Текст книги "Где простирается тьма (ЛП)"

Автор книги: Белла Джуэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 12 страниц)

И целует меня.

Он целует не так, как раньше. Он целует меня так, будто я ― его последний вздох. Целует так, будто я единственная причина, по которой он просыпается каждый день. Целует так, будто я что-то значу. Его руки двигаются по моим щекам и вниз по шее, вызывая легкую дрожь. Когда руки опускаются на плечи, он притягивает меня к себе.

Я чувствую его, готового для меня.

Я хочу его, но не здесь. Сейчас же просто хочу, чтобы это было только для него. Чтобы он знал, что все, что меня волнует в этот момент, ― это он. Я протягиваю руку, мягко упираюсь ему в плечо и отталкиваю от себя. Он выглядит смущенным, когда я снова медленно разворачиваю его лицом к стене. Подхожу ближе, прижимаясь грудью к спине. Он вздрагивает. Я вытягиваю руку и кладу ладони ему на живот, поглаживая пальцами вверх и вниз.

– Дело не во мне, Дими, ― тихо говорю я. ― А в тебе. Позволь мне прикоснуться к тебе. Знай, что я никогда, никогда не причиню тебе боль.

Он ничего не говорит, но и не двигается. Он позволяет провести вниз по его прессу, скользя кончиками пальцев по твердым мускулам. Добравшись до таза, я колеблюсь. Я хочу прикоснуться к нему, но как только это сделаю, пути назад не будет. Так я свяжу себя с ним, а с таким, как он, легко не будет. Он обожжен, мрачен и абсолютно потерян.

Но еще он красивый, любящий и добрый.

В каком-то смысле, если начистоту, он такой же, как и я.

Так что ничего не имею против.

И я продолжаю. Я опускаю руки, пока не касаюсь его члена. Тут же меня охватывает смятение, но я продолжаю говорить себе, что это то, чего я хочу. Это не принуждение. Это мой выбор. Мы оба хотим и нуждаемся в этом. Я обхватываю пальцами член, чувствуя, как толстая твердая длина пульсирует в моей хватке.

У меня ноги подкашиваются.

Я закрываю глаза и прижимаюсь щекой к его спине, начиная нежно поглаживать вверх и вниз. Чувствую, как рокот удовольствия разливается под моей щекой. Меня пробирает мелкая дрожь, и я усиливаю хватку, чувствуя, как он напрягается, когда сжимаю, а затем отпускаю его через несколько секунд. Затем большим пальцем провожу по кончику. Кожа здесь мягкая и гладкая. Никогда бы не подумала, что смогу найти в этом… красоту.

– Господи, ― хрипит он.

– Шшш, ― успокаиваю я, мягко ускоряя движения.

Моя рука пробегает вверх и вниз по его длине, иногда останавливаясь, чтобы сосредоточиться на головке. Все его тело окаменело, и он тяжело вздыхает с каждым моим движением. Димитрий издает тихие звуки и время от времени шепчет мое имя. Я слышу, как он говорит «детка», перед тем, как член набухает в моей руке. Через несколько секунд чувствую, как горячие всплески возбуждения ударяют по моей руке и смываются водой.

Он продолжает стонать, и его голова откидывается назад, щекоча мои щеки длинными густыми волосами. Димитрий ударяет руками о стену с еще одним сдавленным рычанием, и его член сильнее пульсирует в моей руке. Все мое тело наливается от желания. Он мне нужен. Я хочу впустить его. Хочу почувствовать, каково принадлежать такому мужчине, как Димитрий.

Мне это нужно как воздух.

Наконец-то пришло время.

Время, чтобы отпустить себя.

~ * ГЛАВА 20 * ~

Димитрий

Она так чертовски красива. Я хочу ее больше воздуха. Должен был ненавидеть, должен был чувствовать ярость, прожигающую грудь, но единственное, что во мне вспыхнуло, ― это жажда попробовать ее на вкус, быть внутри нее, чувствовать ее плоть вокруг своей. Особенно, когда она смотрит на меня своими большими зелеными глазами. Я знаю, что она чувствует вину, и отчасти думаю, что и должна ее чувствовать. Но большая часть меня, та самая, которую я снова приоткрываю, говорит, что она ― лучшее, что может когда-либо случиться со мной.

Голова кружится от наплыва новых эмоций. Я не привык чувствовать ничего, кроме душераздирающей жажды мести. А услышав, как она говорит правду, меня будто разорвало на куски. Не знаю, сказала ли она то, что я хочу, по ее мнению, услышать, но что-то во мне шевельнулось. И в моей стене образовалась трещина. Теперь я не знаю, что делать. Как отказаться от единственной вещи, что, кажется, делает меня стабильным и спокойным?

