Текст книги "Попкорн"

Автор книги: Бен Элтон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 13 (всего у книги 15 страниц)

Глава тридцать первая

Все было готово, и Уэйн еще раз отправился вниз, чтобы впустить внутрь дома съемочную группу.

В это время Брюс бродил туда-сюда по комнате, пытаясь придумать выход из положения.

Скаут гордилась эффектом, который произвел на Брюса план Уэйна.

– Видите, какой он умный? – спросила она.

– Я не могу это сделать, – сказал Брюс. – Просто не могу.

Велвет перевязывала рану Брук при помощи порванных наволочек от диванных подушек. Она взглянула на отца.

– Так надо, папа. Этой женщине нужен доктор, и ты же слышал, что он сделает со мной. Он меня застрелит.

Велвет боролась со слезами; тем не менее она демонстрировала силу воли, которой родители никак от нее не ожидали. Очевидно, многолетнее брожение Велвет с полными карманами денег по пассажам торговых центров не давало ей возможности проявить лучшие стороны характера.

– Да, конечно, Велвет. Прости. Я не позволю этому случиться. Но нужно подумать. Такое заявление будет иметь ужасные последствия. Для меня и для всех нас. Уэйн прав: как только я скажу то, что он хочет, со мной будет покончено. Что бы я потом ни делал и чего бы ни достиг, все будут помнить только это.

Брук, со стороны выглядевшая как труп, выразила протест. Хотя послышалось только бульканье, было ясно, что она считала свою проблему самой важной на повестке дня.

Брюс просто не мог заставить себя с этим согласиться.

– Я понимаю, Брук, что ты серьезно ранена, и сделаю все, чтобы помочь тебе, как только представится возможность, но пока – увы… Я тоже в беде. Через десять минут весь мир услышит мое признание в совершении массового убийства.

– Но ведь тебя же принуждают. Ты можешь позже отречься от своих слов, – вмешалась Фарра. До нее вдруг стало доходить, как сильно поражение Брюса скажется на ее собственной судьбе.

– Ну, конечно, Фарра. Чем не прошение о помиловании?! Буду всем рассказывать, что стал несчастной жертвой какой-то швали из трейлерного поселка на Среднем Западе.

– Эй ты, выбирай выражения! – Скаут не понравилась такая характеристика Уэйна.

Но Брюс был слишком напуган, чтобы еще и об этом волноваться.

– Что? Ты хочешь, чтобы я его любил,Скаут? Твой дружок – маньяк-убийца, бессердечный психопат.

– Ты не видел его с хорошей стороны.

Это Брюса по-настоящему рассмешило.

В действие включилась Фарра. Она подошла к дивану, на котором сидела Скаут и села рядом. Скаут навела на нее пистолет.

– Если хочешь завести с ней дружбу, – сказал Брюс, – то это бесполезно. Брук пыталась, за что и поплатилась – можешь полюбоваться на ее разбитые губы.

Но Фарра замышляла совсем другое. Она о многом успела подумать с того момента, когда Уэйн объявил им о своем плане, и хотела попросить об услуге.

– Послушайте… мисс… эээ, Скаут? Кстати, о хороших сторонах. Не могу я попросить вас об услуге?

– Какой услуге?

– Позвольте моему мужу сделать звонок.

– Звонок? Кому он будет звонить? Весь мир собрался у него перед домом.

– Что ты задумала, Фарра? – спросил Брюс. – Кому я должен звонить?

Фарра приготовилась сказать свою речь. Она прекрасно понимала, что прозвучит это не лучшим образом, но выхода у нее не было: все, что она имела, могло исчезнуть с утренней росой. Она помнила времена, когда не имела ничего, и это были не лучшие годы в ее жизни.

– Брюс, подумай вот о чем. Вся эта история не просто уничтожит тебя как режиссера. Она еще и повлечет за собой неминуемый финансовый крах. Как только ты возьмешь на себя ответственность за убийства, с тобой начнет судиться каждая семья в Америке, в которой кто-то умер насильственной смертью, даже не обязательно от рук Уэйна и Скаут. И это никогда не кончится. Наверное, внуки Велвет будут продолжать выплачивать наши долги. Ты понимаешь, о чем я? Это мгновенное банкротство. Чтобы спастись, нам нужно перевести все деньги на мое имя, и немедленно, до того, как здесь появятся репортеры. Поэтому если мисс Скаут позволит нам послать всего лишь маленький факс в банк…

Невероятно! Все были поражены.

