Текст книги "Страх любви"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 2 (всего у книги 10 страниц)
– Вы… и вправду… заберете меня… оттуда? – послышался ее тихий, испуганный голос.
– Ты, верно, не хочешь оставаться с отцом. Я прав? – спросил герцог.
Девочка кивнула. Немного подумав, она снова заговорила:
– А вдруг… он попытается… вернуть меня силой?
– Я не позволю ему сделать этого. Обещаю.
Они проехали еще немного. В свою очередь, герцог обратился к девочке:
– Сколько тебе лет?
– Тринадцать.
Дарлингтон посмотрел на нее. Девочка не выглядела на тринадцать лет. Дети в ее возрасте выглядят гораздо крупнее и старше.
– Тебе уже пора ходить в школу.
– Я была бы… только рада, – отвечала Фелиция. – Меня ничему не учили… с тех пор как… умерла мама… Папа говорит… у него нет… денег… мне на школу.
Это было так похоже на Эдмунда – экономить на образовании ребенка. Зато у него всегда находились деньги на выпивку.
Герцог не нашел, что еще спросить, и они продолжили путь в молчании. Вскоре показались очертания замка.
В лучах заходящего солнца он казался громадным и даже грозным, но во многих окнах уже горел свет, который так и манил к себе. Герцог остановил фаэтон у парадной двери и соскочил с козел. Он протянул руки Фелиции, чтоб помочь ей спуститься, но девочка не смогла даже повернуться и тихонько застонала.
– Мне… больно…
Герцог сообразил, в чем дело. Рубцы от ударов хлыстом стали потихоньку затягиваться, кровь запеклась, тело от долгого сидения затекло, и каждое движение причиняло нестерпимую боль.
Дарлингтон встал на подножку и взял девочку на руки. Хотя он и был предельно осторожен, Фелиция задрожала от боли, но не издала ни звука. Герцог вошел в дом и понес ее в большую гостиную.
– Позови мисс Киндом. Да пусть поторопится, – крикнул Дарлингтон дворецкому и стал подниматься вверх по лестнице.
На следующее утро герцогу предстояло отправиться в Лондон. Отдав необходимые распоряжения, он прошел в свою комнату, быстро помылся и оделся к ужину. Затем поспешил в спальню, где оставил Фелицию под присмотром экономки.
Герцог постучал в дверь, и мисс Киндом открыла ему. Фелиция лежала на кровати.
– Ну как она? – спросил Дарлингтон.
– В ужасном состоянии, ваша светлость. Взгляните на ее спину, ни одного живого места нет. Я ужасаюсь при мысли о жестоком обращении, с каким столкнулась юная леди.
Герцог ничего не ответил. Он приблизился к девочке. Она лежала на огромной кровати с пологом и совсем затерялась в одеялах и подушках.
Герцог наконец-то смог как следует разглядеть ее. Мисс Киндом убрала волосы с ее лица, зачесала их назад и заплела в аккуратную косичку. Девочка была очень худенькой, по всему видно – она недоедала. Ее глазки распухли от слез, личико покрылось красными пятнами, и потому назвать девочку привлекательной было сложно. И все же она вызывала симпатию и жалость. Милая улыбка растрогала герцога.
Он сел на край кровати и взял Фелицию за руку.
– Уверен, мисс Киндом хорошо позаботилась о тебе. Теперь ни о чем не беспокойся. Мы приглядим за тобой. Поправляйся скорее и попробуй развеяться.
Фелиция вцепилась в его рукав:
– Это правда? – воскликнула она. – Я… могу остаться здесь… с вами? Правда?
Мисс Киндом вышла из комнаты и ждала за дверью, пока ее не позовут.
Герцог и Фелиция остались одни. Дарлингтон нагнулся к девочке и сказал как можно мягче:
– Слушай меня внимательно, Фелиция.
– Я… я слушаю.
Фелиция смотрела на него заплаканными красными глазками. Она никак не могла поверить своему счастью и крепко сжимала руку герцога, словно боясь упустить его.
