Текст книги "Страх любви"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 10 страниц)
ГЛАВА ТРЕТЬЯ
По дороге в Париж герцог сказал:
– Нам надо тщательно продумать и подготовить твое появление.
– Какое появление? – удивилась Фелиция.
– Тот самый момент, когда ты выйдешь из кокона и станешь бабочкой.
Фелиция рассмеялась:
– Так вот кем я стану.
– Мне кажется, да. И при этом одной из самых прекрасных бабочек.
– Но почему вы так думаете? Что заставляет вас пророчить мне такой успех?
Герцог после короткой паузы ответил:
– Наверное, я сначала должен объяснить тебе, Фелиция, какое высокое положение ждет тебя в обществе.
– Но почему? Откуда ему быть? – пробормотала девушка с озадаченным видом. – Я ничем не заслужила такого высокого положения в свете… разве только тем, что я ваша родственница.
– Я твой дядя и опекун, – решительно продолжал герцог. – А ты теперь богатая наследница.
Его слова явно удивили девушку. Она некоторое время сидела молча, а потом несмело поинтересовалась:
– И все же… сколько денег завещал мне папа? Не думаю, что он мог много оставить… ведь он всегда говорил, что у нас ничего нет.
– По-моему, твой отец был порядочным скрягой, – ответил герцог. – Однако, как я слышал, он сам унаследовал крупную сумму от своего крестного отца. С годами эта сумма приумножилась, и все деньги папа завещал тебе.
– Все деньги?
– Все! – подтвердил герцог.
– А как же моя мачеха?
– Твой отец поссорился с нею, около года назад она от него ушла.
Фелиция тихонько вздохнула.
– Она, наверное, была очень с ним несчастлива.
– Судя по твоему тону, можно подумать, что тебе не безразлична ее судьба, – сказал герцог. – В свое время она не очень-то заботилась о тебе и не заступалась за тебя перед отцом.
– Папа был жесток с ней, – пояснила Фелиция. – Он, конечно, не бил миссис Лору, но она часто плакала.
– В любом случае тебе следует, – резко сказал герцог, – забыть обо всем этом кошмаре. Перестань даже вспоминать о том, как ты жила тогда с отцом. Впредь твоя жизнь будет безмятежна и счастлива, хотя, наверное, я слишком много требую от твоей судьбы.
Фелиция засмеялась.
– По-моему, слишком даже многого. Я изучала историю и пришла к выводу, что человеческая жизнь – это сплошная трагедия. Кажется, прежних богов ничего так не радовало, как несчастья простых смертных. И так было в любые времена, у всех народов.
– Мне нравится твой философский подход к жизни, – сухо отозвался герцог. – Мой принцип – выбрасывать из своей жизни все неприятности и невзгоды и навсегда забывать о них.
– Это значит уметь забывать неудачи и разочарования, снова вставать на ноги и начинать все сначала.
– Правильно! – подтвердил герцог. – А потому я хочу, чтобы и ты забыла несчастья и обиды, все случившееся с тобой до того, как я отправил тебя учиться в монастырь.
– Я никогда не забуду того… как вы спасли меня, – мягко произнесла Фелиция. – Более того, за ваш поступок я причислила вас к лику святых.
Герцог никак не ожидал услышать подобное.
– К лику святых? Ты шутишь?
Фелиция улыбнулась:
– У большинства девочек в монастыре и у всех монахинь были любимые святые, которых они особенно почитали, просили о заступничестве и исполнении желаний, чаще ставили им свечи.
– Это, конечно же, очень помогало, – вставил герцог насмешливо.
– А я оставалась в стороне. У меня не было собственного святого покровителя, – продолжала Фелиция, даже не обратив внимания на едкое замечание герцога, – но потом я вдруг поняла, что есть и всегда был святой Георгий… это вы.
– Святой Георгий, попирающий дракона? Как неуважительно отзываться так о своем отце, – поддразнил девушку герцог.
– Все в этой жизни встречаются с драконами, – отвечала Фелиция, – а вот вы предстали передо мной доблестным рыцарем в блестящих доспехах. Вы спасли меня… когда мне было так плохо. Когда я не видела выхода и хотела только умереть.