– Мама! – запротестовала Велвет. – Это выглядит такгадко!

– Я забочусь о твоем будущем, юная леди.

Скаут рассмеялась.

– Ну, вы нечто! – сказала она.

– Это я нечто? Я не врываюсь в дома к посторонним и никого не убиваю. Просто я не хочу, чтобы деньги моей дочери получила какая-нибудь официантка из Милуоки, мужа которой пырнули ножом в пивной. И больше ничего.

– Никто никуда звонить не будет. И факсов никаких не будет. Так что сидите и думайте о бедности. Понятно?

На секунду в комнате стало тихо.

– Кроме того, – добавила Скаут раздраженно, – может, эта официантка из Милуоки и была бы права. Может, великому «мистеру Оскару» Брюсу Деламитри не нужно было снимать такие фильмы. Может, то, что Уэйн заставляет вас сказать, не так уж глупо.

Теперь взорвался Брюс. Он был настолько зол, что даже не боялся.

– Не верю своим ушам! Ты хочешь убедить себя в том, что вы с Уэйном ни в чем не виноваты? Это все не шутка, вы и правда хотите в это верить! Хотите сбросить с себя ответственность за то, что сделали. Ты маленькая трусливая сучка!

– Папа, успокойся. – В глазах Велвет читалась мольба. – Она же убьет нас!

Скаут поглаживала рукой пистолет.

– Я никого не убью, крошка. Только если нас не будут слушаться. Я просто хочу сказать, что…

– Никто, кроме вас, не несет ответственности за содеянное! – закричал Брюс. – Виноват тот, кто спустил курок!

– Я знаю, мистер Деламитри, и я не спорю. Мы сами совершили наши преступления, и мы в них виноваты.

– Очень мило с твоей стороны.

– Папочка, пожалуйста!

– Только вот… – продолжала Скаут, – не думаю, что кому-то становится легче от всей этой грязи. Вот и всё. – Она казалась почти печальной.

– Это ты о чем?

– Ну, знаете… песни, фильмы и все такое прочее. Раньше люди, живущие в бедности и страхе, могли хотя бы в них найти какое-то утешение. А сейчас повсюду грязь. Ну, то есть ваши фильмы… они такие… как это называют, когда кто-то за кем-то подсматривает?

– Вуайеризм, – пришла на помощь Велвет, стараясь смягчить эффект отцовской грубости.

– Вот-вот, они такие. Вы сами подумайте: вы живете в большом красивом доме в Голливуде, с бассейном и охранником…

– Которому твой приятель отрезал голову, – горько бросил Брюс. – Теперь у меня есть безголовый охранник.

– Говорю же вам, я знаю, что мы виноваты. – Скаут тоже начинала злиться. – Просто вы живете в роскоши, а зарабатываете тем, что делаете фильмы о простых, несчастных, темных людях, обитающих в трущобах, гетто и трейлерных парках. И люди эти в ваших фильмах выглядят уродливыми, больными и жестокими…

– А вы и есть уродливые, больные и жестокие!

– Да, наверное, я все это заслужила. Но мне кажется, что половина Америки живет в аду, а половина с удовольствием за этим наблюдает.

Скаут больше не желала продолжать разговор и включила телевизор. К дому Брюса неуверенной походкой приближались двое в нижнем белье.

Глава тридцать вторая

Уэйн осторожно открыл входную дверь и впустил в дом практически голых телевизионщиков.

– Простите за такие недостойные условия работы, – увидев вошедших, сказал он. Уэйн не ожидал, что к нему пришлют женщину, и теперь был обеспокоен впечатлением, которое это может произвести на Скаут. – Но уверен, вы понимаете, в каком мы тут положении.

Из-за кольца бронированных автомобилей, установленных полицией, силы правопорядка следили за развитием событий.

– Ну вот, очередной бессовестный убийца получил свои пятнадцать минут славы, – задумчиво произнес начальник полиции Корнелл. С ним была его лучшая осадная команда: лучший переговорщик, командир отряда специального назначения и представитель по связям с общественностью.

