Девственницы

Текст добавлен: 17 сентября 2016, 18:13

Текст книги "Девственницы"

Автор книги: Банни Гуджон

Жанр:

Современная проза

сообщить о нарушении

Текущая страница: 10 (всего у книги 10 страниц)

На сей раз схватка продолжалась дольше, и ее охватило горячее желание поскорее вытолкнуть ребенка из своего тела. Если она сумеет его вытолкнуть, все закончится. Она снова напряглась и закричала. Ее крики как будто поднимались ввысь по дереву, по веткам и выше, к звездам. Наверху проснулись птицы и вспорхнули вверх светлой волной, отчетливо видной на фоне темного неба.

Лилли, всхлипывая, сидела и заглядывала Дороти между ногами.

– У тебя мальчик, Дороти! Маленький мальчик… Но чем перерезать пуповину? У нас ничего нет!

Дороти передернуло; она с трудом показала на коробку между корнями:

– Реликвии, Лилли. В коробке есть нож и веревка.

Лилли отбросила крышку и вытащила из коробки перочинный нож и моток шпагата. Она отрезала два куска шпагата и туго перевязала пуповину в двух местах. Потом взяла нож и попробовала его остроту на подушечке своего пальца.

– Погоди, – сказала Дороти. – Дай его мне.

Новорожденный, весь в крови и грязи, пару раз булькнул и огласил воздух первыми криками. Лилли вытерла ему ротик и носик подолом юбки и передала малыша Дороти. Та положила его себе на грудь – ею руководил древний инстинкт, знание, на много веков старше ее самой.

– Дороти, вас обоих надо отправить в больницу. Просто на всякий случай.

Дороти поцеловала малыша в лобик и покачала головой.

– Нет, Лилли. Прошу тебя, сделай для меня еще кое-что. – Она завернула ребенка в клетчатое банное полотенце и передала подруге. – Отнеси его куда-нибудь в такое место, чтобы его нашли.

– Куда?

Дороти села, опершись спиной на ствол дуба.

– Отнеси его к клубу. Там его обязательно найдут.

– А как же ты?

– Со мной все будет в порядке. – Она подняла с земли вязаное покрывало, сложила вдвое и протянула Лилли. – Вот, закутай его. Он не должен замерзнуть.

Лилли взяла ребенка и, порывшись в кармане, достала перышко Симуса. Она засунула его глубоко в складки пестрого радужного покрывала.

Элейн Томпсон выволокла из багажника своего «рейпьера» большую, но легкую коробку бумажных гвоздик. День угасал, и в небе над клубом проступила россыпь звезд. Луны не было, но парковку освещали прожекторы, омывая детскую площадку яркими желтыми и синими лучами. Нести огромную коробку в руках было неудобно; Элейн поставила ее на землю и стала подпихивать ногой ко входу в общественный центр жилого квартала Бишопс-Крофт.

О’Фланнери внутри организовали настоящий бар. Миссис О’Фланнери деловито протирала стаканы, а ее муж деловито пил пиво. Гирлянды красных и зеленых лампочек обвивали краники бочонков, укрепленных над барной стойкой. Миссис О’Фланнери закрепила болтающийся конец клейкой лентой, прикрепив другой ее конец к пластмассовому оленю на полке с грушевым сидром «Бейбишам». Мистер О’Фланнери, с блаженной улыбкой на лице, подвинул свой стакан под краник бочки с «Хайнекеном» и потянулся к насосу. Жена хлопнула его по руке и взяла стакан.

– Шон О’Фланнери! Сейчас без десяти семь, а ты уже принял на грудь целых три пинты пива. У нас весь вечер впереди! – Она сполоснула кружку под краном, дернула кольцо верх на банке имбирного пива и сунула мужу. Потом подняла голову и увидела Элейн, которая носком ноги впихивала в дверь коробку. – А, Шон, вот и наш собственный дизайнер интерьера! – Она выбежала из-за стойки и подхватила коробку с земли своими пухлыми руками. – Куда ее ставить, дорогая?

Элейн показала на длинный ряд столов у сцены, на которой был установлен рождественский вертеп в натуральную величину.

– Вон туда. Спасибо, Вероника.

Миссис О’Фланнери подтащила коробку к сцене и поставила на средний стол.

– Ну, – спросила она, – чем мне помочь?

– Ничем, ты и так столько сделала. Отсюда я их и сама достану.

– Как скажешь, дорогая. Что поделывают две твои красавицы дочки? Небось волнуются из-за праздника? – Миссис О’Фланнери открыла коробку и начала выкладывать розовые и красные бумажные гвоздики, бросая их через произвольные промежутки на пустом столе.

Элейн улыбнулась и пошла следом, раскладывая гвоздики по три штуки на зеленых картонных листочках, которые она доставала из кармана.

– Ничего, – сказала она. – Хотя, должна признать, Дороти, как всегда, исчезла, как только почуяла, что предстоит работа.

