Текст книги "Заблуждения юности"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 3 (всего у книги 9 страниц)
– Лорд Роулок! Но он довольно забавен.
– Он охотник за приданым, человек самого низкого пошиба, – ответил граф. – Вот уже многие годы он старается поймать богатую невесту. Ему следовало бы сначала проверить, все ли у него в порядке с головой, прежде чем обращаться ко мне с подобной просьбой.
– Я вовсе не желаю выходить за него замуж, но он гораздо забавнее тех безбородых юнцов, которых мне представляют их расчетливые мамаши.
– Итак, вы имеете насчет Роулока мои указания, Петрина. Если же граф заговорит с вами, проигнорируйте его, если он причинит вам беспокойство, дайте мне знать – я с ним сам разберусь.
– А что вы с ним сделаете? – с живым любопытством осведомилась Петрина.
– Нет необходимости углубляться в подробности, – ответил холодно граф, – но могу заверить вас, что я найду очень эффективный способ отделаться от Роулока.
– Вы вызовете его на дуэль? Вот было бы волнующее зрелище! Мне бы так хотелось посмотреть, как вы будете драться из-за меня на дуэли!
– Дуэли ныне запрещены, – твердо заявил граф.
– Но это не так! Только на прошлой неделе два приятеля Руперта дрались в Грин-парке. Руперт был секундантом.
– Меня не интересует поведение молодых людей в возрасте Кумба, которым больше нечем заняться! – сказал граф высокомерно. – Повторяю, Петрина, лорд Роулок больше не должен числиться среди ваших знакомых.
При этих словах Петрина едва не задохнулась от возмущения и, вскочив, решительно направилась к двери.
Уже на пороге она услышала гневное напутствие графа:
– Предупреждаю, Петрина, если вы не сделаете так, как я сказал, последствия будут для вас печальны!
– Да вы волк, большой серый волк! – обернулась Петрина, сверкая глазами. – И я вас просто обожаю, когда вы такой злой и властный! Неудивительно, что земля у ваших ног усыпана разбитыми сердцами.
С этими словами она проворно вышла, затворив за собой дверь, прежде чем граф нашелся с ответом. С минуту он гневно смотрел на дверь, за которой только что скрылась Петрина, а потом вдруг неожиданно расхохотался.
Ему хорошо было известно, что в первый же свой выход в свет Петрина произвела фурор в обществе, хотя граф, как человек трезвомыслящий и хорошо знакомый с нравами света, был склонен отнести ее успех за счет слухов о ее состоянии, как правило, сильно преувеличенных. Конечно, немалую роль сыграли и природное обаяние Петрины, и великолепные туалеты, выбранные для нее его бабушкой.
В этой строптивой девице было что-то бесконечно милое, что, однако, не мешало графу испытывать чрезвычайное раздражение, особенно когда Петрина дерзила ему. Все же он был достаточно проницателен, чтобы понимать: поведение Петрины – своеобразный вызов ему, опекуну.
– Видит Бог, ей нужен муж, – сказал он себе, но тут же задумался: а какой мужчина подошел бы ей в качестве мужа и смог поладить с ней? Вопрос был не из легких.
Между тем его бабушка была просто в восторге от Петрины.
Девушка относилась к ней почтительно, с любовью и вниманием, будучи чрезвычайно благодарна старой женщине за живое участие в ее судьбе. Граф был потрясен, узнав, что Петрина поверяла вдовствующей герцогине все свои тайны, пересказывая разговоры с поклонниками на балах, и даже показывала их любовные письма.
Герцогиню, в свою очередь, развлекало общение с юной леди.
Ей хотелось знать обо всех светских новостях. Она была в курсе всех событий и на удивление благосклонно относилась к нравам молодого поколения.
– Петрина сказала, что ты не велел ей поддерживать какие-либо отношения с лордом Роулоком, – сказала герцогиня графу, когда он под вечер заглянул в ее гостиную.
– Да, он имел дерзость спросить меня, не могу ли я представить его Петрине! – сердито ответил граф.
– Да, он, конечно, охотник за приданым, – заметила герцогиня, – но в то же время с твоей стороны было неумно запрещать Петрине видеться с ним. Тебе не хуже, чем мне, известно, что запретный плод – самый сладкий.