– Если он захочет подтереть задницу, мы можем подсобить ему в этом, – заметил командир спецназа, раздраженный отсутствием решительных действий. – Мои ребята готовы к наступлению. Позвольте им разобраться с ублюдком. Мы провернем всю операцию за сорок пять секунд.

Представитель по связям с общественностью был категорически против.

– Мы сильно рискуем, сэр, – возразил он. – Заложники все в одной комнате, а оба преступника хорошо вооружены. Если отряд специального назначения ворвется в дом, кровавой резни не избежать, и это, как вам прекрасно известно, будет заснято всеми камерами в Голливуде.

– Ну а если у нас получится? – настаивал командир спецназа. – Оглушим их гранатами и вытащим наружу в цепях? Как вам такое зрелище для телекамер?

Звучало заманчиво. Нет ничего эффектнее прорыва осады и спасения заложников, особенно когда среди них имеется девочка-подросток.

– Уэйн Хадсон не дастся вам живым, – ответил представитель по связям с общественностью.

– Ну, не живым, так мертвым. Еще лучше! Конечно, в случае, если заложники останутся в живых.

– Вот именно, если…

В конце концов Корнелл решил, что лучше пока действовать осторожно.

– Посмотрим, что выйдет из этой истории с репортерами. Может, он выскажется и сдастся.

Командир спецназа с отвращением отвернулся. Корнелл его не винил: ему и самому было нелегко принять такое решение. Не в первый раз преступники при помощи шантажа добивались выхода в эфир. Каждый человек мечтает покрасоваться на телеэкране. Достаточно пять минут посмотреть на участников любого телешоу, чтобы понять, как далеко они готовы зайти для достижения этой цели. Стоит ли ожидать чего-то другого от преступников? Корнелл все чаще осознавал, что присутствие полиции уже не нужно на этом фестивале безумного «домашнего видео».

– Похоже, нам когда-нибудь придется превратиться в агентов и брать плату за вход, – сказал он горько.

Впрочем, полицейские тоже были не без греха, и Корнелл это отлично понимал. Они снабжали телевизионщиков материалами для полицейских шоу, давали бесконечные пресс-конференции, выступали с телевизионными обращениями к свидетелям преступления. Корнелл и сам срежиссировал несколько грандиозных операций с расчетом в основном на камеры и славу. Так если даже полицейские хотели быть звездами, то почему преступники должны от них отличаться?

Начальник полиции вздохнул.

– Надеюсь, этот ублюдок хотя бы не впадет в дурное настроение и не продержит нас весь день в ожидании.

Глава тридцать третья

Уэйн вернулся в гостиную, оставив свою маленькую съемочную группу за дверью.

Скаут все еще смотрела телевизор.

– Тсс, – сказала она.

– Телеоператоры уже находятся в осажденном доме, – объясняла ведущая, – и у нас вот-вот появится картинка. Их аппаратура соединена с передвижной телестанцией при помощи двухсотметрового кабеля… сейчас вы видите фургон, в котором расположена телестанция… Это тот фургон, Ларри?

– Думаю, да, Сьюзен, – ответил ее напарник, – но могу и ошибаться. Давайте спросим у доктора Марка Рэддингера, в этом ли фургоне находится передвижная телестанция?

– Да, – подтвердил бородатый мужчина в спортивной рубашке и вельветовом пиджаке, сидящий рядом с Ларри. – Это тот самый фургон.

– То есть вы абсолютно в этом уверены? – спросил Ларри.

– Да, абсолютно уверен, – снова подтвердил доктор Рэддингер. – Это тот самый грузовик.

– Что ж, мы так и думали, Сьюзен, – сказал Ларри, – а теперь знаем это точно. Как ты и предполагала, мы действительно видим на экране тот самый фургон, в котором находится передвижная телестанция.

– Это точная информация? – спросила Сьюзен.

– Да, – ответил Ларри, – это точная информация. Перед нами тот самый фургон. Тот самый, от которого отходит двухсотметровый кабель, присоединенный к аппаратуре съемочной группы.

– Спасибо, Ларри, – Сьюзен одарила телезрителей сияющей улыбкой. – Мы также можем сообщить, что звукооператор имеет доступ к рейтинговому компьютеру.

– К рейтинговому компьютеру? – заинтересовался Ларри. – Это компьютер, проводящий анализ и составляющий телевизионные рейтинги, не так ли?

