Текст книги "Во власти мечты"
Автор книги: Барбара Картленд
сообщить о нарушении
Текущая страница: 11 (всего у книги 17 страниц)
12
Мэриголд устало плелась по длинной узкой лестнице. Она чувствовала себя измученной, но ей казалось, что это ее душа болит и ноет, а не тело. Вечер выдался беспокойный и бестолковый. Она вышла из дома только потому, что Бен пригласил ее на ужин, а она сейчас согласилась бы поужинать с кем угодно, лишь бы не оставаться наедине со своими мыслями. Временами она казалась сама себе белкой в колесе: мчится, мчится, стараясь убежать от самой себя. Мэриголд часто приглашали на разные вечеринки. Она превращалась в действующее лицо того странного мира, о котором пыталась рассказать Энн и который состоял из людей, называемых «модными» по причинам, трудно объяснимым словами. Мэриголд с горькой усмешкой признавала, что и она становится «модной» персоной. Ее приглашали на торжества в дома, хозяйки которых хотели попасть в колонки светских новостей; на обеды и ужины ее зазывали молодые люди, которые хотели показаться в обществе с самыми красивыми и известными девушками. Кроме того, у нее в запасе всегда был Бен, он приглашал ее то в одно место, то в другое. Всякий раз, как только Мэриголд делала робкие попытки избежать его общества, Бен окружал ее еще большим вниманием. Мэриголд теперь твердо знала, что никогда нельзя быть уверенной ни в чем и ни в ком, и поэтому отвела ему самый далекий уголок в своей памяти. Но иногда с удивлением обнаруживала, что он все еще здесь.
Днем Бен позвонил напомнить Мэриголд, что она обещала поужинать с ним.
– Что мне надеть? – спросила она.
– Что угодно, – ответил Бен.
– Не говори глупости, Бен. Куда мы пойдем: в театр, танцевать или куда-то еще?
– Я хочу познакомить тебя кое с кем очень важным для меня, – сказал он, как показалось Мэриголд, с некоторой долей юмора, понятного только ему самому.
– Значит, вечернее платье?
– Ты выглядишь здорово в любом платье, – ответил Бен с поразительной искренностью.
Комплименты Бена всегда немного озадачивали Мэриголд. Они легко слетали у него с языка, словно он годами повторял одно и то же, и эти слова стали просто частью вежливой беседы. Но на этот раз девушке показалось, что Бен и в самом деле так думал. Неужели он и вправду влюбился, подумала Мэриголд.
– Вот будет забавно! – сказала она сама себе, возвращаясь в костюмерную. За последние недели Мэриголд неплохо узнала Бена. Он вовсе не был увлекающимся, влюбчивым и легковесным молодым человеком, каким показался ей при первом знакомстве. Под напускной безалаберностью скрывался очень умный, проницательный человек. Женщинам, которые искали знакомства с ним только из-за его банковского счета, не удавалось обмануть его. Если Бен и дарил им подарки, то только потому, что ему нравилось быть щедрым. В глубине души ему доставляло удовольствие потворствовать их жадности и, стоя в стороне, наблюдать, как они дерутся за брошенные им крохи.
Орхидеи и дорогие безделушки были для Бена сущими пустяками. Он был богат, невероятно богат, и, к своему удивлению, Мэриголд совершенно случайно узнала, что большими суммами Бен распоряжается куда как разумно. Но он не хотел, чтобы об этом знали. Такова была эта странная, сложная натура. Ему нравилось считаться беззаботным прожигателем жизни. Но Мэриголд догадывалась, что это была его защитная реакция: все его предки были уважаемыми трудолюбивыми людьми.
Как-то Бен пригласил Мэриголд на вечеринку с коктейлями к себе домой. Однако в квартире было тихо: ни обычного гама, ни музыки. В холле она заметила три мужские шляпы.
Лакей, открывший дверь, с удивлением посмотрел на Мэриголд.
– Полагаю, мистер Барлоу ждет меня, – сказала девушка.
– Вы уверены, мисс? – спросил лакей. – У мистера Барлоу сейчас совещание с членами правления.
– Я уверена, что вечеринка сегодня состоится, – сказала она.
В эту минуту дверь в гостиную распахнулась, и на пороге появился довольно пожилой человек с абсолютно седыми волосами.
– До свидания, Бен, мой мальчик, – попрощался он. – Я весьма доволен принятым решением. Твой Совет будет самой лучшей поддержкой для молодых инженеров в будущем.
– Согласен с тобой, Честер, – ответил голос из глубины комнаты, а потом Мэриголд услышала голос Бена:
– Но умоляю, ради всего святого, держи это в секрете. Иначе моя репутация веселого, бесшабашного парня будет бесповоротно уничтожена.
Раздался громкий смех. Мэриголд взглянула на лакея.
– Думаю, мне лучше уйти, – тихо сказала она. – Видимо, произошла какая-то ошибка. Передайте мистеру Барлоу, что я заходила.
Она вышла из квартиры, прошла в холл и нажала кнопку вызова лифта. Пока она ждала, вышел и седовласый человек по имени Честер, а вместе с ним – Бен.
– Я пойду с тобой, – сказал он. – Уже опаздываю. – И тут он увидел Мэриголд. – О Господи, Мэриголд, ты не получила мое сообщение?
– Сообщение? – удивилась Мэриголд.
– Вот черт! – с досадой воскликнул Бен. – Моя секретарша – форменная недотепа. Придется избавиться от нее. Я велел ей позвонить всем и сообщить, что вечеринка будет в «Савое» [15]15
«Савой» – одна из самых дорогих лондонских гостиниц на улице Странд.
[Закрыть].
– Извини, но она, должно быть, забыла позвонить мне.
– Ничего, поедем вместе, – предложил Бен. – Кстати, думаю, ты не знакома с сэром Честером Джонсоном. Сэр Честер – мисс Гранвилл.
– Нет, полагаю, мы не встречались прежде, – сказал сэр Честер, приподняв шляпу и пожимая руку Мэриголд.
Подошел лифт, и все вошли в кабину.
– Почему ты не приходишь на мои вечеринки, Честер? – спросил Бен.
– Боже упаси! Я слишком стар для них. Кроме того, меня ждет жена. Мисс Гранвилл, возможно, не согласится со мной, но я считаю, что подобные увеселения хороши либо для очень молодых людей, либо для тех, кто несчастлив в браке.
– Конечно, она не согласится с тобой! – заявил Бен.
Мэриголд улыбнулась:
– Думаю, сэр Честер прав, Бен. Только, к несчастью, вовсе не обязательно выходить замуж, чтобы быть несчастливой.
В голосе Мэриголд прозвучала горькая нотка, и сэр Честер сразу уловил ее, хотя Бен ничего не заметил. Когда они вышли на улицу, сэр Честер снова пожал руку Мэриголд.
– До свидания, мисс Гранвилл. Как старый человек, который все еще восторгается молодыми красивыми девушками, надеюсь, вы еще найдете свое счастье.
Это пожелание прозвучало так тепло и искренне, что Мэриголд, сидя в машине рядом с Беном, всю дорогу думала о том, как такой человек, как сэр Честер, мог оказаться другом Бена и членом правления его Совета. Вспомнив обо всем, что она услышала полчаса назад в квартире Бена, Мэриголд будто другими глазами взглянула на этого человека.
А Бен ловко вел машину и одновременно беззаботно болтал о разных пустяках, словно вовсе и не он только что вел серьезные переговоры и принимал значительные решения.
«Как поверхностно мы судим о людях!» – подумала Мэриголд. Ей стало стыдно за то, что она стыдилась Бена.
Когда они подъехали к «Савою», там уже ждала пестрая компания его друзей. Мэриголд подумала, уж не грезит ли она? А что, если Бен на самом деле вовсе не пустой и беззаботный мот?
Но потихоньку неожиданная встреча в квартире Бена стерлась из ее памяти. Вечеринка шла своим чередом. Мэриголд смеялась над попытками Бена флиртовать, находила его презабавным и весьма подходящим человеком для того, чтобы скоротать время.
В тот раз, когда Бен выразил такое равнодушие к ее туалету, они поехали не в сторону сверкающего огнями Вест-Энда, а через парк и затем по длинным улицам, которые вели к Сент-Джонс-Вуд.
– Куда мы едем? – с любопытством спросила Мэриголд.
– Ужинать к моей матери, – ответил Бен. – Я хочу тебя познакомить с ней.
– С твоей матерью? – Мэриголд очень изумилась. Такого она не ожидала.
– Да, с моей матерью! Она редко бывает в Лондоне, и сейчас она здесь всего на несколько дней, поэтому сегодня мы поужинаем с ней. Не возражаешь?
– Конечно, не возражаю. Я в восторге, – ответила Мэриголд, и сказала она это от чистого сердца.
Мэриголд была весьма любопытна. Она много слышала о матери Бена, о том, что в прошлом она была барменшей. Об этом упоминали каждый раз, когда говорили о Бене. К отцу Бена, мистеру Барлоу, относились с почтением. О нем говорили не иначе как о «великом старике», а о матери – почему-то всегда в шутливом тоне, даже женщины, которых Бен считал своими близкими друзьями. И вот наконец Мэриголд предстояло познакомиться с миссис Барлоу и, возможно, с ее помощью понять, каков истинный характер Бена.
Когда-то давно отец Мэриголд говорил: «Люди редко оказываются такими простыми, какими кажутся сначала».
Теперь Мэриголд полагала, что это можно отнести и к Бену. Но какой он на самом деле?
Они подъехали к небольшому дому на тихой улице, обсаженной деревьями. Перед домом был маленький ухоженный садик с кустами роз и аккуратными клумбами. Бен быстро поднялся на крыльцо и позвонил в дверь, над которой, как заметила Мэриголд, был натянут полосатый тент.
Они подождали несколько секунд, и дверь открыла пожилая горничная в старомодной накрахмаленной наколке и фартуке.
– Добрый вечер, Эллен, – радостно поздоровался Бен.
– Добрый вечер, мистер Бен.
– Мама внизу?
– Да, сэр, она в саду и сказала, чтобы вы шли туда.
– Отлично! Идем, Мэриголд, за мной!
Он быстро провел девушку по коридору в большую, изысканно обставленную комнату, окна которой были распахнуты в сад. Мэриголд успела только заметить стены в пастельных тонах, удобные кресла у камина. Пройдя через стеклянную дверь, они оказались в саду. Это была узкая полоска земли, но там цвели розы, и клумбы пестрели цветами. На террасе в мягком кресле сидела пожилая маленькая женщина. Мэриголд ожидала увидеть кого-нибудь вроде Лоры в старости, а перед ней была очень маленькая, очень худенькая женщина с аккуратно зачесанными назад седыми волосами, морщинистым лицом и в очках на кончике носа.
– Здравствуй, мама!
– А, вот и ты, мой мальчик!
Пожилая леди отвлеклась от книги, которую читала, и улыбнулась. Мэриголд сразу показалось, что когда-то эта женщина была очень хороша собой. Бен поцеловал мать.
– Это Мэриголд, мама, та, о которой я тебе говорил.
– Как поживаете, моя дорогая?
Миссис Барлоу протянула девушке худенькую руку, но в ее рукопожатии чувствовались сила и решительность.
– Не хотите ли присесть?
Она указала на кресло рядом с собой. Мэриголд села.
– Рада познакомиться с вами.
Голос старушки прозвучал как-то тепло и по-домашнему. Говорила она с явным северным акцентом.
– Очень мило с вашей стороны было пригласить меня, – сказала Мэриголд, с удивлением отметив про себя, что к ней внезапно вернулись хорошие манеры.
– Мой Бен много рассказывал о вас, – проговорила пожилая дама, – о том, какая вы красивая и что вы с сестрами приехали в Лондон на поиски заработка. Ну и как вам нравится Лондон?
– Очень нравится. И мне посчастливилось найти работу.
– Так мне Бен и сказал. Это тоже одно из платьев, которые вы показываете? Очень милое.
Мэриголд невольно как бы окинула себя взглядом. При кажущейся простоте кроя платье на ней было очень дорогое.
– Да, – ответила девушка. – У нас есть возможность покупать платья со скидкой. Это очень помогает.
– Хорошо, – отозвалась миссис Барлоу. – А то я часто удивляюсь, как это молоденькие девушки умудряются нынче выглядеть так модно? Все такое дорогое! Не то, что во времена моей молодости. Да теперь все и хотят иметь гораздо больше.
Женщина внимательно посмотрела на Мэриголд, словно оценивая каждую ее черточку, затем обратилась к сыну:
– Что ты делал сегодня, сынок? Надеюсь, не тратил деньги на этих ужасных лошадей?
– Да, мама, я участвовал в скачках, если ты это имеешь в виду.
– О Боже! Ну когда же ты будешь вести себя разумно? Отец всегда говорил, что тот, кто не дурак и не лентяй, никогда не станет тратить время на скачки.
Секунду она смотрела на Бена сурово, а потом неожиданно рассмеялась.
– Однако должен же ты как-то развлекаться! – Она перевела взгляд на Мэриголд. – Мне всегда хотелось, чтобы мальчик имел возможность развлекаться. Его отец очень много работал, даже слишком много. Я тоже много и тяжело работала до тех пор, пока у нас не появились деньги. Но когда это случилось, нам было уже не до развлечений: мы постарели. Ведь это в молодости всего хочется, правда?
– Конечно! – согласилась Мэриголд.
Миссис Барлоу ей нравилась все больше и больше.
Она была такая разумная и без претензий. Было странно видеть, как Бен слушал ее: словно маленький мальчик, с почтением и даже обожанием.
Ужин был простой и по-настоящему домашний. Подавала Эллен. Они ели цыпленка, салат, который миссис Барлоу привезла из деревни, фрукты из ее сада и сливочный сыр, который она сама готовила.
– Бен всегда любил мои сыры, – пояснила она Мэриголд, – а вот его девушкам они, похоже, не по вкусу.
– Сыр великолепен! – сказал Бен.
– Я рада, что ты доволен, сынок. Жаль, что ты не хочешь приехать ко мне на недельку отъесться. Каждый раз, как я тебя вижу, ты становишься все худее и худее.
Бен рассмеялся:
– Если я поживу у тебя, мама, то так растолстею, что придется менять весь гардероб, а это очень дорого.
– У Бена на все готов ответ, – обратилась миссис Барлоу к Мэриголд. – А на самом деле он просто любит шататься по Лондону! У меня-то в деревне далеко не уйдешь. Там нет стольких улиц и народу немного, но я очень люблю ее. Мне все там по душе. У меня сейчас такие чудесные коровы! А на прошлой неделе родились две очаровательные телочки. Но вам это, конечно, неинтересно.
– Да она и не знает, что такое телочка, – поддразнил девушку Бен.
– Нет, знаю! Когда мы были маленькими, у нас были две коровы. Мама очень хотела, чтобы у нас всегда было молоко. Мы их отдали только потому, что папа считал, что нехорошо лишать молочника его законного заработка.
– Ну, если у вас были коровы, – воскликнула миссис Барлоу, – вы можете себе представить, как начинаешь любить этих животных. Я говорила Бену: я уверена, что они понимают многое из того, что я им говорю.
Бен улыбнулся:
– Я очень надеюсь, что они слушают тебя внимательно и делают, как ты говоришь, не то что я!
Когда они уехали от миссис Барлоу, Бен настоял на том, чтобы пойти потанцевать. Конечно, Бен встретил множество старых друзей и устроил большой ужин-вечеринку. Сам Бен называл это «бесшабашным времяпрепровождением».
А Мэриголд все вспоминала маленькую старушку, мать Бена, теплую атмосферу ее домика на Сент-Джонс-Вуд, подробности разговора о коровах и сливочных сырах. Бен в это время болтал с девицами, которые искренне полагали, что молоко сразу берется откуда-то в бутылках.
– Ты все молчишь, дорогая. Что-нибудь случилось? – не раз спрашивал Бен, но не могла же Мэриголд сказать ему, что никак не может разгадать загадку настоящего Бена?
Вечер закончился шумно и весело, и только в два часа ночи Мэриголд удалось уговорить Бена отвезти ее домой в Челси.
«Я устала», – думала она, медленно поднимаясь по лестнице в их комнату. К своему удивлению, она услышала, что из-за их двери доносятся голоса. Открыв дверь, она удивилась еще больше: свет горел, и в комнате был Дэвид.
– Привет, Дэвид, откуда ты взялся? – удивленно спросила Мэриголд.
Салли вышла из-за занавески.
– Энн заболела, – тихо сказала она. – Я послала за Дэвидом, потому что очень беспокоилась.
– Заболела? – воскликнула Мэриголд. – Что с ней?
– Надеюсь, что это только легкий плеврит, – ответил Дэвид. – Утром я снова зайду. Тебе надо поспать, Салли. – Он положил руку на плечо девушки, с сочувствием глядя на нее. Потом повернулся к Мэриголд. – Хорошо провела вечер?
Было в его голосе, да и в глазах тоже, что-то жесткое. Мэриголд чувствовала себя так, будто ее отшлепали.
– Очень хорошо, спасибо, – ответила она и добавила, как бы оправдываясь: – Я понятия не имела, что Энн заболела, когда уходила.
– Ну, конечно, – поспешила вмешаться Салли. – Энн сказала, что ужасно чувствовала себя весь день, но ведь она никогда ничего не рассказывает о себе.
– Да, она не станет ничего рассказывать, – кивнул Дэвид и начал собирать и складывать баночки и коробочки с лекарствами в кожаный саквояж. Мэриголд смотрела на него молча, потом сказала:
– Ты давно не заходил к нам, Дэвид.
– Я был занят, – резко отозвался Дэвид.
– Много больных?
– Нет, я работаю в лаборатории с сэром Хьюбертом; разве Салли не рассказывала тебе?
– О да, конечно! Изобретаешь лекарство от всех болезней?
– Не от всех, к сожалению.
Дэвид щелкнул замком саквояжа и повернулся к Салли.
– Ты все помнишь, что надо делать, Салли? Если тебя будет что-нибудь беспокоить, немедленно звони. Но в любом случае я приду утром, в одиннадцать.
– Прекрасно, Дэвид! Спасибо тебе огромное.
– Не говори ерунды! Спокойной ночи, Салли. Спокойной ночи, Мэриголд. Жаль, что от ночи осталось совсем немного.
– Спокойной ночи, Дэвид, – ответила Мэриголд. – Забавно видеть тебя профессиональным врачом.
– Рад, что позабавил тебя.
Их взгляды встретились, и Мэриголд отвела глаза первой.
– Не надо спускаться вниз, – сказал Дэвид Салли. – Спокойной ночи, дорогая.
Дэвид ушел, и Салли, заперев дверь, вернулась в комнату. Мэриголд казалась чем-то озабоченной.
– Салли, скажи мне правду. Энн в самом деле очень больна?
– Я очень испугалась за нее. Она как-то странно дышала, поэтому я послала за Дэвидом. Он дал ей что-то успокоительное, так что надо постараться не будить ее.
Мэриголд пошла взглянуть на Энн и снова вернулась в гостиную.
– Салли, я должна тебе рассказать, – заговорила она. – Это я во всем виновата. Я забыла купить молока и попросила ее сходить в магазин. Она пошла в самый дождь… я не думала… я поступила ужасно… я действительно эгоистка.
– Дорогая, не переживай, – утешала ее Салли. – Она промокла насквозь еще когда возвращалась от герцогини. Нужно было отдать ее туфли в починку месяц назад.
– Если она серьезно заболела, я никогда себе этого не прощу. Энн так ненавидит всякие болезни.
– Давай помолимся, чтобы все обошлось. – Салли увлекла Мэриголд подальше от занавески и заговорила шепотом.
– Дэвид говорит, что у нее, вероятно, аппендицит. Она жаловалась на боль, но сейчас как будто все успокоилось. Пока ничего нельзя сказать, но завтра Дэвид собирается как следует осмотреть Энн.
– О, Салли! – Мэриголд обняла сестру, и из ее глаз покатились слезы. – Я отвратительно вела себя по отношению к вам обеим. Но я не хотела, Салли. Вы – это все, что у меня есть, только вы мне по-настоящему дороги, но… но… Я так несчастна!
– Знаю, дорогая.
Салли обняла Мэриголд и прижала к себе.
– Мне стыдно, ужасно стыдно. Прости меня, – шептала Мэриголд.
– Не волнуйся так.
Мэриголд замолчала, а Салли не старалась заставить ее говорить. Они посидели еще несколько минут, а потом Мэриголд отправилась переодеваться. Энн спала. Наконец и они улеглись, и Салли быстро уснула, а Мэриголд все лежала и смотрела в темноту. Она думала о Бене и его матери, вспоминала разноголосый шум, позвякивание бокалов, звуки оркестра. Бен крепко обнимал ее, когда они ритмично и слаженно двигались в танце. Затем ей вспомнилось лицо Дэвида, невысказанный упрек в его голосе и во взгляде. Теперь восхищения в нем не было и в помине.
«Что это значит?» – спрашивала она себя, понимая, что значит, и немало.
Дэвид, Энн, Салли – вот ее мир, настоящий мир, единственно важный для нее. Этот мир был реальным, ощутимым, а все остальное – туманным, эфемерным, недолговечным, как музыка и шампанское, без которого Бен и его друзья не мыслили настоящего веселья.
Дэвид, Энн, Салли!
«А кто еще? – спрашивала Мэриголд свое сердце. – Да, признайся, кто еще?»
13
На следующее утро подозрения Дэвида подтвердились. С его диагнозом согласился главный хирург больницы Святого Антония мистер Дрейсон.
Фредерик Дрейсон был невысокий, седовласый человек с приветливой улыбкой на умном лице и чуткими руками опытного хирурга. Он осмотрел Энн, и был так обаятелен и тактичен, что сумел не напугать больную. Салли спустилась вниз вместе с доктором, чтобы поговорить с ним наедине.
– Вашу сестру нужно немедленно положить в больницу, – сказал доктор Дрейсон и тут же добавил: – Не бойтесь, непосредственной опасности пока нет. Я хочу понаблюдать за ней. Нужно сделать рентген, кроме того, в больнице за ней будет профессиональный уход.
– Насколько ей плохо? – спросила Салли.
– Вы хотите услышать откровенный ответ?
– Конечно.
– Меня немного беспокоит легкое. Возможно, это просто последствия лихорадочного состояния, но мне нужны рентгеновские снимки, прежде чем дать окончательное заключение. Кроме того, у нее аппендицит. Чем скорее оперировать ее, тем лучше.
– О Господи, – только и выговорила Салли. – Видите ли, Энн всегда была вполне здоровой. Не помню, когда она болела в последний раз. Она ненавидит болезни.
– Мы все ненавидим болезни, – тихо сказал Фредерик Дрейсон. – Но ваша сестра мне показалась очень разумной девушкой. Уверен, она мужественно перенесет все, что придется перенести.
Затем доктор записал в блокнот необходимые данные об Энн и отечески похлопал Салли по плечу:
– Не переживайте. Мы будем хорошо заботиться о вашей сестре. У вас мощная поддержка в лице Дэвида. Я столько слышал от него о красавицах сестрах Гранвилл.
Салли улыбнулась:
– Не стоит верить всему, что говорит Дэвид. У него предвзятое отношение.
Мистер Дрейсон взглянул на часы.
– Мне пора, – сказал он, – скажите Дэвиду, что я не вернусь в больницу, мне нужно сделать визит. Мы встретимся с ним в два часа дня. Я пришлю «скорую» за вашей сестрой приблизительно через час.
«Через час?» – Салли повторила это про себя, чтобы мистер Дрейсон не подумал, что она жалуется.
Потом она взбежала наверх и передала Дэвиду слова мистера Дрейсона, но при Энн не стала обсуждать подробности разговора.
– Мне тоже пора идти, – сказал Дэвид. – У меня консультация в двенадцать. До свидания, Энн. Держись. Мы скоро поставим тебя на ноги.
– Спасибо, Дэвид, – слабым голосом сказала Энн и постаралась улыбнуться.
Салли пошла вниз вслед за Дэвидом. Когда девушка догнала его, он обернулся и заметил страх в ее глазах.
– Извини, Салли.
– О, Дэвид! – воскликнула Салли. – Мистер Дрейсон сказал, что через час за Энн приедет «скорая» и что одно легкое, возможно, задето. Что нам делать?
Салли произнесла это с таким отчаянием, что Дэвид обнял ее за плечи, стараясь хоть как-то защитить.
– Бедняжка Салли! Конечно, все это крайне неожиданно, но не нужно так переживать. Дрейсон всегда очень осторожничает, ставя диагноз. Но он блестящий хирург, и я бы предпочел, чтобы Энн оперировал именно он, а не кто-нибудь другой.
– Она так боится болезней, – продолжала Салли.
– Знаю, – пробормотал Дэвид, – но ведь и для тебя все это тоже непросто.
– Если бы я могла сама ухаживать за Энн, я бы чувствовала себя лучше. Мы никогда не расставались прежде.
Голос Салли дрогнул, и Дэвид крепче обнял ее.
– Я знаю, Салли, дорогая, – успокаивал он. – Я знаю. Но это совсем не похоже на тебя – сдаваться и впадать в уныние. Ты всегда была храброй и поддерживала всех нас.
– А нельзя ли ей остаться здесь? – спросила она, заранее зная ответ.
Дэвид покачал головой:
– Ты ведь не думаешь, что я просто так хочу забрать ее в больницу? Положить человека на больничную койку не так легко. Ты, наверное, хочешь, чтобы она лежала в отдельной палате?
– Да, да, конечно! Энн ни за что не захочет спать в одной комнате с другими больными.
– Мне нужно возвращаться, – сказал Дэвид. – Ты должна… верить, что я сделаю все возможное для Энн… Ты же знаешь, Салли, я всегда готов сделать все, что смогу.
– Я знаю, – вздохнула девушка. – И я сделаю все, как ты скажешь, Дэвид. Ты только приглядывай за ней, хорошо? Я так ее люблю!
Глаза Салли наполнились слезами. Дэвид быстро отвернулся, словно не в силах больше вынести эту сцену, взял саквояж, попрощался непривычно мрачно и поспешил прочь. Салли видела, как вдруг он повернулся с явным намерением вернуться к Энн, но потом все-таки ушел.
Энн лежала, закрыв глаза, но открыла их, как только вошла Салли. Она была спокойная и немного заторможенная. Это действовало успокоительное, которое Дэвид оставил накануне, предписав принимать его каждые четыре часа.
Салли подошла к кровати.
– Мистер Дрейсон сказал, что не о чем беспокоиться, дорогая, но он хочет положить тебя в больницу, ту, где работает Дэвид, чтобы за тобой как следует ухаживали и провели рентгенологическое обследование.
– Лечь в больницу? – с трудом переспросила Энн. – Я лучше останусь здесь.
– Мы бы тоже этого хотели, но мистер Дрейсон настаивал, и Дэвид – тоже.
Салли обрадовалась, что Энн не слишком протестовала, и начала собирать вещи. Она выбирала лучшее из того, что было у них троих, а еще положила фотографию отца и маленькую фарфоровую фигурку младенца Христа, которая всегда раньше стояла на каминной полке в их спальне. Салли подумала, что эта вещица поможет Энн, когда она останется одна в больнице.
«Скорая» приехала, когда Салли как раз заканчивала сборы. Медсестра и санитары были очень милы. Пока мужчины перекладывали Энн на носилки и укрывали теплыми одеялами, Салли надела шляпку и пальто.
Мэриголд ушла на работу, как обычно. Салли убедила ее, что нет проку в том, чтобы им обеим оставаться дома. С самого утра они обсуждали, как им изыскать возможность по очереди ухаживать за Энн.
– Я бы хотела остаться, если я могу сделать что-то полезное, – сказала присмиревшая Мэриголд, которая не переставала винить себя в болезни сестры.
– Я думаю, тебе лучше пойти на работу, – уговаривала ее Салли. – Позвони герцогине и мистеру Данстену, хорошо? Поговори или с самим мистером Данстеном, или с няней, объясни все. Скажи, что я сама позвоню позже, после разговора с врачом.
– Я все сделаю, – пообещала Мэриголд.
Перед уходом Мэриголд подошла к постели Энн, наклонилась к ней и поцеловала.
– Поскорее выздоравливай, Энн, – прошептала она. – Мне так стыдно, – ведь это я виновата.
– Не глупи, – ответила Энн. – Никто не виноват, кроме меня самой, что я простудилась.
Мэриголд еще раз поцеловала сестру и вышла. Салли что-то грела на плите.
– Бедняжка Энн! – сказала Мэриголд. – Я готова провалиться сквозь землю! О, Салли, ну почему я такая ужасная? Ведь вы обе такие замечательные!
– Ты не ужасная.
– Нет, ужасная. Я эгоистка, дрянь! Ненавижу себя!
Мэриголд понеслась вниз по лестнице, не дожидаясь ответа Салли, несколько удивленная неожиданной вспышкой сестры.
Сейчас, глядя, как носилки с Энн вносят в машину, Салли замирала от страха, видя ее беспомощность. С большим трудом она заставляла себя сохранять спокойствие по дороге в больницу и поддерживать беседу с медсестрой.
– Мы очень любим доктора Кэри, – говорила та. – Он работает в нашей больнице совсем недавно, но его уже все полюбили, и пациенты, и медсестры!
Она взглянула на Салли, и в глазах ее блеснул огонек.
– Он симпатичный, правда?
– Мы всегда так считали, – ответила Салли, – но ведь мы его знаем с детства.
Медсестра посмотрела на Салли с изумлением.
– Разве вы не родственники?
– Нет, он наш друг.
– О, извините! – сказала медсестра. – Мне не стоило говорить ничего такого. Сначала я думала, что доктор Кэри – ваш брат, а когда узнала, что фамилии-то у вас разные, решила, что он ваш двоюродный брат. Извините меня, мисс Гранвилл, но он всегда так говорил о вас, будто вы одна семья.
– Так и есть, – улыбнулась Салли. – Не надо извиняться. Дэвид всегда всем нравился, и он действительно красив.
Медсестра смущенно рассмеялась.
– Вы, наверное, считаете, что это ужасно с моей стороны, но в больнице все привыкают легко болтать иногда даже о самых серьезных вещах. Наверное, доктор Кэри рассказывал вам.
– Я знаю, что он очень любит свою работу.
– Неудивительно! Наша больница – самая лучшая в Лондоне.
Салли подумала про себя, что она вообще мало знает о больницах, в том числе и о больнице Святого Антония, поэтому не может судить, насколько права медсестра.
Когда они приехали в больницу, их встретила старшая сестра, очень приятная, спокойная и уверенная женщина. Она держалась так, что любому пациенту словно становилось легче рядом с ней.
Салли очень понравилось, что сестра сразу дала почувствовать Энн, что все здесь готовы помочь ей поскорее выздороветь.
Они поднялись на лифте на пятый этаж в маленькую палату, из окон которой были видны крыши соседних домов.
– Окна выходят на юг, – сказала старшая сестра, – так что здесь много солнца. Доктор Кэри говорил, что вы с ним земляки. Боюсь, свежим морским воздухом порадовать вас не в наших силах, но это лучшее, что мы можем предоставить.
– Очень хорошая палата, спасибо, – сказала Салли.
Энн удобно устроили на кровати, а Салли присела рядом с ней. Золотой солнечный свет действительно заливал всю палату.
– Если ты чувствуешь себя неплохо и не будешь скучать без меня, я пойду куплю тебе цветы, а себе что-нибудь перекусить. Думаю, врачи придут днем, и я хочу быть здесь в это время.
– Но ты ведь вернешься, правда? – очень тихо спросила Энн.
Салли поняла, что сестра боится не одиночества, а того, что будет с ней дальше.
– Конечно, вернусь. Но, если хочешь, я никуда не уйду. Только мне кажется, тебе нужно поспать.
– Со мной все будет хорошо до твоего возвращения.
– Ты же знаешь, я вернусь.
Дойдя до двери, Салли еще раз взглянула на Энн. Солнце золотило ее волосы. Энн попыталась улыбнуться, но Салли заметила затаившийся в ее глазах страх. Пальцы Энн судорожно комкали край простыни.
«О Господи! – молилась про себя Салли. – Сделай так, чтобы она выздоровела поскорее! Прошу тебя, Господи! Пожалуйста!»
В конце коридора стояла красивая статуя, изображающая Святого Антония с младенцем Христом на руках. Салли вгляделась в лицо святого. Оно выражало твердую веру.
«Я тоже должна верить», – подумала Салли, но мысли ее совсем перепутались.
Впервые в жизни их разлучили, и Салли думала, что болезнь Энн так же тяжела, как тот психологический барьер, которым последнее время отгородилась от них Мэриголд. Может быть, сейчас, когда их снова сблизило беспокойство за Энн, Мэриголд расскажет о том, что ее мучает?
Салли вышла из больницы и оказалась на длинной и серой лондонской улице. Она купила цветы для Энн, зашла в кафе, купила себе пару бутербродов, но они оказались совершенно несъедобными. Салли заказала кофе, но и он показался ей отвратительным. Вдруг, ощутив острое желание увидеть Энн, девушка расплатилась и быстро пошла в сторону больницы. Она поднялась на пятый этаж, но около палаты ее окликнули:
– Это вы, мисс Гранвилл? Я надеялась застать вас.
Невысокая медсестра, по виду – ирландка со здоровым румянцем на щеках, сказала:
– Доктор Кэри навещал вашу сестру. Он хотел поговорить с вами и просил сообщить ему, как только вы вернетесь.
– Спасибо, – поблагодарила Салли.
Медсестра набрала номер.
– Мисс Гранвилл пришла, сэр. Хотите поговорить с ней? Очень хорошо, сэр.
Она передала трубку Салли.
– Здравствуй, Дэвид.
