Текст книги "Любовь на Востоке"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 1 (всего у книги 8 страниц)

Барбара Картленд
Любовь на Востоке

Глава первая

1876

Подъезжая к своему фамильному гнезду на Парк-лейн, Шона Уинтертон терзалась вопросом: чего будет стоить ей возвращение?

Когда-то в этом доме царило счастье. Теперь же он скорее напоминал тюрьму.

Стоило ей выйти из кареты, как дворецкий уже услужливо распахнул двери, приветствуя ее широкой улыбкой.

– Очень рад снова видеть вас, мисс. Нам очень вас недоставало.

– Спасибо, Хоскинс. Как себя чувствует мама?

– Ее милость в последнее время сильно переутомилась. Сейчас отдыхает, но, уверен, она будет счастлива вас видеть.

Шона улыбнулась ему. Хоскинс служил в доме ее родителей на протяжении пятнадцати лет. Она знала, что, если понадобится помощь, она всегда сможет положиться на старого дворецкого.

Поднимаясь по лестнице, девушка подумала, что совсем скоро может настать тот день, когда без его помощи ей придется нелегко.

Если бы отец был жив, все было бы совсем иначе!

Это был скромный книгочей и тонкий ценитель литературы, владевший несколькими иностранными языками. Он не обращал внимания на распространенный предрассудок, согласно которому девушки не должны казаться чересчур умными, чтобы не снизить свои шансы на успешный брак. Напротив, гордился интеллектом Шоны и старался передать ей все, что знал сам.

Отец очень любил путешествовать и всякий раз, когда представлялась такая возможность, увозил жену с дочерью за рубеж. Как же прекрасны были те поездки!

Но три года назад у него случился сердечный приступ, мгновенно унесший его в могилу.

Шона с матерью скорбели о нем, однако через полтора года овдовевшая женщина снова вышла замуж, и ее дочь поняла, что никогда больше не будет счастлива в этом доме. Отчим, полковник Локвуд, оказался весельчаком и балагуром, столь непохожим на тихого отца-интеллектуала.

У самой двери в спальню матери Шона замерла и обратилась к своей камеристке:

– Приготовь, пожалуйста, ванну, Эффи. Мне еще нужно повидаться с матушкой.

Эффи поспешно удалилась, а Шона постучала в дверь и услышала в ответ негромкое «войдите».

Заглянув внутрь, она сразу увидела леди Хелен: та сидела на кровати в кружевной ночной сорочке. Изящное лицо ее было совсем бледно.

В свои пятьдесят лет леди Хелен привыкла вести себя как немощная старуха. Дочь объясняла это тем, насколько непростым был повторный брак матери.

Леди Хелен, разумеется, не смела открыто критиковать супруга. Одно лишь слово недовольства – и она тем самым признала бы, что это замужество было нелепой глупостью. Одно лишь слово недовольства могло разрушить фасад супружеского счастья, который леди Хелен столь истово оберегала. Поэтому от всех своих проблем она спасалась единственным доступным ей способом – бегством.

Шона знала, что мать ее любит. Но она не забывала и того, что в конфликте с отчимом та никогда не примет ее сторону.

Увидев дочь, леди Хелен просияла и раскрыла ей объятия.

– Шона, милая моя.Наконец-то ты дома!

В радушии матери Шона ощутила некую натянутость, отчего на сердце у нее вмиг стало тяжело. Очевидно, мать испытала облегчение при виде дочери, а значит, худшие опасения могли подтвердиться.

– Деточка моя, тебе понравилось у Донвортов? – спросила леди Хелен.

– Очень понравилось, мама. Они такие милые люди, а дома у них всегда очень весело! Каждый вечер мы развлекались и плясали. Я, признаться, ужасно устала!

Леди Хелен улыбнулась рассказу девушки. В молодости мать Шоны сама обожала веселиться. Она, неизменная королева балов, танцевала каждую ночь, флиртовала со всеми молодыми людьми, пока не встретила мужчину своей мечты и не вышла за него замуж.

Хрупкая и деликатная, леди Хелен по-прежнему оставалась настоящей красавицей, а ее сходство с дочерью было просто поразительным: те же мягкие светло-каштановые волосы, те же большие голубые глаза и тонкие черты лица.

