Текст книги "Флирт"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 9 страниц)
Барбара Картленд
Флирт
ОТ АВТОРА
То, что говорилось и писалось о Монте-Карло в конце прошлого столетия, не является каким-то преувеличением. Практически во всех странах церковь считала это место адом на земле.
Газетные материалы были выдержаны в этом же духе.
Сегодня Пуэн де Кабээль мы знаем как Кап Эстэль. Там находится самый прекрасный из всех известных мне отелей. Парк выглядит точно так же, как я описала его, и ведут к нему с террасы сорок белых мраморных ступеней.
Я употребляю старое название Эза вместо Эзе, а Сент-Оспис – это сегодняшний Кап Фэра.
Монте-Карло для меня остается таким же прекрасным, каким оно было всегда с тех пор, когда Франсис Блан открыл его в 1858 году.
Глава 1
Разговор предстоял трудный.
– Мне очень жаль, Анцелла, что все это закончилось так внезапно, – сказал сэр Феликс Джонсон тихим голосом, благодаря которому получил известность врача, лучше других умеющего найти подход к больному.
– Хорошо, что все произошло именно так, – ответила графиня Анцелла Уинн. – Мне не хотелось, чтобы отец терпел дальше и мучился так, как все последние годы.
– Он был очень сложным пациентом, – заметил сэр Феликс, – и я могу тебя, Анцелла, только похвалить. Ты была самой внимательной и необыкновенной дочерью, какую я когда-либо видел за всю свою долгую практику.
– Благодарю, сэр Феликс, – ответила Анцелла, слегка улыбнувшись.
– Я понимаю, смерть отца была для тебя сильным ударом, шоком, – сочувствующе произнес сэр Феликс.
– Нет, – запротестовала Анцелла. – Я была готова к тому, что произойдет.
Сэр Феликс с удивлением взглянул на нее.
Действительно, граф, владелец Медуина, болел уже давно, но обычно такого рода болезни тянутся бесконечно долго.
Понимая, что сэр Феликс ждет объяснений, Анцелла, щеки которой чуть заметно порозовели, сказала:
– Иногда я предчувствую… такие вещи. Задолго до того как умерла моя мама, я знала, что надежды нет.
– Ты хочешь сказать, что обладаешь даром предвидения?
– Пожалуй… Моя няня, шотландка, в таких случаях говорила, что «я не в своем уме». Дело в том, что иногда меня охватывает не поддающееся объяснению чувство, что-то вроде убеждения, будто события будут протекать именно так, а не как-то иначе. И всегда, даже будучи еще ребенком, я оказывалась права.
– Это весьма интересно, – заметил сэр Феликс. – Но я хотел бы знать: чувствуешь ли ты сейчас, что должна делать?
Анцелла беспомощно развела руками.
– В отношении меня это нечто совершенно иное, – сказала она. – Честно говоря, не имею понятия.
– Это-то меня и тревожит, – произнес сэр Феликс.
Более двадцати лет он был не только врачом, но и близким другом графа, искренне любил юную графиню Анцеллу Уинн, единственного ребенка в этой семье.
Он задумчиво смотрел на графиню, которая пересекла комнату и остановилась у окна, бросила взгляд на запущенный парк, который в тусклом свете январского утра выглядел покинутым навсегда.
Анцелла была необыкновенно красива. Но смерть отца наложила на нее свой отпечаток. Ее лицо, и без того бледное, стало пергаментно-белым после внезапной кончины графа.
«Она чудо», – подумал сэр Феликс и, когда девушка подняла на него свои огромные серые глаза, сказал:
– Полагаю, ты должна подумать над тем, что нужно сделать, прежде чем приедут родственники и законный наследник вступит во владение собственностью.
– Кузен Альфред скорее всего здесь жить не станет, – сказала графиня. – Он никогда не любил этот дом и вряд ли захочет выкладывать деньги на его ремонт и приведение в порядок парка. Как вам, видимо, известно, папа не мог позволить себе задерживаться здесь надолго.
– Я отлично понимаю это, – ответил сэр Феликс, – и не сомневаюсь, что ты не стала бы жить здесь со своим кузеном.
