Текст книги "Вслед за тобой"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 9 (всего у книги 11 страниц)

17

Синтия потом не могла себе объяснить, как это получилось, но без объяснений или извинений Роберт увел ее, и вот они в пути.

Машина быстро мчалась вперед, Роберт сосредоточенно глядел на дорогу – ему вообще была свойственна, как она уже заметила, сосредоточенность во всем, что он делает, – но сейчас в нем чувствовалось еще и огромное внутреннее напряжение.

Роберт молчал, и, подождав, пока они выедут с шоссе на проселочную дорогу, она спросила:

– Как вы меня нашли?

– Заставил Грейс дать ваш адрес. Не вините ее, она упиралась, довела меня просто до отчаяния. Тогда я сказал ей правду, и она согласилась со мной – только вы одна можете помочь.

– Остановимся на минутку, расскажите все толком.

Роберт повиновался. Он молча подъехал к обочине, выключил зажигание и только тогда взглянул на нее. В его глазах читалась немая мольба.

– Рассказывать, в сущности, особенно нечего. Сегодня я должен был провести весь день вне дома. Уехал сразу после завтрака в Ньюмаркет. Микаэла завтракала со мной в столовой. Я этому несколько удивился – обычно завтрак ей подают в постель. И я даже растрогался, подумал, что девочка хочет побыть со мной.

На мгновение он смолк, словно стараясь удержаться от едкого замечания. Потом, сделав над собой усилие, заговорил снова:

– Я попрощался и уехал. Проехал несколько миль и вдруг сообразил, что забыл дома важные бумаги, которые нужно обсудить с грумом.

Я вернулся в «Березы» минут через сорок, прошел в библиотеку и взял бумаги с письменного стола. И подумал – вдруг опоздаю к обеду, надо предупредить Микаэлу, а то я ей за завтраком сказал, что непременно буду к восьми. Я позвонил Барнетту, и, когда он вышел, спросил: «Где мисс Микаэла». Он с удивлением поглядел на меня и ответил:

– Мисс Микаэла уехала почти сразу после вас, сэр.

– Вы не знаете куда? – поинтересовался я.

– За ней приехала машина, сэр, но, по-моему, она оставила вам записку.

– Записку? – спрашиваю, – где?

Он пошел за запиской, а я удивился, почему она не сказала, что уедет в такую рань. Она за завтраком вообще не коснулась своих планов на тот день.

Барнетт вернулся с конвертом. Я взял его с недобрым предчувствием.

Роберт достал из кармана конверт и протянул его Синтии. Достав письмо, она прочла четыре строчки, написанные изящным и четким почерком Микаэлы.

«Я уезжаю с Хью Мартеном. Я люблю его и буду всегда любить его одного. Бесполезны любые попытки отговорить меня от моего решения.

Микаэла».

Синтия ахнула.

– Я знал, что иногда она встречается с этим человеком, – заговорил Роберт. – Мы видели его в Гудвуде, и как-то он устроил прием в Лондоне в честь Микаэлы. Вы меня предупреждали о нем, и я очень ясно дал понять, что для Микаэлы это неподходящее и нежелательное знакомство, ну, и после этого они встречались тайком, и я ничего не знал. Синтия, как теперь быть?

Синтия свернула листок и положила обратно в конверт.

– Вы хоть отдаленно представляете себе, куда она поехала?

– Нет!

– Вам, конечно, известно: жена Хью Мартена – католичка, и развода ему никогда не даст?

– Микаэла так молода, она совсем еще ребенок, подобные истории вообще не для нее! – воскликнул Роберт.

– Мне надо подумать, – проговорила Синтия.

Она прикрыла рукой глаза, вспоминая далекое прошлое. Бал в Лондоне, ей только что исполнилось восемнадцать. Хью Мартен пригласил ее на танец и дал без обиняков понять, как она ему нравится, но ей это было безразлично, ее мысли были заняты Питером. А Хью крепко держат ее за талию и говорил негромко:

– А, может, поедем ко мне, и устроим вечеринку? Вдвоем? Отлично проведем время! У меня прекрасная радиола, шампанского море разливанное и очень удобный диван. Что еще нужно?

