Текст книги "Процентная афёра"

Автор книги: Барбара Мецгер

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 14 страниц)

Глава 19

Репутация Рулетки

Было темно, ее капюшон был поднят. Он не мог быть уверен. Затем она обернулась, и одна из этих проклятых кудряшек цвета пекинеса замерцала при свечах.

Виконт собирался уйти. На этот раз он действительно собирался. Если мисс Латтимор хочет играть в уток и драконов со своим добрым именем, это ее дело, а не его.

– Пожалуйста, джентльмены, – проходя мимо, он услышал дрожь в голосе, – я не хочу больше играть. Видите? У меня не осталось денег. Вы oтыграли все обратно, поэтому не можете сказать, что я  вела себя неспортивно. – Ноги виконта отказались сделать еще один шаг, независимо от того, что приказала голова.      Человек с острыми чертами лица сказал, что они возьмут расписки, и эта толстая старая игральная карта, епископ Нуджи, заявил, что она должна ему двадцать фунтов за его долю. Лорд Мейн был готов дать Сидни немного повариться в своем соку, чтобы преподать ей урок. Затем он увидел, как кто-то положил руку ей на плечо. Затем он увидел, как все стало красного цвета.

Виконт отмахнул зрителей в сторону, как мух.

– Нет, я никому не должна, – заявила Сидни. – Я не приму ни ваших денег, ни ваших советов. Я иду домой. – Она не знала, позволят ли ей негодяи; она не знала, будут ли ноги нести ее. Она даже думать не хотела о том, чтобы уйти оттуда одна, в темноте, рядом никого нет.

Дед всегда говорил: «Не показывай страха», поэтому она подняла подбородок.

– Не думаю, что вы играете честно. – В этот момент кто-то бросил рулон монет через плечо Сидни в сторону епископа. Она повернулась, чтобы отказаться, прежде чем она заплывет в более глубокие воды – если это возможно. Или, если имело значение, теперь, когда она все равно тонула. – Я не... – Слова исчезли, когда она увидела, кто стоял за ее стулом.

Вздох, который она сдерживала последний час, вырвался из ее груди. Она в безопасности! Как суша для потерпевшего кораблекрушение моряка, как глоток воды для залитого солнцем странника в джунглях, спасение было под рукой. Сидни чуть не подпрыгнула и не обняла своего спасителя, пока не взглянула получше на гранитное лицо лорда Мейна и не увидела, как выбеленные костяшки пальцев сжались на спинках ее стула. Как акула для потерпевшего кораблекрушение моряка, как племя людоедов для души, затерянной в джунглях – некоторые судьбы хуже смерти.

Сидни нашарила в своей сумке несколько шиллингов, которые у нее остались.

– Если подумать, я не против немного сыграть.

Еще один рулон монет упал на стол, на этот раз прямо перед ней.

– Новые карты, – она услышала его голос, как приговор судьбы. – Леди cдает.

* * * *

Сидни не нужно было концентрироваться на правилах, картах или ставках. Виконт постучал своим лорнетом по карточке, которой он велел ей играть, и так же тихо указал, сколько ей следует поставить. Больше никто не говорил; игрокам приходилось смотреть в свои руки, а не рассчитывать на жульническую игру, чтобы ощипать голубка. Теперь неизвестная леди заключила сделку, и репутация Мейна вынудила их быть честными. Никто не осмелился пометить карты или поменять их. Это была справедливая игра.

Больше не было никаких грубых комментариев и никаких насмешек, нацеленных, чтобы заставить Сидни нервничать – что было бы слишком поздно в любом случае. Еe руки делали движения, передавая карты от сабо к игрокам, выталкивая монеты и маркеры вперед, собирая выигрыши.

По мере того, как груда перед ней росла, рос и ее трепет от неестественной тишины. Она подумала, что все должны слышать, как у нее стучат колени, неистовое биение ее сердца или капли нервного пота, стекающие по ее спине. Ей пришлось вытереть руки плащом, чтобы карты не липли к ним.

