Текст книги "Незабываемый вальс"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 8 (всего у книги 9 страниц)
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Итак, граф оставил Батисту в библиотеке.
Ей было не по себе, когда граф попрощался с ней и удалился куда-то с серьезным и, как ей показалось, даже загадочным видом.
Батиста догадывалась, что его сегодняшняя встреча касалась непосредственно ее.
Она прекрасно понимала графа, и сегодня в его словах почувствовала что-то особенно значительное. Он сказал, что едет на важную встречу, которую нельзя пропустить, но Батиста сопровождать его не может.
«Если речь и правда идет о моей матери, – подумала она, – то мне следует только запастись терпением и ждать». Надежда на скорую встречу заставляла девушку трепетать от радости при одной мысли об этом. Но вместо этого ей шло на ум только то, что, уйдя к матери, она уже больше никогда не увидит графа.
Прошлой ночью, когда они вернулись с танцев, Батиста никак не могла уснуть. Она лежала и ощущала его руку на талии и свою ладонь в его ладони. С первого дня их знакомства с ней что-то произошло.
Граф как-то странно воздействовал на нее. Она постоянно ощущала его присутствие, хотя не могла объяснить почему. Когда его не было рядом, она не переставала думать о нем, скучать по нему и ждать его. Батиста ничего не могла с собой поделать.
Книги в библиотеке предназначались скорее для красоты, нежели для чтения. Сияющие золотом переплеты сразу бросались в глаза, и каждый новый ряд книг был красивее предыдущего.
Батиста нашла полки с современной литературой и уже не отходила от них. Эти книги притягивали ее как магнит, там были запретные прежде для нее писатели. Батисте захотелось читать о любви, и она знала почему.
Сегодня ей наконец открылись глаза на то, что с ней происходит, и она удивилась, как прежде могла быть такой недогадливой. Как могла она раньше не замечать, что любит графа?!
Она так любила его, что не находила себе места, стоило им ненадолго разлучиться. Она с отчаянием понимала, что ничего не может значить в его жизни, через пару дней или даже часов граф отправит ее к матери, и она навсегда потеряет его.
– Почему раньше я была так глуха и слепа? Почему не понимала, что люблю его? – прошептала она.
Она могла догадаться об этом, когда от его улыбки ей казалось, что солнце светит ярче, а когда он хмурился, все в мире сразу меркло. Ей следовало понять это, когда ее сердце трепетно билось при виде графа и за спиной словно вырастали крылья, на которых она летела к нему. А когда они лежали рядом? Грешно было не понять того, когда он в темноте поцеловал ей руку, и его губы опалили ей кожу.
– Я люблю его! – сказала она вслух.
Но Батиста сознавала, что в его глазах она была всего-навсего наивной надоедливой девчонкой, утомительной обузой, от которой он спешил избавиться.
Вчера ночью, когда они танцевали под звездами, Батисте иногда казалось, что он вел себя так, как обычно ведет себя снисходительный родственник, который согласился позабавить свою маленькую племянницу. Батиста решила, что граф представлял все именно так, но для нее этот вечер был полон бесконечной радости и восторга, который невозможно передать словами. Теперь она понимала, что это любовь придавала всему романтический ореол и неописуемую красоту. И потому ей казалось, что они словно в сказочном сне, и не хотелось никогда просыпаться.
Вчера, когда они вернулись домой и граф прощался с нею, она поддалась необъяснимому порыву и поцеловала его руку. В этом поцелуе выразилась вся ее признательность, вся благодарность, но было в нем и какое-то другое, новое чувство. Теперь Батиста знала, имя этому странному чувству – любовь.
Она смотрела на книжные полки, но не видела книг. В ее глазах стоял образ графа: его серые глаза, устремленные на нее, изгиб его губ, горделивая осанка, его элегантная, подчеркнуто мужественная внешность.