– Вы хотите сказать, что она поступит мне наперекор?
– Я бы не удивилась. В конце концов, Дервин, ты должен понимать, что Петрина не заурядная, безмозглая девица. У нее есть ум и воображение. И она чрезвычайно привлекательна, как мне кажется.
– Но она невероятно упряма! – резко заметил граф.
– Только в тех случаях, когда ты неправильно с ней себя ведешь. Предоставь все мне. Я сама предупрежу Петрину, чтобы она была с графом Роулоком поосторожнее.
– Одной осторожности мало, – так же сердито продолжал граф. – Этот проклятый хлыщ опасен! Если он не сможет завладеть богатой наследницей одним способом, то найдет другой и в конце концов добьется своего. Я совершенно уверен, что Петрина, такая молодая и неопытная, не догадывается, каков он на самом деле.
– Да, он умен и необыкновенно красив, – ответила старая герцогиня. – И это очень нравится молодым. Берегись, Дервин, ты сам можешь бросить ее в его объятия.
– Я скорее убью его, чем позволю жениться на Петрине! – воскликнул гневно граф.
Он был очень раздражен и, не сказав больше ни единого слова, покинул гостиную бабушки.
Вдовствующая герцогиня была сильно удивлена поведением внука, но постепенно удивление уступило место раздумью, и наконец, на ее тонких губах заиграла странная улыбка.
На следующее утро Петрина приехала с визитом к Клэр в дом ее отца на Ганновер-сквер.
Маркиз Моркомб не был богатым человеком, хотя владел обширным поместьем в Бакингемшире. После роскошных графских апартаментов дом маркиза, Моркомб-Хаус, показался Петрине старым и неухоженным, но сейчас ее занимала только Клэр. Заметив, что глаза подруги покраснели от слез, Петрина с тревогой заглянула в ее лицо.
Клэр была светловолосая, голубоглазая, хорошенькая девушка, но яркой ее внешность нельзя было назвать. Правда, ей очень шло оживление, тогда в ее глазах зажигался веселый огонек, и многие молодые люди находили Клэр привлекательной. Однако сейчас, с распухшим от слез лицом, она показалась Петрине цветком, побитым проливным дождем.
– Что случилось, дорогая?
– О, Петрина, я так рада, что ты приехала! Ты должна помочь мне… Ты должна! Я просто не знаю… что мне… делать!
– Но что случилось?
– Я даже не знаю, как тебе сказать.
– Успокойся! Ты же знаешь, что я не оставлю тебя в беде!
Клэр всхлипнула:
– Я думала, что сегодня или завтра смогу тебе сказать, что я… обручена.
– С Фредериком Броддингтоном?
– Как ты догадалась?
– Дорогая моя, ты только о нем и говорила с тех самых пор, как я приехала в Лондон! Ну что ж, он мне очень нравится. Ты будешь с ним счастлива, я уверена.
– Да, я бы… просто утопала в блаженстве, но теперь… Теперь я не могу выйти за него замуж, и мне… И лучше бы я умерла!
Она залилась слезами, и последние слова были сказаны совсем невнятно, однако Петрина разобрала их. Она быстро подошла к Клэр, сидевшей на стуле, стала перед ней на колени и обняла ее за талию.
– Все будет в порядке, – успокаивала Петрина, – вот увидишь, все устроится. Расскажи, что случилось и почему ты не можешь выйти за Фредерика? Он так глубоко тебя любит, он сам мне об этом говорил.
– Он и мне это говорил… И он был у папы вчера… и папа, конечно, согласился.
Было бы странно, если бы маркиз поступил иначе, ведь Фредерик Броддингтон был сыном одного из богатейших людей Англии.
Лорд Броддингтон владел большой земельной собственностью не только в Лондоне, но также в Бирмингеме и Манчестере.
А кроме того, он был старинного дворянского рода. Основу его благосостояния заложил еще прадед, дальновидно скупавший земли на окраинах развивающихся городов.
В довершение всего Фредерик был наделен такими качествами, которые делали его, по мнению Петрины, идеальным мужем для Клэр: он был добр и внимателен к ней и в то же время умен и отличался независимостью мнений.
