Текст книги "Любовь на Востоке"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 8 страниц)

Ей снилось, что она все еще едет в карете, раскачиваясь из стороны в сторону и опустив голову на плечо маркиза.

И все, больше ничего? Просто сон? Или это происходило наяву?

Он в самом деле обнимал ее так крепко и нежно? И не померещилось ли ей на его липе открытое, беззащитное выражение, которое он раньше столь тщательно скрывал? И кто как не он обвил руками Шоны свою шею и прижал ее к груди, подарив ни с чем не сравнимое чувство защищенности?

Она вновь и вновь представляла себе все это и вспоминала, с какой естественной грацией ее руки обхватили крепкую шею маркиза.

Ей хотелось остаться в его объятиях навсегда.

Когда она проснулась, Эффи по-прежнему терпеливо сидела рядом. В голове у Шоны прояснилось, и она смогла наконец осмотреть комнату, где все это время спала.

Комната была большая, обставленная элегантной мебелью, с высокими окнами, в которых развевались белые кружевные гардины. Снаружи угадывались очертания сада.

– Так-то лучше, мисс, – сказала Эффи и улыбнулась, увидев, что Шона открыла глаза.

– Где я?

– В замке Ривалье, мисс.

– Ах да, теперь припоминаю...

– Это лучшая гостевая комната: мадам Ривалье настояла, чтобы ее отвели вам. А врач...

Эффи перешла на доверительный шепот:

– Его светлость потребовал, чтобы вас осмотрели раньше, чем Лайонела.

– Как он?

– Скоро пойдет на поправку, – сказала Эффи.

Она встала и направилась к выходу.

– Мне нужно переговорить с его светлостью. Он хотел, чтобы ему сообщили, когда вы проснетесь.

С этими словами она удалилась, оставив Шону размышлять в одиночестве.

Девушку одолевали странные мысли – беспокойные, тревожные, но вместе с тем не лишенные проблесков подлинного счастья.

Она вспоминала, какой ужас отразился на его лице, когда он держал ее в объятиях и видел, как силы ее покидают.

Должно быть, в тот момент к нему вернулись кошмарные воспоминания.

«Умирая, она повторила наши клятвы в венной любви—в этом мире и в том, лучшем, что уже ожидал ее. С этими словами на устах она умерла».

Так он говорил о другой женщине, которая умерла у него на руках.

Именно поэтому маркиз был так испуган: тогда он просто не мог прогнать те страшные воспоминания. Разумеется, причина была именно в этом. А может быть, она ошибается?.. Шона пыталась быть благоразумной, но романтический ореол вокруг происходящего с ней не исчезал. Ведь именно ее он сжимал в объятиях – ее, а не другую женщину! Могла ли она, по крайней мере, надеяться, что в этот ярчайший момент его чувства, его страхи и надежды – все это относилось к ней одной?

Дремота вновь одолела больную...

Несколько раз она просыпалась и однажды даже увидела возле своей постели незнакомую женщину. Той было за пятьдесят, милое лицо ее выражало искреннюю материнскую заботу, и Шона догадалась, что незнакомка – судя по всему, хозяйка гостеприимного замка.

– Мне... мне очень жаль... – еле слышно сказала Шона.

– Вам не стоит так напрягаться, – ответила мадам Ривалье. – Главное, чтобы вы поскорее выздоровели и бедный Фредерик перестал метаться как зверь в клетке.

– Фредерик?

Тут Шона вспомнила, что при крещении маркиза нарекли Фредериком. Так было записано в его паспорте, но она никогда не слышала, чтобы кто-нибудь произносил это имя.

Потом силуэт мадам Ривалье словно растаял в тумане. Но на месте женщины тут же возник маркиз, и его устремленный на нее взгляд Шона была не в силах понять...

Каким-то образом ей удалось опять заснуть, а когда она открыла глаза, никого у ее постели уже не было.

Быть может, все это ей просто померещилось?

Вскоре Эффи принесла завтрак. Аппетит понемногу возвращался к Шоне, и она явственно ощутила прилив сил. Приняв с помощью Эффи ванну, девушка даже смогла сесть в кресло у окна.

