Текст книги "Я охочусь на убийц"

Автор книги: Барри Лига

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 23 страниц)

Глава 32

Импрессионист отчаянно ругался про себя, проклиная всех и вся. Он быстро отступил на шаг, устраиваясь под фонарем. Вокруг царила темнота, поскольку фонарь был разбит, и поэтому Импрессионисту не составило труда спрятаться от посторонних глаз. Укромных местечек тут было предостаточно.

И полицейских, кстати, тоже!

Бренда Куимби. Тридцать с небольшим. Блондинка. Она вела протоколы ежемесячных собраний местного масонского общества, куда входил ее муж. А поэтому, как посчитал Импрессионист, можно было назвать ее секретаршей. Даже при том, что настоящая ее работа заключалась в обработке данных на компьютере в службе технической поддержки.

Ему потребовалось некоторое время, чтобы найти ее, и уже несколько дней он внимательно следил за женщиной. Именно сегодня вечером он намеревался похитить ее, чтобы создать свой очередной шедевр и, таким образом, заплатить дань уважения карьере Билли Дента, когда тот действовал в образе Художника. После этого Импрессионист должен был перейти к следующей стадии своего личного развития и совершенствования.

Но сейчас ее дом буквально кишел полицейскими.

Ну да, разумеется! Они считали себя умнее его, вот именно эти стражи порядка. Они были уверены в том, что хорошо замаскировались. Думали, снимут форму и переоденутся – так теперь их никто не узнает? Такими дешевыми приемами им его не обмануть.

Импрессионист же не идиот какой-нибудь. Он их видит, можно сказать, насквозь.

Но как они догадались? Как они все это вычислили? Они же буквально сразили его наповал!

И тут ответ пришел сам собой. Его вдруг осенило: причиной всему – малыш Дент! Только он, кто же еще? Другого ответа и быть не могло. Это точно. Импрессионист недооценил возможности юного Дента. Это его единственная ошибка, совершенная в Лобо.

Она же станет и последней.

Импрессионист неторопливым шагом приблизился к подъездной дорожке возле дома Дента. Солнце уже село, ночь выдалась темной и беззвездной. Здесь припарковалась полицейская машина, и водитель, очевидно, уже успел заметить его. Импрессионист приветливо помахал ему рукой. «Вот видишь? Волноваться нет причин. Подумай сам, если бы я был серийным убийцей, ну стал бы я привлекать к себе внимание и вот так махать тебе?»

Он поравнялся с машиной и пригнулся, чтобы получше разглядеть полицейского через открытое окошко.

– Что-нибудь случилось? – обеспокоенным голосом добропорядочного гражданина осведомился он. В следующую секунду Импрессионист достал из кармана пистолет с глушителем и выстрелил полицейскому в висок. Оружие произвело тихий звук, как будто кто-то негромко кашлянул себе в кулачок. В тот же миг похожий звук раздался из горла умирающего полицейского. Чудесная гармония!

А главное, все было проще простого.

Глава 33

Когда в дверь позвонили, Джаз сразу проснулся и часто заморгал. Он посмотрел на часы, стоявшие рядом с кроватью на тумбочке. Начало десятого. Он проспал всего полчаса.

– Подождите! – крикнул он и скатился с кровати. Потом в темноте на ощупь отыскал свои джинсы и футболку. Одевался он уже, спускаясь по лестнице. На ходу успел заглянуть в комнату бабушки. Старушка все так же мирно спала. Хорошо. Да, а кто же мог к нему заявиться в такое время? Ни один журналист не проскочил бы мимо дежурившего у дома полицейского. Тогда кто?

Может, это Уильям решил лично сообщить какие-нибудь хорошие новости?

Он ускорил шаг и уже через пару секунд гостеприимно распахнул входную дверь.

Ах вот оно что!

– Привет, – поздоровался Джаз, испытывая и легкое раздражение, и вместе с тем, как ни странно, чувство благодарности. – Я недавно вас вспоминал.

– Правда? Можно войти?

– Конечно.

Джаз отступил в сторону, приглашая Джеффа Фултона пройти в дом.

Глава 34

Импрессионист вошел в прихожую и огляделся. Значит, именно в этом доме и вырос Билли Дент. Он ожидал увидеть нечто более впечатляющее, а потому недовольно поморщился.