Броддингтон нравился Петрине, ей доставляло удовольствие беседовать с ним, и она не сомневалась, что, любя Клэр по-настоящему, он обязательно сделает ее счастливой.
– Но что же случилось? – опять спросила Петрина. – Ты поссорилась с Фредериком, и если да, то почему?
– Ах, Боже мой, я не ссорилась с ним! – ответила Клэр сквозь слезы. – Все испортил сэр Мортимер Шелдон… О, Петрина, зачем я с ним познакомилась – и почему вела себя как… д-дура?
– Сэр Мортимер Шелдон?
Петрина старалась вспомнить: кто это? Ах, да, это тот красивый молодой человек, одетый франтом, которого она видела на каждом балу, но знакома с ним не была.
– Да… Мортимер Шелдон. Он еще просил, чтобы я его тебе представила, но я отказалась. Я боялась, что он может… причинить тебе… неприятности, какие причинил мне.
– Что он сделал?
Клэр яростно вытерла глаза маленьким промокшим платочком.
– Он… шантажирует… меня!
– Шантажирует? Но каким образом это ему удается?
Но тут Клэр вновь залилась слезами, и прошло несколько секунд, прежде чем она достаточно овладела собой, чтобы продолжать.
– Когда я… только приехала в Лондон… он увивался за мной, говорил комплименты, а так как он старше меня и очень красив, то я решила… что влюбилась в него.
Петрина широко раскрыла глаза.
– Но что ты сделала? Почему он тебя шантажирует?
– Я писала ему письма… очень глупые письма. Но он был так обаятелен!.. И мне теперь кажется, что он хотел… чтобы я ему писала именно такие письма.
– А что было в письмах?
– Как сильно я его люблю… И что я больше никого не стану любить… и как я считаю часы… до встречи с ним… – Клэр опять всхлипнула, так горько, что у Петрины защемило сердце, и продолжала: – Он мне твердил, как много мои письма для него значат!.. Но что сам он… не может мне отвечать из боязни, что моя мама их увидит.
– Сколько писем ты послала?
– Я точно не помню. С десяток, может быть, больше… Я не могу вспомнить.
– А когда он перестал тебе нравиться?
– Он меня бросил – он влюбился в одну из моих приятельниц и охладел ко мне… Некоторое время, недолго, я была несчастна, но затем вдруг поняла, как мне повезло, что я… от него избавилась!
– И тебе действительно повезло! – сказала Петрина. – Но каким же способом он может тебя шантажировать?
– Он узнал, что мы с Фредериком любим друг друга, и требует, чтобы я выкупила у него свои письма.
– А если ты откажешься?
– Тогда он предложит их Фредерику… Чтобы избежать скандала, Фредерик купит письма, но не разлюбит ли он меня после всего этого?
Петрина присела на корточки и задумалась.
– Сколько просит Мортимер?
С минуту Клэр колебалась, не в силах назвать цифру, затем дрожащими губами прошептала:
– Пять тысяч фунтов.
– Пять тысяч? Но это же огромная сумма!
– Сэр Мортимер считает, что я смогу выплатить такую сумму, когда буду замужем, и он готов ждать до этого времени, но прежде я должна дать ему расписку, что уплачу эти деньги в течение двух лет, а иначе он пойдет к Фредерику!
– Да это самый дьявольский план, о котором я когда-либо слышала! – сердито вскричала Петрина.
– Да, я знаю и согласна с тобой, но я сама в этом виновата, и только я, – тихо ответила Клэр. – И ты единственный человек, Петрина, кто может мне помочь… Пожалуйста… пожалуйста… одолжи мне деньги!
– Ну конечно, дорогая, одолжу, – сказала Петрина. – Но прежде чем ты покорно вручишь их сэру Мортимеру, дай мне немного времени все обдумать. Не хочу, чтобы такому подлецу все сошло с рук!
– Но с этим мы ничего не можем поделать… Придется смириться. Обещай мне, Петрина, что ты никому не скажешь.
В голосе Клэр звучала мольба. Петрина поспешила успокоить подругу:
– Обещаю. И обещаю тебе также, что все будет в порядке! Фредерик никогда ничего не узнает, если только ты сама не расскажешь ему, как глупо себя вела.
Клэр глубоко, с облегчением вздохнула.