Для Батисты граф Ирвин Хоксхед был самым красивым мужчиной на свете. Он воплощал в себе все те черты романтических героев, о которых ей довелось прочитать. Думая об этом, она покраснела от смущения. Но что могла предложить, что могла дать она ему взамен? Юная девушка, ничего не понимавшая в жизни, глупенькая и неопытная? Девушка, которая буквально навязала ему себя и чье общество уже было ему в тягость?
Батиста закрыла лицо руками. Никогда в жизни она не чувствовала себя такой беспомощной и такой – она не побоялась этого слова – униженной, как сейчас.
«Если он не найдет маму… Я должна… сама оставить его, он и так сделал для меня очень много», – решила Батиста.
Ей стало совсем тоскливо при мысли, что она останется одна, без него в этом красивом, веселом, но совершенно чужом городе. Как страшно знать, что он где-то совсем рядом, но не видеть его; бояться, что он уже никогда не придет на помощь!
– Что мне делать? Господи… что… мне делать?!
Этот крик вырвался из глубины ее сердца, и Батиста с отчаянием подумала, что на этот вопрос нет ответа, а если и есть, то ей не найти его.
«Я стала ему в тягость! Он устал от меня. Он хочет наслаждаться жизнью в Париже, а я мешаю ему!»
И ее сердце снова заныло. Тут Батиста вспомнила, что у нее нет ни гроша, что графу она обязана даже одеждой, которую носит, и что ей вряд ли когда-либо удастся отблагодарить его за все доброе, что он сделал для нее.
Девушка услышала звук открывающейся двери и быстро обернулась. Неужели граф так скоро вернулся? «Хотя, – подумала она, – со времени его отъезда прошло уже больше часа».
В библиотеку вошел виконт.
– Я не ожидал застать вас здесь одну! – воскликнул он.
– Мой дядя уехал на важную встречу, – пояснила она.
Виконт вспомнил, куда уехал его друг. Ему было известно и то, что он решил не брать с собой Батисту.
– Ах, да, конечно, – сказал он поспешно. – Мне следовало бы развлекать вас в его отсутствие, мадемуазель Батиста.
– Это еще не поздно сделать, – улыбнулась Батиста. – Для начала посоветуйте мне, какой из новых романов стоит прочесть. Какой, на ваш взгляд, мне понравится больше?
– Все они чересчур фривольны для вас, – ответил виконт.
– Можно подумать, что я совсем ребенок и должна довольствоваться только детскими сказками, – обиделась Батиста. Я уже вполне взрослая и хочу прочитать все те книги, которые мои сверстницы прочитали уже давным-давно.
– Можно подумать, вас ограничивали в выборе книг, – сказал виконт. – Его милость не такой уж зануда, когда речь заходит об образовании его племянниц. Даже таких прелестных племянниц, как вы.
Батиста вдруг поняла, что допустила оплошность. Она говорила о себе, забыв, что играет роль племянницы графа.
– Мое образование ограничивал не дядя Ирвин, – быстро поправилась она, – а мои гувернантки.
– И, наверное, ваши родители, – подхватил виконт.
Батиста кивнула.
Эта беседа немного смущала ее, и потому она с удвоенным интересом принялась разглядывать книги.
– Может, мне прочитать «Мадам Бовари»? – спросила она. – Я, помнится, читала отзывы об этой книге в газетах.
– Она считается весьма непристойной, – заметил виконт, – хотя, не скрою, это настоящий шедевр.
– Непристойная или нет, но я непременно прочитаю ее.
– Боюсь, вам еще рано. Вы слишком молоды.
С этими словами хозяин дома приблизился к Батисте и как-то странно посмотрел на нее.
– Вы так восхитительно молоды, так чисты и непорочны, – говорил виконт будто самому себе.
Она удивленно взглянула на него, и он спросил:
– Вы когда-нибудь целовались с мужчиной?
– Н-нет, – созналась Батиста, – но я представляла… на что это… должно быть похоже.
– И как же вы себе это представляли?
Батиста снова ощутила обжигающий поцелуй графа на своей руке и то странное чувство, которое пробудилось тогда в ней. И Батиста представила, как граф поцелует ее в губы.
