Текст книги "Флирт"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

Перед поездкой во Францию она, преодолев неловкость, спросила сэра Феликса о том, кому сколько принято давать на чай; пару франков она разменяла в Кале, и сейчас отсчитала проводнику несколько больше, чем тот ожидал.

– Большое спасибо, мадемуазель!

Она вышла из вагона и уже подходила к носильщику, когда к ней с легким поклоном приблизился мужчина в безукоризненной ливрее.

– Мадемуазель Уинтон? – спросил он по-французски.

– Да, – ответила Анцелла.

– Не соблаговолите ли пойти за мной, мадемуазель? Ее сиятельство приказала мне встретить вас, экипаж ждет.

– Благодарю, – произнесла Анцелла.

Сэр Феликс уверял, что ее обязательно встретят, но она все же волновалась и, зная, что вилла расположена довольно далеко от вокзала, прикидывала, нужно ли будет нанять экипаж и кто будет расплачиваться.

И вот проблема разрешилась сама собой: у здания вокзала ее ожидал весьма элегантный и – к большой радости Анцеллы – открытый экипаж.

Слуга, который ее встречал, помог сесть и уложил коробки на сиденье напротив, а чемодан укрепил сзади. После чего взобрался на козлы, и экипаж тронулся.

Теплые солнечные лучи ласкали бледные щеки Анцеллы.

Сейчас, когда солнце уже взошло, море искрилось с такой силой, что она не переставала спрашивать себя: неужели где-то на свете может существовать более прекрасное место?

На дороге было тесно от экипажей и различных повозок. В некоторых из них, чрезвычайно изысканных, восседали элегантные дамы, защищаясь зонтиками от лучей солнца.

Мулы тащили хозяйственные повозки, и часто можно было видеть двух белых животных в одной упряжке.

Больо, окруженное лесами, изобиловало апельсиновыми и лимонными деревьями в обрамлении высоких живых заборов из роз и душистой герани. На высоких отвесных обрывах, контуры которых в оторочке из сосен вырисовывались на фоне неба, слои известняка перемежались со слоями красного песчаника. Попадались также и роскошные старые оливковые деревья; некоторым из них, как Анцелла вычитала в путеводителе, было более тысячи лет.

Выехав из Больо, экипаж покатил по дороге, называемой Лауэр Корниш. Кое-где дорога была пробита в скалах, и когда они въезжали в короткие тоннели, глаза Анцеллы должны были привыкать то к темноте после ослепительного солнца, то опять к яркому свету.

Рядом с дорогой бежали рельсы, и где-то в самом начале пути поезд, которым Анцелла прибыла из Парижа, обогнал их, направляясь, как она поняла, в сторону Монте-Карло, которое и было конечной станцией. Ей было известно, что тридцать лет назад, в 1868 году, именно отсюда, от Больо, линию продолжили, доведя ее до Монте-Карло, что имело «убийственные» последствия. Ежедневно из поездов в казино вываливались толпы путешественников.

Едва выехав из Парижа, Анцелла отметила, что большинство пассажиров в экспрессе – люди весьма изысканные и богатые. Все они позаботились о том, чтобы их путешествие было приятным. Она видела, как в купе вносили огромные корзины, слышала, как стреляли пробки от шампанского, а утром обнаружила массу пустых бутылок, выставленных в проходе, чтобы их убрала прислуга.

«Как бы возмущалась тетка Эмили!»– думала она с легкой улыбкой.

Неожиданно экипаж свернул с главной дороги и начал спускаться по очень крутой дорожке, которая вела куда-то вниз бок о бок с обрывом. Только тут она обнаружила, что экипаж едет уже не вдоль железной дороги, а находится где-то между ней и морем.

Когда она еще дома спросила сэра Феликса, где живет княгиня Феодора, тот ответил: на вилле д'Азар, в Пуэн де Кабээль, недалеко от Эзы. И еще сказал что-то про небольшой мыс между Монте-Карло и Больо. Мыс был настолько мал, что она, убив много времени, отыскала его лишь на очень подробной карте Франции, которая была у ее отца.