– Дорогая моя Петрина, как я смогу тебя отблагодарить?
Петрина встала и прошлась по гостиной.
– Ты меня отблагодаришь, если не станешь больше волноваться и забудешь обо всем этом навсегда. Но мне потребуется день или два, чтобы достать денег, – понимаешь?
– Ты не расскажешь… своему опекуну?
– Нет, конечно, нет, я никому не расскажу, но мне хочется прежде хорошенько подумать.
– О чем?
– О сэре Мортимере Шелдоне.
– Но… почему?
– Потому, что мне не нравится, когда плохие люди наживаются на несчастьях хороших, – твердо ответила Петрина.
Клэр не поняла, что имела в виду ее подруга, однако это было не столь важно.
Она вытерла глаза и крепко обняла Петрину.
– Спасибо, спасибо тебе! – сказала Клэр. – Ты самый добрый человек на свете!
– А ты скоро станешь самым счастливым человеком, – ответила Петрина.
– А я думала, что уже потеряла Фредерика… Ой, Петрина, если бы ты знала, как это чудесно – любить!.. Когда-нибудь ты это тоже поймешь.
– О, в этом я сильно сомневаюсь, но очень рада, Клэр, что ты счастлива.
Петрина поцеловала подругу, и они расстались. Всю обратную дорогу в Стэвертон-Хаус, сидя в удобном экипаже, она думала о сэре Мортимере Шелдоне.
Глава 3
Граф ловкими движениями завязывал галстук, что всегда приводило в негодование его камердинера, считавшего себя непревзойденным мастером этого дела.
В это время за его спиной раздался капризный голос:
– Почему ты уходишь? Ведь еще рано.
Леди Изольда лежала на кушетке с самым недовольным видом. Не оборачиваясь, граф ответил:
– Я думаю о твоей репутации.
В его голосе прозвучала еле заметная насмешка, но леди Изольде было не до веселья, и она резко сказала:
– Если бы тебя она действительно беспокоила, ты бы женился на мне!
Последовало молчание: граф придирчиво рассматривал результат своих трудов – завязанный замысловатым узлом галстук.
– О нас говорят, Дервин, – сказала, помолчав, леди Изольда.
– Но, Изольда, о тебе говорят с того самого момента, когда ты, словно комета, появилась на светском небосклоне.
– Но я имею в виду совсем другие разговоры!
– Какие же?
– О твоей возможной женитьбе на мне. В обществе утверждают, что мы были бы исключительно красивой парой.
– Общество мне льстит! – насмешливо заметил граф.
Леди Изольда приподнялась, подложив шелковые подушки себе за спину.
– Я люблю тебя, Дервин!
– Сомневаюсь в этом. И говоря честно, Изольда, я не думаю, что ты когда-либо кого-либо любила, кроме себя самой.
– Но это неправда! Никто так меня не возбуждает, как ты!
– Ну, это совсем-совсем другое. И к тому же не всегда залог счастливого брака, Изольда.
– Не понимаю, о чем ты толкуешь! – сердито возразила она. – Я знаю только одно: ты губишь мою репутацию и просто обязан просить меня стать твоей женой.
– Обязан? – переспросил он, удивленно подняв брови.
Она взглянула на графа, подошедшего к кушетке, и протянула к нему белые руки.
– Поцелуй меня! Я хочу, чтобы ты почувствовал, как мы нужны друг другу.
Но граф покачал головой:
– Я поеду домой, Изольда, а ты должна поспать, чтобы красота твоя не увяла раньше времени.
– А когда я увижу тебя снова?
– Завтра вечером, на очередном балу. И кто бы его ни давал – Ричмонды, Бофоры или Мальборо, – он ничем не будет отличаться от других балов, на которых мы уже бывали!
– Но ты же знаешь, я говорю не о балах! – раздраженно ответила леди Изольда. – Я хочу быть наедине с тобой, Дервин. Я хочу, чтобы ты меня целовал и обнимал. Я хочу близости с тобой…
Трудно понять, почему графа не тронули страсть, заключавшаяся в этих словах, губы, призывно раскрывшиеся навстречу поцелуям, и огонь, сверкнувший из-под полуопущенных век. Покончив с галстуком и оставшись вполне довольным своей работой, Стэвертон надел вечерний сюртук. Выглядел он очень респектабельно и элегантно, и, несмотря на все свое недовольство, леди Изольда не могла не признать, что более красивого и привлекательного мужчины она никогда не встречала. Но и более стойкого к женским чарам.
