Текст книги "Голубоглазая ведьма"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
Глава четвертая
На следующее утро маркиз собирался продолжить знакомство со своими владениями. С помощью камердинера он как раз облачался в костюм для верховой езды.
На туалетном столике лежало несколько смятых шейных платков, которые камердинеру не удалось завязать так, как предписывала мода.
Шею маркиза украшал удачно завязанный платок, узел которого шириной, высотой и линиями в точности удовлетворял заповедям самого Бо Бруммела, которому принадлежала честь изобретения этого замысловатого стиля.
Надев камзол, маркиз заметил, что он сидит свободнее, чем прежде. Камердинер, будто разгадав мысли своего господина, заметил:
– Вы похудели, милорд. Вы стали больше двигаться.
– Ты прав, Харрис, – кивнул маркиз. – Кроме того, здесь я стал меньше пить.
– Это вам идет на пользу, ваша милость.
Маркиз не ответил.
Камердинер продолжал:
– Когда вы вернетесь в Лондон, портным придется ушивать ваши вещи, чтобы они сидели на вас «совершенно», как говорит мистер Вестон.
Мистер Вестон был известный лондонский портной, которому покровительствовал сам принц Уэльский. У него одевались все столичные щеголи тех лет, старавшиеся следовать августейшему примеру.
Раздался стук в дверь.
– Войдите, – отозвался маркиз.
В комнату вошла няня.
– Можно мне поговорить с вашей милостью? – спросила она.
– Ну конечно, няня, – кивнул маркиз, отпуская камердинера. – Как себя сегодня чувствует твоя подопечная?
– Слабость и головокружение у нее почти прошли, однако память не восстанавливается. Это очень тревожит девушку, хотя я и убеждаю ее, что это естественно и скоро она все вспомнит.
– И ты права. Такой удар не мог пройти без последствий. Если бы не твои старания, ей бы пришлось куда хуже.
– Я и сама того же мнения, – кивнула, соглашаясь, няня. – Но я пришла сюда поговорить о другом.
– Я тебя слушаю, – ответил маркиз.
Няня помедлила, залюбовавшись своим воспитанником. Ей казалось, что в мире нет мужчины стройнее и привлекательнее маркиза. Она всегда гордилась своим мальчиком, как про себя до сих пор называла своего любимца.
Маркиз был очаровательным ребенком – что являлось предметом гордости его няни, но даже она не могла вообразить, каким красавцем он станет, когда вырастет.
– Так о чем же ты хотела мне сказать? – воскликнул маркиз в нетерпении. Все, что касалось его гостьи, вызывало в нем необыкновенный интерес.
– Милорд, мне кажется, Идилле необходим свежий воздух. Вот я и пришла попросить, не разрешит ли ваша милость поместить ее в спальню миледи. Там ведь есть балкон.
Маркиз догадался, что няня имеет в виду покои его бабушки – насколько он знал, его мать ни разу не была в Ридж-Касле.
Когда Уильям Адам, отец Роберта и Джеймса, закончил строительство замка, бабушка и дедушка маркиза переехали в Ридж-Касл, чтобы лично наблюдать за работой итальянских художников, нанятых для выполнения росписей, а также выбрать мебель и картины.
Дедушка, третий маркиз Олдридж, старался довести строившиеся при нем дома – а их было несколько – до совершенства, то есть до того идеала, который в ту или иную пору занимал его воображение.
Так, по его распоряжению был перепланирован Олдридж-парк в Оксфордшире, но благоустройство этого имения не потребовало больших изменений, в отличие от других владений, где старый маркиз давал волю своим созидательным устремлениям. Его современники считали непозволительной роскошью расходование огромных средств на возведение особняков и замков.
Однако со временем недвижимость, картины и мебель, накопленные маркизом Олдриджем, удвоились в цене. Его жена имела слабое здоровье и, не достигнув тридцати пяти лет, стала страдать жестоким артритом. Вначале она гуляла по парку с палочкой, но вскоре ее состояние ухудшилось настолько, что бедняжка оказалась до конца своих дней прикованной к инвалидному креслу.