Сейчас, когда экипаж спускался по затемненному съезду между двумя стенами, увитыми розовой и пурпурной геранью, она увидела внизу большое, с плоской крышей здание на фоне зеленых деревьев и голубого моря.

Экипаж остановился перед массивными входными дверями, которые с обеих сторон были украшены цветочными горшками с коралловыми азалиями.

В просторном прохладном холле представительный мажордом степенно поклонился ей и предложил следовать за ним.

Анцелла, поднимаясь по широкой лестнице, почувствовала некоторое волнение. Оно усилилось, когда в холле бельэтажа мажордом повернул налево и постучался.

Дверь открыла седоволосая женщина-служанка с неприятным, как решила Анцелла, выражением лица.

– Мадемуазель из Англии, – произнес мажордом.

Служанка взглянула на нее и, ничего не говоря, пошла к очередной двери. Отворила ее, и Анцеллу на некоторое время ослепило солнце, льющееся в комнату через окна в двух стенах.

Она увидела пожилую даму, восседавшую среди горы подушек на огромной, покрытой бархатом постели.

– Итак, ты приехала, – заговорила она недовольным голосом по-английски, в котором чувствовался легкий акцент. – Давно пора! Я уж подумала, что ты потерялась по дороге!

Анцелла подошла ближе.

Теперь она отчетливо могла рассмотреть сидящую даму, и ее охватило сомнение.

Создание, утонувшее в подушках, было, казалось, сама старость. Лицо, испещренное глубокими морщинами, напоминало древний китайский пергамент. Однако на резко выступающих скулах можно было заметить следы румян, а на губах лежала яркая помада. На голове у нее был, несомненно, парик, в котором поблескивало несколько бриллиантовых звездочек. Такой же блеск исходил от браслетов на худых запястьях и колец на пальцах. Шею охватывали нити прекрасного жемчуга, крупного, как птичьи яйца. Плечи покрывала меховая накидка из, как догадалась Анцелла, бесценных российских соболей, а на постели рядом лежала шубка из горностаев.

Она была настолько ошарашена внешним видом княгини, что некоторое время не знала, что сказать.

Княгиня, без сомнения, была очень стара, но ее проницательные глаза, похоже, разглядели Анцеллу, отметив каждую подробность.

– Итак, ты – Анцелла Уинтон, – подала княгиня голос после небольшой паузы. – Я полагала, что ты будешь несколько старше.

Анцелла почувствовала за собой некоторую вину. Сэр Феликс в переписке с доктором Гровзом благоразумно избегал упоминаний о ее возрасте, поскольку считал, что она может показаться тому слишком юной, чтобы взять на себя столь ответственные функции.

– Умолчание не есть обман, – сказал он Анцелле. – В конце концов, я один знаю, каков твой опыт в деле ухода за больными и насколько четко ты действуешь в сложных ситуациях.

– Мне жаль, что ваше сиятельство разочарованы, – произнесла Анцелла, к которой наконец вернулся голос.

– Я этого не сказала, не так ли? – сухо бросила княгиня. – Я люблю молодых людей, если, конечно, они знают свое место и умеют себя вести.

– Надеюсь, у меня это получится, – ответила Анцелла.

– Ты красива, слишком красива для такой работы, – заметила княгиня. – Почему ты не вышла замуж?

На Анцеллу нахлынуло огромное желание рассмеяться.

– Мне никто не предлагал руку и сердце, – сказала она просто и заметила, как у княгини дрогнули губы, что вполне могло означать улыбку.

– Но для этого тебя нужно было запереть в монастыре или бросить в темницу, – заявила княгиня. – Ты завтракала?

– Пила кофе в поезде, – ответила Анцелла.

– Значит, голодна.

Княгиня позвонила в золотой колокольчик, лежавший рядом с нею на постели. В ту же секунду отворилась дверь и в комнате появилась служанка. Это произошло настолько быстро, что у Анцеллы возникло подозрение, будто служанка их подслушивала.

– Приготовь мадемуазель Уинтон что-нибудь перекусить, – приказала княгиня. – Я поговорю с нею позже, когда она распакует свои вещи и переоденется.

Служанка кивнула. Она явно не любила лишних слов.

