Текст книги "Во власти мечты"

Автор книги: Барбара Картленд

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 17 страниц)

– Ты уже пообедала?

– Да, я купила пару сандвичей.

– Я собирался предложить тебе сходить поесть куда-нибудь. Мы могли бы отправиться в то кафе, где обедали как-то раз.

– Но, Дэвид, я полагала, что должна быть с Энн.

– Как раз наоборот. Ей дали успокоительное, пусть она немного поспит.

– О, ну в таком случае, – неуверенно произнесла Салли, – …но я обещала ей вернуться.

– Ты можешь заглянуть в палату. Я буду ждать тебя у главного входа через три минуты. Не заставляй меня ждать слишком долго.

Салли улыбнулась. Таким тоном Дэвид разговаривал с ней давным-давно, когда он был уже школьником и командовал младшей мисс Гранвилл.

– Я постараюсь не опоздать… сэр, – ответила Салли немного насмешливо и услышала, как Дэвид хмыкнул на другом конце провода.

Салли совсем забыла, что к Дэвиду в больнице нужно обращаться «сэр». Разговор с медсестрой напомнил ей об этом. Было что-то забавное в этом обращении. Салли вдруг вспомнила, сколько раз детьми они вцеплялись друг другу в волосы.

Поблагодарив медсестру, Салли пошла в палату Энн. Она тихонько повернула дверную ручку и заглянула в комнату. Шторы были задернуты, но Салли разглядела, что сестра спала. Голова ее была немного повернута, губы приоткрыты. Энн была очень красива.

Тихо-тихо Салли прикрыла дверь и на цыпочках отошла. Найдя медсестру, она спросила:

– Моя сестра спит. А когда, вы думаете, она проснется?

– Не раньше трех часов. Не спешите, если хотите прогуляться, мисс Гранвилл.

Салли спустилась вниз, где ее ждал Дэвид.

– Она спит? – спросил он.

– Да.

– Так и должно быть. А теперь перестань кудахтать как наседка и успокойся.

– Ты и с пациентами так разговариваешь?

– Нет, только с некоторыми.

Они вышли из здания. Солнце светило прямо в лицо Салли, и Дэвид огорченно сказал:

– У тебя усталый вид.

– Я действительно немного устала: не спала всю ночь.

– Нельзя, чтобы еще и ты заболела, Салли.

– Не заболею. Я просто беспокоюсь за Энн.

– С ней все будет хорошо. Не волнуйся.

– Оставь ты свой покровительственный тон!

Дэвид взглянул на девушку и усмехнулся:

– С большим трудом вспоминаю, что ты уже взрослая, и я не могу тебя отшлепать!

– Вот именно, не можешь, – с притворной застенчивостью ответила Салли. – И не будь таким самодовольным, хотя одна медсестра и сказала, что половина персонала влюблена в тебя по уши.

К удивлению Салли, Дэвид покраснел.

– Медсестры слишком много болтают! Все это чушь.

– А я думаю, что так оно и есть, – со смехом возразила Салли. – У тебя такой виноватый вид!

– Ты не знаешь, какими бывают медсестры, – резко ответил Дэвид. – Некоторые – просто ангелы, а другие только и заняты сплетнями о врачах.

– Особенно о тебе! – дразнила Дэвида Салли.

– Если ты будешь продолжать в том же духе, – пригрозил Дэвид, – я запрещу тебе приходить в больницу.

– Тебе понадобится взвод вооруженных солдат, чтобы удержать меня.

Когда они пришли в маленький уютный ресторанчик, Дэвид, невзирая на протесты Салли, заказал обед и для нее.

– Тебе это необходимо, Салли.

– Ладно, – сдалась она. – Постараюсь поесть. Проще сделать то, что ты велишь, чем спорить с тобой.

За обедом они поговорили о многом. Дэвид подробно рассказал о своей работе с сэром Хьюбертом.

– Он хочет, чтобы я оставил работу в больнице, а Дрейсон и все остальные и слышать об этом не желают. Нам сейчас катастрофически не хватает врачей, и они убедили сэра Хьюберта, что никак не могут обойтись без меня. Так что я сейчас дежурю каждый день с утра, а дважды в неделю – после обеда. Все остальное время, включая вечера и ночи, я провожу в лаборатории. Это потрясающе интересно и, знаешь, Салли, думаю, есть кое-какие результаты.