– Ты ведь не особо огорчишься, если никогда больше не увидишь отца, – продолжал герцог. – А потому я собираюсь отправить тебя в школу, где тебе будет хорошо и интересно, где ничто не напомнит тебе о невзгодах и горестях прежней жизни.
– И он… не сможет… забрать меня… оттуда?
Герцог понял, что девочка панически боится отца. И было из-за чего.
– Я обещаю, – заверил Дарлингтон, – что отец никогда больше не тронет тебя. Он даже не сможет видеться с тобой. Я сделаю для этого все возможное.
– А с вами… я буду… видеться?
– Да, конечно, – ответил герцог, – но сейчас для тебя важнее всего быть вместе с девочками своего возраста. В школе ты найдешь много подруг и обучишься всему, что должны знать юные леди. Уверен, что тебе там будет очень интересно.
– Мне трудно в это поверить.
Герцога тронуло ее желание учиться. Ему казалось, что у девочки большая тяга к знаниям. Пройдет время, и она превратится в умную, образованную девушку, станет достойной представительницей рода Дарлов. Многие в их семействе отличались завидным умом и образованностью, правда, попадались и такие экземпляры, как Эдмунд Дарл. Он был туп и неприятен в общении.
– Ну а теперь поскорее засыпай, – попросил герцог. – Я обо всем позабочусь, обещаю тебе. Завтра утром я уезжаю в Лондон, но для тебя все приготовлю заранее. Можешь просить о чем угодно, я выполню любое твое желание. Любое!
Фелиция недоверчиво посмотрела на герцога. Он говорил совершенно серьезно. Радостный возглас сорвался с ее губ.
– Спасибо… спасибо, – заикаясь, говорила она. – Я… словно… в прекрасном сне… Я никак не могу поверить… что вы… увезли меня.
– Это не сон, – подтвердил герцог. – Ты далеко от отца. Я не дам тебя в обиду. Тебе никогда больше не придется страдать.
Он встал и добавил:
– Помни, что я тебе сказал, – ты можешь попросить о чем угодно. Тебе достаточно только захотеть.
В ответ Фелиция радостно всхлипнула. Она вновь поймала руку герцога и крепко поцеловала. Дарлингтон, словно угадав ее тайное желание, нагнулся и поцеловал девочку в щеку. Щечка была совсем холодная, как у человека, перенесшего сильный шок, но мягкая и нежная.
– Спокойной ночи, Фелиция, – пожелал герцог. – Пусть ничто не тревожит твой сон. Все будет сделано в точности, как я обещал.
Дарлингтон направился к двери. Потом обернулся и помахал девочке рукой. В ответ она тоже подняла руку, но не смогла удержать. Боль пронзила все тело. Еще некоторое время, думал герцог, она не сможет свободно двигаться и лежать на спине.
Дарлингтон предполагал снова встретиться с Фелицией по возвращении из Лондона. Но вместо двух-трех дней задержался в городе на неделю. Вернувшись в замок, он не нашел девочки. Фелиция уже отбыла в Париж.
Перед отъездом герцог наказал мистеру Рэмсджилу лично взяться за дело и позаботиться обо всем необходимом.
Секретарь был воплощением ответственности и энтузиазма. Он в кратчайший срок нашел то, что было нужно, – монастырь Святой Терезы в предместьях Парижа. Матери, пославшие туда своих дочерей, прекрасно отзывались о нем. Там воспитанницы получали превосходное образование. А кроме всего, в монастыре девочки находились под бдительным присмотром.
Из вышесказанного следовало, что Эдмунд Дарл просто не сможет докучать своей дочери. Настоятельница монастыря не допустит, чтобы отец помешал Фелиции получить образование.
Герцог, впрочем, и не ожидал сопротивления и неприятностей со стороны кузена, но все же решил подстраховаться.
Кто знает, что можно ожидать от алкоголика с несдержанным, вспыльчивым характером? Чего доброго, он захочет отомстить герцогу и вернуть бедного ребенка себе.
Мисс Киндом оправдала его надежды. Она сумела о многом расспросить Фелицию. Так герцог узнал кое-что о ее жизни в доме отца. Девочку постоянно били, отец ненавидел ее и держал на хлебе и воде.
