Текст книги "Дитя Феникса. Часть 2"
Автор книги: Барбара Эрскин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 33 (всего у книги 34 страниц)
Глава тридцать четвертая
I
Июль 1306
Ей снова снится этот сон. Земля была скользкой от крови, лошади ржали, воины умирали под их копытами. Сквозь туман она различала только вспышки мечей и топоров, с хрустом рубивших кости, которые падали в жидкую грязь. Где-то в самом пекле боя упал на землю флаг с красным львом, его топтали, пока он не исчез из виду. Потом появилось пламя, оно шумело, бушевала гроза, которая и будила ее. Каждый раз Беток или кто-то из слуг успокаивал ее, заваривал ей цветки ромашки и сидел с ней, пока она снова не засыпала. Этот сон отбирал у нее все больше сил.
Стискивая зубы, Элейн заставляла себя обходить стены замка; она вглядывалась сквозь жаркое марево в раскинувшуюся внизу долину и видела летние зарницы на холмах. Несколько раз она, несмотря на жару, приказывала развести огонь и долго разглядывала тлеющие угольки, пытаясь что-то понять. Но видений не было. Ничто не могло подавить в ней возрастающее чувство надвигающейся гибели.
Разведчики сообщили об отдельных группах всадников, как только те появились на западных проселках. Задолго до того, как их узнали, Элейн приказала открыть ворота замка. Когда они прибыли, она уже ждала их во дворе.
На этот раз всадников было больше. Королеву, маленькую Марджори, Изобел, Найджела Брюса сопровождали Джон Этолл и несколько мужчин. Все они были страшно измучены, одежда их была грязной и рваной. Половина лошадей хромала.
Элейн смотрела, как всадники спешились; затем она подошла к Изобел и нежно поцеловала ее.
– Слава Богу, все целы. У меня были такие кошмарные сны. Где Роберт?
Плечи Изобел дрогнули, слезы хлынули по ее щекам. Найджел рассказал Элейн о втором сокрушительном поражении поспешно собранной армии Роберта. Король понял, что не может больше обеспечивать безопасность своих близких.
– Он рассчитывает увести врага за собой, подальше на запад. Он просит вас снова приютить нас в замке. Он или присоединится к нам, или уйдет в Ирландию. Роберт думает, что, может быть, всем было бы лучше уйти отсюда и попытаться попасть в Норвегию, но будь я проклят, если сейчас покину Шотландию.
– Бедный Найджел, ты опять попал в няньки. – Элейн с сочувствием пожала его руку. – Оставайся здесь, в Килдрамми ты будешь в безопасности.
Путники с трудом приходили в себя и привыкали к размеренному распорядку жизни замка. Каждый из них беспокоился и тревожился, но старался скрывать это.
Долгие, тоскливые дни проходили за повседневной домашней работой, женщины вязали и вышивали, ткали или занимались с детьми. Потом наступила пора урожая.
Урожай был на славу. Хранилища были заполнены до отказа, и Элейн приказала складывать зерно во всех возможных помещениях замка, в башнях и даже в большом зале, но только не в наружных амбарах. В Килдрамми остался теперь совсем маленький гарнизон. Старики и дети помогали женщинам на полях, и бок о бок со всеми работала королевская семья. Даже Элейн выходила на поля и сидела в тени изгороди. Широкополая мужская шляпа поверх ее накидки защищала ее от солнца. Она наблюдала, как работает молодежь в поле, усеянном алеющими маками.
Из Драмалбана вестей больше не было. Король словно растворился в летнем мареве.
II
Сентябрь 1306
В полдень, когда Элейн играла с королевой в шахматы, в ее покои ворвался Джон Атольский. Он сурово сказал:
– Конец идиллии. Англичане выступили к Мару.
Обе женщины с ужасом смотрели на него. Какое-то время никто не мог вымолвить ни слова. Тишину прервал резкий звук сломанной шахматной фигурки из слоновой кости: Элизабет сжала ее с такой силой, что та треснула в ее пальцах. Это была ее королева. Все, кто был в комнате, неотрывно смотрели на разлетевшиеся по столу осколки.
В большом зале сразу же созвали совет. Найджел спросил:
– Как далеко они находятся сейчас?