В первый же день, когда ей разрешили вставать с постели, Шона надела атласное персикового цвета платье с кружевами. Она оценила красоту наряда, но, взглянув на себя в зеркало, заплакала. Болезнь совсем истощила ее, кожа стала болезненно бледной. Щеки, на которых не осталось и следа былого румянца, глубоко запали, и она с трудом узнавала собственное отражение.

«Я похожа на ведьму, – с ужасом подумала она. – Старая, уродливая ведьма, на которую не захочет смотреть ни один мужчина на свете».

Но тут она заметила огромный букет белых роз, стоявший в вазе на подоконнике.

– Откуда взялись эти прекрасные цветы?! – изумилась она.

– От его светлости, – в крайнем возбуждении ответила Эффи. – Он присылал вам цветы каждый день.

– Каждый день? Как долго я тут нахожусь?

– Три дня.

– Я ничего не помню, – пробормотала потрясенная Шона. – Время просто текло мимо меня, точно в дымке.

– Вчера розы были желтые, – сказала Эффи, – а за день до того – розовые.

«Но не красные», – подумала Шона.

—Маркиз хотел бы вас проведать, и доктор разрешил ему, но только на несколько минут.

– О, Эффи, я не могу с ним встретиться! Взгляни на меня.

– Вы просто немного бледны.

– Гораздо хуже! Нет-нет, я не могу с ним увидеться...

– Хотите, чтобы я ему так и передала, мисс?

– Да, – ответила Шона, стараясь говорить уверенно и твердо. – Скажи его светлости, что я ему очень благодарна, но еще недостаточно здорова, чтобы принимать посетителей.

– Хорошо, мисс.

Эффи направилась к двери.

– Нет необходимости его искать, – сказала Шона. – Скажешь, когда он зайдет в следующий раз.

– Но он здесь, мисс. Ждет вашего решения. Он приходит сюда каждое утро.

Прежде чем Шона успела ее остановить, Эффи открыла дверь и вышла. До ушей больной доносился лишь приглушенный звук беседы. Затем Эффи вернулась.

– Он говорит, что все понимает и не хочет вас беспокоить, – сообщила она. – Он подождет, пока вы будете готовы его принять.

– О Эффи, это так невежливо с моей стороны! Пожалуйста, пригласи его войти.

Эффи мигом выбежала и вернулась уже с маркизом. Тот вошел в комнату медленно, нерешительно, словно преодолевая свою застенчивость.

– Мне бы очень не хотелось вам надоедать, – начал он.

– Может быть, присядете? – Шона указала на кресло напротив себя, стоявшее у огромного окна.

– Я только хотел удостовериться, что вы идете на поправку, – мягко настаивал он.

Теперь она уже сожалела, что позволила увидеть себя со столь близкого расстояния. Когда солнце светило прямо в лицо, невозможно было скрыть тот факт, что она сильно исхудала и утратила былую привлекательность.

Ощущая свою полную беспомощность, Шона подняла руки, пытаясь закрыть ими лицо, но маркиз быстрым движением взял ее ладони в свои.

– Не отворачивайся от меня, – сказал он.

Она попыталась было отшутиться:

– Сначала я притворялась сухой и некрасивой. А теперь и притворяться не нужно! Даже без пенсне мне можно дать все сорок...

– Не говори глупостей, – рассердился он. – Ничего нелепее я в своей жизни не слыхал!

Ослабленная болезнью, Шона просто не могла сопротивляться. К собственному стыду, она горько заплакала.

– Милая, прошу тебя, не плачь, – тихо сказал маркиз, обнимая ее и склоняя ее голову себе на плечо.

– Простите меня, – всхлипывала она. – Я не могу остановиться...

– Конечно. Ты ведь до сих пор больна. Тебе необходимо делать все, чтобы поскорее окрепнуть.

Она утерла слезы и попыталась засмеяться.

– Уверена, что Лайонел не стал бы плакать.

– Лайонел прекрасно проводит время. Я знаю, что он съел большинство мидий, но твоя, видимо, оказалась самой худшей. Тебе ужасно не повезло, девочка моя.

Он говорил так нежно, что она едва удержалась от слез.

Кажется, маркиз понимал ее, и поэтому молча сел рядом, ласково ее обняв.