– Ни за что! – подхватила Анцелла. – Я никогда не любила своего кузена, папа тоже терпел его с трудом.
– Я знаю. Он часто говорил об этом, – признался сэр Феликс. – И тем не менее, что же тебе остается?
– Мои тетки Эмили и Эдит, – ответила Анцелла. – Ох, сэр Феликс, не знаю, сумею ли я все выдержать!
Сэр Феликс прекрасно понимал ее опасения. Он помнил этих постаревших, незамужних, с суровыми лицами дам, считавших независимость, которую обрела Анцелла после смерти матери, одним из пороков.
Граф позволял дочери практически все, но при условии: она должна была присматривать за домом и быть всегда рядом, ведь кто-то должен был выслушивать его жалобы на отсутствие денег и продолжительные излияния, которые он адресовал своим близким.
Когда граф заболел, он отказался от сиделки, хотя, впрочем, и не мог себе этого позволить. Он полностью отдался в руки Анцеллы, готовой с утра до ночи исполнять любую его просьбу.
По правде говоря, он и ночью часто будил ее, но Анцелла никогда не жаловалась, и сэр Феликс временами думал, что ни одна девушка ее возраста не смогла бы так умело и охотно ходить за больным отцом. Перебирая в памяти родственниц Уиннов, доктор пришел к выводу, что с ними Анцелла была бы несчастна. Граф, разумеется, был прав, когда говорил о них как о «толпе лицемерных старух, поющих набожные песни», имея в виду их ограниченность, притворство, пуританство во взглядах.
– Если бы у меня был хоть какой-то талант, – вздохнув, сказала Анцелла. – Езжу верхом, шью, танцую, когда это возможно… – Она тихонько засмеялась. – Но этим вряд ли заработаешь на жизнь.
– Ты говоришь по-французски? – поинтересовался сэр Феликс.
– Как парижанка. По крайней мере так утверждала мадемуазель, которая обучала меня языку, – с улыбкой ответила Анцелла.
– Это навело меня на одну мысль, – произнес сэр Феликс. – Можешь считать это дерзостью и даже посмеяться надо мной, однако я рискну предложить нечто такое, что может разрешить твои проблемы.
Анцелла приблизилась к доктору и положила ему руку на плечо.
– Дорогой сэр Феликс, вы же знаете: все, что вы предложите, я приму как добрый совет хорошего друга. Я часто задаю себе вопрос, как бы мы обходились без вас на протяжении последних месяцев, когда папа был таким упрямым и не хотел делать ничего из того, о чем его просили. – Анцелла вздохнула, но через минуту продолжила: – Вы были единственным человеком, которому он доверял. Я полагаю, что он даже злоупотреблял вашей дружбой и расположением, бесконечно требуя вашего присутствия, хотя прекрасно понимал, что в Лондоне у вас дел было достаточно.
Сэр Феликс погладил ее руку.
– Моя дорогая, я рад, что сумел все это исполнить.
– И даже больше того, – тихо добавила Анцелла. – Вы ни разу не прислали нам счет.
– И не собираюсь этого делать, – возразил доктор. – Когда-то твой отец одарил меня своей дружбой. В те времена, когда я, никому не известный молодой человек, боролся с превратностями судьбы, та дружба значила для меня многое. Сейчас я смог отблагодарить его лишь в незначительной мере.
У Анцеллы на глазах впервые появились слезы.
– Благодарю вас, сэр Феликс, – сказала она. – Я всегда знала: мне чрезвычайно повезло, что вы здесь и я в любую минуту могу рассчитывать на вашу помощь.
– Итак, я хочу поговорить с тобой как друг и врач, – промолвил сэр Феликс. – Садись поудобнее, Анцелла.
Она опустилась в кресло – прямая, руки на коленях, словно ученица, у которой через минуту начинается урок. Сэр Феликс устроился в кресле напротив нее по другую сторону камина.
В длинном сюртуке и искусно повязанном галстуке с огромной жемчужиной, он производил впечатление, которое и пристало придворному врачу королевской семьи.
