Текст книги "Скандальная жизнь настоящей леди"
Автор книги: Барбара Мецгер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 21 (всего у книги 24 страниц)
Глава 25
– У меня есть чувства, дорогая Нома. И я понимаю, что не все имеет смысл. Небеса знают, что мне пришлось жить с этим фактом всю свою жизнь. Прямо сейчас мне нужна ты, а не та женщина, чьи части тела вращаются так, словно не соединены друг с другом. Я не говорю, что твоя подруга не может заставить мужчину пожелать утонуть в этом водовороте, который создают ее чарующие движения, но это то, что ощущает мужчина. Он испытывает вожделение к прекрасной женщине, вытворяющей красивые вещи со своим телом. Дьявол, это такой брачный танец, который пристыдит и павлина. Но прямо сейчас, ты – это все, что я хочу.
Наконец-то! Симона ощутила, словно сама начала танцевать, после того, как услышала, что Харри признался в своем желании. Это не было объяснение в любви – и даже не в благосклонности – и не обещание будущего после того, как прием закончится, но это было кое-что. То, что она хотела.
Она знала, что Харри тоже хотел этого, хотя и пускался в извинения и уклонения. Он бежал от притяжения между ними, испугавшись того, что она захочет больше, чем он готов дать ей. Или испугавшись того, что он сам захочет большего. Если танец Сандари показал ему, как глупо впустую тратить время, которое у них есть, отказывая им обоим в наслаждении, то Симона попросит Сандари научить ее очаровывать змей.
Вожделение и забота – это лучше, чем ничего, решила девушка. Если она не может получить его любовь, то она удовлетвориться тем, что займется с ним любовью. Кодекс чести Харри предписывал ему сохранить Симону для мужа, которым он не собирался становиться. Но как она может отправиться к другому мужчине, зная, что ее сердце отдано Харри? Это будет гораздо более бесчестным, чем выйти замуж, потеряв девственность.
Симона предположила, что неправильное рождение Харри заострило его честь и приверженность правде. Он был незаконнорожденным, так что должен был вести себя благородно, чтобы подняться над насмешками, презрением и позором своего рождения. Конечно, Симона вовсе не желала, чтобы Харри был менее благородным, за исключением настоящего момента. Она взяла его под руку и повела его к лестнице, пока он не передумал.
Харри потянул ее по коридору в противоположном направлении, к библиотеке Горэма.
– Разве мы не идем в нашу комнату?
– Господи, нет. Я не могу доверять себе там.
Ей захотелось крикнуть, что он может доверять ей, что она знает, что лучше для нее, но разочарование заставило ее спросить:
– Значит, мы не собираемся…?
Он повернулся и взял девушку за плечи, глядя ей в глаза, в его взгляде горело знакомее синее пламя.
– Мы собираемся сделать то, для чего мы приехали: выполнить наш долг и послужить нашей стране. Мы должны раскрыть преступление, уничтожить заговор и устроить здесь суматоху. Это – наше дело, и оно идет впереди любого личного желания. Ты меня понимаешь?
Симона понимала, что он напоминал ей об их соглашении. Ей платили за то, чтобы она изображала его любовницу. И это все. Только притворство, без эмоций, никакой вовлеченности чувств. Его могло расшевелить представление Сандари, но не достаточно, чтобы забыть о его миссии – или о ее месте в ней.
– Да, Харри, я понимаю.
Он громко постучал по двери библиотеки, затем открыл ее, когда никто не ответил. Симона знала, что Горэм и Клэр все еще в музыкальной комнате, если только не отправились на поздний ужин, который Клэр всегда приказывала накрывать после выступлений. Так или иначе, никто из них не мог находиться здесь, в библиотеке.
– Разве мы имеем право заходить в личные комнаты?
– То, что нам нужно, находится внутри. – Он провел девушку в комнату, которую освещали только пламя в камине и две масляные лампы. Харри погасил одну из них, создав еще больше сумрака в длинной комнате.
– Что я должна делать?
– Ждать. Следуй за моими действиями. Ты узнаешь.
Харри прислушался, она тоже прислушалась, и вскоре услышала приближающиеся по коридору шаги. Харри притянул ее в свои объятия и прижал губы к ее губам.