– Ну, здесь, конечно, не роскошные апартаменты, – говорил мальчик, – но я рад, что вы решили прийти ко мне. Я сам собирался позвонить вам утром.

– Я задержался здесь по делам. Даже не думал, что столько времени пробуду в вашем городе, – объяснил Импрессионист. – Но скоро я уеду. – Он хотел усмехнуться, можно сказать, едва сдерживался, но вовремя спохватился, продолжая изображать отчаявшегося, убитого горем Джеффа Фултона.

– Может, хотите чашечку кофе? Или еще чего-нибудь?

– Да, кофе – это просто замечательно, – кивнул Импрессионист. Надо же! Сын Билли Дента собирается угостить его чашечкой кофе! Удивительный выдался день!

Он прошел за мальчиком на кухню. На стенах облупившаяся краска, старая бытовая техника, все в золотисто-зеленых тонах. Наверное, тут ничего не менялось еще с тех пор, когда Билли Дент сам был ребенком. Скорее всего он по утрам подбегал вот к этому холодильнику в надежде что-нибудь перекусить. А в морозилке, не исключено, держал отрезанную кошачью голову.

Мальчик отвернулся от Импрессиониста и потянулся к буфету, чтобы достать кофейную чашку.

В тот же миг Импрессионист сунул руку в карман.

Джаз скорее догадался, чем почувствовал, что Фултон подошел к нему сзади, и достаточно близко, ближе, чем того требовали элементарные правила приличия. Но в то мгновение он не задался вопросом, зачем это понадобилось позднему гостю.

Однако этот миг затянулся надолго.

Прежде чем Джаз успел повернуться, прежде чем он пошевелился, холодный и такой узнаваемый ствол пистолета уткнулся ему в основание шеи.

– Какого… – начал было Джаз, но тут его кольнуло в шею что-то очень острое и тонкое.

– Не волнуйся, – произнес Фултон, стараясь, видимо, говорить так, чтобы его голос прозвучал успокаивающе. Но это у него не получилось. Так, во всяком случае, решил Джаз.

Наверное, Фултон хотел еще что-то сказать, но Джаз этого уже не услышал.

Глава 35

В висках у Джаза стучало, в ушах звенело. Ему показалось, что он слышит еще какие-то непонятные звуки, и они шли откуда-то извне и издалека, но откуда точно – сейчас он не смог бы определить.

– …нивалну-у-у-с-с-ся…

Он попытался сосредоточиться.

– …несрес-с-с-сво…

Веки как будто стали свинцовыми, или по крайней мере ему так казалось, потому что открыть глаза оказалось невозможным. Он даже и не пытался это сделать. Джаз сосредоточился на словах (если это были какие-то осмысленные слова, конечно), пытаясь разобрать их сквозь невероятный гул в голове.

– …для-а-ачис-с-с-ски…

Наконец ему удалось немного прийти в себя. Джаз понял, что не может пошевелиться. Значит, его каким-то образом обездвижили. Возможно, связали. Но вот онемевшие конечности откликнулись, и Джаз осознал, что его сковали наручниками. И плюс ко всему – какая приятная неожиданность! – засунули в рот кляп.

Итак, выбора не оставалось. Нужно открыть глаза.

– …тру-у-у-уп…

И он их открыл. На это потребовалась целая вечность. Ну, может, и не вечность, но все равно довольно значительный промежуток времени. Обычно это получалось сделать гораздо быстрее. Перед ним заплясали какие-то пятна, засверкали огоньки, и Джаз бы не удивился, если бы перед ним возник Билли с собачьим поводком в руке.

Рядом с ним действительно сидел на стуле какой-то мужчина. Он весь подался вперед, уперев локти в колени. Губы его шевелились, но звуки, которые доносились до его слуха, еще не совсем соответствовали движению губ.

«Меня усыпили. Мне вкололи какое-то лекарство…»

– …понимаешь, что я говорю? – обратился к нему Джефф Фултон. – Я сказал тебе: «Не волнуйся, это не средство для очистки труб. Это было просто успокоительное средство, причем не самое сильнодействующее».