Наверное, она почувствует при этом еще более восхитительное чувство! Поцелуй графа должен быть чем-то особенным, прекрасным, а все потому, что она любила его.
Вчера, когда Батиста поцеловала его руку, приятная дрожь охватила ее и эхом отозвалась в сердце. В тот момент она не могла понять, что с ней случилось.
Теперь она решила, что все дело в магнетизме, который исходит от графа. Батиста всегда ощущала его обаяние, но только вчера вечером непосредственно соприкоснулась с этим, целуя графу руку.
– Как вы думаете, что вы почувствуете, мадемуазель Батиста, когда вас поцелует мужчина? – допытывался виконт.
Его вопрос прервал ход ее мыслей, но она ответила, все еще думая о графе:
– Уверена, это будет прекрасно… прекраснее… замечательней всего… что раньше случалось со мной. В то же время мне будет немного… боязно.
– Боязно? – удивленно переспросил виконт.
– Что мужчина, целующий меня… будет разочарован. Я ведь так… неопытна.
– Я думаю, этому не бывать. Любой мужчина почтет за честь для себя в первый раз поцеловать такую красавицу, как вы.
Голос виконта звучал глухо.
Он подошел ближе и обнял Батисту.
– Позвольте открыть вам всю прелесть поцелуя, – сказал он мягко. – Обещаю, вы не разочаруетесь.
Батиста никак не могла ожидать подобного поступка от приятеля графа и потому была застигнута врасплох. Девушка не успела еще ничего понять, как он уже прижал ее к себе, взял рукой за подбородок и слегка поднял ее голову. Его губы были уже совсем рядом.
Батиста вдруг поняла, что он вот-вот поцелует ее, и попыталась вырваться из его объятий.
– Не надо… нет! – вскрикнула она.
Но виконт крепко держал ее, не собираясь отступать от своих намерений. Тогда Батиста закричала, надеясь привлечь этим внимание слуг.
Тут из-за двери донесся разъяренный голос:
– Что, черт побери, происходит?
Виконт оглянулся, его руки разжались, и Батиста наконец освободилась от его объятий.
Она бросилась к графу и обеими руками схватила его за сюртук. Он почувствовал, что она вся дрожит.
Ирвин Хоксхед посмотрел поверх головы Батисты и встретился взглядом с виконтом. На какое-то время все замерли, не зная, что делать в этой неловкой ситуации. Не сказав ни слова, виконт направился к двери и вышел из библиотеки, громко захлопнув ее.
Граф посмотрел на Батисту. Она уткнулась лицом в его плечо и никак не могла унять бьющую ее дрожь. Он осторожно обнял ее:
– Простите… меня, – прошептала она. – Это я… я во всем виновата.
– Вы виноваты? – удивился граф. – О чем вы говорите, Батиста?
Хоть его голос немного смягчился, в нем еще слышалась ярость.
– Виконт спросил… целовал ли меня кто-нибудь, – начала она робко, – я и сказала… что представляю, как это должно быть… прекрасно. Но я тогда думала… о вас, а не… о нем, – едва слышно закончила девушка.
Граф вдруг изменился в лице, но ничего не сказал. Батиста медленно подняла голову и с мольбой взглянула на него.
– Пожалуйста, – тихо попросила она. – Прежде, чем мы расстанемся… Прежде, чем вы отвезете меня к маме… пожалуйста, поцелуйте меня… всего один раз… Тогда мне будет что… вспомнить о вас.
Ее дрожащий голос и голубые глаза, умоляюще устремленные на него, были такими трогательными и жалобными, что у графа болезненно сжалось сердце.
Он смотрел на нее и думал, что в жизни не встречал женщину красивее ее, что нет никого в мире чище и лучше Батисты.