– Спасибо, я предпочитаю остаться здесь.

– И делаете глупость, радость моя, ведь вы ни разу еще у меня в гостях не были. Вам понравится! Ну, же, давайте! Вы много теряете.

– Спасибо, Хью. Я не поеду.

– А вы, оказывается, упрямица! – сказал он не то в удивлении, не то раздраженно. – В конце концов, мы соседи и старые друзья, и я, если угодно, просто хочу показать вам свою квартиру. Вообще-то, это шикарная мансарда – перестроенная верхотура старинного дома, есть, на что поглядеть.

Синтия запомнила его слова, хотя так и не поехала к Хью на «веселенькую вечеринку».

– Быстро едем к первой же телефонной будке, – вдруг приказала она Роберту.

– Зачем? Вы знаете, где Микаэла?

– Знаю. Скорее, Роберт, нельзя терять времени.

Она многое слышала о Хью Мартене – подолгу живет за границей, у него вилла на юге Франции, в Кении – ферма. Если Микаэла решила бежать с ним, они не задержатся в Англии, здесь их легко разыскать, здесь тут же начнутся скандалы и неприятности.

Роберт остановился у телефонной будки. Синтия вышла, взяла телефонную книгу, открыла на фамилии «Мартен» и повела пальцем вниз по странице. Да… вот он: «Мартен, сэр Хью, Бт. 191, Гросвенор Сквер, V. 1»

Синтия бегом вернулась к машине и назвала адрес.

– Вы думаете, она может быть там?

По его голосу легко было понять, что он испытывает. В первый раз Синтия по достоинству оценила железную выдержку этого человека. Было ясно, Роберт жаждет немедленных действий, но вид у него при этом на редкость хладнокровный.

– Есть такая вероятность, – ответила Синтия.

– Ну, заявимся мы туда, и что дальше?

Тут Синтия поняла, для чего он приехал за нею.

– Вы хотите, чтобы я поговорила с Микаэлой?

– С Мартеном я разберусь сам, – ответил Роберт с угрозой.

– Не смейте! – приказала Синтия. – Никаких опрометчивых поступков, Роберт… ничего, пока я не поговорю с Микаэлой. Если вы наброситесь на ее возлюбленного, да вдобавок причините ему вред, она вам этого вовек не простит, а он станет ей лишь дороже. Я поговорю с ней, если она захочет меня выслушать.

– Непременно выслушает, – заверил Роберт, – я знаю, она очень к вам расположена. И мне не к кому, кроме вас обратиться.

– Понимаю, – тихо отозвалась Синтия.

Она представила себе, как одиноки Роберт и Микаэла, совершенно одни в мире. У других семейные корни, поддержка родных и близких, круг старинных знакомых и друзей, авантюристам же в трудную минуту жизни положиться не на кого.

Первый раз ей стало жалко Роберта – сильный, полный жизни, энергии он беспомощен сейчас, в такую минуту видна его слабость, уязвимость.

– А Микаэла привязана к вам, Роберт? – задала она вопрос, когда они свернули в Гросвенор Сквер.

Он помолчал немного, прежде, чем ответить.

– Не имею представления. Может быть, я совершенно ей безразличен. Что она должна ко мне испытывать? Мы, в сущности, чужие друг другу.

У дома 192 они остановились. На дальнейшие разговоры не оставалось времени.

– Слушайте, Роберт, – быстро сказала Синтия, – оставайтесь в машине, пока я не позову. Прошу вас, не входите в дом, не поднимайте шума – в этом нет ни малейшего смысла, а вред можно нанести непоправимый.

– Хорошо, – послушно ответил Роберт, – но если у вас ничего не получится, и Микаэла не захочет вернуться, тогда я возьмусь за дело сам.

Синтия промолчала. Роберт действовал чрезвычайно разумно, обратившись сначала к ней, но она понимала, что подобной дипломатии хватит лишь до определенного предела, потом возьмут верх примитивные инстинкты.

Дверь на звонок открыл дворецкий.

– Я приехала повидаться с мисс Микаэлой Шелфорд, – сказала Синтия. – Она ожидает меня.