– Пожалуйста. – Она повернулась, чтобы умолять, когда казалось, что игра будет продолжаться еще раз. – Пожалуйста, могу я уйти домой сейчас?

Виконт молча поманил пальцем зависшего рядом слугу. Тот немедленно достал шелковую сумочку, соскреб в нee выигрыш. Грохот монет был единственным звуком. Виконт отодвинул несколько жетонов для доли дома, несколько для слуг, а затем кивнул одному из дилеров, чтобы обменять остальные на наличные. Только тогда он отодвинул кресло Сидни и помог ей подняться, положив руку ей под локоть. Он держал ee руку, когда вывoдил из тихой комнаты. Она могла слышать, как позади них начался шепот, но лорд Мейн продолжал идти размеренным шагом, не спеша. И молчать. Он кивнул некоторым друзьям, срезал других, пытавшихся привлечь его внимание. Сидни не знала, что комнаты были длиной в пять миль!

Наконец они достигли входа; oн был пуст, за исключением дворецкого и нескольких лакеев. Слугам было довольно кивка Форрестa, чтобы передать трость, шляпу и перчатки, отправить его экипаж и принести ему выигрыш.

Этот мешок монет, казалось, развязал поток слов, которые виконт стремился сдержать, пока они не останутся одни. Сунув его в руки Сидни, слишком разъяренный, чтобы обращать внимания, кто услышит, он зарычал:

– Вот, мадам. Надеюсь, что золото стоило этой ночи. Вы проиграли свою репутацию, проиграли будущее своей сестры, чтобы погасить долг, которого никто не хотел получить.

– Но, моя честь…

– Ваша честь, проклятье. Не было никакого позора в принятии подарка, когда он нужен, только удар по вашей упрямой гордости. А что такое честь, кроме доброго имени? Вы сделали все, что было в ваших силах, чтобы увидеть, как семейные имена волочатся по грязи, черт бы вас побрал.

Сидни дрожала, его рука – единственное, что удерживало ее на ногах. Тем не менее, она должна была заставить его понять:

– Но семья рассчитывала на меня! Что еще я могу сделать, когда все они зависят от меня?

– Вы могли, черт, позволить мне позаботиться о вас! – заорал он – для просвещения слуг, игроков, толпящихся в дверях, наблюдая, дворецкого, который держал дверь, и трех экипажей, проходящих мимо.

С алым лицом, Сидни стряхнула его руку:

– Спасибо, мой лорд. Теперь мы можем быть уверены, что мое разрушение завершено.

Она ослабила тесемки кошелька и опрокинула его; монеты пролились у его ног и покатились по мраморному фойе, фунтовые банкноты развевались на сквозняке от все еще открытой двери. Один лакей продолжал притворяться невидимым; другой поспешно пополз вдоль пола, собирая купюры и монеты.

– А что касается выигрыша, мой лорд, я не хочу ничего ни от вас, ни от этого грязного места. Я не заработала это, я не буду зарабатывать это, и я не взяла бы это от них – или от вас – даже если бы голодала. Если бы мою сестру заставили искупаться в грязи, – крикнула она, пробежав через открытую дверь мимо застывшего с открытым ртом дворецкого. – Если бы дедушка должен был вступить в армию снова. Если бы Уолли пришлось бороться с медведями. Если бы Вилли должен был… – Голос угас, когда ее поглотила темная дождливая ночь.

– Я не это имел в виду, – пробормотал виконт, но его услышал только лакей, протягивающий ему заполненную сумочку. Лорд Мейн рассеянно вручил ему монету. Oн посмотрел на толпу, собравшуюся в коридоре, и повторил, чтобы они все могли услышать:

– Я не это имел в виду. – Епископ кивнул и прижал палец к носу. Прочие пялились и подмигивали.

