Текст книги "Загадка неоконченной рукописи"
Автор книги: Барбара Делински
сообщить о нарушении
Текущая страница: 14 (всего у книги 24 страниц)
– Что такое? – поинтересовался он, продолжая улыбаться, по уже слегка рассеянно.
Она прижала ладонь к груди, слегка мотнула головой и посмотрела туда, где на пруду скользили по воде лодки.
– Ты когда-нибудь катался на них?
– Нет.
– А я каталась. С мамой. Это мое самое первое воспоминание о Бостоне. Я говорила маме, что она должна держаться, чтобы мы могли прийти сюда с ней и с моей дочерью. Если у меня вообще будет дочь. – Конечно, этот вопрос не нужно было решать немедленно. Сначала нужно было, чтобы Кэролайн держалась.
Ощутив, как исподтишка подползает грызущая боль, Кэйси закусила губу. Она не знала, почему, но за эти дни тревога действительно усилилась – и стала более упорной, возвращаясь снова и снова, несмотря на все старания.
– Ты обедала? – спросил Джордан. Кэйси выпрямилась.
– Мег оставила сэндвичи. Я съела половинку. Очень вкусно. Но мне сейчас как-то не до еды.
– Слишком переживаешь?
– Мм. – Она поднялась со скамейки. – Мне пора. – И направилась прочь, засунув руки в карманы. Одна из них нащупала телефон, под которым была фотография Конни.
Джордан тут же оказался рядом, подстраиваясь под ее шаги. Когда они все так же вместе пересекли одну улицу, прошли по другой и повернули на третью, она поняла, что он провожает ее до дома.
– Ты мог бы этого и не делать, – сказала она.
Он продолжал молча идти рядом, и она не стала спорить. Безопасность здесь была ни при чем. И независимость тоже. Она была уверена и в том, и в другом. Она не возражала потому, что ее тянуло к нему. Чем ближе они подходили к Лидс-Корт, тем сильнее она это чувствовала. Чем ближе они подходили, тем сильнее становилось ее желание.
Когда они свернули на булыжную мостовую, ведущую в Корт, Джордан замедлил шаг. Кэйси остановилась и оглянулась на него. В сумерках она увидела, что он смотрит на нее. Она вернулась обратно на эти несколько шагов, подойдя к нему почти вплотную.
– Ты мог бы этого и не делать, – повторила она, но на этот раз мягче и вкладывая в слова другой смысл.
– Не мог, – отозвался он, тоже мягко, и она ясно услышала, как сбилось его дыхание. Он вглядывался в ее лицо. Она почувствовала себя желанной. Более того, она почувствовала себя необходимой. От сознания того, какой мужчина нуждается в ней, голова кружилась, как у пьяной.
Они пошли дальше вместе. Ни он, ни она внешне ничем не выдавали своих чувств, но когда Кэйси, подойдя к дому, попыталась вставить ключ в замочную скважину, стало видно, как дрожит ее рука. Он забрал у нее ключ, отпер дверь, пропустил ее вперед, зашел следом и запер дверь. Затем он привлек ее к себе, и в то мгновение, когда их губы коснулись друг друга, в Кэйси вновь вспыхнула вся радуга ощущений, испытанных утром, и это было взаимно. Стоя у двери, они целовались все неистовее, а потом начали ласкать друг друга, опустившись на ступеньки лестницы. Но Кэйси на этот раз хотелось, чтобы все происходило не так быстро. Она хотела продлить обладание им, потому что не могла представить себе лучшего способа провести ночь.
Поэтому она повела его в комнату, которую объявила своей, и в мягкости кровати было что-то, что помогало не спешить, хотя накал возбуждения между ними был очень высок. Они целовались, они ласкали друг друга, они пробовали друг друга на вкус. Рубашка Джордана полетела прочь первой, ее – следом; касаясь затвердевшими сосками его груди, прижимаясь к ней сначала снизу, потом – сверху, она чувствовала себя на седьмом небе. Один за другим предметы их одежды летели на пол, и, хотя Кэйси была возбуждена не меньше, чем Джордан, они не соединились мгновенно, даже оказавшись полностью обнаженными. Вместо этого они исследовали тела друг друга, на что утром у них не хватило терпения, и это заводило их все больше и больше. Когда, наконец, он приподнялся и вошел в нее, она уже была так близка к оргазму, что он тут же наступил. Пока он оставался в ней, достигая своего пика, наслаждение продолжало волнами захлестывать ее, нисколько не ослабевая, хоть это и казалось невозможным.
