Текст книги "Страх любви"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 5 (всего у книги 10 страниц)
Он улыбался, повторяя слова самой Фелиции, и девушка улыбнулась в ответ.
– А пока я не выйду замуж, – сказала она, – могу я… оставаться с вами?
Дарлингтон ответил не сразу:
– Нам необходимо обсудить это во всех подробностях. Прежде всего мне придется подыскать тебе компаньонку. Девушке благородных кровей неприлично путешествовать без сопровождающей ее дамы.
Фелиция внимательно слушала его.
– Согласись, – продолжал Дарлингтон, – что я не могу сопровождать тебя на все приемы и балы, а приглашать тебя будут во множество мест. Я весьма занятой человек.
Последовало молчание. Герцогу показалось, что девушка расстроена. Он хотел сказать что-то в свое оправдание, но тут Фелиция заговорила сама:
– А вы… заставите меня… посещать балы?
Она не сумела скрыть страха. По ее тону, по ее напряженной позе герцог понял, как она боится танцевать с мужчинами, как пугает Фелицию уже одна только мысль о прикосновении их рук.
Герцог вдруг понял, что дело обстояло гораздо серьезнее, чем это выглядело на первый взгляд. Страхи Фелиции глубоко проникли в ее душу и овладели всем ее существом.
Дарлингтон тщательно подбирал нужные слова.
– Лично я нахожу все эти балы скучными и неинтересными, – ответил он. – Но не будем торопиться с таким категоричным выводом. Ты ведь не была ни на одном из них. Может быть, тебе очень понравится. И не волнуйся раньше времени, тебя еще никуда не пригласили.
Фелиция улыбнулась:
– Да, это верно. Может быть, меня и вовсе не пригласят.
Она внимательно взглянула на герцога и неожиданно спросила:
– Вы хорошо танцуете?
– Считаю, что да. По крайней мере все партнерши убеждали меня в этом, – ответил он. – Возможно, в них говорила простая вежливость.
Она задумалась над его ответом. Герцог без труда догадался, что Фелиция хочет потанцевать с ним. Ей даже не надо было говорить об этом.
– Но надо заметить, – сказал герцог немного высокомерно, – что я очень серьезно отношусь к выбору партнерши. Тут я весьма привередлив и требователен. Женщина, с которой я хотел бы танцевать, должна быть грациозна, воздушна, изящна и непременно модно одета.
Фелиция едва слышно вздохнула. В это время к герцогу подошел слуга и доложил:
– Приехали двое портных, ваша светлость. Я проводил их в спальню мадемуазель.
Герцог кивнул Фелиции:
– Начнем первый урок.
Улыбка выдала радость и восторг девушки. Как и любой представительнице прекрасного пола, Фелиции не терпелось примерить новые наряды.
Герцог, одетый в элегантный вечерний костюм, спустился в гостиную. Он налил себе бокал шампанского в ожидании своей подопечной. Ему хотелось узнать, какому же из выбранных им платьев Фелиция отдаст предпочтение сегодня вечером.
С покупкой платьев вышло как нельзя лучше. Портные привезли с собой несколько нарядов, которые сразу же подошли Фелиции. Их даже не пришлось подгонять и переделывать.
Дарлингтон заказал также у лучших модисток несколько изысканных оригинальных нарядов, создание которых требовало долгой, кропотливой работы, тщательного подбора материй и расцветок. В тот день герцог осчастливил не только Фелицию, но и портных. Они просто сияли при одной мысли от огромной суммы, обещанной за работу.
Герцог успел стать настоящим знатоком в вопросах женской моды. Впрочем, он совершенствовал свои знания во всем, что действительно интересовало его.
Каждой новой любовнице он обновлял гардероб на свой вкус. Не все женщины его круга умели элегантно одеваться и использовать то, чем наделила их природа. Многие считали, что яркая одежда – залог успеха. Она, безусловно, привлекала внимание, но не всегда производила благоприятное впечатление. Следуя советам Дарлингтона, его приятельницы не только имели успех, но и приобретали свой стиль.