Ее слова прозвучали очень трогательно и искренне. Однако герцог твердо решил не допускать подобных сантиментов по отношению к себе.
– В твой дом меня завел слепой случай, или, если тебе нравится больше, сама судьба подсказала мне нужное время и место, – сказал герцог. – Мне, конечно, льстит то, что ты украсила мою голову нимбом, но мне кажется, мало кто согласился бы удостоить меня такой почести. Многие скорее послали бы меня гореть в аду.
– Вас называют Красавчиком?
– Откуда тебе это известно? – спросил герцог.
– Все девочки в монастыре слышали о вас от своих родителей, особенно от тех, кто увлекается скачками.
– Уж они-то знают мое прозвище, – признал герцог.
Ему не терпелось узнать, что еще порассказали о нем Фелиции.
– Все девочки завидовали мне, ведь ни одна из них не могла похвастать столь знаменитым дядей, – продолжала она. – Мне хотелось побольше узнать о вас, и на каникулах девочки расспрашивали о вас своих мам и пап, чтобы потом, вернувшись в монастырь, передать все мне.
– И что же они говорили обо мне? – поинтересовался герцог.
Он не мог скрыть озабоченности. Не все из того, что рассказывали о нем, предназначалось для девичьих ушей.
Во Франции ходило множество слухов о его любовных похождениях. Дело не раз кончалось скандалом. Сплетен становилось все больше, они были предметом для светских бесед, и в обществе за герцогом уже закрепилась устойчивая репутация повесы и распутника.
– Они говорили, – простодушно отвечала Фелиция, – что у вас прекрасные скаковые лошади, лучшая конюшня во всей Европе. Что вы превосходный спортсмен, отличный стрелок. В спорте вам нет равных, и никто не сможет тягаться с вами на дуэли.
Последняя фраза заставила герцога поморщиться.
– Дуэли запрещены.
– Когда речь идет о чести, закон можно и преступить, – улыбнулась Фелиция. – Я была так рада узнать, что вы ранили виконта де Версона.
– Откуда тебе известно об этом? – удивился герцог.
Эта дуэль вызвала в обществе множество пересудов. По правде сказать, виноват был герцог, а виконт в этом случае выступал как потерпевший и неспроста требовал сатисфакции. Виконт неожиданно вернулся в собственный замок и застал свою жену в объятиях герцога. Его реакция была вполне обоснованна.
Они сразились на заре следующего дня. Однако виконт вел себя нечестно. Он сплутовал: выстрелил до сигнала рефери.
К счастью, он промахнулся, и пуля лишь сорвала шляпу с головы герцога. Однако этот дерзкий выстрел вывел Дарлингтона из себя. Его пуля не только слегка задела противника, как поначалу и задумал герцог, но и раздробила виконту предплечье. Виконт не отделался воспалением и лихорадкой, у него развилась гангрена, и правую руку пришлось ампутировать.
Подобных случаев в истории дуэльных поединков было немного, ведь такие опытные дуэлянты, как герцог, редко наносили сопернику тяжелые или смертельные раны.
Секунданты виконта утверждали, что вся вина лежит на Дарлингтоне. Секунданты же герцога и рефери настаивали на том, что виконт сам смошенничал.
Париж разделился на два лагеря. Споры и волнения утихли лишь после того, как стало ясно, что жизнь виконта вне опасности. Он и впрямь скоро поправился, хотя и остался инвалидом.
Герцог не любил вспоминать этот эпизод своей жизни и не гордился своим участием в нем. Ему тем более было неприятно, что о дуэли узнала Фелиция.
– Племянница виконта де Версона училась вместе со мной в монастыре, – объясняла Фелиция. – Она говорила, что ее дядя ужасный человек. Ничего удивительного, что тетя влюбилась в вас.
Их беседа зашла слишком далеко и приняла чересчур откровенный характер. Молодым девушкам не пристало обсуждать такие вещи.
– Я советую тебе забыть о Версонах, – оборвал герцог. – Скажи лучше, что ты еще слышала. Удивляюсь, как настоятельница вообще допускала такие разговоры в стенах монастыря.