Дворецкий поначалу, казалось, усомнился, потом к великому облегчению Синтии пригласил:

– Прошу вас, заходите, мадам. Пожалуйста, мадам, вот сюда. – Она последовала за ним к лифту, дворецкий нажал кнопку четвертого этажа, где напротив лифта была дверь, по всей видимости, в «Мансарду», сюда, наверно, зазывал ее когда-то Хью. Дворецкий позвонил, дверь тотчас же открыл слуга в белом фраке.

– У этой дамы назначена встреча с мисс Шелфорд.

Слуга, очевидно, иностранец, сказал:

– Пожалуйста, – и отошел от двери.

Быстро, не раздумывая, Синтия вошла следом и вместе с ним оказалась в комнате, куда вела вторая дверь.

Микаэла лежала на диване у окна в залитой солнцем гостиной. Она взглянула на вошедших, и глаза у нее широко раскрылись от изумления.

– Синтия! – воскликнула она. – Откуда вы здесь?

Синтия увидела, что Микаэла одна, и подождала, пока слуга закроет дверь.

Микаэла поднялась с дивана. Лицо ее выражало не только удивление, но и гнев.

– Зачем вы пришли?

– По всей вероятности, чтобы увидеться с вами, – ответила Синтия, подходя ближе.

– Но мне не очень хочется видеть вас, – медленно проговорила Микаэла. – Откуда вы узнали, где я?

– Догадалась.

– Но как – как вам стало известно, что я уехала из «Берез»?

– Сказал ваш отец.

– Отец? Он здесь?

– Внизу.

– Значит, он прочел мою записку, – проговорила Микаэла. – Какая я дура, не послушалась Хью! Он хотел, чтобы я написала или отправила телеграмму потом, когда мы будем за границей.

– Он забыл какие-то бумаги и вернулся, – объяснила Синтия.

– Тогда понятно. – Микаэла взглянула на часы. – Двенадцать. Еще два часа, и мы бы уехали.

– Микаэла, – тихо сказала Синтия, – вы подумали, какой поступок совершаете?

Микаэла раздраженно отмахнулась и прошла к камину.

– Послушайте, Синтия, – она говорила спокойно и с достоинством. – Я знаю, вы здесь, чтобы урезонить меня или умолять, но, пожалуйста, избавьте меня от речей, которые приготовили. Вы мне всегда очень нравились, и, по-моему, хорошо относились ко мне. Мы были друзьями, но я не стану вас слушать. И никакие красноречивые доводы не изменят моего решения…

Синтия села на диван. В Микаэле чувствовалась решимость и полная убежденность в своей правоте. Это была не взволнованная девушка во власти чувств, а женщина, уверенная в себе, решившаяся на хорошо обдуманный шаг.

Какие найти слова, как показать, что совершаемый ею поступок недостойный, низкий, подлый? Синтия сжала руки, моля в душе Бога о помощи, умоляя дать ей силу и твердость, каких она в себе не находит.

– Почему вы решились на это, Микаэла? – спросила она, наконец.

– Разве вы не видите, почему? – Микаэла улыбнулась счастливой сияющей улыбкой.

– Не вижу, скажите мне! – настаивала Синтия.

– Хорошо, скажу, – ответила Микаэла. – Я люблю Хью, а он любит меня.

– И это любовь? Вы уверены?

– Уверена. Мы с первой встречи поняли, что созданы друг для друга. И неразлучны навек.

– Но, Микаэла, Хью женат!

– Милая Синтия, как мало вы знаете жизнь! Когда мы с Хью впервые встретились, в тот вечера на балу в мою честь, мы сразу почувствовали, что всю жизнь искали друг друга. Нам не нужны были ни слова, ни объяснения. Мы все уже знали.

– Но, Микаэла, что вы такое говорите? Я помню Хью с детства, он всегда был одинаковый – не пропускал ни одной хорошенькой женщины.

– А почему? Вы когда-нибудь задавались вопросом – почему? Потому что он искал меня.

Микаэла говорила так чистосердечно, убежденно, что у Синтии на глаза навернулись слезы.

