Текст книги "Попкорн"
Автор книги: Бен Элтон
Жанр:
Современная проза
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 15 страниц)
Как ни удивительно, вызвал полицию хозяин магазина. Уэйн выстрелил в него один раз, но попал в плечо. Сила удара отбросила жертву сквозь дверной проем в другую комнату, и Уэйн не стал возиться и перелезать через прилавок, чтобы добить старика.
Иногда и фортуна бывает благосклонной. Современное оружие обладает такой разрушительной силой, что даже ранение в плечо может стать смертельным. Однако в данном случае пуля прошла дряхлое тело старика насквозь, не причинив серьезного ущерба. Конечно, он потерял много крови и пролежал в бреду на полу напротив телевизора несколько часов, прежде чем немного пришел в себя и смог доползти до телефона. Все это время шла трансляция церемонии вручения премии «Оскар», и бредовые видения старика перемежались не менее бредовыми речами о пылающих ногах.
В ожидании «скорой» (без сирены все-таки не обошлось, и, конечно же, она всех перебудила), полиция допрашивала раненого. Вскоре стало понятно, что он был очередной жертвой знаменитых Магазинных Убийц, которые, совершенно очевидно, более не ограничивались магазинами.
– Молодой мужчина и худенькая девушка, – передал по рации один из офицеров. – То же описание, что сегодня утром в мотеле… Взяли «Джек Дэниелс», сигареты и рогалики, больше ничего… ах да, еще прихватили путеводитель с адресами кинозвезд, знаешь такие? Не представляю зачем… Может, хотели съездить в гости к Брюсу Деламитри, поздравить его с «Оскаром».
Глава семнадцатая
Уэйн все еще с отвращением размахивал головой охранника. Он явно был обеспокоен низким качеством услуг, предоставляемых Брюсу, и считал это симптомом серьезной национальной проблемы. Голову же он, казалось, использовал как доказательство своей правоты.
– Нет, ты только подумай! Куда катится эта хренова страна? Вокруг – одни бездельники! Чего ж тут удивляться, что мы никак не можем обогнать долбаных япошек? Они-то небось на работе штаны не просиживают. Этот твой работничек получил по заслугам. Считай, что я тебе помог, Брюс.
На столе стояла лампа в форме ракеты, и, не найдя лучшего способа выразить свое презрение к мертвому охраннику, Уэйн насадил его голову на лампу.
Брюс едва совладал с подступившей тошнотой, Брук тихонько всхлипывала. Оба завороженно следили, как красные масляные шарики и сгустки поднимались вверх сквозь сияющий зеленый наполнитель лампы и исчезали в туннеле того, что осталось от шеи, чтобы через секунду вновь появиться и начать свое неспешное погружение на дно.
– Пожалуйста, – пробормотал Брюс.
– Чего тебе?
– Пожалуйста, – повторил Брюс, – я не знаю, кто вы, но…
– Мы всего лишь уличная шваль, Брюс, – прервал его Уэйн, возвращаясь к дивану, на котором сидела Скаут. – Мы никто и ничто. Единственное, чем примечательна моя жизнь, – это совершенные мною убийства.
Нельзя было не заметить, что Уэйн о себе весьма высокого мнения. Самый настоящий самовлюбленный павлин. Он гордо ущипнул Скаут за бедро, будто давая ей понять, что скромничает исключительно из вежливости.
Скаут и сама им гордилась.
– Мы Магазинные Убийцы, – сказала она. – Я Скаут, а это Уэйн.
Брюс и Брук никак на это не отреагировали. Скаут была немного разочарована. Она надеялась, что ее признание произведет впечатление. Решив, что, быть может, они ее не поняли, она повторила главную часть своей речи:
– Мы Магазинные Убийцы.
Могла бы и не трудиться. Они расслышали ее и в первый раз.
