Текст книги "Где простирается тьма (ЛП)"

Автор книги: Белла Джуэл

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 12 страниц)

Белла Джуэл
Где простирается тьма

~ * ПРОЛОГ * ~

Димитрий

Месть ― блюдо, которое лучше подавать холодным.

Именно так подаю ее и я ― холодным, пустым, разрушенным и абсолютно рехнувшимся.

Жажда мести всепоглощающая. Планировал ли я когда-нибудь провести десять лет своей жизни в поисках кого-то только ради того, чтобы добиться возмездия? Нет. Но теперь это стало моей сущностью. Это все, что я знаю. Все, чем я дышу. Моя жизнь давно превратилась во тьму, и тьма стала единственным, что я знал. Всем, что я знаю.

Вы не можете спасти кого-то, если он не хочет быть спасенным.

Как только тьма добирается до тебя и захватывает сердце, пути назад нет. Она забирает твою жизнь и направляет ее по тем путям, по которым ты никогда не хотел и не думал идти. Но ты идешь вместе с тьмой, потому что теперь она контролирует тебя. Я примирился с тем, кто я есть. Я смирился с тем, что мой путь определен не мной. Я согласился с тем, что сделаю все возможное, чтобы заставить его заплатить.

Я там, где простирается тьма.

~ * ГЛАВА 1 * ~

Джесс

Корабль качается, выдергивая меня из пустоты, которая в последние два дня временами окутывала меня. Я облизываю нижнюю губу, пробуя медный вкус запекшейся на ней крови. Болит голова, но голода я больше не чувствую. Я просто отчаянно нуждаюсь в чем-то, в чем угодно. Черт, стакан воды бы не помешал. Я пробую поморгать, но глаза настолько обезвожены, что чувствую жжение. Я заставляю двигаться свое ноющее несчастное тело и пытаюсь сосредоточиться на помещении вокруг меня.

Я все еще в камере.

И он все еще не вернулся.

Я знаю, кто забрал меня. Слышала его имя – Димитрий. Пасынок Хендрикса. Я знаю, потому что была на корабле Хендрикса еще с тех пор, когда он спас меня, годы назад, и много раз слышала разговоры о его несчастном пасынке, которого он оставил в возрасте пятнадцати лет. Думаю, Димитрий не собирался просто сидеть сложа руки и просто жить дальше.

Я закрываю глаза, делая глубокий вдох.

Я переживу это. Это такая тактика мести, а значит, он не убьет меня... по крайней мере, пока нет. Он хочет заполучить Хендрикса, хочет драки, и поэтому сохранит мне жизнь. Он может не заботиться обо мне, но будет держать здесь, пока не получит то, чего хочет. Я медленно встаю на ноги, и вокруг моих лодыжек гремят цепи. Они думают, что я собираюсь разгуливать по кораблю? Или нырну за борт и покончу с собой? Может быть, нападу на них с гнилой деревяшкой? Ну, правда... Димитрий, очевидно, понятия не имеет, насколько я осведомлена обо всем, когда дело доходит до океана.

Димитрий ― ангел тьмы.

Я вспоминаю, как впервые увидела его. Словно ангела, укутанного в черноту. От взгляда на него просто захватывает дух. Настолько потрясающий, что не только дух захватывает, но и парализует тело. Его глаза ярко-голубого цвета детского одеяла, а кожа ― кремово-оливковая, которая для многих людей с такими светлыми глазами была бы настоящим призом. Его волосы, такие густые, разметались по плечам. Такие темные. Как и он сам. Никогда не пойму, как такая красота может стать приютом для такой тьмы.

Я шаркаю к двери, но цепи натягиваются как раз перед тем, как я добираюсь до нее. Я в тесной, обитой деревом комнате без окон. Единственный просвет ― небольшая дырка в двери, расположенная слишком высоко для меня, чтобы что-то увидеть. С моим низким ростом я никогда не смогу дотянуться до нее. Мне удается пройти по периметру камеры настолько, насколько позволяют цепи, упираясь руками в те стены, до которых могу дотянуться, в жалкой попытке найти в них слабое место. Хотя прекрасно знаю, насколько они крепкие: я достаточно долго жила на корабле.