– Расскажи, – попросила Салли. И Дэвид пустился в объяснения, которые она либо вообще не понимала, либо понимала совсем немного, но по воодушевлению и горящим глазам старого друга Салли понимала, насколько все это важно для него.

К концу обеда Салли с удивлением обнаружила, что с удовольствием все съела.

– Мне нужно возвращаться, – сказал Дэвид, посмотрев на часы. – Тебе стало лучше?

– Гораздо лучше. Спасибо тебе, Дэвид.

Салли сказала это очень серьезно, и Дэвид понял, что она благодарит не только за обед.

Уже дойдя до больницы, Салли вспомнила, что собиралась позвонить Элейн, и спросила Дэвида, нельзя ли это сделать из больницы.

– В моем распоряжении небольшая квартирка. Ты можешь позвонить оттуда. Энн еще будет спать, так что можешь посидеть там, если хочешь. А у меня консультация, нужно спешить.

Он долго вел Салли по коридорам, пока ей не начало казаться, что они заблудились. Но тут Дэвид толкнул дверь, на которой висела табличка с его фамилией.

– Мы здесь все очень современные. У многих докторов есть квартиры при больнице, хотя и совсем крошечные.

Квартирка оказалась действительно крошечной, но довольно уютной. В ней была маленькая прихожая, маленькая спальня, ванная комната и очень маленькая гостиная. Салли сразу заметила, что мебель привезена Дэвидом из дома. Она узнала старые бархатные шторы, кресло с темным пятном на подлокотнике, вышитую матерью Дэвида скатерть. Книжный шкаф был до отказа набит книгами. На полу тоже стопками лежали книги; на каминной полке тускло поблескивали серебряные кубки, явно давно не чищенные. Дэвид получил их в университете, за победы в соревнованиях по бегу и плаванию. Фотографии в основном были групповые: футбольные и крикетные команды. Над камином в золоченой раме висела большая картина, нарисованная маслом. Салли и раньше видела этот пейзаж: нарисовал его отец Дэвида. Работа эта не была шедевром, но для тех, кто любил Корнуолл, живо напоминала золотистый песок его пляжей, крутые скалы и безбрежное, волнующееся море. Салли в восхищении замерла перед картиной.

– Как бы я хотела оказаться там!

Она прошептала это очень тихо, но Дэвид услышал.

– Тебе так не хватает всего этого?

– Очень! Я ненавижу Лондон!

– Да, ты всегда была частицей той жизни. Надо было отцу нарисовать там и тебя, бегущую к морю.

– О нет, Дэвид! Я так тоскую по дому. Мне кажется, окажись я там, я поплыла бы далеко-далеко и никогда больше сюда не вернулась бы!

– Бедная маленькая фея, оторванная от дома!

Дэвид поддразнивал ее, но мягкость его тона выдавала такое взаимопонимание и теплоту, что Салли готова была расплакаться. Чтобы спрятать лицо от Дэвида, она быстро подошла к книжному шкафу и стала рассматривать книги.

– Какой ты серьезный, Дэвид! Вряд ли у тебя найдется какой-нибудь детектив или роман!

– Конечно, нет, – ответил Дэвид. – Ты же знаешь, я весь в работе.

Часы на камине пробили без четверти два.

– Мне нужно идти, – сказал Дэвид. – Нельзя опаздывать, но ты звони, Салли, а потом посиди отдохни.

Он помахал ей рукой и почти убежал. Дверь хлопнула, и Салли осталась одна. Она оглядела еще раз всю комнату, а затем снова стала разглядывать картину над камином, отдыхая душой при виде родных мест. Она будто никак не могла налюбоваться красотой дикой природы и бескрайностью моря.

Так она стояла долго, но потом наконец села в кресло Дэвида, откинулась на спинку и решила отдохнуть. Сколько она так просидела, Салли не знала, но потом вспомнила, что так и не позвонила. Она подняла трубку, назвала номер оператору и стала ждать, когда ее соединят. Наконец трубку подняли. Вопреки ожиданиям к телефону подошел сам Роберт Данстен и сразу же узнал голос Салли.

– Это вы, мисс Гранвилл? Я очень огорчен тем, что случилось с вашей сестрой. Это что-то серьезное?