– Может быть, на расстоянии дневного перехода. Их дозорные движутся очень быстро. – Лицо Джона было мрачным. – Они идут под знаменем принца Уэльского.
Он взглянул на Элейн, которой стало трудно дышать, и продолжал:
– Мы не можем здесь оставаться. Нам надо уходить. Мы должны спасти женщин любой ценой; мы должны переправить их на север и попытаться скрыться в Норвегии. Сестра Найджела, королева Норвегии, даст нам надежный приют.
Все присутствующие замерли. Размеры и могущество замка Килдрамми внушили им ощущение безопасности. Его удаленное положение на севере, казалось, совершенно исключало то, что английские войска попытаются осадить его. Люди чувствовали себя уверенно за его крепкими стенами.
Джон Этолл посмотрел на королеву.
– Мы не можем оставить Килдрамми, мы должны удержать его ради Роберта. Но женщин надо спрятать в надежном месте, чтобы избежать самого худшего. Только как нам это сделать?
Он взглянул на Найджела, мрачно сидевшего на мешке ячменя в стороне от всех. Тот встал.
– Что ты скажешь, если мы бросим жребий? Один из нас останется защищать замок, а другой поедет с дамами?
Найджелу выпало остаться в замке. Он галантно поклонился Элейн, стараясь скрыть разочарование.
– Я должен отстоять замок для его законного владельца, и я останусь здесь. Но на этот раз вам, миледи, лучше уехать.
Элейн покачала головой.
– Мое мнение не изменилось: я слишком стара, чтобы бояться Эдварда, – он хочет добраться до ближайших членов королевской семьи. Я останусь здесь и позабочусь о детях. Килдрамми может выдержать многомесячную осаду, если понадобится. Эдварду Карнарфону, – произнесла она на уэльский манер, с трудом выговаривая некогда привычное слово, – надоест осаждать замок гораздо раньше, чем у нас кончатся запасы. У нас есть глубокие колодцы с чистой водой. Мы продержимся тут хоть до Судного дня.
Отъезжающие были готовы отправиться в путь, как только наступила темнота.
Элейн пробиралась по внутреннему двору замка, освещенному факелами. Он был заполнен толпами горожан и крестьян, которые перебрались в замок со скотиной и тем скарбом, который сумели унести. Все понимали, что, когда они выйдут из замка снова, их дома и поля будут сожжены.
Маленькая группа лорда Этолла – дамы и двое его лучших воинов, раны которых зажили, – была готова отправиться в путь. На них были черные плащи, которые делали их не столь приметными в темноте; они вели на поводу последних лошадей Элейн, остальных забрали мужчины, присоединившиеся к войскам Роберта. Рядом с Найджелом стоял кузнец Хол Осборн и молил отпустить его с отрядом, но Найджел решительно отказал.
– С твоей покалеченной ногой ты только замедлишь их ход. Здесь ты принесешь куда больше пользы. Нам понадобится оружие, да и сильные люди будут нужны на стенах.
Когда последний человек зашел в замок, они услышали, как с громким скрежетом поднялся наружный мост и ворота затворились. Теперь проникнуть в замок или выйти из него было можно только через тайный ход.
Во дворе наступило молчание, нарушаемое только шумом переступающих с ноги на ногу лошадей и шипением смоляных факелов. Элейн оглянулась вокруг, стараясь не выдать охвативший ее страх, от которого неровно билось ее сердце. Ей вдруг захотелось изменить свое решение и уехать из этого огромного замка, который так долго был ее домом, а теперь превратился в ловушку. Рука Элейн потянулась к медальону на груди. Заставляя себя улыбнуться, она выступила вперед. Одну за другой она расцеловала уезжающих женщин, особенно крепко обняв Кирсти и Изобел, отчего те едва не расплакались. Она взяла Джона за руку.
– Береги их, Джон. Это очень важные особы. – Она понизила голос, чтобы Кирсти не услышала. – Я каждый день благодарю Бога, что твоя Марджори в безопасности. По крайней мере, у тебя теперь одной заботой меньше.
Наклонившись, он поцеловал ее.
– И вы тоже берегите себя. Бьюсь об заклад, они продержат осаду несколько недель и отойдут, когда поймут, что замок неприступен. Принц Уэльский не из тех, кто будет сидеть в бездействии целыми днями. Он жаждет славы. Терпения и мужества вам, миледи.