– Если бы я могла поверить, Микаэла, я была бы счастлива. Но это ложь!

– Он говорит правду, и я верю ему.

– А как быть с его женой? – спросила она, помолчав.

Микаэла красноречиво пожала плечами.

– Она не жена ему вот уже много лет. Разве вы знаете ее, Синтия? Вы и те, кто осуждает Хью? Вам известно, что она из себя представляет? Она вышла за Хью, потому что он был богат. Она никогда не любила его, любила совсем другого человека, но у того не было денег. И в первый же вечер медового месяца она заявила, что вышла за Хью из-за его богатства. И оказалось, что она больна чахоткой. Ей нельзя было иметь детей. Вы знали такие подробности о семейной жизни Хью?

– Нет, не имела представления, – честно призналась Синтия, – и мне искренне жаль Хью, если это так.

– Это правда, Синтия! Хью действительно можно пожалеть – он был совсем молод, когда женился, он по-настоящему любил жену. Удивительно ли, если после тягостного, кошмарного медового месяца он стал искать развлечений на стороне?

– Хью можно только пожалеть, но тем не менее, она все еще его жена.

– По закону, возможно, но с точки зрения моральной и духовной – нет. Я буду ему женой, которая даст ему счастье и все, чего он был лишен.

– Но если так, – возразила Синтия, – вы подумали о последствиях? Подумали ли вы об унижениях, оскорблениях, которые вам придется выносить постоянно, всегда? Подумали ли вы о тех, кто любит вас, о позоре и несчастье, которое вы на них навлечете? Вы подумали о своем отце?

Микаэла как-то странно взглянула на Синтию.

– О моем отце? – проговорила она.

– Да, – откликнулась Синтия. – Отец любит вас, Микаэла, сможете ли вы причинить ему такое горе и зло?

– Мой отец! – повторила она насмешливо. – Милая Синтия, вы исполнены благих побуждений, но вам известно так мало. Что сделал для меня мой отец? Вы знаете хоть что-нибудь о том, какой была моя жизнь до приезда в Англию? Знаете ли вы, сколько унижений я пережила с самого раннего детства? И все из-за моего отца, моего доброго отца, который, судя по вашим словам, любит меня!

Синтия застыла от изумления, а Микаэла продолжала:

– Вам никто не говорил правду, а он в особенности! Он восхищается вами и глубоко уважает вас, а потому не посмеет вам сказать, что я рождена вне брака.

– Микаэла! – воскликнула в ужасе Синтия.

– Да, это правда, – сказала Микаэла. – Из-за его беспечного увлечения, минутного восторга, по сути дела ничего не значивших в его жизни, я долгие годы страдала от стыда. Того самого, о котором вы сейчас так убедительно рассуждаете.

Представьте себе, Синтия, каково это – не иметь ни отца, ни матери? Когда тебя растят, все время стараясь скрыть сам факт твоего существования? Бабушка и дед были привязаны ко мне и добры, но вечно боялись, да, боялись – как бы люди не стали спрашивать откуда я взялась.

– Бедное дитя! – прошептала Синтия.

– Наверно, я была чересчур ранима, – продолжала Микаэла, – но все мое детство, как только поняла тайну своего происхождения, я хотела умереть. Не потому, что так уж тяготилась своей долей, а потому, что они – мать и дед с бабушкой – так всего этого стыдились! И теперь, я должна отказаться от счастья, – а я счастлива впервые в жизни – ради отца? Одно лишь могу сказать в его защиту, – продолжала Микаэла уже спокойнее и мягче, – он не знал о моем существовании. И когда узнал, сделал все, чтобы загладить свою вину, но раны многих лет за несколько месяцев не залечиваются, слишком глубока обида.

– Вы были предельно честной, Микаэла, – сказала Синтия, – но вы забыли об одном. Что если у вас будут дети?

Воцарилось неожиданное молчание. После долгих минут Микаэла заговорила:

– Никогда, – сказала она. – Я буду принимать все необходимые меры.

– Это не так просто, как кажется, – вздохнула Синтия. – И еще одно обстоятельство, Микаэла. Вы сказали, что жена Хью не хотела детей, и ей не разрешено было иметь детей. И с вами он должен будет пережить такое же разочарование?