Салли рассказала ему все, что знала, и объяснила, что звонит из больницы.

– Значит, она в больнице Святого Антония? В какой палате?

– Номер 563, пятый этаж.

– Я бы хотел послать цветы вашей сестре.

– Очень мило с вашей стороны. Спасибо.

– Не за что. Придете ли вы завтра?

– Думаю, да, но вы не будете возражать, если в обед я уйду к Энн?

– Мне кажется, будет лучше, если вы навестите сестру либо до обеда, либо после, иначе вы останетесь голодной.

Салли так поразило внимание мистера Данстена, что она на секунду лишилась дара речи, но потом постаралась взять себя в руки.

– Спасибо, я беспокоилась об уроках Элейн.

– Ну, вы же не думаете, что Элейн станет горевать из-за пропущенного урока? Я тоже.

– О, спасибо! – обрадовалась Салли. – Огромное вам спасибо!

Она положила трубку и подумала, насколько легче стало общаться с Робертом Данстеном с тех пор, как они пришли к единому мнению насчет Элейн. И девочка теперь казалась счастливее. Салли даже начинала думать, что ей потихоньку удастся склонить мистера Данстена к мысли, что Элейн надо отдать в школу.

Они еще не обсуждали это в деталях, но было очевидно, что мистер Данстен вполне примирился с тем, что рано или поздно его дочь должна оказаться среди своих сверстниц.

«Он странный человек, – думала Салли, – но он мне нравится».

Она снова взглянула на картину над камином. Пейзаж напоминал ей об отце. Именно отец помог ей, ее отец, который знал так много о человеческой натуре. Он прекрасно понимал, что все люди испытывают потребность в тепле и участии, а это может дать только любовь.

Вдруг Салли подумала: «Какая я везучая! Мне есть, кого любить, и меня есть, кому любить!»

Она подумала о сестрах, обо всех, кто помогал ей в Лондоне: о мистере Данстене, о герцогине и супругах Джарвисах, которые дали им кров. Без доброты просто невозможно жить. Вот и сейчас в критический момент рядом с ними Дэвид, любящий, все понимающий Дэвид, про которого медсестра сказала, что он тоже член нашей семьи.

«Да, я везучая», – подумала Салли, удобно устроившись в стареньком, потертом кресле Дэвида.

14

Цветы наполняли ароматом всю палату. Букет был так великолепен, что Энн никак не могла поверить, что цветы предназначены именно ей. Она и не представляла, что люди могут быть так добры к ней.

В огромной вазе стояли гвоздики, которые прислала герцогиня. Великолепные гладиолусы в красивой коробке были от Бена, а букетик анемонов – от миссис Джарвис. Слуги с Баркли-сквер прислали бархатцы, а Энн и в голову не приходило, что они вообще замечают ее. Букет гардений принесла Салли, зная, что сестре нравятся чистые строгие линии лепестков и аромат этих цветов.

Мэриголд купила для Энн виноград, хотя это наверняка стоило очень дорого. Но все-таки больше всего Энн поразила огромная корзина орхидей от Элейн и ее отца.

Орхидеи! Они стояли в палате, как экзотический символ роскоши, о которой девушка знала так мало.

«Как добры люди! Невероятно добры!» – повторяла про себя Энн. Да, стоило заболеть, чтобы узнать, как щедры и любвеобильны люди, и близкие, и чужие.

Она чувствовала себя лучше. Дэвид и мистер Дрейсон были довольны. Но предупредили, что улучшение временное и необходима срочная операция по поводу аппендицита. На минуту это известие ошеломило Энн. Ей стало страшно, но она взяла себя в руки и тихо сказала:

– Если вы считаете это необходимым…

– Боюсь, это в самом деле необходимо, – проговорил мистер Дрейсон и улыбнулся Энн своей знаменитой обаятельной и успокаивающей улыбкой. – Но мы будем хорошо заботиться о вас, правда, Дэвид?

Дэвид кивнул:

– Энн знает, что это так.

– Вы очень добры, – отозвалась Энн. Когда мистер Дрейсон ушел, она спросила Дэвида: – Насколько все это дорого, Дэвид? Мы не можем себе позволить больших расходов.