Все мускулы так чертовски болят, будто меня каждый день лихорадит. Наверное, это потому что прошлой ночью, зависнув в той пустоте, я замерзла. Было так холодно, а у меня не было одеяла, чтобы прикрыться. Я тряслась и вздыхала, проворочавшись большую часть ночи. По крайней мере, они могли бы дать мне одеяло, но, видимо, этот предмет роскоши в сделку не входил. Пошмыгав носом, я возвращаюсь на свое место на полу и усаживаюсь.

Хендрикс найдет меня.

Я знаю, что найдет.

Он был моим защитником, начиная с той ужасной ночи много лет назад. Он дал мне слово, и я знаю, что он его сдержит. Знаю, что он придет за мной, но больше всего меня пугает вред, который ему могут при этом нанести. Димитрий ― квинтэссенция мрака. Его душа глубоко ранена. Честно говоря, не знаю, в насколько сильной опасности я нахожусь или какой подвергаю Хендрикса.

Я просто знаю, что ситуация не слишком хороша.

В любом случае, я застряла здесь. Но я переживала ситуации и похуже. Такого рода вещи не пугают меня так, как напугали бы большинство людей. Я была бок о бок с закоренелыми преступниками и видела вещи, которые большинство не увидят за всю свою жизнь. И не должны видеть. Я готова ко всему, что жизнь подбрасывает мне. Я буду сохранять спокойствие, не покажу страха и не позволю ему увидеть во мне какую-либо слабость.

Я не сломаюсь.

Это просто не в моем характере.

Я опускаю подбородок на грудь, потому что чувствую усталость к тому времени, когда он снова решает показаться. Я видела его только один раз с тех пор, как появилась здесь: когда он бросил меня в эту камеру, швырнув мое тело в холодную деревянную стену. Тогда я и разбила себе губу. Он не говорил, даже не смотрел на меня. Он просто бросил меня и ушел. Я начала задаваться вопросом, появится ли он снова или просто оставит меня здесь умирать.

Я поднимаю голову, услышав, как топают сапоги по деревянному полу. Дверь гремит и через мгновение распахивается, и он входит. Я гляжу на него в полном восхищении. Трудно не делать этого, когда кто-то настолько красив. Его темные волосы нависают над суровым лицом. Его глаза, хотя и красивые, полны боли. На нем толстовка, которая скрывает его крупный торс, а джинсы соответствуют тяжелым черным ботинкам. Настоящий плохой мальчик. Во всех отношениях.

– Вставай, ― рычит он, его голос звучит резко и грубо.

Я делаю, как он просит. Нет смысла спорить. Я должна быть смелой и сильной, чтобы убедиться, что он не сломает меня, но в то же время не разозлить его еще сильнее. По крайней мере, мне хочется думать, что это получится. Как только я встаю на ноги, он резко хватает меня за руку. Его пальцы впиваются в кожу, и я подавляю дрожь.

– Куда ты меня ведешь? ― спрашиваю я тихим и скрипучим голосом. За эти дни я впервые слышу свой голос.

– Не твое дело.

Чертовы пираты. Вечно все скрывают.

– Это твой корабль? ― пробую я, когда он расстегивает оковы и тянет меня к двери.

– Бл*дь, не оскорбляй меня.

Оскорблять? Почему это должно оскорбить его? Я напрягаю ноги изо всех сил, когда он вытаскивает меня через дверь. Его рывки становятся более настойчивыми, и я разочаровываюсь в попытках не отставать. В четвертый раз споткнувшись и прилагая все силы, чтобы поймать равновесие, я, наконец, огрызаюсь на него:

– Хватит меня дергать, пират, ― ворчу я себе под нос.

И прежде, чем я могу сказать еще хоть одно слово, он разворачивается, хватает меня за плечи и впечатывает в ближайшую стену. Когда он вот так близко, я вижу зазубренный шрам слева от его губы. И еще вижу, какие у него на самом деле потрясающие глаза. Они не просто голубые, в них есть маленькие аквамариновые пятнышки, придающие им уникальный цвет. Я корчусь, когда его пальцы впиваются мне в плечи, но сохраняю бесстрастное выражение лица.

– Если ты еще раз так оскорбишь меня, я тебе... ― рычит он, слегка встряхивая меня.

– Чем я тебя оскорбила? ― выдыхаю, снова вырываясь.

– Может, меня и много кем можно назвать, но не гребаным пиратом, и если я еще раз услышу это слово, то заставлю тебя пожалеть об этом. Я ― не та сволочь и не похож на тот дерьмовый кусок пирата, у которого тебя забрал.