Когда строительство замка было завершено, дедушка приказал пристроить на втором этаже балкон, чтобы его жена могла дышать свежим воздухом, не спускаясь в сад.
С тех пор, как Ридж-Касл отошел к пятому маркизу Олдриджу, эта комната пустовала. Идея поселить в ней Идиллу очень понравилась ему, и он охотно согласился на нянину просьбу.
– Ты, как всегда, права, няня! – воскликнул маркиз. – Как я сам до этого не додумался? Скажи миссис Дарвин, чтобы она приготовила комнату, мисс Идилла может ее занять, как только там будет убрано.
– Спасибо, милорд, – сказала няня. – Однако есть и другой вопрос, который не пришел в голову вашей милости.
– О чем ты?
Маркиз уже хотел спускаться в столовую. Ему не терпелось отправиться на прогулку на красавце жеребце, которого должны были подвести к крыльцу, как только хозяин дома закончит завтракать.
– Сомневаюсь, чтобы кто-нибудь согласился перенести мисс Идиллу на новое место, – сказала няня. – Слуги немножко осмелели, однако никто из них не решится прикоснуться к живой ведьме.
Маркиз расхохотался.
– Придется мне заняться этим самому, няня. Ну хорошо, когда вернусь, я сразу же перенесу нашу гостью в покои бабушки. Если я при этом упаду и сломаю себе шею или превращусь в истукана, будет ясно, что мы имеем дело с настоящей ведьмой.
– Спасибо, милорд, но и это еще не все, – не унималась няня.
– Что же еще у тебя на уме? – улыбнулся маркиз, который уже было повернулся к двери.
– Мужчине, конечно, невдомек, что мисс Идилле, когда она поправится, будет нечего надеть, – сказала няня. – Ее платье пришло в полную негодность. Даже если его удалось бы зашить, отстирать с него кровь было бы выше моих сил. Пока что я одолжила ей свою ночную рубашку. Однако не думаю, что мои платья пристало носить юной леди, которая годится мне во внучки.
– Няня, я всегда считал себя способным все предусмотреть и устроить, но ты заставляешь меня стыдиться моей беспечности.
– Так вы позаботитесь об одежде для Идиллы, милорд? – невозмутимо продолжала няня.
– Обязательно, – пообещал маркиз. – Ты, конечно, уже приготовила мерки.
Деловито кивнув, няня протянула ему свернутый вчетверо листок бумаги.
– По-моему, вы могли бы послать грума в Хелмсфорд. Там он сможет купить ей пару готовых платьев и другие необходимые вещи – по моему списку.
– Я сам обо всем распоряжусь, – заверил маркиз. – Или, может быть, ты думаешь, что я не знаю, что сейчас в моде у прекрасного пола? Ты меня недооцениваешь! – шутливо заметил маркиз и покинул комнату.
Однако вместо столовой, где маркиза ждали дворецкий и два лакея, он направился в библиотеку.
Присев за стол, маркиз внимательно прочитал нянин список и принялся за письмо.
Маркиз немало знал о дамских нарядах, и не только потому, что много раз платил за них по счетам.
В юности у него была любовница – русская танцовщица незаурядной красоты и таланта. Маркиз заметил эти ее достоинства, когда девушка выступала на сцене.
Однако из-за строгого воспитания и стесненного материального положения Наталья – так звали русскую танцовщицу – была совсем плохо одета.
Вне сцены девушка выглядела совсем невзрачной.
Сблизившись с Натальей, маркиз забавлялся тем, что покупал для нее одежду у лучших портных, наряжая ее так, что платья и украшения подчеркивали ее естественную красоту. Девушка настолько преобразилась, что друзья маркиза, прежде удивлявшиеся его выбору, стали всячески стараться отбить у него эту женщину.
Это было невозможно, пока маркизу не наскучил роман с русской танцовщицей. Но ко времени разрыва Наталья завоевала себе выгодное положение не только в театре, но и в обществе, во всяком случае, среди светских модников, являвшихся завсегдатаями дворцовых балов.
– Как тебе удалось разглядеть красоту и скрытые таланты Натальи? – спрашивал один из приятелей маркиза, известный всему свету повеса, не пропускавший ни одной новой светской звезды.