Анцелла присела в реверансе и вышла в полной уверенности, что княгиня не спускает с нее глаз.

Служанка провела ее в другое крыло виллы через площадку, венчающую лестницу. Анцелла потеряла счет дверям и переходам, прежде чем попала в небольшую комнату с окном, тоже выходящим на море. Она тут же сориентировалась, что вновь видит Больо и полуостров Сент-Оспис, вползающий в море в Вилльфранше.

Вид был настолько прекрасен, что она с трудом заставила себя оторваться от окна и спросить служанку:

– Должна ли я вернуться к ее сиятельству, когда разложу багаж и переоденусь?

Служанка с некоторым снисхождением кивнула и вышла из комнаты.

Она завидует, сказала сама себе Анцелла, ибо знала, что все горничные ненавидят сиделок и вообще чужих людей, от которых исходит угроза их влиянию в доме. Возможно, позже она меня и полюбит, подумала Анцелла и вновь подошла к окну. Но неожиданно раздался стук в дверь, и в комнату вошли двое слуг с вещами и пожилой мужчина.

Она сразу поняла, что это русский: он был почти уродлив, а огромная, лысая, яйцеподобная голова, выдающиеся вперед скулы и глубоко посаженные глаза придавали ему угрожающий вид.

Казалось, мужчина всего лишь наблюдает за слугами и раздает им приказания. А между тем он все время присматривался к Анцелле: она чувствовала его оценивающий взгляд, в котором были нахальство и дерзость.

Слуги расстегнули ремни на чемоданах и вытянулись у порога. Лысый спросил по-французски:

– Все ли доставлено из того, что вы привезли с собой?

Голос его звучал хрипло, и вообще в этом человеке было что-то отталкивающее.

– Благодарю вас, все, – бросила Анцелла.

– Если вам что-нибудь понадобится, прошу обращаться ко мне. Меня зовут Борис.

– Спасибо.

Анцелла старалась заглянуть ему в глаза, чтобы понять, что же нужно этому человеку, почему он силится нагнать на нее страху. С минуту они смотрели друг на друга, прежде чем Борис отвел взгляд.

Выходя, он опередил обоих слуг, и тот, что шел последним, закрыл за собою дверь.

«Какой страшный человек», – подумала Анцелла.

Не понимая причины, она тем не менее угадывала в нем что-то зловещее, опасное, такое, чего объяснить пока не могла.

Глава 2

Анцелла сменила платье, помогла молоденькой горничной-француженке распаковать вещи, развесить одежду, после чего направилась на половину княгини.

Когда подошла к двери и постучалась, ей открыла уже знакомая пожилая служанка.

Она взглянула на Анцеллу с такой враждебностью, что та поспешила с объяснениями:

– Мадам просила меня вернуться, как только я переоденусь. Думаю, она хочет со мной поговорить.

– Она занята, – сухо ответила служанка. Впервые Анцелла услышала ее голос. Она говорила по-французски с провинциальным акцентом, слегка нараспев, и это наводило на мысль, что служанка, видимо, состоит при княгине уже давно и наверняка много лет провела в России.

Анцелла знала, что в обычае российской аристократии держать французских горничных, французских гувернанток для воспитания детей и обучения их французскому языку. Иными словами, в Санкт-Петербурге языком «избранных» был французский, и Анцелла, направляясь к своему месту службы, не опасалась трудностей в общении с будущей хозяйкой. Она была уверена, что княгиня в силу привычки будет разговаривать по-французски не только с нею, но и со своими близкими.

Однако она недооценила языковые способности русских и сейчас вынуждена была признать, что ей следовало предвидеть и то, насколько свободно княгиня могла владеть английским. Отец всегда подчеркивал, что русские – очень образованные люди.

– Они могут быть неотесанными в отношениях со своими дворовыми и людьми из низших слоев, – сказал он однажды, – но те, кто предрасположен к наукам, образованы основательно, и среди них есть множество мужчин и женщин весьма высокой культуры.