Графа не надо было просить о поцелуе. Он и так с трудом сдерживал себя. Он крепко сжал девушку в объятиях и медленно, словно пытаясь оттянуть этот долгожданный миг, приблизился к ее губам. Граф поцеловал ее очень нежно, как, наверно, целуют ребенка. Ее губы были, как он и ожидал, мягкие, свежие, совсем юные и нетронутые. Они таили в себе нечто удивительное и новое – какое-то чудо, не плотское, а духовное, выразить которое можно разве что в музыке.
Его поцелуй пробудил в Батисте чувство странного восторга, и она, движимая этим порывом, прильнула к нему. Обуревавший ее восторг передался и графу и вызвал в нем незнакомое дотоле ощущение. Ему показалось, что какой-то божественный свет окутал их, отделил от всего остального мира. Он был ослеплен этим совершенным, чудным светом. Он все ближе привлекал к себе Батисту, и его поцелуй становился все настойчивее и требовательнее. У графа создалось впечатление, что они слились в одно неделимое целое, и Батиста стала частью его.
А Батисте же открылся неведомый, чудесный мир. Это был мир неизвестный и недоступный ей ранее, но он был не похож на рай, о котором рассказывал отец. Она познала радость, красоту и великолепие возвышенного чувства, о котором только могла мечтать.
Как прекрасны, как восхитительны были овладевшие ею чувства! Батиста поняла, что любит графа каждой частичкой своего тела. Когда он уйдет, что-то светлое и прекрасное навсегда умрет в ней, без него останется одна лишь пустота и мрак.
А между тем его поцелуй становился все более пылким, объятия все более крепкими. И Батиста узнала, что любовь бывает не только нежной, ласковой и кроткой, как она всегда себе представляла. Есть любовь неистовая, горячая и страстная. Батиста почувствовала, что в ней зажегся маленький огонек, потом он разгорелся и стал неукротимым пламенем. Она не знала точно, но ей казалось, что такое же пламя горит и в графе. Все происходящее захватывало, восхищало ее. Она словно и не жила раньше и только сейчас стала узнавать жизнь.
Граф наконец оторвался от ее губ и поднял голову.
С минуту Батиста в каком-то оцепенении смотрела на него. Наконец она заговорила, и собственный голос показался ей чужим и незнакомым:
– Я… люблю тебя! Я не знала, как… прекрасна… как чудесна любовь.
– Не знал и я, – только и произнес граф.
Он снова и снова целовал ее, целовал неистово и страстно, но она уже ничего не боялась. Пламя в ней поднялось и достигло губ, а там встретилось со жгущим пламенем его рта. И этот жар опалил их обоих и, казалось, вознес к яркому солнцу.
Батиста не могла более сдерживать душевного волнения и, смущенно бормоча что-то, спрятала лицо на груди у графа.
– Моя драгоценная девочка! – порывисто сказал граф. – Прости, если испугал тебя. Я не имел таких намерений.
– Я… знаю, – прошептала Батиста. – Но… не могу не… любить тебя… Ты самый замечательный… добрый! Ты само совершенство!
Граф улыбнулся.
– Ты льстишь моему самолюбию. Впрочем, оставайся при своем мнении, моя дорогая. Теперь надо подумать о том, как нам лучше выйти из достаточно щекотливого положения.
Батиста подняла глаза.
– Ты прекрасна! проникновенно сказал граф. Так прекрасна! Удивляюсь, как только я мог так долго сдерживать себя. А мне пришлось нелегко, когда мы лежали в одной кровати.
– А я… боялась, что ты просто считаешь меня надоедливой девчонкой… и предпочел бы… остаться один, – сказала она, запинаясь.
– Я пытался заставить себя так думать, – признался граф. – Но поверь, всю ту ночь я чувствовал, что ты рядом, я томился и хотел поцеловать тебя еще тогда. Но не посмел. Ты доверяла мне, Батиста, и я не мог воспользоваться твоим доверием.
– Почему я была так глупа? Отчего я раньше… не догадалась попросить тебя о поцелуе, как попросила… только что? – удивилась Батиста.
– Тебе не придется больше просить меня об этом, – пообещал он.