Фелиция рассмеялась:
– Разве можно заставить девочек молчать? А я хотела знать о вас все. После смерти мамы вы единственный человек, кто отнесся ко мне с добротой.
Она говорила взволнованно и очень прочувствованно. Дарлингтону даже стало неловко. Герцог понимал, что, должно быть, он много значит для Фелиции. Но он не сомневался, что девушке не стоит так привязываться к нему, романтизировать его образ. Ему не хотелось, чтоб Фелиция повторила путь всех его бывших знакомых, испытав разочарование.
– Мои успехи на скачках, верно, дали вам повод для разговоров, – заметил Дарлингтон.
– Я наслышана о ваших блестящих победах, – оживилась Фелиция. – Вы просто король скачек! Девочки в школе просили родителей присылать им вырезки из газет, где писалось о победах ваших лошадей. Я сохранила все вырезки до одной.
Она не заметила удивленного взгляда герцога и увлеченно продолжала:
– Я также собрала все газетные статьи, где что-либо писалось о вас. Но самое интересное рассказали мне девочки из того, что им удалось случайно услышать. В газетах такого не пишут.
– Ты, право, ставишь меня в неловкое положение, – запротестовал герцог. – С тобой самой случится еще столько всего увлекательного, интересного и знаменательного, что не обойтись и большим альбом для наклеивания вырезок.
– Мне куда интереснее слушать о вас, – возразила Фелиция. – А теперь мне будет легче писать дневник или завести толстый альбом для вырезок, чтобы потомки Дарлов могли узнать, каким великим человеком вы были и сколь насыщенно и интересно прожили жизнь.
– О нашей семье уже достаточно написано в книгах по истории, – ответил на это герцог. – В библиотеке замка есть десятки книг, повествующих о жизни великих Дарлов.
Он помедлил и спросил:
– Ты помнишь замок? Ты когда-нибудь была в нем?
– В самом замке нет, – ответила девушка, – но как-то раз, когда мне было десять лет, я ездила на большой семейный праздник. Он устраивался неподалеку от замка. Вы произнесли прекрасную речь. Я помню… каким вы показались мне величественным. Я все думала, что вам нужно жить не иначе как в прекрасном замке.
Герцог улыбнулся, слушая ее наивную болтовню, а девушка продолжала:
– Папу с мамой иногда приглашали на обеды и праздники в замок. Я так им завидовала и больше всего на свете хотела поехать вместе с ними.
– Ну а теперь ты сама будешь там жить, – сказал герцог. – В замке и еще в Лондоне.
– Вам часто приходится бывать в Лондоне? – спросила Фелиция.
– Да, довольно часто. И подолгу приходится оставаться там, – ответил герцог. – Мы успеем в Лондон до закрытия сезона. Уверен, тебе понравится. А зимой тебя ждут балы и званые вечера. Скучать не придется.
Фелиция молчала, а герцог продолжал:
– Но, как я уже и говорил, сначала нам надо все приготовить к твоему выходу в свет. В настоящий момент важнее всего пересмотреть твой гардероб и купить новую одежду.
Девушка всплеснула руками от радости.
– Новые красивые вещи? Самые модные?! – спросила она оживленно.
– Конечно, – заверил герцог. – В твоем теперешнем наряде нельзя выходить в свет.
При этих словах он осмотрел простенькое однотонное платье Фелиции. Оно, безусловно, подходило скромным школьницам, но никак не шло светской девице и богатой наследнице. Однако герцог признал, что темно-синий цвет платья удачно выделял белоснежную кожу Фелиции. А простая с голубыми лентами шляпка подчеркивала природную красоту волос и огромных лучистых глаз. Если к ее чудесной внешности добавить модную элегантную одежду, то Фелиция непременно произведет впечатление в обществе.
Герцог прервал свои размышления и сказал:
– Париж как раз лучшее место для покупки красивой одежды. Мы постараемся, чтоб твой гардероб стал предметом зависти не только твоих одноклассниц, но и светских модниц, тех, кто целыми днями ломает голову над своими нарядами и вертится перед зеркалом.
Фелиция улыбнулась его образному описанию.