Внезапно Шона ощутила себя абсолютно счастливой оттого, что сидела рядом с ним, могла на него опереться. Ах, если бы это могло длиться вечно...

– Вы так добры ко мне, – прошептала она. – Так обо мне заботитесь. Боюсь, я была ужасной занудой...

– Ни в коем случае, – с нежностью проговорил он.

– Эффи рассказала мне, что вы каждый день присылали цветы. А я даже не понимала, что провела здесь так много времени...

– Мы все очень за тебя переживали.

У Шоны закружилась голова. «Интересно, – подумала она, – связано ли это с болезнью или с чем-то иным...»

Возможно, голова так кружится потому, что любимый мужчина сидит рядом с ней и держит ее в объятиях?..

– Как дела у Лайонела? – спросила Шона, пытаясь скрыть бурное сердцебиение. – Он ведь был совсем плох.

– Он отлично справляется с недугом, – ответил маркиз. – Мой племянник всегда отличался отменным здоровьем. Сегодня утром он даже выходил на улицу. Нас всерьез волновало твое состояние, ведь на деле ты оказалась куда более хрупкой, чем я предполагал...

– Я всегда считала себя сильным человеком, – возразила Шона.

– Значит, ты ошибалась. Был момент, когда я... то есть мыужасно за тебя испугались.

– Спасибо, я...

Внезапно оба поняли, что маркиз все это время не выпускал девушку из своих объятий. Шона страшно растерялась и тут же заподозрила, что он заметил стыдливый румянец на ее щеках.

Он тоже, видимо, смутился и вмиг ее отпустил.

– Я, должно быть, совсем утомил вас, – сказал он, поднимаясь. – Я зайду к вам еще раз, чуть позже... Если позволите.

– Пожалуйста, возвращайтесь, – попросила Шона.

– Вы уверены, что я не буду вам в тягость? – спросил он с тревожной ноткой в голосе.

– О нет, – поспешила заверить его Шона.

Она подняла на него глаза и еле слышно пролепетала:

– Думаю, мне это будет... очень приятно.

Глава восьмая

В тот же день пополудни Шону навестили месье и мадам Ривалье.

Это были излучающие уверенность и спокойствие люди средних лет. Не переставая улыбаться, они отвечали «не за что» на все ее выражения благодарности и продолжали настаивать на том, что их дом – ее дом. Она могла оставаться у них так долго, как только пожелает, до окончательного выздоровления.

– А Фредерик сообщит нам, когда вы выздоровеете, – сказала мадам Ривалье.

Слова эти женщина произнесла настолько многозначительно, что Шона вновь почувствовала, как краснеет. Все обитатели замка ждали, когда между ней и маркизом что-нибудь произойдет, а хозяева искренне желали поскорее увидеть своего дорогого друга счастливым.

Супруги Ривалье вскоре ушли, оставив Шону наедине с ее воспоминаниями.

К ней вернулся аппетит, и в тот вечер она отдала должное сытному изысканному ужину. Девушка уже готова была встретиться с маркизом, но он опаздывал, и сердце ее беспокойно билось.

«Наверняка он передумал, – размышляла Шона. – Все это было лишь иллюзией». Возможно, его смутили намеки, которые позволила себе чета Ривалье, и теперь он решил всячески избегать ее общества.

Но вот наконец раздался вежливый стук. Эффи пулей подлетела к двери и отступила в сторону, пропуская в комнату гостя. Затем она незаметно удалилась, оставив их наедине.

Маркизу, похоже, было не по себе. После дежурных вопросов о ее самочувствии и аппетите он с робким смешком произнес:

– Они настаивают, чтобы мы оставались здесь как можно дольше. Думаю, это действительно разумное решение... если ты, конечно, не возражаешь.

– Я чувствую себя очень виноватой, ведь из-за меня вы вынуждены зря терять время, – жалобно сказала Шона.

– Я вовсе не считаю, что зря теряю время.

– Но вы же строили планы... Ваша книга...

Пожав плечами, он словно обрек книгу на гибель.

– Это был всего лишь досужий вымысел. Забудь об этом.

– Никакой книги не существует? – изумилась она.

– Нет. Прости, что я тебя обманул. Это было необходимо, но причину я пока еще не могу объяснить. Когда это станет возможным... надеюсь, ты поймешь и простишь меня.

