Текст книги "Охотник за приданым"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 7 (всего у книги 8 страниц)
– Теперь ты поняла, дорогая, о чем я говорил тебе?
Он нежно поцеловал ее в лоб и продолжал :
– Как скоро ты выйдешь за меня замуж, чтобы я мог продолжать учить тебя искусству любви?
У Прунеллы прервалось дыхание.
Ей показалось, что она не слышала этих слов, а только вообразила их.
Затем с невероятным усилием она вырвалась из его объятий.
– Что... вы... сказали?
– Я просил тебя выйти за меня замуж, – ответил он. – В конце концов, моя дорогая, если подумать, что может быть лучше? Ты ведь уже полюбила Уинслоу-холл как свой родной дом.
– Вы... действительно... думаете, что я... выйду за вас замуж?
– Можешь ли ты привести хотя бы одну причину, по которой тебе не следует этого делать? – спросил граф.
Он не двигался, но Прунелла подняла руки и выставила вперед ладони, словно бы защищаясь.
– Конечно, я не могу... сделать... ничего подобного!
– Почему нет?
– Если я сделаю это, Нанетт сразу решит, что я могу оправдать ее поведение, – растерянно произнесла Прунелла, сама не очень хорошо понимая, что говорит.
– Мне нет дела до Нанетт, – ответил граф. – Я говорю о нас, обо мне и о тебе, Прунелла. Может быть, сейчас ты со мной и не согласишься, но мы можем быть очень счастливы вместе.
Прунелла опустилась в кресло, чувствуя, что ноги не держат ее.
– Прошу вас, не будем говорить... об этом сейчас.
Граф не сводил с нее восхищенного взгляда. Она и не подозревала, как была прекрасна в платье цвета весенней зелени, с широко раскрытыми глазами, потрясенная новыми эмоциями, которые он пробудил в ней, с румянцем на щеках и яркими и влажными после поцелуя губами.
– Мы поговорим об этом завтра, – сказал он спокойно. – Иди спать, и пусть тебе приснится то, что я заставил тебя почувствовать.
Он наклонился, взял ее руку, поднес к губам, нежно поцеловал, перевернул и коснулся губами мягкой, почти детской ладони.
Граф почувствовал, как дрожь пронизала ее, посмотрел ей в глаза и сказал тихо и проникновенно:
– Я люблю тебя! Не беспокойся ни о чем, просто помни, как это было прекрасно.
Он отпустил ее руку и вышел, не оборачиваясь. Когда дверь за ним затворилась, Прунелла закрыла лицо руками и заплакала.
Она заснула только на рассвете и пробудилась намного позднее привычного времени. Чарити почему-то не разбудила ее.
Все, о чем она думала и что чувствовала накануне вечером, сразу нахлынуло на нее, и снова девушка повторяла себе, что все, что случилось с ней и графом, немыслимо и невероятно, это просто плод ее фантазии! И все-таки это случилось на самом деле. Он поцеловал ее и разбудил чувства, о существовании которых она даже не подозревала, прекрасные и недоступные воображению. «Это было нечто, что никогда не должно повториться, – говорила она себе, – а предложение графа слишком поразительно, чтобы в него поверить». Он знал о ее чувствах к нему еще до отъезда в Лондон! Он знал, что ее шокировало его поведение в прошлом и его позорное бегство из дома на четырнадцать лет, и если граф и не был уверен в том, что она презирала его за продажу картин, то он еще более туп, чем кажется! Нет, он знал и, наверное, нарочно сделал это, потому что она просила не продавать их. Но все это касалось только ее и ничего не значило в сравнении с тем фактом, что, если она выйдет замуж за графа, не будет никакой возможности избежать свадьбы Нанетт и этого «охотника за приданым», племянника графа, и жизнь сестры будет загублена. «Я не должна его больше видеть», – сказала себе Прунелла, не понимая, как можно забыть о том, что он заставил ее почувствовать. Это было неземное блаженство. Бессознательно Прунелла пыталась вооружиться против этого посеянного в ее душу чувства. «Я должна немедленно уехать из Лондона вместе с Нанетт», – шептала она себе, не понимая, почему губы, помнящие поцелуй графа, с таким трудом выговаривают эти слова.