Им следовало давно уже догадаться, особенно Брюсу. Двое психов-грабителей? Мужчина и женщина? Большие фанаты его творчества? Те, чьи подвиги в течение последнего месяца без конца приписывали влиянию Брюса – теперь в его доме?Конечно, это они. Почему бы и нет? Связь между ними и Брюсом была выдумана журналистами. В действительности Брюс не имел никакого отношения к Магазинным Убийцам. Однако это приносило слабое утешение, поскольку Магазинные Убийцы именно тем и занимались, что убивали людей, которые не имели к ним никакого отношения.
– Вы собираетесь нас убить? – спросил Брюс.
– Что за дурацкий вопрос! Мы со Скаут никогда не знаем, собираемся ли убивать, пока вдруг – раз и не убьем кого-нибудь.
– Просто так получается, – добавила Скаут, беспечно болтая ногами, словно маленькая девочка, рассуждающая о безобидной игре. Хотя, конечно, у маленьких девочек не часто увидишь примостившийся на коленях пистолет – разве что в фильмах Брюса, ну а теперь еще в его гостиной.
Снова воцарилась тишина.
Разговор не клеился. Скаут почувствовала необходимость взять на себя обязанности хозяйки вечеринки.
– Здорово, правда? – сказала она. – Ну, что мы сидим тут и болтаем.
Брюс ее почти не слушал, пытаясь разобраться в хаосе мыслей. Если это и правда Магазинные Убийцы, то его и Брук могут убить буквально в любую секунду. Нужно что-то делать: рядом с этими придурками каждое мгновение на счету. Он посмотрел на свой большой письменный стол, располагавшийся в другом конце комнаты, за спинами Уэйна и Скаут.
В одном из фильмов Брюса был кадр, в котором зрителю демонстрируется верхний правый ящик письменного стола, а тревожные звуки музыки предупреждают: в этом ящике что-то лежит.
Скаут продолжала тарахтеть, но это не мешало размышлениям Брюса.
– Брюс – герой Уэйна, а мне всегда нравились такие девушки, как вы, Брук. Красивые и все такое. Хотя, должна признаться, я не поклонница этого всеобщего помешательства на пластических операциях. Потому что потом не разберешь, кто правда красивый, а кто – так, старая богатая сучка.
Брюс между тем, похоже, сдвинулся с места. Если бы кто-то на него смотрел, то, наверное, подумал, что так и есть. Раньше он стоял у стены, рядом с домофоном. Сейчас же, казалось, был ближе к письменному столу.
К беседе снова подключился Уэйн.
– Да какая разница, Скаут? – спросил он. – Была бы красивая, а натуральная это красота или нет, не все ли равно?
– Мне кажется, было лучше, когда девушки выглядели так, как выглядели, и ничего не выдумывали, – возразила Скаут.
Теперь уже не оставалось сомнений, что Брюс передвигается по комнате, хоть и очень медленно. Поглядывая по сторонам, он потихоньку пробирался к тому самому столу и верхнему ящику. Уэйн и Скаут все еще были поглощены друг другом, и их голоса сливались в голове у Брюса в какое-то неясное бормотание. Брук смотрела в пол. Следили за ним, казалось, только глаза охранника, вылезающие из орбит на изуродованном лице. Словно он был сообщником Брюса. Подопытным существом из истории про Франкенштейна, которое почуяло в Брюсе человека, способного отомстить за его жестокое убийство. В какой-то момент глаза Брюса и охранника встретились и запечатлели друг друга крупным планом. Брюсу почудилось, что глаза мертвеца предупреждают его об опасности – жизнь в голове поддерживалась кроваво-красными сгустками лавы, которая циркулировала в лампе, плавно поднимаясь и опускаясь.
Потребовалось невероятное усилие, чтобы собраться. Ужас, который Брюс испытывал, делал его легкомысленным. Голоса Уэйна и Скаут, глаза убитого и неотвязная мысль, что сам он на волосок от смерти, не выходили у него из головы и не давали сосредоточиться. Брюс не был слабым человеком: за несерьезным фасадом скрывалась стальная сердцевина. Ему ведь нет еще и сорока, а он уже самый успешный режиссер в Америке. Такого нельзя добиться, не имея сильного характера. Однако все произошедшее сегодня было уже слишком даже для Брюса.