– Сейчас, – прошептал он. – Сделай вид, что ты наслаждаешься этим.
Так что она поцеловала его в ответ, застонала от удовольствия и воскликнула:
– О, Харри. – Симона редко получала от чего – то большее удовольствие.
Вошел дворецкий с подносом. Он закашлялся, попятился и закрыл за собой дверь.
Симона отступила от Харри.
– Так вот для чего ты привел меня сюда, чтобы смутить бедного дворецкого?
– Он повидал и худшие сцены. – Харри склонил голову, все еще прислушиваясь к звукам в коридоре. Он снова обнял ее, в этот раз одна из его рук двинулась вниз по ее спине, до талии и ниже, крепче прижимая девушку к своему горячему и твердому телу. Другая рука легка на ее грудь, ощущая ее тепло и нежность.
– Харри! – пропищала Симона. – Кто-то идет.
Он усмехнулся.
– В этом-то все и дело, любимая.
Клэр и Горэм открыли дверь, но остановились в дверном проеме, когда увидели прямо перед собой обнимающуюся пару. Ярко-рыжые волосы Симоны ни с чем нельзя было спутать, даже при свете лампы.
– Черт, Харри, у всех возникла такая же идея, – пожаловался Горэм, в то время как Клэр притворилась, что изучает ближайший книжный шкаф. – Я никогда не видел, чтобы у стольких молодых парней натянулись брюки – или чтобы они держали перед собой веера своих подружек, или тащили этих же самых женщин в темные углы или пустые комнаты. Это все из-за того танца, знаете ли. Клэр подумала, что может попытаться… то есть, мы собирались обсуждать голосование и завтрашний бал. Черт побери, это моя библиотека и я не должен извиняться. Так или иначе, но думаю, что нам придется воспользоваться комнатой для рукоделия.
– Мои извинения Горэм. На самом деле мне понравилось заниматься перепиской в той комнате, но там висит портрет леди Горэм. Ваша жена тоже не одобрила бы нас. Ее угрюмый взгляд не способствует романтической атмосфере, не так ли?
– А почему, как вы думаете, я вообще завел любовницу? Ах, ну, полагаю, мы должны посмотреть, собирается ли кто-нибудь ужинать. Пойдем, моя дорогая. Мы здесь хозяева и должны подавать лучший пример. А, кроме того, мы можем убедиться, нет ли кого-нибудь в саду.
Клэр еще раз усмехнулась в направлении Симоны.
– Может быть, вы захотите запереть дверь, мисс Ройяль. По крайней мере, притворитесь, что вы – приличная женщина.
Симона покраснела, как школьник, пойманный на воровстве яблок, но не смогла сдержать смешка. Она – приличнаяженщина, которая притворяется шлюхой. А Клэр хотела, чтобы воображаемая развратница вела себя как леди, в то время как Харри желал, чтобы леди в ней отбросила всю скромность и благопристойность.
– Спасибо. Я так и сделаю. То есть запру дверь.
Харри сделал это за нее, когда Клэр и Горэм вышли. Затем, вместо того, чтобы снова обнять ее, он быстро поцеловал девушку в лоб, пересек комнату и открыл окно.
Сэр Чонси Фиппс взобрался на подоконник. Симона почти вскрикнула, но Харри торопливо вернулся к ней, чтобы зажать ей рот ладонью.
– Шшш.
– Не надо заставлять меня молчать. Выброси этого распутника в окно!
Харри показал на закрытую дверь и прошептал:
– Говори тиши, пока кто-нибудь не пришел посмотреть, из-за чего такая суматоха.
Она попыталась говорить разъяренным шепотом.
– Этот пьяница собирается все испортить. – Особенно ее время наедине с Харри. – Скажи ему, чтобы он убирался.
– Извини, любовь моя, но я не могу этого сделать. Чаппи – мой друг. И один из лучших взломщиков в Англии. Взломщик сейфов, если угодно.
– Он – пьяный дурак!
Сэр Чонси подмигнул ей.
– Великолепная маскировка, а? Лучше, чем усы и темные очки. Никто ни в чем не подозревает пропойцу, и никто не следит за тем, что говорит, когда пьяница растягивается на столе.