– Забавно, ― огрызаюсь я, ― потому что ты похитил и морил голодом невинную девушку.

Он близко наклоняется и прожигает меня своим взглядом.

– Ни в чем, что исходит из ада, нет ни грамма невинности, девочка.

Он думает, что я из пиратов, и по какой-то причине мне не хочется его исправлять. Может, это хорошо, что он думает, будто заполучил нечто важное для Хендрикса. Если же скажу ему, что я просто бродяга, которая по-настоящему, в общей схеме вещей, не так важна, тогда он, вероятно, убьет меня. Если мне сейчас нужно подыграть, так тому и быть. Я не буду его исправлять.

Вместо этого я прищуриваюсь.

– Что ты думаешь получить от этого?

Он усмехается, и эта улыбка холодная и пустая.

– Только одно слово ― месть.

~ * ГЛАВА 2 * ~

Джесс

Я вынуждена моргнуть, по крайней мере, четырежды. Не могу поверить в то, что вижу. Мы... мы… на суше. Точнее, у причала, где нас ожидает ряд внедорожников. Я чувствовала, как корабль качнуло несколько раз, но не подумала, что это оттого, что мы причаливали. Я думала, что Димитрий был пиратом, думала, что эта битва произойдёт в океане, но прямо сейчас осознала, насколько была неправа. Мое сердце екает. Как Хендрикс узнает, что я на суше? Как он сможет найти меня здесь? Я начинаю оглядываться по сторонам, пытаясь рассмотреть, что меня окружает.

Мы где-то в Америке, вот что я понимаю. Очень знакомый пейзаж и номерные знаки внедорожников указывают на это. Правда, слишком далеко, чтобы рассмотреть, в каком штате они зарегистрированы. Мои ноги подгибаются, когда Димитрий тянет меня вниз по сходням и ведет прямо к большим машинам. Он открывает дверь одной и запихивает меня внутрь. Я приземляюсь вниз лицом, руки оказываются за спиной. Я издаю писк и пытаюсь перевернуться, но это не так просто, когда не можешь использовать собственные руки, чтобы приподняться. Мои руки скованны наручниками, и двигаться практически невозможно.

Мне удается подняться на колени в то же время, как Димитрий усаживается на переднее сиденье внедорожника. К нам присоединяются двое крупных мужчин. Один из них, лысый и просто огромный, садится на переднее сиденье, поднимает пистолет и кладет его себе на колени. Безмолвная угроза. Другой мужчина ― темнокожий, с более добрым лицом. Он забирается назад, рядом со мной, одновременно с тем, как я, наконец, устраиваюсь на сиденье.

Внедорожник трогается вперед, и я перевожу дыхание. Не буду лгать и говорить, что страх не пронизывает меня прямо сейчас, потому что именно так и есть. Когда мы были в океане, было легко надеяться и думать, что Хендрикс найдет меня. Он знает океан. А на суше, это… намного сложнее. Что, если он даже не знает, что я здесь? Он может потратить время, прочесывая мили и мили океана.

Я сглатываю слюну и закрываю глаза, чтобы успокоиться. Что хорошо на суше, это то, что здесь у меня больше шансов сбежать. Это плюс. Я могу убежать, выбрав подходящий момент. Надеюсь на это, потому что это может быть моим единственным шансом. Возможно, я сама буду своим единственным шансом. Я открываю глаза и смотрю в окно. Высокие деревья, широкие дороги и люди на велосипедах, проезжающие мимо. Странное чувство растет в моей груди, и мне требуется мгновение, чтобы понять его.

Я снова на суше.

Прошло больше двух лет с тех пор, как я была в цивилизованном мире, и это несколько подавляет. Люди болтают, машины с шумом проезжают мимо. Моя голова переполнена. Я так привыкла только к звуку рокочущих волн, что мне даже интересно, как же я раньше чувствовала себя здесь на своем месте. В океане ― это единственное место, где я чувствовала себя безмятежно. В покое.

Я поворачиваюсь, смотрю вперед и ловлю взгляд Димитрия, наблюдающего за мной в зеркале заднего вида. Я прищуриваю глаза и смотрю на него. Он ловит мой взгляд и снова переводит взгляд на дорогу.