– Именно так, Ларри.

– Давайте снова обратимся к доктору Марку Реддингеру, который находится у нас в студии. Марк, не могли бы вы рассказать немного подробнее о том, что представляет собой рейтинговый компьютер?

– Да, конечно, Ларри. Телекомпании используют рейтинговый компьютер для анализа данных и передачи результатов точного статистического анализа телевизионных рейтингов.

– Вот как? Потрясающе! И вы можете это авторитетно засвидетельствовать?

– Безусловно.

– А телевизионные рейтинги показывают, сколько зрителей смотрят тот или иной канал? – спросила Сьюзен.

– В статистическом и демографическом смысле, да, это…

Уэйн выключил телевизор. У него начала болеть голова.

– Хватит с тебя этой чуши, Скаут. Нам надо работать, – сказал он. – А теперь внимание: хочу представить вам Билла и Кирстен, они сделают нас звездами. – И Уэйн впустил в гостиную репортеров.

Билл и Кирстен явно чувствовали себя не в своей тарелке. Они были неробкого десятка, снимали голод, войны и президентские выборы, однако сегодня оказались в обстоятельствах не очень располагающих к уверенности. И дело было не в женщине в пропитанном кровью платье, которая хрипела на полу у мини-бара. И не в психопатических маньяках, которые держали их под дулом автомата. Просто любому было бы нелегко прийти на званый вечер в наряде, состоящем из нижнего белья.

Они чувствовали себя голыми. Билл и Кирстен – стройные, эффектные молодые репортеры – хотели выглядеть соответственно. Биллу недоставало его широкой рубашки с многочисленными карманами, в которых было столько запасов, что их, как Билл частенько говорил, хватило бы на месяц. Кирстен – ее военных ботинок, с шестнадцатью дырочками для шнуровки в каждом, – они заставляли ее чувствовать себя смелее и тверже. Но больше всего их обоих напрягало отсутствие брюк. Конечно, ничего нельзя было с этим поделать, и они как настоящие профессионалы, без лишних возражений, выполняли возложенную на них миссию.

– Как мы будем снимать?

Уэйн посмотрел на Брюса.

– Брюс, ты же режиссер. Где этим людям поставить камеру?

Брюс даже не пошевелился. Пусть нельзя избежать готовящегося кошмара, но помогать в его организации он не собирался.

Уэйн пожал плечами.

– Ну, тогда я сам все сделаю. Может, мне тоже «Оскар» за это дадут, ха-ха! Так вот, ребята, камеру надо поставить прямо здесь, напротив камина.

Билл и Кирстен стали готовить аппаратуру. В это время Уэйн продумывал сценарий.

– В центре должен находиться этот диван. Потому что я точно знаю: чего бы там по телевизору ни показывали, где-нибудь поблизости обязательно есть диван. А если я его еще немного подвину, то Брук тоже будет в кадре. Так ведь, Билл?

– Да, я ее вижу, – откликнулся Билл.

– Вот и отлично, потому что мне кажется, она просто потрясающе смотрится на полу. Прямо какой-то раненый лебедь.

Скаут обожала, когда Уэйн так говорил. Она твердо верила: будь у него образование, он точно стал бы поэтом. Билл с этим едва ли согласился бы. В объективе его телекамеры Брук не выглядела раненым лебедем. Она была похожа на раненого человека. Тяжело раненного человека. Билл много видел подобных сцен, когда работал военным корреспондентом, но так к ним и не привык и не находил в них ничего красивого.

– Она умирает, – сказала Велвет, накрывая Брук пиджаком.

– Мы все умираем, милая, – ответил Уэйн, – с момента нашего появления на свет. Но ее жалкое состояние усилит эффект, который я хочу произвести. Она будет живым примером или, скорее, пока ещеживым примером того, что прославляют и эксплуатируют люди, подобные Брюсу Деламитри. Так что убери с нее пиджак, крошка. Здесь не холодно, а твой пиджак портит мне всю картину. В пиджаке нет ничего сексуального.

Велвет сделала, как ей велели.

– Ну вот, гораздо лучше, – одобрил Уэйн. – Теперь картина что надо. Ну а как насчет тебя? – Он посмотрел на Фарру. – Что мы с тобой будем делать?