Этот лысый клоун ни разу не споткнулся. Его речь не была нечленораздельной, он не пускал слюни, и нигде не было видно бутылки или фляжки. Симона повернулась к Харри, тогда как сэр Чонси повернулся к одной из стен с книгами. Он оказался трезвым другом Харри, и к тому же вором? У нее закружилась голова от поцелуя Харри, вот почему она в таком замешательстве.
– Ты имеешь в виду, что он – преступник?
Харри отправился помочь оттолкнуть секцию книжного шкафа, которая отодвинулась, чтобы открыть большой стенной сейф.
– Чаппи не преступник. Горэм никогда не пригласил бы уголовника. Его посвятили в рыцари за героическую службу во время войны, хотя никто не знает об этом. Все думают, что Чаппи заполучил рыцарство, оплатив долги Принни, чтобы получить это признание. Такого вообще не было. Что он сделал на самом деле – это выкрал для нас бесчисленное количество ценных документов во Франции, до того, как они выслали всех англичан. Его послали бы на гильотину еще до того, как он выпил бы последний стакан вина, если бы французы узнали об этом.
– А мисс Бейлор знает?
Сэр Чонси сделал паузу в своей работе, чтобы ответить Симоне.
– Сьюзан – танцовщица, а не актриса. У нее нет вашей сообразительности.
Симона кивнула в ответ на комплимент.
– Тем не менее, она жадная, – продолжил сэр Чонси. – Так что она терпит меня. Отвращение, которое она не может скрыть, добавляет колоритности к моей роли.
Пьяница-патриот работал над сейфом с набором инструментов, которые вытащил из кармана. Симона с трудом могла поверить в то, что видит и слышит.
– Итак, вы здесь для того, чтобы ограбить нашего хозяина?
Чаппи поднял взгляд и усмехнулся.
– Это было бы дурным тоном. Мы просто возвращаем украденную собственность.
Харри объяснил лучше:
– Мы забираем обратно то, что украл Данфорт. Таким образом он не сможет использовать бумаги, чтобы вымогать деньги.
– Ты знал, что письма, которые ты искал, были в сейфе? Почему же тогда ты не арестовал Данфорта?
– Что, и позволить, чтобы письма и дневник были захвачены, как доказательство его вины? Это нанесет удар всему замыслу скрывать их от скандальных газет и публичной известности. Кроме того, у нас все еще нет доказательства, что именно Данфорт положил улики в сейф. Он не станет разговаривать со мной.
– Или со мной, – произнесла Симона, – особенно с тех пор, как услышал, что во мне течет цыганская кровь.
– Или со мной, – слишком радостно добавил Чаппи. – А я даже не шлюха и не бастард.
Симона посмотрела на Харри, чтобы узнать, не обидело ли его упоминание о его рождении, но тот отошел обратно к окну. Она предположила, что он собирается закрыть его до того, как в комнате станет холодно, но вместо этого Харри высунулся наружу и втянул в библиотеку седельную сумку. После этого на подоконник вскарабкался Дэниел Стамфилд.
– И вы тоже? – Симона вспомнила, что ей нужно шептать. Господи, если этот дворецкий вернется, то поймет, что здесь что-то происходит.
Дэниел поклонился Симоне, а затем подошел к сэру Чонси, чтобы понаблюдать за его работой.
– Ты спланировал все это? – спросила Симона у Харри.
Он вытащил пачку бумаг и три книги из седельной сумки.
– Настолько хорошо, насколько мы смогли. Я видел документы только в течение мгновения, так что велел Дэниелу принести дополнительные листы и несколько дневников разного размера для обмена. Наш пакет будет с виду настолько близок к оригинальному, насколько это возможно.
Чаппи открыл сейф. Они все собрались, чтобы заглянуть внутрь. Симона увидела бархатные мешочки, кожаные кошельки, еще один сейф, пару дуэльных пистолетов в футляре, плюс столбики гиней и пачки фунтовых банкнот.
– Входная плата за соревнование Клэр, – объяснил Харри. – И призовые деньги.
– Жаль, что мы – честные люди, – произнес Дэниел, потянувшись за пачкой писем, перевязанных бечевкой.