Выдохшись, они лежали на кровати, не разжимая объятий, и на Кэйси снизошло умиротворение. Размышляя об этом, слушая его дыхание, становящееся все более размеренным по мере того, как он проваливался в сон, она представляла себе, что оказалась в надежной, защищенной от всех жизненных бед крепкими стенами, крепости. Она не знала, сможет ли остаться здесь надолго, но сейчас ей было действительно хорошо.
Она тоже задремала или просто отрешилась от реальности. Спустя какое-то время она открыла глаза, повернула голову и увидела лицо Джордана в нескольких дюймах от себя. Его глаза были закрыты, черты разгладились и дышали спокойствием. Разглядывая их, она вновь ощутила опору и силу, и это ее воодушевило.
Осторожно, чтобы не разбудить его, она выскользнула из постели, накинула халат и на цыпочках выбралась в холл. Она быстро пересекла площадку и приоткрыла дверь напротив ровно настолько, чтобы протиснуться внутрь. В комнате было темно. Пошарив по стене сбоку от двери, она нащупала выключатель. Зажглась лампа, стоявшая на столе между старым кожаным диваном и туго набитым креслом. В мягком свете лампы комната не производила такого внушительного впечатления, как днем. Здесь пахло кожей и деревом, и было вполне уютно. Первым делом она поискала Ангуса, заглянув во все мыслимые места, где мог спрятаться кот, даже в ванную, но, кроме мисочек с водой и кормом и туалетного лотка, не обнаружила никаких следов его присутствия. Тогда она начала тщательный поиск. Она открыла один гардероб и обнаружила в нем кучу брюк, свитеров и курток, которые Конни надевал чаще всего, а также несколько более официальных костюмов и смокинг. Во втором гардеробе скрывалась другая противоположность – коллекция спортивных курток и штанов, мохнатых пуловеров, водолазок и маек в сеточку, подходящих для турпоходов. Кэйси никогда бы не представила Конни одетым во что-нибудь подобное. Большая часть вещей на вид были совершенно новыми. С некоторых были даже не срезаны магазинные ярлыки.
Она вспомнила о брошюрах с неподписанными чеками и заполненными, но неотосланными приглашениями в путешествия. Значит, у Конни тоже были мечты, оставшиеся нереализованными, по крайней мере частично. Это поразило ее. А может, и отношения с ней тоже были его мечтой, которую ему не хватило смелости реализовать? Так как здесь не было никаких брошюр, никаких неотправленных бланков, ей, видимо, уже не суждено было об этом узнать.
Эта мысль опечалила ее, и, закрыв левую дверцу гардероба, она открыла правую. С этой стороны были ящики. Она потянулась к ним, но замерла с протянутой рукой, подумав о том, что это, возможно, самое личное пространство, и не уверенная в том, что хочет вторгаться в него. Но если не сейчас, то когда? К тому же ей не были нужны интимные предметы. Ей был нужен большой конверт манильской бумаги с листами записок в нем. Если он здесь, пусть даже заваленный носками, она должна его заметить.
Она начала один за другим открывать ящики. Ничего похожего на большой конверт манильской бумаги.
Закрыв гардероб, она направилась к столу, на котором стояла лампа. Рядом с ней лежала стопка научных журналов и книг. Она узнала большинство, пару отложила, чтобы пролистать потом. Под крышкой стола была небольшая полочка, но и гам не было никаких конвертов. Она пошла в ванную, где нашла превосходную подборку изданий, позволяющих путешествовать, не выходя из дома, – «Люди», «В полях и на реках», «На природе», «Приключения».