– Да, знаю. Девочки рассказывали, как их мамы по два часа одевались к завтраку, а на важный обед или бал начинали собираться с самого утра. Я бы не вынесла такой пустой траты времени. Я хочу иначе проводить свои дни.
– А какие же у тебя, интересно, планы? – спросил герцог с легкой иронией.
– Я хочу проводить свое время с вами, – сказала Фелиция серьезно. – В монастыре я все время представляла, как буду кататься верхом и не пропущу ни одной вашей победы на скачках. Я очень хочу поехать на балет, а еще… только не сочтите это предосудительным… хочу в драматический театр.
Она кинула взгляд на герцога из-под пушистых ресниц, словно боясь его реакции, но он только улыбнулся и сказал:
– Все это легко устроить, Фелиция. Но мы еще не выяснили одну важную вещь.
– Какую же? – насторожилась Фелиция.
– Кто будет сопровождать тебя на все эти мероприятия? Итак, кого ты хочешь себе в спутники?
Последовала длинная пауза. Девушка, видимо, пришла в замешательство от такого неожиданного вопроса. Затем неуверенно спросила:
– Так мне нельзя ездить с вами на скачки?
– Конечно, можно. На соревнования вместе со мной всегда выезжает большая компания, – уклончиво ответил герцог.
Фелиция хотела было сказать, что она предпочла бы поехать с ним одним, без шумной компании. Герцог сам почувствовал, что эти слова вот-вот слетят с ее губ.
Но она промолчала, боясь показаться слишком навязчивой.
«Сейчас девочка, естественно, будет тянуться ко мне и стараться проводить со мной большую часть времени, – подумал герцог. – Это и понятно, она ведь никого не знает. Но стоит ей только завести друзей своего возраста, как она и думать обо мне забудет. Еще, пожалуй, сочтет меня скучным дядюшкой».
Эта мысль несколько успокоила его. Однако Дарлингтона все-таки насторожило восхищение в глазах Фелиции.
Герцог убеждал себя, что это поклонение не вызвано сильным чувством и не опасно. Просто все эти годы в монастыре Фелиция скучала по дому, близких родственников у нее не было, и ничего не оставалось делать, как думать о герцоге. В конце концов, именно герцогу Фелиция обязана спасением, а значит, вполне допустимо почитать его благодетелем и относиться к нему с восхищением.
В любом случае герцог решил, что не допустит никаких вольностей. В обращении с женщинами он был чрезвычайно рассудителен.
Наконец они добрались до Елисейских Полей.
Фелиция пришла в полный восторг от дома Дарлингтона.
– Я именно таким его себе и представляла, – восхищалась она.
В гостиной Фелиция как завороженная переходила от картины к картине. Она восторгалась Буше, Фрагонаром и Лененом, полотно которого герцог купил в прошлом году.
– Я смотрю, ты оценила мои картины, – заметил он. – Тебе нравятся эти художники?
– Я изучала их в Лувре, – ответила Фелиция. – Я серьезно заинтересовалась живописью, узнав, что у вас есть прекрасная коллекция картин в замке. А одна ученица из Италии рассказывала мне о вашей вилле в Риме.
– Неужели ты знаешь, какие картины у меня в коллекция! – изумленно воскликнул герцог.
– Нет. Но я сочла нужным узнать как можно больше о картинах и художниках, особенно старых мастерах. Иначе бы вам было со мной скучно, – простодушно ответила Фелиция.
Как только разговор снова зашел о нем, герцог поспешил переменить тему:
– Сейчас я хочу послать за лучшими парижскими портными. А до их приезда мы успеем выпить по бокалу шампанского. Мне кажется, мы его вполне заслужили. Ты ведь не откажешься составить мне компанию?
Он отдал необходимые распоряжения. В гостиную внесли шампанское в ведерке со льдом, разлили его по бокалам. Герцог посмотрел на Фелицию, она высоко держала свой бокал, глаза ее сияли восторгом.
– Ты первый раз пробуешь шампанское? – спросил герцог.
– Одна мысль о вине приводила монахинь в ужас. Видели бы они меня сейчас! Они попадали бы в обморок.