– То есть? – вздрогнула Фарра. Она уже надеялась, что ей не придется участвовать в сцене. Но горько ошибалась.

– Это же телевидение, дорогая моя. Такая красивая женщина, как ты, будет пользоваться большой популярностью, особенно рядом с хорошенькой дочкой. Скаут, крошка, возьми-ка миссис и мисс Деламитри и пристегни их наручниками вон к той лампе за диваном… Ну, ну же, девочки, поторопитесь. Мы тут не «Унесенные ветром» снимаем. У нас прямой эфир.

Скаут сунула руку в сумку Уэйна и извлекла оттуда пару наручников.

– Сняли с копа, – пояснила она. И мрачно добавила: – Ему они уже не пригодятся.

Пока Скаут пристегивала Фарру и ее дочь к лампе, Уэйн с нетипичной для него смиренностью попросил разрешения взглянуть на сцену через объектив.

– Вы режиссер, – ответил Билл.

– Пожалуй, что так.

Уэйн отбросил свою смиренность и подошел к камере с таким серьезным видом, как будто он был самим Сесилом Б. де Миллом. Приникнув глазом к видоискателю, он стал внимательно изучать детали сцены. Уэйн видел Брюса, сидящего на диване. За ним стояли Фарра и Велвет, сбоку лежала Брук.

– Так, замечательно. А сейчас, Скаут, – сказал Уэйн, продолжая создавать наиболее подходящую для его плана сцену, – садись-ка рядом с Брюсом, потому что мы с тобой будем сидеть именно там. Понятно? Составь компанию нашему герою.

И все-таки чего-то не хватало.

– Мне кажется, все в порядке, – нервно заметила Кирстен. – Вроде все нужные элементы уже есть, так ведь? – Ей хотелось поскорее закончить и убраться отсюда.

– Элементы кадра – это только начало, – ответил Уэйн. – Нам же нужно добиться создания абсолютно незабываемого образа. Понятно? Абсолютно незабываемого!Если мы не заинтересуем публику, очень скоро все каналы нас отключат и вернутся к своим обычным программам, а мы останемся с одним «Си-эн-эн». Какие передачи могут стать нашими конкурентами, милая? – обратился он к Скаут. – Что там должно быть по программе? Я думаю, ты знаешь о дневной телевизионной программе больше, чем любая другая женщина твоего роста и веса во всех Соединенных Штатах.

– Сериалы «Стар-Трек: Новое поколение» и «Семейные узы», а также шоу Билла Козби и Опры Уинфри. Все в повторном показе, – с гордым видом продекламировала Скаут. – Я знаю все программы кабельных каналов.

Кирстен подняла глаза от оборудования.

– Уэйн, когда это пойдет в прямой эфир, все станции страны к нам присоединятся. Вы будете единственной программой на всех каналах по всей Америке.

– Слышишь, Брюс? Ты станешь еще более знаменитым! Билл, все ли попадают в кадр? Где проходит граница рамки?

– Граница рамки! – восторженно пискнула Скаут, переполненная гордостью за Уэйна.

– Ширины достаточно, – ответил Билл. – Сейчас я зафиксирую картинку и сделаю фото всех участников съемки. Вот посмотрите.

Уэйн заглянул в объектив и затем, задумчиво нахмурившись, подошел к прикованным наручниками женщинам. Недолго думая, он дернул за края нарядного розового жакета Велвет, оторвав пуговицы.

Скаут такое развитие событий не понравилось. Впрочем, как и Велвет, но ей протестовать не приходилось.

– Уэйн, немедленно убери руки от этой девчонки! – крикнула Скаут.

– Ты хочешь добиться высоких рейтингов, малыш? Ну? Хочешь, чтобы все на нас смотрели? Так вот, секс – лучшее средство для этого. Секс отлично продается и покупается. – Уэйн разодрал блузку Велвет и стащил с плеч девочки, чтобы можно было видеть ее бюстгальтер. – Клево, да? – сказал он. – Но слишком много нельзя показывать – на телевидении строгие правила. Так, чуть-чуть, просто чтобы заставить этих телевизионных лентяев зашевелиться… Ну вот, мы, кажется, готовы. Брюс, через пару секунд ты будешь сидеть на этом диване, между мной и Скаут, и заявишь на всю страну то, что я тебе велел. Не так ли, Брюс?