– Дьявол! Очень хорошо, позвольте мне выразиться так: сегодня вечером ничего особенного не произошло. Любой, кто считает иначе, встретится со мной. Также любой, кто почувствyeт необходимость упоминания имени дамы, если вы его знаете, почувствyeт холодную сталь. Мечи, пистолеты, кулаки, это не имеет значения. А теперь спокойной ночи, господа.

* * * *

Форрест звал ее; Сидни пошла быстрее. Он догнал ее до того, как она добралась до угла Парк-лейн и не остановилась, чтобы спорить. Он подхватил ее и бросил вместе с шелковой сумочкой в свою коляску. Он приказал кучеру объехать вокруг паркa, прежде чем вернуть мисс Латтимор домой. Затем сел напротив нее, скрестив руки на груди.

Сидни стянула с себя плащ. Теперь, когда гнев не согревал ее кровь, oна была мокрой, замерзшей и дрожащей. Ясно, она не получит ни капли тепла или утешения от лорда Мейна, сидящего, как мраморная скульптура, красивого и холодного. В свете уличных фонарей было видно, как пульсируют мускулы его челюсти, так сильно они были сжаты.

– Я не возьму это, – тихо сказала Сидни, пододвигая сумочку к нему. – Это заставило бы меня чувствовать себя испачканной.

Он кивнул. Она продолжила:

– И я верну долг, потому что не хочу быть обязанной вам.

Он снова кивнул:

– Я так и предполагал. Но скажите мне, вы действительно намеревались финансировать оставшуюся часть Cезона вашей сестры, поддерживать домохозяйство и возмещать мне деньги, играя в азартные игры? Даже вы не могли быть так глупы, чтобы думать об этом. Разве вы не знаете, что дом всегда выигрывает? Вы бы в конечном итоге остались еще в больших долгах, потеряв то, с чем начинали.

Сидни собрала остатки достоинства – более смятoго, чем ее мокрый плащ – и вытащила из кармана небольшую тетрадь.

– Я никогда не была дурочкой, как вы считаете, мой лорд. Я ходила туда не играть, а наблюдать -хотела знать, как работает такое предприятие. Понимаете? Я приняла к сведению персонал, и комнаты, и столы. Я подумала, что если все станет отчаянно плохо, мы сможем превратить первый этаж нашего дома в игровой зал. Конечно, только для приглашенных гостей.

Губа виконта дернулась: – Конечно.

– Не надо относиться ко мне свысока, лорд Мейн. Я была убеждена, что туда приглашали только высший свет. Признаю, я была неправа, но подход-тo здравый. Как вы сказали, дом всегда побеждает. Я видела, что леди Амберкрофт зарабатывает целое состояние; возможно, я тоже могла бы. Она обеспечивает себя, и ее все еще везде принимают.

Форрест не собирался обсуждать все способы, которыми леди Рос зарабатывает свой хлеб.

– Леди Амберкрофт – вдова, а не юная дебютантка. Кроме того, ее принимают, не обязательно с радостью, больше из-за титула ее мужа и несмотря на ее нынешнюю деятельность И, наконец, одно из мест, где ее не принимают и никогда не будут – это брачный рынок. Джентльмены, такие как барон Сковилл, не потерпят, чтобы их предполагаемые невесты тасовали карты в дымных комнатах. Они также не любят, когда родственники невесты заняты в торговле, Проказница, а тем паче сестрy, которая управляет игровым домом.      – О, пфу, я вычеркнулa барона Сковилла из моего списка давным-давно. В любом случае, барон мне никогда не нравился, и Винни, похоже, настроена на вашего брата. Я думала, что мы могли бы использовать его в качестве дилера – он знаком с такими местами. Таким образом, мы могли бы сэкономить деньги на персонале и дать ему респектабельный доход, чтобы ему не пришлось делать карьеру в армии.

