроса.

– Ну, в некотором роде да, разбираюсь. Я вообще-то главный зоолог в Королевской академии естественных наук.

– Во блин, круто! – воскликнула гррррл и с самым серьезным и, как ей казалось, умным видом продолжала: – Ну тогда, главный зоолог, скажите мне: как так получилось, что некоторых птичек обижают? Ну, типа, мы обзываем их названиями всяких придурков и вообще тех, кто нам не нравится.

Саймон явно «не въезжал».

– Да вы знаете, – не унималась Гррррл, – петух вот, баклан, удод, дятел…

Мы в аппаратной просто окаменели, а звезда поп-сцены продолжала развивать свою мысль:

– Ну и животные тоже – взять хоть козла, например.

Дети в студии громко захихикали, а Саймон впал в ступор.

– Ну, я… – это было все, что смог выдавить из себя зеленый профессор.

В аппаратной тем временем одна за другой зажглись красные лампочки, обозначающие поступление все новых и новых звонков телезрителей. Судя по всему, разгневанные родители со всей страны начали названивать в студию, чтобы выяснить, что здесь, собственно, за фигня происходит. Один из продюсеров во весь голос заорал в микрофон, подключенный к наушнику Тэзз, чтобы она сворачивала этот эпизод и переходила к следующему. Вздрогнув от резкого вопля прямо в ухо, Тэзз пришла в себя и попыталась хоть как– то спасти ситуацию. Она обернулась к шестой камере и осталась на экране одна. Но глубокомысленная беседа приглашенных гостей по-прежнему продолжала идти в эфир.

– Вот у моего брата была белая мышь, то есть мыш, ну, типа, самец, так его звали Большие Яйца. То есть не брата, а мыша этого, – сообщила на всю страну вторая участница «Банды Гррррлз».

– Нет, ты не путай, – возразила ей первая. – Это было его имя собственное, точно? Имя, а не порода, вот.

К этому моменту Тэзз сумела подключить к эфиру второго ведущего программы – мужчину, который кое-как, с грехом пополам перевел разговор с природы на погоду. Таким образом мы все получили двухминутную передышку. Слово было предоставлено синоптику из «Главных новостей утреннего ТВ» – утреннего шоу одного из кабельных каналов.

Сейчас-то я понимаю, что должен был воспринять эту ситуацию как последнее предупреждение. Гревшее меня все утро ощущение собственной значимости (Люси обработана по полной программе; я – главный представитель прославленной телекомпании, принимающий в прямом эфире самого премьер-министра) вдруг стало как-то понемногу остывать. Я же, вместо того чтобы внять предчувствиям, стал себя успокаивать тем, что, мол, это прямой эфир и не всегда все в нем идет так, как запланировано. Паника в аппаратной улеглась, и я даже осмелился мысленно порадоваться тому, что лучше уж так – встретиться с этими гремлинами в начале программы и вовремя с ними разделаться. Бросив взгляд на часы, я обнаружил, что до начала фрагмента с участием премьер-министра осталось каких-то двадцать минут. Я решил, что в аппаратной и без меня управятся, и пошел к парадному подъезду телецентра, чтобы лично встретить высокого гостя как полагается.

Надо же быть таким наивным.