И он опять целовал ее в глаза, в щеки, в прелестные ямочки и, наконец, в губы. Он целовал ее, покуда все в комнате не закружилось вокруг них и земля не стала уходить из-под ног, а они сами будто освободились от телесной оболочки и воспарили в вышину.
Наконец граф подвел девушку к дивану, усадил ее, сам сел рядом и взял ее руку.
– Послушай же, моя дорогая, – начал он. – Давай проявим благоразумие и подумаем, как нам быть дальше. Нам, безусловно, надо уехать отсюда, и поскорее. Осталось только решить куда.
Батиста вся засветилась от счастья. Она была так взволнованна, что не могла вымолвить ни слова. Граф понимал ее состояние и решил всю инициативу взять на себя:
– Я согласен провести наш медовый месяц где угодно, только не в Париже.
– М-медовый… месяц? – с недоверием повторила она.
Она еле выговорила эти слова, зато ее сердце громко пело от радости.
Графу казалось, что в это время в ее глазах светились звезды и все вокруг нее заблистало от звездного сияния.
– Ты должна выйти за меня замуж! – объявил он. – И я даже не стану просить тебя об этом, дорогая. Я все равно не позволю тебе отказаться.
– А я… ни за что и не откажусь, – с готовностью сказала Батиста. – Только скажи… ты и вправду хочешь взять меня в жены?
– Думаю, я захотел это, как только увидел тебя, – ответил граф. – Но я был страшным глупцом и не понял сразу, что ты именно та женщина, которая составит счастье моей жизни.
– Это правда?
– Да. И ты убедишься в этом, когда мы поженимся. Но сначала, милая, нам надо побыстрее покинуть этот дом. Надо быть очень осторожными, чтоб никто не заподозрил неладного.
– Куда же мы… поедем?
– Знаешь, Венеция – город влюбленных, а в это время года там особенно красиво, – сказал он.
– Тогда, пожалуйста, отвези меня туда… поскорее, я так хочу… наконец быть вместе с тобой.
Граф улыбнулся.
– Мы будем вместе, моя маленькая обожаемая девочка. Больше никто и никогда не сможет разлучить нас.
Граф поднес ее руки к губам и поцеловал маленькие нежные ладони. Он почувствовал, как от его поцелуя дрожь пробежала по всему ее телу, и понял, что и Батиста открыла в нем какие-то новые чувства, которые он не испытывал еще ни к одной женщине.
Он с сожалением отпустил ее руки.
– Мне не стоит больше прикасаться к тебе, иначе я не смогу толком все обдумать.
Батиста, задыхаясь от счастья, пробормотала что-то в ответ, и граф продолжил:
– Пьеру я скажу, что нашел твою мать и увожу тебя к ней. Думаю, это объяснение его удовлетворит.
Что-то в его словах насторожило Батисту, и она с беспокойством спросила:
– Ты на самом деле… узнал, где моя мама?
– Она сейчас в Африке, – ответил граф. – Пока она находится так далеко, я готов сам заботиться о тебе, дорогая моя. И лучше всего у меня это получится, только если я женюсь на тебе.
Батиста хлопнула в ладоши.
– Значит, если папа даже и найдет меня, он ничего не сможет… мне сделать? Я больше не в его власти?
– Нет, теперь ты только моя, – подхватил граф.
Батиста никак не могла поверить в услышанное:
– Повтори… пожалуйста, повтори еще много раз… что я правда буду с тобой… могу остаться и… любить тебя, что мне нечего больше бояться.
– Мы будем вместе, – повторил граф, – всю жизнь. Но сначала нам нужно с достоинством покинуть этот дом.
– Я буду очень осмотрительна и осторожна, – заверила Батиста. – Только не подходи ко мне слишком близко. Иначе, боюсь, моя любовь… к тебе… станет видна всем. Мои глаза все… выдадут.
– Мои тоже, – улыбнулся граф. – Я буду говорить с тобой строго, как будто я очень зол на тебя. А я действительно, немного зол.