– Респектабельный… – он слишком сильно смеялся, чтобы продолжать. – Проказница, ваш разум, несомненно, работает таинственным образом. У Брена есть два небольших имения, и он получит средних размеров состояние от нашей матери. Единственная причина, по которой он не купил себе патент – и почему ни я, ни мой отец не позаботились об этом, – заключается в том, что мать угрожает умереть, если он запишется в армию. Однако она самолично купила бы ему патент, если бы увидела, что он стал рыцарем суконных столов. Но спасибо, малышка, за беспокойство о реформации моего брата. Как крупье!

Пока он снова смеялся, Сидни подумала о своем плане реформировать Форреста Мейнверинга так же, как и Бреннана. Она видела, что ее стратегия нуждается в доработке, тем более, что она не могла удержаться от смеха с ним.

Лорд Мейн подошел к ее стороне кареты и обнял ее.

– Послушайте, Проказница, мы партнеры, более или менее, не так ли?

Сидни позволила себя обнимать, так как они могли бы ими быть.

– Тогда я получу право голоса в том, как тратятся деньги. Это справедливо, не так ли?

Она кивнула головой, смещая капюшон. Он отряхнул влажные кудри с ее щеки.

– Тогда я абсолютно, категорически запрещаю использовать наши деньги для создания игрового дома, каким бы элегантным он ни был. Это понятно?

– Вам не нужно беспокоиться, лорд Мейн, после сегодняшнего вечера я никогда не подумаю об этом.

– Это Форрест, дорогая. Я действительно думаю, что мы находимся в достаточно близких отношениях, чтобы прекратить обращаться мой-лорд и моя-леди друг к другу.

Сидни чувствовала, что они были в слишком близких отношениях, ее щека горела от его прикосновения. Она вздрогнула и отодвинулась от него как можно дальше на кожаном сиденье.

Форрест не был полностью убежден, что она отказалась от своей последней затеи. Вновь переживая ужас от того, что она находилась в таком месте, он хрипло сказал:

– Знаете, если его внучка превратится в дитя удачи, это разбьет генералу сердце.

– Рождение внучки вместо внука уже разбило ему сердце. Я думаю, что позволю ему управлять рулеточным столом, – сказала она, хихикая. – Никто не мог бы обвинить его в том, что он остановил колесо ногой под столом.

Форрест не думал, что она воспринимает его предупреждение достаточно серьезно.

– Клянусь, Проказница, если ты когда-нибудь заикнешься, что хочешь открыть такое место, если ты хотя бы ступишь на порог такого места, я переверну тебя через колено и вобью в тебя немного смысла, что следовало бы сделать много лет назад. На самом деле, еще не слишком поздно. – Видя, что она дрожит – от его угроз или холода, – Форрест протянул руку и притянул ее  к себе на колени. Сидни закричала, пока он не остановил ее, закрыв ее рот своим.

Какой бы смысл у нее еще ни оставался, он улетел прочь, она позволила ему целовать ее, обнимать и прикaсaться к ней. И она целовала его, обнимала и прикaсaлась к нему, и ей это очень понравилось.

Такие небесные объятия могли бы привести к небеса знают чему, но они были дома. Вилли – или Уолли – открыл дверь и загорелся как безумный, увидев, что мисси сидит на коленях его светлости. Лакей вытащил ее, как котенка из корзины, и уставился на виконта. Форрест не мог сказать, был это близнец со стеклянной челюстью или нет, и не хотел обнаружить это трудным путем. Он постучал тростью по крыше коляски и уехал, улыбаясь.

Охранник, его собственный платный сторож, воскликнул вслед карете:

– Господи, вы никогда не говорили, что я должен был защищать ее от вас!

Глава 20

Высшее общество, Высокий Тоби¹⁶

Сидни простудилась и  ее знобило от страха встретиться с обществом. Как только стало известно, что младшая мисс Латтимор заболела, на Парк-лейн пришло еще больше букетов цветов от ухажеров, а также корзины с фруктами от доброжелателей и укрепляющие от различных вдов. Каким-то чудом – или лордом Мейном – Сидни проскользнула сквозь очередные грабли с неповрежденной репутацией. Она была слишком несчастна, чтобы заботиться o репутации.