Сейчас мне даже смешно: представить себе, что кто-то мог упустить такую возможность – засветиться перед самим премьер-министром! Ну не дурак ли я? Спустившись в вестибюль, я увидел, что Комиссия по руководству организацией встречи высокого гостя уже находится здесь в полном составе. Само собой, Найджел тоже был там: он стоял на краю красной ковровой дорожки, пытаясь напустить на себя одновременно расслабленно-спокойный и важный в соответствии со значимостью события вид. Вполне возможно, что в другой ситуации такое сочетание удалось бы ему очень даже неплохо, но на сей раз его отодвинули достаточно далеко от входа А сохранить как важный, так и расслабленный вид не так-то легко, если тебе приходится все время вставать на цыпочки, чтобы разглядеть хоть что-то из происходящего у дверей. А задвинуть Найджела подальше здесь было кому: согласно неписаной табели о рангах, в вестибюле выстроились все наши большие шишки – я успел разглядеть Главного по бабкам (не знаю, как правильно называется его должность), всяких Главных по маркетингу, сетевому управлению, по внешним и внутренним делам корпорации. Кроме них можно было видеть также главного редактора-координатора канала Би-би-си-2. Официально он был меньшим начальником, чем Найджел, но на ковровой дорожке занял место ближе к центру событий. До меня уже доходили слухи, будто его считают более продвинутым в медиа-бизнесе, чем Найджела, и, вполне возможно, к следующему Рождеству его даже поставят командовать нами. Кроме них в вестибюле присутствовали: руководитель Службы телевещания и руководитель Службы радиовещания, не считая руководителя Службы телерадиовещания (она так и называется: Служба радио и телевидения); а также Главный координатор программ и Главный программный координатор, заместитель Генерального директора и, само собой, Генеральный директор собственной персоной, председатель Совета директоров и весь Совет директоров в полном составе. В общем, все руководство корпорации собралось в выходной день на работе, чтобы под вполне благовидным предлогом встречи премьер-министра поглазеть на Тэзз и даже, если повезет, заглянуть ей под юбку. (Обломитесь, ребята: она сегодня в брюках.) Я занял полагающееся мне место в последних рядах этой толпы с твердым намерением выбрать момент и заявить во всеуслышание, что, несмотря на мой довольно-таки невысокий ранг среди столь высокопоставленных сотрудников, именно я отвечаю за все происходящее и, между прочим, передающееся в прямой эфир. Эти слова должны были стать для меня тронной речью, бенефисом, в конце концов, просто сольным выступлением. В вестибюле также крутилось человек пять– шесть с Даунинг-стрит, отвечающих, по всей видимости, за отношения Даунинг-стрит со средствами массовой информации. Эти парни были вооружены уймой телефонов, микрофонов и пейджеров и вообще вели себя так серьезно, будто собирались присутствовать на заранее объявленном приземлении марсиан, а не очередном интервью их босса. Я заметил в толпе и Джо Уинстон и помахал ей рукой, но, судя по отсутствию реакции, она либо не заметила меня, либо не узнала. Явственно нарастающие с каждой минутой гул и суета нарастающей толпы возвещали о приближении великого события – появлении великого человека в стенах великой корпорации. Операторы из программы «Расти большой» уже расставили новенькие камеры так, чтобы премьер-министр ни на секунду не выпал из их поля зрения. Рация в руках у одного из ребят с Даунинг-стрит закашляла, зашуршала, и до меня донеслось предназначавшееся только для своих сообщение о том, что машина премьер-министра уже свернула с Вестуэй и едет по Вуд-Лейн.

И вот настал долгожданный момент. За южными воротами, выходящими в сторону Шеферд– Буш, мелькнул небольшой кортеж, направляв шийся в нашу сторону. Возглавляли и замыкали колонну две пары мотоциклистов. Судя по затемненным задним стеклам, сам премьер-министр ехал в среднем из трех правительственных «даймлеров». Поравнявшись с воротами, мотоциклисты четкими, слаженными действиями перекрыли движение по улице в обоих направлениях, обеспечивая водителям прикрываемых ими легковых машин свободу маневра и парковки. А ведь соображают ребята, подумал я. Чтобы повернуть к нам в телецентр с южной стороны, приходится порой по пять минут пережидать встречных. Водителю же премьер-министра даже не пришлось снижать скорость. Оставив позади машины сопровождения, «даймлер» с затемненными стеклами подкатил к знаменитым воротам телецентра Би-би-си и затормозил буквально в дюйме от преграждавшего въезд шлагбаума.

Итак, настал час первого из выпавших на мою долю за сегодняшний день обломов.

Дорогой дневник, у меня до сих пор руки трясутся: таких усилий мне стоит написать простую в общем-то фразу: шлагбаум не поднялся.

Вся верхушка Би-би-си (и я – если не в том числе, то по крайней мере вместе с ними) в ужасе наблюдала за тем, как премьерский «даймлер» клюнул носом перед шлагбаумом и как в следующую секунду из будки охранника вышел какой-то низкорослый старый хрыч в форменной фуражке и направился к водительскому окну лимузина.