– Что вы, это не я должна вас прощать...

– Я сказал это потому, что знаю, какая ты честная и искренняя девушка. Любой обман, должно быть, тебя ужасает.

Шона рассмеялась.

– Но вы однажды сказали, что не верите ни единому моему слову.

Он слегка покраснел.

– Да, я так сказал, не правда ли?.. И я до сих пор считаю, что ты многое от меня скрываешь. Однако мне кажется, ты делаешь это без злого умысла.

Шона кивнула.

– Иногда мы вынуждены обманывать против собственной воли, милорд.

– Я знаю, – ответил он, – и это внушает мне надежду, что ты поймешь, почему я был вынужден сказать тебе неправду.

– Но вы не можете объяснить мне теперь?

На секунду ей показалось, что маркиз прямо сейчас откроет ей всю правду. Но он, похоже, быстро передумал и в некотором замешательстве встал с места.

– Завтра я, пожалуй, отвезу тебя на прогулку. Тогда и поговорим.

Он взял ее руку, прижал к губам и тут же ушел.

Спала Шона крепко и безмятежно, а проснувшись, поняла, что вполне готова к первому выходу на улицу.

Эффи надела на нее элегантное голубое платье из принадлежащего Шоне модного гардероба. Сейчас у Шоны не было ни малейшего желания облачаться в те уродливые одеяния, которые, по ее мнению, соответствовали роли строгой секретарши.

Она хотела выглядеть красивой для маркиза – по крайней мере, настолько красивой, насколько позволяло ее болезненное состояние.

Но как только он увидел ее, она поняла, что произвела желаемое впечатление. В его глазах было то особенное выражение, которое она уже научилась распознавать. Сердце ее затрепетало от радости.

Ехать им предстояло в легкой коляске, где места хватало только для двоих. Маркиз помог ей забраться внутрь, а сам сел на козлы и взял в руки поводья.

Хозяева замка вышли их проводить, игриво подталкивая друг друга локтями и перемигиваясь. Смысл этих жестов был понятен всем присутствующим.

Шоне очень нравились эти люди, но она предпочла бы, чтобы они вели себя сдержаннее: маркиз мог заметить и смутиться. Если это произойдет, она никогда не сможет уже посмотреть ему в глаза.

Но тут девушка поняла, что он уже заметил ужимки хозяев, однако вместо раздражения или смущения только усмехнулся.

На дворе стояло лето, деревья цвели пышным цветом. Они неторопливо ехали по поместью Ривалье, расположенному на возвышенности, и любовались далеким блеском моря.

Размеренной рысью доехали до небольшого бурного ручья. Маркиз привязал лошадь к приземистому кусту, чтобы она могла напиться, и расстелил в тени деревьев покрывало.

– Я взял с собой легкие закуски, – объявил он, помогая девушке выйти из экипажа. – Сиди, я за тобой поухаживаю.

Она оперлась о ствол дерева, и нега разлилась по всему ее телу. Маркиз тем временем раскрыл корзину с пирожными и легким игристым вином.

Он налил ей полный бокал и сел напротив, наблюдая, как она пьет.

– Вино пойдет тебе на пользу, – сказал он. – И солнечный свет тоже. Через час я отвезу тебя обратно, и ты сможешь провести остаток дня в постели. А завтра мы, возможно, сможем погулять подольше.

– Вы, судя по всему, спланировали всю мою жизнь наперед, – улыбнулась она.

– Я знаю, что тебе нужно. К тому же я по-прежнему виню себя в том, что с тобою приключилось.

– Это ни в коем случае не ваша вина.

– Я нанял повара, а значит, я и виноват.

– Вы же не выгнали его, не правда ли? – спросила Шона.

– Мне не пришлось этого делать. Капитан сообщил мне, что он исчез, как только мы пристали к берегу в Марселе. Не сомневаюсь, его уже подобрал другой корабль, и сейчас он занят отравлением новых пассажиров.

– Бедняга.

– Ты могла умереть.

– И Лайонел тоже, – напомнила она.

– За этого парня можешь не беспокоиться. Он силен и способен встретить жизненные невзгоды во всеоружии. Но ты... ты – совсем другое дело. Ты настолько хрупка, что легкое касание перышка может сбить тебя с ног.