Когда первые утренние лучи стали пробиваться сквозь портьеры, она сказала себе, что должна быть сильной. Во-первых, она объяснится с Нанетт по поводу ее поведения накануне вечером и ее лжи, затем поищет выход из создавшегося положения: нужно сделать так, чтобы Нанетт не смогла встречаться с Паско, а она сама – с графом. Следовало спешить, и Прунелла быстро встала с постели. Надев красивое платье из тяжелого шелка, отделанное кружевами и бархатной тесьмой, которое Нанетт заставила ее купить, она подошла к окну, чтобы раздвинуть занавеси. На улице шел дождь, и ей казалось, что это серое небо как нельзя лучше отвечает ее целям. Прунелла причесалась и прошла в спальню Нанетт. Сестра сидела в постели и заканчивала завтракать.
– Доброе утро, Прунелла! – обрадовалась она. – Чарити сказала мне, что ты еще не проснулась. Не похоже на тебя так долго спать. Ты не заболела?
– Я не заболела, – ответила Прунелла сухо, – но очень расстроена.
Нанетт удивленно подняла брови, и Прунелла продолжила:
– Где ты была вчера вечером... и с кем?
– Я же говорила тебе... – начала Нанетт, но выражение лица сестры сказало ей обо всем. – О, ты знаешь!
– Я видела тебя!
– Видела меня? Каким образом? – удивилась Нанетт.
– Я ужинала в том же ресторане, – коротко объяснила Прунелла.
– Боже мой! Я не видела тебя. С кем ты была там? – Любопытство в этот момент пересилило все остальные чувства Нанетт.
– С графом. Я с трудом поверила своим глазам, когда увидела, что ты входишь с его племянником, и поняла, что ты предала меня и лгала мне!
– Мне очень жаль, дорогая, – просто ответила Нанетт, – но только представь, что бы ты сделала, если бы я сказала тебе, что встречаюсь с Паско, а я просто должна была его видеть! Знаешь, мне ужасно надоели все эти скучные вечера с нудными родственниками и претит бесконечно выслушивать одни и те же сплетни крестной об одних и тех же людях. Я уже успела выучить их наизусть.
– Не увиливай, Нанетт! – резко остановила ее Прунелла. – Мы говорим сейчас о твоем поведении и о твоей лжи!
– Я знаю, что ты сердишься, но попытайся понять, Прунелла, что я люблю Паско и собираюсь выйти за него замуж.
– Через мой труп! – отрезала Прунелла. – Я говорю это тебе раз и навсегда, Нанетт. Ты не выйдешь замуж за Паско или выйдешь только после того, как тебе исполнится двадцать один, то есть через три года.
Она видела, как побледнела сестра, и безжалостно продолжила:
– Я очень сомневаюсь, что он пожелает ждать так долго, для него найдутся и другие богатые наследницы задолго до того, как он сможет завладеть твоим состоянием.
– Как ты можешь быть такой жестокой? – спросила Нанетт.
– Хотя ты в это и не веришь, но я думаю исключительно о твоем счастье, – сказала Прунелла.– И Паско, и его дядя просто бездельники, с этого момента мы прекратим всякое общение с ними.
– И как ты предлагаешь это осуществить? – скептически спросила Нанетт. – Как мы сможем избежать встреч с графом, нашим ближайшим соседом, или с Паско, если он приедет погостить к дяде?
– Мы не поедем домой!
– Не поедем домой? – изумилась Нанетт.
– Вот именно. Я приняла решение, – ответила Прунелла. – Я повезу тебя в Бат, в это время туда съезжаются многие семьи из высшего общества, так что будут неплохие шансы встретить порядочного человека, который тебя заинтересует и будет достоин тебя.
– Это просто невозможно! – воскликнула Нанетт, но Прунелла продолжала так, будто не слышала сестру:
– Если Бат нас разочарует, можно будет подумать о поездке во Францию. Давай отправимся в Париж.
Нанетт недоверчиво смотрела на сестру.
– По-моему, ты сошла с ума! Стоит ли таскать меня по всему свету просто потому, что ты считаешь, будто я смогу забыть Паско? Я никогда его не забуду! Никогда! Я люблю его и выйду за него замуж, что бы ты ни делала и что бы ни говорила!