Джаз быстро заморгал, пытаясь избавиться от бликов и перемещающихся искр перед глазами. Комната приняла свои очертания. Оказывается, он находится в своей собственной спальне и прикован наручниками за запястья к стулу. Лодыжки тоже были закованы. Получается, что он пребывает почти в таком же положении, как и Билли в Уоммейкете. На краешке письменного стола сидел Фултон.

– Ну что, проснулся? – поинтересовался старик. – Хорошо, это хорошо. – Он поднялся со стола и подошел к Джазу. – Сейчас я выну у тебя изо рта кляп. Если тебе захочется кричать, не стесняйся и ори, сколько влезет. Я не против. Все равно тебя никто не услышит. Самый ближайший дом отсюда… Ну, ты ведь это и без меня знаешь, верно?

И он действительно вынул кляп. Джаз с жадностью глотнул воздух ртом. Ему захотелось в тот же миг пронзительно закричать, но он знал, что Фултон его не обманывает.

Поэтому вместо того чтобы орать, он сразу перешел к делу и спросил:

– Что вам нужно?

Глаза Фултона заблестели, но в голосе его не слышалось никакой злобы.

– Что мне нужно? Очень многое, Джаспер Фрэнсис Дент. Во-первых, я хочу, чтобы твоя симпатичная подружка умерла. Я хочу ее лично выпотрошить и сложить все внутренности на пол в кучку у твоих ног.

Джаз стиснул зубы.

– Ах вот в чем, оказывается, дело. Месть за гибель собственной дочери? Вы задумали убить Конни и меня, чтобы таким образом отплатить Билли? Но вашу дочь этим все равно не вернуть.

– Мою дочь? – удивился Фултон. – О чем это… А, понятно. – Он повеселел. – Ну да, конечно. – Теперь он уже откровенно хохотал. – Ну посмотрите, какая прелесть! Ты до сих пор думаешь, что я и есть Фултон? – Он вынул из кармана носовой платок и вытер лицо, размазывая по коже театральный грим. Когда он его стер, то оказался гораздо моложе и уже не выглядел таким усталым, как прежде. Потом он вынул контактные линзы, и теперь смотрел на Джаза совершенно новым ясным взглядом. Глаза у него оказались голубыми.

Джаз снова заморгал, стряхивая с себя остатки воздействия снотворного. Он узнал эти глаза. Хотя видел всего мгновение, когда Импрессионист удирал через окно из квартиры Джинни.

Импрессионист снова разразился резким скрипучим смехом.

– А знаешь что, Джаспер? Я не был уверен на сто процентов, что у меня вообще что-то получится. Даже с этими контактными линзами. Я почему-то думал, что ты видишь людей насквозь. Именно ты, а не кто-то другой. Но после нашей первой встречи я понял, что мне удалось обвести тебя вокруг пальца. Потому что ты боялся даже взглянуть на меня. Да если бы у меня на лбу было написано «Импрессионист», ты и этого бы не заметил.

Боже мой! – продолжал он. – Я пытался дать тебе шанс. Я, фигурально выражаясь, подлетел к солнцу на недопустимо близкое расстояние. В тот вечер, когда поминали твою учительницу, я вышел вперед и выступил с речью… – Он удовлетворенно выдохнул. – И когда я говорил, Джаспер, – о Боже! – я думал, что не выдержу и взорвусь прямо там, перед школой. Я думал, меня разнесет на кусочки, так меня распирало от гордости самим собой. Ты помнишь, наверное, как все глаза были обращены на меня. Все смотрели на меня и внимательно слушали то, что я собираюсь им сказать. И никто из них ничего даже не заподозрил. Это было восхитительно. Просто восхитительно.

У Джаза перехватило дыхание. В животе что-то тревожно сжалось, и он испугался, как бы с ним не случилось то, что бывает в подобных ситуациях с очень маленькими детьми. Оказывается, все это время Импрессионист нагло расхаживал прямо у него под носом. Он играл с ним. Манипулировал им, как хотел. Провал Джаза получился полным и окончательным. А ведь все было так просто. Он мог бы остановить убийцу сразу же после того, как обнаружилось тело Фионы Гудлинг. Для этого Джазу нужно было всего-навсего зайти в Интернет и поинтересоваться внешностью Джеффа Фултона. Одним глазком поглядеть на его фотографию. И все.