– Хороший бриллиант требует красивой оправы, – отвечал маркиз, для которого эти слова являлись своего рода девизом.
Сейчас он обращался в письме к известной портнихе, которую ценили не только самые известные столичные модницы, но и театральные режиссеры, заказывавшие ей костюмы для своих постановок.
Маркиз описал странную красоту Идиллы, ее темные волосы и голубые глаза, упомянул об изяществе фигуры и приложил снятые няней мерки. В заключение он сообщил мадам Валери, что именно ему требовалось. Он хотел бы, чтобы грум привез самые необходимые вещи и приехал за остальным гардеробом, когда он будет готов.
Письмо получилось довольно длинным, и маркиз поднялся из-за стола в полной уверенности, что все его пожелания будут выполнены.
Запечатав письмо, он вышел в холл и передал пакет лакею, приказав сразу же отнести его в конюшню, чтобы грум немедленно отправлялся в Лондон.
Вполне удовлетворенный своей распорядительностью, маркиз отправился завтракать.
Не имея на это утро никаких особых планов, он вернулся в замок после часовой прогулки и сразу же прошел в детскую. Няня удивилась его раннему возвращению.
– Вы уже дома, милорд? Я не ожидала увидеть вас так скоро.
– Я думал, что надо как можно скорее удобно устроить мисс Идиллу. Впрочем, если она не готова, я могу подождать.
– Полчаса назад миссис Дарвин сообщила, что спальня миледи проветрена. Как вам известно, все комнаты содержатся в порядке, на случай, если вам будет угодно их использовать.
– Ты хочешь сказать, что слуги огорчались моим долгим отсутствием?
– Я и сама горевала из-за этого, – ответила няня. – Но теперь вы снова здесь, а остальное не имеет значения. Подождите минутку, и я приготовлю мисс Идиллу к переезду.
С этими словами няня скрылась в спальне.
В ожидании маркиз присел на диванчик, рассеянно разглядывая фарфоровые безделушки на полке и свой детский портрет на стене, где он был изображен с ружьем в руке и спаниелем у ног.
Портрет написал один лондонский художник, проводивший лето неподалеку. Юный маркиз купил его весьма дешево, намереваясь подарить своему отцу на Рождество.
Но с приближением праздников Освин пришел к выводу, что отец едва ли оценит его терпение, когда приходилось неподвижно стоять несколько часов, а кроме того, вряд ли обрадуется портрету сына.
Поэтому он подарил портрет своей няне, к несказанной радости старушки, которая отвела ему самое почетное место в детской.
Маркиз уже погрузился в свои детские воспоминания об охоте в окрестностях Ридж-Касла, скрашивавшей зимнюю скуку, но в комнату вошла няня.
– Мы готовы, ваша милость, – радостно сообщила она, приглашая маркиза в спальню.
Няня завернула Идиллу в белое одеяло, так что девушка напоминала кокон. Маркиз понял, что няня поступила таким образом не только для того, чтобы гостье было тепло, но и по соображениям скромности.
Взглянув на маленькое бледное личико, выглядывавшее из одеяла, маркиз обратил внимание, что няня заплела волосы девушки в две косы, перевязанные ярко-синими лентами.
– Доброе утро, Идилла, – тихо сказал маркиз.
– Доброе утро... милорд, – ответила девушка. Ее голос звучал более уверенно. Судя по всему, нянино лечение приносило плоды.
У маркиза создалось впечатление, что Идилла была сильно смущена. Чтобы успокоить ее, он объявил:
– Не бойтесь, я вас не уроню. Мы будем спускаться по лестнице очень осторожно. И вы сами увидите, что в комнате, куда няня решила вас поселить, вам будет гораздо удобнее.
С этими словами маркиз взял девушку на руки, словно ребенка. Нести столь хрупкое, почти невесомое создание не составляло ни малейшего труда.
Ссадины на лице девушки стали заживать. Правда, они еще были заметны, но открытые раны, затянувшиеся свежей кожицей, скорее всего должны были вовсе исчезнуть в ближайшие несколько дней.
Маркиз стал медленно спускаться по ступеням довольно узкой лестницы. Ему пришло в голову, что он лишь во второй раз в жизни несет женщину, не преследуя амурных целей.