«Это просто кино, – шептал ему внутренний голос. – Веди себя как будто это просто кино».
Брюс твердил себе, что видел такое сотни раз. Ситуация под контролем. Ситуация у него под контролем. «Это просто еще один фильм».
Он отвел глаза от головы мертвеца и запечатлел взглядом панораму комнаты. Никто на него не смотрел. Он был на заднем плане. Фокус на бесконечность.
– Ну, а как насчет Брук? Думаешь, она настоящая? – говорил Уэйн.
Он расслабленно откинулся на диванные подушки и явно чувствовал себя как дома. Скаут критически осмотрела сидящую напротив женщину.
Брук съежилась. Просто удивительно, как нелепо может смотреться сексуальное платье, если его обладательница испугана и подавлена. Такую одежду нужно носить уверенно, иначе будешь похожа в ней на обыкновенную дешевую проститутку.
– Настоящая? Да не смеши меня! – воскликнула Скаут. – У кого, у кого, а у Брук и отрезали, и натягивали, и высасывали, и подкачивали, и еще не знаю что. Так ведь, Брук?.. Я спросила, так ведь, Брук?
Герой фильма Брюса был уже почти у самого стола. Все, что ему требовалось, – это несколько секунд вне поля зрения мучителей.
Брюс не догадывался, что в фильме два героя. Казалось, Брук не замечала его мучительного продвижения по комнате, однако это было не так. Когда она опустила глаза к полу, в поле ее зрения попали несколько кадров ног Брюса, передвигающихся на заднем плане. Она поняла, что у Брюса есть какой-то план и что Уэйна и Скаут нужно отвлечь. Кроме нее, сделать это было некому – она должна присоединиться к разговору, причем как можно эффектнее. Брук подняла голову и с вызовом посмотрела на Скаут.
– Не твое собачье дело!
Скаут и Уэйн были явно удивлены. До сих пор Брук никак не проявляла характер, а тут вдруг взорвалась. Ее голос наполнил комнату; тон был решителен и тверд. Пользуясь моментом, Брюс сделал целый шаг вперед.
Уэйн уставился на Брук.
– Вот тут ты ошибаешься, мисс Дэниелс. Это наше дело, потому что ты принадлежишь нам. Понятно? Принадлежишь мне и моей девушке. А теперь ответь на ее вопрос. Если только ты, конечно, не считаешь себя выше этого. Тогда будешь говорить с ним.
Уэйн поднял автомат к плечу и навел на Брук. Она увидела зияющее дуло и ухмыляющуюся физиономию Уэйна на заднем плане.
А дальше, за головой Уэйна, медленно продвигался Брюс.
Брук понимала, что должна взять Уэйна на себя. Она храбро взглянула в его глаза под черным дулом автомата.
Он медленно закрыл один глаз и прицелился. Это было похоже на гротескное веселое подмигивание.
Брук старалась не шевелиться, что оказалось задачей не из легких.
– Ну ладно, извращенец, если тебе так надо знать, – дразнить убийцу было очень опасно, но Брук понимала, что, пока Брюс не доберется до стола, она должна отвлекать Уэйна, – мне убрали морщинки вокруг глаз и губ, отсосали целлюлит на бедрах, увеличили грудь и поменяли форму пупка.
Пока она это говорила, Брюс открыл ящик. Внимание Уэйна приковано к Брук. Лучшего шанса может просто не представиться.
Крупный план: рука Брюса открывает ящик. Затем исчезает внутри.
Ящик пуст.
Такой драматический момент требует соответствующего саундтрека. Тут нужно что-нибудь резкое, похожее на крик, или ироничное, как в фильмах Брюса, вроде музыки из комедийного сериала, но диссонирующей и мрачной. Однако саундтрека не последовало: Брюс уже не играл в кино. Его поражение было слишком реальным.
– О, Брюс! – раздался в тишине голос Уэйна, гадкий и полный сарказма. – Не это ли ты ищешь?
