Текст книги "Дитя Феникса. Часть 2"

Автор книги: Барбара Эрскин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 34 страниц)

– Появился наконец! Где ты был?

Дональд отступил, не понимая, чем вызван отцовский гнев.

– Я проведывал коня, отец. – Он слегка покраснел.

– А может быть, кобылу? – Уильям шипел от злости. – Проклятие! Если то, о чем болтают, правда, я сдеру с тебя шкуру, мальчишка!

Дональд гордо поднял голову:

– Я уже не мальчишка, отец.

– В самом деле? Это она тебе так сказала? – Уильям презрительно фыркнул.

Дональд посмотрел отцу в глаза. Он привык уважать своего родителя и заслуженно почитал его, но на этот раз он не мог не вспылить.

– Не знаю, что ты слышал и с чьих слов, – произнес он с невероятным достоинством. – Но я не замешан ни в одной связи, которой надо было бы стыдиться, и я не совершил ничего такого, что запятнало бы мою честь или честь любой придворной дамы. – Но, говоря это, Дональд думал: «Пресвятая Дева, как бы мне этого хотелось! Однако должен же я уважать ее желания!» В самом деле, он не бегал за ней; в ту ночь он просто оказался в саду и ему захотелось часами смотреть на луну, потому что она притягивала его.

Уильям ходил вокруг стола, мерно постукивая кулаком о ладонь, чтобы выпустить пары и успокоиться.

– Я понимаю твои чувства, Дональд, поверь мне. Она красивая женщина. Она погубила не одного зрелого мужчину, и все они были не чета тебе. И еще погубит. Знаешь ли ты, что она была любовницей нашего почившего короля?

Дональд крикнул ему:

– Это ложь!

– Нет, мой мальчик, их связь началась еще до того, как ты появился на свет. До того, как ты появился на свет! – повторил Уильям. – Боже милостивый, Дональд, она вдвое старше тебя! У нее от Александра был незаконный ребенок! Было время, когда он даже хотел жениться на ней, сделать его своим наследником. Слава Богу, благоразумие взяло верх, и он женился на Мари. Ты никогда не задавался вопросом, почему королева-мать так ненавидит леди Файф? Тебе не интересно знать, почему леди Файф стала крестной матерью молодого короля? – Он с сочувствием смотрел на сына. – Она привлекательная женщина, Дональд, чертовски привлекательная. Но она не для тебя. И не для кого другого. Она замужем, и лорд Файф не потерпит никого, кто посмеет крутить с ней. До сих пор он рассматривал ваши с ней отношения как шутку, не принимая их всерьез. Но если до него дойдут слухи, которые дошли до меня, эта шутка может плохо кончиться.

– Но она меня любит, – заявил Дональд, вызывающе вскинув голову.

– Смею сказать, что это вполне возможно. Ты достаточно красивый юноша, а я слышал, что она обладает ненасытной утробой! Не сомневаюсь также в том, что она чарами, которыми владеет, приворожила тебя к себе, как раньше короля. – Он вздохнул. – Но ты должен ее оставить в покое.

– Она не приворожила меня! Я люблю ее! Я полюбил ее с первого взгляда. Я буду любить ее всю жизнь, пока она жива…

– Мне безразлично, как долго ты будешь ее любить, да хоть целую вечность! – Уильям вдруг потерял терпение и разозлился. – Но больше ты ее не увидишь. Ты отправишься со мной в Килдрамми, даже если для этого надо будет вышибить тебе мозги и привязать тебя к лошади! – заорал он. – А чтобы тебе было легче, знай: лорд Файф увозит свою жену от двора. Нужное словечко ему на ухо – больше ничего не потребовалось.

– Ты ему шепнул? – У Дональда побелели губы.

– Конечно, не я. Неужели ты думаешь, что мне доставит удовольствие, если мой сын и наследник будет найден в лесу с выпущенными кишками, словно горный баран? Просто ему дали понять, что его присутствие на совете нежелательно и что ему пора вместе с его супругой навсегда удалиться в Файф.

XIII

В ту ночь Дональд встретился с Элейн в угловой части сада, где стена поросла плющом.

– Что случилось? – Она прикоснулась рукой к его щеке. Его записка, которой он вызывал ее сюда, была такой категоричной, что Элейн не могла не прийти.