– Какой позор, ваша светлость, что подобное могло случиться с девочкой благородного происхождения, хуже того: с вашей родственницей.
– Действительно, мисс Киндом, – согласился герцог. – Потому я и решил отправить Фелицию в надежное место и оградить от притязаний отца. Во Франции он не найдет ее.
– Я уверена, вы правильно поступили, ваша светлость, – подхватила мисс Киндом. – Никогда в жизни я не видела ребенка в более ужасном состоянии. Не такие спины должны быть у юных леди.
Она помолчала, а потом добавила:
– Я боюсь, ваша светлость, что эти побои не пройдут для мисс Фелиции бесследно. Даже если шрамы на спине разгладятся, они останутся в ее сердце на всю жизнь.
Герцог искренне понадеялся, что это утверждение всего лишь плод воображения мисс Киндом.
С другой стороны, он сам прекрасно понимал, какой след оставила жестокость отца в душе Фелиции. Тем или иным образом побои отразятся на ее поведении и взглядах на жизнь.
Слишком увлеченный светской жизнью, герцог вскоре забыл о девочке. В суматохе дней образ Фелиции все реже вставал перед его глазами.
Мистер Рэмсджил регулярно оплачивал счета за учебу. Герцог обеспечил девочку денежным содержанием и велел настоятельнице ни в чем ей не отказывать.
За эти пять лет герцог ни разу не вспомнил Фелицию и ее отца. Теперь же он отчетливо восстановил в памяти все случившееся.
– В чем дело? – спросил он у Рэмсджила.
– Настоятельница жалуется в письме к вашей светлости на посещения монастыря несколькими джентльменами. Ее волнует такая настойчивость. Они являлись несколько раз за прошлую неделю, назывались родственниками или друзьями вашей светлости и требовали разрешения поговорить с мисс Фелицией.
Мистер Рэмсджил вновь заглянул в письмо настоятельницы и добавил:
– Она пишет, что отказала им и теперь ждет распоряжений вашей светлости касательно этого вопроса.
Герцог пришел в замешательство.
– Я ничего не понимаю, – сказал он наконец. – Кто эти джентльмены и что они хотят от бедной девочки?
Настала очередь мистера Рэмсджила удивиться.
– Но ведь ваша светлость знакомы с возникшими обстоятельствами.
– Какими еще обстоятельствами? Что случилось? – спросил герцог раздраженно. – Я совершенно не понимаю, о чем ты говоришь, Рэмсджил.
Мистер Рэмсджил пришел в сильное волнение. Раньше с ним этого никогда не случалось.
– Неужели вы не знаете… – начал было он, но осекся. – Конечно, это моя вина, ваша светлость, – продолжал Рэмсджил. – Я был в полной уверенности, что вы ознакомились с моим отчетом.
– Какой отчет? О чем ты?
– Мистер Эдмунд умер два месяца назад, ваша светлость!
– Неужели! – воскликнул он. – Никто даже словом об этом со мной не обмолвился. Странно! Насколько я понимаю, это только к лучшему. Не думаю, что кого-нибудь эта смерть огорчила.
В его словах слышался сарказм.
– Я виноват, что не обратил на это внимание вашей светлости, – сказал Рэмсджил. – Но раз вы не читали некролог в газете, вы скорее всего не знаете и о его завещании. Завещание опубликовали дней десять тому назад…
– Завещание? – удивился герцог. – А я и не думал, что у него имеется что оставить наследникам. И много он отписал Фелиции?
– Около семисот тысяч фунтов, ваша светлость.
– Боже правый! – воскликнул герцог.
Такого оборота событий герцог никак не ожидал.
Он смутно вспомнил, как кто-то рассказывал ему о крестном отце Эдмунда Дарла. Крестный давно уже умер, но перед смертью завещал все свое состояние Эдмунду. Герцог не поинтересовался, о какой сумме тогда шла речь. В то время она могла быть незначительной, но наверняка увеличилась за последние годы. Англия процветала, как никогда раньше, и даже небольшие вложения приносили приличные доходы.
– Семьсот тысяч фунтов, – повторил герцог. – Да это целое состояние!