Харри увидел, как Симона разглядывает алмазное ожерелье, лежавшее отдельно в углу сейфа.
– Думаю, Клэр узнает его.
Симона отскочила назад.
– Я не думала брать его!
Губы Харри искривились в гримасе. Дэниел почесал затылок.
– В самом деле, я никогда не сделала бы ничего столь бесчестного!
Дэниел потер ухо, а Харри нашел в кармане мятный леденец.
– Конечно же, нет, любовь моя. Ты только притворяешься продажной женщиной. Это не одно и то же.
Он и Дэниел разложили украденные письма на столе Горэма, подсчитывая число страниц, чтобы они могли положить такое же количество в фальшивый сверток. Дневник немного отличался по размеру от любого из тех, что принес Дэниел, но они согласились, что, вероятно, Данфорт не заметит разницы, когда Горэм вручит ему эту книгу.
– Как вы собираетесь доказать, что они принадлежат ему?
– Горэм вспомнит, кто попросил вернуть их, после того, как я упомянул ему про них. Но не имеет значения, ошиблись ли мы насчет Данфорта. Самое важное то, что мы забрали материал для шантажа.
Симона была уверена, что Данфорт виновен. Напыщенный кретин обращался с Сандари как с рабыней, и даже ударил ее.
– Ему должно быть предъявлено обвинение.
– Сыну герцога? В этой жизни такого не произойдет. Осмелюсь сказать, что его ждет что-то вроде частного возмездия, если у нас будет доказательство.
Дэниел сжал кулаки. Сэр Чонси изучал острый инструмент в своей руке. Харри выглядел мрачным.
Симона хотела знать, что они собираются делать с оригиналами. Она посмотрела на камин.
– Не следует ли нам сжечь их?
Харри покачал головой.
– Мы собираемся отвезти дневник обратно к его настоящей владелице, и убедить ее уничтожить его. Письма отправятся к жертвам, у которых пытались вымогать деньги, к тем, кто в первую очередь совершил глупость, написав их. Таким образом, у них будет доказательство, что никто не сможет скомпрометировать их этими письмами. Уповаю на Господа, что они сожгут их раз и навсегда.
Он вручил новую пачку писем и дневник, перевязанные старой бечевкой, Чаппи, чтобы тот положил их в сейф.
Дэниел засунул оригиналы в седельную сумку и вздохнул.
– Думаю, что я уже проложил колею по дороге в Лондон. А ты уверен, что не хочешь поехать в этот раз сам, Харри? Фидус смог бы побывать там и вернуться в мгновение ока.
– Ты знаешь, что не меня, ни Фидуса пока не должны видеть в Лондоне. Отправляйся.
Дэниел снова вздохнул на пути к окну.
– Я вернусь ко времени бала завтра вечером, мисс Ройяль. Помните, что вы обещали мне танец.
– Я помню. С нетерпением жду этого момента.
Дэниел усмехнулся, почесал подмышку и вылез из окна.
– Могу я тоже попросить танец? – спросил сэр Чонси.
– Только если вы не будете наступать мне на ноги.
Он рассмеялся.
– Все это часть маскировки, моя дорогая. Часть маскировки. Но я постараюсь не порвать вам юбку. Я оставлю это для презрительной мисс Бейлор. Бог знает, что я заплатил за эту чертову вещь. – Он последовал в окно за Дэниелом.
Харри закрыл окно, а затем убедился, что стенной сейф и книги расположены точно так же, как было до них.
– Полагаю, что на этом вечер мы закончили, – проговорила Симона, теперь ощущая себя разочарованной, когда другие ушли, и развлечение закончилось.
– Вовсе нет, – ответил ей Харри. – Мы должны быть убедительными, не так ли? И я не хочу, чтобы кто-нибудь думал, что быстрое совокупление на коврике у камина – это лучшее, на что я способен. В конце концов, у меня есть репутация любовника, о которой нужно заботиться.
Симоне не хотелось думать о его репутации или о его прошлых завоеваниях. А вот о коврике у камина…
– И о твоей, – продолжал Харри. – Эти повесы должны знать, что ты можешь удерживать интерес мужчины целую ночь. – Или неделю, месяц, всю жизнь – но он не произнес этих слов. – Кроме того, это кожаное кресло кажется мне чертовски удобным.