– Боюсь, придется это сделать, Энн. На здоровье нельзя экономить. Но не волнуйся, Салли говорит, мы справимся.

– Это значит, что она и Мэриголд все истратят на меня. Это несправедливо, Дэвид, – вздохнула Энн.

– Лечение будет не так уж дорого, – ответил Дэвид. – Я все объяснил Дрейсону, а он невероятно достойный и порядочный человек.

Энн с минуту помолчала, а потом очень тихо спросила:

– Дэвид, сколько стоит эта палата?

Дэвиду не хотелось называть истинную цену, но что-то во взгляде девушки подсказывало, что не стоит ее обманывать.

– Восемь гиней в неделю. Это обычная плата за отдельную палату.

Энн глубоко вздохнула:

– Пусть меня переведут в общую.

Дэвид сел напротив нее и взял ее руки в свои.

– Послушай, Энн, я понимаю тебя, но я искренне тебе говорю: мы справимся – Салли и я!

– Нет, Дэвид, – твердо заявила Энн. – Я хочу, чтобы меня перевели в общую палату сейчас же!

– Не усложняй все, Энн.

– Я не усложняю. Я знаю, что мне нужно, и хочу, чтобы это было сделано. Ты очень милый, Дэвид, и не думай, что я не ценю твою помощь, но я слишком хорошо знаю, как тяжело твоей семье.

– Они готовы отдать все до последнего пенни, лишь бы ты поправлялась. И я тоже.

– Я ни за что не приму твои деньги, у тебя их не так уж много. Ты же не зарабатываешь столько, сколько предполагал, потому что работаешь в лаборатории сэра Хьюберта. Ведь так?

Дэвид горько усмехнулся:

– Черт возьми, Энн! Ты знаешь обо мне, пожалуй, больше, чем я сам!

– Твой отец – милый старик, которому половина Корнуолла должна деньги, и вряд ли он когда-нибудь их получит.

Дэвид кивнул, соглашаясь.

– Мы беднота, Дэвид, и не нужно нянчиться со мной. Я могу полежать и в общей палате, честное слово.

– Ты не имеешь представления о том, что это такое.

– Значит, как раз время получить представление об этом. Ничего не говори Салли. Ты прекрасно знаешь, что она будет против.

– Я ничего не стану предпринимать, не посоветовавшись с Салли, – честно сказал Дэвид.

– Но я самая старшая, хватит мне выполнять распоряжения Салли. В конце концов, она еще ребенок.

– Салли – ребенок? – удивленно протянул Дэвид. – Временами мне кажется, что она моя прабабушка.

Это было сказано так искренне и непосредственно, что они оба рассмеялись. Но уже через секунду взгляд Дэвида снова стал озабоченным.

– Я не знаю, что с тобой делать, Энн. Право, не знаю.

– Делай, как я говорю, иначе я стану очень капризной и требовательной.

– Я поговорю со старшей сестрой, – пообещал Дэвид. – Но боюсь, в ближайшие дни не будет свободной койки.

– Я перейду в общую палату, как только освободится место.

– Хорошо.

Дэвид постоял еще немного у постели Энн, внимательно глядя на нее.

– Надеюсь, где-нибудь на земном шаре есть еще три такие же красавицы, как сестрички Гранвилл, но, боюсь, мне не посчастливится встретиться с ними.

– Не надо льстить, Дэвид, – улыбнулась Энн. – Мы не всегда такие милые, какими кажемся.

Дэвид взял Энн за руку и сказал:

– Благослови тебя Господь, Энн! Ты – удивительный человек.

Он ушел, а Энн, оставшись одна, размышляла, чем обернется для нее принятое решение. Все ее существо содрогалось при мысли, что ей придется находиться рядом с другими больными. Но девушка твердо сказала себе, что приняла единственно верное решение в данных обстоятельствах.

«Ну почему, почему я заболела именно сейчас? – спрашивала себя Энн, но потом, глядя на окружавшие ее цветы, успокаивалась. Ну как можно отчаиваться, когда в мире столько доброты? – Я везучая, – думала Энн, – ужасно везучая».

Она закрыла глаза, но вдруг в дверь негромко постучали, и вошла медсестра.

– Вы хорошо себя чувствуете? К вам посетитель.

– Конечно, а кто это? – спросила Энн.

– Некий джентльмен, – ответила медсестра и вышла.