Однако лицо Шоны выражало решительность, которой не хватало матери. Подбородок ее, точеный и аристократичный, можно было с полным правом назвать волевым. В контуре губ, пухлых и нежных, угадывались стойкость и сила духа.

Шона Винтертон никогда не позволила бы кому-либо собой командовать, хотя находились еще люди, которые этого не понимали. Одним из них был ее отчим.

– Очень рада, что ты хорошо провела время, – проговорила леди Хелен.

– Я осталась бы и дольше, – сказала Шона, – но отчим написал...

– Дорогая, зачем ты так его называешь? Я уверена, он был бы счастлив, если бы ты называла его «папа».

– Этого я сделать не могу, – тихо вымолвила Шона. – Папа умер, и я не могу называть его именем кого-либо другого.

Леди Хелен тяжело вздохнула.

– Как жаль, что ты так упряма, деточка моя! Полковник Локвуд – очень хороший человек, он сделает все, что в его силах, чтобы тебе помочь.

– Ну уж нет, мамочка. В это я никогда не поверю. Он не хочет помогать мне – только себе самому! И я даже не уверена, что он хороший...

– Тише!—чуть не взвизгнула леди Хелен. – Не смей так о нем отзываться!

– Прости, мама, – послушно ответила Шона.

Девушка знала, что ее попытки открыть матери неприятную правду не имеют смысла: та не хотела признавать очевидных фактов.

И все же она не смогла отказаться от еще одной попытки.

– Полковник хочет получить титул, – сказала она. – И добиться его он собирается с моей помощью.

– О, вздор...

– Это не вздор, мама. Как ты думаешь, почему я вернулась домой так рано? Отчим попросил меня возвратиться в Лондон, потому что он пригласил «очаровательных людей», с которыми намерен меня познакомить. В частности, упомянул имя графа Харрингтона.

– Да, граф и в самом деле очарователен, – сказала, слегка запнувшись, мать: ее встревожили гневные искорки в глазах Шоны.

– Нет, мамочка, он вовсе не очарователен. Он грубиян, он вульгарен и слишком много пьет. Но отчим хочет, чтоб я вышла за него замуж ради его денег и титула. Он ни перед чем не остановится, лишь бы я вышла за графа. Думаю, лорд Харрингтон даже не замечал меня до того, как отчим стал ему меня навязывать. Но замуж за него я не выйду, будь он хоть последним мужчиной на земле.

– Дорогая, к чему такая категоричность? Истинной леди она не к лицу.

– Не будь я категорична, то глазом бы моргнуть не успела, как оказалась бы у алтаря, – ответила Шона. – Как ты думаешь, мама, зачем я отправилась в гости к Донвортам? Потому что они живут в Эссексе, на безопасном расстоянии от Лондона. Я надеялась, что хотя бы там смогу избавиться от назойливых предложений отчима. Однако я заблуждалась. Он требует, чтобы я явилась на сегодняшний ужин. Затем я и вернулась домой – ответить ему решительным отказом.

Леди Хелен испуганно вскрикнула.

– Дорогая, ты же не посмеешь дерзить своему отцу!

– Отчиму, – неумолимо отрезала Шона. – Он мне не отец и никогда им не будет. А теперь, мама, мне нужно подняться к себе и переодеться.

Поцеловав мать, она торопливо ушла.

В комнате Шона застала Эффи, разбиравшую багаж и готовившую своей госпоже ванну.

Эффи было немногим за двадцать. Камеристкой она служила с пятнадцати лет, и за это время девушки успели стать добрыми подругами.

– Вам пришло столько приглашений, мисс, – сказала Эффи. – Взгляните!

Шона небрежно просмотрела их, особо отметив приглашение на сегодняшний прием в Грешем-Хаусе – резиденции герцогини Грешем. Это семейство было ей весьма симпатично.

– Но соглашаться уже поздно, – с сожалением подумала она.

Принимая ванну. Шона размышляла о сложившейся ситуации и, в частности, о своем гнусном отчиме.

– Ах, – подумала она, – зачем только мама за него вышла! Конечно, я не могу ее винить: после смерти папы ей было так одиноко... Но почему же выбор пал на Локвуда?!