Анцелла прекрасно понимала, что срочный отъезд сэра Феликса, покинувшего Лондон сразу же после сообщения о смерти графа Медуина, наверняка вызвал замешательство среди богатых пациентов, ожидавших его визитов. Однако, посылая за ним, она знала, что он откликнется на ее приглашение. Действительно, побив все рекорды скорости, он прибыл в Медуин-парк, вблизи Виндзора.
– И что же вы хотите мне предложить? – спросила Анцелла. – Место вашего секретаря?
Сэр Феликс рассмеялся.
– Ну уж нет. В моем приемном покое и без того достаточно представителей высшего общества. Но там стало бы куда больше мужчин, желающих получить твой совет, чем женщин, нуждающихся в моей консультации. Это бы фатально повлияло на мое самочувствие.
Анцелла прыснула приглушенным смехом, который перешел в кашель. Она вытащила платочек и, прикрыв рот, еще какое-то время продолжала кашлять. Сэр Феликс молча присматривался к ней.
Когда она смогла продолжить разговор, он произнес:
– Еще в прошлый раз я обратил внимание на твой кашель. Его причина – твоя усталость и долгая, изнурительная зима в этом препакостнейшем климате.
– Вы хотите сказать, что мне следует искупаться в южных морях? – спросила Анцелла.
– Да, я предлагаю тебе отправиться на юг Франции, – ответил сэр Феликс.
Анцелла вновь рассмеялась.
– Вы сейчас говорите со мной как с одной из своих богатых и холеных пациенток, которой можно рекомендовать путешествие по морю на яхте с ежедневной порцией устриц и шампанским либо виллу в Южной Франции, где можно ничего не делать, а лишь вдыхать аромат мимоз и разглядывать тропические лианы.
– Именно последнее я и предлагаю тебе, – произнес сэр Феликс. – С той лишь разницей, что у тебя там было бы определенное занятие.
Анцелла удивленно посмотрела на него.
– Вчера, – пояснил он, – я получил письмо от моего коллеги, самого популярного врача в Монте-Карло. Он пишет о пациенте, которого я к нему направил, и вот еще о чем. – Сэр Феликс достал из кармана сюртука сложенный лист и стал читать: – «Возможно, у вас есть на примете сиделка, которая могла бы составить компанию княгине Феодоре Всеволовской? Ее сиятельство полна сил и энергии, но желает иметь сиделку, которая сопровождала бы ее повсюду. У меня под рукой в настоящий момент нет подготовленных девушек, и, по правде говоря, княгине не требуется никакой опеки. Изображать из себя саму немощность считается здесь хорошим тоном. Если бы вы, дорогой сэр Феликс, нашли кого-нибудь, – деньги не имеют значения, – то оказали бы мне неоценимую услугу, ибо эти женщины своими бесконечными вызовами по пустякам доводят меня до бешенства, из-за них у меня нет ни минуты свободного времени!»
Закончив читать, сэр Феликс сложил письмо.
– Ну и что ты на это скажешь, Анцелла?
– Сиделка! Но у меня ведь нет никакой квалификации!
– Доктор Гровз пишет, что квалификации и не требуется. Допускаю, что на самом деле речь идет просто о компаньонке. Могла бы ты заняться очередной особой пожилого возраста, на этот раз мнимой больной?
– Я, право, не знаю, – беспомощно ответила Анцелла.
– Имею в виду не только деньги, которые, как пишет доктор Гровз, не имеют значения, – заявил сэр Феликс. – Хотя, зная, в каком состоянии дела твоего отца, думаю, что деньги не были бы лишними. Но меня больше беспокоит состояние твоего здоровья.
– Моего здоровья? – с удивлением спросила Анцелла.
– Больше года ты провела в напряжении, в постоянном беспокойстве и работала гораздо больше, чем квалифицированная сиделка, – объяснил сэр Феликс. – Ты, Анцелла, похудела, и, честно говоря, твой кашель мне не нравится. Но уверен, что он пройдет после нескольких месяцев, проведенных на солнечном берегу. – Он на минуту замолчал, после чего продолжил: – Кроме того, ты будешь питаться более рационально. Мне кажется, что все деликатесы, которые появлялись в этом доме, сразу же попадали наверх, в спальню твоего отца.