– Отец все знает, – выпалил он. – Наверное, нас выследили. Он велит мне возвращаться в Килдрамми.

Элейн бессильно опустила руку; может, это и к лучшему.

– И что? Ты собираешься ему подчиниться?

Дональд яростно замотал головой:

– Как я могу оставить тебя? Но он сказал… Он сказал, что ты и твой муж тоже уезжаете.

Она улыбнулась кривой улыбкой:

– Да, уезжаем. Малкольма исключили из королевского совета. Я решила, что это потому, что ему больше не доверяют, но, кажется, дело во мне.

– Если мой отец знает, что я люблю тебя, то это непременно станет известно и твоему мужу, – заметил Дональд.

Элейн стояла, прижавшись к каменной стене, которая была холодная как лед.

– Мне все равно, что думает Малкольм, но он ревнивый муж, Дональд. Он убьет тебя, если узнает, что я отвечаю на твою любовь. – Она сказала это так просто, таким бесстрастным тоном, что у него мурашки побежали по спине. – Возможно, для тебя будет лучше, если ты уедешь в Килдрамми и забудешь обо мне. – «И для меня тоже, пока моя глупость не привела нас к беде», – мысленно произнесла она.

– Нет.

В холодном свете звезд Элейн пристально, серьезными глазами смотрела ему в лицо.

– Ты готов так смело подвергнуть свою жизнь опасности ради меня?

– И гораздо большей опасности, миледи. Пусть это будут даже драконы, чудища из преисподней!

Она засмеялась.

– О Дональд! А привидения? Неужели не убоишься привидений? – прозвучал ее вопрос в зловещей тишине.

– Никого и ничего! Ни змея с головой льва, ни единорога, ни василиска! – Он с жаром, не долго думая, привлек ее в свои объятия, его глаза вспыхнули от страсти. – Любовь моя!

– Подожди! – Элейн напрягла слух. – Кто-то идет… —

Она оттолкнула его.

Дональд прислушался.

– Это просто ветер. – Поймав ее руку, он снова прижал Элейн к себе. – Идет буря. Слышишь, как шумят деревья в парке за стеной?

Был ли это ветер, или это гневался Александр, прячась во мраке ночи? Элейн вдруг ощутила его холодное прикосновение; ужас объял ее. Но через миг это исчезло, так же внезапно, как появилось.

– Наверное, это воюют друг с другом драконы, – молвила она с облегчением.

– Или совокупляются в темноте. Рев, который ты слышала, – это вопли, которые они издают в любовном экстазе. – Дональд крепко обнял ее. – Не уезжай с ним завтра, умоляю тебя.

Она не стала его отталкивать на этот раз.

– Я должна уехать, Дональд, – прошептала она. – Должна, иначе мы оба пропадем! – Элейн нежно провела рукой по его лицу. – Мне надо быть с моими детьми.

– Но ты вернешься ко двору?

Он еще крепче обнял ее. Она затаила дыхание, испугавшись волны желания, которая с неукротимой силой овладела ею.

– Конечно, я вернусь.

– И скоро.

– Скоро, обещаю. Мне надо идти. – Она с беспокойством огляделась.

Дональд помрачнел.

– Ты ведь не позволишь… – Он запнулся, подыскивая слова. – Не позволишь лорду Файфу дотрагиваться до тебя… – закончил он почти шепотом.

Элейн коснулась пальцем его губ:

– Он мой супруг, Дональд. Я не вольна запретить ему обращаться со мной, как со своей женой.

Когда Элейн брела одна по саду, направляясь к видневшейся впереди громаде дворца с окнами и дверями, ярко освещенными тысячами свечей, ее глаза были сухи. Не надо было заходить так далеко, она сама виновата. Ей нельзя видеться с ним, это решено. Но что за дивный, прелестный был миг, когда она уже была готова считать Дональда Мара своим возлюбленным! И все же ради его и ее блага этого не должно произойти.

XIV

Замок Фолкленд. Рождество 1257

Ронвен недоверчиво посматривала на Малкольма. Хоть он и бывал порой жесток, она не могла не испытывать уважения к этому человеку. К тому же Элейн как будто вполне притерпелась к нему. Ронвен была не против выслушать любую его просьбу.