Осталось обследовать только прикроватную тумбочку. С этим намерением она вышла из ванной – и увидела Ангуса. Он возник ниоткуда и теперь сидел у самой кровати и не мигая глядел на нее. «Возможно, – подумала она, – он бродил в темноте по дому и только что вернулся, а может быть, и прятался все это время в комнате, наблюдая за мной». Он казался неуловимым, как чувства Конни.
Шепотом окликнув кота по имени, она направилась к нему. Меньше чем в метре от него она присела и протянула к нему руку. Кот дернул носом, но продолжал смотреть на нее.
– Это твоя постель? – спросила она, поглядев на аккуратно уложенную рядом с одним из гардеробов подушечку. Ее середина была промята. – Наверняка тебе там тепло и удобно.
Ангус внимательно смотрел на нее.
– Я видела твои вещи в ванной. Мег хорошо за тобой ухаживает. Лоток чистый, еды тебе, похоже, хватает. И воды тоже.
Ангус продолжал смотреть на нее. Она вздохнула.
– Ну ладно. Хватит сидеть на месте. Может, ты знаешь, где искать следующую часть «Флирта с Питом»?
Кот мигнул. Он сделал это медленно и как будто намеренно. Она вспомнила, что кошки ее матери делали так, когда соглашались с чем-то. Это показалось ей обнадеживающим.
Она потянулась, чтобы погладить Ангуса по голове, но он отпрянул. Это послание было совершенно однозначным.
– Ангус, я хочу подружиться с тобой, – как можно мягче заговорила она. – Я понимаю, как ты скучаешь по Конни, и понимаю, что чужая здесь. И я не знаю, что будет на следующей неделе или после нее. Но ты не останешься один. Это я тебе обещаю. Конни любил тебя. И я тоже сумею.
Ангус мигнул еще раз. Теперь это было не так неожиданно, по Кэйси почувствовала себя вознагражденной. Очень медленно она поднялась с пола. Кот сидел прямо перед тумбочкой.
Еще медленнее, чтобы не спугнуть его, она наклонилась через него и открыла ящик. Это оказалась сокровищница всякой всячины – очки, ручки с цветными чернилами, клеящиеся бумажки для записок и небольшие блокнотики на проволочных спиралях. Там была упаковка бумажных носовых платков и тюбик гигиенической помады. Там была выдранная из журнала страничка с наполовину разгаданным кроссвордом. И диктофон.
Она достала диктофон из ящика и с минуту держала в руках, остро ощущая, что Конни был последним, кто прикасался к нему. Она уже находила такой же в ящике стола в офисе. В том не было никаких записей. Пытаясь не давать воли надеждам, которые не обязаны были оправдываться, она нажала кнопку, но не услышала ничего. Нажав «STOP», она перемотала пленку немного вперед и снова включила. На этот раз она услышала его голос. Он был прекрасно знаком ей, сколько раз она слышала его – не сосчитать. Он был привычно негромким – Конни Ангер умел подчеркнуть главное, не повышая голоса. Но здесь он был даже более тихим, чем обычно. Более доверительным. Погруженным в себя.
Она понимала, что личного послания ждать не стоит. В конце концов, он не оставил ни одного нигде. Однако, когда он начал говорить, что-то тронуло ее. Он говорил кусочками и обрывками, что-то об изменении мира и о том, что психологи должны сохранять спокойствие. После каждых нескольких фраз он вставлял: «Сказать им…» Она поняла, что он сочинял речь.
Она дослушала запись до конца и на этот раз полностью перемотала ее обратно. Первыми словами, которые она услышала, снова нажав кнопку, было: «Позвонить Рут». Дальше следовал номер, а потом, практически без перерыва, вступительная часть речи, начинающаяся с благодарности председателю собрания. Кэйси еще раз прослушала все, остановив ленту только тогда, когда Конни замолчал, и вернула диктофон в ящик.
Ангус мяукнул.
– Ох, бедный, – прошептала Кэйси, опускаясь перед ним на колени. – Ты тоже узнал его голос.
Ангус мяукнул еще печальнее.
– Понимаю, – вздохнула Кэйси. На этот раз, когда она протянула к нему руку, он не отстранился. Она коснулась его головы, сначала очень осторожно, наблюдая за реакцией кота, потом уже более уверенно погладила шелковистую шерсть на макушке, почесала за ухом. Все это время он глядел на нее как будто смущенно.