– За три года может произойти очень многое, – сказала Прунелла и вышла из комнаты сестры, хлопнув дверью. Закончив свой туалет, Прунелла послала Чарити за управляющим отелем. Он вошел в комнату и вежливо поклонился, ожидая распоряжений.
– Я хотела поговорить с вами, мистер Мэйхью.
– Большая честь для меня, мисс Браутон, – ответил управляющий. – Позволю выразить надежду, что у вас нет жалоб на обслуживание.
– Нет, благодарю вас, мистер Мэйхью. Мы с сестрой вполне довольны обслуживанием, – сказала Прунелла. – Я желала бы нанять сопровождающего и экипаж для нашего путешествия в Бат.
–Вы собираетесь ехать в Бат, мисс Браутон? – удивленно воскликнул мистер Мэйхью. – Для меня это полная неожиданность.
– Мы решили ненадолго поехать туда, – объяснила Прунелла. – У меня не было возможности сделать приготовления, и я хотела бы, чтобы сопровождающий привез нас в спокойный респектабельный отель, похожий на ваш.
– Конечно, мисс Браутон. Я выполню ваши пожелания с большим удовольствием.
Мистер Мэйхью немного помолчал и добавил:
–Я надеюсь, что нам удастся найти сопровождающего, экипаж и карету достаточно быстро, и уже завтра в десять утра вы сможете отправиться в путь.
– Большое спасибо, мистер Мэйхью, —• искренне поблагодарила Прунелла. – Это так любезно с вашей стороны. Я уверена, что, если бы отец был жив, он был бы вам очень благодарен за вашу заботу о нас с сестрой.
– Я глубоко тронут вашими добрыми словами, – ответил управляющий и, поклонившись, вышел.
Прунелла отправилась на поиски Чарити. Когда она сообщила старой служанке о своих планах, Чарити недовольно всплеснула руками:
– Помилуй бог, мисс Прунелла! Что это на вас нашло? От всей этой беготни и спешки у меня уже все в голове перемешалось! Бат – вот еще придумали! Почему домой-то не поехать, вам что, плохо было дома?
– Ты прекрасно понимаешь, в чем дело, – сердито сказала Прунелла. – Там мисс Нанетт будет встречаться с мистером Лоуэсом, а я этого не хочу.
На минуту ей показалось, что Чарити собирается возразить, но старушка ушла, бормоча что-то себе под нос, а Прунелла направилась к гардеробу, чтобы выбрать себе шляпку, вуаль и перчатки. Не все ее новые туалеты были еще доставлены из магазинов, нужно было позаботиться о том, чтобы их привезли сегодня, а затем взять их с собой в Бат. Прунелла решила, что Нанетт, вероятно, уже одета, и прошла в ее комнату, но застала там только Чарити.
– Где мисс Нанетт? – спросила Прунелла.
– Она внизу.
–Это значит, что она отправляет письмо мистеру Лоуэсу, – недовольно сказала Прунелла. – Почему ты не остановила ее, Чарити? Ты знаешь, что я это запрещаю!
– Мисс Нанетт уже взрослая, – сказала Чарити, – и с ней нельзя обращаться, как с маленькой девочкой, мисс Прунелла. Она хочет поступать по-своему, и если вы будете ее слишком опекать, как бы вам не пришлось пожалеть об этом!
– Не говори ерунду, Чарити! – рассердилась Прунелла. – Мисс Нанетт плохо ведет себя, и я не собираюсь это терпеть! В то же время она не представляла, что же ей делать, если теперь Паско, зная, куда они уехали, последует за ними в Бат. В этом случае их бегство не принесет никакой пользы. Вдруг ей в голову пришла великолепная идея. Прунелла даже удивилась, что не подумала об этом раньше. Она сказала Нанетт, Чарити и управляющему отелем, что они поедут в Бат. В последний момент она изменит план, и вместо Бата они отправятся в Челтнем. Прунелла читала в газетах, что в это время года многие едут в Челтнем на скачки и на лечебные воды Спа. Это совсем не означало, что приезжающие по большей части были больными. А если верить газетам, то местные балы посещал сам герцог Веллингтон, а в театре выступала миссис Сара Сиддонс. «Мы поедем в Челтнем, – подумала Прунелла, победно улыбаясь, – и пройдет много времени, прежде чем Паско нас разыщет, особенно если проследить, чтобы Нанетт ему не писала». Граф говорил о вызове. «Прекрасно, – подумала Прунелла, – посмотрим, кто выйдет победителем из этой борьбы!» Ее пронзило воспоминание о его поцелуе и странных, ни на что не похожих ощущениях, родившихся в ней. Затем она строго приказала себе, что никакие собственные чувства не должны приниматься во внимание, когда речь идет о долге по отношению к Нанетт. Прекрасно, она спасет сестру и без помощи графа. Уверенность Прунеллы в том, что Челтнем решит все ее проблемы, росла с каждой минутой. Эта идея была настоящей находкой. «Я докажу графу, что умнее его», – шептала она. И Прунелла погрузилась в размышления о том, сколько картин Ван Дейка он продал, чтобы приобрести новую одежду, в которой так великолепно выглядел вчера.