Импрессионист вернулся к столу. Теперь он уселся на него уверенным в себе победителем. Будто, стряхнув с себя личину Фултона, он отделался и от привычки прикидываться подавленным и разбитым судьбой стариком.

– Теперь, надеюсь, тебе все ясно? Все понятно?

– Да, – кивнул Джаз, быстро соображая и разрабатывая план действий.

Итак, физически он сделать ничего не мог, так как был прикован к стулу. Значит, в его распоряжении остается психологический аспект. Он знал, как рассуждают психопаты и социально опасные личности. В особенности вот этот тип. Тот самый, который копировал, как мог, преступления его отца.

– Вы стараетесь избавиться от меня. Вы считаете, что Билли не хочет заводить себе еще одного протеже, потому что у него есть я. Но даже если вы уберете меня, вы не добьетесь этим ничего.

Это утверждение Импрессионист не стал встречать смехом. Он лишь презрительно фыркнул:

– Ты, похоже, вообще ничего не понимаешь. Ты даже не знаешь, чего я добивался все это время. Тебе, наверное, фантазии не хватает. Ты наследник Билли Дента, а до сих пор еще не убил ни одного человека! Даже зверя не убил!

Он встал и двинулся на Джаза, потом зашел со спины. Джаз напрягся, вспомнив, как ствол пистолета уперся ему в шею, а после него появилась и игла. Но Импрессионист лишь склонился над ним и зашептал прямо на ухо:

– Ты отвергаешь свое право по рождению. Я решил убедить тебя, что это неверный подход к жизни. Ты должен принять его, как свою судьбу, Джаспер Фрэнсис Дент. Я явился к тебе, чтобы научить тебя всему тому, что умею сам. Ты полюбишь и кровь, и кости.

Джаз закрыл глаза. Нет. Никогда этого не случится.

– Ты знаешь, что тебе самому этого очень хочется, – тихо проговорил Импрессионист. – И всегда хотелось.

«…сделай это…»

– Тебе всегда хотелось стать таким, как папочка, но это чувство спряталось где-то глубоко внутри тебя.

«…молодец, умница, хороший мальчик…»

– Прекратите, – произнес Джаз, причем так тихо, что его почти не было слышно. – Остановитесь.

– Это для тебя слишком серьезно? – удивился Импрессионист. Он обошел его слева и присел на край письменного стола. – Тебе трудно это слушать? Я понимаю. Да, это нелегко. Особенно поначалу, когда ты только осознаешь, что, по сути, сам являешься… Нелегко, согласен.

– А кем являетесь вы сами? – спросил Джаз. Он понимал, что теперь нужно постоянно поддерживать разговор. Пока они беседуют, у Джаза оставался шанс. Может быть, этот тип невольно выдаст какой-нибудь свой недостаток или слабость, и тогда Джаз сразу же воспользуется моментом.

Импрессионист усмехнулся:

– Кто я такой? Наверное, ты хотел сказать «кто мы такие», да? Ты и я, мы с тобой ведь одно и то же. Мы могли бы стать настоящими братьями, Джаспер. Могу сказать тебе, кем мы с тобой точно не являемся. Мы не бараны. Мы не простые люди. И мы не потенциальные жертвы. Нет-нет, это не мы. И мы не цари, не короли и не императоры. Мы с тобой боги, Джаспер. – Он снова наклонился к мальчишке, глаза его восторженно сияли. – Ты дитя божества. Я явился сюда, чтобы оказать почести твоему отцу, правда, своим, несколько необычным способом. Но при этом предполагалось, что не имею права ни разговаривать с тобой, ни видеть тебя. Но я не сумел устоять перед таким соблазном. Ну а кто не воспользуется случаем познакомиться с сыном Билли Дента? – И он погладил Джаза по щеке с такой нежностью и осторожностью, с какой ребенок впервые прикасается к мягкой шерстке кролика. – Сопротивляться не имело смысла.