Когда речь шла о внешности его подруг, герцог не скупился на украшения, оборки и кружева. Все его расходы на платья, драгоценности и кареты любовниц с лихвой окупались. Он ценил возможность самому выбирать подарки и гордился своим безупречным вкусом.
Герцогу пришлось немало потрудиться над одной из предшественниц леди Изабель. Дама вбила себе в голову, что для полного счастья ей не хватает ожерелья с рубинами. Дарлингтон не жалел денег на драгоценности для своих любовниц, но сейчас он наотрез отказался дарить ей рубины. Цвет этих камней не шел к ней и приглушал природный румянец. Герцог предлагал даже сапфиры и изумруды. После долгих жарких споров она признала правоту герцога и приняла в подарок изумруды.
Правда, к тому времени дама уже наскучила Дарлингтону, и он не пожелал узнать, как смотрятся на ней изумруды.
Фелиция была белым, чистым листом бумаги. Из нее можно лепить что угодно. Герцога увлекла идея начать с нуля и добиться полного совершенства.
Девушка не возражала ему и не пыталась спорить, не лезла с глупыми предложениями. Она сразу признала, что он в этих вещах разбирается лучше, и полностью доверилась его вкусу.
Ей оставалось только примерять наряды и показывать их герцогу, который с нетерпением ждал ее в будуаре, примыкавшем к спальне девушки. Она демонстрировала наряды с таким врожденным изяществом и грацией, что герцог невольно подумал о том, какие деньги она могла бы зарабатывать на сцене благодаря подобному дару.
Немногие английские женщины отличались истинной грациозностью. В Фелиции же она была заложена от природы, или, может быть, в монастыре их учили так естественно двигаться, размышлял герцог.
У девушки были нежные руки и длинные, тонкие пальцы. Герцогу понравилась ее манера жестикулировать: Фелиция не просто размахивала ими, движения ее рук соответствовали ее словам. В жестах девушки не было ни жеманности, ни фальши, ни скованности.
Когда постель Фелиция полностью скрылась под ее новыми платьями, девушка взмолилась:
– Пожалуйста… не надо больше. Этого мне хватит до конца года! Мне, по-видимому, придется менять платья по десять раз на день, чтобы успеть их все надеть.
Дарлингтон довольно рассмеялся:
– Мы только начали. Тебе еще понадобятся амазонки, платья для загородных прогулок и для многих других случаев.
– Это может подождать, – возразила Фелиция. – Иначе мне придется оставаться дома. На меня уже обрушилась целая лавина платьев, я уже с трудом воспринимаю эту груду одежды.
Герцог снова засмеялся.
– Хорошо, – сказал он. – Мы посвятим этому другой день. Отошли портного ко мне, но не меняй это платье. Оно мне нравится.
Фелиция благодарно улыбнулась в ответ. В белом она действительно выглядела очень красивой и нежной. Неповторимый французский покрой и стиль шли к ней как нельзя лучше.
Герцог сделал еще несколько заказов и отпустил портных. Он подождал Фелицию, и они вдвоем спустились вниз.
Двухстворчатые застекленные двери гостиной были открыты. Фелиция и герцог прошли в сад. Солнце уже не так припекало, чувствовалась приятная вечерняя прохлада. Сад за домом был небольшой, но герцог щедро платил садовникам, и они круглый год содержали его в полном порядке.
На свежем воздухе Фелиция оживилась, она выступала так легко, словно плыла по зеленой траве.
– Я вижу, мадемуазель, – заметил герцог, – что вы вполне готовы пуститься в плавание в высший свет.
– Интересно, – ответила Фелиция, – удержусь ли я на плаву или камнем пойду под воду?
– Это естественное беспокойство. Оно присуще всем судовладельцам.
– Мои неудачи станут для вас позором, – не успокаивалась Фелиция. – Первым позором и поражением за всю вашу долгую победоносную жизнь.
– Я готов поставить на тебя кругленькую сумму. Ты лучше всех будешь смотреться у финишной ленты, – подбадривал ее герцог.
– Приду ли я первой?
– Конечно, – ответил он. – Никогда не преувеличивай возможности соперниц.
Фелиция несмело взяла герцога под руку.
– А что, если я все-таки подведу вас? – спросила она с тревогой в голосе.