Прунелла и Нанетт были приглашены на ленч к судье, старинному другу их отца.
Как только они приехали в Лондон, Прунелла вспомнила о нем и пригласила сэра Симеона Ханта навестить их в отеле. Как она и ожидала, он ответил, что будет счастлив принять их в своем доме, на Парк-стрит. Нанетт была бледна и молчалива, но ничего не сказала, когда Прунелла вернулась в отель, посетив модные магазины на Бонд-стрит.
– Я думаю, дорогая, что ты совсем не помнишь сэра Симеона Ханта, – сказала Прунелла, когда они ехали по направлению к Парк-стрит. – Он представитель древнего аристократического рода, а папа всегда говорил, что он один из умнейших, людей в Королевском суде.
– Это просто захватывающе. – Тон Нанетт ясно давал понять, что ей все это абсолютно неинтересно. Но в гостях было совсем не так скучно, как ожидала Нанетт, так как сэр Симеон пригласил, кроме них, не только своего сына с его женой, но и трех внуков – молодых людей – симпатичных и холостых. Она смеялась и флиртовала с ними, пока Прунелла слушала воспоминания старого судьи об их отце и о том, как они развлекались, когда вместе учились в Оксфорде. После ленча сестры занимались покупками, а когда подошло время переодеваться к обеду и Прунелла приготовилась выслушать, какую ложь преподнесет ей Нанетт на этот раз, чтобы отправиться обедать с Паско, сестра неожиданно сказала:
– У меня болит голова, Прунелла, я хочу пораньше лечь спать. Мы можем пообедать часов в семь?
– Конечно, дорогая, это будет очень правильно, если мы все ляжем пораньше, ведь завтра нам предстоит далекий путь.
После легкого обеда в их гостиной Нанетт сказала:
– Мне очень жаль, что ты сердишься на меня и я разочаровала тебя. Я знаю, что ты всегда меня любила и старалась, как могла, заменить мне маму, и я от души благодарна тебе за все! Прунелла была так тронута словами сестры, что к ее глазам подступили слезы.
– Я люблю тебя, Нанетт, – сказала она, – и все, что делаю, я делаю потому, что хочу видеть тебя счастливой.
– Я знаю это, – ответила Нанетт, – и я тоже люблю тебя. Она поцеловала Прунеллу и ушла в свою спальню. Готовясь ко сну, Прунелла думала, что Нанетт, конечно, сумела сообщить Паско, что они едут в Бат, а он, видимо, ответил, что поедет туда за ними. «Этого «охотника за приданым» ждет сюрприз, когда он не найдет Нанетт в Бате», – шептала себе Прунелла. Потом она стала вспоминать то, что говорил ей граф в тот вечер. Неужели он и в самом деле предлагал ей стать его женой? Она не могла поверить, что это правда и что граф действительно произносил эти слова. Прунелла вспомнила его поцелуй, и неожиданно ей пришло в голову, что она могла бы быть счастлива, став женой графа. Но девушка заставила себя отвлечься от сладостных воспоминаний, заставляющих учащенно биться ее сердце. «Я должна... думать только о Нанетт...» Она повторяла это себе, пока не забылась беспокойным сном, в котором пыталась, но не могла убежать от графа.
ГЛАВА СЕДЬМАЯ
Прунелла раздвинула занавеси в спальне еще до того, как Чарити пришла будить ее. На улице сияло солнце, но на душе у девушки было тревожно. У нее было такое чувство, как будто она делает шаг в неизвестность. Что ожидает ее в будущем? Неужели им с Нанетт придется метаться по свету, убегая от этих двух мужчин?