– Иди сюда, ― тихо говорю, возвращаясь к кровати.

Не знаю, каков мой следующий шаг, но сегодня, здесь, с ней, я точно знаю, что мне нужно. И судя по выражению ее лица, она нуждается в этом не меньше. Я не отвожу взгляда, когда она делает нервный шаг ко мне. Протягиваю руку, и она робко кладет мне в ладонь свою. Джесс всегда такая решительная и веселая, но сейчас выглядит так, будто ее вот-вот вырвет. Я знаю, как ей страшно. Я помню, как сам впервые бросился головой в омут и доверился другому человеку.

– О чем ты думаешь? ― спрашивает она, изучая мое лицо.

– О том, как впервые занялся сексом после… ― я замолкаю. Ненавижу это слово. До потери пульса ненавижу.

Взгляд Джесс становится мягче.

– Расскажи мне.

Она садится на кровать, и я опускаюсь рядом с ней.

– Не уверен, что это так уж придаст тебе уверенности, детка, ― тихо произношу, рисуя кончиком пальца на ее ладони крошечные круги.

– Я все равно хочу знать.

Рассказывая, я сосредотачиваюсь на ее руке. Никогда и никому не выкладывал эту историю, и, конечно, не собираюсь делиться ею ни с кем, кроме нее. Это не то, чем я горжусь.

– Мне было семнадцать. Я вел себя как абсолютный псих.

Она улыбается, когда я использую ее слово, и не могу не улыбнуться в ответ.

– Однажды вечером я встретил девушку в клубе. Она была блондинкой, хорошенькой, готовой потрахаться. Я еще был несовершеннолетним, но она не знала об этом. Тинейджеры часто умудряются проникнуть в клуб. Я был здоровым для своего возраста, выглядел не на семнадцать. Ну, не важно. Я танцевал с ней, выпивал и как-то оказался в ее гостиничном номере. Я был так пьян, что не думал, что это серьезно. Я думал, что ничего не вспомню. Мы начали возиться, и, казалось, все было неплохо, поэтому пошли дальше. На полпути она оседлала меня, и тогда я понял, что же происходит на самом деле. Воспоминания начали вспыхивать в моей голове, и я испугался. Казалось, будто на меня затмение нашло, и я забыл, где и с кем. Когда более-менее пришел в себя, увидел, что трясу ее. Я вцепился руками ей в плечи и вытряхивал из нее душу. Все было испорчено. После этого потребовалось много времени, чтобы заняться этим снова. Я никому не доверял, но потом…

– Что потом? ― прерывает она меня.

– Потом я встретил Мэйси.

Я вижу, как вспыхивает ее лицо. Она ревнует.

– Кто такая Мэйси?

– Я встречался с ней около двух лет. С девятнадцати до двадцати одного. Она была первой, кто прорвался через мой барьер. Она научила меня тому, как… ― я смотрю на нее, замечая, как порозовели щеки, поэтому тщательно подбираю слова, ― быть с женщиной.

– Она была важна для тебя, ― говорит она. Не вопрос, а утверждение.

– Помню, как в первый раз, когда она положила на меня руки, я взбесился, ― говорю я, вздыхая. ― Я был настолько психованным, что не мог вынести даже мысли о том, что кто-то прикоснется ко мне. Ей понадобился целый год, чтобы провести рукой мне по лицу.

– Должно быть, это было тяжело.

Я киваю.

– Но я благодарен ей. Она помогла мне пройти через все это. Я до сих пор не могу мириться с тем, что меня трогают, но уже не выхожу из себя, как раньше. Видит Бог, она была сильной девушкой, раз терпела меня.

– Наверное, она любила тебя, ― говорит Джесс тихим и мягким голосом.

Я отрицательно качаю головой.

– Если только по-своему, то да, но это не было глубокое, связующее чувство. Она переживала за меня, хотела помочь, но думаю, что, в принципе, знала, что никогда не сможет быть со мной. У меня было слишком много проблем, даже для нее.

– Думаю, что она заботилась о тебе гораздо больше, чем ты думаешь, раз уж пыталась тебе помочь.

Я киваю.

– Может.

– Почему ты так ненавидишь, когда к тебе прикасаются?