Воспользовавшись моментом, Кэйси провела пальцами вдоль его спины, а когда кот поднялся на лапы, то и до самого кончика пушистого, довольно длинного хвоста. В задранном кверху состоянии его кончик оказывался почти вровень с ящиком. Однако когда кот опустил хвост, то указал им прямо на круглую ручку дверцы нижнего отделения тумбочки.
Еще с минуту Кэйси продолжала гладить кота. Потом, протянув руку мимо него, открыла дверцу. Тумбочка была набита номерами «National Geographic», стоящими по порядку, скрепками наружу. Единственной вещью, нарушавшей ровный желтый ряд корешков, был засунутый между ними большой конверт манильской бумаги.
Она вытащила конверт и увидела на лицевой стороне знакомую «К». Ее сердце колотилось как бешеное, когда она открыла конверт и достала из него пачку машинописных листов. Ей хватило самого короткого взгляда на первую страницу, чтобы узнать то, что ей было нужно.
Усевшись прямо на пол рядом с тумбочкой, она начала читать. Когда страницы закончились, она еще какое-то время не вставала с места, размышляя над тем, что прочитала. Наконец, сложив страницы обратно в конверт и закрыв его, она крепко прижала бумаги к груди. Пытаясь вновь обрести душевное равновесие, она посмотрела на Ангуса, который все это время безмолвно сидел рядом, и, поддавшись внезапному порыву, наклонилась вперед, чтобы поцеловать его в лоб. Однако кот посчитал, что это уже явный перебор, и, прижав уши, резко отпрянул назад. Кэйси показалось, что еще немного, и он зашипит на нее.
Поэтому ей оставалось только улыбнуться, прошептать: «До скорой встречи, большой мальчик» – и тихонько направиться восвояси. В последний раз взглянув через плечо на кота, она погасила свет, торопливо выскользнула из комнаты и натолкнулась на большую мужскую фигуру.
Глава 14
Литтл-Фоллз
Дженни вскрикнула.
Пит держал ее за локти, успокаивая:
– Это я, это я.
– Я думала, ты уехал, – сквозь рыдания проговорила Дженни. Она тяжело дышала, еще боясь окончательно поверить, потому что холод был таким реальным, таким ледяным, что ее до сих пор трясло. Но руки Пита были теплыми, а глаза – еще теплее. Он совершенно обыденно пах мылом, которого она накупила про запас, когда последний раз была на ярмарке. И руки!.. Его объятия говорили ей без слов: «Я же сказал, что буду здесь, значит, я здесь». Но окончательно ее убедило то, как он прижимался лицом к ее волосам, макушке, щеке. Дженни заметила, что он побрился. Щетина, выдававшая в нем путешественника, исчезла, давая этим понять, что гладкая кожа более пристала тому, кто уже достиг места назначения. Она повисла на нем, шепотом повторяя:
– Господи, Господи, Господи…
– Да нет, – ласково шептал он в ответ. – Это всего лишь я.
Она подняла к нему лицо, собираясь рассказать, как перепугалась, но воспоминания о пережитом ужасе вдруг начали рассыпаться на кусочки. Паника, холод, страх – все превратилось в пыль. Отчаяние отступило.
– Уже лучше? – спросил он.
Она кивнула. Он поцеловал ее так быстро, что она не успела опомниться.
– Хорошо? – спросил он.
Она снова кивнула, и он поцеловал ее еще раз, только теперь она уже вспомнила о вчерашних его поцелуях, и желание, которое она испытала тогда, вновь нахлынуло на нее. Оно заполнило ее настолько, что места для страха просто не осталось.
– Поцелуй меня, – прошептал он, и она сделала это. Приоткрыть губы навстречу его губам, шевелить ими, пробуя его губы на вкус, было так естественно, что, когда он, практически не отрываясь от нее, с легким стоном проговорил: «Ты замечательно целуешься», она поверила ему. Она чувствовала его ответную реакцию, его возбуждение, стремление быть как можно ближе. Когда он, скользнув ладонью вниз по спине, прижал ее к себе, крепко обхватив аккуратную попку, она ощутила твердость его мужского достоинства. Это должно было вызвать у нее отвращение, но почему-то никакого отвращения не было. Было любопытство. И где-то очень глубоко – сладкая боль желания.