– Ты… ты собираешься вздремнуть в библиотеке лорда Горэма?
– У меня нет намерения спать, моя дорогая. Ты присоединишься ко мне?
– В кресле?
– Как ты думаешь, что собирались делать здесь Клэр и Горэм – читать книгу?
– Нет, он сказал, что они собирались обсуждать планы для бала. И голосование.
– И ты поверила ему?
– Нет, я подозреваю, что Клэр собиралась замышлять новый способ манипулирования Горэмом, чтобы изменить подсчет очков. Или это, или они собирались практиковаться в танцах для конкурса, который состоится завтра вечером.
Одна его губа изогнулась, а затем он широко улыбнулся, показав ямочки, которые Симона обожала.
– Нет, это не то, что они собирались делать. Поверь мне, любовь моя, это просто неправда.
Харри потянул ее в сторону большого кожаного кресла, сел и усадил девушку на колени.
– Но если нам нужна практика, так почему бы не потанцевать?
– На кресле?
Он заглушил ее протесты поцелуями.
Что это был за танец. Сплошные водовороты, вращения, вихри; быстро и медленно, тихо и громко. Большей частью он был настойчивым, гораздо больше, чем потребность выиграть любые скачки, любое соревнование. У Симоны кружилась голова, она задыхалась и вертелась – а ее ноги ни разу не коснулись земли. Ей хотелось, чтобы танец продолжался вечность, но Харри остановил музыку до того, как стало слишком поздно останавливаться. Она знала, что было что-то большее, другой вид крещендо [39] [39]Крещендо (итал. crescendo, сокр. cresc., буквально – увеличивая), в музыке постепенное увеличение силы звучания.
[Закрыть], но на данный момент было достаточно и этого. Симона сомневалась, был ли когда-либо более увлекательный вальс, или более удовлетворенная девственница.
– О, Харри.
О, дьявол.
Глава 26
Харри спал на кресле в спальне. Собака спала с Симоной. Именно так Харри и чувствовал себя – хуже бездомной собаки с раненой пастью. Он ушел до того, как Симона проснулась, зная, что она будет представлять собой слишком большое искушение, если он не покинет ее раньше. Позднее она будет слишком занята приготовлениями к балу. А он будет наблюдать за тем, что каждый из гостей возьмет из сейфа Горэма, после того, как совершит длинную, изматывающую прогулку верхом на Фидусе и хорошенько поплавает в ледяном ручье Горэма, где водится форель.
На этот раз Симона спала допоздна, что не удивительно после вчерашней ночи в библиотеке. Она едва смогла подняться по лестнице, потому что ее конечности внезапно лишились костей.
Когда Метлок сказал ей, что Харри отправился на прогулку верхом, то она почти втиснулась в свою амазонку, но он мог быть уже в нескольких милях от поместья, или отправиться заниматься своей секретной деятельностью. Кто его знает, может быть, Харри и его друг сэр Чонси грабят близлежащий банк.
Сара ворвалась в комнату с энергией и возбуждением от предстоящего бала. В амбаре будет музыка для слуг и арендаторов, но наиболее важными стали пари среди горничных леди. Та горничная, чья хозяйка выиграет конкурс за лучшее платье, получит весь заклад. Сара была решительно настроена забрать себе этот приз.
Она принесла поднос с завтраком, с тем, чтобы Симоне не пришлось спускаться вниз, чтобы сэкономить время.
– Несомненно, еще слишком рано, чтобы начать одеваться к вечеру, – запротестовала Симона, желая подождать возвращения Харри, чтобы провести с ним больше времени.
По утверждению Сары, многие женщины начали готовиться прошлой ночью, завернув локоны в бумагу и нанеся очищающие лосьоны на лицо. Симона знала, что ее кожа уже сияет от последствий занятия любовью с Харри, но, естественно, она не могла сказать об этом Саре.
Ей и не пришлось много говорить, потому что Сара, не умолкая, рассказывала Симоне обо всех трюках, которым она научилась от костюмерши Клэр, пока мыла длинные волосы Симоны различными отварами и ополаскивателями. К тому же она выучилась некоторым штучкам у помощника дворецкого.