Я напрягаюсь, но все-таки выдавливаю:

– Фишка в том, чтобы у того, кто прикасается, не было контроля над моим телом. Прикосновения для меня равны потере контроля, и я ненавидел их. Ненавидел, что не мог остановить это. Ненавидел это ощущение. Даже мысль о том, чтобы потрахаться, заставляла меня сжиматься так сильно, что я дышать не мог. Мэйси была удивительна. Она научила меня, что секс, как минимум, может быть сильнее, чем то ужасное чувство. Что он может быть… успокаивающий.

Джесс морщит нос.

– Успокаивающий?

– Секс может быть замечательным, Джесс.

Она улыбается. Боже, она так прекрасна.

– Нет, Дими. Секс замечателен только с тем, с кем ты действительно, по-настоящему, этого хочешь. Иначе, это просто дерьмо.

– Может быть, дорогая, ― тихо соглашаюсь я. ― Но он был моим лекарством очень долго.

Она кивает и смотрит на свои руки.

– Но ты вовсе не должна заниматься им, если это не то, чего ты хочешь.

Она вскидывает голову и смотрит мне прямо в глаза.

– Я не могу прятаться вечно, Дими. Я хочу и больше всего на свете хочу заняться этим с тобой.

– Ты просишь меня заняться с тобой любовью, детка? ― я ухмыляюсь.

Она краснеет и качает головой.

– Нет, я прошу тебя трахнуть меня.

Я приподнимаю брови:

– Трахнуть?

– Да, ― она переходит на шепот. ― Трахни меня. Хочу почувствовать ту самую страсть. Хочу чувствовать то искрящееся внутри тепло, когда я рядом с тобой. Может, ты займешься со мной любовью в следующий раз.

– А следующий раз будет?

Она смотрит на меня, будто я тупой.

– Конечно, Дими.

Ах, черт возьми!

Она убивает меня… в самом лучшем смысле.

Джесс

Я паникую, но все внутри меня готово, и сердце тоже. То, что случилось со мной, когда я была ребенком, было, мягко говоря, неправильным и сильно травмировало. Но теперь пришло время, когда я могу либо позволить этому поглотить меня, либо справиться и двигаться дальше. Я не хочу провести жизнь без мужчины. Я доверяю Дими, почему-то зная, что он не причинит мне вреда. Он единственный мужчина, с которым я захотела этого, и решение принято.

Дими притягивает меня ближе к себе, прижимаясь своим крепким телом. Он чуть отодвигается, берет меня за подбородок и поворачивает так, чтобы мы прижались лбами. Мы сидим так несколько долгих-долгих минут, просто дыша друг другом. Затем, наконец-то мужская рука начинает двигаться вверх по моему бедру. На мне только полотенце, так что ничто не мешает Димитрию двигаться дальше. Я делаю глубокий, успокаивающий вдох и наблюдаю, как его пальцы исчезают под полотенцем.

– Дими? ― шепчу я.

– М-м-м, ― мычит он, уткнувшись носом мне в шею.

– Я боюсь.

Он тут же останавливает руку и отстраняется, глядя мне в глаза.

– Если вдруг ты не выдержишь или поймешь, что что-то слишком, скажи мне прекратить. Клянусь тебе, Джесс, я остановлюсь. Я никогда, никогда не причиню тебе боль.

Я верю ему, правда, верю.

– Я доверяю тебе.

Его глаза широко раскрываются, и глубокое тепло наполняет их глубину. Не думаю, что он часто слышал такие слова, и думаю, что вряд ли кто-то возлагал на него столько всего. Я протягиваю руку и глажу легкую щетину на его щеке, а потом притягиваю к себе и целую. Поцелуй начинается медленным и сладким, но быстро становится глубоким и страстным.

Когда поцелуй становится обжигающим, пальцы скользят выше. Я не знаю, что хочу чувствовать больше: его язык, сплетающийся с моим, или касающиеся моей обнаженной плоти пальцы. Он не нажимает, а просто легко, словно перышком, водит ими вверх и вниз по моей киске, не погружая внутрь. Я стону ему в рот и выгибаю бедра вперед, желая почувствовать их, облегчить пульсирующую боль, которая медленно нарастает между ног.

– Дими, ― выдыхаю я. ― Пожалуйста.

Он нежно скользит пальцем дальше и находит ноющий клитор. Мне нравится это ощущение. Удовольствие бежит вверх по позвоночнику и вызывает покалывание кожи. Пальцы Димитрия мягко скользят по твердеющему бугорку, пощипывают его, пока я не начинаю извиваться, нуждаясь в большем. Он кладет руку мне на грудь и осторожно опрокидывает. Полотенце соскальзывает с меня. Прохладный воздух щекочет кожу и заставляет хватать губами воздух.