Он поднял голову и медленно отпустил ее. Она заглянула в его глаза, бездонные, ярко-синие.
– Пора выполнить еще одно заветное желание, – сказал он.
– Твое или мое?
– Твое.
– А ты бы чего пожелал?
– Ты знаешь. Но я пытаюсь научиться соблюдать очередь. Ну так что? Расскажи, чего тебе больше всего хочется сейчас?
«Того же, чего и тебе», – вдруг возник, к ее собственному удивлению, ответ. Эта мысль сбила ее с толку, и она в замешательстве опустила глаза. Взгляд упал на пряжку его ремня. Дженни зацепилась за нее согнутыми пальцами и ощутила жар, исходящий от его тела.
Он тихо заворчал:
– Ну, подумай. Твоя заветная мечта. То, что ты всегда мечтала сделать здесь, в Литтл-Фоллз, но никогда не имела возможности.
Ей не нужно было долго раздумывать.
– Поехать кататься. – Другие парочки все время делали это, но у них не было мотоциклов.
– И все?
Она подумала еще с минуту.
– Может быть, остановиться где-нибудь закусить. – Это другие парочки тоже все время делали. Дженни постоянно слышала, как Мириам обсуждает это с Энн-Мари и Тайлер. Самым популярным местом был ночной ресторанчик Джиро, в двадцати минутах езды от города.
– Ничего сложного, – сказал Пит. – Но тебе нужно будет одеться потеплее, а то замерзнешь по дороге.
– Значит, карьер исключается.
Он помнил о ее желании. Она поняла это по его глазам.
– Искупаться? Да, пожалуй, холодновато. Но мы можем просто поехать и побыть там.
Эта идея понравилась Дженни. С мыслью о ней она отправилась к себе в спальню, где сбросила униформу «Нит Итс», а потом и белье, и совершенно голая направилась по коридору в ванную, отчасти даже надеясь, что Пит может ее увидеть. Предвкушение удовольствия вытворяло странные вещи с ее телом. Поворачивая кран, она чувствовала, как у нее подгибаются колени. Ожидая, пока нагреется вода, она начала ласкать себя. Никогда еще в своих фантазиях – а их были сотни, если не тысячи, – она не заходила так далеко. Раньше она представляла себе любовь, нежность, нормальное человеческое общение, которое, как она решила для себя, непременно должно предшествовать сексу; но до этого самого момента у нее никогда не было первого, чтобы перейти к последнему.
Сейчас она наконец-то почувствовала себя истинной женщиной. Впервые в жизни она с удовольствием присыпала тело ароматной пудрой и достала из ящика самые соблазнительные трусики и лифчик. Она расчесала волосы и долго приглаживала их, пока завитки не стали менее крутыми. У нее кружилась голова.
Наверное, именно из-за этого она подошла к туалетному столику матери и, порывшись в среднем ящике, достала маленький сверточек, который был заложен в карман когда-то любимой матерью блузки. В сверточке лежали висячие сережки, каждая с двумя крупными жемчужинами. Она вдела их в уши и сравнила с длиной своих волос. Выяснив, что волосы все же длиннее, она заправила их с одной стороны за ухо. Кажется, получилось то, что надо.
Она натянула джинсы и широкий свитер и отправилась искать сапоги. Самые подходящими к кожаным сапогам Пита оказались высокие резиновые сапоги, которые она носила, когда было грязно. Как и все вещи в доме в эти дни, они сияли. Она надела их.
Потом достала куртку с капюшоном, которую несколько лет назад отдала ей Мириам. Она будет скучать по ней. А вдруг они когда-нибудь случайно повстречаются там, на западе? В конце концов, Сиэтл не так уж и далеко от Вайоминга.
Пит ждал ее у боковой двери, прислонившись к стене и скрестив ноги. Когда она вышла, он выпрямился, окинул ее взглядом с ног до головы и улыбнулся:
– Замечательно выглядишь. Она улыбнулась в ответ:
– Ты тоже.