Глава тридцать четвертая

Снаружи все ждали эфира. Пресса, полиция и большинство граждан Америки. Осада дома Брюса Деламитри стала новостью номер один по всей стране.

– Ну, так будет этот ублюдок делать заявление или нет? – ворчал начальник полиции Корнелл, прохаживаясь туда-сюда вокруг броневика. – Сколько нам еще ждать, прежде чем ворваться в дом и взять его?

Начальник полиции уже предчувствовал бесплодное завершение прекрасного дня. В этом он был не одинок. Его подчиненные нервничали все больше и настаивали на том, чтобы Корнелл взял дело в свои руки. Осады всегда были в ведении полиции, а не прессы, и многие копы, лишенные законной власти и оттесненные на задний план, чувствовали себя уязвленными. В особенности командир спецназа.

– Мы поддаемся на шантаж, – говорил он. – Этот убийца купил себе бессмертие ценой смерти многих людей, а мы ему даем доступ на все телеканалы Америки. Этот парень заставляет нас целовать ему задницу, когда следует надрать ее. Нужно действовать, черт подери! Ворваться в дом и показать этому подонку и всем другим подонкам, прилипшим к своим экранам, что с лос-анджелесской полицией шутки плохи.

Командиру спецназа легко было так говорить. Его голову не отягощала корона. Платить по счетам в случае чего придется начальнику полиции. Корнелл понимал: ворвавшись в дом и лишив телевизионщиков долгожданной добычи, он сам станет их добычей. Если погибнет хоть один заложник, что в этой ситуации практически неизбежно, Корнелла и его команду заклеймят как безголовых дикарей, неандертальцев, которые, не дождавшись окончания мирных переговоров, вломились в дом, как стая тупых головорезов.

Кроме того, по мнению представителя полицейского департамента по связям с общественностью, на ситуацию можно было взглянуть с другой стороны.

– На самом деле мы не имеем права сейчас входить в дом. Как ни крути, телевизионное противоборство известнейшего режиссера экшн-фильмов и не менее известного маньяка-убийцы – это невероятное событие. Это настоящая и важная новость, каким бы образом она ни преподносилась. Мы должны позволить репортерам получить материал. Ведь нашей задачей является защита и, если нужно, формирование открытого демократического общества.

Командир спецназа никогда еще не слышал такой слюнтяйской болтовни.

– Нашей задачей, – рявкнул он, – является изничтожение всех подонков, пока мы не будем абсолютно уверены, что никому ничего не угрожает. И вы прекрасно знаете: если кто-нибудь умрет, пока мы тут отсиживаемся, подыгрывая репортерам, они же сами нас и обвинят в том, что мы не вмешались. В этой игре они не могут проиграть, а мы не можем выиграть, так что нам нужно плюнуть на этих паразитов и просто делать свою работу.

Плюнуть на репортеров? Представитель по связям с общественностью едва не потерял сознание.

Даже начальник полиции понимал, что это глупость.

– С таким же успехом ты можешь предложить нам плюнуть на машины, здания, общество, – сказал он. – Телевидение перестало быть сторонним наблюдателем. Это раньше оно на пару часов отрывало зрителей от более важных дел, а все остальное время ящик с темным экраном просто стоял в углу гостиной как часть интерьера. Теперь телевидение в самом центре жизни людей. Оно не менее важно, чем еда. У каждого события в этом мире есть два результата. Один из них – то, что случилось, а второй – мнение людей о том, что случилось. Это факт, приятель, и если ты этого не видишь, значит, перед тобой не маячат выборы.

Если бы Брэд Мюррей слышал эти слова, он бы глубокомысленно кивнул в знак согласия. Начальник полиции был безусловно прав. Уже никто не спорил с тем, что телевидение придает событиям форму и что события создаются ради телевидения. Однако в данном случае произошло нечто иное: телевидение сталособытием. Если раньше о событиях нельзя было узнать без телевидения, то в наши дни они все чаще без телевидения не существовали.

– Будем ждать, – принял решение начальник полиции. – Пусть этот парень получит свое эфирное время.

– Это наш гражданский долг, – подхватил представитель полиции по связям с общественностью.

– Чушшшь собачья, – прошипел командир спецназа.