– Куда ты меня везешь? ― спрашиваю я, цепляясь за цепи.

– Я не собираюсь говорить тебе ни об этом, ни о чем-либо еще. Ты будешь говорить только, когда я разрешу. До этого ты держишь рот на замке и делаешь, что говорят.

– Ну да, ну да, я пробыла с подобными ублюдками достаточно долго, чтобы знать, как они поступают, ― говорю я. ― Если ты думаешь, что я расскажу вам что-нибудь о Хендриксе, то ошибаешься. Но если хочешь, чтобы я заткнулась, тогда я заткнусь.

Димитрий дает по тормозам, и меня бросает вперед. Тогда до меня доходит, что я не пристегнута. Мое лицо больно врезается в спинку сиденья, и я разбиваю себе нос. Кровь льется по лицу. Я громко вскрикиваю и поднимаю голову, чувствуя, как лицо покрывается теплой липкой жидкостью. Слышу, как хлопает дверь со стороны Димитрия, а потом открывается с моей. Он хватает меня за плечи и вытаскивает из машины.

– Вот что, девочка, ― рычит он, приподнимая меня к себе. Уверена, что в другой момент смогла бы почувствовать его запах, ведь он так близко, но все, что я чувствую, это собственная кровь, заполняющая нос, ― не тебе указывать, что да как. Не ответишь на мои вопросы, окажешься на шесть футов под землей. Сечешь фишку? Решай сама, сколько стоит твоя жизнь. Хватит защищать этого сукина сына. Он заслуживает того, чтобы быть обреченным на долгую, мучительную смерть.

– Ты его не знаешь, ― говорю я тихим, сердитым голосом, ― ты знаешь только то, что сам себе придумал, но это так далеко от...

– Заткнись! ― огрызается он. ― Не говори о том, что я знаю, а чего нет. Ты не жила моей жизнью, так что не тебе говорить, придумал я что-то или нет.

– Ты зря тратишь время, ― шепчу я в ответ. ― Он и не подумает сдаваться тебе.

Его глаза блестят.

– Он сделает все, что захочу, потому что я видел, как он смотрел на тебя. Если бы ты ничего не стоила, девочка, то он выстрелил бы в меня и рискнул твоей жизнью. Он этого не сделал. Теперь вернись в машину и заткни свой рот.

Мои руки дрожат от волнения, я поворачиваюсь и забираюсь обратно. Так много слов, которые хочется высказать, но что они изменят? Он придерживается какой-то сумасшедшей истории, которую придумал о Хендриксе, и не отступает от нее. Я и не ожидаю этого, но должна сделать все возможное, чтобы защитить себя. Этот мужчина на грани. Я не знаю, как сильно могу его поддернуть, потому что не могу его прочитать.

Все, что я вижу, это ненависть.

Ненависть настолько глубокая, что даже интересно, есть ли там еще что-то.

Мы останавливаемся у большого дома, окруженного сплошным черным металлическим забором не меньше восьми футов в высоту. Я вздрагиваю. Убежать отсюда не будет легко. За забором огромный трехэтажный дом. Он выстроен из песчаника и просто ошеломляет. Граница участка может похвастаться густыми деревьями и кустами, высаженными явно для уединения. Когда машина останавливается у входной двери, я озираюсь кругом. Вау.

Димитрий выходит из внедорожника и подходит к моей дверце, открывает ее, берет меня за предплечье и вытаскивает наружу. Он подталкивает меня к входной двери, и оба здоровяка следуют за нами. Я спотыкаюсь на ступеньках из-за этих глупых цепей на ногах, и Димитрий с рычанием наклоняется и отцепляет их.

– Попытаешься сбежать, ― шипит он, ― и я отрежу твои гребаные ноги нафиг.

– Какая логичная угроза, ― бормочу я себе.

Он мгновение смотрит на меня в шоке или ярости, уж не знаю как: на его лице ничего не отражается.

Он распахивает входную дверь дома, и мы проходим внутрь. У меня спирает дыхание. Дом солидный. Сплошь полированные деревянные полы, темно-бордовые ковры, темная мебель. На стенах висят экстравагантные картины, этакие извращенные произведения искусства. На них темные фигуры обвиваются вокруг странных предметов, и женщины, выглядящие сокрушенными, обнаженными и испорченными. Я вздрагиваю.