– Вовсе нет, – ответила Шона, недовольная подобным представлением о ней. – Вы говорите так, словно я одна из тех кисейных барышень, которые напрочь лишены силы духа и выдержки.

– Ты одна из тех нежных женщин, которые требуют заботы, – быстро нашелся маркиз.

– Одна из тех героинь сентиментальных романов, которые постоянно вздыхают и умоляют героя спасти их, – не унималась Шона.

По ее тону можно было с легкостью понять, как она относится к таким героиням.

– Значит, ты предпочитаешь спасаться самостоятельно? – спросил он с невеселой усмешкой.

– В общем-то да. Но поскольку я все-таки заболела... Наверное, я все же слабее, чем мне кажется.

– Женщина, которая так отважно противостоит недугу, не может быть слабой. Ты сама зарабатываешь на жизнь. Ты умна. Ты овдовела, но не опускаешь рук...

Увидев, что на лицо Шоны словно набежала тучка, маркиз тотчас замолчал.

– Прости. Тебе до сих пор больно слышать всякое упоминание о муже?

Шона растерянно посмотрела на него, затем перевела взгляд на обручальное кольцо на своем безымянном пальце.

Кольцо всегда было ей велико: пальцы у нее были гораздо тоньше, чем у матери. А сейчас, после всех пережитых испытаний, оно легко соскальзывало с пальца.

Маркиз поймал ее взгляд. Взяв ее руку, он снял кольцо и прочел гравировку внутри. «Пусть наша любовь живет вечно».

– Вечная любовь может быть не только счастьем, но и проклятием, – мрачно заметил он. – Тебе ведь самой это знакомо?

– Что... вы имеете в виду?

– Ты по-прежнему любишь своего покойного супруга?

Последовала долгая пауза. Маркиз пытался прочесть мысли Шоны, но ее лицо выражало только испуг – и он пришел в замешательство.

– Шона...

– Милорд, должна вам признаться, – тихо вымолвила она. – Я никогда не была замужем.

-Что?

– Я не та, за кого себя выдаю. Вы были правы. Я миссШона Уинтертон. Мой отец умер три года назад, и мама снова вышла замуж. Теперь же мой отчим пытается насильно выдать меня за одного из своих дружков. А это для меня смерти подобно! Потому я бежала. Когда услыхала, что вы ищете секретаршу, которая владела бы иностранными языками, то расценила это как дар свыше. Я приехала в ваш дом и сделала все, что было в моих силах, чтобы убедить вас взять меня на работу. Я накинула себе несколько лишних лет и представилась вдовой, полагая, что вы не захотите нанимать на работу молодую незамужнюю женщину.

– Ты была абсолютно права.

– А потом вы сказали, что мне нельзя ехать без компаньонки, и мой последний шанс повис на волоске... Но потом, слава Богу, приехала Эффи!

– У Эффи тоже есть какая-то тайна?

Шона кивнула.

– Она моя горничная. Я не хотела вам врать, но вы заявили, что компаньонка не может быть прислугой. Не вините Эффи, прошу вас! Это все придумала я. Теперь вы понимаете, почему я так боюсь, что она поддастся чарам Лайонела...

– Какие уж там чары... Не бойся. По-моему, мы оба видели, что она всегда может поставить его на место. Забудь. Я хочу больше узнать о тебе самой. Ты так убедительно рассказывала о своем «муже»...

– Говоря о нем, я думала о своем отце. Когда он был жив, я с родителями часто путешествовала за границей. Это он обучил меня иностранным языкам. Он был самым замечательным человеком на свете. А это – обручальное кольцо моей матери. Она отдала его мне, когда во второй раз вышла замуж. Как только ей в голову пришло предпочесть этого...

Шона вздохнула.

– А как зовут твоего отчима?

– Полковник Локвуд.

– Наслышан о нем. Судя по всему, не самый приятный господин... Значит, он хочет избавиться от тебя, насильно выдав замуж? Ты правильно поступила, что сбежала.

– Спасибо. Я уже подумала, что вы сочтете мое поведение возмутительным.