Говоря это, Фелиция широко улыбалась. Герцог заметил, что на обеих ее щеках играли очаровательные ямочки, которые делали девушку еще более привлекательной. Ее красота была многолика. В минуты раздумья и печали лицо ее становилось одухотворенным и неземным. Когда же Фелиция смеялась, в глазах загорались искорки озорства и соблазнительные ямочки появлялись на щеках.
«В свете ее ждет фантастический успех», – подумал герцог.
Хьюберт непременно отнесет это за счет необыкновенной удачи, сопутствующей Дарлингтону во всем. Даже его племянница оказалась совершенством. Фелиция поднесла бокал к губам.
– Сегодня необыкновенный день! – воскликнула она. – По-моему, нелишним будет произнести тост. Так ведь принято. Я читала об этом в какой-то книге.
– Ты права, – согласился герцог. – Сегодня особый случай, ты окончила школу. Я хочу выпить за тебя.
Он поднял бокал и сказал:
– За Фелицию! Сегодня ты вступаешь в новый мир. И я уверен, ты найдешь в нем все, что желает твое сердце!
Получилось очень романтично и торжественно, но герцог решил, что молодой мечтательной девушке это понравится. Он не ошибся. В глазах Фелиции светилась благодарность.
Она чокнулась с ним.
– За святого Георгия! – произнесла она. – Пусть он и впредь убивает драконов!
Герцог рассмеялся:
– Это задача не из легких, но я готов взяться за нее, чтобы угодить своей милой племяннице.
Герцог немного позировал. Неподдельная искренность, прозвучавшая в словах Фелиции, не ускользнула от его внимания. Ее тост шел от самого сердца.
Объявили, что завтрак подан. Герцог просил накрыть его пораньше, чтобы успеть, не спеша, поесть до прихода портных.
– Перво-наперво мы купим, – деловито сказал он, – кое-какие готовые вещи, которые можно быстро подогнать по фигуре. Потом мы закажем бесподобные, неповторимые платья, в которых ты поразишь сперва Париж, затем Лондон.
– Вас это порадует? – спросила Фелиция.
– Конечно, – ответил герцог. – Я меньше всего хочу, чтоб моя племянница выглядела простушкой.
– Я постараюсь не опозорить вас и иметь успех в обществе, – сказала Фелиция покорно. – Но я столько лет провела в монастыре, не была дома на каникулах и никогда не посещала светских приемов. Вы, наверное, понимаете, что из-за своей неопытности я буду скучна и никому не интересна.
– Этому не бывать, – возразил герцог. – Если ты и впрямь сомневаешься в своих способностях общаться, вести непринужденную беседу и уверенно держаться, я дам тебе совет. Просто слушай, что говорят другие, и вскоре сможешь присоединиться к ним и поддержать разговор.
– Вы… вы поможете мне… пожалуйста, – взмолилась Фелиция. – Вы укажете мне на мои ошибки? И поправите меня?
– Разумеется, помогу, – заверил герцог. – Но тебе придется воспользоваться своей интуицией, Фелиция. Настоятельница сказала мне, что ты очень умна и понятлива. Если будешь внимательно слушать других и присматриваться к ним, ты не допустишь никаких оплошностей. Держи уши и глаза открытыми.
– Ваш совет, безусловно, полезен, – согласилась Фелиция. – Но, по-моему, недостаточно просто слушать ушами и смотреть глазами. Нужно делать еще кое-что.
– Что же? – удивился герцог.
– Понимать сердцем.
Герцог не ожидал такого ответа.
Очень немногие из его знакомых женщин могли сказать такое, а если и сказали бы, то неискренне, просто играя словами. Ее ответ дал понять герцогу, какое значение придавала Фелиция голосу сердца. Это приятно удивило его. С другой стороны, герцог понимал, что такая позиция очень уязвима.
Желая убедить в этом Фелицию, он сказал:
– Безусловно, очень важно прислушиваться к своему сердцу, но гораздо важнее то, кому ты его отдашь. Надо сделать правильный выбор.
– Это похоже на фразу из какой-то книги, – наморщила лоб Фелиция. – Я где-то читала об этом. Только мне кажется, что сердце нельзя отдать.