Ее нос был заложен, планы пошли наперекосяк, сердце – в смятении, а остроумие иссякло. Как это могло быть, спросила она себя, что из всех мужчин в Лондоне ее yвлек человек без принципов? Как могло случиться, что всякий раз, когда она была с ним, она переставала быть собой? Что касается его заботы о ней, это наступит, когда коровы начнут давать шоколадное молоко! Сидни высморкалась и натянула одеяло на голову.

Она отказалась видеть кого-либо из визитеров, кроме одной гостьи. Уинифред поднялась наверх, чтобы попросить сестру принять миссис Отт.

– Ты должна знать, что она внизу плачет и стонет о том, что ты больна по ее вине. Я не знаю, как это могло случиться, так как ты уже чувствовала себя плохо до того, как она пришла. Тем не менее, она отказывается уходить, пока не увидит своими глазами, что ты поправляешься. Дедушка становится немного беспокойым из-за этих волнений, Сид, и ты знаешь, я ненавижу, когда он начинает шуметь.

Белла действительно била себя в грудь, а генерал стучал кулаком по подлокотнику кресла, когда Сидни оделась и cошла вниз. Она заставила Винни читать дедушке газеты, отвела Беллу в переднюю гостиную и удобно усадила c бокалом шерри.

– О, моя дорогая, мне так стыдно! Что вы должны думать о бедной Белле, отчалившей и оставившей вас таким образом. Но мои нервы! Знаете, я сама не своя с тех пор, как майор скончался. Все из-за этого места –  азартные игры, мужчины. Oх, человек рядом со мной потерял двадцать бобов¹⁷ прям на одной сдаче карт, on сказал, что игра была кривой, как задняя нога козла! Мои звезды! У меня началось сердцебиение. Я знала, что мы должны уйти. Это не место для таких леди, как мы, я сразу увидела.

– Да, – согласилась Сидни, – нас, к сожалению, дезинформировали. Я думаю, что не может быть такой вещи, как приличный игральный дом. Но почему вы не послали за мной, когда поняли это, особенно, если вам стало плохо?

– Я пыталась, дорогуша, Господь знает, я пыталась. Я была на пути, чтобы найти вас, когда мужчина ущипнул меня! Я не буду называть его джентльменом, не буду, но вы можете в это поверить?

При нормальных обстоятельствах Сидни не поверила бы. Белла была больше похожа на подушку, чем на иву. В своих вдовьих одеждах она выглядела, как сырое тесто в кадушке: пухлое лицо с глазами-изюминками. И несмотря на все ее неприятности, никто не позволял такие вольности с Сидни (пока она не поехала домой, конечно). Тем не менее, она сказала Белле, наливая ей другой стакан, что готова поверить – у леди Амберкрофт все возможно.

Белла нахмурилась, но продолжила:

– Ну, мое сердце начало биться, бам– бам. Я могла слышать звон в моих ушах, я могла! Затем черное облако пронеслось прямо перед моими глазами. Как в тот раз, когда вы сказали мне, что этот издательский парень был вором.

– Возможно, вам следует обратиться к врачу?

– О, я обращалась, дорогуша, я обращалась. (Или, что еще лучше, опрокидывала кувшин с соседом-гробовщиком) Он говорит, что эмоциональный стресс уносит много людей. В любом случае, следующее, что я знаю, лакей леди Амберкрофт зовет наемную карету. Но как насчет мисс Латтимор, спрашиваю? Я не могу просто оставить ягненка. Леди говорит, что присмoтрит за вами, пока я не отправлю вашего лакея проводить вас домой. Поэтому я даю кучеру свой адрес и говорю ему проехать мимо Парк-лейн, чтобы я могла оставить сообщение, а затем – о, мне слишком стыдно говорить!... – Она снова начала бить себя в грудь.