Она могла бы назвать дюжину мужчин, которые в ее представлении, безусловно, выигрывали на фоне полковника.

Но был ли выбор матери сознательным? Или это он сам ее предпочел?

Как только полковник впервые появился в их доме, Шона заподозрила, что у него есть особые планы – уж чересчур любезен он был с матерью.

С нескрываемым отвращением девушка осознавала, что предложение с его стороны (и согласие леди Хелен) – всего лишь вопрос времени.

Она вынуждена была признать, что с матерью полковник обращался довольно хорошо, по крайней мере, во время ухаживания. Когда он того хотел, Локвуд мог быть совершенно очаровательным мужчиной. Однако вскоре Шона распознала в нем авантюриста, позарившегося на богатство леди Хелен и ее положение в обществе.

Она так и не смогла полюбить этого человека, не смогла ему довериться.

После того как брак был заключен, Шона поняла, что полковник видит в дочери своей новой супруги только лишнюю обузу. Он хотел самолично властвовать в обоих домах семейства – и в Лондоне, и за городом. В скором времени он пришел к выводу, что лучший способ избавиться от Шоны – выдать ее замуж, желательно за какого-нибудь знатного мужчину, что помогло бы и ему самому подняться по иерархической лестнице.

Отец Шоны был сыном генерала, который заслужил блестящую репутацию в боях, но после войны так и не сумел пробиться в высший свет. А леди Хелен была дочерью графа.

«Его интересовала только мамина родословная, – подумала Шона. – Он сноб и навсегда останется снобом!»

Локвуд всеми силами пытался использовать благородное происхождение жены, чтобы попасть в аристократические круги, хотя особо в этом не преуспел.

Проблема заключалась в том, что люди образованные и вельможные не подпускали его к себе на пушечный выстрел. Поэтому он вернулся к своей прежней компании – мужчинам, которых, несмотря на знатное происхождение, едва ли можно было назвать джентльменами.

Игроки, пьянчуги, невежды – вот кто составлял его круг общения. А теперь он из шкуры вон лезет, чтобы сосватать свою падчерицу одному из них! Граф Харрингтон был последним кандидатом из этой компании. Однако всякий раз Шоне удавалось избежать встречи с ним. Обычно, если он был приглашен на обед, она опаздывала, возвращаясь с уроков верховой езды. Если же граф являлся на ужин, она либо ссылалась на усталость и ложилась спать, либо незаметно ретировалась сразу же после трапезы.

Теперь эти уловки уже не помогут. Полковник Локвуд, по всей видимости, был настроен весьма решительно.

Худшие опасения Шоны подтвердились, когда она спустилась по лестнице и обнаружила, что полковник уже дома. Доброжелательность, с которой он ее приветствовал, вселила в падчерицу подлинный ужас.

Лицо Локвуда было красным и словно выдубленным, гигантские усы выглядели неопрятно. От него исходил сильный запах виски. Шона поморщилась от омерзения.

– Я так рад, что ты прислушалась к моей просьбе и вернулась домой, – произнес он своим громким, грубым голосом, от которого Шону передернуло.

Подавив готовый сорваться с уст гневный ответ, она сказала совершенно спокойно:

– Меня тревожило здоровье мамы.

– Конечно, конечно. Это абсолютно естественно. Твоя матушка очень беспокоится о тебе, дитя мое. Она считает, что пришло время тебе подумать о свадьбе, и я с ней вполне согласен.

– Я подумаю о свадьбе, когда встречу мужчину, который мне подходит. Пока что такой мужчина мне не встречался, – твердо ответила Шона.

—Перестань. Такая хорошенькая девушка, как ты, непременно должна поскорее выйти замуж.

– Вздор, – холодно возразила она. – Если мужчина считает меня хорошенькой, то это он может захотеть на мне жениться. На моих собственных предпочтениях это никак не скажется. Я еще не встретила мужчину, который был бы мне интересен, и не думаю, что ситуация радикальным образом изменится в ближайшее время.

Смех полковника прозвучал несколько неестественно.

– Давай обсудим этот вопрос сегодня за ужином, – предложил он. – Мне о многом нужно тебе рассказать. Как ты уже знаешь, к нам завтра пожалует лорд Харрингтон. Полагаю, вам пора наконец выяснить отношения.