– Хорошо. Не беспокойтесь о нас, позаботьтесь о себе. А теперь отправляйтесь в путь, пока небо не расчистилось.
Она проводила их до тайного хода и стояла, пока они по одному выводили лошадей и скрывались на извилистой дорожке, уходящей в глубокий овраг. Как только последний из них вышел, двери захлопнулись и тяжелые засовы и опускная решетка заняли свое место. Килдрамми был закрыт наглухо.
III
Проводив их, Элейн прошла в свои покои. Взглянув на пустой очаг, она решила было развести огонь, но вспомнила, что дрова и торф надо беречь. Если осада продлится долгие месяцы, топливо им понадобится, когда ночи станут действительно холодными. Накинув меха, чтобы защититься от свежести сентябрьской ночи, она стояла у окна и смотрела на речную долину. Пламя свечи бросало тени на темные стекла. За ними ничего не было видно, и чуть погодя Элейн отвернулась от окна.
Дозорные на стенах также мало что различали в темноте, так что начавшийся в полночь штурм стал полной неожиданностью. Раздались крики, посыпался град стрел, оглушительные удары осадных орудий сотрясали ворота замка несколько часов. В самом замке никто не пострадал. Со стен отвечали лучники, и первые из припасенных камней посыпались на головы осаждающих. Несколько зажженных стрел подпалили сухую траву и, судя по крикам снизу, достигли целей. К рассвету противник отступил на безопасное расстояние.
На следующий день было видно, как осаждающая армия размещается вокруг замка, возводит шатры и палатки, расставляет осадные орудия и насыпает вал, за которым могли укрыться лучники.
После церковной службы Элейн поднялась на стены. Стоя рядом с Найджелом, она смотрела через бойницы на приготовления внизу.
– Не могу поверить, это невероятно. Этого не может быть. Килдрамми всегда был таким спокойным, безопасным местом.
– Он таким и останется. – Он обнял ее за плечи.
– Как ты думаешь, они ускользнули? – Ее взгляд был обращен в сторону далеких гор на севере.
– Конечно. Джон не допустит, чтобы с ними что-то случилось. Вы знаете это так же хорошо, как и я. И потом, если бы их схватили, молодой Эдвард не упустил бы возможности дать нам знать об этом. Голова Джона торчала бы уже на шесте рядом с его шатром.
Они пристально вглядывались в самую большую палатку в лагере неприятеля. Над ней развевалось на ветру огромное знамя Плантагенетов с тремя леопардами в угрожающих позах на ярко-красном фоне. Оно было вдвое больше висевшего рядом знамени графа Пемброка с его решетками и птицами.
Когда началась осада, обитатели замка постепенно привыкли к присутствию неприятеля за его стенами. Жизнь быстро вошла в новую колею. Склады были закрыты, еда тщательно отмерялась, хотя припасов было так много, что значительная их часть лежала открыто, и любой, кто хотел, мог брать их. Но обитатели замка поддерживали строгую дисциплину. Они сознательно ограничивали себя и подчинялись правилам, которые установили Элейн и Найджел.
После первой атаки прошло несколько дней, за которые жители замка успели успокоиться. Но затишье продолжалось недолго. Как только осадные орудия пришли в действие, посылая метательные снаряды через стены, появились первые потери. Два человека из Гариоса погибли, когда шли по двору. Над некоторыми участками стены рухнула крыша; массивные куски каменной кладки отлетали от стен. После этого люди стали осторожнее.
Через неделю принц Эдвард отправил первого посланца с белым флагом к воротам замка на переговоры с Найджелом, чтобы узнать, находятся ли в замке королева и принцесса Шотландии.
Над замком развевались два флага: красный шотландский лев и кресты Мара. Во иремя первой встречи парламентер сэр Джон Эпплби не узнал ничего, кроме того, что в замке достаточно запасов зерна и что за гранитными стенами были по крайней мере сэр Найджел Брюс и вдовствующая графиня Map, уверенные в своих силах и упорствующие в неповиновении.