– Как я уже говорил, я готов спорить, что ты всех победишь. И тогда мы это отпразднуем. Кстати, что ты предпочитаешь: бриллианты или жемчуг? По-моему, в твоем юном возрасте лучше носить жемчуг. Ну что, остановимся на жемчужном колье?
Герцог говорил с ней, как с любой из своих знакомых. Он не сомневался, что обещание таких дорогих подарков подействует на Фелицию, как и на других женщин. Дарлингтон ждал, что ее глаза засияют от радости, а слова благодарности польются с нежно изогнутых губ.
К его удивлению, Фелиция убрала свою руку и молча продолжала идти рядом.
– Что с тобой? В чем дело? – спросил он.
– Вы, верно, пошутили.
– Насчет чего? – недоумевал герцог.
– Насчет подарка…
– Нет же, я говорю совершенно серьезно, – заверил Дарлингтон. – У тебя ведь нет драгоценностей. Мне всегда казалось, что любая женщина оценит такой подарок.
– Да… но мне неудобно… я не хочу принимать его от вас.
Она говорила очень тихо, но твердо. Герцог взглянул на нее в изумлении.
– Но почему?
– Потому что вы дарили драгоценности уже стольким женщинам… просто я не хочу стать одной из них.
На минуту герцог лишился дара речи от изумления.
– Что за ерунда! – воскликнул он наконец. – Откуда тебе известно о моих подарках другим женщинам? Кто тебе все это рассказал?
– Я… от кого-то слышала.
– И что же ты слышала?
– Что женщины, к которым вы были неравнодушны, которые что-то для вас значили, – все до одной рассчитывали на вашу щедрость и не стеснялись, когда вы тратили на них огромные суммы денег.
– И что в этом плохого?
– Ничего… конечно, ничего. Вы не сделали ничего плохого, – поспешила сказать Фелиция. – Но меня всегда неприятно поражало поведение этих ваших знакомых женщин. Они словно специально добивались вашего расположения в надежде на дорогие подарки. Я боюсь показаться такой же алчной.
Она запнулась, но, помедлив, продолжила:
– Я хотела бы сама сделать вам подарок и отблагодарить вас за доброту, но брать я больше не могу… вы и так столько на меня потратили.
Герцог был изумлен, хотя в то же время он прекрасно мог понять рассуждения и доводы девушки. Его занимал ее образ мыслей. На первый взгляд он был вполне разумный и простой, но за сделанными Фелицией выводами стояли ясные и глубокие мысли.
Дарлингтон убедился, что все ее помыслы чисты и невинны. Фелиция была неопытна, а потому скорей всего не догадывалась о всех сторонах его взаимоотношений с «теми женщинами», которым он делал дорогие подарки.
Герцог не был полностью уверен в правильности своих предположений, но он чувствовал, что не ошибается насчет Фелиции. Он понимал, как не хотелось девушке предстать корыстной и алчной в его глазах.
Его очень тронуло такое отношение. Но в то же время он понимал, что подобные устремления не надо поощрять, иначе все станет абсурдом. Дарлингтон стал побаиваться, как бы ее нежелание обременять его не превратилось в навязчивую идею.
– Я просто хотел сделать тебе приятное и подарить какое-нибудь украшение, – сказал он. – Я, как твой опекун, могу себе это позволить. Или можешь считать, что это подарок от главы рода Дарлов своей маленькой родственнице.
Это все меняло. Такое объяснение удовлетворило Фелицию, и она снова заулыбалась.
– Только пусть подарок не будет слишком дорогим, – попросила девушка. – Я помню, какой чудный браслет вы подарили маме на Рождество. Прелестный золотой браслет с маленькой подковкой – на удачу.
Герцог вспомнил тот рождественский прием в замке. На вечере он сделал всем гостям небольшие подарки, которые не представляли особой ценности. Дамы получили браслеты и брошки, мужчины – портсигары.
Дарлингтон хотел было сказать, что Фелицию ждет что-нибудь в этом же роде, такой же маленький милый подарок, но девушка опередила его:
– И все же я подарю вам подарок, только это будет сюрприз. Вы еще не сказали, сколько у меня денег. Мне надо рассчитать, какую сумму я смогу потратить.