Леди Изольда пустила в ход все ухищрения и уловки из своего обширного женского репертуара, чтобы приворожить графа. Сделать его своим любовником ей не составило труда, но вот заставить произнести те слова, которые ей хотелось услышать, она была не в силах.
Граф оглянулся – не забыл ли чего, хотя в тусклом свете трех свечей в канделябре увидеть что-нибудь было непросто. Леди Изольда понимала, что он опять ускользает из ее рук, растворяется в темноте. Правда, на этот раз ей показалось, что она теряет его навсегда.
Пораженная этой мыслью, она вскочила с кушетки, подбежала к графу и бросилась к нему на грудь, зная по опыту, как трудно устоять перед ее обольстительным телом, ароматом надушенных волос, полураскрытыми в ожидании поцелуя губами.
– Я хочу тебя… я тебя хочу, Дервин! – шептала леди Изольда. – Останься, я не вынесу разлуки с тобой!
Ее руки сомкнулись у него на шее, но граф весьма проворно расцепил их и, подняв леди Изольду на руки, довольно бесцеремонно бросил ее на шелковые подушки кушетки.
– Постарайся вести себя прилично, Изольда. Если, как ты сказала, люди о нас говорят, так в этом больше твоей вины, и твоя репутация пострадает больше, чем моя.
Это была бесспорная истина, и леди Изольда могла только в сердцах ответить:
– Ненавижу, Дервин, когда ты обращаешься со мной, как с ребенком!
– Но в тебе совсем нет ничего детского, Изольда, – ответил граф с улыбкой. – Напротив, у тебя очень зрелая натура.
С этими словами он направился к двери. Когда она закрылась за ним, леди Изольда в бессильной злобе стала колотить кулаками по подушке.
И так всегда, подумала она о графе. Он приходит, когда ему это удобно, и уходит, когда захочет. И что бы она ни сказала и ни сделала, это ничего не меняет. С другими мужчинами все было по-другому: они повиновались, как рабы, каждому ее слову. Граф же с самого начала их знакомства выступал в роли ее господина.
– Я заставлю его жениться, чего бы мне это ни стоило! – с угрозой процедила сквозь зубы леди Изольда.
Однако одно дело – пообещать, и совсем другое – выполнить свое обещание.
Граф вышел из дома леди Изольды на Парк-стрит. До Стэвертон-Хауса было совсем недалеко, и он решил прогуляться пешком.
Хорошо, подумал граф, что он не оставил здесь экипажа, иначе слуги могли бы узнать о его перемещениях.
Парк-стрит пролегала позади Стэвертон-Хауса, и ему требовалось пересечь переулок с конюшнями, большая часть которых находилась в его собственности, и войти в сад через калитку, от которой у него был ключ.
Стояла прекрасная теплая ночь. На небе медленно поднимался полумесяц, и граф легко мог видеть дорогу, шагая по булыжникам переулка. Он любил запахи конского пота, кожи и сена, ему нравилось слышать, как лошади постукивают копытами в стойлах. Через переулок с конюшнями пролегала дорога на Парк-лейн, и на другой стороне он уже видел заросли своего сада.
Вдруг из окна дома на углу, со второго этажа выпал какой-то большой предмет и с грохотом ударился о мостовую. Граф от неожиданности вздрогнул. В сумерках ему не удалось разглядеть, что это был за предмет, но когда он поднял взгляд, то с удивлением увидел, что из окна второго этажа вылезает человек и довольно ловко начинает спускаться по водосточной трубе.
Это было несколько рискованное занятие, и граф с любопытством наблюдал за движениями вора – несомненно, это был именно вор. Выждав, когда тот ступил на землю, граф неслышно подкрался к похитителю и схватил его за руку.
– Я поймал тебя на месте преступления! – сказал он громко. – И уверяю, старина, что это дело будет стоить тебе долгих лет тюрьмы, если, по счастью, тебя не вздернут!
Его голос прозвучал в ночной тишине, как набат.