– Мы ужевыяснили отношения, – резко заявила Шона. – Мой отказ окончателен и обсуждению не подлежит. Больше в этих «отношениях» выяснять нечего.

– Я не это имел в виду...

– Я знаю, что вы имели в виду, но мой ответ, тем не менее, окончателен. И этот ответ отрицательный. Не следует внушать вашему другу напрасные надежды. Я не хочу его знать!

Маска доброжелательства спала с лица полковника, уступив место гневу.

– Послушай-ка меня, юная леди! Кем ты себя возомнила, чтобы говорить со мной таким тоном?!

– Вы не имеете надо мной никакой власти, – безразлично ответила Шона.

– Вот тут ты ошибаешься! До тех пор пока ты не станешь совершеннолетней...

– До тех пор пока я не стану совершеннолетней, вы можете помешать моему браку, но «вся королевская конница и вся королевская рать» не сможет вынудить меня обвенчаться с отвратительным типом вроде Харрингтона!

– Харрингтон – мой друг!

—Это мне известно, – презрительно бросила она.

Сочтя ее слова за оскорбление, он замахнулся было, чтоб ударить падчерицу. Всегда отличавшийся весьма скверным нравом, этот человек в последнее время совсем утратил над собой контроль.

Шона не шелохнулась; ее холодные, полные решимости глаза бесстрашно встретили разъяренный взор отчима.

В последний миг что-то его остановило. Он опустил руку, но лицо по-прежнему искажала злоба.

– Поговорим об этом вечером, – рявкнул он.

Шона немедленно ответила:

– Боюсь, я не смогу присоединиться к вам за ужином. По приезде я обнаружила приглашение от герцогини Грешем. Приглашение на сегодняшний вечер.

Полковник, смутившись, замолчал, и Шона знала о причинах его смущения. Титул Грешемов и их приглашение повергали его в трепет. Локвуда они презирали и никогда бы не пригласили в свою резиденцию.

Он ненавидел Шону за это приглашение и за то, что она отправлялась на прием без него. Однако снобизм не позволял ему воспрепятствовать ее намерению.

– Ну-ну, – наконец вымолвил он, силясь изобразить искреннюю радость. – Нельзя подвести добрых друзей нашего дома. К сожалению, у меня другие планы. Иначе я бы непременно сопровождал тебя.

– Это было бы весьма неразумно с вашей стороны, – тихо ответила Шона.

Он метнул в ее сторону испепеляющий взгляд, но девушка сумела остаться на высоте положения. Не удостоив отчима ответным взглядом, она вышла из комнаты. Хотя держалась Шона с неслыханной дерзостью, сердце ее колотилось как бешеное.

«Мне нужно бежать, – лихорадочно соображала она. – Он едва сдержался! На что только он не готов пойти, чтобы принудить меня к этому браку?..»

Вернувшись к себе, Шона поспешно набросала несколько строк, где выражала надежду, что ей еще не поздно принять любезное приглашение герцогини, и отправила письмо с лакеем.

Ответ поступил примерно через час. Герцогиня будет рада принять ее в своем доме. Шона вздохнула с облегчением и занялась решением серьезнейшего вопроса: что надеть?

Прибегнув к помощи Эффи, она наконец выбрала вечернее платье из атласа цвета магнолий, расшитое розовыми стразами. Шею ее украсило жемчужное ожерелье – подарок деда.

Независимость, которую Шона всячески демонстрировала, была обусловлена тем, что граф Ларнесский, отец ее матери, оставил половину состояния непосредственно ей, своей внучке, а вторую половину – дочери.

Шона была уверена, что ее отчим считал леди Хелен невероятно богатой и пришел в ярость, выяснив, что сможет прибрать к рукам лишь часть состояния.

Деньгами обеих женщин распоряжались попечители, которые выдавали полковнику Локвуду лишь минимальные суммы из половины его жены, а к наследству Шоны не разрешали даже прикасаться.

Она узнала об этом от самих попечителей, сообщивших ей, что полковник неоднократно пытался завладеть капиталом падчерицы и всякий раз приходил в ярость, получив отказ.

«Он, видимо, считает, что сможет заграбастать мои деньги, выдав меня за своего дружка-забулдыгу», – подумала девушка, облачаясь в вечерний туалет.