– Я еще сам точно не знаю всех подробностей, я даже не читал завещания, – ответил герцог. – Но уверяю тебя, ты можешь тратить сколько угодно денег, не опасаясь банкротства.
Фелиция вскрикнула от радости:
– Ну тогда я точно знаю, что вам подарить!
Герцог уже приготовился отказаться от подарка и сказать, что у него все есть, но в последний момент передумал и не захотел портить Фелиции настроение. Он посчитал, что ее подарок даст ему возможность делать девушке ответные подарки. А уж он совсем не собирался скупиться на безделушки и мелочи для своей племянницы и подопечной.
Как богатая наследница, Фелиция непременно должна носить драгоценные украшения, не броские, но дорогие и красивые. Ей нельзя ударить в грязь лицом, она неизменно привлечет к себе внимание бомонда. Надо позаботиться о ее безупречной репутации.
Дарлингтон мысленно перебирал наряды девушки. Для начала он решил ограничиться жемчужным колье, браслетом с бриллиантами и парой брошек. На особые случаи он оставил две алмазных звезды. Ими можно украсить волосы Фелиции.
Герцог очень серьезно отнесся к дебюту девушки, он словно готовил примадонну или театральную звезду. Фелиция не останется незамеченной, о ней обязательно заговорят, и заговорят восторженно, с восхищением.
«Фелиция произведет фурор, станет победительницей», – подумал он.
Герцог без конца убеждал себя в этом. Иначе и быть не могло. Дарлингтону незнакомы поражения, он уж позаботится об успехе Фелиции. Что и говорить, девушка попала в надежные руки.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Обед закончился. Герцог встал из-за стола и вдруг понял, что время пролетело незаметно. Фелиция была очень интересной собеседницей, и он не скучал ни минуты.
Отправляясь в монастырь, герцог решил исправно исполнять свои обязанности опекуна и ближайшего родственника девушки. Он смирился с этой задачей, но не ждал ничего приятного от этой поездки.
Более того, он считал, что проводить все время с молоденькой девушкой невыносимо скучно. Раньше ему не приходилось подолгу бывать в подобном обществе, а потому одна мысль о таком времяпрепровождении нагоняла на него тоску и клонила в сон. Однако герцог был человек слова и долга, поэтому не мог пренебречь своими обязанностями и поехал за Фелицией.
Но поездка преподнесла ему приятный сюрприз. Он вскоре обнаружил, что девушка не только умна, но и весьма начитанна. Они могли на равных обсуждать английскую и французскую литературу, даже вели споры о лорде Байроне.
– Я не могу поверить, что его поэмы разрешали читать в монастыре, – заметил герцог.
Фелиция хитро улыбнулась:
– В монастырской библиотеке Байрона не было.
– Уж не хочешь ли ты сказать, что его книжки приносились в монастырь тайно?
– Так и было. Девочки привозили их с собой из дома после каникул. Все они восхищались лордом Байроном, считали его идеалом мужчины. Многие из его стихотворений девочки заучили наизусть.
– Ну а что ты знаешь о лорде Байроне?
– Я читала, что у него было много возлюбленных, – отвечала Фелиция. – В этом он похож на вас.
Дарлингтон нахмурился.
– Тебе не пристало говорить подобные вещи, – сказало он строго.
– Почему?
– Потому, что это звучит дерзко в устах юной девушки. Тем более неприлично говорить такое мне, своему опекуну.
– Простите меня, – сказала Фелиция поспешно. – Но мы же условились быть откровенными друг с другом и всегда говорить правду.
– Я действительно так считаю, но надо говорить правду, а не повторять глупые домыслы, – возразил Дарлингтон.
Фелиция недоверчиво смотрела на герцога, и он добавил:
– Я вижу, ты наслушалась здесь нелепых сплетен. В монастыре за вами следили не слишком добросовестно. У меня складывается впечатление, что головка твоя забита не полезными знаниями, а дурацкими слухами.
– Я же рассказывала, что все французские девочки восхищались вами. Они не могли не слышать разговоров своих родителей. Вы слишком популярная личность.