– Не разговаривайте больше со мной! – истерически вскричала вдруг Микаэла. – Зачем вы пришли сюда? Я знаю, я поступаю правильно. Я люблю Хью, а он меня – ничто другое не имеет значения. – Она бросилась в кресло.

Синтия подошла к ней.

– Микаэла, – произнесла она спокойно, – будьте честны. Может ли любовь мужчины и женщины быть поистине счастливой без ее самого высокого воплощения – собственного ребенка?

– Замолчите, я не желаю вас слушать! – закричала Микаэла в ярости.

Она вскочила и заметалась по комнате, как раненый зверь.

– Что же мне делать? – взывала она. – Что делать? – Микаэла задавала этот вопрос себе. Она отчаянно боролась с собой. А Синтия безмолвно ждала.

Наконец, Микаэла немного успокоилась. Бледная как полотно, она, опустив глаза, произнесла:

– Хорошо. Я не уеду с Хью, но я должна сначала его увидеть.

Слова эти были произнесены твердо и спокойно. Синтия на мгновение даже усомнилась в услышанном.

– Вы действительно так решили, Микаэла? Вы вернетесь домой?

– Я вернусь в «Березы», – глухо проговорила Микаэла. – У меня нет дома. Не надо больше об этом. Я дала вам слово. А теперь идите, скажите отцу, чтобы встретил меня через час – где угодно, можно в отеле Риц. Только уходите, я больше не вынесу.

Синтия вышла из квартиры и спустилась на лифте вниз. Дворецкий отворил перед ней входную дверь.

Роберт ждал за рулем. Синтия села рядом. Пепельница была полна окурков. Роберта терзала страшная неизвестность.

– Как?

– Она встретится с вами в Рице через час, – ответила Синтия и добавила, – поезжайте отсюда прочь скорей.

Роберт послушно включил зажигание. Синтия не хотела, чтобы Роберт увидел Хью Мартена – тот мог вернуться в любую минуту.

Несколько минут ехали молча, и лишь потом Роберт спросил:

– Как вы этого добились?

– Не могу вам всего рассказать, – ответила Синтия, – но, Роберт, будьте с ней особенно бережны. Она любит его так, что готова ради него на крайнюю жертву.

Роберт больше не мог сдерживаться.

– Мартен – свинья! Вы его видели?

– Нет, и не надо оскорблений в его адрес, Роберт, ни к чему хорошему это не приведет – Микаэла любит его.

– Как она может? Этого гнусного типа!

– Она в жизни видела слишком мало любви. И страдала больше, чем можно себе представить.

Роберт промолчал, и было видно – он понял, догадался по ее словам и тону, что ей стала известна вся правда.

– До свидания, Роберт, – сказала Синтия, когда подъехали к отелю. – Я вернусь на работу.

– Но как же так! – запротестовал он. – Вы должны поддержать меня, Синтия. Вы должны вернуться с нами!

Синтия отрицательно покачала головой.

– Но вы обязаны, – настаивал Роберт, – я не могу без вас, один я не справлюсь. Я озлюсь и такого наговорю, что она снова кинется в объятия к этой свинье! Умоляю, Синтия… ради Микаэлы.

Синтия чувствовала искренность его слов. Правда, он думал о себе, но ведь и о Микаэле тоже. Мгновение она колебалась, потом поняла, что не сможет отказать.

Вздохнув о своей вновь было обретенной сладостной независимости, она ответила:

– Хорошо, Роберт. Пойду уложу вещи. Когда Микаэла появится, приезжайте за мной.

Синтия достала из сумки листок бумаги и написала свой адрес. Она вложила листок ему в руку и выбралась из машины, не прощаясь.

18

Синтия вспоминала потом следующий месяц как «кошмарный август», месяц тягот и мучений, когда даже солнце не радовало ярким светом, а «Березы» окутывало густое, почти ощутимое облако неизбывной тревоги.