Она лишь утвердилась в своих догадках, когда Эффи сказала ей:

– Я говорила с другими слугами, мисс, и они думают, что полковник одолжил денег у этого мужчины.

Не было необходимости уточнять, кем является «этот мужчина». Эффи тоже его ненавидела. По ее мнению, «он слишком уж часто дает волю рукам».

– Ты уверена, что будешь здесь в безопасности? – с тревогой в голосе спросила Шона.

– Не волнуйтесь, мисс. Я пойду на свидание к своему приятелю, – ответила Эффи. – Он полицейский, хотя иногда подрабатывает как борец.

– Ты хочешь сказать, что он один из тех парней, которые лупят друг друга до беспамятства и получают за это деньги? – спросила Шона.

– Да, мисс. Но Джимми еще ни разу не проигрывал.

– Хорошо. Тогда я могу не беспокоиться. Если хочешь, надень мое розовое платье.

Какое же это было облегчение – сесть в карету и умчаться прочь!

Не сдержавшись, Шона обернулась и взглянула на дом. Как она и ожидала, в окне верхнего этажа виднелся силуэт полковника: он тайком провожал ее взглядом.

Ужин у Грешемов прошел в высшей степени приятно. С большинством гостей она была знакома; со всех сторон спрашивали о ее поездке в Эссекс. А вот о полковнике не вспомнил никто.

Шону усадили возле виконта Мелтона, молодого жизнерадостного холостяка. В тот вечер, впрочем, ему явно было не по себе.

Раньше они, бывало, довольно непринужденно флиртовали, но теперь он обратился к ней всего лишь с несколькими словами – и она почувствовала, как он рад был тут же повернуться к пожилой леди, сидевшей по другую сторону.

Когда ужин уже подходил к концу и леди оставили джентльменов за бутылочкой портвейна, Шона заговорила со вдовствующей герцогиней Грешем – женщиной в летах, чей взгляд был не менее остер, чем ее язык.

Эта солидная дама, редко выходившая из дома, тем не менее умудрялась знать о всех свежих слухах и скандалах. Люди нередко обращались к ней за советом. У нее сложилась репутация человека, который способен разрешить любую неурядицу, какой бы трудной она ни казалась.

Когда вернулись джентльмены и общение возобновилось, Шона немного поговорила с хозяевами гостеприимного дома, после чего переместилась на диван. Усевшись с чашечкой чая, она вдруг услышала за спиной чей-то голос и обернулась.

Очевидно, разговор происходил по другую сторону портьеры, висевшей за спинкой дивана. Шона узнала голос говорившего – это был виконт Мелтон.

– Очень надеюсь, что вы сможете мне помочь, герцогиня. У меня большие неприятности.

Ему отвечала вдовствующая герцогиня Грешем:

– Я знаю. Вас насильно женят на дочери Ларксвортов, не так ли? Вам следовало проявить больше осторожности.

– Я всего лишь пригласил ее на танец... – вознегодовал виконт.

– Трижды за один вечер! Нельзя танцевать с одной девушкой более двух раз за вечер. Вы разве еще не усвоили этот урок? Трех танцев достаточно, чтобы вселить подозрения в амбициозных родителей.

– Так оно и вышло на сей раз, – почти простонал виконт. – Сэр Роджер Ларксворт позволил себе довольно грубые намеки.

– Лучшим выходом сейчас было бы уехать на несколько недель за границу, – сказала герцогиня. – Когда вы вернетесь, все уже будут говорить о чем-то другом и забудут об этом инциденте. Но постарайтесь впредь избегать подобных ситуаций.

– Легко сказать! Он здесь не единственный отец с чрезмерными амбициями. Этот Локвуд, положим, тоже занятный экземпляр...

—Неужели и он норовит насильно выдать замуж свою падчерицу?!

– Он уже неоднократно бросал на меня многозначительные взгляды. Мне очень нравится Шона, и если бы ее отец был жив... Все могло бы быть иначе. Но породниться с этим типом – нет уж, увольте!

– Бедняга Шона! – огорченно воскликнула герцогиня.