– Так называемая «известность» не принесла мне ничего хорошего. Быть популярным нелегко, – сказал герцог. – Я не могу вести нормальной личной жизни. Она тут же становится достоянием этих сплетниц.
– Просто вы очень интересный человек. У многих девочек есть среди родственниц красивые дамы, которые в свое время были дружны с вами и любили вас. Некоторые мои приятельницы только и мечтали поскорее вырасти, чтобы вы могли обратить на них внимание.
Герцог вдруг понял, что их разговор зашел слишком далеко. С другой стороны, он заставлял Фелицию думать, что мужчины не омерзительны и не страшны, а порой даже привлекательны. А такие мысли, пусть и вызванные сплетнями и рассуждениями подруг, уже кое-что значили. Фелиции, с ее патологической боязнью мужчин, неплохо было бы поверить в это.
И все же Дарлингтон поспешил поменять тему разговора.
– Пойдем лучше посидим в гостиной, – предложил он. – Надо решить, хочешь ли ты пойти куда-нибудь сегодня вечером. Я знаю, ты очень устала за день, но, может быть, ты не захочешь просидеть весь вечер дома.
– Пойти куда-нибудь? – переспросила Фелиция. – Но куда?
Герцог улыбнулся:
– О, в Париже есть десятки интересных мест. Не сомневаюсь, что многие мои друзья дают сегодня балы и устраивают приемы. Они будут весьма рады нашему присутствию.
Дарлингтон еще утром получил несколько приглашений от друзей, к вечеру количество писем возросло. Он даже не потрудился прочитать их, в большинстве конвертов были приглашения на сомнительные приемы и вечеринки, куда нельзя было взять Фелицию.
– Пожалуйста, – взмолилась девушка, – не заставляйте меня выходить сегодня. Я с большим удовольствием останусь дома с вами. Мне куда интереснее провести вечер в беседах с вами. Тем более, как вы сами говорите, мне еще столькому надо научиться, столько узнать.
Герцог решил уступить ее желанию, но завтра ей не помешает встретиться с парой его друзей. Девушку пора уже выводить в свет. Для начала сойдет маленький обед в узком кругу – кругу образованных, воспитанных людей, чьим обществом герцог наслаждался в Париже.
Они прошли в гостиную. С наступлением темноты в ней зажгли хрустальные люстры и подсвечники. Ровный свет озарил картины прекрасных французских мастеров, статуэтки и вазы великолепного севрского фарфора. Гостиная совершенно преобразилась.
Фелиция вошла и в восхищении всплеснула руками.
– Теперь я понимаю, как важно иметь безупречный вкус при отделке дома.
– А какой стиль ты предпочла бы в своем доме: французский или английский? – спросил герцог.
Фелиция посмотрела на него и озорно улыбнулась.
– Этот вопрос с подвохом, – начала она. – Я прекрасно понимаю, что эта комната смотрелась бы нелепо в вашем родовом замке, как и английская мебель Уильяма Кента была бы здесь неуместна.
– Потрясающий ответ! – расхохотался герцог. – Ты попала в яблочко.
В этот момент дверь в гостиную отворилась и вошел лакей.
– Граф д'Авлон просит вашу светлость принять его, – объявил он.
Герцог стоял в нерешительности, не зная, что ответить. Но было уже поздно.
– Да ты и не мог отказать, mon ami! – послышался голос за дверью, и в гостиную влетел сам граф.
Граф был ровесником Дарлингтона, и они дружили уже несколько лет. Граф д'Авлон получил в наследство один из красивейших замков Луары. В свете он прослыл веселым и интересным человеком. Богатство, привлекательная внешность и жизнерадостный нрав делали графа одним из самых желанных и блестящих женихов Парижа.
В молодости он недолгое время был женат, но его супруга умерла пять лет назад. Помимо всего, граф принадлежал к благородному старинному роду Франции, с другой стороны за ним стояла богатая почтенная семья его жены.
– Анри! – воскликнул герцог. – Как я счастлив снова видеть тебя!
– Почему ты не известил меня о своем приезде? Я только два часа назад узнал о том, что ты в городе. Нехорошо забывать старых друзей, Дарлингтон.