– О господи! – взмолился заместитель Генерального директора, обращаясь при этом не к небесам, а к своему непосредственному начальнику. – Этот пень выясняет у премьер-министра, есть ли его имя в списке приглашенных.

Эти слова заместителя Генерального директора прозвучали в замершем в оцепенении вестибюле в гробовой тишине, как записанный на пленку голос экскурсовода в музее восковых фигур. Мы как парализованные – неподвижно и беззвучно – наблюдали за тем, как у ворот начинается первый раунд официальных переговоров между охранником Би-би-си и водителем премьер-министра.

Мне стало совсем хреново. Я почувствовал, как мой кишечник закручивается в тугой узел, намереваясь при этом выдавить из себя все содержимое. Дело в том, что вахтеры Би-би-си известны ревностным отношением к своим обязанностям и поистине советской упертостью в следовании букве закона, а именно – каждому пункту «Инструкции для службы охраны Би-би-си». В их обязанности входит не пропускать на территорию телецентра никого, кроме тех, кому выдан постоянный или временный пропуск, а также тех счастливчиков, чьи имена внесены в ежедневно обновляемый список приглашенных. Это всего лишь один пункт из длинного перечня их обязанностей, но именно его они выполняют с невероятным усердием. Не далее как на прошлой неделе разнесся слух о том, что на съемки в одну из сту дий не пропустили самого Тома Джонса – по той простой причине, что его имя, видите ли, не значилось в списке приглашенных. При этом на решение вахтера не повлияло даже то, что Том Джонс вылез из своего «роллс-ройса» и спел перед будкой охраны три своих главных хита кряду, а именно – «Ничего необычного», «Дилайла» и «Что нового, киска?».

Рация Джо Уинстон закашлялась. На весь вестибюль раздался голос водителя премьер-министра. С того места, где мы стояли, мы отлично видели, как он говорит в свой микрофон.

– Джо, они не хотят поднимать шлагбаум. Охранник говорит, что нас нет в списке приглашенных.

Твою мать, твою мать, так ее и разэтак!

– Скажи ему, что это премьер-министр! – рявкнула в свой микрофон Джо, не придумав ничего умнее.

– Я сказал. А он ответил, что он – Брюс Форсайт.

– Но ведь это же на самом деле премьер– министр.

– Мисс, я в курсе, что это премьер-министр. Я его шофер. Но этот человек говорит, что нас нет в списке приглашенных.

Вся Комиссия по руководству организацией встречи высокого гостя одновременно, словно от разряда электрического тока, передернулась от ужаса. Очнувшийся председатель Совета директоров повернулся к Генеральному директору и прошипел:

– Почему имя премьер-министра не внесено в список приглашенных?

Генеральный директор повернулся к заместителю Генерального директора и прошипел:

– Почему имя премьер-министра не внесено в список приглашенных?

Заместитель Генерального директора повторил тот же вопрос руководителю Службы телерадиовещания, а тот переадресовал его руководителю Службы телевещания. Тот осведомился о том же самом у Найджела – редактора-координатора канала, а Найджел, не медля ни секунды, напустился на того человека, который возомнил себя ответственным за все, что связано с приглашением премьер-министра, на человека, который уже было решил, что настал его звездный час.

– Сэм! – прошипел он.

Не дожидаясь, пока Найджел спросит, какого, собственно, хрена премьер-министра не оказалось в списке приглашенных, я пробился через толпу начальников к Джо и наложил лапу на ее рацию.

– Скажите этому мудаку на воротах, что с ним говорит Сэм Белл, выпускающий редактор отдела комедий и развлекательных программ! – пролаял я и вдруг понял, что в моей ситуации, пожалуй, было несколько опрометчиво так громко и отчетливо представляться не только перед руководством Би-би-си и главой правительства, но прежде всего перед их цепными псами из отделов связей с общественностью. Попасть на карандаш к этим ребятам – врагу не пожелаешь. Впрочем, времени на раздумья у меня не было, и я, стараясь придать голосу как можно больше уверенности, распорядился: – Премьер-министр участвует в сегодняшнем прямом эфире программы «Расти большой», и его следует пропустить немедленно!