Никогда до этого Анцелла не сталкивалась с русскими, и сейчас, чем больше она думала о княгине, тем более эксцентричной та ей казалась. Ну зачем, спрашивается, преклонных лет женщине носить такое количество драгоценностей? А вилла! Да это же предел мечтаний! Даже в спальне Анцеллы мебель скорее напоминала музейные экспонаты, а в покоях княгини, в холле и в коридоре глаз радовали совершенные образцы в стиле Буля с интарсией. Именно поэтому Анцелла была уверена, что и картины на стенах – подлинные шедевры. Она уже знала, что найдет время ознакомиться с ними основательно.

Пока же она обратилась к служанке:

– Может быть, мне следует вернуться к себе?

– Нет, прошу обождать, мадемуазель, – ответила служанка. – La gitane скоро выйдет.

Глаза Анцеллы округлились от удивления.

По-французски la gitane означало «цыганка», и девушка подумала, что, должно быть, ослышалась. С какой стати княгиня уединяется в своей спальне с цыганкой? Ведь во Франции, так же как и в Испании, и многих других европейских странах, цыган считают отбросами общества.

Служанка заметила ее удивление.

– Ты еще узнаешь, что удача здесь – самое первое дело, – не очень-то вразумительно сказала она.

– Княгиня играет в азартные игры? – спросила Анцелла.

– Все узнаешь в свое время, – пробурчала в ответ горничная.

Анцелле сделалось стыдно: Господи, что же это она болтает со служанкой? В то же время ее снедало любопытство.

– Скажи, как тебя зовут? – спросила она просто, без тени превосходства.

– Мария, – ответила служанка.

Анцелла улыбнулась.

– Надеюсь, ты мне поможешь, Мария. Роль, отведенная мне здесь, для меня нова, и без твоей помощи я могу наделать много ошибок.

Анцелла заметила, как с лица служанки сходит выражение агрессивной подозрительности.

– Ты слишком молода, – сказала она, немного помолчав.

– Знаю, – обезоруживающе улыбнулась Анцелла, – но я должна с чего-то начинать.

Казалось, что по лицу Марии скользнула едва уловимая улыбка.

– Ты просто должна делать то, что пожелает ее сиятельство. Это все, чего она от тебя ждет.

– Надеюсь, смогу все исполнить, – ответила Анцелла. – В конце концов, мне за это платят.

Мария бросила взгляд на дверь княгини: та по-прежнему оставалась закрытой. Тогда она отворила другую дверь.

– Мадемуазель может обождать в моей комнате. Цыганка здесь долго не пробудет. Умчится, как только получит деньги.

– Княгиня всегда с нею советуется? – спросила Анцелла.

– С нею, как и со многими другими шарлатанами, – ответила Мария. – Они вьются вокруг нее, будто стая гарпий.

Она произнесла это с таким презрением в голосе, что Анцелла едва сдержала смех. В тот момент, когда она собиралась задать следующий вопрос, раздалось пение золотого колокольчика, и Мария поспешила к распахнувшейся двери. Анцелла увидела смуглую цыганку с большими кольцами в ушах и красной косынке на голове, обвешанную бренчащими золотыми цепочками. Та направилась в холл, где ее ожидал Борис, чтобы проводить до парадного.

Она выглядела чересчур богатой и была одета слишком шикарно, чтобы вести жизнь странницы, как иные цыгане, которых Анцелла видела в Англии, когда те проезжали через Виндзор: большинство из них держало путь на плантации хмеля в графстве Кент. Ребенком она восхищалась их черными глазами и темными волосами, их пегими лошадьми и пестро изукрашенными повозками, но няня всегда была настороже: цыгане, мол, украдут ее и уведут с собой. Она не верила в это, ей казалось, будто у них, у цыган, слишком много собственных детей, но при этом соглашалась, что люди они странные и совершенно чужие.

Анцелла знала, что жители деревень боятся цыган и не только валят на них вину за все пропажи, но и приписывают их «дурному глазу» всякую болезнь, даже если та обрушится на них спустя много месяцев после отъезда табора.

Анцелла сомневалась, чтобы цыганка в самом деле могла помочь княгине. Она была почти уверена: если ее сиятельство выиграет, то припишет это способностям гадалки-цыганки, а если проиграет – будет искать утешение в неблагоприятном расположении планет или же в неудобном для игры времени суток.