Малкольм улыбнулся: он правильно понял, что было у нее на уме в тот момент. Тогда Джон Кит очень обстоятельно описал ему, как был убит Роберт де Куинси. Слушая его, он молчал, но так же, как и тот, содрогался от ужаса при мысли, что женщина способна так хладнокровно и люто расправиться с мужчиной. Найдись такой злодей среди его людей, Малкольм был бы даже этому рад, но рассчитывать на женщину-злодейку, к тому же преданную его жене, а вовсе не ему, – в этом было мало утешительного. Вернувшись из Лондона, она снова тихо приступила к своим обязанностям старшей няни в детской, и, насколько ему было известно, ее отлучка не вызвала у Элейн ни тени подозрения. Что скрывалось за ее холодным взглядом, подумал Малкольм, не безумие ли? Он снова содрогнулся.

– Вы хорошо управились в Лондоне, леди Ронвен, – сказал он. – Благодарю вас.

Ронвен поклонилась.

– Ради моей жены вы, возможно, способны на многое, – продолжал он задумчиво.

– Я готова умереть за нее.

– Надеюсь, что в этом не будет необходимости, – мрачно произнес Малкольм. – Он прошелся вдоль стола. – Когда мы с женой были в Данфермлайне, до меня там дошли очень неприятные слухи. Я в полной растерянности и не знаю, как мне следует поступить, – сказал он с некоторой неуверенностью, доставая из ящика стола письмо; стоя к ней спиной, граф держал его в руке. – Может быть, вы посоветуете мне.

Ронвен не ответила, и он продолжал:

– Похоже, что мою жену преследует один юный придворный хлыщ. – Он повернулся к женщине, постаравшись, чтобы его лицо ничего не выражало; шутливое ухаживание Дональда оказалось серьезной интригой, так писал ему анонимный доносчик, видимо хорошо осведомленный. – Молодой человек – сын моего приятеля, сотоварища по королевскому совету, и я не хотел бы его огорчить. Однако приставания молодого человека приводят Элейн в отчаяние, да, в самое настоящее отчаяние, – повторил он с чувством. – Это одна из причин, заставившая меня вернуться с ней в Фолкленд. Однако я боюсь, что он может последовать за ней сюда.

– И добиваться ее под крышей вашего дома? – Ронвен подняла брови.

Он как бы в беспомощности пожал плечами:

– Он умеет красиво говорить, как я понимаю.

– А она не может этому противостоять? – Ронвен отказывалась этому верить.

– Он просто лишает ее воли, она не в силах сопротивляться. – В голосе Малкольма слышался гнев. – Здесь, вдали от него, она плачет, просит освободить ее от наваждения, от этого юнца; а потом, когда приступ раскаяния проходит, она умоляет не причинять ему вреда, ведь он так молод еще и глуп. – Малкольм нагнулся к ее уху. – Она просит меня спасти ее. Сегодня к вечеру я должен ехать в Стирлинг ко двору. Вы отправитесь со мной, но, когда мне надо будет возвращаться в Фолкленд, вы там задержитесь. – Он смотрел ей прямо в глаза. – Думаю, вы знаете, что делать, теперь у вас есть опыт в подобных делах. Вы понимаете меня?

Ронвен кивнула.

– Ни слова моей жене о том, с каким поручением вы едете со мной. Зачем ей излишние волнения?

У Ронвен глаза стали узкими и хитрыми.

– Я ничего не буду делать, пока не узнаю, что этого хочет она сама. Я действую только ради ее блага. Так было и будет всегда.

Малкольм набрал побольше воздуха в легкие.

– Я же объяснил вам, чего она хочет, леди Ронвен. Вот почему она умоляет нас ей помочь. Этот молодой человек покорил ее, сделал ее своей рабой. Поэтому я и обратился к вам, прося о помощи. Разве я стал бы это делать, если бы у меня не было такого человека, как вы, – вы, которая так хорошо знает мою жену и так же безгранично ее любит? Да я мог бы послать любого из моих людей, чтобы с ним расправились. Джон Кит исполнит все, о чем я его попрошу, не моргнув глазом, и вы это знаете. Но было бы лучше, чтобы это сделали вы.