Через три недели, во время второй встречи, помимо передачи сообщения для сэра Найджела, парламентер выполнил еще одно задание. Проходя по двору замка под белым флагом, сэр Джон внимательно рассматривал все вокруг, пробегая взглядом по лицам мужчин и женщин, разглядывающих его из надворных построек. Те хотели убедиться, правду ли говорят, будто у англичан есть хвосты. Он же искал приметы усталости, возмущения, выражение жадности и недовольства на лицах – с позвякивающими монетами мешок у его пояса мог бы приглянуться одному из тех, кто уставился на него.
Тщательно подготовленный советниками короля Эдварда, посланец смотрел по сторонам, пристально вглядываясь в лица. И когда он покидал замок, внешне разочарованный дерзким приемом, то улыбался. Он готов был поклясться, что обнаружил нужного ему человека.
IV
Сентябрь
Снова повторился этот сон: без битвы, но с пожаром. Беток растормошила всхлипывающую Элейн; Женщина была напугана.
– Миледи, что с вами?
Элейн почувствовала, что ее подушка промокла от слез. Сон исчез.
Призрачной тенью он задержался на границе ее сознания и растворился в темноте. Она обвела пристальным взглядом комнату, освещенную слабым пламенем свечи, и нахмурилась.
– Огонь погас.
– Мы не зажигаем очаг уже несколько недель, – мягко сказала Беток, – очаг горит только на кухне, и только днем.
– Да, я и забыла. Рассвет скоро?
– Да, он уже близок.
Беток взглянула в окно. Там разливалось зарево от многочисленных костров, горевших вокруг стен. Беток поплотнее укрыла госпожу и пробралась к своей постели, поеживаясь от холода. Вскоре она заснула.
Элейн лежала, вглядываясь в серые тени на стене. Ее рука неосознанно потянулась к фениксу, лежащему на ее костлявой груди. Эмаль была теплой и живой. Его руки, когда он дотронулся до ее плеча, нежные и уверенные, прогоняли прочь страх, успокаивали колотящееся сердце, заставляли забыть об этом старом, изменяющем ей теле. Лежа в теплой постели, она улыбалась.
V
Эдвард Карнарфон сидел в шатре, когда вернулся парламентер. В свои двадцать два года он был холодным, бесчувственным молодым человеком, во многом похожим на отца, хотя во многом он был куда бледнее его. Внутренняя мягкость и нерешительность говорили о том, что он никогда не станет таким правителем, каким был его отец. И это было заметно даже по поведению его придворных. Он снова сел на стул и взглянул на лицо сэра Джона. Одного взгляда ему было достаточно, чтобы догадаться обо всем, и он выпустил перо из рук.
– Вы нашли кого-нибудь?
Он выпрямил ноги и потянулся. Принц скучал, и осада тяготила его, ему была нужна быстрая слава.
Сэр Джон кивнул. Он церемонно поклонился, затем придвинул стул и сел. Над их головами на потолке плясали причудливые тени. Снаружи весело гудело пламя под жаровней; паж подбрасывал в огонь хворост.
– Да, сир. Я думаю, я нашел того, кто нам нужен. Он сильный, но калека, злой и обиженный. Я видел, как его глаза следили за мной, как он медлил в воротах, когда открывал их для меня. Готов поспорить, что он заметил мой кошелек и готов продать собственную бабушку за эти деньги.
– Отлично. – Эдвард улыбнулся.
Он снова взял перо и стал постукивать им по раздвижному походному столику, возле которого сидел.
– Эта осада стала мне надоедать. Чем скорее она окончится, тем больше я буду доволен. Вы видели Брюсов?
– Я говорил с сэром Найджелом. Да, все они там.
– Но вы их видели? – Глаза Эдварда сузились.
– Никого, кроме сэра Найджела и графини. Старуха прямо-таки исполосовала меня взглядом. – Он поежился. – Я бы не хотел, чтобы мне пришлось надевать цепи на нее. Ну и змеиное гнездо там, я вам скажу. Как только мы захватим их, у Брюса будут подрезаны крылышки. Жена, любовница, ребенок! Отличный подарок для короля, вашего отца.
– Действительно, подарок. – Эдвард направился к выходу из шатра. Он разглядывал зубчатые стены замка, такие высокие и широкие, что его орудия были не в состоянии повредить их. Килдрамми не поддастся им никогда. Он цинично улыбнулся. Эти стены и ворота были восстановлены по приказу его отца; они были неуязвимы. Он коротко хихикнул. Затем лицо его стало серьезным. Только предательство поставит Килдрамми на колени.