– Я покинул Лондон неожиданно, только вчера. У меня не было времени предупредить друзей, – объяснил герцог.
– Я вовсе не сержусь. Напротив, я очень рад, что ты наконец здесь, – сказал граф д'Авлон.
Вдруг он заметил Фелицию и вопрошающе взглянул на герцога.
Фелиция выглядела на редкость очаровательно в новом платье, самом удачном в ее гардеробе, как казалось герцогу. Он сам выбирал это платье, и ему было приятно, что Фелиция оценила его выбор и сегодня вечером отдала предпочтение именно этому наряду.
Девушка, как и положено дебютантке, предпочитала белый цвет. Это белоснежное платье, отделанное серебряной вышивкой, сильно отличалось от обычных платьев всех молоденьких девиц. Талия Фелиции была стянута серебряным пояском, а из-под оборок юбки виднелись серебряные туфельки.
При каждом движении Фелиции наряд начинал сверкать, а потому девушка казалась еще более изящной и воздушной. Когда на ее лице не играла озорная улыбка, Фелицию можно было принять за неземное существо, за прелестного ангела.
Но когда герцог подвел к ней своего друга, она вся потускнела. Дарлингтон заметил, что Фелиция напряжена и скованна. Она сжала свои маленькие пальчики в кулачки и с трудом подавила желание убежать прочь.
– Я приехал в Париж, – объяснял герцог, – чтобы забрать свою племянницу из монастыря Святой Терезы, где она обучалась последние пять лет. Я не просто родственник Фелиции, я ее опекун.
Они приблизились к девушке.
– Фелиция, – обратился герцог, – я хочу представить тебе моего старого друга графа д'Авлона. Анри, это Фелиция Дарл.
Граф поглядел на девушку с неподдельным восхищением, поклонился и выразительно сказал:
– Enchanté, mademoiselle! [5]5
Очень приятно, мадемуазель! ( фр.)
[Закрыть]
Эта фраза была не простой любезностью, в голосе графа звучал неподдельный восторг.
Фелиция присела в реверансе, но руки не подала. Герцог заметил, что девушка страшно напряжена. Она ничем не выдавала своего страха, хотя это и потребовало от нее огромных усилий.
– Я и не знал, что у тебя в Париже есть племянница, – сказал граф, не отрывая глаз от Фелиции, – да и к тому же такая красавица.
Он улыбнулся девушке и сказал:
– Теперь, как я понимаю, вы закончили свое образование и можете наслаждаться жизнью. Знайте же, мадемуазель, у ваших ног Париж и я. Граф д'Авлон в полном вашем распоряжении.
– Благодарю вас, месье.
Фелиция с трудом произнесла эти слова, ее голос дрожал. Герцог все больше убеждался в том, что ее боязнь мужчин, о которой предупреждала его настоятельница, не была вымыслом. Он только сейчас понял, насколько велик этот страх.
Теперь беспокойство настоятельницы стало ему вполне понятно. Герцог слишком несерьезно отнесся к чувствам Фелиции. Он считал, что девушка выдумывает эти страхи и преувеличивает события прошлого.
К тому же он видел причину такого состояния в обычной нервозности и робости дебютантки. Все юные девушки, выходящие в свет, так же неуверенны, боязливы, стеснительны и подозрительны. Видимо, герцог глубоко ошибался.
Он поспешил отвлечь внимание графа от своей подопечной и заговорил о лошадях. Рассказал о всех предстоящих скачках. Граф слушал его рассеянно и не сводил глаз с Фелиции. Он был сражен ее красотой и свежестью, она явно пробудила его интерес.
Фелиция даже не попыталась поддерживать разговор. Какое-то время она еще стояла, но ноги не слушались ее: девушка медленно опустилась в кресло. Она так и не разжала нервно стиснутых рук.
Граф невпопад отвечал на вопросы друга. Ему явно не терпелось сменить тему разговора. Наконец он сказал:
– Друзья, мне кажется, мы попусту теряем время. Такой вечер грех проводить дома. Нас ждет Париж, с его соблазнами и развлечениями, которые, без сомнения, заинтересуют мадемуазель Фелицию.
– Я думал отложить ее знакомство со светской жизнью до завтра, – заметил герцог.