Димитрий ведет меня по коридору, и мы проходим мимо многочисленных больших комнат, в том числе белой деревянной кухни, ради которой и умереть можно, и бального зала. Иисусе, в этом доме есть, кажется, всё. Я думала, что буду проводить время в камере, но в таком месте, наверное, она будет класса люкс. Я стараюсь запомнить как можно больше, пока меня тащат по коридорам. Димитрий шагает решительно, с моей позиции его большое тело просто подавляет. Он намного больше меня.

Димитрий ведет меня вверх по лестнице, и я замечаю, что двое охранников по-прежнему позади. Добравшись до верха, он круто сворачивает налево, хватается за дверную ручку и открывает дверь. Мы заходим в огромную комнату. У меня даже рот открывается ― она практически больше, чем весь корабль Хендрикса. Я даже не смущаюсь, когда Димитрий подталкивает меня вперед; вместо этого мои глаза широко распахиваются от шока.

Толстый мягкий ковер, большая белая кровать, ванная в стиле СПА, большущий диван и телевизор, и это только начало. В комнате еще и самые лучшие покрывала, шторы и ковры. У Димитрия, очевидно, куча денег, или же это не его дом. Чувствую, что это так и есть. Я поворачиваюсь с огромными, как у оленя в свете фар, глазами и встречаюсь с озлобленным взглядом Димитрия.

– Ты останешься здесь. Дверь на замке, выбраться ты не сможешь. У тебя будет все, что нужно, а я буду использовать тебя, как посчитаю нужным.

Использовать меня?

Он явно видит замешательство на моем лице.

– Не льсти себе, девочка. Я имею в виду, что буду использовать тебя, чтобы выполнить свой план. А ты дашь мне информацию. Будешь сопровождать меня повсюду, потому что я не доверяю никому, кроме себя самого. От меня не получится убежать.

Отлично.

Я кладу руки на бедра.

– Мне некуда бежать. На случай, если ты не заметил, я жила на корабле. Может, ты никогда не задавался вопросом, но, вообще-то, раз такая девушка, как я, находится на корабле, значит, у нее есть причина держаться подальше от суши.

Он прищуривается.

– Такие девушки, как ты, находятся на этих кораблях только по одной причине; и мы оба знаем, по какой.

О.

Только.

Не.

Это.

– Прошу прощения? ― шепчу я, чувствуя, как мои руки начинают подрагивать.

– Пираты, как Хендрикс, не оставляют женщин на своих кораблях. Для этого есть только одна цель ― потрахаться.

Я чувствую, как меня всю начинает потряхивать. Он и понятия не имеет. Не знает, что я никогда, ни разу, ни с кем не трахалась на корабле Хендрикса. Он понятия не имеет, что у меня никогда даже желания не было заняться сексом. Он понятия не имеет, что назвать кого-то шлюхой достаточно, чтобы разбудить во мне все силы, собранные мною внутри.

– Ты. Ничего. Не знаешь. Обо. Мне, ― отрывисто проговариваю я.

Его глаза вспыхивают.

– Я знаю достаточно.

– Ишь, какой ты деловой, да? ― выпаливаю я. ― Такой, бл*дь, уверенный в себе. Думаешь, что знаешь, как все должно быть. Думаешь, что выбрал подходящего человека, чтобы заставить Хендрикса прийти к вам. Если я просто шлюха, как ты решил, мудак, тогда зачем бы ему идти за мной?

Его лицо напрягается, и он нападает на меня, впиваясь пальцами мне в плечи. Он рывком подтягивает меня к себе, приподнимая с пола так, что я болтаюсь в воздухе перед ним.

– С меня хватит твоих высказываний. Это твое последнее предупреждение, девочка. Закрой рот, или тебе закрою его я.

Я поднимаю колено и бью его прямо в пах. Это неожиданная атака, и она срабатывает. Он отпускает меня, и я падаю на пол. Он делает два шага назад, его глаза широко раскрыты от ярости, а рот сжат от боли. Я верчусь на пятках и врезаюсь в две крепкие фигуры. Я кричу от разочарования и брыкаюсь, но это бессмысленно. Высокий темный мужчина держит меня за плечи, и в его руках я не могу двигаться.

Димитрий устремляется ко мне, хватает и разворачивает к себе.

– Еще не выучила? ― требовательно спрашивает он.