– Вы же понимаете, мы не могли позволить себе расточительства, – ответила Анцелла.
– Это еще один аргумент в пользу моего предложения, – продолжал сэр Феликс. – Почему же ты не хочешь отважиться на небольшой эксперимент? В конце концов, если ситуация сложится не лучшим образом, ты всегда сможешь вернуться домой.
– Это правда, – вполголоса согласилась Анцелла. – Но… Монте-Карло!
– Это название режет тебе слух? – спросил сэр Феликс. – Я был там в прошлом году и прекрасно провел время.
– Мои тетушки всегда считали это место чем-то, что напоминает Содом и Гоморру, – ответила Анцелла. – Вы ведь знаете, что в молодости отец расстался за игорным столом с частью своего наследства… И тетки никогда об этом не забывают! Переживают так, будто дело было вчера, и беспрестанно читают мне нотации о фатальных последствиях азартных игр.
– Но я ведь не рекомендую деньги, заработанные нелегким трудом, – а я ничуть не сомневаюсь, что работы у тебя хватит, – оставлять в казино, – засмеялся сэр Феликс. – В данном случае я предлагаю тебе как можно больше находиться на солнце, есть за троих, а когда будешь выглядеть так, как год тому назад, возвращайся. И тогда мы найдем тебе достойного мужа!
– Сэр Феликс! – Анцелла понимала, что он всего лишь подзадоривает ее, но, несмотря на это, ее лицо залил румянец. – Вы говорите так, будто бы я изо всех сил стремлюсь выйти замуж.
– До сих пор у тебя было мало шансов, – сухо произнес сэр Феликс. – Скажи-ка мне, когда ты последний раз была на балу, танцевала?
– Вы сами прекрасно знаете ответ, – сказала Анцелла.
– Да, и это меня удручает, – ответил он. – Ты красива, Анцелла! Я всегда любовался тобой, даже маленькой девочкой ты была похожа на свою мать.
Анцелла глубоко вздохнула.
– Мама действительно была красавицей… Может быть, и прожила бы больше, если бы могла поехать туда, где много солнца. Но ей приходилось терпеть эти мерзкие холода.
– Вот я и хочу, чтобы история не повторилась, – оживился сэр Феликс. – Анцелла, позволь мне написать доктору Гровзу, что я нашел для княгини идеальную сиделку.
– Она, похоже, русская.
– На юге Франции полно русских, – объяснил сэр Феликс. – Великие князья, элегантные и привлекательные, проматывают тысячи фунтов за обитыми зеленым сукном столами, строят огромные виллы и развлекают красивых и роскошных дам самого разного происхождения.
При этих словах у сэра Феликса заблестели глаза, но Анцелла заговорила о своем:
– Я буду выглядеть там, словно воробышек в окружении райских птиц. – После чего быстро добавила: – Естественно, мне предстоит лишь наблюдать мир избранных, но не принадлежать к нему.
– Уверен, ты будешь привлекательна во всем, что бы ни надела, – ободрил ее сэр Феликс.
– Это извечные слова мужчины, который считает, что одежда для женщины не имеет никакого значения, – пошутила Анцелла. – Но я вполне допускаю, что среди тех, кто окружает княгиню, буду выглядеть настолько скромно, что меня никто и не заметит.
Сэр Феликс имел на этот счет свои соображения, но ничего не ответил, чтобы больше не беспокоить Анцеллу. Он поднялся с кресла.
– Сейчас мне необходимо вернуться в Лондон. Надеюсь, ты послала телеграммы ближайшим родственникам. По крайней мере некоторые из них приедут уже сегодня после обеда. Они помогут тебе во время похорон. Я поговорил с местным врачом и просил его решить все дела в похоронном бюро и не беспокоить тебя, если не возникнет каких-либо чрезвычайных обстоятельств.
Анцелла также поднялась.
– Еще раз благодарю вас, сэр Феликс, – сказала она. – Мне бы очень хотелось, чтобы мои родственники были такими же, как вы. Я благодарна вам за все, что вы сделали для отца, и, поскольку люблю вас, сделаю все, как вы мне советуете. По крайней мере это будет для меня хоть каким-то приключением.