Симона села прямо.
– Ты сделала что?
– Это всего лишь для практики, мисс Нома. Поцелуи и немного объятий, ничего больше. Я хотела убедиться насчет того, что хочу стать горничной элегантной леди, вместо того, чтобы сделаться подружкой элегантного джентльмена. Прошу у вас прощения, мисс, но я не изменю своих планов, даже если там не так много платят. От него пахло чесноком. Руки второго лакея были влажными, а камердинер лорда Эллсворта целуется как рыба. Все это меня не интересует. Хорошо, что я узнала это сейчас, как вы думаете?
– Тебя это заинтересует, если мужчина будет больше нравиться тебе. – Симона улыбнулась, думая о поцелуях Харри. – Но ты слишком молода. И можешь решить выйти замуж вместо того, чтобы поступать в услужение. Тогда ты будешь счастлива, что не стала добычей холостяка.
– Но тогда я в любом случае буду на побегушках у какого-нибудь мужчины. Думаю, что мне будет лучше жить, как моей маме – самой по себе.
Как экономка или гувернантка. Это то, чего хотела Симона, не так ли? Быть независимой, не полагаться на мужчину? Теперь она не была так уверена в этом.
Сара продолжала болтать, расчесывая волосы Симоны перед огнем, чтобы они быстрее высохли.
– А горничные леди неплохо подрабатывают для себя. Джентльмены всегда дают им деньги, чтобы отнести записочки или доставить подарки, и они получают ненужные платья хозяек, чтобы продать их. Служанка мисс Хоуп скопила достаточно средств, чтобы уволиться. Она не хочет ехать в Корнуолл, когда ее хозяйка покинет этот дом, вовсе нет. Она говорит, что у живущих там людей нет стиля, и ее навыки будут растрачены впустую. Горничная мисс Руби почти готова открыть свое ателье, а девушка-француженка мисс Хансон говорит, что собирается путешествовать, если они выиграют сегодня вечером. Но они не выиграют. Я заключила пари со всеми, и с помощником дворецкого в том числе, что мы затмим любую из их леди сегодня вечером, и будем впереди и в конце соревнования тоже.
– Мне жаль, что ты поспорила на такую большую сумму своих денег. У меня небольшие шансы в танцевальном конкурсе. Харри и я танцевали всего лишь несколько раз.
– Вам слишком жарко от огня, мисс?
– Нет, все в порядке. – Ее лицо раскраснелось, потому что она думала о танце, произошедшем прошлой ночью.
Сара прищелкнула языком в точности, как это сделала бы ее мать.
– Хозяин Харри должен был знать об этом.
– Но я хотела…
– Конечно, вы хотели, но он должен был оставить время для практики.
Ой. Симона поняла, что они говорят о двух разных вещах.
– Мы сделаем все, что сможем. Я видела, как танцует Клэр и Руби, а еще есть мисс Бейлор, она прирожденная балерина.
– Заключение пари среди слуг в основном идет в пользу мисс Хоуп, но я поставила свои деньги на вас и хозяина Харри.
– О, Боже. Надеюсь, что ты потеряешь не слишком много денег.
Сара улыбнулась.
– В любом случае это его деньги. Он думает, что вы сможете выиграть.
Самое лучшее, что Сара узнала от помощника дворецкого, который получил эту информацию от виолончелиста, это то, какую музыку будут играть сегодня вечером. И стоило это всего один или два поцелуя.
Симона напевала те мелодии, которые знала, и вальсировала с собакой, со скамеечкой для ног, с Сандари, когда индианка пришла, чтобы разделить поднос с ленчем. Она осталась сыграть в шахматы, потому что ни одна из них не испытывала желания дремать или суетиться с волосами и платьями еще в течение нескольких часов.
Позже Симона спустилась вниз посмотреть, не вернулся ли Харри. Она подумала, что он может запереться в библиотеке с лордом Горэмом, наблюдая за сейфом, но там оказался только сэр Чонси, громко храпящий, с пустой бутылкой у ног.
– По-настоящему вдохновенная маскировка, – прошептала девушка перед тем, как попятится из комнаты.
Он подмигнул и продолжил храпеть.