– И все до последнего пенни достанется мисс Фелиции, ваша светлость.
Дарлингтон чуть было не сел от удивления.
После того, как герцог забрал Фелицию от отца, все расходы по ее образованию и содержанию он взял на себя. Мистер Рэмсджил исправно платил по счетам, и герцог даже не трудился его проверять. Но ему и в голову никогда не приходило рассчитывать на деньги Эдмунда. Наоборот, он стремился полностью исключить его из жизни девочки, как исключил из своей.
Теперь он понял, чем вызвано настойчивое внимание этих джентльменов к его подопечной. Фелиция стала наследницей, богатой наследницей. Нет сомнения, что эти господа охотились в первую очередь за ее деньгами. Он уже встречал подобных мужчин в свете, где они отыскивали себе подходящую жертву и преследовали ее, пока не добивались своего.
– Я прошу прощения, ваша светлость, что так долго держал вас в неведении, – сказал Рэмсджил. – Я не мог даже предположить, что вы не знаете о смерти вашего кузена, – следовательно, и о наследстве, оставленном мисс Фелиции.
– Но почему он ничего не завещал жене?
– Мне рассказали по секрету, ваша светлость, что год назад Эдмунд выгнал жену из дома. Он заподозрил миссис Дарл в супружеской неверности.
– Очень похоже на Эдмунда, – заметил герцог. – Разве можно корить его жену за неверность? Он не заслуживал ее преданности.
Герцог замолчал и погрузился в раздумье. Через некоторое время он произнес:
– Думаю, Рэмсджил, мой долг – отправиться в Париж и лично позаботиться о безопасности Фелиции.
– Это, несомненно, благородное и мудрое решение, ваша светлость. Но как быть с делами в Лондоне? У вас назначено столько встреч.
– Отмени их все! – решительно сказал Дарлингтон. – Сразу же после скачек я уезжаю в Лондон, а оттуда отправлюсь в Париж.
– Превосходно, ваша светлость, я подготовлю все для предстоящей поездки. Можете на меня целиком положиться.
Мистер Рэмсджил говорил спокойно и уверенно, но он прекрасно понимал, каких неимоверных усилий стоит так быстро приготовить все для путешествия. Ему предстояло немало потрудиться, чтобы герцог смог спокойно отплыть завтра же утром. Но такого рода задания были по его части. Рэмсджил мог вполне заслуженно гордиться собой: он еще ни разу не подводил хозяина. Организация этой поездки уже предстала перед ним в виде головоломки, которую надлежало решить как можно скорее.
Вслух он произнес:
– Я уверен, ваша светлость, что вы останетесь довольны.
– Спасибо, Рэмсджил, – небрежно поблагодарил герцог. Он был вежлив со своим секретарем, но подчас не отдавал должного его расторопности.
С этими словами он вышел из спальни, и через минуту мысли его уже были заняты лошадьми и скачками. Дарлингтон очень рассчитывал, что Фоксхантер в этом заезде победит.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Благодаря прекрасной работе мистера Рэмсджила герцог смог уехать рано утром следующего дня. В пути он не знал неудобств. Он приучил своих слуг быть готовыми по первому требованию исполнить все приказания хозяина. Герцог не привык к задержке в дороге. В любую минуту он мог заскучать в обществе, пожелать разнообразия, решить отправиться в другую страну, и ему достаточно было сказать только слово, как колесики хорошо отлаженной машины подчинения начинали быстро вертеться.
Из Лондона он поехал по Доверской дороге. Его карета была поставлена на специальные рессоры, изобретенные им самим. Они заметно улучшили ход кареты и делали поездку гораздо приятнее.
На всех почтовых станциях герцога ждали собственные лошади, отдохнувшие и готовые к езде. А потому герцог достиг Довера в рекордно короткое время.
По его приказанию собственная яхта уже была спущена на воду в порту и готова к отплытию не позже чем через час после прибытия кареты герцога. Но в организации поездки мистер Рэмсджил превзошел самого себя. Получив указания хозяина, он сразу же послал курьера в порт, и тот успел предупредить о неожиданном приезде герцога.