Через минуту, к большому удивлению Энн, на пороге появился Роберт Данстен. Это было настолько неожиданно, что несколько секунд Энн молча смотрела на него. Когда он подошел ближе, ужасная мысль пришла ей в голову: что-то случилось с Салли!

– Я был здесь неподалеку, мисс Гранвилл, и решил зайти, чтобы узнать о вашем состоянии. Ваша сестра сказала, что вам лучше, но Элейн хочет знать все подробно.

Энн с облегчением вздохнула, конечно, у нее просто разыгралось воображение. С трудом она подала руку мистеру Данстену и улыбнулась.

– Очень любезно с вашей стороны, мистер Данстен. Присаживайтесь.

Роберт Данстен пододвинул стул и удобно уселся.

– Я хочу поблагодарить за чудесные цветы, которые прислали вы и Элейн, – смущенно сказала Энн.

– Рад, что они вам понравились.

– Я первый раз в жизни получила орхидеи.

Роберт улыбнулся:

– Я рад, что нам удалось подарить вам что-то особенное, ведь я вижу – мы далеко не единственные!

– Да, многие были очень добры ко мне. Мне даже стыдно лежать здесь, когда всем остальным приходится трудиться из-за меня еще больше.

– Ваша сестра очень хорошо работает. Не знаю, что бы мы без нее делали, – с уважением произнес Роберт Данстен. – Элейн пошла сегодня вместе с ней к герцогине. Моя дочь называет ее «герцогиня Энн».

– Она наверняка будет рада. Я очень волнуюсь о герцогине. Так много еще нужно бы доделать.

– Могу заверить вас, мисс Гранвилл, что пока вы пробудете здесь, обо всем позаботятся.

Было в его голосе что-то странное, незнакомое, но Энн теперь точно знала, что и Роберт Данстен – добрый человек, и вся ее робость исчезла.

«Не такой он и грозный», – думала Энн, вспоминая его появление в их крошечной комнатке. Сейчас она видела, что он еще совсем молодой человек с очень серьезным симпатичным лицом. Мистер Данстен внимательно разглядывал фотографию ее отца.

– Несомненно, мне знакомо это лицо, – сказал он.

– Это мой отец.

– Его зовут А.К. Гранвилл?

– Да, Артур Кристофер.

– Странно! Я знал его. Только мне и в голову не пришло связать вашу фамилию с фамилией блестящего корнуоллского историка.

– Действительно, мой отец опубликовал несколько книг о Корнуолле. Где вы с ним познакомились?

– Он приезжал в Лондон читать лекции, и мне повезло получить приглашение на ужин, там мы и познакомились. У нас тогда состоялся очень интересный разговор. Приблизительно через год я обнаружил в книге вашего отца ссылку на пьесу одного испанского писателя, которую я очень хотел прочитать. Она не издавалась у нас в стране, и я написал вашему отцу, чтобы узнать, нет ли у него экземпляра этой пьесы и не одолжит ли он мне ее на время. Я отправил письмо через его издателей. Помню, в адресе был указан городок, название которого начиналось с Сент…

– Сент-Читас.

– Да, да! Он прислал и книгу, и комментарии к пьесе, которые мне очень помогли.

– Думаю, я хорошо помню книгу, о которой вы говорите, – медленно произнесла Энн. – В ней еще были довольно забавные иллюстрации испанского художника по фамилии де Перес.

– Неужели вы ее читали!

– Конечно, не в оригинале. Мой испанский не настолько хорош, но отец сделал для меня подстрочный перевод. Наверное, он хотел когда-нибудь издать эту пьесу, но не успел, как и многое другое. Но мне книга очень понравилась и хорошо запомнилась.

– Как интересно! – воскликнул Роберт Данстен и продолжил разговор об Артуре Гранвилле и его работах, о других книгах, о литературе вообще. А уж в этом Энн разбиралась.

Когда Роберт Данстен встал, она с удивлением обнаружила, что прошло всего полчаса.

– Я не должен утомлять вас, мисс Гранвилл. Но можно мне еще раз навестить вас?

– Конечно, – с радостью отозвалась Энн, но вдруг вспомнила о своем решении и заколебалась.

– Вы передумали? – спросил Роберт Данстен.