– Ее сиятельство ждет, мадемуазель, – сообщила Мария, и Анцелла поднялась со стула, чтобы пройти в спальню.

Княгиня по-прежнему была в постели. На этот раз на красивом и необычайно дорогом покрывале с кружевами лежали листы бумаги, астрологические выписки и распечатанная талия карт.

Старая служанка указала на все это Анцелле искрящимися, озорными глазами.

– Ты играла когда-нибудь в баккара или рулетку? – спросила княгиня.

– В Англии это запрещено, – ответила Анцелла.

– Знаю, – сухо заметила княгиня. – Но эти игры процветают в частных домах, а также при дворе принца Уэльского.

– Да, верно, – согласилась Анцелла. – Я об этом забыла.

– Не думаю, что тебя приглашали на такие приемы, – произнесла княгиня. – Кто твои родители? Полагаю, они пользуются большим признанием в обществе?

– Мои родители умерли, – тихо произнесла Анцелла. – Но ваше сиятельство правы: они были уважаемыми людьми.

– И они наверняка перевернулись бы в гробах, если бы узнали, что ты заделалась завсегдатаем казино в Монте-Карло?

Анцелла улыбнулась.

– Мои тетки уж точно пришли бы в негодование.

– Хорошо, что они об этом не узнают, – сказала княгиня, – ибо именно там ты будешь сегодня вечером!

– Я?! – вскрикнула пораженная Анцелла.

– Надеюсь, ты будешь меня сопровождать. – Княгиня загадочно посмотрела на девушку. – Каждый день после ужина я наведываюсь в казино и играю там два или три часа. А так как из моего кресла трудно дотянуться до стола, ты будешь делать ставки за меня.

– Слушаюсь, мадам, – кивнула Анцелла, живо представив, как повели бы себя тетки Эмили и Эдит, если бы узнали об этом.

– Интересно, есть ли у тебя дар предвидения? – задумчиво произнесла княгиня. – Петула, цыганка, которая была здесь, нагадала, что я встречу кого-то, кто может предсказывать будущее. Тебе не кажется, что она имела в виду тебя?

– Понятия не имею, мадам, – смущенно ответила Анцелла.

– Говорила она, по-моему, о мужчине, но это вполне можешь быть и ты.

– Каким способом цыганка предсказывает вам будущее? – поинтересовалась Анцелла.

– Она гадает мне по картам и хрустальному шару, – пояснила княгиня. – Но у меня еще есть астролог, который предсказывает лучше Петулы. Он занят моими гороскопами и по положению звезд предсказывает мне будущее. – Княгиня на мгновение замолчала, после чего продолжила: – Все зависит от судьбы, но я еще не встречала человека, который бы действительно мог точно предвидеть, как судьба воздействует на порядок карт или же на движение шарика в рулетке.

Анцелла скорее всего согласилась бы с этим, но в данную минуту она думала только о предстоящем посещении уже сегодня вечером казино.

Именно этого ей очень хотелось: заглянуть в прославленное казино, которое вызывало многочисленные пересуды и где, если верить слухам, случается, иногда расстаются со всем своим состоянием. С трудом верилось, что люди могут быть настолько безрассудны, и Анцелла думала, что это не более чем рекламный трюк. В то время как тетки Эмили и Эдит кляли Монте-Карло, она и прочитала эту историю.

Это был впечатляющий рассказ о том, как бесплодное плоскогорье, испещренное подземными ходами пещерных жителей, лишь кое-где отмеченное высохшими оливковыми деревьями, на протяжении каких-то двадцати лет стало неузнаваемым – здесь были самые дорогие земли во всей Европе. Монако, занимающее площадь в восемь квадратных миль, стилем жизни приковывало внимание всех цивилизованных столиц.

«В этом нет ничего удивительного, – подумала Анцелла, – поскольку Монте-Карло было единственным местом, где богатые, уважаемые и известные особы могли легально и публично заниматься азартными играми».

Анцелла не могла не заинтересоваться историей древнего княжества и легендой, согласно которой его основали мореплаватели, прибывшие сюда из греческой колонии Марсель и назвавшие это место Моноико.