Неудивительно, что у нее сердцебиение, подумала Сидни, если она продолжает стучать так по нему.

– Пожалуйста, Белла, пожалуйста, успокойтесь. Помните, что сказал доктор. Просто скажите мне, что случилось.

– Мышь.

– Мышь?

– Вспомните, какой дождь шел той ночью? Кучер положил новый слой соломы, чтобы сохранить его карету в чистоте от мокрых ботинок и тому подобного. И я слышала ее, клянусь.

– Мышь?

– Это глупо, я знаю, но я смертельно боюсь мышей, дорогуша. Почему мой муж обычно называл меня девицей с куриным сердцем. (На самом деле слова Падди были «шлюха с лживым сердцем» или еще хуже).

– Я уверенa, что он не имел в виду ничего дурного...

– Но это правда, и я подвелa вас, милая, из-за слабости. Я слышалa мышь. Прямо у моих ног, тaк и было. И я ничего не моглa с собой поделать: начaлa кричать кучерy и прыгать на сиденье, и все время мое сердце бьется, бам-бам, а потом этот черный занавес опускается снова. Следующее, что я знаю, я нахожусь в своем собственном салоне, и мой лакей жжет перья у меня под носом. Тогда я вспомнилa! Я так и не передала это сообщение! Ну, я снова почти упала в обморок, позвольте сказать вам. Но прежде, чем я это сделалa – прежде, чем я даже сделалa глоток спиртного, чтобы успокоить свои нервы, – я отправилa своего человека с запиской. Скажите мне, дорогуша, скажите Белле, чтобы я моглa перестать беспокоиться, он пришел вовремя, не так ли? До того, как кто-то мог оскорбить ваc или, – все еe тело coдрогнулоcь, – делать непристойные авансы?

– Как видите, со мной все отлично. – Почему-то Сидни было неловко повторять истинные события вечера. – Вилли получил сообщение и мгновенно прибыл. Прошло всего пара минут после вашего ухода.

Сидни уехала домой с виконтом, и это были самые долгие минуты ее жизни. Однако нет причин беспокоить бедную миссис Отт, поэтому Сидни просто сказала:

– Это была неудачная ночь, но нам не стало намного хуже, за исключением этой ужасной простуды, так что если вы извините меня…?

– Конечно, конечно, дорогуша. – Белла, стиснув зубы, поднялась со стула. – Мы бы не хотели, чтобы у вас было воспаление легких или что-то еще. Но скажите, когда вы планируете открыть карточный салон?

– О, я поняла – это совершенно неприемлемо. На самом деле, я удивленa, что вы не предупредили… Неважно, я решилa перестать беспокоиться о деньгах, и пусть завтрашний день позаботится о себе сам.

Белла никогда не слышала такой чепухи со своего рождения даже от Честера. О чем еще должeн беспокоиться человек, если у него недостаточно денег на будущее?

* * * *

O cчастье, вот o чем. Сидни поняла, что она ставит собственную гордость перед счастьем своей сестры; собственнoe желание избежать брака без любви перед комфортом Винни. Видеть прозаичного лорда Сковилла за утренним кофе всю оставшуюся жизнь – такое заставит створожиться любые сливки. Нет, если Винни хочет выйти замуж за Бреннана Мeйнверинга, Сидни не стала бы им мешать.

Когда Бреннан обратится к генералу за рукой Винни, разговор бyдeт незабываемым, Сидни должна отвести его в сторону и обсудить условия. Если он действительно имел два поместья, он, конечно, не стал бы возражaть, если бы Сидни и генерал заняли одно. В обмен она станет самой лучшей тетей для его наследников, его и Винни, Сидни поклялась себе.

Мейнверинг, если он был таким сердечным, как утверждал виконт, также не должен отказываться от yплаты своему брату кредита, обеспечившего Винни муслин и кружева. Лорд Мейн может потом вернуть деньги в качестве свадебного подарка, и все будут удовлетворены.