С той минуты, когда Роберт и Микаэла заехали за ней, она знала – все будет складываться неимоверно трудно. Она не представляла себе, какой разговор состоялся между отцом и дочерью, но Микаэла была бледна как полотно, огромные глаза полны страдания. Выражение лица Роберта было Синтии знакомо – сверхчеловеческое напряжение, стремление не утратить власти над собой.

Ехали молча, и несколько раз у Синтии возникал почти непреодолимый порыв остановить машину и бежать прочь.

Зачем мне усложнять свою жизнь из-за этих людей? – спрашивала она себя. – Безумие! У меня хватает своих забот и волнений.

По дороге в «Березы» Синтия украдкой разглядывала Микаэлу. Бедняжка выглядела потерянной, утратившей жизненные силы.

В последующие недели Синтия убедилась, какое непосильное бремя взвалила себе на плечи, согласившись выручить Роберта.

Микаэла бросалась из крайности в крайность. Полное безразличие, граничащее с бесчувствием, сменялось необузданными вспышками бурной деятельности. Она стала другой; теперь это была не юная девушка, а безутешно страдающая женщина. Иногда Синтия сомневалась, стоило ли разлучать ее с Хью Мартеном. Было ясно – это не девичье увлечение, не любовь к любви, исчезающая при разлуке с предметом обожания, а истинная страсть.

И Роберт изменился – изменился до такой степени, что Синтия порой мысленно вставала на его защиту, искала ему оправдания.

Не один раз бросалось ей в глаза, как он ласков с Микаэлой, изо всех сил старается ее развлечь, развеселить, как он по отношению к ней держит себя в руках, готовый снести все, что угодно, вплоть до прямого вызова. Ведь Микаэла, поступавшая как женщина, когда речь шла о ее сердечных делах, была сущим ребенком в поведении, избалованным, непокорным.

Ей доставляло удовольствие куражиться над отцом и дерзить ему на людях – Синтия нередко ожидала вспышки гнева в ответ, негодующего замечания, когда по его взгляду было видно, как он взбешен, но он оставался неизменно ласковым, спокойным, ровным. Он не обсуждал с Синтией отношений между ним и Микаэлой; он просил лишь, чтобы Синтия не покидала их, словно само ее присутствие помогало и поддерживало его. И еще, чтобы она принимала участие в бесконечных развлечениях и увеселениях, которые устраивались для Микаэлы.

В «Березах» или у кого-нибудь в округе чуть ли не каждый вечер затевались танцы, пикники, поездки верхом на лошадях, в лодках по реке, скачки, теннис, вечеринки в честь кого и чего угодно. Дом был полон молодежи, смех и шумная болтовня от зари до зари. Каждую пятницу наезжала орава гостей.

Синтия оставила попытки уследить, сколько народа приехало, сколько уехало. Роберт, по-видимому, возложил на нее ответственность за то, чтобы все шло должным чередом, а Микаэле не оставалось бы времени предаваться мрачным мыслям.

Глядя на Микаэлу, Синтия поражалась, как та могла выдерживать подобный фарс – а ведь это был именно фарс! Роберт, разыгрывающий гостеприимного, радушного хозяина и краем глаза следящий за каждым шагом дочери, не уверенный, оказывает ли на нее должное воздействие воя эта роскошь, щедрость и суматоха.

Микаэла, бледная, прелестная, очаровательно-загадочная, послушно участвует в устроенном ради нее празднике жизни, но ходит, танцует, разговаривает, смеется, как заводная кукла.

Синтии страстно хотелось назад в ясли, к детям, тянувшим к ней руки с искренней, неподдельной радостью или в больницу, к тяжелому труду, но здесь в обстановке бесцельной суеты ей некогда было хотя бы думать о Питере, гадать, вернулся ли он в Америку, или они с Луизой все еще в Англии.

Она грустно улыбалась про себя. План Роберта удался свыше всяческих ожиданий. Он исцелил ее от любви к Питеру, не осталось и чувства утраты.

Она не чувствует себя больше несчастной, как это ни удивительно. Свободная от всяческих уз, она лишь испытывала боль из-за Микаэлы и, глядя на нее, всякий раз горько винила себя. Бедное дитя переносит те же страдания, что и она когда-то, но с одной разницей – Микаэла сама пошла на добровольную жертву, отказавшись от любимого.