Шона, которая не смела шелохнуться, сидя по другую сторону портьеры, почувствовала, как лицо ее заливает краска. Вот, значит, до чего довел ее полковник: ни один приличный мужчина уже не хочет с нею связываться!

– Уеду завтра же, – объявил виконт. – Спасибо вам за вашу доброту, за вашу помощь.

– Я знаю вас с самого рождения, виконт, – ответила герцогиня. – Само собой, я всегда рада помочь вам, если это в моих силах.

– Вы никому не отказываете в совете, – сказал он. – Нам очень повезло, что для решения проблем романтического характера у нас есть вы.

Герцогиня весело рассмеялась.

– Мне нравится помогать людям, – ответила она. – Это делает мою жизнь намного интереснее. Но далеко не все проблемы носят романтический характер. Как раз на днях маркиз Чилворт попросил меня найти ему секретаря, который свободно владел бы французским, испанским, итальянским и по возможности греческим.

– Разумеется, самому ему не справиться, – понимающе кивнул виконт.

– Сомневаюсь, что это в принципе кому-либо по плечу. Где же найти такого полиглота? Англичане очень плохо владеют языками, если не считать их родного. И даже на английском они зачастую говорят неправильно.

– Если кто-то и способен справиться с подобной задачей, то это только вы, – сказал виконт. – И ваша репутация поднялась бы до заоблачных высот. Спокойной ночи, дорогая герцогиня. И еще раз – спасибо за все.

И тогда герцогиня произнесла слова, которые поразили Шону в самое сердце:

– Не стоит благодарить меня до тех пор, пока не найдете истинную любовь. Вот тогда признательность за то, что я вас спасла, будет по-настоящему искренней.

Когда Шона усаживалась в карету, слова герцогини по-прежнему эхом отдавались у нее в голове. Если она позволит полковнику совершить задуманное, то никогда не познает радостей брака с любимым мужчиной.

А значит, она никогда этого не позволит!

Вернувшись, она не обнаружила в своей темной комнате Эффи, но та появилась спустя пять минут.

– Простите, мисс, – взволнованно сказала она. – Я должна была дожидаться вас здесь.

– Все в порядке, Эффи. Ты хорошо провела время со своим кавалером?

Глаза Эффи сверкали.

– О да, мисс! Мы с Джимми поженимся при первой же возможности.

– Надеюсь, вы будете очень счастливы вместе, – нежно промолвила Шона.

«Эффи нашла свою подлинную любовь», – подумала она с легкой завистью.

– А как прошел ваш вечер, мисс?

И Шона рассказала ей обо всем, включая беседу, которую ненароком подслушала.

– Эта герцогиня, похоже, – настоящая фея-крестная из сказки, – заметила Эффи, расчесывая волосы Шоны.

– Да, но чудеса, которые она творит, совершенно обыденны. К примеру, маркиз Чилворт поручил ей найти секретаря, который говорил бы на многих языках.

– Вроде вас, мисс?

– Меня?

– Ведь ваш отец обучил вас множеству языков.

– Да, но... Думаю, ему требуется секретарь мужчина.

– А если он его не найдет, мисс?

Шона задумчиво уставилась на свое отражение в зеркале. И почему такая мысль не пришла ей в голову раньше? Это может стать ее шансом на спасение.

– Я едва ли посмею, – вслух подумала она.

– Эй! – с внезапным возбуждением воскликнула Эффи. – А я ведь слыхала об этом маркизе! Это ведь его прозвали Монстром.

– Монстром? – машинально повторила Шона.

– Говорят, его много лет никто не видел. С тех самых пор, как стряслась Его Великая Трагедия.

Даже по голосу Эффи было понятно, что эти слова должны писаться с заглавных букв.

– Какая еще трагедия?

– Говорят, он безумно любил одну девушку, но та была Помолвлена с Другим, – ответила Эффи, вновь выделяя отдельные слова.

– И что же произошло?

– Они бежали, но ее жених настиг их и Выстрелил Ей в Сердце. – сказала Эффи, едва не дрожа от возбуждения.

– С тех самых пор никто его не видел. Он или сидит взаперти в своем доме, или Ходит За Семь Морей на Яхте, специально для того построенной.

– Напоминает скверную театральную мелодраму, – скептически отозвалась Шона.