Посещали эти места и финикийцы, которые известны тем, что повсюду, где бы они ни бывали, сажали пальмы. О римлянах здесь напоминали руины нескольких прекрасных строений, которые Анцелла надеялась посетить. Она также узнала, что именно в Монако Юлий Цезарь собрал свою флотилию накануне битвы с Помпеем Великим.

В Англии все это казалось ей восхитительной сказкой, но в глубине души она жаждала увидеть прежде всего казино, открытое в 1861 году монсеньором Франсисом Бланом. Казино, вначале едва себя окупавшее, постепенно делалось все более популярным и в конце концов стало точкой притяжения для самых богатых и известных людей мира.

– Надеюсь, у тебя есть вечернее платье? – хмуро поинтересовалась княгиня, вырвав Анцеллу из задумчивости.

– Да, мадам.

– Большинство людей хотят выставить себя в Монте-Карло в самом выгодном свете, – сказала ее сиятельство. Она тихонько рассмеялась и добавила: – За исключением вашего премьера, маркиза Солсбери, у которого недалеко отсюда прекрасная вилла. Однажды его не пустили в казино, поскольку он выглядел не совсем презентабельно.

Анцелла рассмеялась.

– Я слышала, что лорд Солсбери весьма рассеян и странно одевается. И вместе с тем он прекрасный человек. Мой отец часто рассказывал о нем.

– Мужчины все прекрасны, когда обладают властью, – заметила княгиня. И, помолчав, сказала вроде бы сама себе: – Власть! Именно ее обычно и добивается мужчина, а женщина чаще всего мешает ему в этом.

В голосе княгини прозвучала нотка горечи, чего Анцелла не могла не услышать.

Как бы в продолжение своих мыслей пожилая дама потрясла звоночком. Мария появилась в комнате в ту же секунду.

– Где его сиятельство? – спросила княгиня.

– Я уже говорила, но ваше сиятельство, видимо, забыли, – ответила Мария. – Сегодня же регата.

– Ах, да-да, конечно! – спохватилась княгиня. – Все ли с ним пошли?

– Его сопровождают маркиза, – ответила Мария, – и ее веселый друг, капитан Фредерик Садли. Чем заняты остальные господа и барон Миховович – не знаю.

– Мне известно, где он, – ответила княгиня. – Я интересуюсь лишь тем, чем заняты остальные.

– Его сиятельство сказал, что вернется только под вечер, поэтому лучше всего, если после ленча вы отдохнете. Это необходимо, коль ваше сиятельство собирается сегодня ночью долго играть.

– Откуда ты знаешь, что я собираюсь делать? – спросила княгиня.

– Разве вы, ваше сиятельство, выслушав бредни этой цыганки, когда-нибудь поступали по-иному? – с презрением спросила Мария. – Она несет чушь – вот что она делает! По-моему, это самый легкий способ заработать луидор-другой.

– Я не просила тебя высказывать свое мнение, – нервно бросила княгиня. – Мне пора завтракать. Скажи Борису, чтобы он принес ленч сюда – для меня и для госпожи Уинтон. Мне осточертело есть в одиночку!

– Вы скажете это его сиятельству, когда он вернется?

Она говорила с фамильярностью старой преданной служанки, и у Анцеллы сложилось впечатление, что эти две женщины любят поспорить друг с другом. «Но кто такой князь, – раздумывала девушка, – муж или же сын княгини?»

Эта проблема разрешилась минутой позже.

– Дети все одинаковы! – воскликнула княгиня. – Прирожденные эгоисты! Думают только о себе! Владимир прекрасно знает, что я рада, когда он приходит сюда, но делает это крайне редко. Ездит себе на регаты, ходит в горы, устраивает вояжи в Канны, а обо мне забывает.

– Возможно, он опасается, что это будет для вас слишком обременительно, – сделала вывод Анцелла. – Если вы говорите о собственном сыне.

– Естественно, я говорю о нем, – отрезала княгиня. После чего уже более спокойным тоном добавила: – У мальчика доброе сердце, но по характеру он напоминает своего отца, и даже слишком напоминает!