– Но… не слишком? – испуганно спросила девушка.
– Наверное, во мне говорит ревность, – рассудил граф. – Но, поверь, это чувство не из приятных. Я не хотел бы снова испытать его, но боюсь, что придется, и не раз.
– К кому ты можешь ревновать, когда во всем мире для меня существует только один мужчина? – удивилась Батиста.
– Надеюсь, ты всегда будешь так думать, – улыбнулся он.
Граф протянул было к ней руку, но вспомнил, что сейчас не время предаваться чувствам, и поспешно поднялся.
– Пойди наверх и собери свои вещи, – сказал он. – В это время я подготовлю все бумаги и договорюсь о нашей свадьбе. Нас обвенчают в первой же англиканской церкви, как только мы уедем из Парижа.
– А нам… удастся найти… здесь такую церковь? – забеспокоилась Батиста.
Граф кивнул.
– Почти в любом большом городе при британском консульстве есть церковь.
– Тогда… давай найдем какое-нибудь консульство… поскорее.
– Ты все еще боишься, что отец настигнет нас? – с улыбкой спросил граф.
– Нет… я просто боюсь, что ты… передумаешь.
Он рассмеялся:
– Уверяю тебя, этому не бывать. Скорее уж солнце перестанет светить. Я люблю тебя, Батиста! Можешь быть уверена в моих чувствах. Я понимаю твое желание поскорее выйти за меня замуж, только не сомневайся в моем желании.
Граф вдруг понял, что ему самому уже не терпится быть с нею. Как мучительно ожидание! Он хотел наконец пробудить в ней женщину, стряхнуть с нее девичью скованность. Граф представлял, как это, должно быть, прекрасно, как восхитительно! Ничего подобного не случалось с ним раньше.
Он подумал, что сама судьба подарила ему Батисту. Граф считал, что ему всегда везло, и вот сейчас посчастливилось встретить эту особенную, необычную девушку. Она всем отличалась от его прежних любовниц, она была само совершенство. Графу казалось, что в мире сейчас нет никого удачливее и счастливее его, и он воздал хвалу Господу за свою судьбу.
– Я люблю тебя, Батиста! – повторил граф. – Теперь же иди наверх и будь вскоре готова. Через два часа мы уезжаем. Я пошлю за тобой.
– Я буду готова! – пообещала Батиста.
Она встала, но не поспешила к выходу из библиотеки. Ноги сами привели ее к графу, девушка прижалась к нему и подставила лицо для поцелуя. Он страстно поцеловал ее. Потом, не отнимая губ, медленно взял Батисту за плечи, повернул и тихонько подтолкнул к двери.
– Иди собирайся, – наказал он.
Его голос неожиданно дрогнул:
– Иначе мы не успеем обвенчаться до наступления ночи. А у меня нет ни малейшего желания откладывать свадьбу и тем самым огорчать тебя.
Уходя, Батиста улыбнулась ему, и граф заметил, как вновь на ее щеках заиграли ямочки, придающие ей такое очарование.
Он остался один и попытался собраться с мыслями. Надо было придумать, как объяснить свой внезапный отъезд виконту.
Граф и графиня Хоксхед медленно шли через сад, разбитый перед отелем. Отель стоял на берегу небольшой речки, удивительно прозрачной и живописной. Эта местность раньше славилась своими великолепными садами, которые составляли гордость их бывшего владельца. Сады эти когда-то благоухали ароматами самых различных цветов, сейчас они находились в некотором запустении, хотя в лучах заходящего солнца представляли собой необычайно красивое зрелище.
Батиста протянула мужу руки.
– Как все красиво, когда ты рядом, – сказала она тихо. – Но мне все кажется, будто это только сон. Если это так, я не хочу просыпаться.
– Я докажу тебе, что это явь и что я навсегда с тобой, моя дорогая, – успокоил ее граф. – Я тоже думаю, что мы все еще в каком-то волшебном сне. Но ты действительно моя жена. Я больше не боюсь, что потеряю тебя.