VI
Большую часть времени сэр Найджел проводил теперь в Снежной башне. Он полюбил Элейн и привязался к ней. Они проводили вместе долгие часы: разговаривали, играли в шахматы или в карты, если он был не занят проверкой дозорных на стенах или обучением своих немногочисленных воинов обращению с оружием. Женщин здесь тоже учили использовать любое оружие, какое попадет под руку, на случай, если им придется заменить мужчин на стенах.
– Что ждет нас, Найджел? – спросила Элейн, откладывая шитье. Ее глаза теперь быстро уставали. Она потерла их и поморгала. Даже в самый солнечный день и при открытом для света окне ей становилось все труднее накладывать стежки.
Он пожал плечами.
– Похоже, принц Эдвард намерен вести длительную осаду.
– На всю зиму?
– Полагаю, да. Он может только догадываться, сколько у нас припасов, но он знает, что мы можем держаться долго. Несомненно, скоро последуют новые предложения о сдаче.
Элейн содрогнулась:
– Сэр Джон дал ясно понять, что они мало кого пощадят. Он обещал сохранить жизнь женщинам, вот и все. И обещал вернуться за ответом.
– Я думаю, они не пощадят никого, когда обнаружат здесь только тебя и меня.
Она жестко улыбнулась:
– Это будет большим разочарованием для моего дорого кузена, который надеется на более привлекательные трофеи.
Найджел немного помолчал, потом сел напротив нее. Он наклонился вперед и взял ее вышивку. На куске льна она вышивала птицу. Орел? И похоже, сидящий в охваченном пламенем гнезде.
– А ведь в вас течет больше королевской крови, чем в некоторых из нас.
– И Эдварду не терпится выпустить ее. – Она вздохнула. – Как странно! Когда-то мне казалось, что она приведет меня на трон. А сейчас все идет к тому, что она приведет меня к смерти.
В эту ночь ей опять приснился сон. На сей раз это был радостный сон. Она видела, как коронуют Роберта, рядом с ним были Элизабет, Изобел и Марджори, высокая и блистательная, а с другой стороны стоял его сын, шотландский принц. Проснувшись, она долго лежала утром в постели, размышляя, пока в комнате становилось светлее. Был ли это вещий сон или просто отражение ее желаний? В сознании Элейн оставалось ясное видение: лица мужчин и женщин, прошедших через светлые залы, и мальчик, сын Элизабет, который лишит ее внучку права на корону, лишит потомков Элейн шанса взойти на престол Шотландии.
Прошло несколько минут, прежде чем она почувствовала на своем плече руку, нежно поглаживающую ее под шелковым покрывалом. Она улыбнулась и расслабленно откинулась на подушки, глядя на драпировки у себя над головой, когда слабый луч солнца проник в узкое восточное окно. Элейн громко прошептала:
– Ты можешь увидеть, что произойдет, дорогой? Победит ли Роберт? Спасет ли он нас? – Она медленно села на постели. Вот оно что! Вот что значил сон! Роберт направляется к ним; он хочет спасти их. Он перегруппировал своих людей.
Впервые за многие дни у нее появился слабенький лучик надежды, и он живительно подействовал на ее дряхлое тело. Выбравшись из постели, она позвонила Беток и, не опираясь на палку, подошла к окну, чтобы посмотреть на долину. В лагере противника было мало движения. Курились костры, от готовящейся на них еды разносился дымок, и в животе у Элейн забурчало от голода. Впрочем, в замке было достаточно еды, а ей, для поддержания своих скудных сил, было нужно меньше, чем кому бы то ни было.
Беток вошла в комнату и смотрела на свою госпожу, стоявшую лицом к окну. В ярких лучах восходящего солнца ее густые спутанные волосы казались золотисто-каштановыми, ее фигура выглядела по-юношески стройной, это была фигура девушки, готовой сбежать по крутым ступенькам, вскочить на коня и умчаться на нем в холодный прозрачный рассвет.
Когда Элейн повернулась к верной служанке, лицо ее сияло.
– Я видела сон о нашей победе. Король Роберт идет спасти нас.