Он кивает высокому темному мужчине, и через секунду меня подтаскивают к кровати. Мужчина бросает меня туда и поднимает мне руки, вытягивая их над головой и пристегивая наручниками к изголовью.

Я теряюсь.

Ощущение связанности и скованности ― все возвращается. Все те страхи, которые я глубоко зарыла, поднимают свои уродливые головы. Я громко кричу и извиваюсь всем телом, пытаясь избежать его хватки, когда он берется за мои лодыжки.

– Отпусти меня! ― визжу я. ― Пожалуйста, не связывай меня. Пожалуйста, я умоляю тебя! Прости, пожалуйста, отпусти меня!

Слезы льются по моим щекам, и я закрываю глаза, отбрасывая воспоминания, которые угрожают всплыть.

– Прекрати кричать. Если будешь продолжать, то я сделаю это болезненным.

Я мотаю головой из стороны в сторону, бормоча слова, которые сама даже не понимаю. Рывком выпрямляю руки. Дергаю лодыжки ― ничего. Я снова кричу, умоляя, умоляя, зная, что это бессмысленно.

– Тихо, ― приказывает Димитрий.

– Пожалуйста, ― рыдаю я. ― Не связывай меня! Пожалуйста, не связывай меня!

Он подходит ко мне, на его лице сердитое выражение, и я рычу:

– Не подходи ко мне! Пожалуйста, не тогда, пока я связана. Не надо. Пожалуйста. Не…

Его глаза мерцают чем-то, что я не осознаю. Это почти как... понимание.

– Я сказал тебе, что произойдет, если ты попытаешься сбежать, ― шипит он, сжимая кулаки, будто пытаясь сдержаться.

– Пожалуйста, я больше не буду этого делать. Прошу, отвяжи меня. Пожалуйста.

– Я не могу этого сделать, ― говорит он хриплым шепотом, прежде чем повернуться и пойти к двери.

– Пожалуйста! ― кричу я так громко, что становится больно собственным ушам. ― Не делай этого со мной. Я не могу так дышать. Пожалуйста... не надо… не связывай меня. Пожалуйста... Я все сделаю, просто не связывай меня.

Его тело вздрагивает, но он не поворачивается. Он просто приказывает обоим мужчинам присматривать за мной, а затем выходит и хлопает дверью.

И я ломаюсь.

~ * ГЛАВА 3 * ~

Димитрий

Я слышу ее крики, и эти звуки пронзают мне сердце. Хочу войти туда и заткнуть ей чем-нибудь рот, но с еще большей силой нечто внутри подталкивает меня отпустить ее. Эти крики не просто из-за того, что ее удерживают. У меня были пленники, и разницу я знаю. Она не была испугана, наоборот, была сильной, упорной и многословной. А потом я связал ее.

И она сломалась.

Как и я.

Сокрушенная.

Это был ублюдок Хендрикс? Это он причинил ей боль? Изнасиловал ее? Связывал ее в камере? Поэтому она так боится? Ее крики выдают побежденную личность. Того, кто пережил ​​душераздирающую боль. Ее глаза были безумными, взгляд метался вокруг, умоляя меня освободить. На мгновение мне хотелось этого, но потом я вспомнил, для чего это все, и осознал, что должен уйти.

Я не могу размякнуть.

Это не вариант.

Я закрываю глаза, поднимаю свой бокал к губам и залпом выпиваю виски. Чтоб ее! За то, что заставила меня усомниться в себе в первый же день. Вот что она сделала. Она заставила меня сомневаться во всей этой задумке. Она не его любовница, насколько я понял. Но она важна для него, я видел это в его взгляде. Она не его дочь: слишком взрослая. Может быть, племянница или подруга. У них есть своя история, история, связавшая их.

Я сыграю на этой связи.

Я поворачиваюсь и быстро пересекаю комнату, подхожу к окну и открываю его. Высовываю лицо наружу и изо всех сил стараюсь контролировать дыхание. Я давлю панику, ощущение чего-то давящего в груди, головокружение, внезапное затруднение дыхания. Бл*дь, контролируй это, Димитрий. Не ломайся. Ты лучше этого, сильнее этого. Ты не можешь допустить, чтобы это дерьмо пересилило тебя.

Черт побери.

Я не могу позволить им победить.