Ронвен чувствовала себя польщенной, но вместе с тем была настороже; Малкольм же разгорячился не на шутку, все говорил и говорил, не давая ей задуматься о его словах.

– Он угрожает разрушить счастье вашей госпожи, угрожает даже ее жизни, в конце концов, вот что он делает, леди Ронвен! Вы уж помогите ей, не оставьте ее.

Глаза их встретились, и Малкольм выдержал ее взгляд. Интересно, знает ли он о тайном возлюбленном Элейн, подумала Ронвен. Известно ли ему, что он делит ее с призраком? Не хочет ли он сказать, что Александр тоже хочет смерти этого мальчишки?

– Помогите мне, прошу вас, – тихо произнес он. – Вы будете вне подозрений; вам будет легко его найти, и он сразу придет к вам, зная, что вы друг Элейн, и надеясь на то, что вы будете им помогать. – Он улыбнулся холодной улыбкой. – Вам надо будет блеснуть мастерством, леди Ронвен. Все должно произойти мгновенно и тихо, без всякой возни, чтобы по возможности избежать сильного потрясения в его окружении.

Малкольм прекрасно знал, что ни о какой награде не могло быть и речи. Если Ронвен решится на это, то только из любви к Элейн. Она получит свое вознаграждение, – в случае, если ее поймают, он заклеймит ее и осудит ее гнусное деяние, а предпочтет она нож или яд – не все ли ему равно?

XV

Замок Стирлинг. Январь 1258

Ронвен нашла Дональда в большом зале. Королевский ужин закончился, и молодой человек направлялся к дверям, чтобы отдохнуть.

– На одно слово, милорд, – прошептала она.

Остановившись, он хмуро посмотрел на нее, но лицо его сразу же просветлело – он узнал в ней женщину из Уэльса, которая время от времени сопровождала Элейн ко двору.

– У вас записка для меня? – спросил он с нетерпением.

Они отошли в сторону, так как мимо проходила шумная компания молодых людей из свиты короля; они смеялись и шутили.

– А вы ждете записки? – Ронвен холодно оглядывала его.

Он кивнул:

– Она обещала думать обо мне каждый день и даже попросила короля как можно скорее вернуть ее ко двору, чтобы мы опять были вместе. – Его глаза сияли.

– Вы думаете, она этого хочет?

Он уверенно кивнул.

– А как же ее муж и дети? – тихо спросила Ронвен. – Они для нее уже ничего не значат?

Дональд опять стал похож на грустного мальчика.

– Она никогда не любила своего мужа, а что касается детей, то ведь, насколько мне известно, о них заботитесь вы. Это ваша обязанность, не так ли?

– Так, так. – Тон ее стал ласковым. – Я забочусь обо всех, кого любит миледи.

– О, как я рад. – Он улыбнулся своей лучезарной улыбкой.

Дональд не стал говорить ей, как у него отлегло от сердца после этих ее слов. Холод, которым обдала его эта женщина в начале разговора, чуть не вывел его из себя.

XVI

Вернувшись к себе в комнату, в которой жили еще четыре женщины, Ронвен опустилась на колени перед своим сундуком и подняла крышку. Достав из потайного кармана в платье маленький пузырек, она несколько мгновений в задумчивости глядела на него, а затем зарыла его поглубже в сундук, спрятав под рубашки. Закрыв сундук, она хорошо его заперла. Пожалуй, стоит на время подождать со свершением правосудия над Дональдом Маром.

XVII

Вернувшись в Фолкленд, Ронвен нашла Элейн в конюшне. Ее воспитанница, сидя на соломе, наблюдала, как Энкрет кормит выводок своих маленьких щенят.

– Что это было за важное дело, по которому ты отлучалась в Стирлинг, не спросив моего разрешения?

– Лорд Файф велел мне служить переводчиком на переговорах с послами из Уэльса. Ему нужен был кто-то, знающий их язык и кому можно доверять. Он понимал, что тебе не захочется так скоро возвращаться в Стирлинг, ведь ты совсем недавно приехала домой.

Элейн кивнула с отсутствующим видом. Взяв из корзины одного щенка, она стала нежно его гладить.

– Надеюсь, ты передала от меня привет и пожелания всего наилучшего дорогому Ливелину.