Синтия всей душой рвалась облегчить страдания юного существа. Взять бы ее под крыло, заключить в объятия, тесно прижать к сердцу, дать хоть частицу материнской любви, которой та не знала.

Но Микаэла никого не допускала в свой внутренний мир, и защитой ей служила броня холодного достоинства, поистине непробиваемая, исключавшая близкое общение или доверие и откровенность с ее стороны.

Синтия боялась за нее, она снова и снова спрашивала себя, есть ли хоть у кого-то право вмешиваться в чужую жизнь. Ведь она вмешалась; она намеренно отговорила Микаэлу следовать велению сердца.

«Вправе ли я судить, что верно, а что нет?» – смиренно спрашивала себя Синтия. И вопрос этот она задавала себе не один раз в последующие недели.

Роберт вознамерился дать грандиозный костюмированный бал, и Синтия, без сил от нескончаемых увеселений, сделала бесплодную попытку отговорить его от новой затеи.

– Слишком рано, – возражала она, – или, если хотите, слишком поздно. Многие еще в Шотландии. И вечерами уже будет холодно, выйти и погулять в саду нельзя. Куда как лучше дождаться зимы и устроить бал под Рождество.

– К Рождеству сообразим что-нибудь еще, стоял на своем Роберт. – И костюмированный бал сейчас так порадует Микаэлу.

– Я против, – сказала Синтия, – но спорить не стану. Вы устраиваете бал, вы назначаете и время.

– Весьма любезно с вашей стороны, – заметил не без сарказма Роберт.

Он встал из-за письменного стола и прошел в другой конец комнаты.

– Итак, Синтия, на сегодня, видимо, все.

Он повернулся к Синтии спиной, и она вдруг почувствовала одиночество и опустошенность.

– Роберт! – она сама не знала, что скажет, это было как крик о помощи, вырвавшийся помимо ее воли.

Он обернулся, но в эту минуту с высоко поднятой головой и холодным блеском в глазах появилась Микаэла.

Микаэла всем своим видом выражала торжество, и словно бросала отчаянный вызов. Она улыбалась, и Синтия заметила, какая это вымученная, безрадостная улыбка.

– А я искала вас обоих, – сообщила она.

Синтия поняла по ее тону, что им сейчас сообщат нечто малоприятное.

– Да? – отозвался Роберт.

– У меня для вас новость! – сказала Микаэла. – Новость, которая, я уверена, приведет вас обоих в восторг! Я выхожу замуж!

– За кого! – не сдержавшись крикнул Роберт.

– За Артура Марриотта! – был ответ. – Почему я не слышу поздравлений?

Она насмехалась над ними с безудержной и неоправданной жестокостью.

– Ты сошла с ума! – воскликнул в ярости Роберт.

– Вряд ли подходящее замечание в адрес дочери перед лицом такого события, – возразила Микаэла. Она села, нога на ногу, на край дивана. – Ты должен радоваться, что сбыл меня с рук.

Говорила она с издевкой, которая Синтии казалась горше слез. Подойдя к Микаэле, она положила руку ей на плечо.

– Микаэла, дорогая моя, зачем вы это делаете?

Резким движением Микаэла высвободилась.

– И у вас возник такой вопрос? По-моему, все предельно ясно. Я ни на минуту не сомневаюсь, вы разлучили меня с Хью лишь по одной простой причине – вы свято чтите незыблемый английский постулат: девицы до брака должны сохранять чистоту и невинность. Это и определяет вашу позицию, хотите или не хотите вы в этом признаться. Ну, так вот, я не так глупа, как вы полагаете. Вы сделали все возможное, чтобы исковеркать мне жизнь. Вы заставили меня отказаться – по крайней мере, на какое-то время – от того единственного, кого я полюбила навеки. Но не все так мрачно. Замужняя женщина в Англии может делать все, что ей заблагорассудится, если муж не возражает. А если возражает – можно развестись по суду! Итак, друзья мои, я выхожу замуж.

– Я запрещаю тебе! – вспылил Роберт.