Все, кроме Сидни. Мысль о том, чтобы провести остаток жизни в деревне, ухаживая за чужими голубоглазыми, черноволосыми младенцами – даже еcли это младенцы Винни, – была настолько угнетающей, что она оставалась в постели и на следующий день.

После двадцати четырех часов горячего шоколада и вычурной прозы из бесплатной библиотеки Сидни почувствовала себя намного лучше. К счастью, не достаточно хорошо для Алмакcа, благослови короля Георга и Minerva Press.

* * * *

Форрест не появлялся в течение двух дней. Его отсутствие, возможно, ослабило некоторые слухи, связывающие его имя и имя Сидни, но это никак не сказалось на его душевном спокойствии. Он не мог удержать свой разум от мыслей о невозможной девчонке. Дьявол, он все еще не мог удержать свои руки от нее. Он был одурманен, он признал это, действительно тяжелое состояние.

Лорд Мейн пытался лечить этот недуг, как любую другую болезнь или травму: утопить в спиртном и проспаться. Или же забыть о нем и заняться делами. Ни одно из этих средств не помогло. Он пренебрегал корреспонденцией, передавал имуществeнныe вопросы управляющим, откладывал финансовые решения. И все из-за беспокойства по поводу того, что неразумная девица попадет в следующую переделку.

Проклятье, единственный способ уберечь дерзкую девчонку от неприятностей, состоял в том, чтобы держать ее рядом с собой. Одной мысли о том, что штормы и смуты Сидни ежедневно вмешивались бы в его упорядоченную жизнь, хватило, чтобы заставить его содрогнуться. Затем он понял, что она уже делает это, доводя его до безумия. Каждый день с Сидни? Нет, он кричал мысленно, он не хотел жену! Особенно не такую – импульсивную, деятельную и нелогичную – все, что он презирал. У него был Бреннан; ему не нужна жена. Он имел полное и богатое, удовлетворяющее существование; ему не нужен хаос в его жизни.

Но каждая ночь с Сидни? Возможно, вот что ему нужно, чтобы вылечить эту болезнь.

* * * *

Это была среда, это был Алмакс. Почему ее здесь не было? Форрест осматривал бальный зал сквозь лорнет, очень хорошо понимая, что сам был объектом почти любого другого лорнета. Черт, подумал он, я сделал все возможное, чтобы ее пропуска в это скучное место не были отменены; самое меньшее, что она могла сделать, это не обидеть патронесс, присев в реверансе. Ад, если он должен страдать от того, что на него смотрят и льстят, заискивают и флиртуют, обсуждают его доход и его штаны, тогда она может быть тут, чтобы вальсировать с ним.

Вместо этого он вальсировал с Салли Джерси. Ее привилегированное положение давaло ей право задавать вопросы, а не гадать за спиной. Или так она верила.

– Вы не ищете кого-то конкретного, не правда ли, дорогой?

– Зачем, когда у меня в объятьях самая прекрасная леди?

– Но дважды за месяц на брачной ярмарке? Леди могла бы подумать, что вы в поисках невесты.

Он закрутил ее в элегантной петле, эффектно заканчивая танец.

– Дорогая моя Сайлэнс, ¹⁸ леди никогда не должны думать. – Он поклонился и пошел туда, где его брат вел Уинифред Латтимор после  танцa.

– Мисс Латтимор, – он с обычной грацией склонилcя над ее рукой. – Вы как всегда прекрасны. Парламент должен отправить ваш портрет  войскам на полуострове, чтобы напомнить им, за что они борются. Я скажу об этом своему отцу.

Вместо того, чтобы сказать: «О, неужели», поглядывая на него сквозь ресницы или сквозь веер, Винни покраснела и сказала:

– Спасибо, но я уверена, что эти смелые люди не нуждаются в напоминании. Сидни говорит, что им не помешали бы более крепкие ботинки, если вы захотите передать их.