– Почему? – удивился Дарлингтон.
– Потому что любовь нельзя сдерживать и контролировать. Наши любимые сами отбирают сердца, любовь, и при всем желании мы не в силах помешать им управлять нашими чувствами. По-моему, именно так все и обстоит на самом деле.
– Подобного утверждения я никогда раньше не слышал, – сказал герцог удивленно. – Но, возможно, ты и права. Я, кажется, понимаю, что ты хочешь этим сказать. По-твоему, любовь рождается непроизвольно, независимо от нашего рассудка.
– Да, я всегда верила в это, – подтвердила Фелиция. – Мы же не можем повлиять на восход солнца. Оно просто встает, и его ласковые лучи озаряют землю, окутывают теплом и гонят мрак прочь.
– Ты говоришь как человек, переживший настоящую любовь.
– Нет-нет. Я никого не любила, нет, – поспешно ответила Фелиция, – но я много читала о любви, да и девочки все время только и говорят об этом. Я уверена, что любовь – это самое прекрасное, что случается в жизни… Но мне никогда не узнать любви…
– Никогда не узнать? Что ты хочешь этим сказать? – спросил герцог настороженно.
– Я никогда не выйду замуж.
Дарлингтон откинулся на спинку стула.
– В жизни не слышал более глупого заявления от молодой девушки! – воскликнул он.
Герцог вдруг вспомнил, что Хьюберт сказал ему то же самое на его отказ жениться.
– Но почему? – не унимался герцог. – Как ты можешь делать такие серьезные заявления в твоем возрасте, ничего не зная о жизни?
Фелиция замолчала.
– Тебе придется ответить на мой вопрос, – настаивал герцог.
– Я рассердила вас, – грустно проговорила Фелиция. – Я, право же, не хотела огорчать вас. Хотя я заранее знала… что вы расстроитесь, узнав о моих намерениях.
Она помедлила и заговорила снова:
– Раньше я боялась, что буду вам в тягость. Мне было бы неудобно всю жизнь находиться на вашем иждивении. Теперь все так удачно разрешилось: у меня есть собственные средства, и вам не придется тратиться на меня.
– Речь не идет о деньгах, – перебил герцог. – Я хочу узнать совсем другое. Объясни, что заставляет тебя говорить такие нелепости. Почему ты не хочешь выходить замуж? Боже правый! Да ведь замужество – цель жизни любой женщины.
– Некоторые женщины вовсе не выходят замуж, например монахини.
– При чем тут монахини? Мы говорим не о них, а о тебе. И говорим мы о любви, Фелиция! Любая нормальная здоровая девушка рано или поздно встречает своего единственного мужчину, влюбляется в него и выходит замуж. Это естественно. Так всегда было и будет.
– Я, верно, сбила вас с толку своими рассуждениями про любовь. Только ведь я не имела в виду ничего определенного, и уж тем более я не говорила про себя, – сказала Фелиция. – Просто мне было интересно обсудить этот вопрос с вами и узнать ваше мнение. Но я ни в коем случае не хотела, чтобы этот разговор перешел на меня и на мои чувства.
И правда, думал герцог, Фелиция не похожа на остальных женщин. В разговорах с ними нельзя было избежать интимных тем, и любые самые невинные беседы с герцогом неизменно сводились к одной и той же теме – любви к ним.
– Ты так и не ответила на мой вопрос, – не сдавался Дарлингтон.
– Вам обязательно знать ответ? – нерешительно спросила Фелиция.
Герцог не мог не заметить жалобных ноток в ее голосе.
– Да, раз уж мы решили делать что-то вместе, – ответил он. – Ты просишь меня помогать тебе войти в светскую жизнь. Думаю, для этого необходимо, чтобы наши отношения строились на доверии и откровенности.
– Я это понимаю, – кивнула Фелиция.
– Очень хорошо. Итак, я задал тебе вполне определенный вопрос и жду честного, искреннего ответа.
– А что… если мой ответ покажется вам глупым?
– Тогда я так прямо и скажу, – ответил герцог. – И у тебя есть точно такое же право высказывать любое свое мнение, даже если оно не всегда совпадает с моим. Мы договорились быть честными и искренними в наших беседах.