– Говорят, он поседел за одну ночь.

– И когда же все это якобы случилось?

– «Якобы», мисс? Это случилось, это правда! Не сойти мне с этого места. Мне эту историю рассказала моя двоюродная сестра, знавшая девушку, которая вышла замуж за человека, служившего у маркиза.

Но если Эффи рассчитывала, что кровь ее слушательницы от ужаса застынет в жилах, то напрасно. Шона Винтертон была здравомыслящей девушкой с практичным складом ума.

– Звучит, признаться, весьма неправдоподобно, – твердо заявила она. – Если бы это было правдой, об этом знали бы абсолютно все.

– Но откуда же им знать, ежели он Прячется От Внешнего Мира? – возразила Эффи, и ей нельзя было отказать в своеобразной парадоксальной логике. – Ох, мисс, может, вам не стоит с ним связываться? А вдруг он вас похитит?

– Зачем ему меня похищать? – удивилась Шона.

– Для Гадких Целей, – высокопарно воскликнула Эффи.

– Каких же?

– Мало ли каких.

Губы Шоны тронула улыбка.

—Это бессмысленный разговор, – сказала она. – Если маркиз Чилворт настолько нелюдим, то вполне вероятно, что он идеально мне подходит.

– А если он захочет, чтобы вы Ушли За Семь Морей вместе с ним?

– Ох, Эффи, перестань говорить как героиня бульварного романа! – рассмеялась Шона. – Кроме того, если я и уйду за семь морей, то необходимость общаться с отчимом исчезнет сама собой. Мне непременно нужно повидаться с маркизом Чилвортом.

– Мисс, мне кажется, это небезопасно! – боязливо пискнула Эффи.

– Если это небезопасно, то я снова вернусь домой, и делу конец.

– Но если ему вздумается вас похитить...

– Да-да, гадкие цели. Я помню. Пожалуй, я все же рискну.

Глаза Шоны горели неколебимой решимостью.

– Кто знает, – игриво заявила она. – Может, у меня самой найдутся кое-какие «гадкие цели».

Глава вторая

На следующее утро Шона проснулась рано. Эффи принесла ей завтрак в комнату, чтобы девушке не пришлось выходить, рискуя встретиться с полковником.

– Вряд ли он, конечно, встанет так рано, – заметила Шона. – Думаю, он вчера поздно вернулся домой.

– Если верить его лакею, в три часа ночи, – со знанием дела ответила Эффи. – И пахло от него спиртным.

– Значит, раньше полудня он точно не проснется. Отлично. У меня есть время, чтобы тщательно все спланировать.

– Какую для вас приготовить одежду, мисс?

– Не знаю. Мне нужно выглядеть скромно, притом старше, чем я есть на самом деле. Можешь уложить мои волосы так, чтобы придать мне серьезный вид?

Эффи отправилась на кухню за мукой, которую собиралась втереть в волосы: если это не поможет Шоне сойти за женщину средних лет, то хотя бы устранит блеск и создаст серебристый оттенок волос.

Методом проб и ошибок они наконец добились нужного результата. Волосы Шоны, зачесанные назад, плотно прилегали к голове, закрывая уши, макушку венчал тугой узелок.

– А еще мне нужны очки, – решила она. – Но где же их взять?

– Хиггинс! – радостно воскликнула Эффи.

Хиггинс, служивший младшим лакеем, уехал в прошлом месяце, забыв в доме запасную пару пенсне. К счастью, Эффи знала, где это пенсне лежит. Водрузив его на нос, Шона мгновенно приняла неприступный суровый вид, что разительно отличалось от ее истинной сущности.

– Но что же мне надеть? – задумалась она. – Вся моя одежда слишком изысканна. Женщина, за которую я хочу себя выдать, не стала бы носить такую.

– Но за кого именно вы хотите себя выдать, мисс?

– За взрослую даму, исполненную чувства собственного достоинства. Не хочу, чтобы он счел меня неопытной девчушкой. Я должна производить впечатление женщины строгой, не приемлющей легкомыслия. Думаю, мне подойдет образ вдовы.

– Но у вас же нет обручального кольца.

– Надену мамино.