К огорчению Элейн, четыре ее племянника так и не смогли полюбовно решить свои дела, касающиеся вопросов правления. Кончилось тем, что Оуэйн и Даффид попытались полностью лишить Ливелина власти. Принц, с ранних лет проявивший желание во всем главенствовать, дал братьям бой и с легкостью одержал над ними верх, взяв всех троих в плен. Оуэйн до сих пор томился в темнице.

Элейн еще раньше написала Ливелину письмо, в котором советовала братьям держаться вместе, так как только в союзе друг с другом они представляют силу для Генриха; тот в ответном письме в свою очередь в исключительно любезной и хитроумной форме советовал ей не лезть не в свое дело. Но кое в чем он был действительно заинтересован, а именно в. поддержке со стороны короля Шотландии. Элейн снисходительно улыбнулась. В глубине души она понимала, что он прав. Ливелин был самым сильным из братьев, и она любила его больше других. Она всегда будет стоять за союз Уэльса и Шотландии: похоже, интересы обеих стран совпадали.

Но как бы Элейн ни тосковала по родине, Гвинед был для нее другим концом света. Теперь мысли ее были заняты другим. Она не могла выкинуть из головы Дональда Мара.

Что было в нем такого, что привлекло ее к молодому человеку? Постоянно возвращаясь мыслями к нему, она пыталась разобраться в своих чувствах. Он был красив, внимателен, верно, но это далеко, далеко не все. Элейн пришла к выводу, что в нем, помимо всего прочего, была глубина, зрелость, не свойственная юношам его возраста; чувствительность и внутренняя сила, противостоять которой она не могла. Дональд так отличался от Малкольма; он был совсем не похож на Роберта. Он был воплощением всех тех мужских качеств, которых женщина может только желать в своем возлюбленном. Его невозможно было сравнивать с Александром, да она и не пыталась. Для нее Александр был муж, король и бог. Он был для нее всем. Дональд будил в ней вожделение, которому невозможно было противиться. Поразительно, но при одной мысли о нем она испытывала чувственное волнение. Элейн желала его так сильно, что больше не могла ни о чем думать. При этом она понимала, что не должна с ним видеться – никогда. Ведь если их встреча состоится, она может не устоять.

Проходивший мимо конюх посмотрел на двух женщин, одна из которых сидела в соломе у собачьей подстилки, и, узнав графиню, удивленно выкатил глаза: он был новеньким и еще не привык к чудачествам хозяйки.

– Я слышала, тебя хорошенько развлекали при дворе, – осторожно начала Ронвен.

– При дворе короля много различных увеселений.

– Кто-то молодой и красивый развлекал тебя, – упорно допытывалась Ронвен. – Писал тебе прекрасные стихи.

Элейн почувствовала, что покраснела, и сердито сказала:

– Все кавалеры пишут стихи. Они вьются вокруг дам и, избрав предмет поклонения, изображают из себя верных влюбленных, точно так же, как при дворе Генриха Английского.

– И не желают получать отказ в ответ на свои домогательства, так ведь? Еще и изведут так, что и света белого не взвидишь, да?

Элейн выронила из рук щенка и поднялась на ноги, явно раздраженная.

– Ладно, если хочешь знать – в самом деле, тот молодой человек действительно очень докучал мне. Но я не хочу об этом говорить. Не хочу даже думать о нем, поняла? Имени его не желаю слышать! – И она быстрыми шагами пошла через двор к дому.

Ронвен нагнулась и, подобрав скулящего щенка, положила его рядом с сестрами и братьями на живот собаке. Она хмуро глядела на собачье семейство, поглощенная своими мыслями. Если Элейн обидела маленькое существо, щенка, так вот швырнув его в солому, это было неспроста. Что ее мучило? Что так расстраивает ее? Неужели она в самом деле так боится и ненавидит этого Дональда Мара?

XVIII

– Не получить рыцарского звания! – подбоченясь, выпалил в лицо сыну Уильям Map. – Вот до чего довела тебя эта женщина! Ты не достоин этого звания! Король не желает посвящать тебя в рыцари!

Он отвернулся от сына; на лице его отразилась буря чувств.