Дими хочет помучить меня, я знаю. Он опускается на колени и нежно целует меня от ступней до бедер. Кожу покалывает, когда его рот скользит по коже. Время от времени он высовывает язык, рисуя маленькие круги. Я вздрагиваю, мои соски набухли, а киска буквально болит, когда он, наконец, подбирается к ней. Димитрий проникает языком между влажными складочками, и я стону и выгибаюсь, а он неторопливо отодвигается и прокладывает дорожку поцелуев вверх по животу.

– Так не честно, ― выдыхаю я.

Он усмехается.

– Но стоило того. Давай я попробую еще раз.

Он нежно целует меня, снова опускается коленями на кровать и еще раз медленно раздвигает мне ноги. Димитрий проводит пальцем вверх и вниз по моему влажному лону, нежно раздвигая складки. Он втягивает воздух и бормочет себе под нос что-то вроде «черт возьми». А я извиваюсь, когда он снова начинает ласкать клитор.

– Дими, ― вскрикиваю я.

Он кружит кончиком пальца еще и еще, пока я не выгибаюсь дугой, зовя его по имени. Затем очень нежно и очень медленно скользит пальцем внутрь. Я сжимаю бедра, потрясенная ошеломляющим удовольствием, которое испытываю. Димитрий сгибает палец, находя место, от которого его имя срывается с языка снова и снова. Он гладит это местечко, пока я не повисаю на краю, а потом вдруг останавливается.

– В первый раз, когда ты кончишь, детка, это будет вокруг моего члена.

Я издаю болезненный стон протеста, но он быстро обрывается, когда Дими встает, полностью обнаженный и возбужденный. О. Боже. Я зачарованно смотрю на его член. Дими чуть склоняется, обхватывает его рукой и гладит вверх-вниз. Я вся покрываюсь мурашками и чувствую, что закусываю нижнюю губу слишком сильно, буквально до крови. Черт возьми, он идеален. Дими, продолжая поглаживать, тянется к штанам и роется в них, отыскивая презерватив.

Я смотрю, как он рвет пакет зубами, а затем раскатывает вниз по впечатляющей длине. Затем он садится снова на кровать.

– Как ты хочешь этого, детка?

Я растерянно качаю головой.

– Я... Я... не знаю.

– Я сверху, ты сверху, на боку, спиной ко мне...

Я изумленно смотрю на него.

– Ч-ч-что?

– Детка, ― усмехается он. ― Как ты хочешь?

Я снова прикусываю губу, вздрагивая, когда попадаю на предыдущий свой же укус.

– Ты сверху.

Он улыбается и наползает на меня, встречая мои губы на полпути. Он целует и медленно опускает меня на кровать, располагаясь между ног. Я обхватываю одной ногой его бедро, а другую прижимаю к боку. Он целует в шею и нежно щиплет мои соски. Я чувствую, как он нажимает на вход в мое тело, и закрываю глаза, когда дышать становится тяжелее.

– Посмотри на меня, Джесс.

Я открываю глаза и смотрю на Дими.

– Смотри только на меня.

И я смотрю в синие глубины, пока он медленно продвигается вперед. Я стискиваю зубы, когда слегка болезненное ощущение наполненности разливается по телу. Он гладит меня по щеке, поддерживая себя одной рукой, продолжая медленно входить. В тот момент, когда боль утихает и он оказывается внутри полностью, понимаю, насколько это может быть красиво. До меня доходит, что я не дышала, пока воздух не выходит со свистом.

Димитрий прижимается своим лбом к моему и осторожно выходит, а потом медленно толкается обратно. Я задыхаюсь и извиваюсь под ним. Он нежен, и это удивительно, но мне хочется, чтобы он поглотил меня, взял так, чтобы я забыла, как дышать. Я впиваюсь ногтями ему в спину. Он вздрагивает и напрягается.

– Тебе это не нравится? ― шепчу между вдохами.

Он стискивает зубы и качает головой. Я опускаю руки, кладу их обратно вдоль по бокам.

– Вот, ― хрипит он, хлопая себя по бицепсу. ― Возьмись здесь.

Я снова поднимаю руки и обхватываю пальцами выпуклые бицепсы. Его мышцы напрягаются под моими пальцами, и он резко выгибает бедра, входя немного сильнее на этот раз. Член набухает внутри меня, и я чувствую каждый его дюйм.

– Дими, ― умоляю я. ― Быстрее.