– В таком случае, я убегу с Артуром, – спокойно парировала Микаэла. – Поверьте, он готов принять меня на любых условиях – он, представьте, любит меня.

– Но Артур намного старше, – вмешалась Синтия. – Вы будете с ним несчастной. Он скучный педант, убежденный холостяк по натуре.

– Он будет очень разумным мужем, – невозмутимо отвечала Микаэла.

Синтия встряхнула головой, пытаясь убедиться, что это не сон.

– Микаэла, – сказала она умоляюще, – не совершайте такого ужасного поступка! Это дурно, безнравственно!

– Не выйдет! – отрезал Роберт. – Я поговорю с Марриоттом.

Он решительно направился к двери, но, когда взялся за ручку, Микаэла остановила его.

– Если ты намерен с ним разговаривать, – сказала она ласково, – я тоже поговорю, поведаю правду о себе… и о тебе!

– Что ты имеешь в виду?

Синтии показалось, что Роберт, словно загнанный в угол, приготовился к защите.

– Думаю, мы понимаем друг друга, – отчеканила Микаэла. – Я намерена выйти замуж за Артура Марриотта, и лучше, если ты не будешь меня останавливать.

К удивлению Синтии Роберт уступил. Он отошел от двери к окну.

– Что же, ладно, – сказал он. – Выходи хоть за дьявола, если хочешь!

Микаэла недобро усмехнулась.

– Благодарю за позволение, сойдет пока и Артур. Свадьба через три недели. Медлить не к чему.

Выходя из комнаты, она обернулась и выпустила еще одну отравленную стрелу.

– Артур в гостиной. Я уверена, вы оба горите желанием поздравить его! – И захлопнула дверь.

Синтия обернулась к Роберту. Видно было, он невыносимо страдает. Она подумала, что лучше, пожалуй, оставить его одного, но чутье подсказало – сейчас она нужна ему больше, чем когда-либо прежде.

Синтия подошла. Он смотрел в окно невидящими глазами, рука, лежащая на подоконнике сжата так, что побелели суставы.

– Роберт, я глубоко вам сочувствую, – произнесла Синтия еле слышно.

Он обернулся.

– Наверно, я получил по заслугам, – ответил он. – Но я всей душой надеялся завоевать ее любовь и думал, она поверит мне, но проиграл. Проиграл там, где мог бы выиграть.

– Она еще так молода, – сказала Синтия, пытаясь его утешить. – Совсем юное существо, – повторила Синтия. – Вы должны отнестись к ней с сочувствием и пониманием. Наверно, она всю жизнь мечтала о любви, а мы у нее эту любовь отняли, и бедняжка в отчаянии, что с ней нет Хью, и ненавидит тех, кто их разлучил.

Роберт кивнул.

– Да, меня ненавидит. Теперь я это чувствую.

– Она так несчастна, – напомнила Синтия, – бесконечно несчастна. Понимаете, она похожа на вас – ею владеют чувства, и если она о чем-то возмечтает, то стремится к этому всем существом.

– Верно, она похожа на меня, – согласился Роберт, и тихо добавил: – я всегда мечтал о ребенке, и вдруг узнаю, у меня есть дочь. Я был счастлив безмерно. Не знал, чем это может обернуться.

– Но она ведь еще не вышла замуж, – заметила Синтия. – Поговорить с Артуром? Он должен понять, что Микаэла не любит его и пообещала стать его женой из совершенно других соображений. Конечно, тяжело будет разъяснить ему, как обстоит дело.

Роберт отрицательно покачал головой.

– Вы слышали, что сказала Микаэла. Если мы вмешаемся, она расскажет Артуру всю правду о себе и обо мне.

– Вы страшитесь этого?

Роберт сделал безнадежный жест.

– В моей жизни есть тайны, которых вы не знаете, – сказал он. – И не должен знать никто. Иначе мне грозит беда.

Синтия не ожидала подобных откровений, и не знала толком, как себя вести.

Она вопросительно посмотрела на Роберта, но тот отошел и встал у письменного стола.

– Что же, – сказал он, – видимо, необходимо побеседовать с Артуром. Если свадьба через три недели, очень многое следует продумать и обсудить.