– Нет, дело не в этом. Просто завтра или послезавтра меня переведут отсюда в другую палату. Я попросила доктора Кэри перевести меня в общую.

– Но почему?

– Все очень просто. Видите ли, я не могу позволить себе отдельную палату.

– Но это абсурд!

– Вовсе нет. Честно говоря, великолепные книги моего отца покупали весьма немногочисленные знатоки, вроде вас. После смерти он оставил бездну человеческой признательности, любви и уважения, но совсем мало денег.

– Но в таком случае, – начал Роберт Данстен, – как почитатель таланта вашего отца, я…

Энн отрицательно покачала головой:

– Пожалуйста, мистер Данстен, не говорите то, что собирались сказать. Я бы ни за что не завела этот разговор, если бы вы не пожелали прийти еще раз. Я просто не хочу смущать вас.

– Но неужели вы не позволите мне…

– А неужели вы думаете, что позволю? Вы достаточно хорошо знаете Салли. Может, мы и бедные, но гордые. Мы – из Корнуолла!

– Но вы даже не даете мне договорить, – запротестовал Роберт Данстен.

– Было так приятно поговорить с вами. Я не хочу ни о чем спорить.

– Я очень боюсь спорить с вами.

– И прекрасно. Меня бы это очень утомило, – с улыбкой ответила Энн. – А теперь могу я попросить вас об одолжении?

– Конечно.

– Пообещайте мне кое-что, – легко и просто попросила Энн, даже не замечая, какие теплые, дружеские отношения возникли между ними.

– Хорошо. Обещаю.

– Не говорите Салли, что я собираюсь перейти в другую палату. Она рассердится. Но я надеюсь, что успею перебраться до того, как она узнает. Тогда уже будет поздно что-либо менять.

Роберт Данстен неожиданно рассмеялся. Он смеялся, как человек, не привыкший к веселью.

– Никогда не встречал подобных людей, – воскликнул он. – Все мисс Гранвилл всегда поступают по-своему?

Энн кивнула и улыбнулась:

– Обычно да!

– Я сдержу обещание. И непременно навещу вас снова, где бы вы ни были.

На секунду он задержал ее руку в своей. Затем взял шляпу и трость и, попрощавшись, вышел. Энн смотрела, как затворилась за ним дверь, вспомнила все детали разговора и в конце концов произнесла вслух:

– Он хороший. Мы ошибались на его счет.

Затем взглянула на корзину орхидей и добавила:

– Как странно! Он так богат, но так одинок!

Салли очень жалела Элейн, но Энн теперь точно знала, что и отец девочки достоин сочувствия. Она думала обо всем, что рассказывала Салли: о ленивых слугах, о мрачной квартире, о недостатке счастья. Энн очень ясно представляла Роберта Данстена, сидящего в одиночестве в своей библиотеке вечер за вечером, не имея рядом никого, с кем он мог бы поговорить, обсудить свои удачи в бизнесе, кто помог бы ему в трудные моменты жизни.

– Он одинок, ужасно одинок! – шептала Энн.

Она вспомнила о трех маленьких диван-кроватях, на которых спали она, Салли и Мэриголд. Кровати стояли очень тесно, но было что-то по-настоящему теплое и умиротворяющее в обстановке их комнатушки. И тут Энн пришло в голову, что в общей палате может оказаться не так уж плохо. По крайней мере она избавится от удручающего одиночества.

А в это время Салли с Элейн были с визитом у герцогини. Та сидела на постели, набросив на плечи горностаевый палантин. По словам Элейн, она немного смахивала на ведьму. Герцогиня горько жаловалась:

– Сколько еще ваша сестра собирается болеть? Невыносимая девчонка! Я совсем заброшена – за мной некому ухаживать. Вся прислуга кажется мне полоумной, а сиделке всегда оказывается пора уходить, стоит ее попросить о чем-нибудь.

– Энн очень беспокоится за вас, – сказала Салли.

– Так и должно быть! – заявила герцогиня. – Молодые люди не должны болеть. Старухам, вроде меня, тяжело обходиться без молодой поросли рядом.

– Энн сказала, что пока мы можем помогать вам, – вмешалась Элейн. До этого момента она произнесла только «здравствуйте» и во все глаза разглядывала герцогиню.

– Она так сказала? – переспросила герцогиня, слегка улыбнувшись. – И что же вы будете делать?