– Чтобы такое произошло у нас в роду! Поверить этому не могу. Какой позор! Какое унижение! Ты из всех подданных короля, готовых служить верой и правдой, ты… – Он задохнулся от ярости, не в силах продолжать свою речь. – Я был уверен в том, что ты получишь одобрение короля, несмотря на юный возраст. И король был за тебя! Обо всем условились! А теперь король говорит, что не готов посвятить тебя в рыцари и вряд ли когда-нибудь изменит свое решение. А если уж он не хочет этого, то наверняка никто другой тоже не стагнт этого делать! Конечно, за всем этим стоит королева-мать, продолжал он после некоторого раздумья. – Всем известно, как она ненавидит Элейн из Файфа. Александр слишком любит тебя и любит леди Файф, чтобы измыслить этакое самостоятельно.

Обессиленный вспышкой своего гнева, он упал в кресло во главе стола. После этого он первый раз посмотрел на своего сына. Дональд стоял не двигаясь, его лицо было белым как мел, руки были сжаты в кулаки. К ужасу отца, он, казалось, готов был удариться в слезы.

– Меня не посвятят в рыцари? – произнес он шепотом. – Никогда?

– Не посвятят в рыцари, ни-ког-да, – безжалостно, с расстановкой повторил Уильям и, подавшись корпусом вперед, грохнул по столу кулаком.

XIX

Яд – самое верное средство в этом деле. Ронвен бросила взгляд на пузырек, стоявший перед ней на столе. Аконит действует быстро и безошибочно. Надо это сделать сегодня, думала она, пока Элейн будет возиться со щенками и с Колбаном, схватившим сильнейший насморк. Можно будет обернуться в один день; доехать до Стирлинга, а к закату уже быть дома. К этому времени даже еще не найдут тело молодого человека.

Ронвен никому не сказала, куда едет. Джон Кит выбрал для нее самую быструю лошадь. Он не задавал ей никаких вопросов, но поглядел на нее почти с восхищением. Если кто-нибудь будет о ней спрашивать, он поклянется, что уже три дня как не видел ее.

Женщина оставила вспотевшую лошадь в конюшне и, низко опустив капюшон, направилась в замок. Дональд Map поймет, кто подлил яд в его вино, но ни за что никому не скажет. Ни за что.

Ронвен быстро прошла через зал, где в это время слуги накрывали к ужину расставленные на помостах столы. Ей бросилась в глаза красивая массивная солонка из серебра на белой скатерти на столе, что возвышался над другими; рядом стояли кубки для вина и корзины с хлебом. Двое молодых слуг притащили огромное полено и установили его на решетку для дров в очаге. Она найдет себе местечко за одним из столов на нижнем помосте. А позже, гораздо позже, когда вино будет литься рекой и в большом зале будет стоять угар от жареного мяса, мужского пота и дыма от очага, она без труда проберется через зал, поднимется на высокий помост и с кубком в руке приблизится к столу. Сделав вид, что хочет передать ему послание от любимой, она вручит ему кубок с отравленным вином.

Никто не обратил внимания на женщину в темно-зеленом шерстяном плаще, сидевшую за одним из нижних столов. Она почти ничего не ела и молчала. Вокруг нее зал заполнялся гостями. Ее глаза были сосредоточены на тарелке. Она видела, как заняли свои места молодой король с королевой и по бокам от них расселись Мари де Куси с ее мужем, лорд Ментис и рядом с ним Алан Дервард и его жена. Ронвен помрачнела. Маргарет Дервард была незаконной дочерью короля Александра Второго, и это открыто признавали при дворе. Она была зачата и рождена задолго до того, как он встретил и полюбил Элейн; Маргарет была единокровная его дочь. Взгляд Ронвен скользил дальше, вдоль стола. Но ни графа Мара с графиней, ни их сына там не было.

Спустя какое-то время она нашла человека, который смог ей ответить на этот вопрос. Он сказал:

– Мары отбыли всем семейством. Лорд Map лишился чести сидеть за одним столом с Аланом Дервардом. Дервард хочет отобрать у него графство, заявляя, что оно по праву принадлежит не Мару, а ему. Он даже послал петицию папе, испрашивая у него согласия сместить Уильяма, а его титул и владения передать ему, Дерварду.