Но девушка твердо сказала себе, что должна делать то, что правильно, и не допустить, чтобы Нанетт вышла замуж за «охотника за приданым». Она начала быстро одеваться, каждую секунду ожидая стука Чарити в дверь. Но Чарити все не приходила. Прунелла подумала, что, возможно, испортились ее часы, в последнее время они несколько раз останавливались. Прунелла закончила свой туалет и, не остановившись полюбоваться на новое платье перед зеркалом, поспешила в спальню Нанетт. Войдя, она увидела, что занавеси на окне задернуты, а в кресле сидит Чарити и плачет.
– В чем дело? Что случилось? – глядя на пустую постель сестры, воскликнула Прунелла.
– Она убежала, мисс Прунелла, – всхлипывала Чарити, – я никогда себе этого не прощу, никогда!
– О чем ты говоришь?
Тут Прунелла заметила, что на подушке лежит записка. Девушка развернула ее, уже догадываясь, что она в ней прочитает.
«Дорогая Прунелла!
Прости меня! Я знаю, что ты рассердишься, но мы с Паско уезжаем, чтобы обвенчаться. Мы едем во Францию: Паско говорит, что там не задают неудобных вопросов о разрешении на брак. Медовый месяц мы проведем в Париже. Мы скоро вернемся, пожалуйста, прости меня, потому что я люблю тебя.
Нанетт».
Закончив читать, Прунелла некоторое время стояла, словно окаменев. Затем она повернулась к Чарити и заявила:
– Ты знала об этом!
– Я должна была сказать вам, мисс Прунелла, но она уже уехала, а как бы вы ее остановили, когда еще не были одеты? Прунелла сделала глубокий вдох, пытаясь унять сердцебиение, и спросила уже спокойным голосом:
– В котором часу она уехала?
– Около семи. Я услышала, что Нанетт встала, и пошла к ней, а она уже была одета по-дорожному и вызвала портье, чтобы он снес вниз ее багаж.
– Семь часов, – повторила Прунелла. Она вычисляла в уме, сколько времени
потребуется Паско и Нанетт, чтобы добраться до Дувра.
Неожиданно Прунелла поняла, что только один человек может помочь ей – это граф.
«Он мог бы догнать их», – подумала девушка.
Вдруг Прунелла ощутила болезненный удар: она не знала, где искать графа.
– Чарити, ты не знаешь, где его светлость остановился в Лондоне?
– В Уинслоу-хаузе, мисс Прунелла.
– В Уинслоу-хаузе! – недоверчиво воскликнула Прунелла. – Как же это возможно? И откуда ты знаешь?
– А мне сказал тот слуга, что приносил мисс Нанетт каждое утро записки. О, мисс! Вы меня никогда не простите! Я должна была все вам рассказать, но бедная девочка была влюблена и так счастлива! Голос Чарити прервался, и слезы побежали по морщинистым щекам. Прунелла вернулась в свою спальню. Она быстро надела шляпку, схватила сумочку и заспешила к выходу из отеля.
– Мне нужен наемный экипаж, – сказала она портье, – и прикажите ему ехать на Беркерли-сквер.
– Слушаю, мисс.
У отеля ожидала наемная карета, и через несколько минут Прунелла была уже в пути. Ей было трудно поверить, что граф остановился в Уинслоу-хаузе, закрытом с тех пор, как старый граф перестал ездить в Лондон из-за болезни и слабости. Она никогда не бывала в столичной резиденции графа и неожиданно поймала себя на мысли, что переживает о том, не осталось ли там старых слуг, которым не платили, и не обветшал ли дом без присмотра. Но она строго сказала себе, что единственное, что ее должно сейчас волновать, это Нанетт. От отеля до Беркерли-сквер было совсем недалеко, и вскоре Прунелла вышла из кареты и позвонила у парадного входа в Уинслоу-хауз. Двери открыл слуга, очень удивленный таким ранним визитом.
– Мне немедленно нужно видеть графа.
– Милорд ожидает вас, мадам?
– Нет, скажите графу, что приехала мисс Браутон по очень срочному делу.
– Прошу вас пройти, мисс.