– Скорее это был поступок отважной девушки. Кстати, сколько тебе на самом деле лет? С тех пор как мы познакомились, ты уже не раз меняла свой возраст.

– Мне двадцать, – призналась Шона.

– И ты до сих пор не замужем? Куда смотрят молодые люди?

– Возможно, это меня никто из них не интересует... – ответила она.

– Возможно. Тогда это все объясняет. Но что тебя ждет в будущем? Ты сказала мне, что побудило тебя бежать, но так и не назвала того места, куда бежишь.

– Этого я и сама не знаю, – призналась Шона. – Я была слишком занята мыслями о том, как избежатьзамужества, что совсем забыла о том, каким хотела бы видеть будущего супруга.

Она пыталась скрыть свое смущение, но это было нелегко, ведь только маркиз соответствовал ее представлениям об идеальном муже.

Чтобы нарушить неловкое молчание, Шона с нарочитым легкомыслием добавила:

– Судя по моему личному опыту, брак – не самое лучшее изобретение человечества. Да, мои родители жили счастливо, но отец был незаурядным человеком. Таких мужчин я больше не встречала. Всех мужчин, с которыми я знакомилась после школы, волновали только лошади и недвижимость. Значительно меньше их интересовали женщины.

– Трудно в это поверить, – изрек маркиз. – Ты очень красивая и умная девушка. Мне кажется, каждый мужчина, который с тобой знакомится, хочет повести тебя под венец.

– Ну, несколько мужчин действительно подумывали об этом в перерыве между охотой и рыбалкой, – немного грубовато сказала Шона.

Маркиз расхохотался.

– Я прекрасно представляю себе этот тип мужчин, – сказал он. – Но уж в Лондоне-то ты наверняка была королевой всех бальных зал!

– Ах, если бы, – с сожалением ответила Шона. – Хотя мне ужасно нравилось танцевать, я так и не встретила там человека, с которым хотела бы связать свою судьбу.

– Иными словами, ты никогда не влюблялась, – перефразировал ее слова маркиз.

– Вот именно. Но я никогда и не хотелавлюбляться.

– Звучит довольно странно...

– Когда девушка влюбляется в мужчину, она попадает в зависимость от него. А большинство мужчин настолько неинтересны, что нужно быть поистине отчаянной, чтобы по собственному желанию поддаться их власти, когда есть возможность избежать подобной участи.

– Очень дельное замечание, – с лукавой усмешкой заметил маркиз. – Жаль, что далеко не все женщины придерживаются такого мнения. Но это относится и к мужчинам. Влюбленный мужчина – раб своей женщины. И очень немногие женщины не позволяют себе злоупотреблять этой властью. Точнее, я знал лишь одну такую...

Он замолк.

– Вы имеете в виду Анжелу? – спросила Шона.

– Да. Она была бесподобна.

– И вы уверены, что никогда не найдете женщину, которая могла бы с ней сравниться?

Последовало молчание, и Шона испугалась, не слишком ли далеко она зашла. Но тут...

– Нет! – внезапно выкрикнул маркиз. – С недавних пор я в этом не уверен. Впрочем... – он неожиданно улыбнулся и заговорил уже мягче: – Мне понадобилось двенадцать лет, чтобы надежда вернулась в мое сердце. Ты не должна ждать так долго.

– Вы полагаете, мне придется? – спросила она. – Думаете, любовь не придет ко мне до тех пор? Что же мне делать? Помню, когда я ходила в школу, другие девочки рассказывали, что их мамы надеются найти для них выгодную партию – богатых и знатных женихов.

Маркиз внимательно слушал. Шона продолжала:

– Когда мой отчим решил, что я должна выйти за этого отвратительного человека только потому, что хотел подняться выше по социальной лестнице, – именно тогда я поняла, что мужа себе выберу сама.

Маркиз тяжело вздохнул.

– Ох уж эти родители... Вечно стараются навязать свой выбор детям.

– Полагаю, вы сами немало от этого пострадали, – предположила Шона.