Идилла напряженно застыла в его руках. Она не поднимала глаз на маркиза, а смотрела прямо перед собой. Однако ему показалось, будто девушка ведет себя так скованно потому, что оказалась в объятиях мужчины, а не из-того, что опасается, что он может ее уронить.
«Как она молода и непосредственна, – подумал маркиз. – Интересно, есть ли у нее какой-нибудь поклонник, который поет дифирамбы ее красоте? Невероятно, чтобы такая незаурядная внешность осталась незамеченной».
Впрочем, судя по робости, эта девушка не привыкла к общению с мужчинами. Может быть, она росла в какой-либо уединенной местности или воспитывалась в стенах монастыря?
Маркиз почувствовал, что загадочная история гостьи вызывает у него все большее любопытство.
Кто она? Откуда взялась в этих местах? Как ее зовут? И почему кто-то хотел смерти столь невинного создания?
Последний вопрос мучил его более всего.
Между тем маркиз оказался со своей драгоценной ношей на втором этаже и пошел по широкому коридору к спальне, некогда принадлежавшей его покойной бабушке.
Эта комната, выдержанная в строгом классическом стиле, прославившем Адама и его сыновей, была светлой и просторной.
Стены спальни покрывала плотная узорчатая ткань, панели с орнаментом из золотых виноградных листьев были подобраны ей в тон. Кровать с балдахином из бледно-голубого шелка украшали столбики в форме стволов пальм.
Канапе было покрыто накидкой из страусиных перьев, а поверх балдахина эбеновые ангелы держали гирлянды из белых и алых роз, перевитые синими лентами.
Первоначально в комнате было пять окон. Потом центральное окно переделали в дверь на балкон, что нарушало строгую соразмерность, характерную для интерьеров известного архитектора.
Дверь на балкон располагалась как раз напротив кровати, так что Идилла, которую маркиз бережно опустил на ее новое место, могла любоваться разноцветными азалиями в горшках, выставленными на балкон.
Над мраморной балюстрадой голубело чистое небо, чуть поодаль виднелся фонтан, в котором росли белые водяные лилии.
Вслед за маркизом в комнату вошла няня.
– Если ваша милость ненадолго выйдет на балкон, я устрою мисс Идиллу поудобнее! – сказала она.
Маркиз послушно отправился к двери.
В углу балкона стояло удобное плетеное кресло со скамеечкой для ног. На кресле имелись металлические прутья, на которые можно было натянуть муслиновый навес от солнца. Маркиз знал, что кресло осталось после бабушки. Он в который раз пожалел, что ему не довелось застать ее в живых – старая леди умерла до его рождения.
Однако маркизу было известно, что в библиотеке хранятся бабушкины дневники. Он решил разыскать их и просмотреть. Почему-то у него мелькнула мысль, что когда Идилле станет лучше, ее также заинтересуют записи, сделанные добрых сорок лет назад.
Странно, что теперь комнату величественной леди заняла девушка, о которой маркиз ровным счетом ничего не знал. Как осудили бы маркиза за такое непонятное великодушие многие из его знакомых!
– Ваша милость, если хотите, можете вернуться в комнату, – окликнула его няня.
Теперь маркиз заметил, что на девушке толстая льняная ночная рубашка, завязанная высоко под горлом, с костяными пуговицами и широкими оборками на рукавах, совершенно закрывающими ее нежные ручки.
«Пожалуй, мы с няней расходимся во вкусах на женское белье», – с улыбкой подумал маркиз.
Но и этот простой наряд не мог свести на нет странную красоту Идиллы.
Маркиз заметил, что девушка во все глаза смотрит на него в некотором замешательстве.
– Вам здесь удобно, Идилла? – ласково обратился к ней маркиз.
– Спасибо, милорд, что вы отвели мне эту комнату. Но она... слишком хороша для меня, – смущенно произнесла девушка.
– Почему вы так считаете? – удивился маркиз.
– Вы же ничего обо мне не знаете... – Гостья окончательно смутилась и смолкла.