Ростом воришка оказался не выше подростка. Он вскрикнул от страха и стал вырываться. Но граф держал его крепко.
– Прекрати, а то я тебя как следует вздую! Ты это вполне заслужил!
От отчаянных попыток вырваться из цепких рук графа у мальчика слетела фуражка, и граф увидел, как тускло блеснули золотистые волосы, а под ними забелело лицо, которое заставило его остолбенеть.
– Петрина!
– Да, это я, успокойтесь, ретивый полицейский. Должна сказать, что бороться с вами мне не под силу.
– Какого дьявола вы здесь делаете? – вскипел от ярости граф.
Он был потрясен и какое-то мгновение не знал, что сказать; голос его почти не слушался.
Наконец он разжал пальцы, и Петрина, встряхнувшись, как терьер, которого погладили против шерсти, подобрала с земли фуражку, а потом направилась к предмету, который выбросила из окна, – это был какой-то ящик.
– Хорошо, что и на этот раз я вас не задела.
Она подняла ящик, и граф, изо всех сил стараясь держать себя в руках, сказал:
– Я желаю услышать объяснение вашему поступку, и постарайтесь, чтобы оно было убедительно.
Петрина вздохнула:
– Да, наверное, я должна вам все объяснить, но не здесь. Надо побыстрее отсюда убираться! – Она посмотрела на окно, словно ожидая, что кто-нибудь выглянет из него. Но этого не произошло – вокруг стояла полная тишина; в окнах дома было по-прежнему темно.
– Зачем вы туда лазили? Кто там живет? – спросил граф, но уже не так гневно – от Петрины ему передалось чувство опасности.
Девушка не ответила, но с тяжелой ношей в руках двинулась прочь.
Не скрывая возмущения, граф отнял у нее ящик:
– Понесу я!
И, взяв ящик, вдруг воскликнул:
– Бог мой, я знаю, чей это дом! Он принадлежит Мортимеру Шелдону!
В ответ на это Петрина снова оглянулась и сказала:
– Тише, не кричите! Можете привлечь внимание.
– Это я могу привлечь? – сердито переспросил граф. – А как насчет вас? Вы чем здесь занимаетесь?
– Идемте, идемте скорее!
И, опередив графа, Петрина быстро приблизилась к калитке сада Стэвертон-Хауса и остановилась, поджидая его, хотя граф был почти уверен, что у нее тоже был ключ.
Опустив ящик на землю, Стэвертон вынул из кармана свой ключ, отпер калитку, и они вошли в темный сад.
Теперь они стояли под деревьями, посаженными у самой стены, огораживающей сад. Воздух был напитан ароматом ночных цветов. Из окон нижнего этажа падал золотистый луч света на террасу.
Граф сделал несколько шагов по лужайке и остановился рядом со скамьей возле террасы.
– Не имею ни малейшего желания, чтобы мои слуги увидели вас одетой столь неприлично, – сказал он. – Мы сможем поговорить и здесь.
– Но никто меня не видел и не увидит. Я тихонько спустилась по лестнице – ваша бабушка решила, что я легла спать, – и выскользнула из дома через окно библиотеки.
– Ну хорошо, хорошо! – сдаваясь, проворчал граф. – Мы можем вернуться тем же путем.
Он поднялся впереди Петрины по ступенькам террасы и увидел, как и ожидал, что французское окно библиотеки было открыто.
В комнате горели свечи; на столе его ждали бутылка шампанского в ведерке со льдом и накрытые салфеткой бутерброды с паштетом на серебряном блюде.
Граф поставил ящик на стол около софы и налил себе бокал шампанского. Он вдруг почувствовал, что очень устал, и не только леди Изольда была причиной этому.
Узнав, что Петрина в мужском платье спустилась из окна дома сэра Мортимера Шелдона, Стэвертон тогда же понял, что впереди его ждут одни тревоги и хлопоты, связанные с этой неугомонной девицей.
С бокалом в руке граф обернулся и посмотрел на Петрину. Она стояла посреди комнаты и внимательно следила за ним. Свет свечей подчеркнул рыжеватый отблеск в ее волосах, которые, как теперь обратил внимание граф, были уложены вокруг головы.