Уэйн даже не потрудился обернуться. Брюс видел только его затылок и вытянутую руку, на указательном пальце которой висел маленький пистолет.
– Не повезло, Брюс, у меня, понимаешь ли, нюх на пистолеты, – сказал Уэйн, по-прежнему не оборачиваясь. – Этот я давно унюхал. Пошел за бурбоном и думаю: «Ммм, а что это за запах такой? Он мне нравится. Наверное, это пистолет». И представляешь? Действительно, пистолет! Вот ведь как бывает!
Брюс не ответил. Уже не в первый раз за эту ночь он лишился дара речи.
– Должен также заметить, что очень многие мужчины предпочитают хранить оружие в верхнем ящике стола. Для режиссера-оскароносца ты не слишком-то оригинален, Брюс.
Брюс внутренне съежился. На какое-то время он почувствовал себя героем, у него был план и шанс победить. В результате он остался в дураках, и провел его жалкий убийца, никчемный отброс общества.
Стрелки часов показывали шесть утра, так что свидание Брюса с Немезидой, богиней возмездия, сильно затянулось. Со старой жизнью Брюса было покончено. Даже если ему удастся уцелеть в этой переделке, он никогда уже не сможет жить по-прежнему.
За пределами этого дома, в Лос-Анджелесе и во всей Америке, Брюса могли любить или ненавидеть, однако его имя было у всех на устах. Сообщение о триумфе Брюса Деламитри на церемонии вручения «Оскара» подавалось во всех утренних новостях как одно из самых важных. Конкуренцию ему составляло только массовое убийство в супермаркете «Севн-илевн», которое освещалось всеми каналами как новость № 1. Даже в Калифорнии четырнадцать убитых в очереди за продуктами – новость первостепенная, тем более что, по свидетельствам выживших, после окончания стрельбы, преступники совокупились, будто кролики, у автомата с газировкой.
– Секс и смерть в Америке сегодня, – вещали репортеры под удаляющиеся звуки сирен «скорой помощи». – Не правда ли, похоже на кадры из фильма Брюса Деламитри?! – Это замечание служило отличным вступлением к репортажу с оскаровской церемонии.
– Я стою здесь на пылающих ногах, – говорил Брюс.
– Его речь – абсолютно ни о чем, – жаловались режиссеры новостей. – Вот если бы он сказал что-нибудь о насилии и цензуре, был бы сейчас главной фигурой дня.
Глава восемнадцатая
Даже теперь Уэйн не счел необходимым посмотреть на Брюса. Гораздо больше его интересовала беседа с Брук. Он оставил Скаут найденный в столе пистолет и как бы безо всякого намерения обошел стеклянный столик и встал рядом с Брук. Когда он проходил мимо головы охранника, казалось, что голова вот-вот повернется на своем кровавом пьедестале, чтобы проводить его жуткими выпученными глазами. Однако она не пошевелилась.
– Знаешь что? – задумчиво произнес Уэйн, глядя на неправдоподобно округлые очертания груди Брук. – Мне всегда было любопытно попробовать на ощупь фальшивые сиськи. Интересно, много ли найдется в Америке нормальных мужиков, которые хоть раз об этом не подумали бы? Ну, какие они – твердые? Мягкие? Можно ли нащупать эти искусственные штуки там внутри? И еще: они там плотно сидят или ходят туда-сюда?
Правая рука Уэйна расслабленно лежала на рукоятке пистолета у него на поясе. Теперь он поднес ее к лицу и подул на пальцы, чтобы согреть их, явно готовясь получить ответ на свои вопросы экспериментальным путем. Брук на него не смотрела. Она подтянула колени к груди, обхватила руками и, упершись в них подбородком, уставилась в какую-то точку прямо перед собой.
– Только посмей меня тронуть, гад, – сказала она тихо и с дрожью в голосе. Скорее пробормотала, чем сказала.
– Извините, мадам, – осклабился Уэйн, – но я вас, кажется, не расслышал.