– Совсем как моя Лилли. Клянусь, у девчонки в мозгах радар, который заранее чует работу! О, легка на помине…

Лилли с трудом протиснулась в помещение через дверь пожарного выхода; она несла большую картонную коробку.

– Ах, как вы вовремя, мисс! До начала десять минут, а стаканов для сидра нет!

Крепко прижимая к груди тяжелую коробку, Лилли толкнула спиной распашные двери кухни.

– Где твои братья? – спросила миссис О’Фланнери.

Элейн положила на стол последний картонный листок.

– Лилли, ты не видела Дороти? – спросила она.

Лилли вышла из кухни и покачала головой.

– Майкл и Симус уже идут. Мне надо переодеться. – Она выбежала из двери пожарного выхода.

– Помни, Лилли, следи за вырезом! – Миссис О’Фланнери повернулась к Элейн. – Но… наверное, твоим девочкам сейчас тяжело. Я имею в виду… Рождество, а их отец… отца нет. Сколько времени прошло, как он уехал, дорогая? И ни слова?

– На той неделе он прислал письмо. И пятнадцать фунтов – на рождественские подарки дочкам. – Элейн облокотилась о столешницу. Странно, как много перемен произошло за такой короткий срок! Дональд уехал полгода назад. Его отъезд сплотил жителей тупика Стэнли. Ее крыльцо стало алтарем, куда соседи приносили подарки для осиротевшей семьи. Как по волшебству, там появлялись банки с домашней тушенкой, пироги с вареньем и пакеты с овощами. Накануне дня Гая Фокса кто-то принес большую коробку фейерверков вместе со спичками и тремя парами вязаных варежек.

А декабрь стал просто унижением. Женщины из тупика Стэнли мобилизовали своих мужей. Соседи являлись к ней с чемоданчиками инструментов и чинили водосточные желобы, поправляли оконные рамы, укрепили шаткую полочку, висящую над пианино. Однажды Элейн проснулась рано и увидела, что над капотом ее машины склонился мистер Райт. Она так и не поняла, что он сделал, но после того машина каждое утро исправно заводилась. На красные ступеньки ее крыльца складывали не только продукты и подарки. На них появлялись брошюры, в которых разъяснялось, как получить пособие на детей и оформить социальную помощь, как заполнить прошение, чтобы детям в школе выдавали бесплатное молоко.

Сначала Элейн дожидалась вечера и только потом, в темноте, открывала парадную дверь и втаскивала дары в прихожую. Постепенно она перестала стесняться. Забивала холодильник принесенными продуктами и допоздна читала маловразумительные брошюры, пытаясь понять, что делать, чтобы оформить пособие от государства.

И вот муж написал, что хочет вернуться.

Миссис О’Фланнери положила ей на плечо свою пухлую руку.

– Расстроилась, дорогая? Все я виновата. Не надо было заговаривать об этом ублюдке!

– Нет-нет, все в порядке… вы все так добры ко мне, я этого не заслуживаю.

– Бросить двоих детей! Да попадись он мне, я ему ноги бы переломала!

Элейн сжала руку ирландки:

– Не нужно, Вероника. По-моему, все к лучшему. Он не был с нами счастлив, и я… в общем, его не виню.

– Счастлив? СЧАСТЛИВ?! А кто сказал, что они имеют право быть счастливыми? Кормежка три раза в день, секс по пятницам – и пусть радуются!

– Извините, что перебиваю, но куда их ставить? – К ним подошла миссис Дамсон, держа в руках поднос с яйцами в острой подливке и миску с салатом. – Кстати, а кухней мы пользоваться можем? Джеральд сказал, что сполоснул салатные листья, но я предпочитаю вымыть их еще раз.

– Поставьте их сюда, к Элейн. Да, мы можем пользоваться кухней, – сказала миссис О’Фланнери. – Ох, пора класть лед в морозилку. Подумать страшно, что будет, если в водке с апельсиновым соком растает лед! – Она схватила миску с салатом и повлекла миссис Дамсон в сторону кухни. На пороге она развернулась к Элейн и показала в сторону фойе. – Лучше нам поторопиться! Похоже, вечеринка вот-вот начнется.

Фойе постепенно заполнялось соседями; вновь вошедшие снимали куртки и разматывали шарфы. Все вносили коробки и подносы с закусками – печеньем, красиво нарезанными бутербродами; все болтали и смеялись, расставляя угощение между бумажными гвоздиками. Женщины пробовали соусы и хвалили их, раскладывали по бумажным тарелкам волованы с креветками и ломтики языка, а к бару выстроилась целая очередь желающих выпить пива или яичного коктейля. Джимми Дипенс, совершенно неотразимый в белом костюме, устанавливал между яслями и мудрецом, несущим мирру, проигрыватели. После того как он проверил микрофоны, несколько раз неуверенно пробормотав: «раз-два, раз-два», песней «Снеговик» вечеринку открыл Майкл Джексон, и жители тупика Стэнли высыпали на танцплощадку.