Он внезапно соскочил со своего места, как будто его ошпарили кипятком, и закричал:

– Представь теперь, какое разочарование меня ожидало! Только представь! Оказывается, ты притворяешься и делаешь вид, что ты простой школьник. Самый обыкновенный, как и все твои друзья и товарищи. Ты отказываешься от своего царского места, ты не желаешь становиться королем убийц. Ну ничего, скоро это все изменится. Не мог же я продолжать стоять в сторонке и наблюдать, как ты, спотыкаясь и падая, идешь по своей жизни, словно самый обыкновенный среднестатистический карапуз. Нет-нет, только не это. Я введу тебя в тот мир, который откроется тебе по праву. И он будет принадлежать только тебе одному.

Он повернулся к столу, туда, где были выложены разные предметы из карманов мальчика: его бумажник, ключи и мобильник Хоуви.

– Вот это нам уже не понадобится, – презрительно поморщился Импрессионист и одним движением руки сбросил все на пол. – А это…

И он положил на стол самый большой кухонный нож, который прихватил с собой из бабушкиного набора, всегда стоявшего в специальной подставке.

Он злобно усмехнулся:

– Вот это нам определенно понадобится, причем в самое ближайшее время.

Джаз нервно сглотнул.

– Вы меня не убьете, – спокойно сказал он. Ему хотелось закричать, завизжать, расплакаться, но он понимал, что такие эмоции действуют на психопатов, подобных Импрессионисту, как афродизиак. – А если и попытаетесь, то у вас ничего не получится. Я же сын Билли Дента. Меня нельзя убивать.

Блеф. Самый настоящий блеф. И он не сработал бы на любом другом человеке, имеющим хоть какие-то мозги и способность соображать. Но этот тип был самым настоящим психопатом, считавшим себя богом. Поэтому…

Импрессионист заморгал, и на пару секунд злобное выражение его лица сменилось на маску чистой невинности. Это вышло у него настолько искренне, что Джаз засомневался: а так ли резонны все его обвинения против этого человека?

– Убить тебя?.. Да с чего ты взял… Так вот что ты решил! Что я хочу убить тебя? Нет! Конечно же, нет! Да никогда… – Он упал перед Джазом на колени и честно заглянул ему в глаза. – Я только хочу исправить тебя, сделать лучше. Я хочу, чтобы ты гордо шествовал по планете. Как истинный бог убийств, как тот, кем ты был рожден. Именно таким, каким твой отец создал тебя и мечтал увидеть. Я только хочу помочь тебе. И я помогу тебе совершить твое самое первое убийство.

Он развернул стул, на котором сидел прикованный Джаз, так, чтобы мальчику стала видна его собственная кровать.

На ней лежала его бабушка.

Она была еще жива – Джаз сразу определил это по чуть слышному хриплому дыханию. Лекарство, которое он ей выдал еще утром, все еще действовало. Но – кто знает? – может быть, Импрессионист не стал на это рассчитывать и вколол ей «добавку» из своих собственных запасов?

– Своего родного отца лично я убил, когда мне исполнилось пятнадцать лет, – похвастался Импрессионист. – Поверь мне и моему опыту, Джаспер. Ты и представить не можешь, насколько приятно это чувство, насколько свободным ты начинаешь себя потом ощущать. Ведь ты перерезаешь в этот момент – в буквальном смысле – нити прошлого! Это восхитительно.

– Я ничего не буду делать, – упорствовал Джаз.

– Будешь, конечно же, будешь. Если бы здесь рядом с нами сейчас присутствовал Билли Дент, он бы тоже пожелал, чтобы ты это сделал. Да он согласился бы и на то, чтобы ты убил его самого, если только такое действие зажгло бы в тебе огонь и стало бы началом твоего славного пути.

Джаз вспомнил, как Билли в Уоммейкете обвел жестом комнату свиданий и сказал при этом: «И уничтожить все это?» – в ответ на вопрос, почему он до сих пор не покончил жизнь самоубийством.

– Да вы ровным счетом ничего не знаете о моем отце, – заявил Джаз, и тут его душу переполнила какая-то странная смесь чувств. Здесь было простое волнение, страх, ощущение собственной вины и даже – он бы сам никогда не поверил – сыновняя гордость. И тогда он выпалил: – Ничего вы о нем не знаете. Вы самый обыкновенный псих и фанат, а при этом еще и лузер. Вы только и можете, что притворяться, прикидываться, будто следуете по стопам моего отца, чтобы еще больше прославить его. А сами по себе вы – ничто. Никакой вы не бог. Вы пустое место. Да у вас силенок не хватило даже на то, чтобы изнасиловать Ирэн Хеллер! Слабак!