Слуга, к ее удивлению, одетый в ливрею дома Уинслоу, провел ее через отделанный мрамором холл в приемную. Комната была обставлена прекрасной мебелью из дерева дорогих пород, на стенах висели полотна старых мастеров в золоченых рамах, однако занавеси выгорели как и обивка на софе и креслах. «Здесь столько сокровищ, имеющих огромную ценность. Интересно, граф и это все продаст?» – подумала Прунелла. Ее размышления прервал звук отворяемой двери, и когда граф вошел в комнату, ей показалось, что сердце подпрыгнуло у нее в груди. Он замечательно выглядел, а выражение победителя в его глазах немедленно заставило ее вспомнить о том, что она чувствовала, когда он целовал ее.
– Доброе утро, Прунелла. Вы ранняя пташка.
Прунелла приложила все усилия к тому, чтобы ее голос звучал как можно холоднее, и, протягивая ему письмо Нанетт, обвиняющим тоном сказала:
– Ваш племянник – отъявленный негодяй!
Граф взял у нее письмо, прочел его и с улыбкой заметил:
– По крайней мере Паско борется за свою любовь!
– Это все, что вы скажете по этому поводу? – взорвалась Прунелла. – Я нахожу ваше замечание исчерпывающим!
– Я так и знал, что вы рассердитесь, – ответил граф. – Но пора понять, что Нанетт и Паско хотят сами распоряжаться своей жизнью, и мы ничего не можем с этим поделать.
– Лично я знаю, что делать! – возмутилась Прунелла. – Но мне нужна ваша помощь.
– Какая же именно?
– На тех лошадях, которые может себе позволить Паско, дорога до Дувра займет не меньше шести часов и даже больше. Я где-то читала, что во Францию ежедневно отплывают два судна: одно утром и одно днем.
– И вы хотите попытаться помешать им сесть на корабль? – догадался граф.
– Совершенно верно.
– И вы хотите, чтобы я отвез вас в Дувр?
– Я думаю, что вы сделаете это намного быстрее, чем почтовая карета, сколько бы я ни заплатила наемному кучеру.
– Хорошо, – сказал граф. – Я прикажу через час подать мой фаэтон к вашему отелю.
– Почему надо ждать целый час? – огорченно воскликнула Прунелла.
– Я должен отдать некоторые распоряжения до того, как покину Лондон, – ответил граф. – А кроме того, я еще не завтракал.
Несмотря на крайнее раздражение, Прунелла поняла, что она ничего не выиграет, если будет спорить, и ей не осталось ничего другого, как согласиться на условия графа:
– Хорошо. Я вернусь в отель и соберу саквояж на случай, если нам с Нанетт придется где-нибудь остановиться на ночь.
На губах графа показалась насмешливая улыбка, но он молча пересек комнату и открыл дверь перед девушкой. Только когда они проходили по холлу, он спросил:
– Вы не хотите подождать, пока я пошлю за своим экипажем?
– Я буду ждать вас в отеле с большим нетерпением, милорд, – ответила Прунелла. – Как вы понимаете, мы должны попасть в Дувр до отплытия дневного корабля.
– Я не забуду об этом, – сказал граф. Лакей остановил наемный экипаж, а граф, стоя на крыльце, наблюдал за отъездом Прунеллы. Она сидела в карете прямо, не опираясь на спинку сиденья, и смотрела перед собой. Когда экипаж скрылся из глаз, граф вернулся в дом и начал отдавать приказания.
Прошел час и еще десять минут, прежде чем экипаж графа, запряженный прекрасными гнедыми лошадьми, остановился у отеля, в котором его с большим нетерпением ожидала Прунелла. В другом случае девушка не только полюбовалась бы лошадьми, но и подумала бы о том, откуда у графа такие средства. Но он опоздал, каждая минута казалась Прунелле вечностью, и она не могла думать ни о чем, кроме того, что они должны были быть уже в пути, ведь им нужно попасть в Дувр раньше, чем Нанетт ступит на борт корабля, отплывающего во Францию. Если они не успеют, тогда уже не останется никакой возможности спасти сестру от ужасной участи стать женой человека, которому нужно только приданое Нанетт и которого Прунелла презирала всем сердцем. Маленький саквояж Прунеллы, собранный Чарити, был погружен в фаэтон, и портье помог Прунелле занять место рядом с графом. В дверях отеля с потерянным видом стояла Чарити. Она прощально махала рукой, но не получила ответа от своей хозяйки.