Он начинает толкаться сильнее, вращая бедрами. Я чувствую, как нарастает давление глубоко во мне. Сдавленный стон срывается с губ, когда он наклоняется и кусает меня за шею. Я выгибаю спину, прижимаясь грудью к его груди. Ощущение его кожи, трущейся о мои соски, вызывает все большее и большее удовольствие.

– Д-Д-Дими... ― задыхаюсь я.

– Давай, детка, ― рычит он. ― Держись крепче.

Он толкается сильнее, глубже, пока я не вздрагиваю под ним и не повисаю на краю. Его челюсти плотно сжаты, а глаза закрыты, и все его тело напрягается перед освобождением.

– Я... ― боже, какое удовольствие. ― Сейчас, Дими!

Взрыв чего-то прекрасного пронзает мое тело, такой медленный и удивительный. Я выкрикиваю имя Дими, и мои ногти соскальзывают вниз с его бицепса. Он стонет низко и гортанно, а затем я чувствую, как он набухает внутри меня, перед тем как тоже находит свое сокрушительное освобождение.

Когда мы оба спускаемся с высоты, Димитрий падает, лишь слегка упираясь левой рукой в кровать. Он прижимается ртом к моей шее и медленно проводит языком вверх, заставляя еще одну волну дрожи пройти по телу. Затем он выходит из меня и перекатывается на бок, потянув меня за собой. Он утыкается носом в мои волосы и обвивает рукой.

Это было прекрасно, именно таким должен был быть мой первый раз. До сих пор я не знала такой страсти, но он показал ее мне, сделал все настолько идеально, насколько это вообще возможно. Я переплетаю наши пальцы и подношу соединенные руки к губам, целуя его пальцы. Он проводит пальцами вверх и вниз по моему боку, и по коже бегут мурашки.

– Ты в порядке? ― шепчет он на ухо.

Я тихонько хихикаю от щекотки.

– М-м-м.

– Это хорошее «м-м-м» или плохое?

– Не знала, что есть плохое «м-м-м».

Он хрипло хихикает.

– Плохое «м-м-м» ― это, типа, когда ты разочарована или сердита, и у тебя даже нет слов. И когда кто-то спрашивает, ты просто отвечаешь: «м-м-м».

– О, ― я тихо смеюсь. ― Тогда это было хорошее «м-м-м».

– Правда?

Я закатываю глаза, хотя он этого не видит.

– А что, думаешь, я должна была сказать?

Он гладит мое бедро вниз и снова вверх.

– Какое-нибудь фирменное замечание?

– Эй, ― бормочу я. ― Я могу быть серьезной.

– Я знаю, детка, ― шепчет он, покусывая мочку уха.

– Перестань быть таким милым, тебе не идет.

Он смеется.

– Значит мы оба не заем, как себя вести.

– Точно, ― зеваю я.

Мы долго лежали молча, и я почувствовала, как начинают опускаться веки. И когда я уже почти засыпаю, Димитрий тихо произносит:

– Где он, Джесс?

Я моргаю несколько раз, но веки так тяжелы, что не могу заставить их толком открыться. Так что отвечаю с закрытыми глазами:

– Кто?

– Хендрикс.

От этого мои веки распахиваются широко.

– Дими…

– Мне нужно увидеться с ним, что бы ты ни думала, чего бы он ни хотел. Я должен увидеться с ним, чтобы завершить это все.

– Я не знаю, верю ли, что ты не причинишь ему вреда.

– Я тоже, ― говорит он голосом, полным сожаления. ― Но никогда не смогу стать по-настоящему цельным, пока не увижу его.

Я снова закрываю глаза и глубоко вздыхаю.

– Ты его выслушаешь? Позволишь ему рассказать свою версию? Или просто убьешь его?

– Ради того, чтобы не потерять тебя, Джесс, я его выслушаю.

– Обещаешь?

Он притягивает меня еще крепче.

– Простого «да» или «нет» будет недостаточно. Так что, давай, я объясню. Ты многое пережила, возможно, даже хуже того, что пережил я, поэтому понимаешь так, как никто. Ты понимаешь эти страхи, боль, неуверенность и потери. Ты понимаешь, как трудно доверять кому-то. И насколько дорожишь теми немногими, кому поверил. Потому что, скорее всего, они будут единственными в твоей жизни. Я не могу обещать не реагировать, Джесс, потому что если не уверен на все сто, то не даю обещаний. Но могу пообещать: ради тебя я выслушаю его, потому что ты ― одна из тех немногих, которым я доверился, и не собираюсь отказываться от этого.