– О миледи! – Беток слепо верила предсказаниям госпожи. – О миледи! Пресвятая Дева, благодарю тебя! А королева и ее придворные дамы спаслись? Я понимаю, это трудно сказать наверняка…
– Они спасутся. Все. И у королевы будет сын.
Обе они верили, что это был вещий сон. К тому времени, когда обитатели замка, кроме тех, кто дежурил на стенах, собрались в большом зале на завтрак, все уже знали о сне графини. Он подействовал на настроение обитателей замка живительным образом. На измученных и подавленных лицах замелькали улыбки. В походке часовых появилась упругость, и даже насмешки, которыми они осыпали неприятеля, зазвучали особенно вызывающе, что не осталось не замеченным в лагере Эдварда.
В полдень принц послал за сэром Джоном.
– Я хочу, чтобы вы еще раз отправились в замок. Разузнайте, что это вдруг вселило в них такую уверенность. И назовите мне имя человека, который впустит нас туда.
Сэр Джон был готов отправиться с белым флагом через час. Как только отворилась дверь в главных воротах, он пропустил вперед знаменосца и протиснулся сам, латы сковывали его движения. Его встречал все тот же старый мажордом графини. Люди в замке продолжали заниматься своими делами и не проявляли никакого интереса к вражескому посланцу. Воинов было не меньше и не больше, чем в прошлый раз. От взгляда сэра Джона ничто не укрылось: груды запасов зерна оставались такими же внушительными по размеру – его хватит на несколько месяцев, если бережно их расходовать. Нигде не было никаких признаков уныния. Он заметил аккуратные груды камней для катапульт. Во всем чувствовались порядок и спокойствие.
Сэр Найджел принял его в том же зале, что и в прошлый раз, но сейчас они разговаривали наедине. Графиня Map вышла.
Сэр Джон холодно поклонился.
– Вы подумали над нашим предложением? Если вы сдадите замок, мы сохраним жизнь женщинам и детям. – По дороге он заметил маленького ребенка, играющего у дверей кузницы.
– А воинам гарнизона?
Сэр Джон отвел взгляд.
– Решение будет принимать король.
– Это мало обнадеживает. – Сэр Найджел вежливо улыбнулся. – К счастью, мне не придется надеяться на него. По нашим сведениям, большая армия направляется сюда с целью освободить нас.
Сэр Джон уставился на него.
– Большая армия? Чья же? – И под сводами раздался его смех.
Найджел спокойно ответил:
– Армия моего брата. С нею следуют коронованные особы, которые так горячо поддерживали его в трудный час: его королева, его дочь, графиня Бакан.
– Но ведь они здесь…
– Нет.
Спокойная уверенность его тона заставила сэра Джона умолкнуть. Он прищурился.
– Если это так, то уповайте на милость Бога и берегитесь гнева короля, когда он узнает об этом.
Он щелкнул пальцами перед носом Найджела.
– Прошу вас, сдавайтесь. Ваша жизнь в опасности. Неужели вы не думаете о судьбе графини? Вы хотите увидеть, как ее поволокут в цепях по всему Лондону? Или вы думаете, король Эдвард пощадит ее?
Заметив, что его собеседник смотрит в сторону, он повернулся и обнаружил, что стоит лицом к липу с Элейн, – она вошла в зал, когда он говорил. Она холодно поклонилась ему.
– Благодарю вас за беспокойство о моем благополучии, сэр Джон, но, мне кажется, это лишнее. Я не собираюсь доставлять Эдварду такое удовольствие и становиться его пленницей. Килдрамми скоро будет освобожден. И если человек, который отваживается называть себя принцем Уэльским, хочет спасти свою шкуру, то пусть он поскорее снимает осаду и возвращается в Англию.
Сэр Джон нахмурился.
– И что же дает вам повод думать, что к вам на подмогу идет большое войско? – Его голос был полон сарказма. – Могу ли я предположить, что вы получили сообщение?
– Да. – Элейн искренне улыбнулась. – Нам пришла весть.
– Это невозможно. В замок невозможно ни войти, ни выйти. Он заперт со всех сторон.
Он зачем-то прикоснулся к пустым ножнам на поясе; по традиции парламентер приходил без оружия.
Ни Найджел, ни Элейн ничего не сказили, но они выглядели очень спокойно и уверенно.