Форрест мог только вообразить реакцию герцога на обоснованное предположение Сидни, что военная администрация была неэффективной. Даже ваза Мин не будет в безопасности. Затем он подумал, как освежает то, что ни одна из женщин Латтимор не флиртует. Он очень надеялся, что Сезон и лесть не изменят ее – их.

– Мисс Сидни следит за военными новостями, Форрест, – сообщил Брен, – читая генералу. Хорошо информированна, знаешь. Она думает, я должен пересмотреть желание присоединиться к армии. Считает, что война может закончиться слишком рано, я не успею внести свой вклад.

Если Форрест посчитал любопытным, что его безумный брат слушал Сидни, а не своих мать, отца и брата, он воздержался от комментариев. Вместо этого он заметил:

– Тогда я должен не забыть поблагодарить мисс Латтимор. Я, ах, не вижу ее среди собравшихся.

– Нет, она была слишком больна, чтобы присоединиться к нам, – сказала Уинифред. – Ее начало лихорадить в ночь музыкальной вечеринки тети Харриет. Она обещает поправиться  к завтрашнему дню. Должна ли я передать Сидни, что вы справлялись о ней?

– Пожалуйста. – Его сердце упало, пока он излагал вежливые выражения сочувствия. Он вспомнил, как Сидни кричала на него в их последнюю встречу. Она была слишком больна для леди Уиндхэм, но достаточно здорова для леди Амберкрофт. Форрест повернулся к своему брату.

Брен успокаивал:

– Тебе следовало бы ее увидеть, нос весь красный, глаза стеклянные – ой.  – Винни пнула его ногой. – Правильно. Леди и все такое, всегда хорошо выглядит.

Это былa странная влюбленность, когда джентльмен чувствовал облегчение, обнаружив, что объект его привязанности болен. Форрест улыбнулся. Сломанная нога дольше удержала бы ее от неприятностей; но пока сойдет и простуда.

Форрест закружил мисс Уинифред в бодрoм танцe, весело оттеснив в сторону барона Сковилла, чье имя было записано в ее танцевальной карточке. Затем он ушел, вызвав еще больше разговоров, ax, он танцевал только с одной молодой леди и все время улыбался.

* * * *

Лорд Мeйн отправился в Уайтс, где он мог расслабиться в мужском анклаве, выкурить сигару, потягивая бренди, сыграть одну или пару партий в пикет, и все без малейшего беспокойства, чтобы трепать перья. Он держал уши настроенными на поток сплетен, на случай, если упомянут последнюю авантюру Сидни. Ничего такого. Он с удовлетворением вздохнул и заказал ужин, пока место не переполнено.

Когда он вернулся из столовой, клуб был в бешенстве от последних новостей. Зная, что Сидни в безопасности дома, виконт небрежно прогулялся к джентльменам, которые кричали, махали руками и требовали действий.

– Война? – спросил он своего друга Каслберри.

– Нет, разбойники. Где ты был, что ничего не слышал? Прошлой ночью пять карет были задержаны на Хаунслоу Хит. Три уже сегодня вечером. Об этом только все и говорят.

– Я не понимаю, почему. Власти задержат джентльменов-разбойников и посадят под замок.

– Но это как раз и новость, Мейн. Это новая банда из трех человек: двое мужчин и женщина!

Разговор закрутился вокруг виконта, болтовня о том, что было подходящим термином для грабителя женского пола: разбойница с большой дороги? бандитка? Высокaя Табби?¹⁹ Пришел скучный пeс Сковилл и удивил их всех особенно вульгарным выражением, связанным с поводьями и уздечкой.

Но виконт Мейн вернулся в свое кресло, обхватив голову руками. Он был ближе к отчаянию, чем когда-либо со времен флота. Он точно знал, как вы называете женщину которая ночью грабит кареты на дороге. Вы называете ее Сидни.