– А что вы хотите, чтобы я сделала? – спросила Элейн. – Я могу почитать вам. Я только не очень гладко произношу длинные слова. Или я бы могла составлять букеты. Мисс Гранвилл говорит, что у меня это хорошо получается.

– Да, Энн всегда составляла букеты, – подтвердила герцогиня, – а теперь это делает горничная. Вы только посмотрите: не букет, а веник. Как мне не хватает моей компаньонки!

– Мы тоже очень скучаем по ней, – тихо проговорила Салли.

Слова ее прозвучали так искренне, что это произвело впечатление на герцогиню.

– Вы хорошие девочки, – неожиданно объявила она. – Вы так любите друг друга, так преданы друг другу. Другая ваша сестра заходила навестить меня позавчера вечером. Та, у которой такое необыкновенное имя.

– Мэриголд, – подсказала Салли.

– Да, именно – Мэриголд. А вчера она в свой обеденный перерыв принесла мне книгу из библиотеки. Очень мило с ее стороны. Она такая красивая девушка.

– Мы тоже так думаем.

– Уверена, многие мужчины считают так же. А вот вы не так красивы, как сестры, детка.

Салли улыбнулась:

– Да, я гадкий утенок в семье.

– Я бы так не сказала, – возразила герцогиня. – По словам ваших сестер, вы самая разумная в семье, так что, возможно, и у вас все будет хорошо в конце концов.

– Все зависит от того, что вы подразумеваете под словом «конец»?

Герцогиня с минуту помолчала:

– Вы все приехали в Лондон на поиски своей судьбы или просто желая найти себе мужа? Думаю, что когда вы добьетесь исполнения своих тайных желаний, это и будет концом некоего периода вашей жизни.

– Сомневаюсь, что нам так повезет, – ответила Салли, а затем поспешила сменить тему, будто герцогиня затронула слишком интимную сторону их жизни. – Можем ли мы с Элейн что-нибудь сделать для вас? Мы хотели бы помочь вам.

– Интересно, такая прыть появилась из-за того, что мой вопрос показался вам слишком личным, чтобы обсуждать его при ребенке? – спросила герцогиня со свойственной ей проницательностью, о которой не раз говорила Энн.

– Всегда есть разные точки зрения, – спокойно ответила Салли, и герцогиня слегка усмехнулась, будто слова девушки позабавили ее.

По дороге домой с Баркли-сквер Элейн щебетала без умолку.

– Она ужасно-ужасно старая, правда, мисс Гранвилл? Ей сто лет?

– Нет, еще нет, – ответила Салли. – Мало кто доживает до ста лет.

– А вы бы хотели?

– Нет, я бы хотела умереть, пока еще буду в состоянии помогать другим людям, а не быть для них обузой.

– Но я думаю, за вами будут ухаживать с удовольствием, – сказала девочка. – Я буду!

– Спасибо, дорогая, но пока еще рано беспокоиться об этом. Пройдет еще много-много времени, прежде чем мне исполнится сто лет.

– Герцогине очень одиноко без Энн, правда?

– Боюсь, все пожилые люди становятся очень одинокими, – ответила Салли. – Видишь ли, друзья или умирают, или становятся слишком стары. Получается, что старикам не с кем поговорить, а более молодые заняты своими делами и семьями.

Элейн подумала немного и сказала:

– Но ведь не обязательно быть старой, чтобы быть одинокой, мисс Гранвилл?

Это замечание было неожиданно серьезным и вызвало у Салли некоторое замешательство. Поэтому она ответила коротко:

– Да, дорогая, ты права.

– Я была одинока, пока не пришли вы, и я думаю, что папа тоже одинок. У нас всегда много людей, но я все равно была одинока. Наверное, чтобы не быть одинокой, нужен кто-то особенный, кто-то, кого вы сможете любить.

Салли с трудом удержалась от того, чтобы не выразить открыто свое восхищение подобным умозаключением. Несомненно, девочка пыталась теперь разобраться в себе и в том, что происходило вокруг нее, а не просто давала волю своей раздражительности. Стоя на перекрестке в ожидании, пока зажжется зеленый свет, Салли сказала:

– Ты абсолютно права, дорогая. Если ты чувствуешь, что человек одинок, нужно постараться полюбить его, и тогда ему будет намного лучше.