– Я этого никогда не допущу, – отозвалась Батиста. – Теперь я твоя и до конца дней своих хочу быть рядом с тобой и любить тебя. Только научи меня, как сделать тебя счастливым.
– Ты уже осчастливила меня, – поправил ее граф. – Знаешь, дорогая, когда нас венчали, я подумал, как нам повезло встретить друг друга. На наше счастье на дороге из Кале произошло то столкновение.
Батиста сжала его руку и с трепетом сказала:
– Не столкнись мы тогда с той почтовой каретой, я бы уже давно была в доме покаяния… и сейчас бы меня били, как бил папа… а может, даже хуже.
Граф расслышал ужас в ее голосе.
– Ты обещала мне не вспоминать обо всем плохом, что произошло с тобой раньше, – напомнил он. – К тому же несколько часов назад ты пообещала слушаться меня во всем. Так вот я настаиваю, чтобы ты никогда больше не думала о прошлом.
– Я не буду думать ни о чем и ни о ком, кроме тебя, – с жаром заверила Батиста.
Граф, пораженный глубиной ее чувств, удивленно взглянул на нее. Когда Батиста говорила о нем, в ее голосе звучала неподдельная страсть и нежность. Граф всегда считал, что молоденькие девушки не способны на глубокие чувства, но Батиста доказала ошибочность этого суждения. Сама она еще не могла хорошенько представить себе, что ждет ее в супружеской жизни. Однако она чутко улавливала его страсть и инстинктивно отвечала на его любовь.
Последние лучи солнца упали на светлые волосы Батисты. Над ее головой, казалось, светился нимб. Цветы дополняли эту дивную картину.
Граф, испытывая умиление при взгляде на свою юную жену, поклялся, что в будущем оградит ее от всего низкого, дурного и безобразного. Ничто грязное не тронет ее, ничто не напугает. Он до конца дней своих будет охранять ее и беречь как зеницу ока.
Граф удивился тем чувствам, которые нахлынули на него. Он понял, что не одна Батиста пробуждалась к любви. Он сам неожиданно открывал в себе все новые, неведомые ему ощущения.
Они вошли в отель, держась за руки, как настоящие влюбленные, и поднялись по старой дубовой лестнице на второй этаж. Батиста была так сосредоточена на предстоящем, что даже не замечала дивной резьбы, украшающей деревянные панели, хотя совсем недавно они привели бы ее в восторг.
Барнард уже позаботился о номере для них. Из комнат открывался вид на реку и сад.
Они прошли в гостиную, Батиста остановилась у окна, некоторое время постояла, глядя вдаль, повернулась к графу и сказала:
– Как все сказочно красиво! Но это только часть нашей любви, совсем маленькая часть. Ты занимаешь все остальное.
Граф подошел и обнял ее. Батиста подставила губы для поцелуя, но он вместо этого нежно потерся щекой о ее щеку.
– Что делает тебя такой необыкновенной? Почему ты не похожа ни на одну из женщин, которых я знал прежде? – спросил он.
На секунду перед его глазами встал образ леди Марлин. Граф удивился, что мог считать прекрасной эту лживую, коварную женщину.
– Я и вправду… нравлюсь тебе? – спросила Батиста.
– Нет, гораздо больше! Я люблю тебя, – поправил граф. – Вернее сказать, я тебя обожаю, моя драгоценная девочка. Я и не знал, что мне будет подарено такое счастье.
– Я рада, что ты чувствуешь это, – улыбнулась девушка. – И пожалуйста… думай так всегда… мой дражайший супруг. Позволь только попросить тебя об одной услуге.
– О чем же? – с интересом спросил граф.
– Научи меня… как мне любить тебя, что мне… надо делать. Я хочу, чтобы и ты чувствовал тот же восторг, который испытываю я… и тот экстаз, что чувствую я от твоего поцелуя. Только мне все это еще неведомо. Ты должен научить меня… всему этому.