Последовало продолжительное молчание.
– Я очень долго думала, – сказала Фелиция наконец, – и решила, что из-за моих отношений с отцом, из-за его грубости я никогда не смогу быть счастлива с мужчиной.
Герцог одновременно ждал и боялся такого ответа. Однако наготове у него уже был свой:
– Это твое заблуждение, Фелиция. Ты не можешь говорить так хотя бы потому, что вовсе не знаешь мужчин, у тебя нет никакого опыта общения с ними. Все мужчины совершенно разные. Тебе просто не повезло, что пришлось столкнуться с недостойным представителем мужского племени. К тому же в таком юном возрасте это оставляет большой след.
– Я согласна с вами, – отвечала Фелиция, – но все не так просто. Страх, как любовь, им нельзя управлять, его невозможно контролировать. Страх либо есть, либо его нет, с этим ничего не поделаешь.
– Позволь мне возразить тебе, – покачал Дарлингтон головой. – Страх – это примитивный импульс. Его можно контролировать силой воли и самодисциплиной.
Его слова произвели на Фелицию сильное впечатление. Она, не отрываясь, смотрела герцогу в глаза и внимательно слушала, что он говорил, не пропуская ни единого слова.
– Когда солдат впервые идет в бой, – продолжал герцог, – он боится быть убитым или раненым. Его охватывает страх. При виде врага в нем просыпается примитивный инстинкт самосохранения – он хочет убежать. Это естественная реакция. Но постепенно солдат привыкает к дисциплине, узнает, что надо делать и как себя правильно вести, как подавлять страх. Со временем его храбрость начинает превосходить все страхи, он уже ничего не боится.
– Я понимаю… о чем вы говорите, – ответила Фелиция, – я даже признаю, что это не лишено смысла. Слова ваши звучат убедительно. Но в то же время, когда тебя обуревает страх, внутри все дрожит, становится тяжело дышать… в горле стоит ком. Это ужасное состояние, и я… я совершенно не могу управлять им.
– Наверное, ты не очень старалась, – возразил Дарлингтон. – Более того, ты уже не ребенок, а взрослая, умная девушка. Ты должна приучить себя повиноваться приказам, как солдат в бою, и приказать самой себе перестать бояться.
– Но солдаты не дают приказаний самим себе, – не согласилась Фелиция.
– Солдат исполняет приказы, отданные командиром, но заставляет себя делать это он сам, он подчиняется собственной воле.
Фелиция засмеялась:
– С вами так интересно спорить. У вас на все есть готовый ответ. Каждый спор – настоящая словесная баталия. Смогу ли я когда-нибудь выйти победительницей, превзойти вас?
– Ты уходишь от ответа, – сказал герцог. – Постарайся не менять тему, сейчас мы говорим о тебе.
– Но это так скучно. Давайте лучше поговорим о чем-нибудь еще.
Большинство людей обожало, когда речь шла о них самих, Фелиция же всеми способами хотела избежать разговора о себе. Герцог не сдавался и продолжил:
– Я не совершенен. Я грешил и делал много ошибок. Но одно могу сказать с уверенностью: никогда, Фелиция, никогда я не был трусом.
Наступило молчание. Первым его прервала Фелиция.
– Легко… легко быть сильным, – сказала она тихо, – когда нет причин быть каким-либо еще.
На это ничего нельзя было возразить. В этот раз Фелиция взяла вверх. Но герцог не собирался сдаваться.
– Нельзя выйти победителем из всех жизненных схваток, – сказал он. – Ты должна быть уверена в себе, в победе. Поставь перед собой определенную цель, в конце концов ты победишь. Ты понимаешь, о чем я говорю?
– Мне надо запретить себе бояться?
– Конечно, – подтвердил герцог. – Поверь, что тебе стоит только приложить к этому усилия, и ты всего добьешься. Это не так сложно, как ты думаешь.
Фелиция глубоко вздохнула.
– Ты говорила о приказаниях, – продолжал Дарлингтон, – тогда слушайся меня. Ты должна стать смелее, перестать бояться. Должна перебороть в себе чувство страха при мысли о замужестве, любви, мужчинах – о нормальных человеческих отношениях.