– Еще каким приключением! – оживился сэр Феликс. – Клянусь, если ситуация станет для тебя совершенно невыносимой, достаточно будет одной телеграммы. Я тут же вышлю деньги на обратный путь или же сам приеду за тобой. – Усмехнувшись, он добавил: – Во всяком случае, у меня будет прекрасный повод побывать на Ривьере, что я сделал бы с большим удовольствием.
* * *
Тремя неделями позже в Средиземноморском экспрессе Анцелла ехала на Лазурное побережье, оставляя позади холодные снега и пронзительный северный ветер.
Даже в эти минуты она не могла поверить, что одержала верх и не поддалась натиску тетушек, которые всячески пытались запугать ее и принудить остаться в Англии.
Естественно, она не рассказала им, чем собирается заниматься, так как они с сэром Феликсом решили: лишняя информация принесет только дополнительные проблемы. Анцелла представила все так, будто получила приглашение от подруги из Южной Франции и решила воспользоваться им.
Тетки же придумывали причину за причиной, лишь бы воспрепятствовать ее отъезду: она не должна покидать дом, поскольку пребывает в трауре. Недопустимо, чтобы молодая девушка, только что потерявшая отца, тащилась неведомо куда! Это неприлично – путешествовать одной! И, что самое главное, – она еще не настолько взрослая, чтобы оставаться без постоянного присмотра взрослых, хотя бы таких, как они!
Избавиться от последнего Анцелла хотела бы в первую очередь, и это еще больше укрепило ее в намерении покинуть дом.
Было решено, что ей не следует отправляться в путь под настоящей фамилией. Род Уиннов, нужно сказать, был достаточно многочисленным, и не исключено, что мог обнаружиться какой-либо далекий кузен или приятель, который бы узнал Анцеллу Уинн по фамилии.
– Буду представляться как Уинтон, – сказала она сэру Феликсу. – Нет смысла придумывать какую-то совершенно непохожую фамилию, потому что я никогда не запомню ее, чтобы отреагировать соответствующим образом.
Обсудив все детали, сэр Феликс написал доктору Гровзу, что госпожа Анцелла Уинтон согласна вступить в должность при княгине Феодоре Всеволовской и седьмого февраля прибудет на станцию в Больо.
Анцелла была вынуждена сообщить своим теткам, что ее подруга живет неподалеку от Больо. Это вызвало очередной скандал.
– Больо – это же рядом с Монте-Карло! – вскрикнула тетка Эмили. – Мне остается лишь надеяться, что тебе не придет в голову мысль переступить порог этого гнезда разврата!
– Не могу поверить, чтобы дело обстояло настолько плохо, – ответила Анцелла, припоминая, что говорил сэр Феликс на эту тему.
– Наш уважаемый епископ, – произнесла тетка Эмили, – написал несколько писем в редакцию «Таймс», протестуя против низменности и азарта и тех несчастий, которые он приносит тем, кто позволяет себя вовлечь в подобное зло.
– А разве обязательно отдаваться азартным играм? – услышала она в ответ.
Но прежде чем Анцелла покинула Медуин-парк, она получила альбом с вырезками, за которыми тетка спешно съездила домой, чтобы подкрепить свои аргументы.
Многие годы она собирала засушенные цветы, приглашения на балы, карточки с праздничными поздравлениями, зарисовки, фотографии и в конце концов вклеила все это в альбом, который торжественно назвала «Реликвии моей жизни».
Перелистав несколько страниц, Анцелла обнаружила письмо, написанное несколько лет назад мужчиной по имени Джон Эддингтон Саймондз. Он был одним из первых англичан, посетивших Монако.
Это письмо было опубликовано в газете, вырезку из которой и сохранила тетка Эмили. Вот фрагмент этого письма.