Эти слова тронули графа до глубины души. Он понял, что и его переполняла такая же любовь. Но он знал, что должен уметь сдерживать себя. Ведь Батиста еще так молода и неопытна. И как она просила, он должен обучить ее любви, но очень мягко и нежно.
Граф взглянул на нее. На фоне заходящего солнца она казалась цветком, который он принес из чудесного сада. И, ранить хрупкую Батисту так же легко, как сломать нежный цветок.
– Я научу тебя любви, моя обожаемая супруга, – произнес граф с чувством. – Но и мне есть чему поучиться, потому что ты открыла мне новую любовь. Я слишком дорожу нашими чувствами, чтобы сделать тебе что-нибудь плохое.
– Эта любовь послана нам Богом, – сказала Батиста. – Я поняла это, когда нас венчали в той маленькой церкви и когда священник благословлял нас.
– Я почувствовал то же самое, – подхватил граф.
Он говорил совершенно искренне. Так оно и было.
Он редко вспоминал о Боге с тех пор, как вы рос, и давно уже не посещал церковные службы, как того требовал его христианский долг. В глубине души он сознавал, что хочет жениться на хорошей праведной женщине и воспитать своих детей в любви к Богу, научить их тому, что каждый христианин должен быть добродетельным и помогать ближнему. Граф искренне желал этого, хотя сам он сбился с пути истинного, вращаясь в высшем обществе.
Теперь же с Батистой жизнь его обязательно изменится. Его ждет работа в палате лордов. Они с Батистой поселятся в Хоке, где в свое удовольствие будут кататься на лошадях. А люди, что работают в их огромном имении, будут заботиться о них. И, дай Бог, вскоре они обзаведутся детьми, которые продолжат его старинный род и принесут счастье и радость в их дом.
Такой идиллией и представлялась графу его семейная жизнь с Батистой. Он знал, что это она вернула ему подлинные идеалы. Как граф сам объяснил ей, именно она сможет вдохновить, мужчину на великие свершения и побудить в нем высокие стремления.
Граф привлек Батисту к себе.
– У нас обоих был очень насыщенный день, дорогая, да и прошлой ночью мы заснули слишком поздно. Пора ложиться. Я отослал горничную, сегодня вечером я сам помогу тебе раздеться, сам буду ухаживать за тобой.
Улыбка, блуждавшая по ее лицу, тут же сменилась смущением. Раньше она не стеснялась его. Но граф знал, что теперь все было по-другому. Она полюбила его и увидела в нем мужчину.
Он увлек Батисту из гостиной в смежную с ней спальню. Кровать с муслиновым балдахином освещали две свечи. Свежий ночной ветерок принес в открытое окно аромат роз. Занавеси были раздвинуты, и они увидели, что солнце уже село и на прозрачном небе загорелась первая звезда.
Граф почувствовал, что вдруг вступил в новый, дотоле незнакомый ему мир, в чудный мир волшебства и очарования. Он не мог и мечтать о том, что самые смелые фантазии воплотятся в жизнь.
Граф обнял Батисту и нежно поцеловал. Он чувствовал, как она дрожала, но дрожала вовсе не от страха.
– Я люблю тебя, дорогой мой, люблю… Но мне как-то не по себе… мной овладевают… странные чувства, – стыдливо прошептала она.
– Что же ты чувствуешь? – спросил он.
– Во мне как будто горит огонь… он прожигает все во мне и подбирается… к губам… и мне хочется целовать тебя… все больше и больше… и быть все ближе и ближе… с тобой…
В ее голосе слышалась затаенная страсть, и она так неудержимо восхищала и возбуждала графа, что он решил отбросить сдержанность и отдаться чувствам.
Он с жаром поцеловал Батисту и начал расстегивать пуговицы на ее платье.
Он понял, что для них начинается таинственное путешествие в неизведанное. Судьбой им была начертана любовь, и граф не сомневался, что эта любовь укажет им путь к новым вершинам, где царит истинное счастье!