– Какие изящные серьги. Дженни тронула жемчужины.
– Они достались мне от бабушки. Она была первой девушкой в графстве, поступившей в медицинское училище. После него она вернулась сюда, хотя все говорили, что она сошла с ума. Но она была очень предана своему делу. Она действительно хотела помогать больным. Поэтому она открыла свой кабинет. Работала в основном по вызовам.
– Наверное, ее все любили.
– Нет. Ее не понимали. Она была слишком не похожей на них.
– Это бабушка по материнской или по отцовской линии?
Дженни пыталась сообразить, какой вариант правдоподобнее. В конце концов, так как она достала сережки из столика матери, она сказала:
– На самом деле она была сестрой моей матери, но у них была очень большая разница в возрасте, и они совершенно не были похожи. Я всегда воспринимала ее как бабушку. И она любила меня как внучку. Она умерла, когда мне было десять лет.
– Жаль. Если бы она была рядом, то наверняка помогла бы тебе в тяжелую минуту.
Дженни тоже было жаль, по крайней мере она воображала себе это. Хотя на самом деле эта история не была чистой выдумкой. У матери Дженни действительно была старшая сестра. Дженни лишь однажды видела ее, а потом придумала про нее историю. Ведь иметь такого родственника хотел бы каждый.
– Но если бы она была жива, – продолжал Пит, – она наверняка забрала бы тебя отсюда, и мы, ты и я, никогда бы не встретились. – Он показал ей два шлема, болтающиеся у него на руке. – На этот раз выбирай сама.
До Дженни едва начало доходить, что он специально для нее купил второй шлем, а он уже торопил:
– Ну, так какой?
Дженни не стала тянуть с выбором. Она взяла тот, что уже надевала раньше, тот, который хранил его запах.
Не прошло и десяти минут, как они уже неслись по дороге, мимо домов, обитатели которых столько лет глядели на Дженни с презрением. «Они-то думали, я гроша ломаного не стою. Думали, что ничего стоящего из меня не выйдет. И представить не могли, что я познакомлюсь с мужчиной, который знает о жизни в сто раз больше и выглядит в сто раз лучше, чем любой из них. – С каждой мысленной фразой она задирала нос все выше, пока, наконец, не ощутила, как гордо сидит у нее на голове шлем Пита, и удовлетворенно подумала: – Видели бы они меня сейчас».
Но они, конечно, не могли ничего видеть. Они наверняка слышали мотоцикл, но он проносился мимо них так быстро, что они все равно не успели бы понять, кто сидит на нем, даже если бы лицо Дженни не было скрыто шлемом. К тому же ночь была туманной и темной. И она понимала, что ночь еще и холодная, но ей сейчас не было холодно. Возбуждение согревало ее.
Они въехали в центр города. Дженни крепко обхватила Пита за талию. Прокатив ее по всей Мэйн-стрит, он повернул обратно и начал петлять по боковым улочкам, сворачивая то на одну, то на другую. Если бы Дженни не знала, в чем дело, то могла бы решить, что он хочет, в качестве наказания за их недоброе отношение к ней разбудить всех, спящих в квартирах над магазинами или в особняках между ними. Но если она, пусть какой-то очень малой частью своей души, хотела быть или хотя бы казаться мстительной, то Питом двигало простое любопытство. Ей представилось, что он хочет увидеть все, имеющее отношение к ее прошлому, в последний раз перед тем, как уехать отсюда, и ей самой хотелось того же.
Они проехали мимо начальной школы, прямоугольного здания с облезлыми росписями на всех стенах и истоптанной игровой площадкой позади. Дженни любила ходить сюда в детский сад. И даже в первом и втором классе ей еще нравилось учиться. Однако к третьему она стала чувствовать себя изгоем. Ей не разрешали приглашать домой друзей, а кроме того, ее отец, привозя ее в школу и забирая домой, так смотрел на любого, оказавшегося поблизости, что у них самих отпадало такое желание. Поэтому она оказалась в стороне от всего, чем занимались ее одноклассники после школы и в выходные, а так как в учебное время практически все их разговоры были именно об этом, то она оказалась в стороне и от них. Положение посторонней делало ее идеальной мишенью для разнообразных мальчишеских шуточек такого рода, что, узнай о них Дарден, одними взглядами дело бы уже не ограничилось. Но она никогда не рассказывала ему об этом, понимая, что будет только хуже. Страдать молча было безопаснее.