~ * ГЛАВА 4 * ~

Джесс

Запястья кровоточат, сил больше нет, и слез просто не осталось, но я все еще дергаюсь. Все еще тяну запястья с отчаянием, которое меня поглотило. Чем больше я думаю, тем больше паникую. И я рвусь и рвусь, неистово пытаясь освободиться. Я не могу оставаться в таком положении, иначе сойду с ума. Я не могу.

― Если ты снова потянешь за эти веревки, я так тебе врежу, что ты ходить не сможешь.

Мой приемный отец, Роджер, имел привычку связывать меня. От одной этой мысли я вздрагиваю всем телом. Ничто в мире не могло выбить меня из колеи больше, чем воспоминания о нем. Его холодные руки. Его вонючее тело. То, как он пользовался тем, что ему не было предназначено. Я была беспомощна, слишком мала, чтобы бороться с ним. Он удостоверился, что я и не смогу. Эти бечевки вокруг моих запястий заставили меня вспомнить тот темный угол в моей памяти.

Я рада, что он мертв.

Я слышу скрип двери, рывком поднимаю голову и вижу, что Димитрий стоит в проеме, глядя на меня. У него в руке бокал, наполненный янтарной жидкостью. Он прищуривается, увидев кровь, текущую по моим запястьям. С проклятием отставляет бокал, входит и останавливается рядом с кроватью. Он смотрит на меня, и я замечаю, насколько тяжелый взгляд его темных глаз. Он пьян.

Я чувствую, как замирает мое сердце.

– Не смотри на меня так, ― раздраженно произносит он. ― Я не собираюсь тебя насиловать.

Я сглатываю и закрываю глаза, отворачивая голову. Чувствую, как он дергает веревки, и через мгновение мои запястья оказываются свободными. Я громко всхлипываю, и как только освобождаются лодыжки, тут же ложусь на бок и подтягиваю колени к груди.

– Куда делась та боевая девчонка? ― говорит он хриплым голосом. ― Что тебя сломало?

Перевожу взгляд вверх, чтобы посмотреть на него.

– Я никогда не расскажу тебе о том, что меня ломает, осел.

Его глаза вспыхивают от гнева, и челюсти сжимаются, когда он наклоняется и берет меня за плечо, подтягивая к себе.

– Давай отмоем твои запястья, а потом нос.

От того, как он это произносит, я понимаю, что это не вариант.

– Я предпочитаю самой заняться собственным носом. Я медсестра и доверяю себе больше, чем тебе, ― произношу решительным голосом.

Он пялится на меня, но не спорит.

Как только я встаю на ноги, он тащит меня наружу из комнаты в холл и по нескольким длинным коридорам, пока мы не добираемся до гостиной. Там горит камин, и в воздухе раздаётся легкий треск. Я вздрагиваю, когда Димитрий подводит и толкает меня на мягкий бордовый диван. Я не шевелюсь, наблюдая, как он подходит к шкафу и достает небольшой медицинский комплект. Он возвращается и садится передо мной, не глядя на меня.

Димитрий протягивает руку и поднимает мое запястье, беря его в свои большие ладони. Я смотрю на него, просто наблюдаю, как волосы падают на его лицо, когда он начинает стирать кровь с моей кожи. Я замечаю шрамы на его суставах ― их много, все старые. Я вглядываюсь пристальнее и прищуриваюсь. Замечаю поблекшие гематомы. Откуда у него они? Он часто дрался? Я поднимаю глаза, почувствовав, как он прекращает чистить, и вижу, что он смотрит на меня. Мои щеки краснеют, и я отворачиваюсь.

– Ты всегда так пялишься на мужчин? ― спрашивает он, снова начиная промывать.

– А ты всегда похищаешь людей? ― огрызаюсь я.

Он фыркает.

– Нет, только по необходимости.

Я качаю головой.

– Ты зря тратишь время.

– Что я говорил тебе раньше? Не твое дело, что я делаю.

Я замолкаю и наблюдаю, как он продолжает очищать мое запястье. Перевернув его, он обнаруживает глубокую рану, которую я себе нанесла, и рычит.

– О чем ты думала? Ты могла убить себя.

– Мне не нравится быть привязанной, ― произношу я тихим голосом.

– Я вижу, ― ворчит он, ― но тянуть и дергать этого не изменят.

– Может, я хотела, чтобы было больно.

Он поднимает взгляд и пристально смотрит на меня.