Анцелла далеко не все поняла из ее слов, поэтому молчала, а княгиня что-то бормотала себе под нос, сначала о Владимире, потом о Серже – так, насколько можно было догадаться, звали ее покойного мужа.

Она прошлась взглядом по комнате: картины, фарфор, статуэтки из черного дерева, прекрасные шкатулки от Фаберже. И – ни одного фотоснимка или портрета.

Согласно правилам хорошего тона, следовало ставить фотографии близких на каждом столе, пианино, на бюро, перевозить их из дома в дом и брать с собою во все поездки, как это делала королева Виктория.

Но, несмотря на то, что комната княгини напоминала покои Алладина, полные восхитительных сокровищ, в ней не было ничего, что помогло бы Анцелле сориентироваться, как выглядел князь Серж в последние годы жизни, или же представить внешность князя Владимира.

После ленча княгиня, как будто желая произвести впечатление на Анцеллу, показала ей свои драгоценности.

Анцелла и представить не могла, что один человек может обладать таким количеством камней. В огромной обитой кожей шкатулке, которую Мария положила рядом с постелью, были выглядевшие как короны диадемы с сапфирами, алмазами, рубинами, бирюзой и жемчугом. Изумруды, украшавшие одну из них, были настолько велики, что Анцелла подумала: принадлежи они не княгине, можно было бы подумать, что они фальшивые.

К каждой диадеме были подобраны ожерелье, брошь, браслеты и кольца – вещи одна красивее и дороже другой. Они так сверкали в лучах солнца, что Анцелла вынуждена была зажмуриться.

Были в шкатулке и комплекты алмазов и аметистов, и ожерелья из таких древних нефритов, что они наверняка были изготовлены в Китае в те времена, когда англичане красились еще вайдой.

А еще – нити жемчуга, подобные той, что обвивала шею княгини. Глядя на полупрозрачные жемчужины, источавшие экзотическую красоту Востока, Анцелла думала о том, какие необыкновенные истории могли бы они рассказать, если бы только умели говорить.

Вскоре княгиню утомила демонстрация драгоценностей, и она обратилась к талисманам, которые показывала Анцелле с той же серьезностью, что и бесценные украшения. По очереди она доставала из шкатулки веточку полевого клевера, золотую монету на счастье, зуб акулы, кусок коралла необыкновенной формы, шкуру ядовитого ужа, множество серебряных медальонов, освященных папой, и, наконец, коготь орла. Высушенное сердце летучей мыши выглядело отвратительно, но княгиня объяснила Анцелле, что купила его за неслыханную сумму у родственников женщины, которая, сорвав банк, умерла от разрыва сердца.

Анцелла не могла избавиться от мысли, что сердце летучей мыши не принесло счастья его предыдущей владелице, но сказать это вслух не осмеливалась.

– Как ты думаешь, что это такое? – спросила княгиня, вынув из шкатулки какую-то бечевку.

– По-моему, это шнурок, мадам, – ответила Анцелла, – Он несет в себе какой-то определенный смысл?

– Мне его дал русский полковник, – объяснила княгиня. – На этой веревке вешали людей во время массовых казней в Туркестане!

– Какой ужас! – вскрикнула Анцелла, прежде чем сумела овладеть собой.

– Полковник сказал, что он принесет мне счастье, но я в это мало верю, – произнесла княгиня.

– Прошу вас выбросить это! – взмолилась Анцелла. – Яуверена, что такой талисман может принести только беду!

– Почему ты так думаешь? – удивилась княгиня.

– Не верю, чтобы то, что принесло смерть одному человеку, другому принесло счастье.

Какую-то минуту Анцелла думала, что княгиня рассердится на нее за столь непреклонно высказанное мнение, но та, к ее удивлению, сказала:

– Пожалуй, ты права. Я его выброшу.

Она протянула шнурок Анцелле, но девушка не в силах была заставить себя прикоснуться к этому зловещему предмету. Она оглянулась по сторонам, заметила урну для мусора, поднесла ее к княгине и подождала, пока та бросит шнурок в урну.

– Мне кажется, что талисманы, которые должны принести мне счастье, не произвели на тебя впечатления, – сказала княгиня.