Я чувствую, как по щеке стекает слеза, и пытаюсь сделать успокаивающий вдох. Он сказал то, что я так давно хотела услышать. Он скользит пальцем вверх и вытирает слезу. Даже не знаю, как Дими догадался, что она там была.

– Я могу позвонить ему, ― шепчу я. ― Могу кое-что организовать.

Чувствую, как он выдыхает.

– Спасибо тебе.

– Но если ты навредишь ему, Дими… Я не… Я не…

– Я знаю, ― обрывает он меня. ― Я знаю, Джесс.

Я киваю.

– Ты прав, я, действительно, многое понимаю в тебе, потому что сама такая же. И поэтому тоже доверяю очень немногим людям. Но я доверяю тебе, Димитрий. Пожалуйста, не предавай это. Я не доверяю всем подряд.

– Принято к сведению, ― тихо говорит он.

Надеюсь, я делаю правильный выбор.

~ * ГЛАВА 21 * ~

Джесс

― Привет, это я, ― говорю, поджимая под себя на сиденье ноги.

– Джесси, ― невнятно произносит Хендрикс, будто только что проснулся.

– Я тебя разбудила?

Он зевает.

– Нет.

– Врешь, ― посмеиваюсь я.

– Что-то не так? ― спрашивает он.

Я рассматриваю ровный ряд деревьев у кромки двора. Утро прохладное, и я наслаждаюсь свежим воздухом, который омывает и щекочет мне кожу.

– Димитрий узнал, что мы виделись.

– Дерьмо, ― выпаливает он, его голос наполняется эмоциями. ― Джесси, ты ранена? Он что-то сделал тебе?

– Нет, я в порядке.

– Что произошло?

Я сглатываю слюну и делаю глубокий вдох.

– Он хочет видеть тебя, Хендрикс.

Он вздыхает.

– Думаешь, это хорошая идея?

Честно говоря, не знаю.

– Он обещал выслушать тебя… это все, что у меня есть. Не могу ручаться, нападет он или нет, но ему это нужно так же, как и тебе.

– Дай мне немного времени все обдумать, Джесси, ладно?

Я киваю.

– Да, хорошо.

– Слушай, тут Инди рядом со мной стаскивает штаны, так хочет поговорить с тобой.

– Твои штаны? ― спрашиваю я, приподнимая брови.

– Рубашку она уже стащила, ― хихикает он.

– Какая шустрая, ― улыбаюсь я. ― Давай ее сюда.

– Я позвоню по этому номеру через несколько дней, Джесси.

– Окей.

– Надень, Инди.

Боже, ну, вот и началось.

Димитрий

Прислоняюсь к дверному косяку и наблюдаю, как она свернулась на стуле снаружи. Она прижимает телефон к уху и улыбается. У нее такая красивая улыбка. И я не могу заставить себя вмешаться. Когда я вижу ее такой, что-то теплится во мне.

– Привет, Инди, ― говорит она.

Я наклоняю голову и прислушиваюсь. Она закрывает рот рукой и подавляет смешок.

– Я знаю… ― начинает она, но ее, видимо, перебивают. Смешок, наконец, вырывается на свободу, и этот звук просто прекрасен.

– Индиго, хватит подкалывать…

Я ухмыляюсь, ничего не могу с собой поделать.

– Я не собираюсь «трахаться с врагом»…

Она снова смеется.

– Ладно, хорошо, собира...

Я чувствую, что расплываюсь в улыбке еще сильнее.

– Инди! ― восклицает она. ― Ты слышишь?

Я перестаю улыбаться и прислушиваюсь, делая шаг вперед.

– Да, это настоящий смех. Он заставляет меня смеяться. Мне не часто выпадает шанс посмеяться, но с ним у меня получается.

Пауза.

– Да, ― шепчет она. ― Думаю, да… Думаю, он мог бы сделать меня счастливой.

Что-то вспыхивает в груди. Что-то глубокое и всепоглощающее.

– Я скоро позвоню тебе снова, клянусь.

Она улыбается и смахивает слезу со щеки.

– Конечно, хорошо.

Она выжидает секунду.

– Эй, ― говорит она, и я невольно напрягаюсь. Это она сейчас с ним разговаривает?

– Хорошо, ― начинает она и замолкает. ― Да, хорошо. Спасибо, Хендрикс. Я... Я скучаю по тебе.

Вот опять что-то в моей груди.

– Он хороший. Все хорошо. Позвони мне, как только сможешь.