– А Дональд Map? Кавалер молодой королевы? Где он? – Судя по всему, ее вопрос подлил масла в огонь разгоревшихся вокруг молодого человека дрязг и сплетен.

– Отбыл с ними. Лорд Map увез его в Килдрамми. Вчера все уехали… – Ее собеседник с жаром продолжил свой рассказ, но Ронвен отвернулась и больше не стала его слушать.

Пока судьба оберегала Дональда Мара.

XX

– Граф с сыном, покинув двор, вернулись к себе в Килдрамми.

Мари де Куси вызвала Элейн обратно в Стирлинг. Она приняла ее в своих покоях в верхнем ярусе башни, но их разговор происходил отнюдь не с глазу на глаз. При этом присутствовали несколько придворных дам королевы, а также сэр Алан Дервард и Роберт Брюс.

– Я уверена, вы не можете не понимать, какому позору подвергся молодой придворный. Для такого благородного юноши лишиться рыцарского достоинства – все равно, что лишиться жизни.

У Элейн пересохло во рту. Она прочла на лице Роберта сочувствие к себе и ответила ему благодарным взглядом. В этой комнате, а возможно, и во всем замке он был сейчас ее единственным союзником.

– Полагаю, вы захотите узнать, почему его сочли недостойным звания рыцаря, – безжалостно продолжала королева-мать.

– Нет, ваша милость, я не желаю этого знать, – ответила Элейн, выдержав взгляд королевы.

Мари улыбнулась:

– О, я считаю, вы должны узнать.

Роберт смущенно кашлянул:

– Ваша милость, не думаю, что кому-либо из здесь присутствующих это интересно. Было бы неблагородно злорадствовать по этому поводу. Мы полны сочувствия лорду Дональду, и давайте не будем больше к этому возвращаться.

Преисполненная благодарности, Элейн с облегчением вздохнула.

Королева-мать злобно сжала губы. Роберт говорил с такой твердостью и убежденностью, что перечить ему она не посмела, и разговор на том и оборвался. Она склонила голову, давая понять, что уступает ему в этом маленьком споре. Отвернувшись от Элейн, она уселась у огня в кресло, обложенное подушками, и поставила ноги на скамеечку, услужливо подвинутую к ней одной из дам ее свиты.

XXI

Долгая весна и лето, проведенные Элейн вдали от двора, сделали свое дело. Она наконец пришла в себя. Хозяйка Фолкленда снова жила полной жизнью, наслаждаясь домом и семьей. Дети ее быстро росли. Она ездила на соколиную охоту, каталась на лошади; и, хотя Малкольм частенько требовал от нее исполнения супружеских обязанностей, он все меньше и меньше ее утомлял. К ней вновь вернулся Александр.

Нескоро, очень нескоро Элейн, преодолев себя, оставила всякие мысли о Дональде Маре. Правда, она глубоко переживала, узнав, какой ценой расплатился Дональд за кратковременный и мимолетный роман с ней, но что она могла поделать? Самое лучшее для них обоих – забыть друг друга, решила она.

В тот момент ее мысли снова обратились к Александру. Она уже давно думала, что он исчез навсегда. В отчаянии Элейн каждую ночь на цыпочках подходила к выходящему им запад окну и смотрела, как медленно заходят звезды. Ночь за ночью она мысленно звала его, сжав в руке подвеску с фениксом. У нее ныло тело от внутренней пустоты; она знала, что он до сих пор сердится на нее и ревнует. Ночь за ночью она ждала его, но понапрасну.

Наконец, Элейн решила вызвать Адама.

– Вы знаете, как вызывать души умерших? – Она не хотела обращаться за этим к Ронвен, а огню уже не доверяла. Ей совсем не хотелось вместо Александра перед собой увидеть Эиниона.

– Есть много способов, миледи, но, как вы сами знаете, узнать будущее можно более простыми и надежными средствами.

– Я не желаю знать моего будущего.

– Могу ли я спросить, нет у вас другой причины, которая заставляет вас искать встречи с духами?

– Это мое личное дело. – Она не опустила глаз, встретим его испытующий взгляд. – Мне нужно, чтобы вы только объяснили мне, как это делается.