Харри не появлялся весь день, и даже тогда, когда наконец-то настало время одеваться. Сара подняла волосы Симоны наверх в новом стиле, длинные пряди переплетались со стразами. Затем она собрала косы вместе, сформировав блестящий клубок на макушке Симоны, словно на ее голове уже была корона. Небольшие завитки цвета пламени обрамляли лицо и лоб девушки. Возможно, эти локоны придали бы ей ангельский вид, если бы не платье, в котором не было ничего ни ангельского, ни невинного.
Симона надела шедевр мадам Журне, черное шелковое платье с блестящими красными бриллиантами, нашитыми на кружевную верхнюю юбку. Лиф был немного тесноват из-за обильных трапез в Гриффин-Мэноре, но Сара заверила Симону, что от более облегающего фасона ее груди просто будут выглядеть полнее, а декольте станет немного глубже. Сара была готова поклясться, что у мисс Номы есть все данные для этого.
Симона посмотрелась в зеркало и нахмурилась.
– Мой бюст почти наполовину меньше, чем у Клэр, а голосовать будут мужчины. Ты знаешь, как они относятся к большой груди.
Фигура самой Сары еще только формировалась. Наполовину из верности, и наполовину из гордости за собственную работу, она проговорила:
– Думайте о мисс Хоуп как о фрегате. Она доставит вас туда, куда вы направляетесь, не сомневайтесь. Но вы похожи на один из тех изящных шлюпов, которые плавают по Темзе, лощеных, скоростных, на которых увлекательно даже смотреть.
Симона ощущала себя баржей, чем заново выкрашенным шлюпом. Что заставило ее думать, что она сможет соревноваться с Клэр? Сама идея выставлять себя напоказ все еще пугала ее, в то время как Клэр привыкла к поклонению огромной толпы. И даже если платье Симоны будет чудесным, а ее волосы уложены в замысловатые переплетения, Клэр все равно затмит ее. То ожерелье в сейфе гарантирует это.
А шея Симоны была голой – так же, как и верхняя часть груди, таким низким был вырез – потому что голубой сапфир Харри ужасно смотрелся бы с этим платьем. У нее не было других украшений, даже медальона или нитки жемчуга.
– Возможно, мне стоит вытащить одну из украшенных стразами лент из прически.
Сара в ужасе вскрикнула от этой идеи.
Затем вошел Харри, и Симона забыла о своих волосах, платье и голой груди. Он был самим совершенством. Жаль, что она не сможет надеть его на свой рукав или изменить голосование на самую хорошо одетую пару. Харри всегда выглядел самым замечательно одетым мужчиной в комнате, и к тому же не только в ее глазах. Она заметила, как глаза каждой женщины следили за ним по залу. Сегодня он был великолепен.
Его белые атласные бриджи до колена и белые чулки со стрелками обрисовывали каждый твердый мускул, открывая силу наездника, мощь фехтовальщика, мечту женщины. Темный фрак без единой морщинки обхватывал его широкие плечи, а сияющий белый шейный платок был завязан сложным узлом, но не слишком высоко, чтобы скрывать его красивое лицо. Сегодня у Харри была другая булавка для галстука в отличие от обычного сапфира, что восхитило Симону.
– Ты надел рубин, чтобы соответствовать моему платью? Как умно.
– Нет, – ответил он. – Я надел рубин, чтобы соответствовать вот этому. – Харри протянул ей бархатный мешочек, который, как ей показалось, она видела в сейфе.
Девушка не протянула руку к мешочку.
– Но мы договорились, что я не могу принимать от тебя такие дорогие подарки.
Харри повернулся к горничной.
– Сара, думаю, что Метлоку нужна помощь в гардеробной. Мы не смогли сразу завязать правильно шейный платок и, пытаясь сделать это, устроили беспорядок.
Когда Сара вышла, тактично закрыв за собой дверь, Харри положил мешочек в руки Симоны и сомкнул вокруг него ее пальцы.
– Это не подарок, во всяком случае, не совсем подарок. Думай об этом как о бонусе за прошлую ночь.
– Это еще хуже! Я позволяла тебе целовать себя вовсе не за деньги!
– «Позволяла» мне? Любимая, ты почти умоляла меня поцеловать тебя, и даже больше. Но я имел в виду, что ожерелье – это награда за твое участие в обмене шантажирующих писем.