– Я не верю, чтобы они могли в чем-нибудь помочь, – ответила Анцелла.

– В казино ты увидишь еще более удивительные вещи, – улыбнулась княгиня. – Один из игроков – я хорошо знаю его – носит с собой коробок из-под спичек, выкрашенный наполовину в красный цвет, а наполовину – в черный. Внутри коробка сидит паук. Когда этот паук пробует выползти из коробка по красной стороне, его хозяин ставит на красное, когда паук переползает на черную половину – на черное!

Анцелла рассмеялась – она просто не могла удержаться.

– Но это какой-то абсурд!

– Не вздумай ляпнуть что-нибудь подобное там – тебя просто никто не станет слушать, – сказала княгиня. – Некоторые из игроков насыпают в карман сюртука немного соли, чтобы к ним шла карта.

– Как они могут верить в подобную чепуху? – поразилась Анцелла.

Княгиня дотронулась до сердца летучей мыши.

– Когда кто-то сильно хочет выиграть, – произнесла она, – он готов поверить во все!

– Если ваше сиятельство не отдохнет, – заметила стоявшая у стены Мария, – то у вас не будет случая удостовериться, что счастье сегодня на вашей стороне.

– Ну хорошо, – вздохнула княгиня. – Сложи драгоценности в шкатулку, попробую уснуть.

Анцелла бросила взгляд на окно.

– Вы позволите мне выйти в парк? – спросила она.

– Конечно, – ответила княгиня. – Сейчас у тебя свободное время. Можешь делать все, что тебе захочется. Ты понадобишься мне в пять часов, чтобы развлечь, пока я буду переодеваться к обеду.

– Прикажете мне обедать вместе с вами?

– Да, ты будешь обедать внизу, и там мы сообразим, что эта женщина замышляет против моего сына, – сказала княгиня и, заметив, как эти слова удивили Анцеллу, тут же спросила: – Ты что, ничего не слышала о самой красивой женщине Англии, маркизе Чисуик?

– Кажется, нет.

– Сегодня вечером ты увидишь ее. Я хочу знать, что ты о ней думаешь.

– Вам сегодня не следует заниматься маркизой, – сказала Мария. – Судя по всему, она здесь точно такой же гость, как и все остальные. Вы не должны из-за нее расстраиваться.

 – Я прекрасно знаю таких, как она, – вполголоса проговорила княгиня. – И не забывай, Мария, что когда-то я сама была красавицей.

– Еще какой, ваше сиятельство! – искренне согласилась Мария. – В Санкт-Петербурге ни одна дама не могла сравниться с вами.

Она спрятала шкатулку с драгоценностями, и Анцелла, почувствовав, что ее присутствие уже не обязательно, поклонилась и вышла из комнаты.

Спускаясь по лестнице, Анцелла чувствовала себя маленьким мальчиком, которого отпустили с уроков. Она слушала княгиню с огромным интересом и была ею просто очарована, но в то же время ей хотелось осмотреть парк и полюбоваться на море.

Через залитый светом салон прошла она на террасу, которую заметила из окна спальни княгини.

С первого взгляда убедилась, что вилла построена необычно. Если с одной стороны она подпирала склон скалы, то с другой цокольный этаж значительно возвышался над парком и с террасы в парк сбегали сорок белых мраморных ступеней. По обе стороны лестницы располагались какие-то служебные помещения, вырубленные прямо в скале. Сам парк был разбит на мысе Пуэн де Кабээль, поросшем пихтами, оливковыми и рожковыми деревьями с широко расставленными блестящими листьями.

Анцелла помнила, как отец, который прекрасно знал лес, описывал ей эти рожковые деревья. Теперь же, возбужденная, спускаясь по мраморной лестнице, она могла рассматривать их вблизи. Отец говорил, что Больо и его ближайшие окрестности как раз и славятся рожковыми деревьями.

– Это название пришло от арабов, которые привезли деревья на Ривьеру, – рассказывал он. – Деревья эти называют также хлебом святого Иоанна, потому что их стручки обожает саранча, которая была единственным пропитанием Иоанна Крестителя в пустыне.