– С того самого дня как унаследовал титул. Ирония судьбы состоит в том, что мой отец, затративший столько усилий, чтобы не допустить моего брака с Анжелой, умер на следующий год. Упал с лошади. У меня оказалось больше денег, чем можно было желать. И вдобавок старейший титул в стране. Однако это уже не имело для меня ни малейшего значения. Женщина, которая могла бы наполнить мое существование смыслом, погибла. Я жил как в пустыне, усыпанной золотом вместо песка. Вскоре все эти великосветские мамаши, разумеется, обратили внимание на холостого маркиза и накинулись на меня, как свора гончих на лисицу. Поначалу я их игнорировал, но мое положение становилось все более затруднительным.

– Мне кажется, вы немного сгущаете краски, – отозвалась Шона. – Разумеется, большинство родителей ищут для своих детей спутников жизни с щедрым сердцем, а не с толстым кошельком.

Маркиз улыбнулся.

– Вы красиво выразились, – сказал он, – но, к сожалению, в этом мире живет множество людей, которые жаждут во что бы то ни стало заполучить корону или тугую мошну. Более того, – добавил он, хитро прищурившись, – мне кажется, большинство из них я уже встречал на светских раутах. Все они на редкость скучны, но хозяйка дома знает: на следующий же день газеты опубликуют в разделе светской хроники отчет о ее званом ужине, и те, кто остался без приглашения, будут скрежетать зубами от ярости.

Шона рассмеялась.

– Вы настолько важная персона? – спросила она.

– Возможно, я могу показаться вам снобом, – ответил маркиз, – но это не так. Иной раз после бала ко мне подходили не приглашенные туда люди, говорили, что ими намеренно пренебрегли, и просили непременно прийти к ним на следующей неделе.

– Значит, вы перемешались с одного званого ужина на другой? – спросила Шона.

– Словно экспонат какой-то выставки, – подтвердил маркиз. – Мне казалось, что я постоянно играю роль, соответствуя чьим-то чужим представлениям о «маркизе». Так я и жил... Но истинное положение дел в корне отличалось от принятых в обществе стереотипов. Каждую секунду я думал только о том, что без Анжелы моя жизнь пуста и бессмысленна. Поэтому вскоре перестал появляться в высшем свете. Потом заказал на верфи яхту по собственным эскизам, и когда она была готова, отправился путешествовать.

– Именно тогда о вас и пошли зловещие слухи, – догадалась Шона.

– Слухи о том, что я чудовище?

– Да. Я не знала, чего следовало ожидать от нашей первой встречи.

Он кивнул.

– Злые языки продолжали болтать, а я и не препятствовал им: моя репутация помогала мне жить нелюдимо. Как только у меня появлялась такая возможность, я путешествовал по свету в поисках Джорджа Эктона.

– Но так и не нашли его?

– Нет. Я следовал за ним из страны в страну, но он всегда на один шаг опережал меня.

– Думаете, в этот раз вам удастся его настичь?

Шона поняла, что разгадала намерения маркиза, увидев изумленное выражение на его лице. На секунду ей показалось, что он начнет все отрицать, но маркиз только печально понурился.

– Мне следовало ожидать, что женщина с твоим интеллектом рано или поздно догадается, – сказал он. – Да, я по-прежнему его ищу, но веду себя крайне осторожно, чтобы не привлекать к себе излишнего внимания.

– Но зачем вам была нужна я?

– Потому что ты говоришь по-гречески. Ко мне поступила информация о том, что он, возможно, обосновался в Афинах. Когда мы прибудем туда, мне понадобится человек, безупречно владеющий греческим. Человек, который будет на моей стороне и не предаст меня. Признаюсь, я не собирался брать с собой женщину – это путешествие обещало быть весьма опасным, но времени оставалось мало, а подходящий мужчина все не появлялся. Потому я и ухватился за тебя, как утопающий хватается за соломинку. Возможно, мне не стоило этого делать...

– Домой я не вернусь! – заверила его Шона.

– Да это и невозможно. Ты же угодишь прямо в лапы Локвуда.

– Да, но я имела в виду не это. Вы нуждаетесь во мне.

Он бросил на нее долгий взгляд и наконец отозвался:

– Да. Похоже, что это так.

– Разумеется, все было бы проще, если бы нам удалось найти его во Франции, – сказала Шона.

– Проще?

– Он совершил тяжкое преступление на территории этой страны, верно? Вы могли бы передать его в руки закона прямо там. В Греции сделать это будет сложнее.