– Я могу научить вас этому, миледи, – произнес он, сложив руки ладонями вместе. – А также чарам, прибегнув к которым вы будете насылать возмездие и кару на головы тех, кто причинил вам вред.

– Я не хотела бы использовать такие чары, Адам.

– Не хотели бы? – Он скривил губы в циничной улыбке.

– Нет.

Какой-то момент он изучал ее лицо, потом отвернулся.

– Хорошо, я научу вас, как это делать.

Труднее всего было выбраться из замка. Когда-то некоторые из стражей даже поплатились жизнью за то, что разрешили графине выйти за его пределы. Но в конце концов ей удалось выскользнуть за ворота, переодевшись в платье одной из служанок при детской. Малкольм еще не вернулся от королевского двора в Кинросе. Она направила лошадь к поросшему лесом подножию Ломондских холмов, и через десять минут огни сторожевых башен уже были не видны. Была жаркая, безветренная ночь, но все же, когда Элейн спрыгнула с лошади и привязала ее к дереву, по ее телу пробежал холодок. Старик Лиулф не отставал от нее; она сошла с дорожки и при свете звезд стала подниматься на холм. Никто не сможет подстеречь ее здесь. Давно было известно, что в этих местах водились привидения и что холмы заколдованы. Она взглянула на собаку. В ответ пес лизнул ее руку и негромко заскулил.

Без огня, похоже, не обойтись. Разжечь его было легко, этому она давно научилась. Собрав сухой листвы и веток, она обложила кучку камешками и, добавив туда сухих трав и ягод из мешочка Адама, запалила все это с помощью кремня и кусочка железа. Потом Элейн сжала в руке подвеску с фениксом.

Лиулф настороженно зарычал, и Элейн замерла, вслушиваясь в тишину холмов. Легкий ветерок коснулся ее кожи; ночной воздух благоухал тимьяном. Где-то вдалеке тихонько заржала лошадь.

– Александр? Милорд? – чуть слышно прошептала она, крепко сжимая пальцами подвеску. – Почему вы до сих пор сердитесь на меня? Его нет, он вернулся в Map.

Ветер застонал в деревьях позади нее, и она поняла, что уже не одна.

– Александр, – прошептала она. – Где ты?

Элейн проснулась на рассвете рядом с кучкой остывшей золы и пепла, когда первые лучи солнца засияли над долиной позади нее. Волосы ее были распущены – единственное свидетельство того, что с ней был ее любовник-призрак. Но может быть, она просто грезила?

XXII

Эдинбургский замок. Декабрь 1259

– Дональд Map здесь, в замке, – говорила Ронвен, стоя перед Элейн в маленькой спальне, отведенной Файфам в этот их приезд ко двору; вызвал их к себе сам король. Спальня находилась в Главной башне. Была зима, над озером Нор-Лох завывали ветры, колотясь о деревянные ставни замка; тяжелые двери трещали под их напором, словно были сделаны из тонких дощечек.

Элейн замерла. Она уже видела лорда Мара рядом с королем в большом зале, но Дональда как будто нигде не было. Ненадолго испытав нечто похожее на прежнее любовное томление, Элейн снова оставила всякие мысли о нем.

Она стала искать в сундуке золотое, украшенное эмалью ожерелье, что было в тон ее платью, которое она собралась надеть на следующий день. Сердце у нее взволнованно билось. Дональд Map был здесь, в Эдинбурге, под одной с ней крышей! Элейн перевела дыхание, чтобы успокоиться. Нет, она не будет о нем думать, не будет даже смотреть на него, если они встретятся в большом зале. Ее рука невольно потянулась к золотой цепочке с фениксом, висевшей у нее на шее. Едва осознавая, что делает, Элейн сняла через голову цепочку с подвеской, положила ее в ларчик для драгоценностей и плотно закрыла крышку.

У горевшего камина на теплой подстилке из вереска растянулась Энкрет с двумя щенками, Роулетом и Сабиной; старый Лиулф тихо умер во сне еще прошлой весной. Постели для Ронвен и двух служанок Элейн уже были расстелены, и на них сверху были навалены простыни и одеяла. Занавеси полога над огромной супружеской кроватью были подняты, пуховые перины взбиты. Малкольм все еще ужинал с королем в большом зале, не выражал желания отойти ко сну.