– Няня подтвердит вам, что эта спальня пустовала со времен моей бабушки. Может быть, поначалу вам будет в ней несколько неуютно, но у этой комнаты есть одно неоспоримое достоинство: вы можете гулять, не спускаясь в сад. Для этого вам будет достаточно выйти на балкон. Так что до выздоровления вам лучше побыть здесь.
– Но когда же это произойдет? – с тревогой спросила девушка.
И маркиз, и няня поняли, что ее беспокоит не слабость, не боли, а потеря памяти.
– Скоро, теперь уже совсем скоро, – заверил ее маркиз.
– А что, если я никогда не вспомню, кто я?
– Обязательно вспомните. – Маркиз постарался говорить как можно убедительнее. – Сотрясение мозга – странный недуг. Сегодня человек пребывает в совершенном мраке, решительно ничего о себе не зная, а назавтра вдруг наступает просветление и он становится таким, как и прежде. Словно открывается штора, отгораживающая его от внешнего мира.
В дверь постучали, и няня вышла из комнаты. Маркиз остался наедине с Идиллой.
– Я хочу у вас кое-что попросить, – робко сказала Идилла. Ей явно было не по себе.
– О чем? Говорите смелее, – подбодрил ее маркиз.
Казалось, девушке трудно даются слова. Должно быть, ее мучила какая-то тревожная мысль.
Чтобы успокоить свою застенчивую гостью, маркиз присел возле нее на краешек кровати.
– Говорите же, – сказал он с улыбкой, которую десятки женщин находили неотразимой.
Маркиз заметил, что глаза девушки потемнели от беспокойства.
«Ее глаза переменчивы, как море, – подумал маркиз, которому довелось попутешествовать по морям, так что он привык считать себя знатоком этой стихии. – А теперь свет словно ушел из ее глаз».
– Не бойтесь, – сказал он.
– Ваша милость... а вы... правда не думаете, что я... ведьма, – тихо, едва слышно вымолвила Идилла.
Маркиз ожидал чего угодно, но только не этого вопроса.
– Значит, няня рассказала вам о происшествии?
– Она думала, что это поможет мне вспомнить...что со мной случилось.
– Заверяю вас, что у меня нет ни малейшего сомнения в том, что вы не имеете никакого отношения к колдовству, – серьезно, даже немного торжественно сказал маркиз. – А вы не помните, где вы находились перед тем, как получили этот удар, рассчитанный на то, чтобы вас убить?
Идилла замерла в напряжении.
– Нет, я ничего не могу вспомнить, – прошептала она.
Маркиз заметил, как она побледнела, понял, что девушка охвачена страхом, и решительно сказал:
– Вам не нужно так волноваться. Рано или поздно память к вам вернется. Память обладает странными свойствами, – продолжал он. – Когда человеку нанесен удар, милосердная природа посылает ему забвение, защищая его от еще большего потрясения...
– Вы имеете в виду удар судьбы? – несмело уточнила девушка.
– Ну конечно, об ударе, о каком-то страшном потрясении. Вам дано время оправиться, а когда вы окрепнете, к вам вернется память, но вы уже будете знать, что худшее позади, и воспоминания не произведут на вас слишком сильного впечатления.
– Я понимаю, – просто сказала она.
– Что касается ведьм, – продолжал маркиз, – то я никогда не слышал о ведьмах с голубыми глазами. Если верить книгам и местным преданиям, колдунья обязательно должна быть зеленоглазой.
Девушка тихонько вздохнула.
– Надеюсь, что это так, – тихо сказала она.
– Я в этом убежден, – ответил маркиз.
– Горничные меня боятся, – пожаловалась Идилла. – Впрочем, местные простолюдины... живут в постоянном страхе перед нечистой силой!
Маркиз внимательно слушал. Судя по словам Идиллы, она в какой-то мере помнила прошлое: жизнь в здешних краях, а также свою семью.
Словно прочитав его мысли, девушка заметила:
– Я сказала «местные», но сама-то я здесь, по-моему, не живу?
– А где вы живете? – спросил маркиз.
Идилла задумалась, но спустя несколько мгновений беспомощно развела руками.
– Не могу вспомнить. Мне кажется, там, где люди... все время говорили про колдуний и... боялись их.