– А по-моему, пора начать сегодня вечером, сейчас же, – не сдавался граф. – Я советую тебе познакомить Фелицию с ночным Парижем.
Герцог удивленно поднял брови. Д'Авлон добавил с улыбкой:
– Я не имею в виду твой ночной Париж, Красавчик. Я говорю о Париже, который уцелел в революцию. Сейчас на улицах горят фонари, а не огни повстанцев. За время пребывания в монастыре Фелиции вряд ли довелось видеть освещенные пароходы и баржи, которые теперь плавают верх и вниз по Сене.
Дарлингтон все еще сомневался, как лучше поступить. Наконец он решил, что когда-нибудь все равно придется начинать. Пусть сейчас Фелиция напугана до смерти, рано или поздно ей придется сделать первый шаг. Так почему же не сделать его сегодня? Сейчас вполне подходящий случай.
– А ты неплохо это придумал, Анри! – сказал он. – Уверен, Фелиции эта прогулка доставит одно удовольствие. Вечерний Париж покорит любого. Так в чьей же коляске мы поедем: в твоей или моей?
– В моей, – ответил граф. – Она уже готова к прогулке, а кучер знает все мои любимые места.
Герцог пристально посмотрел на друга. В глазах графа играл озорной огонек. По всему было видно, что кучер д'Авлона неспроста знал этот маршрут. Граф завоевал сердце не одной красавицы, предложив прогулку по ночному Парижу. Это был его излюбленный прием обольщения.
– Пойди возьми накидку, Фелиция, – сказал герцог.
Девушка покорно поднялась, но устремила на него умоляющий взгляд. Он говорил без слов – Фелиция не желала ехать на прогулку, но не могла отказать герцогу, боясь огорчить его.
– Тебе понравится! – твердо сказал Дарлингтон. – Так что поспеши.
Фелиция послушно кивнула и вышла из гостиной. Оставшись наедине с герцогом, д'Авлон воскликнул:
– Mon Dieu! Где ты нашел такое сокровище? Она прекрасна! Бесподобна! И мне посчастливилось увидеть эту красоту первым. Я не верю своему счастью.
– Фелиция покинула монастырскую школу только сегодня утром, – сухо ответил герцог.
– Тогда я самый счастливый мужчина на всем белом свете! Я опередил всех. Такое чудо! А тебе непременно нужно сопровождать нас? Поверь, я отдал бы полцарства, чтобы остаться с ней наедине, – не унимался граф.
Герцог улыбнулся:
– На это ты не получишь ее согласия. Я очень серьезно отношусь к обязанностям опекуна и буду сопровождать ее везде. Фелиция ничего не знает о жизни, мне необходимо присматривать за ней.
– Ничего не знает о жизни? – повторил граф. – Тогда немудрено, что она так чиста и невинна.
Слова графа почему-то вызвали у герцога раздражение. Он боялся, что д'Авлон переусердствует в своем ухаживании и испугает Фелицию еще больше. Его чрезмерное восхищение и впрямь способно навредить ей.
– Послушай, Анри, – обратился к приятелю граф. – Фелиция еще очень молода и неопытна. Я не хочу, чтоб ты хоть чем-нибудь расстроил ее или смущал, и вгонял в краску.
Граф удивленно посмотрел на друга.
– Ты ли это, Красавчик? Какая муха тебя укусила? – спросил он. – Ты что же, хочешь вывести меня из игры прежде, чем я приближусь к намеченной цели?
– Я просто хочу, чтобы ты не торопил события и не напугал мою подопечную.
– Я, конечно, постараюсь, но обещать тебе ничего не могу, – отвечал граф. – Во мне кипит кровь, Красавчик. Что-то подсказывает мне, что я уже влюбился…
– Не забывай, я опекун Фелиции, – перебил его Дарлингтон. – Даже если у тебя самые серьезные намерения относительно девушки, в чем я очень и очень сомневаюсь, я не позволю тебе приставать к ней со своими ухаживаниями.
Граф д'Авлон не успел ничего возразить: в эту минуту в гостиную вошла сама Фелиция.