Когда они вернулись в квартиру на Баркли-сквер, в классной комнате уже был накрыт стол к чаю, а для Элейн было еще особое угощение: небольшое пирожное с ее именем сверху. Салли давно раздражала унылая, скучная сервировка и еда, которую повариха готовила для Элейн, нисколько не заботясь о том, насколько она подходит для маленькой девочки. Салли решила попросить у мистера Данстена разрешения заказывать специальные блюда.

– А разве вы еще это не сделали? – удивился он.

– Нет, конечно. Обычно гувернантка не вмешивается в работу кухни.

– Но вы, как необычная гувернантка, чувствуете, что можете попытаться?

– Попытаюсь, если вы дадите мне такие полномочия.

Он с усмешкой посмотрел на нее.

– Не думаю, что вам действительно нужно мое разрешение, мисс Гранвилл, но, конечно, я ничего не имею против.

Салли отправилась в кухню и очень тактично, не без лести убедила кухарку, что просто необходимо, чтобы пища возбуждала аппетит у ребенка.

Этот разговор принес свои плоды, и сегодня восторгу Элейн не было предела, когда она увидела это чудо кулинарии.

– Ну, разве не здорово, мисс Гранвилл? – восклицала девочка снова и снова.

– Ты должна непременно поблагодарить миссис Марлоу, – посоветовала Салли воспитаннице.

– Я ей дам кусочек попробовать.

– Отлично, а теперь иди мой руки, и будем пить чай.

Когда они уже заканчивали, вошел лакей и позвал Салли к телефону. Она испугалась, что состояние Энн ухудшилось, побежала к телефону и схватила трубку.

– Алло! Алло!

После паузы до нее донесся мужской голос.

– Это ты, Салли?

– Да, кто говорит?

– Ты так быстро забыла меня?

– Питер! Мы так давно ничего не слышали о тебе.

– Да, знаю, поэтому я и позвонил тебе в дом Роберта Данстена. Ты можешь говорить?

– Да, конечно. Я здесь одна.

– Я хочу узнать, как там Мэриголд.

– Питер, что все это значит? Где ты был все это время? Почему исчез, не сказав ни слова? Мы часто о тебе вспоминали. Мэриголд ничего нам не рассказывала.

– Она не могла рассказать то, чего не знала. Послушай, Салли, ничего не говори ей о моем звонке!

Салли задумалась.

– Обещаешь? – настаивал Питер.

– Не знаю, хочу ли я этого. Мэриголд очень несчастлива последнее время, Питер. Я не знаю, в чем дело. Не имеет ли это отношения к тебе?

– Надеюсь, имеет!

– Питер, я хочу помочь тебе. Ты можешь мне хоть что-нибудь объяснить?

– Нет, Салли, еще нет, но я просто хочу знать, как дела у Мэриголд, повзрослела ли она. Верь мне. Честное слово, я поступаю так, как нужно.

– Как я могу верить, если не знаю, что ты делаешь?

– Дорогая Салли, ты, как всегда, очень практична. Если тебя это успокоит, то знай: я усердно тружусь ради Мэриголд.

– Трудишься над картиной?

– Нет, это в прошлом. Я работаю сейчас ради будущего, ради нашего с Мэриголд будущего. А теперь расскажи, как она?

– Все как будто в порядке, но я вижу, что она несчастлива.

– Хорошо! Это единственная хорошая новость за последнее время! Салли, у нее кто-нибудь есть?

Салли молчала.

– Отвечай! – настаивал Питер. – Скажи правду.

– Я не знаю, что происходит на самом деле. Мэриголд веселится, но она несчастна. Это все, что я могу сказать о ней, Питер. И я не уверена, что поступаю порядочно по отношению к сестре, когда говорю тебе все это.

– Все правильно, Салли. Не обременяй себя ненужными переживаниями. Ты сказала мне достаточно. Благослови тебя Господь! Позаботься о Мэриголд ради меня!

– Питер, откуда ты говоришь?

Но на другом конце провода уже положили трубку. Она тоже медленно опустила трубку на рычаг. Все было очень таинственно. И как она раньше не догадалась? Питер и Мэриголд! Ведь Мэриголд так изменилась после его внезапного исчезновения!