– А название графства – Эссекс – что-нибудь вам говорит?
– Эссекс? Пожалуй, я слышала это слово. А мы находимся в Эссексе? – Она вскинула на него свои удивительно красивые глаза.
– Да, – кивнул маркиз. – Вы находитесь в Эссексе, к северу от замка протекает река Блэкуотер, к востоку лежит Северное море, а к югу – река Крауч.
– Река Блэкуотер, – задумчиво повторила Идилла. – Это название мне известно. Я его... я его точно знаю. Но я не помню, как выглядит эта река. Я хочу припомнить, но... но не могу.
– Предоставьте вещам идти своим чередом, – посоветовал маркиз. – У природы есть свои средства, и вы поправитесь в надлежащий момент. Мне кажется, что когда рана на вашей голове затянется, к вам вернется память.
Идилла с неожиданной силой взяла маркиза за руку.
– Ваша милость, а если я вспомню, что... что была ведьмой, вы не отдадите меня на растерзание толпе? Няня рассказывала, что эти люди собирались утопить меня в пруду.
– Идилла, посмотрите на меня хорошенько, – предложил маркиз.
Девушка подняла встревоженные глаза.
Маркиз продолжал:
– Обещаю вам, а вы можете мне верить, что я никогда не допущу, чтобы любой человек, будь то мужчина, женщина или ребенок, подвергался жестокому обращению невежественных людей, которые вопреки здравому смыслу верят в нечистую силу.
Возможно, эта тирада прозвучала слишком помпезно, но она возымела на Идиллу желаемое действие. Заметив это, маркиз продолжал:
– На самом деле колдуний не бывает, Идилла. Они существуют лишь в воображении тех, кому не хватает ума или образования это понять.
– Вы уверены в этом, милорд? – робко спросила девушка.
– Совершенно уверен, – подтвердил маркиз. – Я также обещаю, что в моем доме вам ничего не грозит. Мы будем защищать вас и заботиться о своей гостье как можно лучше.
Почувствовав, как задрожали нежные пальчики испуганной девушки, маркиз спросил:
– Вы мне верите?
– Верю! – с облегчением выдохнула девушка, отпуская его руку.
– А теперь вам надо отдохнуть, – наставительно сказал маркиз. – Отдых, сон и, конечно, чудодейственные нянины отвары скоро поставят вас на ноги.
С едва заметной улыбкой Идилла сказала:
– Няня говорила мне, что вы называете ее ведьмой.
– Вы же поняли, что это шутка, – возразил маркиз. – Но если уж верить в колдуний, придется допустить, что они бывают и добрыми. Няня, несомненно, – из добрых. Она из той сказки, где суровая волшебница делает добро, пусть даже за камином у нее припрятана метла, на которой она летает по своим делам.
Няня, вошедшая в этот момент в комнату, услышала последние слова своего любимца.
– Не забивайте юной леди голову всякой чепухой, милорд, – строго сказала она. – Иначе ей долго не поправиться. Мисс Идилла должна лечь спать сразу после второго завтрака.
– Я лишь старался ее успокоить, – пояснил маркиз. – А сейчас мне пора уходить. – До свидания, Идилла. Пусть вам приснятся хорошие сны. И не расстраивайтесь, тысячи людей позавидовали бы вам. Уверен, что многие мечтают забыть свое прошлое.
Кивнув девушке, он направился к выходу.
Покинув спальню, маркиз задумался о том, как чувствует себя человек, не помнящий своего прошлого. Ему не о чем сожалеть, не с чем сравнивать настоящее, поэтому он целиком обращается в будущее.
Это была захватывающая мысль. Маркиз отметил, что появление Идиллы внесло в его жизнь приятное разнообразие.
Во-первых, у него появилось увлекательное занятие: в ближайшее время ему предстояло разгадать тайну, окутывавшую события, случившиеся с девушкой. Во-вторых, странная история Идиллы, ее облик и слова вдохновляли его на мысли, совершенно неуместные в суетном Лондоне.
Например, человеческое сознание... Как оно действует? Почему память подвержена воздействию материальных, физических сил? Правда ли, что природа стирает воспоминания, оберегая рассудок человека от страшных потрясений?