Дарлингтон взошел на борт, и уже через полчаса яхта вышла в море. Все время он мирно проспал в большой уютной каюте, которую отделал по своему вкусу. Когда герцог проснулся, яхта уже подходила к Кале, подгоняемая приливом.
Пока герцог завтракал, его карету выкатили на берег и впрягли лошадей. Однако Дарлингтона утомляла долгая однообразная езда в карете. На этот случай он всегда имел при себе прекрасных лошадей и верховых, ухаживающих за ними. В любой момент он мог пересесть на коня и продолжить путь верхом. Остальные слуги, лакеи, верховые и кучер следовали за ним в карете.
Соотечественники уже привыкли к герцогу и его непредсказуемым поступкам, но он еще был в диковинку во Франции. Французы всегда высоко ценили элегантность и красоту, а потому появление экстравагантного герцога приводило их в неописуемый восторг. По пути следования кавалькады Дарлингтона встречали радостными улыбками, люди махали ему вслед в знак приветствия.
Нет ничего удивительного в том, что герцог производил на экспансивных французов такое впечатление. Выбор цветов его кареты был весьма удачен. Благодаря контрасту желтых колес и черного корпуса она сразу бросалась в глаза. Кучера были одеты в ярко-желтые камзолы, а на головах носили высокие черные треуголки. В карету запрягали четырех превосходных лошадей, одна под стать другой.
Эту картину дополняли вороные кони верховых, и сами верховые, одетые в черно-желтые камзолы с серебряными пуговицами, на каждой из которых был отчеканен родовой герб Дарлингтонов. Но вся эта великолепная процессия значительно уступала самому герцогу.
Он был совершенен во всем, его щегольский наряд дополняла желтая гвоздика, никто не мог сравниться с ним в красоте и силе. В понимании мужчин герцог собрал в себе все качества превосходного спортсмена. Для женщин же он являлся воплощением идеального любовника.
По дороге в Париж герцог намеревался заехать в гости к своему старому другу виконту и остановиться у него на ночь. Он просто не мог обидеть друга отказом и не отдать должное его гостеприимству. По правде сказать, герцог с нетерпением ждал этой встречи. Посланный вперед курьер уже предупредил хозяина дома о приближении Дарлингтона, и тот ждал гостя на пороге, когда карета герцога подъезжала к замку.
– Я бесконечно рад приветствовать тебя, Красавчик, – воскликнул он, протягивая обе руки. – Ты осчастливил меня своим приездом. Я уже давно не получал удовольствия от встречи с тобой.
– Я рад не меньше тебя, – заверил герцог. – Мне не терпелось вновь увидеться с тобой после стольких лет разлуки.
От внимательного взгляда герцога не укрылось то, что виконт изменился за это время. Он сильно постарел, на его лице появились морщины, чего Дарлингтон не заметил в их прошлую встречу. Виконт был старше его на двадцать лет, но эта разница никак не отражалась на их дружбе. Наоборот, герцог всегда предпочитал общество этого умного, умудренного жизненным опытом веселого человека обществу своих подчас пустых сверстников.
Герцог отклонил предложение Хьюберта сопровождать его в основном потому, что собирался навестить виконта и не хотел сталкивать их вместе.
– Благодарен тебе за готовность мне помочь, но не смею отрывать тебя от важных дел в Лондоне, Хьюберт, – пояснил герцог, – и хоть я был бы безмерно рад взять тебя с собой, боюсь, мне придется отказаться от твоего общества и поехать одному.
– Ты знаешь, что я с радостью брошу все дела. Тебе достаточно только сказать слово, – ответил Хьюберт.
Герцог улыбнулся ему.
– Ты настоящий друг, Хьюберт, – сказал он, – и я тронут твоей преданностью. Однако есть еще одна причина, заставляющая меня отклонить твое предложение. Мне надо повидать настоятельницу монастыря. Если перед ней предстанут сразу два повесы, это будет слишком. Боюсь, что после этого она не разрешит мне забрать Фелицию.
– Ты ведь считался опекуном девочки еще при жизни Эдмунда. А теперь, после его смерти, ты официально вступаешь в эту должность, – сказал Хьюберт.