Наступила пауза, во время которой мы, словно в театре пантомимы, наблюдали, как водитель передает мои слова охраннику. Затем рация снова ожила:

– Он говорит, что ему нужен программный номер передачи «Расти большой», чтобы связаться со студией, откуда она ведется. Он говорит, что его никто не предупреждал ни о каком премьер-министре, и он считает все это розыгрышем.

Ну конечно! Этого и следовало ожидать.

Только теперь я осознал весь ужас происходящего. Чудовищность ситуации заключалась в том, что теперь на телевидении никто никому не доверяет. Это наше проклятие и расплата за злобные шутки и циничное веселье. В последние годы мы наснимали столько всяких «Скрытых камер» и «Розыгрышей в прямом эфире», что все, кто хоть каким-то образом связан с телевидением, живут в состоянии постоянного параноидального страха стать объектом очередного прикола. В частных беседах наши сотрудники признаются, что, остановившись где-нибудь в гостинице, начинают с того, что обыскивают номер на предмет наличия в нем скрытых камер. Да что там гостиницы! Люди берут специальную аппаратуру и обшаривают собственные ванные на предмет «жучков». Никто не может чувствовать себя в безопасности. Ведущие звонят разным знаменитостям и, притворяясь другими знаменитостями, выуживают у тех какую-то личную информацию, провоцируют на излишне откровенные, допустимые лишь в кругу близких друзей суждения относительно других людей и событий, а затем транслируют эту запись на всю страну. Корреспонденты новостных программ набрасываются на тупых и наивных политиков с просьбой прокомментировать выдуманные ими самими факты, выставляя таким образом своих собеседников полными идиотами. То и дело на экранах появляются фальшивые благотворительные организации с видеоотчетами о своей деятельности с целью привлечения средств на какое-нибудь абсурдно-благородное дело. Разумеется, в этих передачах любой человек, отказывающийся давать деньги на какую-то отдающую дурдомом затею, выглядит редким жлобом и скрягой. Скрытые камеры якобы бесстрастно фиксируют довольно эгоистичную реакцию большинства людей, натыкающихся неожиданно на лежащего поперек тротуара не то живого, не то мертвого человека. И так продолжается изо дня в день. Буквально на прошлой неделе у нас в телецентре при ключился настоящий скандал: один известный своими левыми взглядами комик с Четвертого канала сумел организовать себе интервью в программе «Ночные новости», представившись ни много ни мало государственным секретарем по делам Уэльса. Явившись на эфир слегка загримированным, он довольно долго плел в камеру какую-то чушь в своем духе и был опознан лишь тогда, когда заявил, что ему очень нравится его должность, поскольку обеспечивает ему достаточное количество халявной баранины и овечьей шерсти. Только после этого кто-то из редакторов заподозрил неладное и поставил в эфир блок видеоновостей, а охрана вытолкала самозванца в шею.

Нет ничего удивительного, что дежурный вахтер, увидев расставленные вокруг ворот и его будки камеры программы «Расти большой», заподозрил съемочную бригаду в попытке «развести» его и выставить идиотом на всю страну. Он в общем-то не без оснований предположил, что как только даст слабину и впустит «даймлер» на территорию телецентра, как из багажника выскочит Ноэл Эдмондс или Джереми Билл и начнет тыкать в него пальцем, мерзко хихикая.

Вокруг меня, Джо и ее рации уже собралась небольшая компания из успевших выйти из оцепенения участников встречи высокого гостя. Присоединившийся к нашей группе Найджел прошипел мне на ухо:

– Срочно передайте этому ублюдку программный номер.

Решение было настолько очевидным, что я, наверное, и без помощи Найджела сумел бы до него допереть при одном простом условии: если бы знал программный номер сегодняшней передачи. А с какой, собственно, стати мне его знать? Я, между прочим, руководящий работник. У меня есть штат сотрудников, которые держат в голове или записывают для меня такие вещи. Впрочем, Найджел тоже не последний человек в нашей конторе, и у него есть свой штат сотрудников, в который вхожу и я. В какой-то момент мне даже стало его жалко: казалось, он был готов расплакаться.