«Здесь находится огромный дом греха, сверкающий в ночи от газовых фонарей, мигающий и искрящийся над побережьем, как ад или же жилище какой-нибудь романтической ведьмы… В его роскошных апартаментах, в зале с зелеными столами вершится беспрерывный фестиваль греха… Роскошные женщины с дерзкими глазами, золотистыми волосами и шеями, похожими на мраморные колонны, смеются, очаровывают, соблазняют… Внутри пещеры азарта идет игра, напоминающая хорошо поставленное дело. Рулетку, красные и черные столы обступают люди. Слышны лишь монотонные голоса крупье, звон золота, передвигаемого деревянными лопатками, и стук шарика, мечущегося в рулетке… Крупье – это либо толстые, чувственные бакланы, либо стервятники с запавшими щеками, либо подозрительные лисицы. На лицах мужчин, которые держат банк, подлая, чувственная и безграничная скупость только подчеркивает следы развратной молодости, проведенной за омерзительным занятием».
Тетка, зачитав вслух эту публикацию низким срывающимся голосом, подняла глаза и, вынув монокль, спросила:
– Надеюсь, теперь ясно, чего ты должна избегать?
Анцелла с трудом удержалась от смеха.
– Тетушка Эмили, вы, видно, запамятовали, что у меня нет денег. Как вы знаете, папа не оставил мне ни пенни. В моем распоряжении сто фунтов годовых, которые завещала мне бабка, и я уверяю вас: того, что остается от этой суммы, не хватит на азартные игры.
– Тебе нельзя пересекать порог этого развратного места. Понимаешь, Анцелла?
– Да, тетушка Эмили.
– Если тебя туда пригласят, ты обязана отказаться. Узнай дорогой епископ, что мою племянницу видели в Монте-Карло, он наверняка умер бы от стыда!
– Постараюсь не доводить его до этого, тетушка Эмили.
– Надеюсь, – ответила тетка.
Анцелла знала, что письмо, которое зачитала тетка Эмили, было написано много лет назад. Но она вспомнила, что совсем недавно на страницах «Таймс» было опубликовано письмо, также касающееся Монте-Карло.
В ее обязанности входило зачитывать отцу из газет все, что могло его заинтересовать, и сейчас она разыскала письмо из «Пэлл Мэлл газетт», в котором живущий в Ментоне врач писал:
«Много раз с глубокой болью я наблюдал, как опускают гробы пациентов, которые могли бы жить, если б их не увлек самый страшный из всех возбудителей – азарт… Изгнание этого кошмарного зла с прекрасного побережья Ривьеры наверняка принесло бы пользу нашим согражданам и приблизило ту минуту, когда на земле установится Царство небесное…»
– Какой вздор! – крикнул граф Медуин, когда она закончила.
В следующем письме, которое вслух прочитала Анцелла, ставился вопрос: «А что относительно самоубийств в Монако? Смерть регистрируют как следствие несчастного случая, хотя гораздо ближе к правде было бы сказать, что несчастные были убиты Монте-Карло».
– Наглое преувеличение! – буркнул граф.
– Но папа! – возразила Анцелла. – Во вчерашней «Таймс» я прочитала, что во французский парламент направлена петиция, подписанная четырьмя тысячами жителей и гостей Ривьеры. Они утверждают, что Монако превратилось в «гнездо разврата», и умоляют французское правительство закрыть казино.
– Что за люди! Им так и хочется лишить радости других! – взорвался граф. – К черту, я не понимаю, почему они не дают жить другим, если сами жить не умеют! Люди ведь вынуждены выкладывать деньги если не тем, то другим способом!
Он оставил эту тему, но Анцелла не в состоянии была обуздать собственное любопытство и постоянно думала о том, настолько ли страшен Монте-Карло, каким его описывают.
«Дейли ньюс» сообщала, что королева Виктория, король Италии и немецкая королевская семья хотели положить конец «фатальным последствиям такого ада, как Монако».
Но граф больше не желал ничего слушать.
Теперь мне самой представится случай убедиться во всем, думала Анцелла, когда поезд мчал ее сквозь ночь, приближая к тому, что она для собственного удовольствия обозначила словами «прекрасное и дурное».
Девушка была уверена, что лишь благодаря личному письму сэра Феликса доктору Гровзу едет первым, а не вторым, как ожидала, классом. Вот почему в ее распоряжении было спальное отделение с небольшой кроватью и комфортным умывальником. И, кроме того, ехала она одна.