– Это так, – согласился герцог. – И как ее опекун я имею определенные привилегии.
Хьюберт рассмеялся.
– Ты, я вижу, уже почувствовал, какие задачи предстоит тебе решать. Речь, как я понял, идет о мошенничестве. Это можешь уладить только ты, – сказал он. – Но дай мне знать, если тебе понадобится помощь.
– В этом не сомневайся. Непременно обращусь к тебе, если будет нужно, – заверил герцог.
Он сам еще не очень хорошо представлял, что же случилось в монастыре, но не мог оставить происшедшее без внимания. Его долгом было поспешить к настоятельнице, которая, несомненно, нуждалась в помощи.
К тому же эта поездка давала герцогу прекрасную возможность удрать от порядком поднадоевшей ему леди Изабель. Он покинул Англию, даже не повидав ее перед отъездом, Изабель, безусловно, пришла в возмущение от такого непростительного отношения к своей персоне. Но герцог твердо решил расстаться с ней, а потому не сожалел о своей небрежности. Изабель больше его не привлекала и даже не интересовала.
И дело было не только в очаровательной зеленоглазой жене австрийского посла. Просто герцог не мог избавиться от чувства, что Изабель посягает на его права и довлеет над ним. Он не терпел, когда кто-нибудь пытался сдерживать его волю, понукать им и заставлял плясать под свою дудку. Герцог привык сам отдавать распоряжения и превыше всего ценил свою свободу. Леди Изабель хотела управлять им, а этого он не позволил бы даже самой красивой и необыкновенной женщине в мире.
Он написал Изабель коротенькую записку, в которой объяснил свой отъезд срочными семейными делами, велел мистеру Рэмсджилу отправить ей огромный букет орхидей и выкинул ее из сердца. Еще одна глава его жизни была завершена.
Герцог мог поступать весьма жестоко, когда видел в этом необходимость. Он не церемонился с женщинами, которые чересчур усердно преследовали его или слишком много позволяли себе, став его любовницами. Каждой женщине кажется, что она будет иметь больший успех, чем ее предшественницы, и сумеет удержать мужчину. То же относилось и к герцогу. Всякая новая дама, охотившаяся на него, была уверена, что именно ей удастся приручить его и на этот раз все будет по-другому.
– Он просто выскользнул из моих рук, – возмущалась одна модная дама, когда в один прекрасный день герцог покинул ее без всякой на то причины. – Мне казалось, что он прочно запутался в моих сетях. И вот, когда я уже поздравила себя с победой, он исчез.
Ее подруга и наперсница рассмеялась в ответ.
– Ты не первая и не последняя, с кем он так обошелся, – утешала она.
– Я ненавижу его!
Подруга вновь засмеялась.
– Ему стоит только поманить тебя пальцем, и ты бросишься к своему обожаемому герцогу со всех ног. Простишь ему все прегрешения и обиды.
– Да, прощу. – В ее словах послышалась искренняя готовность к этому.
Настал черед и леди Изабель в отчаянии кусать губы и топать ногами. Она уже со страхом думала, что цветы и записка были лишь благородным жестом на прощание. Герцог избежал мучительного слезного расставания и отделался одной запиской, которая не предполагала последующих встреч, не говорила о цели и причинах столь поспешного отъезда из Англии. Она была составлена безупречно: ничего, кроме вежливых фраз. А вежливость была козырем герцога.
– Я ненавижу его! Ненавижу! – вскричала леди Изабель, уединившись в своей спальне. Но она кривила душой. Она никак не могла выкинуть герцога из головы.
В это время герцог думал о прошлом вечере и ужине в доме виконта. Он перебирал в уме все, что сказал ему старый друг. Беседы с ним были всегда поучительны и занимательны. Виконт поведал ему все последние сплетни Парижа. Герцог наслаждался его прекрасным языком и изящной манерой вести разговор. Давно он не получал такого удовольствия от светской беседы.
Ночь Дарлингтон провел в одной из великолепных спален замка, чудом уцелевшего в революцию. Он восхищался пышностью и красотой интерьера, присущей временам Людовика XIV. Дарлингтон ценил все по-настоящему красивое и знал толк в искусстве.