– А если мне удастся все это… будете ли вы довольны?
– Да, я буду на седьмом небе от счастья. Ведь тогда ты станешь нормальной девушкой. Мне не по душе какие-либо отклонения и аномалии в людях.
Герцог испугался, что его слова прозвучали слишком резко. С другой стороны, настоятельница сама советовала ему быть пожестче, не уходить от проблемы, а справляться с ней. Нет ничего плохого в том, что он называет вещи своими именами.
Герцог сидел за столом напротив Фелиции и внимательно разглядывал ее. Даже сейчас, в простеньком синем платье, с немодной прической, она была очень красива. Фелиция обладала необычайной, поразительной внешностью. Герцогу было досадно, что именно такой красавице приходили в голову эти нелепые мысли, что она боится мужчин и замужества.
Дарлингтон вспомнил, скольких лошадей он приучил не пугаться неожиданностей. Перед его глазами стоял превосходный жеребец, на которого он с самого начала возлагал большие надежды. Так вот этот жеребец боялся практически всего: он шарахался в сторону от лающей собаки, собственной тени или незнакомого предмета на дороге. Когда герцог впервые поехал на нем, он с трудом заставил жеребца пересечь мост, а конюхи еле смогли загнать строптивца в конюшню. Но герцог не сдавался, он неустанно работал с конем.
Прошло немало времени, и конь избавился от страха. Более того, он стал одним из лучших коней герцога и принес хозяину победу в трех крупных соревнованиях. Секрет такого успеха заключался в дисциплине и дрессировке. С их помощью герцог смог приручить коня. Герцогу достаточно было свистнуть, и конь несся к нему через все преграды и всюду послушно следовал за своим хозяином.
«Фелицию надо так же дрессировать, я с легкостью приручу ее», – решил про себя герцог.
Он немного прихвастнул. Дарлингтон всегда очень гордился своим умением понимать психологию других. Он без труда предугадывал реакцию человека в тех или иных обстоятельствах. Этим талантом не мог похвастаться ни один из его знакомых.
Герцог никогда раньше не встречал женщину, которая бы боялась мужчин и брака, но он решил, что ему по силам справиться с подобным поведением. Он избавит Фелицию от ее безумных фантазий. Из его рук девушка выйдет совсем нормальной и здоровой. А там уж на ней женится какой-нибудь порядочный милый человек, который полюбит саму Фелицию, а не ее деньги.
Тревожное выражение так и не покинуло ее лица. Герцог перегнулся к ней через стол и сказал:
– Предоставь все решать мне, Фелиция. Ты ведь доверяешь мне? Так вот, я позабочусь о тебе, сделаю все как следует. Я обещаю не спешить, не подгонять тебя и ничего не предпринимать, не посоветовавшись с тобой.
Ее глаза засветились радостью.
– Вы… вы не заставите меня, – начала она недоверчиво, – выйти замуж, если я того не захочу?
Герцога удивил такой вопрос. Что значит «заставить ее»? Но тут он вспомнил, что, будучи опекуном Фелиции, имеет право распоряжаться ее судьбой, как и ее деньгами. Мистер Рэмсджил еще не уточнил, насколько простирается власть опекуна и сможет ли герцог управлять состоянием Фелиции. Но это, собственно, не имело большого значения. Куда важнее было завоевать доверие девушки, расположить ее к себе, научить не боятся.
– Я обещаю тебе, – сказал он серьезно, – я даже клянусь, что никогда не заставлю тебя выйти замуж без твоего желания. Ты сама вольна выбрать себе мужа. Я могу не одобрить твой выбор, но запрещать ничего не буду. Я считаюсь с твоими желаниями, и никакой свадьбе не бывать, если ты сама этого не захочешь.
Фелиция облегченно вздохнула.
– Пойми только, – продолжал герцог, – что замужество очень важно, даже необходимо в жизни любой женщины. В один прекрасный день полюбишь и ты. Это неизбежно, и тогда твоя любовь, словно солнце, встанет из-за горизонта и прогонит остатки ночи.