– Очень хорошо. Я вижу, вы не хотите слущать доводов разума. Значит, вы поплатитесь жизнью.
Он галантно поклонился сначала Элейн, потом Найджелу и повернулся на каблуках. Он медленно шел по залу, его глаза шныряли по лицам собравшихся мужчин и женщин: крестьяне, фермеры, слуги, стражники, отдыхающие между дежурствами. Возможно, он проглядел. Нужного ему человека не было видно. Но наконец он увидел его. Тот стоял у стены, – кожаный фартук в пятнах, во рту – соломинка.
Сэр Джон остановился и прямо посмотрел ему в глаза. Затем он повернулся и обратился ко всем:
– Тот, кто спалит замок дотла и предаст его королю Эдварду, получит взамен жизнь, для себя и своей семьи, и мешок золота, такой огромный, что не сможет унести его в руках! – Его звонкий голос разносился по всему залу.
Найджел прокричал ему в ответ:
– В этом замке нет человека, кто возьмется за это, сэр Джон. Поберегите глотку, друг мой. Отправляйтесь к себе в лагерь и сидите там на своем золоте.
Сэр Джон молча поклонился и вышел.
– Неужели он думает, что кто-то из наших людей может предать нас? Дурак! – Элейн стиснула губы от гнева.
– Он в отчаянии. Эдварду придется не по душе известие, что он проиграл, особенно новость о надвигающемся прибытии армии Роберта.
Найджел умолк.
– Я полагаю… да нет, нет… Конечно, нет никаких сомнений. Он уже в дороге.
Элейн безмятежно улыбнулась ему.
– Безусловно. Верь мне.
VII
Хол Осборн стоял у входа в кузницу. Горнило погасло. Его маленький сын играл на полу. Старший, Нед, был уже вполне взрослый и мог раздувать мехи. Если замок падет, всех мужчин убьют. Неда могут убить. Он уже достаточно большой, годится для мужской работы. Он уже достаточно взрослый, чтобы управляться с катапультой; возможно, он уже достаточно взрослый и для того, чтобы умереть как мужчина. Он угрюмо смотрел на Найджела, разговаривающего около пекарни с одним из стражников. Если бы не Брюс, он мог бы уехать из замка вместе с отрядом королевы. А если бы не норовистая лошадь графини, его бы нога была в порядке. И он мог бы уйти и спастись. Это из-за нее он остался, и из-за нее он погибнет, если замок падет. И при чем тут какая-то верность? Он сложил руки, и его взгляд упал на играющих детей. Есть ли хоть шанс, что осаду снимут? Никакого. Он подумал о золоте.
VIII
Элейн почти закончила переодеваться на ночь, когда Беток провела в ее спальню Найджела. Она налила им глинтвейна и оставила наедине. Безо всякого вступления он спросил:
– Вы можете вызывать видения по своей воле?
Невольная дрожь пробежала по ее телу.
– Вы можете сделать это сейчас?
– Может быть, но мне понадобится огонь. – Она долго не отвечала.
– Огонь? – Он посмотрел на единственную свечу на столе перед ним.
– Огонь. Я вижу картины в пламени, в тлеющих углях. Можно кое-чем побрызгать или добавить трав. Что ты хочешь знать?
– Мне надо знать, сколько еще нам ждать. У меня плохое предчувствие. Что-то здесь не так.
– В замке?
– Не знаю. Я беспокоюсь: а если они не придут? А если ваш сон был только сном? – Он потер щеку. – А что, если Кирсти и другим не удастся… А если Роберт решил идти в Ирландию? Если мы остались одни?
– Ты можешь предполагать все, что угодно. Мы все видим и просто сны, и кошмары. – Она сделала глоток. – Ты проверил караулы?
Он кивнул.
– Они меняются, когда звонит колокол часовни.
Он перестал мерить шагами комнату.
– А если я прикажу развести небольшой огонь – мы можем сказать, что вам надо погреть косточки… Может быть, вы сделаете мне такое одолжение?
– Конечно. Но я ничего не обещаю. Я спущусь в кладовку за травами. – Она села, опираясь на трость.
– Что это? – Он смотрел на нее с тревогой.