За ленчем маркиз продолжал размышления об этом увлекательном предмете. Затем он вышел из замка, сел на гнедую красавицу кобылу – жеребец, на котором он совершал утреннюю прогулку, отдыхал в конюшне – и направился в сторону имения Трайделлов.
Еще накануне вечером маркиз решил непременно посетить Трайделл-холл, чтобы переговорить с сэром Каспаром. Он собирался при случае навести справки об Идилле, хотя полагал маловероятным, что сэр Каспар может знать ее тайну.
Но попробовать стоило, ведь имение Трайделлов было расположено ближе к камням друидов, нежели Ридж-Касл.
Точнее, они находились на общественных землях, соседствующих с владениями сэра Каспара.
На пути в Трайделл-холл маркиз вспоминал Каспара, которого знал еще ребенком. Это был на редкость невыносимый мальчик, превратившийся с годами в исключительно неприятного мужчину. Более того, неизвестно по каким причинам Каспар Трайделл с детства питал особую неприязнь к своему ближайшему соседу, маркизу Олдриджу.
Вообще-то Каспар был куда ближе к нему по возрасту, чем его старший брат Джон. Было бы естественно, если бы мальчики подружились. Но с первой встречи младший из братьев Трайделлов относился к маркизу с явной враждебностью.
Однажды Каспар приехал в замок вместе со старшим братом, но вел себя так несносно, что его больше не приглашали в Ридж-Касл.
Маркизу пришла в голову мысль, что Джон Трайделл мог привязаться к нему, потому что ему хотелось иметь младшего брата, а с родным братом он не имел ничего общего.
Каспар был хилым, болезненным ребенком. Может быть, именно это породило в нем грубость и злобу, которые он проявлял в отношении всех окружающих.
Сэр Гарольд Трайделл относился к своему младшему сыну с чрезмерной жестокостью.
Он был крайне строг с обоими сыновьями, вел себе дома как настоящий тиран. Со временем Джон стал освобождаться от домашнего гнета, подружившись с юным Олдриджем, находя удовольствие в охоте и других юношеских забавах. Каспар ушел в себя, стал мрачным и завистливым, постоянно готовым совершить исподтишка нечто отвратительное.
Подозревая, что отец более благосклонен к Джону, Каспар развернул против старшего брата настоящую войну, в которой прибегал к самым изощренным и отвратительным средствам, иногда странным для ребенка.
Каспар прятал охотничьи ружья Джона, перекладывал вещи, оставленные им в спальне или одной из гостиных. Однажды в отсутствие Джона он избил его собаку, за что был наказан так, что в будущем не решался на подобные поступки.
По сути, его злодеяния были мелкими и ничтожными, но, поскольку он совершал их снова и снова, изо дня в день, из года в год, в Трайделл-холле царила невыразимо тяжелая обстановка, виной чему была не только домашняя тирания его хозяина. Юный маркиз Олдридж чувствовал это, но ни он, ни Джон ни разу не говорили об этом вслух.
Маркиз с детства решил по возможности избегать встреч с Каспаром Трайделлом и придерживался своего решения. Но до него доходили всевозможные неприятные слухи о соседе. Они лишь укрепляли его в отвращении к этому человеку.
Теперь, на пути в Трайделл-холл, маркиз подумал, что, если он собирается часто приезжать в Ридж-Касл, ему следовало хотя бы попытаться наладить отношения с хозяином соседнего имения.
Поскольку их владения граничили, неизбежно могли возникнуть какие-либо спорные вопросы, требующие обсуждения и совместного решения. Взрослым мужчинам было бы глупо и смешно упорствовать в детской неприязни.
Подъезжая к величественным воротам парка, окружающего особняк Трайделлов, маркиз в который раз пожалел, что ему не суждено больше встретить товарища детских лет.
Трайделл-холл был нелепым и мрачным сооружением, совершенно отличным от изящного и гармоничного Ридж-Касла.
Это было большое квадратное здание из красного кирпича, построенное в эпоху королевы Анны [13]13
Анна (1664—1714) взошла на престол в 1702 г. Последняя королева Великобритании и Ирландии из дома Стюартов.