Анцелла знала, что дамы из высшего общества берут с собой бархатные или полотняные покрывала, подушки, украшенные кружевами, коврики и прочие вещицы, обеспечивающие больший комфорт в пути. Помнила она и рассказы матери о том, как они путешествовали по Европе с отцом. Обычно они брали с собой прислугу, которая занималась багажом и подготовкой спальных отделений, а также заботилась о том, чтобы в поезде, на корабле или же в отеле все было сделано согласно их желаниям.
Муки совести не терзали Анцеллу, хотя путешествовала она с подобными удобствами впервые. Все ее сомнения остались в прошлом, когда доктор Гровз ответил, что пришел в восторг от предложения сэра Феликса направить к нему «госпожу Анцеллу Уинтон», сообщив при этом, что убедил княгиню платить ей франками из расчета сто пятьдесят фунтов в год.
– Целое состояние! – воскликнула Анцелла, когда сэр Феликс сказал ей об этом.
– У тебя будет возможность убедиться, что в самом богатом центре развлечений Европы этих денег тебе надолго не хватит, – предостерег он. – Анцелла, прошу тебя, будь осмотрительной и никогда не спеши выкладывать собственные деньги.
– Надеюсь, сумею вести себя как хорошо воспитанная прислуга, – рассмеялась Анцелла.
– Так помни же, что прислуга ожидает щедрой оплаты за свои услуги и никогда, ни при каких обстоятельствах не заглядывает в собственный карман.
– Буду помнить, – пообещала Анцелла.
Вместе с тем она посчитала, что, исходя из будущих заработков, может себе позволить купить пару платьев. Не будучи расточительной, она покупала их так, как это всегда делала ее мать, – со вкусом и разборчиво, благодаря чему ни один фунт не был потрачен зря.
Анцелла оговорила с сэром Феликсом, должна ли она ходить в трауре и не будет ли это неприятно ее хозяйке.
– Знаю Ривьеру по собственному опыту и считаю, что черный цвет в данном случае слишком строг и суров, – сказал сэр Феликс. – Вокруг тебя будет настоящий праздник красок, и тебе тоже захочется выглядеть соответствующе.
Найдя, что врач руководствуется здравым смыслом, Анцелла купила белое и светло-фиолетовое платья и взяла с собой лишь один черный вечерний туалет, который был приобретен вскоре после смерти матери. Это было скорее дорогое платье, чем скромное, и Анцелла одевала его крайне редко. Жаль, если она не сможет воспользоваться им хотя бы во время обедов в случае приглашения со стороны хозяйки. И вообще, как ее будут воспринимать: как квалифицированную, но все же прислугу, которая, по-видимому, питается отдельно, или ей найдется место за общим столом?
Она терялась в догадках, но в данном случае сэр Феликс ничем ей помочь не мог.
«Я обязана просто терпеливо ждать», – решила Анцелла.
А вообще самым главным было то, что она едет одна и едет туда, где много солнца. Сэр Феликс справедливо заметил, что она выглядит утомленной и похудевшей. Сейчас, когда отец умер, ей казалось, будто жизнь утратила смысл, а усталость, скрываемая от отца, пока тот был еще жив, вновь охватила ее, подобно морскому приливу.
И в самом деле, она чувствовала себя до крайности опустошенной, и ей необходимо было хоть немного времени, чтобы собраться с духом, подумать о будущем и спокойно спланировать то, что нужно будет сделать после того, как княгиня перестанет в ней нуждаться.
«Буду откладывать каждый заработанный пенс, – решила она. – По возвращении в Англию деньги мне наверняка потребуются».
Содрогнулась от одной мысли, что придется жить под одной крышей с какой-нибудь из теток. «Это то же самое, что по собственному желанию лечь в гроб, только на этот раз шансов подняться из него уже не было бы».
Вслушиваясь в перестук колес, Анцелла представляла, что поезд – та карета, что доставит ее из царства темноты в мир света. «Мне повезло, – думала она, засыпая, – мне страшно повезло».
Было раннее утро, когда Анцелла вдруг проснулась, услышав крики носильщика и сообразив, что поезд стоит.