– Остановишься у меня на обратном пути из Парижа? – поинтересовался виконт.
– Я искренне желаю этого, – отвечал герцог. – Но боюсь, что буду не один. В Париже я забираю девочку, вверенную мне в опеку.
– Двери моего дома открыты и для нее тоже, – ответил виконт с готовностью. – Но кто твоя подопечная?
– Она дочь одного из моих кузенов, – ответил герцог уклончиво. – Она училась здесь в школе, а теперь ей пора возвращаться в Англию.
– Я буду только рад встрече с ней, – заверил виконт. – Уверен, Красавчик, что эта прелестная юная особа наверняка очень привлекательная. Недаром она твоя родственница.
Герцогу нечего было сказать на это. В тот единственный раз, когда он видел Фелицию, она не показалась ему такой уж привлекательной. Скорее ее можно было назвать просто заморышем. Он помнил маленькое несчастное личико девочки с опухшими от слез глазами, красным носиком и дрожащими губами. Дарлингтон словно наяву представил себе кровь, медленно проступающую из ее ран на спине и плечах, кровь, пропитывающую одежду.
Теперь герцог вспомнил о ее большом состоянии. «С такими деньгами не важно, как будет выглядеть девочка», – цинично подумал он.
Десятки мужчин с готовностью возьмут в жены богатую наследницу, не посмотрев даже на ее внешность. Сейчас, в результате длительной войны во Франции, многие аристократические семьи переживали страшный финансовый кризис. И часто деньги ценились больше всего при выборе невесты.
– Но в любом случае я прослежу, – решил для себя герцог, – чтобы замуж Фелиция вышла за человека достойного, который не ставит себе целью заполучить ее деньги и который не будет обращаться с ней так же ужасно, как прежде ее отец.
Только на подъезде к Парижу герцог вспомнил, что Фелиции уже исполнилось восемнадцать лет. Ей не только можно было выходить замуж, но и давно пора было выйти в свет. Ему следовало бы представить ее королеве, чтобы та признала и благословила дебютантку.
«Я слишком невнимателен к судьбе этой девочки, – укорил себя герцог. – Рэмсджил поступил неосмотрительно, не напомнив о моих обязанностях по отношению к Фелиции».
Герцог пытался представить себе, какая же из множества его родственниц сможет сопровождать девочку в свет. Сезон в Лондоне уже подходил к концу, но Фелиция еще успеет посетить несколько балов. Любая дама с радостью возьмется сопровождать дебютантку, ведь это сулит ей благосклонность герцога. Кроме того, он оплатит не только расходы Фелиции, но и ее собственные. Деньги не особенно волновали герцога.
Важнее было найти рассудительную, умную даму, которая не подпустила бы к девочке всех этих охотников за наследством и проследила, чтобы за ней не увивались проходимцы.
Подумать только! Семьсот тысяч фунтов. Трудно представить, что Эдмунд, у которого никогда не было за душой и гроша, мог оставить после себя такую сумму. Герцогу пришло на ум, что именно благодаря скупости кузена все эти деньги не превратились в пшик. Он никогда на позволял себе излишней расточительности. Его жена все время жаловалась на то, что он сильно нуждался и ей даже нечего было надеть в гости на праздники.
«Откуда взялись эти деньги? – удивлялся герцог. – По-моему, этому суждено так и остаться тайной. Важно, что деньги достанутся Фелиции. Девочка хоть что-то хорошее получит от отца».
Как и ожидал герцог, в его доме на Елисейских Полях все уже было приготовлено к приезду хозяина. Новость о его прибытии словно летела по ветру.
Безупречно одетый дворецкий проводил Дарлингтона в гостиную.
Все слуги в доме на Елисейских Полях носили фамильные ливреи Дарлингтонов, отделанные на французский манер.
На серебряном подносе в гостиной его ждали три записки с приглашениями друзей. С первого же взгляда по почерку он узнал, от кого они пришли.