– И зачем тебе это?

– Боль лучше, чем воспоминания.

Он надолго удерживает мой взгляд, а затем возвращается к тому, что делал.

– Готово. Я не буду связывать тебя этим вечером, но если будешь умничать и дальше, не уверен, что смогу сдержать слово.

Я не отвечаю ему, просто наблюдаю, как он складывает аптечку и встает. Я медленно поднимаюсь, совершенно измученная. У меня нет сил умничать и спорить сегодня вечером. Мне просто нужно отдохнуть.

Димитрий заканчивает и ведет меня обратно в комнату. Мы молчим, а что сказать? Я всего лишь пешка в его закрученной игре, а для меня он не более, чем похититель. Лучше, если мы сохраним все при себе, как закрытые книги.

В тот момент, когда мы возвращаемся в комнату, он открывает дверь, вталкивает меня внутрь и запирает, не заглядывая. Я вздыхаю и поворачиваюсь. Не утруждая себя душем или раздеванием, я просто плюхаюсь на кровать и заворачиваюсь в мягкое покрывало, потянув его за собой, пока не заворачиваюсь в него, как в кокон. Затем закрываю глаза, и все быстро исчезает, унося меня в гораздо более счастливое место.

~ * ГЛАВА 5 * ~

Джесс

На следующее утро я чувствую себя совсем разбитой. Открываю глаза, вспоминаю, где я, и стону. Перекатываюсь на бок, не вставая с кровати. И при первом же движении, чувствую, как у меня пульсирует нос. Я знаю, что он не сломан, потому что достаточно повидала, будучи медсестрой, но, черт, похоже, до перелома было недалеко. Я оглядываю медленно светлеющую комнату. Солнце только встало, и мне слышен щебет птиц снаружи. Я смотрю на дверь ванной, и сердце учащается. Все мои мысли о душе, и я знаю, что готова чуть ли не убить ради часика в нем.

Поднимаюсь с кровати, и мои запястья пронзает боль, я едва ими двигаю. Я вздрагиваю, вспомнив, как была связана вчера вечером. Совсем не хочется, чтобы это повторилось. Есть только одна вещь, которая мне не нравится, ― отсутствие контроля над собственным телом. Мне необходимо иметь возможность защищаться, а когда я связана, меня лишают ее, оставляя совершенно беспомощной.

Подхожу к ванной, распахиваю дверь и вглядываюсь внутрь. Эта комната великолепна и, судя по всему, едва ли использовалась. Я смотрю на гидромассажную ванну и невольно расплываюсь в улыбке. Не поймите меня неправильно, я осознаю, что попала не в идеальную ситуацию, но дело в том, что я провела много времени с убогим душем и минимумом гигиенических средств. Эта ванная комната набита штучками, о которых я раньше и не слышала.

Вхожу внутрь и запираю дверь. Быстро снимаю одежду, наклоняюсь и включаю джакузи. Прохожусь по ассортименту пены для ванн и, наконец, останавливаюсь на лавандовой. Наливаю немного в воду, и пузырьки и пар начинают подниматься вверх. Мммм. Я переступаю через бортик и медленно опускаюсь в чистую и горячую воду.

Каюсь, в этот момент, я стону. Громко.

Оно само, честно.

Не меньше десяти минут я просто отмокаю, наслаждаясь ощущением воды, окружающей меня. И когда, наконец, сажусь, то только потому, что знаю, что нужно позаботиться о волосах. Беру бутылку шампуня и щедро наливаю на ладонь. Я намыливаю волосы дважды, а затем наношу немного кондиционера и откидываюсь назад, чтобы дать ему впитаться. Я наслаждаюсь водой, когда потираю ногой об ногу, и тут же чувствую легкий сердечный приступ.

Охренеть, какие у меня волосатые ноги.

Я сажусь, быстро оглядываясь в поисках бритвы. Боже, я, конечно, не уделяла достаточно времени заботам о себе. На корабле Хендрикса это не было у меня в приоритете, поскольку вечно была занята остальными. Я нахожу станок, отбрасываю пластиковую упаковку, а потом поднимаю из воды ногу и брею, пока она не становится гладкой, как шелк. Затем я повторяю это со второй. Я уделяю внимание и подмышкам, и всем остальным забытым волоскам, которые решили появиться на теле с тех пор, как я последний раз их уничтожала.