– Сен-Рафаэль! Сен-Рафаэль!
Она услышала название станции и подняла занавеску.
На мгновение ее ослепило солнце. Потом она увидела лазурное море на фоне бледного неба, еще затянутого легкой утренней дымкой, и поняла, что проснулась в раю.
За городком начинались горы, покрытые у подножия густым лесом. Анцелла знала, что именно в этот небольшой порт прибыл Наполеон, возвращаясь в 1799 году из Египта, и через пятнадцать лет отплыл отсюда на Эльбу, где и был заточен.
«Это же историческое место», – восторженно произнесла она.
Поезд тронулся. Она машинально одевалась, вглядываясь в новый мир, открывшийся ее очам. Она видела цветущие кусты мимозы. Кусты, карабкающиеся по стенам, наполнявшие ящики под окнами, покрывающие поляны на склонах гор. Она видела дома с ярко-красными крышами и белые виллы, которые выглядели, как разукрашенные торты. Время от времени вдали открывались высокие горы с изломанными острыми вершинами, все еще покрытыми белым снегом.
От всего этого настолько захватывало дыхание, что она поняла: никогда ранее игра красок не возбуждала в ней таких сильных эмоций.
– Это восхитительно! Прекрасно! – воскликнула она и опустила стекло, чтобы ощутить прикосновение ласкового, теплого воздуха.
Поезд шел вдоль побережья, время от времени делая остановки.
Канны, город бурного прошлого, в котором, как она слышала, часто бывал принц Уэльский. Уничтоженный римлянами в отместку за убийство нескольких поселенцев, дважды разрушенный сарацинами.
Поезд остановился в Антибе, и Анцелла увидела разложенные на перроне урны, кубки и кувшины различных оттенков голубого. Благодаря этому ремеслу, как сказал сэр Феликс, возрождалась слава романо-этрусских гончарных изделий.
Ницца, припомнила она, прославилась цветами, и именно отсюда еженедельно Наполеону Бонапарту высылались ящики с гвоздиками, лилиями, фиалками и розами.
В заливе Вилльфранш, вблизи от берега, стояли на якоре французские и английские военные корабли. Анцелла услышала, как проводник крикнул:
– Следующая станция Больо!
Она торопливо собрала свои вещи. Повернувшись к зеркалу, чтобы проверить, насколько ее внешний вид отвечает той роли, которую она должна исполнить, пришла к выводу, что готова начать игру.
Анцелла не могла позволить себе приобрести дорогое дорожное платье, но то, которое было на ней – цвета лесных фиалок, – очень шло к ее худенькой фигуре и придавало ей элегантный вид.
В круглых коробках она везла с собой несколько новых соломенных шляпок, которые приобрела у Питера Робинсона и сама украсила. Но сейчас Анцелла надела маленький чепец с фиалками тоном чуть светлее платья.
«Надеюсь, не выгляжу слишком вызывающе, – подумала она, вглядываясь в отражение в зеркале. – В это время года на Ривьеру съезжаются самые богатые женщины мира, и на их фоне я наверняка смотреться не буду».
С того момента, как она узнала, куда ей предстоит отправиться, Анцелла с интересом стала просматривать старые номера «Иллюстрэйтид Лондон ньюс» и «Грэфик», которые отец в свое время не разрешил выбрасывать.
Она разглядывала фотографии великих людей, отдыхавших в Южной Франции; в одном из журналов прочла, что «Отель де Пари» среди прочих принимал императора и императрицу Австрии, вдову царя России, короля Швеции, королеву Португалии и короля Бельгии.
«Сомневаюсь, что мне придется вращаться в обществе таких известных особ», – с усмешкой сказала она сама себе. Но ей очень хотелось бы их увидеть, особенно императрицу Австрии, которая считалась одной из самых красивых женщин в мире.
– Больо! – кричали носильщики, когда поезд подходил к перрону.
Анцелла, оставаясь в купе, выглядывала в окно. Один из носильщиков – в простой блузе из голубого полотна – знаком показал ей, что свободен.
Она кивнула, и носильщик застыл в ожидании, когда проводник опустит окно и подаст принадлежащий Анцелле багаж.