Он приставил дуло одного из своих пистолетов ко лбу Брук, склонился над ней и явно собирался приступить к изучению содержимого ее декольте вытянутыми пальцами свободной руки.
В другом конце комнаты Скаут взяла пистолет Брюса и направила его на Уэйна.
– А ну оставь ее грудь в покое! Не смей прикасаться!
Ситуация была явно тупиковая: Уэйн целился в Брук, Скаут – в Уэйна, рука Уэйна застыла в нерешительности над вырезом платья Брук.
Уэйн предпочел отступить.
– Господи, нет ничего глупее женской ревности, – пробормотал он себе под нос, возвращаясь к дивану.
Брук все так же сидела, сгорбившись и тяжело дыша, в своей защитной позе. «Держись, – успокаивала она себя, – только без паники».
Она прекрасно понимала: чтобы выжить, необходимо сохранять спокойствие. Если она поддастся слепому, душащему страху, лишающему сил и разливающему адреналин по венам, все будет кончено. Ведь только вчера в Малибу, напомнила себе Брук, она попала в водоворот и вполне могла погибнуть. Неожиданно налетевшая волна подхватила ее, перевернула, напоила водой и оттянула в море на двадцать метров.
«Ты чуть не погибла, – говорила себе Брук, стараясь сосредоточиться на дыхании. – Только вчера ты была так же близка к смерти, как сейчас, но ведь выжила».
Так и было. Брук грозила смертельная опасность, заключавшаяся, однако, не в водовороте, а в панике. Первая реакция пловца, попавшего в водоворот, – грести к берегу. Именно это его и губит. Никто не сможет одолеть стихию: даже самый опытный пловец будет бессилен перед ней, если не справится с этим губительным инстинктом. Брук с детства знала характер океана и все же поддалась отчаянному желанию добраться до берега кратчайшим путем.
С первого же мгновения, едва занеся руку над водой, она почувствовала панику. Она отлично плавала, но, как ни старалась, не могла сдвинуться с места и за несколько секунд абсолютно лишилась сил. Причем потребовалось для этого всего ничего! Пара глотков соленой воды, несколько беспомощных гребков – и вот уже здравый ум затуманен отчаянием. В этот-то момент пловцы либо снова обретают контроль над собой, либо тонут. Брук победила.
Она знала правила игры. Двигаться навстречу опасности нельзя. Нужно плыть от нее, вдоль берега или, если нет другой возможности, в открытое море. Любой водоворот имеет границы, и только выйдя за их пределы, как бы далеко пловец ни оказался от берега, он сумеет отдохнуть и осмотреться, а затем спокойно плыть к спасению. Брук могла находиться на плаву часами, но паника сгубила бы ее за несколько минут.
Вот об этом она и пыталась сейчас себе напомнить: губят людей не водовороты (глубокий вдох и выдох), а паника.
Брюс, в свою очередь, пришел к тому же умозаключению. Представляя, что все это только кино, он защищал себя от ужаса происходящего. Он сумел избежать паники. Пока.
«В чем слабость этого парня? – думал он, мысленно находясь уже не в фильме, а на собрании в киностудии и пробегая глазами представленное ему описание Уэйна как киноперсонажа. – Для чего он убивает?»
«Он убивает без причины», – сам себе ответил Брюс.
И чуть было не подпрыгнул от радости: неординарный и находчивый продюсер нашел решение проблемы.
«Вот оно! Этот парень убивает незнакомцев, так ведь? А значит, выход в том, чтобы перестать быть для него чужим. Может, он не убивает тех, с кем хорошо знаком?»
Обо всем этом Брюс успел подумать, пока Уэйн пытался добраться до груди Брук. В момент затишья после силиконового бунта Брюс сделал свой ход.
– У меня к тебе вопрос, Уэйн. Могу я задать тебе вопрос?
– Сочту за честь, сэр, – Уэйн, казалось, был искренне польщен.
– Скажи мне, что ты чувствуешь, когда убиваешь.