– Данфорт пришел за ними?
– Еще нет. Но почти каждый второй парень сделал это, достав из сейфа ту или иную безделушку для своей возлюбленной, чтобы та смогла надеть ее этим вечером. Это – просто символ того, как тебя ценят. Ничего больше. Ты заслуживаешь его.
– Это не делает меня шлюхой, не так ли? Той, которая принимает деньги за свои услуги?
Он взял мешочек обратно и развязал завязки.
– Это делает тебя сообразительной женщиной, которая хорошо выполняет свою работу.
Симона все еще не была убеждена, пока не увидела ожерелье, свисавшее с пальцев Харри. Теперь она была уверена, что никогда не видела ничего прекраснее, идеальнее подходящего для ее платья, за исключением самого Харри.
Алмазы и рубины сияли, словно звезды на серебряной цепочке.
– Должно быть, это стоит целое состояние.
Он даже не попытался лгать.
– Я хотел взять ожерелье взаймы, когда приобрел его, намереваясь вернуть ювелиру, когда мы вернемся в Лондон. Однако, как и твое платье, оно словно сделано для тебя, и не имеет значения, кто первый заказал его. Никакая другая женщина не смогла бы отдать ему должное. Оно твое.
Симона все еще не взяла у него ожерелье.
– Должно быть, ты знал, что я одену, когда покупал это. Неужели ты знаешь все?
– Когда мне это нужно. Сегодня вечером мне нужно, чтобы ты была одета так же роскошно, как и другие женщины. Нет, роскошнее.
– Ты тоже поставил на меня?
– Я пытался рассказать тебе о том, что поставил на тебя свою жизнь. Сегодня вечером на бал Клэр приглашены незнакомцы, целая орда беспутных джентльменов нагрянет из Лондона со своими подружками. Ты будешь выделяться среди всего полусвета.
– Господи, предполагается, что это успокоит меня? Я и так уже нервничаю из-за танца.
– Пойдем. Давай попрактикуемся.
– Только не в кресле! Больше мы не будем заниматься вашим видом танца, сэр. Сара снимет с нас кожу живьем, если мы растреплем мне прическу, или помнем платье. Я уверена, что Метлок будет испытывать то же желание, если вы испортите его работу.
– Они могут убираться к дьяволу. – Харри застегнул ожерелье у нее на шее, отступил назад, чтобы восхититься им, а затем начал напевать один из самых последних вальсов. Харри подкупил дирижера. Мелодия была той, что нужно.
А Харри был тем мужчиной, который ей нужен.
Клэр побагровела, когда увидела Симону, что вовсе не сочеталось с ее зелено-голубым ансамблем.
– Это мое платье! То, что я заказала несколько месяцев назад у мадам Журне! Она сказала, что произошла ошибка, и платье пропало.
– Несомненно, это не то же самое платье. – Лорд Горэм плавно шагнул между двумя женщинами. – Ты же видишь, как оно сидит на мисс Ройяль. Это не твой размер.
– Ты намекаешь на то, что я толстая? – Пурпурный цвет превратился в красновато-коричневый, что было еще хуже.
– Никогда, моя прелесть. Ты совершенна. Твое платье совершенно. Вспомни, что мы назвали это Балом Русалки. Ты выглядишь, как морская нимфа.
Никому из гостей Клэр не говорила, что этот бал будет иметь морской мотив. Стены были увешаны голубым и зеленым шелком, окна были задрапированы лентами, напоминавшими папоротники. Стеклянные резервуары с живыми рыбками стояли на пьедесталах, а в больших раковинах разместились экзотические цветы. В углу фонтан в виде дельфина извергал пунш, а бумажные дельфины плавали в воздухе, свисая с канделябров. Клэр не могла лучше гармонировать с убранством зала, разве что у нее вырос бы рыбий хвост вместо ног.
Ее ансамбль из муарового шелка был исключительным, цвета переливались, когда она двигалась. Ожерелье из бриллиантов и изумрудов располагалось на внушительном бюсте, и еще больше бриллиантов сверкало в ее ушах, тогда как жемчуг венчал темные волосы певицы.