– Видишь вон то открытое место? – прокричала она ему в ухо немного погодя. – Это Городской Луг. Там у нас проходят праздники. Угощение на четвертое июля, парад на День Памяти Павших, скачки в фонд добровольной пожарной дружины осенью и конкурс ледяной скульптуры зимой.
– Должно быть, занятно.
«На самом деле – вовсе нет», – подумала Дженни, но ей не хотелось выглядеть озлобленной, не хотелось быть озлобленной сейчас, когда ее жизнь в Литтл-Фоллз подходила к концу. Поэтому она показала Питу, где живет Мириам, где живет ее воспитательница из детского сада, даже где живут старший О'Кифи с женой, хотя это заставило ее занервничать. Она могла бы показать ему и дом Дэна с гаражом, где помещался полицейский участок, – это было действительно приятное место, – но он наметил другой маршрут. Следуя ему, они подъехали к танцевальному залу, остановились под каштаном, где Дженни впервые увидела Пита, и постояли немного, оставив мотор работать вхолостую. Потом снова промчались по «Небаноник-Трэйл», вверх и вниз по склону, и повернули на шоссе.
Пит заложил вираж под таким углом, что сердце у Дженни ухнуло, и, прекрасно чувствуя ее восторг, еще быстрее понесся по шоссе в ночь. Она представляла, что все будет точно также, когда они будут проезжать здесь в последний раз. На мотоцикле с Питом она могла уехать куда угодно, делать все что угодно, быть кем угодно. Пит свернул к Джиро. Он припарковался, пристегнул их шлемы к рулю и за руку ввел ее в ресторан.
Мечта Дженни превращалась в реальность. Впервые она была одной из девушек с одним из парней и могла точно так же, как все они, занять место в отгороженной кабинке, заказать точно такой же пухлый, сочный бургер, пережевывать точно такое же жирное жаркое, пить то же самое разливное пиво. Когда Пит бросил монетку в музыкальный автомат и потянул Дженни за собой на маленькую танцплощадку, она была на седьмом небе. Она танцевала точно так же, как делала это дома наедине с телевизором, и ничем не отличалась от остальных. А когда он привлек ее ближе к себе и повел в танце таким скользящим, сексуальным шагом, о котором она не слышала и не читала, которого не видела ни в телевизоре, ни даже в собственных мечтах, седьмое небо осталось далеко внизу.
– Какая ты замечательная, – все время повторял он, и чем больше он это говорил, тем больше она и вправду ощущала себя такой. Как просто держать голову поднятой, а плечи – расправленными, когда кто-нибудь смотрит на тебя потому, что хочет тебя видеть. Как просто заглядывать в его глаза, когда видишь в них все то, что хочешь увидеть. Как просто улыбаться, когда образ будущего, который он приоткрыл тебе, так чудесен.
И ничего не кончилось, когда они покинули ресторан. Они доехали до карьера, где в этот час уже практически никого не было, и Дженни показала Питу известную ей потайную дорожку. По мягкому хвойному ковру мотоцикл вскарабкался наверх, к дальнему краю непроглядно-черного бассейна. Они сняли шлемы, положили их на землю и поменялись местами, так что теперь Дженни была впереди. Не спрашивая ни о чем, он притянул ее к себе, и его руки, пробравшись к ней под куртку, начали легонько гладить ее живот.
– Говорят, тут живет существо, – сказала она ему. – Говорят, что оно возникло из самой скалы, когда карьер затопили, и теперь прячется в самом глубоком месте.
– Ты веришь в него? – спросил Пит. Она на минуту задумалась, потом кивнула.
– Я люблю представлять, что у него там, на дне, есть семья, и ему не одиноко. Это миролюбивое существо. Оно никому не причиняет вреда.