– Да, это так, – согласился маркиз.

– Или вы собираетесь отвезти его обратно в Англию?

– Но он ведь убил ее не в Англии, – возразил он.

– Нет, не в Англии, но его жертва была англичанкой, – резонно сказала Шона. – Наверняка можно будет что-то предпринять...

– Рано еще рассуждать о подобных вещах: мы ведь его даже не настигли, – перебил ее маркиз. —Я даже представить себе не могу, как все сложится в Греции.

Он нечасто позволял себе в разговоре с ней подобный тон – резкий, грубый, едва ли не обвинительный. Нисколько не обидевшись, она подумала, как больно, должно быть, ему говорить об этом...

– Ты выглядишь очень усталой, – заметил он. – Думаю, нам пора возвращаться.

Шона хотела было возразить, но почувствовала, что он просто нашел повод прервать малоприятную беседу. Поэтому она только улыбнулась и согласно кивнула.

Солнце закатилось, и день не сулил никаких радостей.

Девушке казалось, что они уже в достаточной степени сблизились, когда маркиз вдруг ясно дал ей понять, какие прочные барьеры их разделяют. Эти барьеры всегда стояли между ними, даже если она о них забывала...

Теперь Шона поняла, что и в самом деле очень устала. Когда они вернулись в замок, она беспрекословно подчинилась Эффи и легла в постель.

В последующие несколько дней Шона все чаще вставала с постели. Лайонел уже давно был на ногах: развлекался, катался на лошадях и порой даже играл с детьми супругов Ривалье.

Маркиз продолжал каждый день вывозить Шону на прогулку. В своих беседах они старались избегать скользких моментов, но у них оставалось еще множество тем для разговора.

Он рассказывал о своем поместье и о построенном более пятисот лет назад огромном родовом особняке.

– Озеро кишит рыбой, а в густых лесах водятся олени. Неподалеку расположено несколько ферм, на которых трудятся крестьяне, возделывающие мои плодородные земли. А в стенах дома все напоминает мне о многих поколениях моих предков – мужчинах, доблестно сражавшихся с врагами королевства, и женщинах, которые оставались их ждать и сами управлялись с хозяйством. Их портреты висят в картинной галерее. В моем роду была леди Елизавета, победившая армию солдат Кромвеля во время Гражданской войны. Они хотели сжечь дом, потому что мы, Чилворты, разумеется, всегда были роялистами, однако Елизавета очаровала их командира – и он позволил сохранить наше фамильное гнездо.

– Я думала, пуритан очаровать невозможно, – заметила Шона.

– Очевидно, леди Елизавета могла очаровать кого угодно. Этот военачальник не только не сжег дом, но и запретил своим подчиненным его грабить.

Была еще леди Сара, дочь Елизаветы. Чарльз II влюбился в нее, однако Сара была добродетельной девушкой и отвергла все его домогательства. Король еще довольно долго ухаживал за ней, но она оказалась единственной женщиной, с которой он потерпел полное фиаско.

Маркиз часами рассказывал о своих предках, описывая их так живо, что Шона словно видела всех. Они уже казались ей реальными людьми из плоти и крови, и девушка понимала, что именно этого добивался рассказчик.

Он еще никогда не говорил ей о любви, но пока они сидели вдвоем под сенью деревьев, Шона сердцем чувствовала его пыл, всю силу обволакивающей ее страсти. В глазах маркиза она читала признания, которые не решались произнести уста, и ее глаза отвечали ему. Ибо ей был известен ответ, и как только он сможет произнести заветные слова, она будет готова...

Шона понимала, что это время еще не пришло.

«Скорее бы», – с тоской думала она.

– Я что-то заговорился, – спохватился маркиз. – Надеюсь, я не успел тебе наскучить.

– Вы же знаете, что нет, – ответила она.

– Да, я хотел, чтобы ты как бы увидела мой дом, прониклась к нему чувством, схожим с тем, которое испытываю я. Это прекрасное место. Я бываю там далеко не так часто, как хотелось бы. Но где бы я ни находился, дом всегда остается в моих мыслях. Я мечтаю о том дне, когда смогу вернуться туда навсегда и сделать это поместье своим истинным домом. И тогда...