– Что же мне делать? Куда мне деваться, мисс Прунелла? – спрашивала она у девушки, нервно меряющей шагами гостиную в ожидании графа.
– Ты будешь ждать здесь с моим багажом, пока я не вернусь, – ответила Прунелла.
Больше она ничего не сказала: хотя ей очень хотелось отругать Чарити за то, что она помогала Нанетт обманывать ее, но все же ей было жаль старую няню. Граф мастерски правил лошадьми, и именно этого она от него и ожидала. Лошади были свежими, они быстро несли экипаж все дальше от Лондона, и вскоре фаэтон катился по открытой местности. Довольно долго они ехали в молчании, которое прервала Прунелла:
– Здесь не такое оживленное движение, как я ожидала.
– Когда спешишь, лучше избегать главные дороги, – ответил граф.
Прунелла ничего больше не сказала, да и разговаривать при такой скорости было непросто. Кроме того, ей не хотелось отвлекать внимание графа от управления лошадьми, когда время было так дорого.
В полдень граф въехал во двор небольшого почтового трактира.
– Почему мы остановились? – спросила Прунелла.
– Я проголодался, – объяснил граф, – полагаю, что и вы тоже. Кроме того, здесь мы сменим лошадей.
–У вас здесь собственные лошади? – удивилась Прунелла.
– Да, – ответил граф.
По его голосу чувствовалось, что он не расположен к беседе, но Прунелла все же отметила это как еще одно проявление его экстравагантной расточительности. Конечно, ей было хорошо известно, что очень модно держать своих лошадей на почтовых станциях всех главных дорог. Прунеллу проводили наверх, где она могла привести себя в порядок с дороги. А когда она спустилась, ввели в небольшую отдельную комнату, где ее ожидал граф. Ленч, поданный в одно мгновение, оказался прекрасным. Она так спешила, что не стала отказываться, когда граф предложил ей стакан вина. Некоторое время они ели в молчании, затем граф неожиданно заметил:
– Я прошу прощения за то, что не сказал вам раньше, как вы сегодня прекрасны.
Девушка посмотрела на него с удивлением: она совсем не ожидала комплиментов, но когда их глаза встретились, кровь прилила к ее щекам.
– У меня нет... времени... думать о себе, – сказала она растерянно.
Ее ответ должен был прозвучать холодно и решительно, но получился тихим и робким, и Прунелла отвела глаза, потому что не смогла больше смотреть на графа.
– Но у меня было время подумать о вас, – возразил он, – и позже, когда вы немного успокоитесь, я хотел бы поговорить о нас: о вас и обо мне.
– Нет... пожалуйста... – умоляюще проговорила Прунелла.
– Отчего же нет? – настойчиво продолжал граф. – В конце концов, хотя я и хочу видеть вашу сестру счастливой, но волнует меня не она, а вы.
– Это... то, что вы.. это не должно...
– Почему?
– Я должна заботиться о Нанетт... а это значит, что мы... не должны оставаться в Мэноре...
Она испуганно оборвала свою речь и со вздохом продолжила:
– Все это произошло оттого, что я вчера сказала Нанетт, что мы едем в Бат, а затем, возможно, и в Париж. Должно быть, она немедленно написала Паско, и они вместе придумали этот побег.
– Именно так все и было. Прунелла вскинула глаза и с подозрением посмотрела на графа:
– Вы знали... что они собираются... так поступить?
– Должен признаться, что я это предполагал.
– Почему вы не помешали им? Почему вы не сообщили об их планах мне?
– Потому, Прунелла, – ответил граф, – что Паско – мужчина. Он должен сам принимать решения в своей жизни, и еще должен заметить, что он всего лишь племянник, а не мой сын.
– Но вы же могли... подумать и обо мне.
– Я думал о вас, и позже я расскажу
вам, как много я о вас думал, но сейчас нам пора продолжать наш путь.
– Да, конечно, – согласилась Прунелла.