– Хочешь убить кого-нибудь? Черт, ну так давай, это просто! Прикончи Брук. – Уэйн вытащил пистолет из-за пояса. Вынув из магазина все пули кроме одной, он протянул оружие Брюсу. Тот задумался. Всего одна пуля. Что можно сделать, имея всего одну пулю?
Уэйн прочел его мысли.
– Давай, бери. Тебе не обязательно убивать Брук. Хочешь, убей меня или Скаут. Только, конечно, возмездия долго ждать не придется.
– Я не хочу никого убивать, Уэйн. Мне просто интересно, на что это похоже.
Уэйн сунул пистолет за пояс и на секунду задумался. Вопрос оказался не из легких. Раньше Уэйн никогда не размышлял на подобные темы. Это все равно что пытаться описать, как ты ешь или занимаешься любовью. Просто делаешь, и все – без лишних раздумий.
– Спроси еще, на что похоже кино снимать. По-разному бывает. Зависит от обстоятельств и от жертвы. Но могу тебе точно сказать, на что это не похоже, – на твои фильмы. Когда убиваешь, не играет музыка.
– Ну, естественно.
Несмотря на свою незавидную роль в разворачивавшемся действии, Брюс почувствовал легкое раздражение. Люди вечно указывают ему на то, что в реальности никто не умирает под музыку. Надо же – как глубоко и оригинально! Любимый комментарий борцов за нравственность. Особенно им не нравился рок, зачастую сопровождавший кровопролитие в фильмах Брюса. «Это же манипуляция!» – говорили они. Ну конечно, манипуляция. Только почему никто не возражает против романтических саундтреков во время любовных сцен?
– И еще. В жизни все не так остроумно.
Остроумно? Странно было слышать это слово от такого грязного отребья, как Уэйн.
– Ну, например, в «Обыкновенных американцах», когда двое парней засовывают руку повара в кухонный комбайн. Помнишь ту сцену?
Брюс, конечно, помнил. Это был триумф его жесткого черного юмора. «Кино для нового поколения», как кто-то, кажется, сказал, а если не сказал, то следовало бы.
– Так вот, это было остроумно, – пояснил свою мысль Уэйн. – Они засовывают руку повара в кухонный комбайн, и кровь вперемешку со всякой дрянью летит им на костюмы. Один из них говорит: «Черт, это же итальянский костюм», – обхохочешься: бедный-несчастный повар орет, потому что у него кровавый обрубок вместо руки, а этот мужик озабочен своим костюмом!
Уэйн от души рассмеялся. «Неоготика», – сказал бы кто-то, – «постмодернистский нуар». Уэйн же просто считал, что это клево.
– А дальше? Дальше – лучше: мы знаем, что босс этих громил поручил им сгонять в шикарный отель и пришить там черного парня. Ясно, что в крови они ехать не могут. Но если они не выполнят работу, то босс замочит их самих. И вот два крутых чувака идут в химчистку, раздеваются до трусов, а мужик, который там работает, – педик-недомерок в обтягивающих шортиках, – им и говорит: «Не волнуйтесь, ребята, я отлично умею выводить пятна с дорогих тканей. У меня у самого атласные простыни». Уже смешно, но это еще не все: мы знаем, что один из громил терпеть не может педиков, ну просто ненавидит их, как маньяк. Так вот он вынимает из трусов свой гигантский «Магнум» и превращает педика в решето – полголовы как не бывало. А другой жутко злится и говорит: «Эй, ты что, как мы теперь отчистим костюмы?» Делать нечего, приходится им самим разбираться, что да как, и когда они наконец-то едут в отель мочить негра, костюмы у обоих будто с детского плеча, – недомерки, вроде того педика, потому что сели от стирки. И это, должен заметить, высший пилотаж, Брюс. Как я уже сказал, это остроумно.
Брюс молчал. Обычно, когда кто-нибудь начинал ему пересказывать его же собственные фильмы (что часто случалось), он говорил: «Спасибо, очень вам признателен», и тут же старался отделаться от собеседника. Но в том, как хорошо знал его творчество этот ужасный человек, было что-то завораживающее.