– Шампанское и бутерброды с паштетом для вашей светлости, – объявил дворецкий, а лакей внес поднос в комнату. – Я заказал обед для вашей светлости в половине седьмого, если ваша светлость не возражает.
– Спасибо. Это меня вполне устраивает, – поблагодарил герцог.
Герцог взял бокал шампанского и поднес его к губам.
– Кстати, Бланк, что нового в Париже? Какие развлечения? Виконт уже рассказал мне о новинке этого сезона, бесподобной танцовщице в театре-варьете.
Из последовавшей беседы герцог узнал много нужного и интересного. Месье Бланк, служивший у Дарлингтона несколько лет, хорошо разбирался во вкусах его светлости. Он подробно рассказал о всех последних увлечениях Парижа и напомнил о приглашениях, пришедших еще до приезда герцога. Двое друзей дома надеялись видеть его у себя на ужине, а одна очаровательная дама, которую герцог обычно посещал во время поездок в Париж, оставила вечер свободным на случай, если Дарлингтон захочет повидаться с ней.
Герцог внимательно выслушал все новости, отпустил дворецкого и прошел в свою роскошную спальню. Там его уже ждал лакей, он достал и приготовил одежду на вечер.
– Ну, что, Хигнет, возвращаемся в любимые места и к старым проделкам? – заметил герцог.
– Да, ваша светлость, думаю, старые друзья примут вас с распростертыми объятиями. Ваша светлость не были здесь уже больше двух лет.
– Верно, – согласился герцог, – но в Париже в то время стояли баррикады, а на улицах стреляли. Поэтому в прошлом году мы ездили на Пасху в Рим.
– Мне все же кажется, ваша светлость, что в Риме нет того шика, как в Париже.
Герцог улыбнулся. Замечание Хигнета позабавило его. Лакей всегда смело и прямодушно выражал свои мысли, и часто они сходились с мнением герцога. Рим не оправдал их ожиданий. Вилла в предместье города у герцога была шикарная, но даже она не скрасила пребывание в Италии.
Причина неудовольствия Хигнета заключалась еще вот в чем: женщина, с которой хозяин проводил время в Риме, значительно уступала француженкам в красоте, манерах и утонченности.
Но в этой поездке такого больше не случится, твердо решил герцог. Он предпочел оставаться один, чем быть вместе с кем попало.
Дарлингтон спустился вниз в таком элегантном костюме, что все слуги просто застыли от восхищения. Он уже придумал, где и как проведет весело вечер. Программа оказалась весьма насыщенной.
– Quel homme [3]3
Какой мужчина! ( фр.).
[Закрыть], – воскликнула молодая смешливая горничная гостиницы, перегнувшись через балкон, стоило только Дарлингтону показаться у кареты.
Лакей подал герцогу красную шелковую накидку.
– Что означают твои слова? – недовольно спросил муж. Он, как это было принято у французов, работал тут же, вместе с женой. – Разве я не мужчина?
– Certainement, mon brave [4]4
Конечно, мой милый ( фр.).
[Закрыть], – отвечала горничная, – но месье герцог гораздо элегантнее, стройнее и красивее тебя, дорогой. Как я завидую женщине, которая сегодня удостоится его поцелуев! Ох, счастливица!
– Свои поцелуи прибереги для меня. Не забывай, кто твой муж! – сказал он раздраженно.
Герцог подошел к входу, и горничная со смехом побежала прочь по галерее.
На следующее утро герцог направился в монастырь. По дороге он принялся обдумывать предстоящую встречу. Он прекрасно провел прошлую ночь, ни разу не вспомнив о цели своей поездки.
Теперь он катил по живописной дороге в великолепной карете, на дверцах которой были выгравированы его фамильные гербы. Карета, как и все принадлежащее Дарлингтону, была достойна восхищения.
Путь к монастырю лежал через Булонский лес. Наконец они выехали на дорогу, ведущую к Версалю.
В часе езды от города расположилась крохотная деревушка, в которой стояла красивая церковь, построенная в шестнадцатом веке, и сам монастырь Святой Терезы. Монастырь и примыкающие к нему земли огородили высокой каменной стеной, с каждой стороны которой был вход – массивная дубовая дверь с решеткой.