В туго натянутых панталонах и в его итонской курточке она нисколько не походила на мальчика-подростка, но, напротив, выглядела очень женственно и, надо признаться, очень привлекательно.
Но ее огромные глаза, полные страха и ожидания, и побледневшие щеки его чрезвычайно насторожили.
– Итак, – произнес граф повелительно, – что вы делали и как оказались в доме Шелдона, да еще в таком виде?
– Я сожалею, что все так получилось! – ответила Петрина. – Но, согласитесь, я же не могла заранее предвидеть, что именно вы и именно в тот самый момент пройдете под окнами?!
– А если бы это был не я, то, по вашему мнению, никто никогда бы не узнал об этой отвратительной выходке? – сказал, повышая голос, граф. – Или к этому событию имеет отношение сам Шелдон?
Он спросил это таким язвительным тоном, что Петрина сразу же самолюбиво вздернула подбородок.
– Только сэр Мортимер и имеет к этому отношение, и самое непосредственное, но прямым образом меня это не затрагивает.
– Что в ящике?
Тут граф впервые осмотрел предмет, который поставил на стол. Это был тяжелый ручной сейф, вроде тех, которыми пользуются в деловых конторах.
– Я не могу сказать вам… об этом, – упавшим голосом проговорила Петрина.
– Вы обязаны рассказать мне все! – вспылил граф. – И могу заверить вас, Петрина, что рассматриваю ваше поведение, как серьезный вызов моему гостеприимству.
– Сожалею, что так рассердила вас!.. – еще тише пролепетала она.
– Но на самом деле вы хотите сказать, – тут граф изобразил в своем голосе горечь, – как жаль, что я поймал вас на месте преступления. Очевидно, вы приготовили убедительное объяснение своему поступку, хотя одному Богу известно, что руководило вами в действительности!
Петрина промолчала, и граф, не выдержав, взорвался от гнева:
– Не смейте молчать! Рассказывайте все с самого начала! Послушаем, какую дьявольщину вы измыслите на этот раз!
– Но это не моя… тайна, – неуверенно отвечала Петрина. – И я… обещала, что… не скажу вам.
– Нет, вы мне скажете, даже если для этого мне понадобится прибегнуть к силе! – угрюмо ответил граф. – Скажите спасибо, что, приняв вас за мальчишку, я не поколотил вас!
– Но ведь это несправедливо – бить того, кто меньше и слабее! – сказала Петрина с некоторым вызовом.
– С ворами и взломщиками надо поступать так, как они того заслуживают! – отрезал граф. – А теперь вы скажете мне все как есть, в противном случае придется вытряхнуть из вас правду вместе с потрохами.
Он двинулся к ней, словно собираясь осуществить угрозу, и Петрина поспешила ответить:
– Я скажу, но, пожалуйста, нельзя ли мне сначала попить? Меня мучает ужасная жажда.
Сжав губы, граф налил полбокала шампанского, поставил его на поднос и направился к Петрине. Та, не двинувшись с места, протянула руку.
Она отпила два-три глотка, облизала губы и сказала:
– Я доверю вам чужую тайну, потому что вынуждена это сделать, но прежде пообещайте, что не расскажете об этом ни одной живой душе на свете!
– Никаких обещаний! – ответил граф. – И я не собираюсь торговаться с вами.
– Послушайте, граф, если будет разглашена хоть малая часть того, что я собираюсь открыть вам, это может причинить неизмеримый вред двум людям и погубить навсегда их жизнь!
Голос ее звучал так искренне, что граф ответил:
– Надеюсь, я не сделал ничего такого, что могло бы заставить вас усомниться в моей честности.
Петрина взглянула ему прямо в глаза и, помолчав, ответила:
– Нет… Конечно, нет.
Она чуть-чуть покраснела, подошла к ящику и положила на него обе руки.
– Думаю, здесь лежат… любовные письма, – тихо сказала она.
– Ваши? – спросил граф, словно выстрелил из пистолета.
Петрина покачала головой.
– Как я уже вам говорила, я никогда не влюблялась, но… моя подруга решила… что любит сэра Мортимера. Это увлечение длилось недолго, но она успела послать ему несколько очень глупых писем, а теперь он… шантажирует ее.
– Шантажирует? – с трудом выдавил из себя граф.