Он рассчитал все правильно. Гол был забит. У Импрессиониста вдруг задергалось веко левого глаза, хотя в остальном он оставался спокоен. Мужчина встал и с такой силой отвесил мальчишке пощечину, что Джаз, наверное, не удивился бы, если бы он при этом выбил ему зуб.

– А я тебя не боюсь, – парировал Импрессионист, подходя ближе. – Я мог бы боготворить тебя, но бояться – никогда. Ты меня понял?

Он схватил нож. Джаз уловил свое отражение в сияющем здоровенном лезвии и был очень удивлен, увидев, что выглядит вполне достойно и ничуточки не испуган таким поворотом дел.

– И все равно я нахожусь в лучшем положении, – усмехнулся Джаз, преодолевая головокружение от удара и омерзительного привкуса собственной крови во рту. – Хотя бы потому, что вас я тоже не только не боюсь, но и боготворить бы ни за что в жизни не стал.

Издав какой-то неестественный сдавленный хрип, Импрессионист ухватил Джаза за воротник рубашки и дернул его на себя что есть силы. Старая стираная ткань не выдержала и лопнула. Преступник рассмеялся и, вывернув руку, продолжал рвать рубашку так, что теперь она лоскутами свисала вокруг туловища мальчишки.

– Значит, вот отчего ты, оказывается, кайф ловишь, – язвительно заметил Джаз. – Наверное, поэтому ты и Ирэн-то трахнуть не смог, да?

Но Импрессионист уже не обращал на него внимания. Он успел что-то заметить, и теперь, обойдя вокруг стула, встал поудобнее, чтобы разглядеть спину парня.

– Индеец Сэм? – удивился он. – А тебе не кажется, что пора повзрослеть?

«Могло быть еще хуже, – пронеслось в голове у Джаза. – Хоуви вообще хотел увидеть своего любимого персонажа, коим являлся Губка Боб – Квадратные Штаны. Только мне удалось уговорить его на что-то другое, столь же крутое, как я выразился тогда».

– Ну, позабавились – и хватит. – Импрессионист снова встал лицом к Джазу. – Нам еще надо многое успеть, прежде чем наступит утро. Поэтому давай-ка начнем прямо сейчас.

Импрессионист подошел к Джазу, и мальчик напрягся, готовый в любую секунду почувствовать холодный металл лезвия на своем теле. Но мужчина только отстегнул наручники от стула и тут же застегнул их снова на лодыжках Джаза. То же самое он сделал с его руками. Итак, Джаз освободился от стула, но по-прежнему оставался в наручниках.

Он мог стоять самостоятельно. Мог даже кое-как перемещаться по комнате, как может это делать, например, стреноженная лошадь. Но сумеет ли он каким-то образом сбежать от преступника?

Нет, это было невозможно. За один раз он мог бы передвинуться сантиметров на пятнадцать, не более. А руки оставались практически как будто склеены вместе.

Импрессионист помог ему подняться со стула и провел его до кровати, где по-прежнему спала бабушка. Голова у Джаза все еще кружилась под влиянием лекарств.

Джаз почувствовал, как в руки ему вкладывают нож…

«…держи его крепче…»

И его пальцы ухватились за рукоятку. Сил у Импрессиониста оказалось хоть отбавляй. Он успевал и держать одну руку на ладони Джаза, сжимающего нож, а другой контролировать самого мальчика, чтобы тот невзначай не пырнул ножом его самого.

Нож.

Но это был другой нож.

Правда, такой знакомый.

И в этот момент Джаз осознал: это был не просто сон.

Это были его воспоминания.

Он уже когда-то держал нож в руке.

Именно вот так. Какие-то руки лежали на его ладони сверху. Словно кто-то направлял его.

Но на ручке все же оставалась именно его собственная рука. Вот как сейчас.

Второй рукой Импрессионист подтолкнул Джаза поближе к бабушке, которая все так же мирно похрапывала и посапывала, ничего не подозревая.