– Мне показалось, что я что-то слышал. Рог…
Он стоял, прислонившись к окну, впившись взглядом в долину. В комнате стояла напряженная тишина. Он повернулся к ней, на лице его было явное разочарование.
– Я ничего не вижу.
– Он придет, – твердо сказала Элейн.
IX
Высоко держа свечу над головой, она осмотрела кладовку. На нее нахлынули воспоминания: столько смертей она пережила – Дональд, Гратни, Уильям, Элизабет, Мюриэль, столько вылечила болезней – детский насморк и кашель, переломы, боль в ушах, бесчисленные раны. Воздух был пронизан запахом разных трав, их пучки свисали с балок. Сняв с крюка под верстаком маленький льняной мешочек, она проворно переходила от банки к банке, выбирая необходимое. Затем она задула свечу.
Как и каждый вечер, она остановилась у детской пожелать внукам спокойной ночи. Они спали вместе, выкупанные, в чистых рубашечках, две головки темнели рядом на подушке. Элейн посмотрела на них, с трудом наклонилась и поцеловала по очереди каждого:
– Храни вас Пресвятая Дева.
Она с силой сжимала рукоять трости, ее глаза наполнились слезами.
В замке стояла тишина. Часовые на стенах пристально вглядывались в темноту. В кузнице Хол Осборн прислонился к стене, пожевывая колосок ячменя. Его ноги нестерпимо болели. В глубине помещения, служившего ему и домом, и рабочим местом, на соломенных тюфяках спали его жена и двое детей. Она была из местных, с фермы неподалеку от деревни. Когда-нибудь ферма перешла бы к нему, а потом к его сыновьям. Грудь его распирало от нахлынувшей нежности, он прислушался к дыханию посапывающего во сне младшего сына. Если замок захватят, его дети могут погибнуть, и жена его тоже погибнет, а перед этим над ней надругаются не раз и не два.
Если.
Он стоял в молчании. Парламентер Эдварда сделал недвусмысленное предложение… Того, кто сдаст замок Килдрамми англичанам, ждут безопасность и деньги.
Он бесшумно пересек двор, чувствуя, как дует ледяной ветер с гор. Кузнец направлялся к пекарне, где уже разогревались печи. В ней была только одна женщина, она сонно ворошила дрова в очаге. Позади нее на столе лежали разделанные ячменные лепешки, прикрытые льняными салфетками.
– Если ты завтракать, то рановато, – дружелюбно обратилась она к кузнецу. Ее руки были в муке, на фартуке виднелись полосы сажи. Он разглядывал ее, задумавшись, что случилось бы с ней… Она была добрая душа, четверо детишек крутились вокруг нее во дворе, когда она не работала в пекарне. Он вспомнил ее. Она была женой пекаря из Моссета. Хол видел на лице ее печать горя, оставленную осадой: морщинки вокруг рта, темные круги под глазами. Ее муж взял меч и лук и отправился с войском Роберта в самом начале похода. Он замялся.
– Отойди с дороги, – она хлопотала, – у меня сегодня нет помощника. Если тебе больше нечего делать, то чем стоять тут столбом, лучше помоги мне укладывать хлебы в печь. Замок проснется с первыми лучами солнца.
Он покачал головой.
– Уменя есть свои обязанности. Мне нужно зажечь лампу. – И он вытащил лампу, которая обычно висела у него над мехами.
– Так зажигай и проваливай, – сказав это, она отвернулась к своим хлебам.
Хол поднес лучину к огню. Свеча в лампе быстро занялась, фитиль тут же загорелся, но пламя было слабым и пахло прогорклым жиром. Он неловко улыбнулся ей, желая сказать ей что-то, но не решил, что именно. Повернувшись, он шагнул в предрассветную тьму. Женщина тут же позабыла о нем. Большой зал казался пустым, когда он распахнул дверь и проскользнул в пропахшую дымом комнату. Несколько человек спали на соломенных тюфяках вокруг очага, но огня в нем не было. Свет лампы был таким слабым, что освещал не больше фута вокруг себя. Кузнец пробрался к самой большой груде мешков с зерном. Там был ячмень, овес, немного пшеницы для хлеба, который пекли для графини. Здесь же были свалены в кучи снопы соломы, которые были выше человеческого роста. Он оглянулся, его никто не видел. Все вокруг спали.