– Он ей сказал, что, если она не пообещает заплатить ему пять тысяч фунтов стерлингов в течение двух лет, он отнесет письма ее жениху, что может расстроить их свадьбу, или уже мужу, когда они поженятся.
– Всегда считал, что Шелдон – человек не нашего круга, – тихо проговорил граф, – но не думал, что он способен на такую пакость!
Граф сказал это как бы про себя, а затем, в другом тоне, переспросил:
– Но какое отношение это имеет к вам? Почему вы вмешались в это дело?
– Потому что, будучи готова уплатить эти пять тысяч, чтобы помочь моему другу, я хотела наказать сэра Мортимера – почему этому господину должно все сойти с рук?!
Какое-то мгновение казалось, будто граф собирается наброситься на нее с гневными упреками. Затем, словно вопреки своему желанию, он слабо улыбнулся, поднес руку ко лбу и сел в кресло.
– Только вам, Петрина, могло прийти в голову такое решение!
– Однако никто бы и не узнал, что я там побывала, не проходи вы случайно в это время по конюшенному двору.
– А если бы это оказался кто-нибудь другой? – возразил граф. – Завтра утром вы могли бы предстать перед судом или хуже того… Впрочем, об этом я даже и говорить вам не хочу.
Петрина с любопытством взглянула на графа. Затем спросила:
– А мы не можем открыть этот ящик и убедиться, что в нем именно те самые письма?
– А почему вы думаете, что они здесь?
Петрина отошла от стола и села на коврик перед камином, у ног графа.
– Но я действительно проявила большую смекалку.
– Рассказывайте! – приказал он.
– Когда Клэ… мой друг…
– Я уже догадался, что вы помогали Клэр Кэттерик, – вставил граф. – Я совсем недавно узнал, что она обручилась с Фредериком Броддингтоном.
– Когда Клэр рассказала мне, что сэр Мортимер ей угрожает, я твердо решила постараться вернуть эти письма, ничего за них не заплатив.
– Но вам трудно было бы снять со счета такую крупную сумму без моего ведома, – заметил граф и потом прибавил: – Не обращайте внимания, продолжайте ваш рассказ.
– Так что вчера вечером, когда я увидела на балу сэра Мортимера, я попросила кое-кого из знакомых представить меня ему. Он захотел потанцевать со мной, и во время танца я сделала вид, что чем-то очень сильно озабочена. Так что, как я и предполагала, он спросил меня, о чем это я думаю. Я рассмеялась и с этаким смущенным видом ответила: «Вы, конечно, решите, что это глупо с моей стороны, но я подумала, как было бы забавно вести дневник и заносить туда все, что я здесь вижу и слышу».
«Дневник дебютантки, – пробормотал он. – Вот хорошая мысль!»
«Я знаю, что это может быть чревато последствиями, но ведь я не собираюсь его публиковать! – хихикнула я. – Ну, по крайней мере, до тех пор, пока все эти сведения не устареют вместе со мной!»
«Мне кажется, вы действительно должны этим заняться, – сказал сэр Мортимер. – Заносите туда все свои мысли и не забудьте о сочных сплетнях – лакомстве для последующих поколений, особенно если это сплетни о знаменитостях».
– И у меня было такое чувство, – вставила Петрина, глядя на графа, – что он обдумывал возможность использования моих записей в своих интересах.
Граф ничего не ответил, и Петрина продолжала:
«Вы думаете, я сумею?» – спросила я сэра Мортимера, удивленно раскрыв глаза.
«Я уверен, мисс Линдон, что это будет умопомрачительный документ, – ответил он. – Записывайте все, о чем подумаете и что услышите на следующей неделе, а затем разрешите мне взглянуть».
«Но я никому не могу показывать свои записи, иначе это все будет выглядеть клеветой, как в тех случаях с принцем-регентом, о которых пишут в газетах».
«Я позабочусь, чтобы вы не попали в затруднительное положение, – ответил он задушевным тоном. Я минуту-две помолчала, и он спросил: – Что же вас опять беспокоит?»
«Я просто не знаю, – сказана я, – где мне хранить свой дневник. Вам, как и мне, хорошо известно, что ящики письменного стола не защищены от любопытных взглядов слуг, а больше спрятать дневник некуда».