– Вот твоя первая жертва, – негромко произнес Импрессионист. – Поэтому я хочу, чтобы тебе это было совсем не сложно. Она проснется нескоро. Черт! – Он хихикнул. – Я хотел сказать, что она вообще теперь уже никогда не проснется. И точка. Ну, начали!

Он нажал на руку Джаза так, что нож коснулся ее платья над плоской старушечьей грудью.

– Все, что тебе нужно делать, – шепотом инструктировал Импрессионист, – нажать посильней. Нож сам скользнет вниз и пронзит сердце. Она старая. Слабая. Все произойдет очень быстро. Она и почувствовать-то ничего не успеет, если тебя это волнует. А потом ты почувствуешь такое облегчение! Ну а после этого мы отправимся за твоей подружкой.

– Нет, – прошептал Джаз. Да, пусть какая-то темная, злая часть Джаза и хотела где-то в глубине его сознания, чтобы бабушка поскорее умерла, но только не так. Он ни за что не позволит этому уроду заставить себя сделать это. – Я ничего делать не стану.

– Станешь! – прошептал преступник. И голос его прозвучал сейчас так же соблазнительно, как, наверное, у мифической сирены. – Тебе этого хочется самому. И ты все сделаешь. – Его дыхание, теплое и нежное, согревало Джазу ухо. – Ты все сделаешь. А если нет…

А если нет…

А если нет, она все равно скоро умрет. Она совсем старая, здоровье у нее никудышное, мозги, можно сказать, практически не функционируют. А единственным помощником у нее остался внучок, который частенько просто напичкивал ее снотворным. А сам уезжал по своим делам, оставляя бабулю без присмотра.

Может быть, никому вреда и не будет, если он сейчас послушается Импрессиониста и сделает так, как тот просит? Если он аккуратно уберет ее из этого мира? Кто будет переживать? Да никто, в этом-то и дело.

Кстати, даже самого Джаза в ближайшем будущем скорее всего у нее отберут благодаря социальным службам и, в частности, стараниям Мелиссы Гувер. А бабуля, разумеется, предпочла бы смерть дому престарелых.

Верно ведь?

«…как курицу, как будто режешь курицу, вот как это бывает, как курицу…»

«Она все равно скоро умрет», – напомнил себе Джаз. А как только он с ней покончит, Импрессионист расстегнет наручники. Он проникнется доверием к Джазу, и тот тогда сумеет…

Он мог бы даже…

Он, безусловно, воспользуется этим доверием. Только не отдавать ему сейчас этот нож. Пусть Импрессионист пока что думает, что он победил. А потом…

Убить Импрессиониста!

Да, именно так. Сердце учащенно забилось, как будто невидимая нога давила на педаль газа, почему-то соединенную с его сердцем. Да, скорее всего такой план сработает. Он уже почти видел, как это все произойдет. У бабушки еще кровь будет течь из раны, а он уже набросится на Импрессиониста. Тот ничего не заметит, потому что Джаз сделает все именно так, как когда-то учил его Билли – одним резким движением – рывок вперед и прямо в сердце. Поворот кисти влево. Или, если угол получится неверный, можно просто перерезать сонную артерию, там, где она бьется на шее. Это так просто, так легко и так соблазнительно… «Как будто сам Бог просит тебя: режь ее!» Именно так говорил Билли. А это…

Нет! Джаз начал быстро моргать, пока перестал видеть на кровати не совсем здоровую старуху, а только свою бабушку. Да что такое с ним произошло? Нет, конечно, нет. Ничего этого не будет.

Неужели он сам вот только что разрабатывал план – хладнокровно, бодро и даже немного радостно – о том, как ему сейчас совершить сразу два убийства – одно за другим?! И ведь все это, по его расчетам, должно было произойти в течение пары минут!

– Я ничего делать не буду, – повторил Джаз. Сейчас ему нужно было скорее убедить в этом себя, нежели Импрессиониста.

– Если не ты, Джаз, то я сам это сделаю.

Все. Нежность и ласка закончились, голос преступника стал жестким.

– Я подожду, когда она проснется, и только тогда примусь за работу. Начну я, пожалуй, с ее глаз. Ради нее, пожалуй, я буду превращаться по очереди то в Художника, то в Зеленого Джека, то в Нежного Убийцу или даже в этого извращенца по кличке Рука-в-Перчатке. Ну, тогда мы и посмотрим, сколько она протянет, когда я буду разбирать ее, так сказать, на составные части.