– Не сосчитать, сколько раз Уэйн видел ваш фильм, – сказала Скаут.
– Да хрен знает сколько! – подтвердил Уэйн. – На рекламном щите было написано, что «Нью-Йорк таймс» назвала его ироничным и революционным. А я думаю, это просто классика – ну, то, как всех мочили. Очень остроумно.
Затея Брюса явно не удалась. Он хотел получше узнать своего тюремщика, заглянуть ему в душу. Вместо этого получил интерпретацию своих же собственных идей.
И тут в памяти Брюса что-то шевельнулось. Зеркала. Что-то по поводу зеркал. Тогда ему тоже не дали додумать эту мысль.
Дзззынь… Дзззынь…
Все подпрыгнули от неожиданности, включая Уэйна.
Дзззынь. Домофон на стене не собирался замолкать.
– А это еще кто, Брюс? – Уэйн вскинул пистолет. – Утро после вручения «Оскара». Должны же люди понимать, что у тебя есть все основания спать без задних ног после веселой ночки. Ты там никакой сигнализации не включал, Брюс? Потому что, если включал, глазом моргнуть не успеешь, как будешь мертв.
– Нет, господи, нет! – проговорил Брюс. – Наверно, это моя жена. Мы собирались обсуждать развод. Боже мой, она на полтора часа раньше.
Скаут запищала от восторга. Сначала Брук Дэниелс, а теперь еще и Фарра Деламитри. Своего рода эксклюзивная версия какого-нибудь глянцевого журнала.
– Фарра Деламитри? Я, кажется, где-то читал, что ты готов ее убить.
– Это такое выражение, – ответил Брюс. – К тому же вырванное из контекста.
Снова зазвенел звонок, на сей раз более настойчиво.
Брюс взглянул на Уэйна.
– Пожалуй, я не буду брать трубку, хорошо?
Между Брюсом и его женой немного осталось добрых чувств, и он желал ей иногда всяких ужасных вещей. Однако Брюс был не настолько мстителен, чтобы приглашать ее пообщаться с Магазинными Убийцами. К сожалению, от него зависело не много.
– Ну, у тебя же встреча, так зачем от нее отказываться? – сказал Уэйн. – К тому же наверняка она заметила твой хренов «ламборджини» и знает, что ты дома. Я не хотел бы, чтобы она тебя в чем-то подозревала.
Снова звонок.
– Слушай, не надо больше никого в это втягивать. Ну, то есть…
Уэйн старался проявлять терпение.
– Мы никого и никуда не будем втягивать, Брюс. Просто пригласи ее в дом, обсудите, что собирались, а потом пускай уходит.
С огромной неохотой Брюс подошел к домофону и поднял трубку. На другом конце послышался резкий нью-йоркский акцент.
– Господи, Карл! – сказал Брюс. – Ты соображаешь, сколько сейчас времени? – Он приложил руку к трубке и повернулся к Уэйну. – Это не жена, это мой агент, Карл Брезнер. Он утверждает, что должен со мной поговорить. Причем срочно.
– Не будь тут нас со Скаут, только ты и Брук, открыл бы?
– Я… – Брюс знал, что слишком медлит с ответом, так что убедительно солгать не удастся. – Наверно, открыл бы, если дело срочное.
– Скажи ему, что сейчас за ним спустятся, – велел Уэйн.
Он спрятал автоматы за диванные подушки рядом со Скаут. Один пистолет положил в карман, еще один Скаут сунула под диванную подушку у себя на коленях.
– Я схожу к воротам и впущу Карла, чтобы он мог немного с нами поболтать. Не хочу угрожать, но мы со Скаут будем наготове, и если кто-то попытается что-нибудь выкинуть, я его пристрелю, понятно? Так что сидите тихо, пока не приду. И имейте в виду: никаких подозрительных действий.
Он был у выхода, когда его остановила Скаут:
– Уэйн, милый, а как же голова?
Он засмеялся. Вернувшись, снял голову с лампы и бросил в мусорную корзину.