[Закрыть]. С некоторой натяжкой его единственным достоинством можно было назвать большие окна, но и их положительной чертой была лишь очевидная практическая польза. О красоте этих архитектурных элементов говорить не приходилось.
Маркиз заметил, что парк даже вблизи дома зарос и явно требует ухода. Запустение коснулось не только парка. Гость был вынужден довольно долго ждать, чтобы слуга подошел к нему принять лошадь. Наконец к нему приблизился грум.
Прежде чем спешиться, маркиз приказал ему позвонить в дверь. Затем он направился к дому.
Навстречу маркизу вышел седой пожилой лакей в чересчур свободной ливрее, которая, должно быть, была сшита слишком давно и стала велика похудевшему и сгорбившемуся старику.
Присмотревшись к старику повнимательней, маркиз воскликнул:
– Боже мой, Бейтс! Неужели это вы?
– Я, – ответил старик, щуря слезящиеся глаза. – Мастер Освин, – наконец узнал он. – Вот никогда бы не подумал, что мне доведется вас снова увидеть.
– Я вернулся в замок, – пояснил маркиз. – А теперь вот хотел нанести визит сэру Каспару.
– Сэра Каспара нет дома, мастер... то есть я хочу сказать, милорд, – ответил старик. – Однако, может быть, вы зайдете, ваша милость. Давненько вы здесь не были.
– Да, прошло более десяти лет, – задумчиво сказал маркиз. – Я приезжал, чтобы провести с Джоном рождественские каникулы.
– Помню-помню, – закивал Бейтс. – Это было Рождество 1789 года, а на следующее лето мастер Джон утонул.
Через мрачный, отделанный темными дубовыми панелями холл маркиз прошел в гостиную, которая после смерти леди Трайделл приобретала все более запущенный вид.
На смену элегантным диванам и стульям пришли более простые и массивные, а безделушки, придающие гостиной уют, оказались вытеснены со столов книгами, шкатулками с табаком и подставками для наборов курительных трубок.
Теперь комната выглядела совершенно нежилой.
Вероятно, она пришла в такое состояние, когда сэр Гарольд из-за болезни оказался заточенным в своей спальне, а после его смерти никто не удосужился привести ее в порядок.
– Как поживаешь, Бейтс? – спросил маркиз.
– Пока неплохо, только вот берет беспокойство, что со мной будет, когда мне придётся отсюда уходить, – горько вздыхая, отвечал старик.
– Что ты этим хочешь сказать? – не понял маркиз. – Куда тебе придется уходить?
– Сэр Каспар отказался от моих услуг, милорд! – с горечью ответил старый слуга.
– Отказался от услуг? Но ведь ты проработал здесь всю жизнь, и этот дом невозможно вообразить без тебя, – возразил маркиз.
– Да, я провел в услужении этой семье пятьдесят три года, милорд! Я пришел сюда двенадцатилетним мальчишкой и дослужился до дворецкого. Сэр Гарольд всегда был мной доволен.
– Так почему же сэр Каспар тебя уволил? Я надеюсь, он хотя бы позаботился тебя обеспечить в старости.
– Пенсию-то он мне пообещал, да вот только мне не верится, что он сдержит слово.
– А он дал тебе жилье? – резко спросил маркиз.
– Нет, ваша милость, идти мне отсюда совсем некуда, – совсем поник старый дворецкий.
Маркиз нахмурился. Слова Бейтса подтверждали доходившие до него слухи, а также то, что рассказывал ему о состоянии дел в соседнем имении Роджер Кларк.
– Я не могу поверить, что сэр Каспар способен так поступить, – сказал маркиз, едва сдерживая гнев. – Однако если твои худшие опасения сбудутся, ни о чем не беспокойся, Бейтс. Мой управляющий подберет тебе домик в Ридж-Касле, а если захочешь, можешь жить в самом замке сколько тебе угодно.
Бейтс с недоверием взглянул на него.
– Вы говорите это серьезно, ваша милость? Я бы еще мог поработать десяток лет. От безделья я в несколько месяцев сойду в могилу. Я ведь трудился всю свою жизнь, вот уже состарился, а как остановиться – не знаю.