Я опускаю голову и делаю глубокий вдох.

– Окей. Пока.

Она выключает телефон и от переполняющих эмоций глубоко вздыхает. Потом она оборачивается и видит, что я стою в дверях. Что-то есть в ее лице, не могу точно определить, что именно. Ее щеки порозовели, а глаза сверкают. Эти люди пробуждают в ней красоту. Делают ее счастливой. Цельной. И все это написано у нее на лице.

– Привет, ― шепчет она и приподнимает телефон. ― Я звонила Хендриксу.

– Я слышал, ― говорю я, выходя.

– Он позвонит мне, как только сможет.

Я киваю, берусь за стул, разворачиваю и сажусь верхом, прижимая спинку к груди. Кладу на нее подбородок и смотрю на Джесс.

– Ты в порядке?

Она кивает, и ее щеки краснеют.

– В порядке.

– Хочешь есть?

Она кивает.

Я ухмыляюсь.

Черт, я повернут на этой девушке. Впервые за все то время, что искал мести, я проснулся, не думая о том, чтобы убить Хендрикса.

~ * ГЛАВА 22 * ~

Джесс

― Боже, ― стону я, потирая живот. ― Я так объелась.

– Ты слопала больше, чем я, ― ухмыляется Димитрий.

– Я была голодна.

– Под всей этой красотой ты, случайно, не мужик?

– Ну, ― говорю я, откидываясь назад, чтобы ослабить давление в животе. ― На сто процентов не могу быть уверенной… Мало ли, вдруг была тайная операция, пока была маленькой...

– Ха-ха, ― ржет он. ― Твоя киска слишком хороша, чтобы быть бывшим членом.

Я качаю головой и пересаживаюсь на большой мягкий диван. Димитрий встает с кофе в руке и присоединяется ко мне. Я придвигаюсь к нему ближе и вздыхаю.

– Что, правда?

Он кладет руку вокруг моих плеч.

– Да, детка, именно так я и думаю.

Я улыбаюсь, прикрываю глаза и прислоняюсь головой к его плечу.

– Ты их помнишь?

– А? ― спрашиваю, не понимая его вопроса.

– Своих родителей, помнишь их?

Я улыбаюсь, но печально.

– Не совсем, но кое-что помню.

– Расскажешь?

– Мой отец был очень смешным. Весельчаком. Я помню, он всегда рассказывал мне байки. Мама была очень красивой. Я помню, как любила ее длинные рыжие волосы. Часами расчесывала их, потому что мне просто нравилось чувствовать их пальцами. Каждый вечер, укладывая меня спать, они пели мне песенку, которую я до сих пор помню спустя столько лет.

– Какую?

Я краснею.

– Я не могу ее спеть.

– Почему нет?

– Потому что я не умею петь.

– Ну, не знаю, никогда не слышал.

Я тихо смеюсь.

– Радуйся. Я слышала гусей, которые звучат лучше.

Он смеется.

– Да ладно, Джесс. Спой.

– Хорошо, но если ты будешь смеяться, я тебя прирежу.

Он не отвечает, но я чувствую, как его грудь вздрагивает от смеха. Я закрываю глаза и вспоминаю ту песню. Это был стишок из детской книжки, которую мы однажды читали.

«Маленький сэр Эхо, как поживаете?

Привет... Привет.

Маленький сэр Эхо, мне очень грустно.

Привет... Привет. Привет. Привет.

Может, ты придешь и поиграешь?

Ты славный малыш, я знаю по твоему голосу,

но ты всегда так далеко».

Я заканчиваю петь, и в горле образуется комок. Димитрий кладет руку мне на затылок и слегка сжимает, давая понять, что он все еще рядом и что все в порядке.

– Я же говорила тебе, ― хрипло произношу я. ― Как гусыня.

– Самая красивая чертова гусыня, которую я когда-либо слышал.

И я почти уверена, что влюбилась в него прямо в этот крошечный миг.

Да поможет мне Бог.

***

― Боже, Дими, ― выдыхаю я, чувствуя, как спина врезается в холодную кирпичную стену.

Руки Димитрия на моей заднице, пальцы впиваются в кожу. Он использует мое тело как рычаг для толчков. Его член движется глубоко, жестко и быстро. Его стоны гортанны, и при этом звуке все внутри меня сладко сжимается. Я вцепилась в его бицепсы, моя рубашка задрана и обнажает груди. Время от времени он сгибается и вбирает соски в рот.

– Так охеренно хорошо чувствовать тебя вокруг члена, ― стонет он. ― Так, бл*, хорошо.