И в этот момент Джаз кое-что заметил. Импрессионист не мог этого увидеть, потому что сейчас очень внимательно смотрел на самого Джаза.

Тени.

Какие-то тени замелькали в щели под дверью. Там, в коридоре, кто-то перемещался с места на место.

Значит, в доме еще кто-то есть!

– Помогите! – сразу же закричал Джаз, боясь, что сейчас передумает. – На помощь!

Импрессионист рассмеялся:

– Я же тебе говорил, что никто здесь тебя…

Он не договорил, потому что в эту секунду раздался глухой звук – кто-то сильно ударил по двери со стороны коридора.

– Что это? Какого черта?.. – нахмурился он, однако не убирая рук от Джаза, чтобы у того не появилось возможности самому орудовать ножом по собственному усмотрению.

Потом послышался знакомый голос, полный страха:

– Давай еще разок!

В тот же момент Джаз рванулся, и кончик ножа все же зацепил бабушкино платье. Ткань порвалась, но Джаз вовремя вывернулся, и нож выпал у него из рук. Ему не удалось зацепить Импрессиониста лезвием, но зато он достаточно жестко двумя руками врезал ему в челюсть. От такого удара мужчина пошатнулся и даже был вынужден отступить на шаг, чтобы удержать равновесие.

Джаз сам отпрыгнул в сторону, намереваясь поднять нож и снова броситься в атаку, но сам запутался в своих ногах и грохнулся на пол. Он принялся извиваться, чтобы подползти к ножу, но Импрессионист тут же прыгнул на него сверху и прижал своей массой к ковру.

– Даже не думай… – начал преступник, но тут же взвыл от боли, потому что Джаз успел развернуться и вцепиться зубами ему в запястье. Его зубы уперлись в кость, а во рту тут же стало солоно от крови.

Мощный удар снова сотряс дверь, и на этот раз она рухнула внутрь комнаты. Краем глаза Джаз видел, как в спальню ворвались Конни и Хоуви. Хоуви держал в руках бабушкин дробовик и выглядел сейчас как самый невероятный персонаж из современного боевика.

Импрессионист выдернул руку изо рта Джаза. Кровь так и хлестала у него из раны. Он потянулся за ножом.

Конни в тот же миг отшвырнула его ногой подальше.

И уже через мгновение над убийцей уже возвышался Хоуви, твердой рукой нацелив дуло ружья в голову преступника.

– Полегче, парень, – прорычал Хоуви. – Если дернешься, у меня может пойти кровь носом, и тогда я тебя в ней утоплю. Клянусь.

Тут Джаз уже не выдержал и разразился истерическим хохотом.

* * *

Джаз потирал запястья и лодыжки, чтобы наладить кровообращение и поскорее вернуть затекшие конечности к жизни. Конни делала из полотенца импровизированную повязку Импрессионисту. Тот сидел на стуле, прикованный своими же наручниками, и смотрел куда-то вдаль пустыми глазами. Рядом с ним стоял Хоуви с ружьем на изготовку.

– Послушайте, у него действительно серьезная рана, – доложила Конни. – Надо срочно звонить девять-один-один и сказать, что нам еще и «скорая помощь» потребуется.

– Да пусть себе подыхает, – произнес Хоуви с таким холодком в голосе, которого от него Джаз еще не слышал.

– Глаз с него не спускай, – попросил Джаз, направляясь к двери. – Кстати, я хотел бы переговорить с этим типом с глазу на глаз еще до приезда полиции.

Джаз добрался до кухни и принялся полоскать рот холодной водой из крана. Но сколько бы он ни мучился, во рту все равно оставался омерзительный привкус крови и плоти Импрессиониста. Он задумался над тем, сколько же времени еще этот вкус будет преследовать его, пока не исчезнет окончательно. Он чувствовал себя так, как будто подцепил инфекцию, от которой теперь будет не так-то просто избавиться.

Затем Джаз вернулся в спальню. Конни и Хоуви стерегли Импрессиониста, который все так же пялился куда-то в стенку.

– Как вы попали ко мне, ребята?