Она надела шляпку и завязала ленты под подбородком, думая при этом, что граф поступил недостойно, потакая действиям своего племянника. Но каким-то непонятным образом злость и раздражение, которые она чувствовала, рассеялись как дым. Прунелла думала только о выражении его глаз и ироничной улыбке на губах – губах, которые вчера целовали ее. Свежие породистые лошади скакали так же быстро, если не быстрее гнедых. «Где только граф достал таких замечательных лошадей?» – недоумевала Прунелла. Но они скакали слишком быстро, чтобы задавать вопросы, и наконец въехали на узкую пустую дорогу, где граф неожиданно остановил фаэтон в тени большого каштана. Прунелла удивленно посмотрела на него:
– Почему мы остановились?
– Мне нужно кое-что сказать вам.
В голосе графа слышались странные нотки, которые заставили Прунеллу внимательно посмотреть на него.
Он переложил вожжи в правую руку и повернулся к ней лицом.
– Вы думаете, что мы с вами находимся на пути в Дувр, – сказал он спокойно, – но на самом деле мы в двух часах езды от дома.
На секунду Прунелле показалось, что все это ей послышалось.
– От дома? – пролепетала она.
– Я говорю о нашем с вами доме, я говорю об Уинслоу-холле.
– Но мне нужно в Дувр... к Нанетт! Как вы посмели... не выполнить своего обещания!
– Я ничего вам не обещал, – ответил граф. – Вы отдали мне приказ и решили, что я ему подчинился.
– Но я должна остановить Нанетт! – В голосе Прунеллы слышалось отчаяние.
– Если бы вы это сделали, я думаю, что это было бы большой ошибкой.
– Как вы можете говорить такие вещи? – возмутилась Прунелла.
– Я говорю это, потому что от всего сердца верю, что Нанетт и мой племянник
прекрасно подходят друг другу. Они будут вместе восстанавливать имение Паско так же, как сейчас борются за свое счастье. Их брак будет очень удачным, Прунелла, вы сами вскоре убедитесь в этом.
– Вы не знаете, что говорите!
– Знаю, – ответил граф. – Так же хорошо, как я знаю, что лучше для вас, дорогая, хотя вы можете не согласиться со мной.
Несмотря на испытываемые ею отчаяние и раздражение, глубокое чувство, прозвучавшее в словах графа, нашло отклик в ее сердце.
– И более того, – продолжал граф, – мы с вами на пути к Уинслоу-холлу, но я не могу ввести вас в свой дом без компаньонки, поэтому я решил, что сначала нам следует пожениться.
– Поже...ниться?
Прунелла с большим трудом выговорила это слово.
– В полумиле отсюда в церкви нас ждет священник. Не спешите возражать, Прунелла. Я люблю вас, и хотя вы можете это отрицать, я знаю, что вы любите меня. У меня есть разрешение на брак, и мы немедленно обвенчаемся.
На какое-то время Прунелла лишилась дара речи, но граф терпеливо ждал, и способность говорить вернулась к девушке снова:
– Конечно я... никогда... не выйду за вас! Как вам могло... прийти это в голову? Свободной рукой граф взял Прунеллу за подбородок и поднял голову так, чтобы видеть ее лицо.
– Дорогая, посмотри мне в глаза и скажи, ради всего святого, что ты не любишь меня и мой поцелуй ничего для тебя не значил, а только усилил твое презрение ко мне, которое ты так часто выражала раньше. Прунелла хотела сопротивляться ему, но отчего-то это сделалось совершенно невозможно. Его пальцы крепко держали подбородок девушки, и вопреки ее воле их глаза встретились. После этого она не могла ни отвести взгляд, ни сопротивляться дальше. Она чувствовала, что весь мир исчез, остались только эти глаза, и странное волнующее чувство заполнило все ее существо, как это было в тот вечер, когда он поцеловал ее впервые. Долгое время оба они не двигались. Затем граф тихо сказал:
– Ты моя, дорогая, как я и мечтал об этом. Он отпустил девушку и тронул лошадей. Растерянная, с таким ощущением, будто она оказалась в каком-то другом мире, Прунелла не шевелилась, и вскоре они подъехали к небольшой каменной церкви. У ее ворот стоял человек, в котором она узнала Джима. Граф остановил лошадей, и Джим подбежал принять их. Прунелла сидела неподвижно до тех пор, пока граф не подошел к экипажу с ее стороны и не предложил ей руку. Не думая о том, что она делает, девушка взяла графа за руку, как бы ища поддержки, и спросила шепотом:
