Текст книги "Дорогами мечты"
Автор книги: Барбара Хэдворт
сообщить о нарушении
Текущая страница: 1 (всего у книги 11 страниц)
Барбара Хэдворт
Дорогами мечты
Глава 1
– А теперь, дорогой Фред, ты должен показать мне всех знаменитостей. – Миссис Дюран возбужденно оглядела мягко освещенную комнату, роскошно декорированную в розово-золотистых тонах. – Я уверена, что недавно видела в каком-то фильме вон ту красивую девушку. Видишь, в углу с толстяком с сигарой!
– Вряд ли, тетя Роза. – Фред Гардинер скептически улыбнулся. – Юная особа, на кого ты так невежливо уставилась, – леди Мери Харн, одна из дебютанток этого года. К твоему сведению, рядом с ней ее дядя, член парламента от Веллена, консерватор.
– Нет необходимости высмеивать меня, мой мальчик. – Миссис Дюран игриво побарабанила по его руке своими пухленькими, увешанными кольцами пальчиками. – Мне кажется все-таки, я видела ее… наверное, в светской хронике. Ах, а вот теперь ты не станешь отрицать, что это Ноэль Ковард подзывает официанта.
– Тетушка, может, Дороти Паркер была все-таки не права и ты наденешь очки, – взмолился Фред, проследив за ее взглядом, направленным на лысого мужчину средних лет, напоминающего знаменитого драматурга и актера лишь круглыми плечами и безукоризненным смокингом.
– Дороти Паркер… – повторила миссис Дюран. – Она играет в театре или снимается в кино?
– Ни там и ни там, дорогая. Она написала бессмертные строки: «Мужчина всегда мимо пройдет, если девица в очках идет».
– Мне нужны очки, только когда я читаю. – Тетя постаралась, чтобы ее слова прозвучали как можно увереннее. – Ах, вот и официант. Я умираю с голоду.
Надо отдать должное – если миссис Дюран и могла сослепу принять дочь пэра за юную старлетку, то в выборе блюд она не допускала промахов. Без всякого содействия со стороны Фреда женщина заказала коктейль из лобстеров, куропатку и суфле. С такой же опытностью она обращалась и с винной картой, и Фред, который за весь день проглотил лишь пару сандвичей да выпил стакан пива в пабе на Флит-стрит, решил, что этот выход в свет будет не таким уж плохим, когда услышал, как тетя заказывает «Шатонеф дю Пап» и полбутылки «Боллингер» к суфле.
– Ты собираешься побаловать нас, тетушка, – заметил он, когда официант удалился.
– Я так редко приезжаю в Лондон. Чувствую, что заслужила это.
– Как никто другой.
Взгляд его зеленых глаз, чуть приподнятых к вискам, что придавало его тонкому настороженному лицу сходство с фавном, был полон нежности. Фред прекрасно знал о ее доброте ко многим, менее обеспеченным друзьям, не говоря уже о себе. Тетя появилась в их жалком домишке в Стритхэме, где семья занимала «верхнюю часть», в тяжелый момент жизни Фреда: он остался один-одинешенек – родители погибли в автомобильной катастрофе. Добрая тетушка прижала племянника к своей большой, мягкой груди, приговаривая: «Бедный маленький ягненочек! Бедный малютка!» Затем попросила соседку снизу собрать его вещи. Она отвезла Фреда в большой машине в свой дом в пригороде Волверхэмптона. И с этого дня обращалась с ним так, будто он один из ее собственных детей.
Она была старшей сестрой его матери и вдовой самого почтенного адвоката их городка, умершего в последний год войны. С ней жила ее младшая дочь Конни, которая никогда не была замужем. Конни неожиданно впала в фанатичную религиозность, и это оказалось печальным испытанием для откровенно гедонистичной тети Розы. К тому же дети, так похожие на нее своей страстью к жизни и радостью, которую доставляли им хорошие вещи и деньги, были далеки от нее. Джим, старший, после окончания колледжа уехал в Австралию и никогда больше не возвращался домой; Марго вышла замуж за канадского капитана авиации и теперь жила в Монреале. А младший сын Лал, зеница ее ока, утонул на своем корабле, направляясь в Россию.
Фред подозревал, что эти ее маленькие увеселительные поездки в Лондон, когда она заставляла сопровождать ее в самые модные ночные клубы, заказывать билеты на лучшие постановки, – лишь способ сбежать из мрачной атмосферы, которую создавала в ее доме дочь. В том самом доме, где прежде звенел смех и бушевало искреннее веселье.
Погрузив вилку в коктейль из лобстеров, женщина горько заметила:
– Конни решила, что в этот пост она ограничится сухими крекерами и молочными продуктами. Если ты помнишь, в прошлый раз это был хлеб грубого помола и апельсиновый сок.
– Помню, – ухмыльнулся Фред. – Тебе пришлось таскать подносы с едой в свою комнату, поскольку ты не могла выносить, как она страдает, глядя на тебя.
– Самое печальное, что у бедной девочки такой прекрасный аппетит, – вздохнула миссис Дюран.
– Она симпатичная девчонка. Ей надо выйти замуж, – брякнул Фред, и тетушка тут же накинулась на него:
– О себе бы подумал!
– Только не я!
Он почувствовал, как мурашки побежали по телу и перехватило дыхание. Так случалось всякий раз, когда кто-то намекал на его холостяцкий образ жизни, особенно сейчас, когда ему минуло тридцать лет.
Миссис Дюран мягко сказала:
– Двенадцать лет – это много, дорогой…
Двенадцать лет назад погибла Лиз, его любимая, его мечта с глазами, излучающими таинственный свет, словно в них зажигались фонарики. И теперь он столько лет без нее. Это много…
Фред вздохнул и улыбнулся. Правда, улыбка получилась вымученной.
– Скажем, я просто не создан для семейной жизни. Как и любой уважающий себя журналист. Если только он не найдет себе в невесты ангела, – небрежно произнес племянник.
Но миссис Дюран заметила, как неожиданно пустыми стали его глаза. Это выражение она впервые заметила у Фреда, когда он приехал в Кодлингшел, чтобы провести с ней часть своего отпуска, спустя несколько месяцев после того, как его невеста погибла.
– Наконец к нам идет кто-то, кого ты сможешь узнать. – Фред кивнул в сторону знаменитой американской кинозвезды, спускающейся по небольшой лестнице, ведущей из вестибюля, вся в облаке бирюзовой органзы, под руку с известным продюсером.
– Она выглядит старше, чем на фотографиях, – заметила миссис Дюран и быстро добавила, чтобы сгладить свою немилосердность: – Но в ней чувствуется характер, не то что на экране. Кто ее последний муж, Фред?
Услышав ответ, тетушка прокомментировала:
– Удивительно, зачем им все эти расходы на свадьбу, если речь идет лишь о нескольких месяцах.
Был уже двенадцатый час. Скоро должна была появиться публика из театров. Большинство посетителей танцевали.
Фред не спускал взгляда с толпы, чтобы не пропустить какую-нибудь знаменитость для тети. Этот ночной клуб «La Vie en Rose» [1]1
«Жизнь в розовых тонах» ( фр.).
[Закрыть], открытый лишь несколько месяцев назад, пользовался огромной популярностью. Ему покровительствовали принцесса и герцогиня королевской крови. Место фантастически дорогое, но Фред знал – тетя Роза может позволить себе такие траты. Кроме того, это был ее последний вечер в Лондоне перед возвращением к Конни и ее неумеренной религиозности.
Еще раньше Фред заметил табличку «Занято» на столике в самом удобном месте на краю танцпола. Стол по-прежнему был свободен, когда объявили выход популярной американской эстрадной певицы. Может, столик для членов королевской семьи, размышлял Фред, думая о том, какое впечатление это произведет на тетю Розу, но та вдруг взволнованно зашептала:
– Дорогой, кто эта молодая красавица? Вон, спускается по лестнице. Я уверена, ее лицо мне знакомо.
– Может быть.
Фред следил за стройной фигуркой в черном платье. Девушка шла за метрдотелем к тому самому столику, на который он обратил внимание.
– Мне знакомо ее лицо, но кто она? – шипела миссис Дюран.
– Фиона Бартон, – буркнул Фред.
Он не мог объяснить, почему даже упоминание имени этой богатой наследницы-американки вызывало в нем горькое чувство раздражения. Впрочем, Фред немного лукавил. Он не хотел признаваться себе в этом, но что-то в облике Фионы Бартон напоминало ему Лиз. И дело вовсе не в том, что она тоже была блондинкой. Он уже прошел ту мучительную стадию, когда не мог без боли в сердце даже смотреть на девушек с бледно-золотистыми волосами. Но даже на фотографиях темные глаза Фионы Бартон словно испускали лучистый свет, как будто в них горели крошечные фонарики, – совсем как у Лиз.
Фиона и ее кавалер едва успели усесться на свои места, как дирижер обернулся к публике, призывая к тишине. Певица вышла в круг света в коротком белом с серебряными переливами платье, облегающем ее фигурку так, что казалось слоем блестящей краски на шоколадной коже.
Фред, которого не слишком интересовали певички, невольно перевел взгляд на Фиону Бартон. Он тут же решил, что, кроме лучистых глаз, у нее нет ничего общего с Лиз. Например, на губах его возлюбленной всегда играла веселая счастливая улыбка, несмотря на то, что жизнь ее не баловала и Лиз пришлось идти работать, лишь только ей исполнилось пятнадцать. А уголки аккуратно подкрашенных губ наследницы были опущены, словно у ребенка, который вот-вот расплачется. Ее нос был прямым и надменным, а у Лиз очаровательно вздернутым.
Фред никогда раньше не видел Фиону так близко, и к своему неудовольствию почувствовал, что его раздражение перерастает в скрытый гнев. Благодаря тете Розе он никогда не испытывал нужды, как Лиз, но прекрасно понимал, какие преимущества таят в себе деньги. И, глядя на Фиону Бартон, которую добрые феи вдобавок к красивой внешности и безупречной фигуре наградили огромным состоянием, сколоченным ее отцом и дедом, ему казалось преступным небрежением, как эта девушка распоряжается своими щедрыми дарами.
Наконец публика позволила певице уйти, и оркестр заиграл самбу. Фиона Бартон и ее спутник не стали танцевать, и миссис Дюран спросила Фреда, указывая на худого элегантного блондина с круглыми розовыми щеками и срезанным подбородком:
– Кто этот мужчина рядом с наследницей?
– Понятия не имею. Но догадываюсь, что это последний жертвенный ягненок, которого ведут к брачному алтарю.
– Какой ты циничный, Фред, – нежно пожурила тетя.
Он, защищаясь, указал на Фиону и ее кавалера:
– Ну, сама посуди, уже два замужества, а ей еще нет и тридцати.
– Я помню, читала о трагической гибели ее первого мужа, – кивнула миссис Дюран.
– Да, – отозвался Фред.
Он лишь несколько недель проработал в газете, когда весь мир узнал о трагической гибели Пэдди Макмара в автомобильной катастрофе на юге Франции. Сразу припомнили, что всего лишь год назад американская наследница Фиона Бартон сбежала со своим шофером-ирландцем, едва ей стукнуло восемнадцать, и что с тех пор влюбленная парочка жила в Европе. Именно тогда, равнодушно рассматривая фотографии молодой вдовы на столе редактора, Фред впервые обратил внимание на то, что ее глаза похожи на глаза Лиз. Это пробудило в нем интерес к девушке, чье имя не сходило с первых полос газет начиная с ее рождения. Трагедия коснулась Фионы, когда ей исполнилось всего полгода. Именно тогда ее отец Джон К. Бартон, один из самых богатых людей на Уоллстрит, умер от сердечного приступа. Ему было далеко за пятьдесят, за три или четыре года до своей смерти он женился на хорошенькой нахальной девчонке из варьете, Мэрион Дин, на двадцать четыре года моложе его. Это была его вторая жена, а счастье первого брака омрачало то обстоятельство, что жена не могла родить ему ребенка, которого он так страстно желал.
К ужасу Мэрион, супруг оставил ей скромную сумму, а все свое огромное состояние завещал дочери. Опекуны должны были позаботиться о том, чтобы у матери ребенка было достаточно денег, чтобы содержать огромный дом с видом на Центральный парк и обеспечить Фионе должный уход и образование, пока ей не исполнится восемнадцать лет, после чего она вступит в полное владение всем наследством.
Мэрион тут же поспешила к адвокатам, чтобы опротестовать завещание. Судебная тяжба длилась около года, и в конце концов она проиграла процесс. Вскоре после этого вдова вышла замуж за одного из партнеров адвокатской конторы, которая представляла ее интересы. Но, хотя ее новый супруг и преуспевал, его доход не шел ни в какое сравнение с тем состоянием, которое, как она утверждала, украл у нее собственный ребенок.
Второй муж Фионы, француз граф Поль де Мари, был бедным, но чрезвычайно красивым. Свадьбу сыграли через несколько недель после сказочного празднования ее двадцать первого дня рождения в доме ее американских друзей в Париже.
В своих интервью журналистам она утверждала, что «безумно счастлива»: все, чего она хочет, – это тихо обосноваться в старинном шато супруга и родить ему шестерых детей.
Но не успели они отпраздновать свою первую годовщину, как Фиона вернулась в Штаты одна, без мужа. В газетах цитировались ее высказывания, что они с Полем по-прежнему глубоко любят друг друга и что он не смог сопровождать ее, потому что безотлагательные дела удерживают его во Франции.
Затем всюду стали появляться снимки, как она ужинает в ночных клубах Нью-Йорка с кинозвездами. На Бермудах имя богатой наследницы постоянно упоминалось вместе с именем одного английского пэра. Во время посещения Голливуда ее повсюду фотографировали вместе с русским князем, который в то время охотился за богатой женой. Но она продолжала утверждать, что у них с мужем нет разногласий.
Потом Фиона вернулась во Францию и сняла виллу рядом с Каннами, где к ней присоединился де Мари. Но сразу после Нового года было объявлено, что она подала на развод.
Вскоре после развода молодая миллионерша серьезно заболела. У нее случился нервный срыв, и только недавно она возобновила нормальный образ жизни, курсируя между двумя континентами, собирая старинные безделушки, катаясь на горных лыжах в Швейцарии, обедая в студии «21» в Нью-Йорке, принимая солнечные ванны на модных пляжах Ривьеры, и, наконец, прилетела в Лондон.
Фред не мог заставить себя отвести взгляд от нее. Он увидел, как Фиона сказала что-то своему спутнику и поднялась из-за стола. К его удивлению, миллионерша направилась к их столику.
– Это так ужасно с моей стороны. Я сразу узнала ваше лицо, но никак не могу вспомнить, кто вы, – обратилась она к Фреду. Она говорила словно спеша, низким голосом, в котором едва угадывался американский акцент.
– Боюсь, вы ошиблись, – поднялся Фред. – Мы никогда не встречались.
– О, простите. – Она вгляделась пристальнее. – Теперь я вижу, что ошиблась. Но на расстоянии вы мне напомнили кое-кого. Просто я… я ужасно близорука.
Фред почувствовал, как болезненно сжалось его сердце. Лиз тоже страдала миопией, но он не мог заставить ее носить очки на людях!
– Ничего страшного.
Он криво улыбнулся, а Фиона заговорщически подмигнула миссис Дюран:
– Может, вы оба выпьете со мной шампанского в знак того, что не подумали, будто я воспользовалась одной из старинных женских уловок, чтобы познакомиться с вами, мистер…
– Гардинер. А это моя тетя, миссис Дюран. Тетя Роза, это графиня де Мари, – представил он их друг другу, надеясь, что поступил правильно, назвав имя ее последнего мужа.
Если не считать восторга тети Розы, когда она будет рассказывать подружкам за игрой в бридж, как пила шампанское с потрясающей Фионой Бартон, это знакомство не принесет ничего хорошего, решил Фред.
Подойдя к своему столику, она, смущенно посмеиваясь, сообщила розоволицему молодому человеку с ущербным подбородком:
– Смотри, кого я привела, Бобби! Мы никогда не встречались с этим джентльменом. Бобби Ивс, миссис Дюран, мистер Гардинер, – представила она их.
Фред навострил уши. Бобби Ивс не мог быть не кем иным, как достопочтенным Робертом Ивсом, который был беден как церковная мышь. Он недавно продал машину, так как нечем было платить за нее. Глядя на приятное, но безвольное лицо этого джентльмена, Фред подумал: «Фиона, и где ты только их находишь!»
Глава 2
– Бобби, ты можешь поторопить с шампанским? Нет, отложите их, мистер Гардинер. Я настаиваю, чтобы вы попробовали мои сигареты. Они совершенно особенные, – приказала Фиона, когда Фред стал вытаскивать портсигар. Покопавшись в сумочке, она вытащила золотой портсигар с выложенными сапфирами и рубинами инициалами «Ф.Б.». – Считается, что они не вызывают рака. Их готовят для меня в магазине на Пикадилли.
Она протянула портсигар сначала миссис Дюран. Та покачала головой:
– Я не курю.
– Я привык к своим сигаретам, если вы не против, – упрямо произнес Фред.
– Как бы мне хотелось убедить вас съесть хоть что-нибудь, – убеждала она миссис Дюран, признавшуюся, что они с Фредом уже поужинали. – А вы, мистер Гардинер? Я уверена, вы не откажетесь от какой-нибудь закуски?
– Ничего не нужно, спасибо.
Подошел официант с блюдами, и миссис Дюран, вся сияя, стала уговаривать:
– Прошу вас, ужинайте, не обращайте внимания на нас с Фредом.
Официант поставил перепелок в желе в маленьком гнездышке из латука перед Фионой. Выбор Бобби – необъятный стейк, окруженный жареным картофелем, грибами и фасолью, – наследница объяснила так:
– Бедняжка ничего не ел с самого утра. Я заставила его заказать что-то существенное.
– Как я всегда говорю, мужчин надо кормить! – промурлыкала миссис Дюран. – Я полагаю, мистер Ивс, вы также трудитесь весь день, как и мой племянник, забывая о еде. Все вы мужчины одинаковы!
– Портной так долго не отпускал Бобби. У бедняжки не было времени даже перехватить сандвич перед тем, как он встретил свою тетю-старушку и отвел ее на дневной спектакль, – щебетала Фиона. – А в перерыве старая скряга даже не напоила его чаем.
– Это еще не самое страшное, милая, – осклабился Бобби. – Что действительно вывело меня из себя – так это то, что я околачивался в клубе, ожидая Виктора, а когда он наконец появился, оказалось, он уже пообедал. И даже не предложил мне выпить.
– Лорд Куорли – это брат Бобби. Он такой скупой, – осуждающе заметила Фиона.
– Лорд Куорли участвовал в моей экспедиции на Ближний Восток, хотя я не встречался с ним, – заметил Фред.
– Я уверена, что он обращался со своими солдатами, как с галерными рабами, – провозгласила Фиона.
– Мне не хотелось бы разочаровывать вас, графиня, но лорд Куорли был одним из самых популярных офицеров в то время.
– Старина Виктор может быть обаятельным, когда он этого захочет, да, – завистливо заметил Бобби, вгрызаясь в стейк.
Фиона сухо заметила Фреду:
– Не называйте меня графиней.
– Тогда как? – Он вежливо взглянул на нее.
– Фиона. Легко запомнить.
Миссис Дюран допила шампанское и с сожалением заявила, что ей пора. Нужно успеть на утренний поезд до Волверхэмптона, а она еще не собрала вещи.
– О, но я не хочу, чтобы вы уходили. Завтра вечером я пригласила несколько человек на коктейль, и я надеялась, что вы с мистером Гардинером сможете прийти, – взмолилась Фиона.
Миссис Дюран и сама ужасно этого хотела. Но она была из тех, кто, решив, что они должны успеть на определенный поезд в определенный день, могли изменить свое решение только в случае опасной болезни или смерти. Она печально вздохнула:
– Мне жаль. Но это совершенно невозможно. Я должна завтра быть дома.
– Я могла бы отправить вас на машине до Волверхэмптона после вечеринки, – предложила Фиона.
Можно подумать, усмехнулся про себя Фред, британские железные дороги прекращают работать с наступлением темноты.
Но миссис Дюран оставалась непреклонной:
– Я на самом деле должна быть дома к обеду. Хотя я так ценю ваше любезное приглашение, Фиона, дорогая. Фред, ты не мог бы рассчитаться с нашим официантом и позаботиться о такси?
Фред рассчитался, вытащив пачку банкнотов, которую тетя сунула ему в руку перед выходом в свет. Он очень надеялся, что Фиона забыла о своем приглашении, но, когда он вставал из-за стола, молодая богатая наследница напомнила:
– Я буду ждать вас около половины седьмого, мистер Гардинер. Между прочим, я остановилась в «Ритце».
– Благодарю, – коротко ответил Фред.
Он заметил с горьким удовлетворением, что хотя ее глаза так же темны, как и у Лиз, но они фиолетово-синего цвета. А у его девушки они были карими.
Фред не имел ни малейшего желания присутствовать на вечеринке Фионы, но сейчас был слишком озабочен тем, чтобы поскорее отвезти тетушку в отель, поэтому ему недосуг было придумывать отговорки.
– Какая милая девушка! – заметила миссис Дюран, когда такси тронулось с места. – И совсем не важничает.
– И почему она должна важничать? – ворчливо поинтересовался Фред. – Только потому, что унаследовала несколько миллионов долларов?
– Из того, что пишут о ней в газетах, выходит, что она такая знаменитая, всегда на виду. Я не думаю, что найдется много богатых молодых девушек, которые станут приглашать на свои вечеринки старых леди вроде меня и даже предлагать отвезти домой на машине, – продолжала нахваливать ее тетя Роза.
– Небольшая благотворительность со стороны богатой наследницы, тетя.
– Должна признаться, я ужасно расстроена, что пришлось отказаться. Но я уже написала Конни, что буду завтра к обеду, – вздохнула миссис Дюран.
Доставив в целости и сохранности тетю в небольшой изысканный отель, Фред отпустил такси и отправился пешком в свою берлогу на Глочестер-роуд. Он добрался до дома уже в четвертом часу. Тихо прошел через выложенный черно-белыми плитками холл и поднялся на третий этаж. Оказавшись, наконец, в своей комнате, разделся и уселся в старенькое кресло, чтобы выкурить сигарету перед сном.
Мысли о Фионе Бартон не оставляли его. Это раздражало. Фред пытался убедить себя, что его всего лишь позабавило, как патетически она умоляла его и тетю Розу прийти к ней на вечеринку. Обычный светский жест, которому дамочка научилась в одной из престижных школ. Даже он понимал, что верный способ снискать себе популярность – убедить окружающих, кем бы они ни были, что именно их общество вам наиболее приятно.
Но чего мисс Бартон добивалась, появляясь всюду с таким хамом, как Бобби Ивс? Этот мужчина не кто иной, как профессиональный попрошайка, думал Фред, вспоминая, как тот выманил у нее огромный шипящий стейк. Очень проворно он также указал своей спутнице на то, что бутылка с шампанским опустела.
Было ясно, как луч света в темную ночь, что Ивс видел себя преемником нищего графа де Мари и ирландского шофера! Этой девушке нужен психиатр! Должно быть, она страдает психическим расстройством, если с такими деньгами, такой внешностью и, возможно – она ведь дочь Джона К. Бартона, – с такими мозгами, выбирала в мужья таких ублюдков!
Фред гордился тем, что принимал жизнь такой, как она есть, не оглядываясь назад и не заглядывая в будущее. Уже давно он смирился со своим одиноким образом жизни. Он любил Лиз всем сердцем и душой. И после ее смерти ему ни разу в голову не приходило довольствоваться жалкими фальшивками, несмотря на попытки дорогой старой тетушки Розы порадовать племянника «веселыми девушками» каждый раз, когда он гостил в Кодлингшелл-Тауэрс. И не потому, что он равнодушен к противоположному полу. Слишком часто пара стройных ножек, затянутых в нейлоновые чулки, или крепкие молодые груди под обтягивающим свитером пробуждали в нем желание. Были девушки, с которыми он ходил на танцы и вовсю развлекался, но после Лиз у него никогда не возникало желания жениться.
Ему внезапно подумалось: какое бесцельное у него существование! У него интересная работа, которая приносит ровно столько денег, сколько нужно. У него хорошие друзья. Но только не слишком ли часто он оказывается в каком-нибудь пабе, постепенно напиваясь, в поисках человеческого участия? Чтение, хорошие картины, музыка – все это приносило по-своему удовлетворение, но Фред не мог удержаться от мысли о том, какое наслаждение мог бы испытать, приходя в восторг от Дебюсси и Моцарта, если бы ему было с кем пойти в «Фестивал-Холл», отыскать картину в галерее на Бонд-стрит, а потом показать ее хорошенькой девушке со словами: «Ну, разве это не восхитительно!»
Но это лишь мечты. Лиз, которую он научил ценить все эти вещи, была мертва. Лиз, с ее светлыми, словно обрызганными лунным светом волосами, с ее темными глубокими глазами… Для него никогда не будет другой девушки.
Он был честен. От огромной раны, которая кровоточила и ныла в его сердце, уже остался один шрам, который почти не тревожил его сегодня. И Фред не понимал, почему вместо того, чтобы забыться крепким сном, он погрузился в эти смутные, беспокойные мысли.
– А все эта проклятая Фиона со своими глазами, которые лишь чуть-чуть напоминают глаза Лиз, – проворчал он. Затем повернулся на другой бок и выключил лампу.
Утром он напомнил себе, что надо позвонить в «Ритц» сегодня днем и оставить сообщение для Фионы Бартон – так по-прежнему ее называли на Флит-стрит, несмотря на два замужества, – что он не сможет прийти к ней сегодня на вечеринку.
Но ему помешала самая малость. Приехав в офис, он увидел, что его шеф, Ян Хендерсон, мускулистый, седоволосый шотландец, страдает от сильнейшего похмелья. Зажав голову ладонями, он поведал Фреду, что вчера его девушка из родного городка Абердина приехала в Лондон и предложила устроить вечеринку.
– Если у тебя есть хоть капля жалости ко мне, Фред, умоляю, мой мальчик, держи меня подальше от всех журналистов, писателей и их тупых агентов до тех пор, пока я не заброшу в себя хоть какую-нибудь еду. Предупреждаю: если я столкнусь сегодня утром лицом к лицу с каким-нибудь литературным господином или, хуже того, – литературной дамой, я за себя не отвечаю.
– Прими пару таблеток от похмелья и расслабься, – посоветовал Фред отеческим тоном, хотя и понимал, что шеф преувеличивает свою неспособность сосредоточиться на обыденных делах.
Тем не менее он предупредил секретаря шефа, что сам займется посетителями и важными звонками. Так что в этот день Фред был занят больше, чем обычно, и у него не осталось ни минуты, чтобы позвонить в «Ритц» и оставить сообщение для Фионы.
Поскольку встреч на вечер назначено не было, Фред принялся размышлять: а может, стоит пойти – хотя бы ради бесплатной выпивки? Кроме того, он понятия не имел, кто там будет. Может, разузнает какие-нибудь свежие сплетни для газеты. А вдруг эта миллионерша проговорится, что собирается сделать Бобби Ивса своим третьим мужем? Отличная добыча для «Сан». Фред почти решил вернуться домой, на Харлшоуп-Гарденс, чтобы надеть более приличный костюм и более игривый галстук, но потом посчитал, что не стоит суетиться. Он доехал автобусом до отеля, а так как было только половина седьмого, а Фред не собирался демонстрировать, как спешит на вечеринку, он заскочил в паб на Пикадилли подкрепиться пинтой пива. Журналист наслаждался ароматным напитком, когда в паб вдруг вошел его старый приятель. Они не встречались несколько лет, и за обменом новостями и смешными историями время пролетело незаметно. Они вместе вышли из паба. Тим направился к метро, а Фред перешел улицу и оказался перед центральным входом в отель «Ритц».
Он поинтересовался у портье, какой номер занимает Фиона. Тот вежливо склонил голову:
– Назовите свое имя, сэр. Я дам знать мисс Бартон, что вы здесь.
Поскольку вечеринка должна быть в полном разгаре, Фред удивился, что его не направили прямо туда. Но он вспомнил, кто ее устраивал! Она весьма осторожна, эта фантастичная Фиона Бартон!
– Скажите, что это Фред Гардинер, – коротко ответил он портье, размышляя о том, каким дураком будет выглядеть, если она не вспомнит о своем приглашении, что весьма вероятно, если вспомнить, каким небрежным тоном оно было сделано.
Загасив наполовину выкуренную сигарету в высокой медной пепельнице, Фред ждал, сожалея, что так и не позвонил раньше и не отказался от приглашения.