Выходя замуж во второй раз, леди Хелен сняла свое первое обручальное кольцо и отдала его дочери. Теперь Шона вынула эту драгоценность из своей шкатулки и с грустью ее разглядывала. На внутренней стороне массивного золотого кольца были выгравированы слова: «Да будет вечной наша любовь».

«Отец подарил это кольцо матери в день свадьбы, – подумала она. – Какое же немыслимое счастье, должно быть, переполняло их тогда!»

Потом он умер, а мать вышла замуж за мужчину, не стоящего ее мизинца.

«Нет, я не позволю этому человеку взять надо мной верх», – подумала Шона, надевая кольцо на палец.

– А теперь нужно выбрать подходящий наряд, – сказала она. – Что из моего гардероба имеет достаточно скромный вид?

– Может быть, вам подойдет одно из моих платьев, мисс? – предложила Эффи.

– Прекрасная идея!

Эффи достала платье, в котором обычно ходила в церковь. Платье было совсем простое, и в иных обстоятельствах Шона, разумеется, не стала бы его надевать.

Глядя на себя в зеркало, она подумала, что утратила всякое сходство со своим привычным обликом.

– Выгляжу как настоящая старая грымза! – сказала она. – И это очень хорошо.

– Велеть приготовить для вас карету, мисс?

– Нет, это совсем недалеко. Я, пожалуй, пройдусь. Чтобы никто не узнал, куда я исчезла.

– Тогда я пойду с вами, – тоном, не терпящим возражений, заявила Эффи. – Подожду снаружи. Пешком вы туда одна не отправитесь!

– Думаешь, меня похитят с «гадкими целями»? – хихикнула Шона.

– Возможно. К тому же я не хочу, чтобы хозяин застал меня тут, когда проснется.

– Ты права. Что ж, пора отправляться в путь!

Пройдя две улицы пешком, они остановили двухколесный экипаж. Поездка заняла около пятнадцати минут.

Наконец извозчик остановился у поместья Чилворта, расположенного в районе Белгравия. Снаружи дом впечатлял своими размерами и архитектурой, однако Шоне он показался заброшенным и нежилым.

Ставни на многих окнах были закрыты. Сразу становилось ясно, что в этом доме живет человек, порвавший все связи с внешним миром.

И тогда Шона впервые задумалась о том, каким человеком окажется маркиз Чилворт.

Разумеется, детские фантазии Эффи, в которых он представал сущим монстром, были тут же отринуты. Но все же Шоне пришлось признать, что этот человек разительно отличается от других.

Она никогда не встречала его на светских раутах, и даже имя его ей доводилось слышать крайне редко.

– Что-то не нравится мне этот дом, мисс, – сказала Эффи, когда они, отослав экипаж, остановились у массивной двери. – Знаете что, наверное, я войду внутрь вместе с вами.

Судя по ее голосу, девушка готовилась войти в логово льва. Шона с трудом сдержала улыбку, но забота камеристки глубоко ее тронула.

– Хорошо, – сказала она. – В таком случае, если он вздумает меня похитить, ему придется иметь дело с тобой!

– Именно так, мисс. Уж я-то сумею дать ему отпор.

– Эффи, я же просто пошутила.

– А я – нет, – мрачно парировала камеристка. Звоня в дверь, Шона истово молилась, чтобы должность еще не была занята.

Открыл им дворецкий.

– Доложите, пожалуйста, лорду Чилворту, что я прибыла по рекомендации вдовствующей герцогини Грешем.

Дворецкий усмехнулся.

– Проходите, пожалуйста, мадам, – сказал он. – Его светлость только что закончил завтракать.

– О Боже, надеюсь, я не слишком рано?

– Его светлость всегда встает рано, – сообщил дворецкий. – Как вам, должно быть, уже известно, он вскоре уезжает из страны.

—Нет... Я не знала, – удивленно ответила Шона.

– Как о вас доложить?

Никогда еще Шоне не приходилось так быстро думать.

– Уинтерс, – наконец ответила она. – МиссисУинтерс.

– Что ж, миссис Уинтерс, я уверен, что маркиз с радостью примет даму, рекомендованную ее светлостью.

Шона вошла в дом, Эффи последовала за ней, затравленно оглядываясь и словно ожидая, что сейчас на них хлынет поток кипящего масла.