– А кто-нибудь его видел?
– Некоторые утверждают, что видели.
– А ты?
– Не знаю точно. Я часто подолгу сижу здесь, просто смотрю и смотрю на воду. Я так много раз воображала, как оно проплывает в глубине.
Руки Пита поднимались выше и выше, пока большие пальцы не коснулись снизу ее груди.
Дженни закрыла глаза. Иногда трудно понять, что реально, а что – нет.
Еще немного вверх – и ее груди сами легли к нему в ладони. Это было приятно. Нет, это было не просто приятно. Это было чудесно. Но этого было мало.
Он помог ей развернуться в седле, и она обвила руками его шею. А его руки уже пробрались под свитер и нащупали кружева ее лифчика.
– Как здорово, – прошептал он и приник к ее губам. Поцелуй был бы длиннее, если бы оба они не начали задыхаться от возбуждения. После этого он расстегнул лифчик и начал ласкать ее обнаженную грудь. – Тебе хорошо?
Дженни кивнула. Ей было так хорошо, что она уже не находила слов, а если бы и нашла, то все равно не смогла бы выговорить. То неведомое и невыразимое, что наполняло все ее тело, продолжая нарастать с каждым движением его рук, все настойчивее и увереннее ласкавших ее, с каждым новым всплеском наслаждения, отражавшимся в его глазах, не оставляло места для слов.
– Поедем домой? – хриплым шепотом спросил он. Она снова коротко кивнула.
Не прошло и минуты, как она уже сидела позади него со шлемом на голове, и они отправились в обратный путь. На этот раз она не смотрела по сторонам. Ей было неважно, как называется нечто, завладевшее ее телом, но она хотела как можно лучше узнать его вкус, поэтому закрыла глаза и отдалась внутренним ощущениям. Ей действительно казалось, что тело больше не подчиняется ей – оно трепетало и пылало, оно совершало действия, ранее немыслимые, и заставляло Дженни думать о том, что раньше казалось невозможным – например, помассировать живот Пита и опустить руки ниже.
Она едва не задохнулась от того, что нащупала. Он вернул ее руки в безопасное место и сдавленно прокричал ей:
– Если будешь продолжать в том же духе, мы улетим с дороги!
– Прости, я идиотка!
– Нет, ты чудо!
Да, на самом деле она не чувствовала ни вины, ни стыда. Она чувствовала себя так же восхитительно, как во время гонки по шоссе, или танца у Джиро, или ласк у карьера. Она чувствовала себя так, как будто счастье действительно было возможно.
Пит проехал вдоль ее улицы, накренив машину, свернул к дому и затормозил прямо у ступенек. Но когда он взял ее за руку, чтобы ввести в дом, она неожиданно замотала головой.
– Неприятные ассоциации, – объяснила она, и он, кажется, понял, потому что первым направился к соснам на заднем дворе и отвел в сторону колючий занавес, открывая ей проход.
Если на улице и было холодно, она этого не замечала. Ее тело было таким разгоряченным, что она даже не могла быстро стащить с себя одежду, а потом от близости Пита жар стал еще сильнее. Он целовал и ласкал ее, пока она не стала умолять его сделать что-нибудь, все что угодно, чтобы избавиться от напряжения внизу живота, ставшего невыносимым. Но он сказал, что не хочет заставлять ее. Он сказал, что хочет, чтобы она, наконец, почувствовала то, что должна чувствовать женщина. Он сказал, что хочет, чтобы она знала, что она красива, женственна и любима, и сказал, что если ей кажется, что она еще не готова к тому, чтобы он вошел в нее, то это тоже нормально.
Но она была готова. Ничто в Пите даже отдаленно не напоминало ей о прошлом. Возбуждение достигло предела. И тогда он сделал это: он проник в нее так глубоко, что она едва могла дышать, а когда он начал двигаться, она подумала, что пережить это невозможно. Она с какой-то фантастической отчетливостью ощущала его присутствие внутри своего тела, ощущала энергию, страсть и требовательность каждого его движения, пока оргазм не заставил ее выгнуться дугой и разлететься на кусочки.