– Димитрий! ― доносится голос Люка из-за двери. Мы снаружи дома, за углом, у стены. Дверь закрыта, но, очевидно, что Люк может выйти прямо сейчас.

– Свали, ― рычит Димитрий.

– Это срочно. Ты мне нужен прямо сейчас.

Димитрий толкается сильнее, быстрее, приближая меня к краю. Я вскрикиваю, и он быстро убирает руку с бедра и зажимает мне рот, пока подгоняет меня все быстрей и быстрей. Раздаются шлепки наших тел друг о друга, мы оба задыхаемся и потеем. Я собираюсь кончить так сильно, что чувствую это каждым дюймом своего тела.

Достигнув оргазма, я откидываю голову назад и кричу в руку Димитрия, сжимаясь, чувствуя, как влага моего возбуждения покрывает член, чтобы он мог двигаться сильнее и быстрее к собственному освобождению. С дрожью и низким стоном он следует за мной, член сильно пульсирует глубоко во мне. Когда мы перестаем задыхаться, Димитрий медленно снимает меня с себя, осторожно ставя на ноги.

Меня шатает, но мне удается удержаться на ногах. Я оттягиваю рубашку вниз, поправляю юбку и трусики. Это был, буквально, быстрый трах. Он посмотрел на меня, я посмотрела на него, мы начали целоваться, и в следующее мгновение понимаю, что он снял свои джинсы, что мои трусики разорваны ― и мы трахаемся, жестко и сладко.

Димитрий стягивает презерватив, завязывает его и засовывает в карман.

Мега-фу!

– Надо разобраться с Люком, ― произносит он все еще хриплым голосом.

– Хо-хорошо, ― шепчу я, не в силах прийти в себя.

Он улыбается мне и поворачивается, на ходу застегивая джинсы. Боже, он прекрасен. Я смотрю ему вслед с улыбкой на лице и невероятным ощущением между ног.

И почти уверена, что лучшего и желать нельзя.

***

― Ненавижу, когда ты дерешься, ― говорю, проводя рукой по его заднице, проходя мимо.

– Ага, ― весело хмыкает он. ― Я знаю.

– А ты не можешь просто накачать своего противника наркотиками, сбежать и жить долго и счастливо?

Он громко смеется.

– Нет, детка, это не так работает.

– А если он тебя побьет?

Он смотрит на меня, бинтуя руки.

– Не побьет.

– Димитрий, ты этого не знаешь.

– Я точно знаю.

– Вот наглая задница, ― бормочу я себе под нос.

Он протягивает руку и легонько толкает меня в щеку перевязанным кулаком.

– Перестань быть ребенком.

Я тоже тычу кулаком ему в щеку.

– Перестань быть высокомерным ослом.

– Заметано.

Он отворачивается, берется за свою рубашку и сбрасывает ее.

– Не удивительно, что девушки ходят на эти бои, ― говорю я, скрестив руки и любуясь скульптурно-красивой спиной.

– И почему?

– У тебя классная задница. Как и у половины других бойцов.

Он поворачивается и смотрит на меня с напряженным выражением лица.

– Ты пялишься на других бойцов?

Я улыбаюсь ему и постукиваю себя по подбородку, будто размышляю:

– Ну, там был один… задница у него ― умереть не встать. Мне хотелось запрыгнуть на ринг и...

Димитрий быстро шагает вперед, обнимает меня за талию и притягивает к себе.

– Единственный, ради кого ты запрыгнешь на ринг, ― я, ― тихо произносит, глядя на мои губы. А потом наклоняется и чмокает прямо в них.

– Слушаюсь, босс, ― выдыхаю я.

– А теперь иди и найди Люка, пора начинать бой.

Я надулась, но киваю. Подхожу к двери как раз, когда она открывается и входит Люк в сопровождении Малибу. Я вздыхаю и закатываю глаза, когда она позволяет себе взглядом облапать Димитрия. Она проходит мимо, будто меня не существует, и направляется прямо к Дими. Кладет руки ему на плечи и улыбается.

– Дими, ― мурлычет она.

Он отрывает ее пальцы от себя.

– Не интересует.

Она потрясенно смотрит на него.

– Что?

– Ты меня слышала. А теперь на выход, у меня бой.

– Но она здесь, ― огрызается она, мотнув головой в мою сторону.

– Она моя девушка, ей можно.

Ее лицо становится напряженным, и она поворачивается ко мне.

– Ну да, ― проскрежетала она. ― Конечно, поэтому.