Поверх белого с серебром платья она надела голубую бархатную накидку. Девушка будто сошла с картины великого мастера. Ее глаза сделались еще больше от испуга, и во тьме в них отражался огонек свечи.
– Я готова, – сказала она герцогу. Ее голос заметно дрожал.
– Эта прогулка пойдет тебе на пользу, – ответил он. – Считай ее началом своего «светского» образования, первым уроком. Уроком легким и приятным.
– А я, как учитель, искренне надеюсь, что вы оцените его и будете долго помнить, – добавил граф.
Фелиция даже не посмотрела в сторону д'Авлона, но потихоньку подвинулась поближе к герцогу.
Они покинули гостиную, пересекли зал, спустились по мраморной лестнице вниз и через парадный вход вышли во двор. Там их уже ожидала коляска, запряженная парой лошадей. Верх коляски был откинут назад, на козлах сидело двое лакеев.
Герцог подсадил Фелицию. Она села на заднее сиденье и умоляюще взглянула на него. Этот взгляд говорил сам за себя. Герцог сперва хотел уступить место рядом с Фелицией графу д'Авлону, но испугался ее реакции, решил не рисковать и сел сам.
Граф устроился напротив и не спускал с Фелиции глаз. Ни одна женщина не устояла бы перед этими красивыми черными глазами.
Становилось прохладно. Лакей накинул им на колени плед, и коляска покатила по Елисейским Полям. Вскоре они достигли площади Согласия. При виде ее Фелиция не смогла скрыть своего восхищения.
Несколько лет лучшие архитекторы Франции решали, как разместить на площади статуи Свободы и Людовика XV. Фелиция читала в газете, что наместник Египта подарил Франции огромный обелиск, сделанный руками древних египтян. Его решили поставить между двумя фонтанами, постройка которых уже подходила к завершению. Повсюду на площади были расставлены предупредительные фонарики и ограждения – они предотвращали дорожные аварии. В лунном свете все казалось загадочным и необыкновенным.
– Когда строительство и отделку завершат, – воскликнула Фелиция, – площадь будет неузнаваема. Она прекрасна, такое можно увидеть лишь во сне.
Глаза девушки радостно сияли, она на минуту позабыла все свои страхи.
Вдруг граф нагнулся к ней и сказал томным голосом:
– То же самое я думаю о вас.
Фелиция в ужасе отпрянула, словно увидела ядовитую змею. Девушка прижалась к герцогу, и он почувствовал, что она дрожит всем телом. Дарлингтон испугался, что Фелиция заплачет или в страхе опрометчиво выпалит что-нибудь и выдаст свои чувства. Поэтому он сделал вид, что поправляет плед, а сам нашел руку Фелиции и сжал ее. Тонкие пальчики ее дрожали. Про себя герцог сравнил их с порхающей бабочкой, которая изо всех сил пытается вырваться на волю. Герцог еще крепче сжал ее руку, и это пожатие успокоило и поддержало Фелицию.
Площадь Согласия тем временем осталась позади. Они выехали на набережную Сены. Граф указал на огромные баржи, плывущие вверх по реке. Они были освещены красными и желтыми фонарями, которые отражались в воде.
Пароходы уже не ходили, было слишком поздно. Однако им повезло: они увидели один огромный пароход с ярко горящими огнями. На палубе разместился оркестр, ветер доносил звуки чарующей музыки.
Дарлингтон надеялся, что его друг не заметил странную реакцию Фелиции на его комплимент. Девушка крепко держала руку герцога – так держится утопающий за соломинку. Он хотел сказать ей что-нибудь ободряющее, но ничего не придумал. Ведь любая неосторожно сказанная фраза могла вызвать подозрения у Анри.
Коляска тронулась. Фелиция плотнее прижалась к герцогу, и он понял, что одно его присутствие ободряет и успокаивает девушку.
Герцогу впервые пришлось наблюдать реакцию Фелиции на ухаживания незнакомого мужчины. Все обстояло значительно хуже, чем он мог себе представить. Дарлингтон решил серьезно поговорить с девушкой, как-то убедить ее перебороть страх. Во время их прошлой беседы герцог позволял себе шутить и отпускать несерьезные замечания. Теперь ему было не до шуток.