Элейн присела за свободный стол у сцены, благодаря Бога, что выжила, и тут появилась Тот вместе со Стейси Райт и ее родителями.

– Где Дороти? – спросила Элейн.

Тот пожала плечами:

– Не знаю. Я думала, она с тобой.

Элейн посмотрела на часы. Всего половина восьмого.

– Может, она еще у Криса.

Тот покачала головой:

– Они расстались. Смотри, какое на Стейси красивое платье! А мы поедем на рынок «Уэмбли»?

– Элейн, принести вам чего-нибудь выпить? – Мистер Райт придвинул жене стул и обнял дочь.

– Да, спасибо. Я выпью белого вина с содовой. Безо льда.

– А мне можно кока-колы с маринованной луковичкой? – спросила Тот.

– Мне тоже! – сказала Стейси, и обе девочки устремились на танцплощадку.

– Ох уж эти дети! – сказал мистер Райт и стал проталкиваться к бару сквозь толпу танцующих.

К восьми часам Элейн успела потанцевать с мистером Райтом и мистером О’Фланнери; всякий раз их жены хлопали им с краю танцплощадки. Она даже станцевала медленный вальс с мистером Дамсоном, который горько сетовал, что не выносит музыки диско. Но Элейн не покидало беспокойство за Дороти, а от музыки и танцев у нее разболелась голова. Поэтому она откопала свою куртку в груде одежды, сваленной в фойе, и вышла на стоянку, где стала пить вино, прислонившись к низкой кирпичной стене, огораживающей здание клуба по периметру.

Россыпь звезд на небе исчезла, зато из-за красных облаков над Трюиновым лесом выплыла огромная луна. Шел снег. Крупные сухие снежинки падали на тротуар, ветер сметал их в миниатюрные сугробы в канавах и вдоль стены со стороны клуба. Элейн поставила свой бокал на низкую ограду и вбежала внутрь.

– Смотрите! Смотрите! – закричала она. – У нас будет белое Рождество!

Все соседи высыпали на стоянку, чтобы посмотреть на первое снежное Рождество за четыре года. Все, кроме Симуса О’Фланнери, который тихо играл на кухне клуба.

Симус не любил вечеринок. Когда много людей, легко потеряться в толпе. Он предпочитал общество сестры и брата. Но Лилли на вечеринке не было. Она побежала за его брюками и все не возвращалась. И еще Симусу не нравилась праздничная куртка. Она кусалась и была маловата. Ноги у него замерзли и пошли пятнами; Майкл тоже не смог отыскать его брюки и потому дал ему футбольные шорты.

Симус знал, что брат его любит, но не хочет с ним играть. Сейчас Майкл сидит с мистером Дипенсом и подбирает пластинки. На Симуса мистер Дипенс накричал, потому что он трогал пальцем гладкие черные круги, желая понять, где там прячется музыка.

Снаружи, в большом зале, слишком много слов. Все люди так много говорят! Он знает гораздо больше слов – настоящих, хороших, но у него не получается их выговорить. В кухне было тихо. Голоса сюда проникали, но приглушенно, а если приложить ухо к полу, можно услышать холодные глухие удары музыки через кафельную плитку.

Там холодно. Здесь тепло. В коробке, где живут стаканы и салфетки, радужное покрывало. Покрывала не живут в кухонных коробках. Они живут в сушильном шкафу и на моей кровати.

Симус вытащил из буфета рядом с коробкой со стаканами для сидра желтоватую стеклянную салатницу и нахлобучил ее себе на голову. Она закрыла ему глаза; через стекло все виделось как будто в дымке. Белая известка стала кремовой, занавески над раковиной – цвета жухлой зимней травы на лугу. Симус лег на кафельный пол и заглянул под буфет. Радужное покрывало в коробке приобрело оранжевый оттенок.

В коробке живет радуга, а в радуге что-то есть. Что-то розовое, вроде кролика или тапки.

Он потянул за покрывало. Оно было тяжелым, потому что в него что-то было завернуто. Может, игрушка? Симус вытащил сверток из коробки и осторожно положил на пол. Потянул за краешек покрывала и увидел крошечный желтовато-розовый кулачок. Он снял с головы салатницу и развернул покрывало. Ребенок сучил ножками. Его тельце было в запекшейся крови и грязи; в рыжих волосенках застряли травинки. Симус тронул пальцем крошечный кулачок. Малыш крепко схватил его за палец. Симус приложил ухо к плитке и услышал рождественский хорал.

На кухне младенец Иисус!.. Осторожно… нельзя уронить Иисуса, как сделал один плохой человек – не помню, или король, или император. Надо быть умным. Отнести младенца в ясли. Отнести Иисуса к его Мамочке, тихой даме в синем, к мужчине с торчащей бородкой. Положить в ясли и подоткнуть покрывало. Подоткнуть, как это делают для малыша в кроличьей шубке из колыбельной.

Тот видела снег всего один раз в жизни, когда ей было пять лет. Отец однажды вернулся домой поздно и разбудил ее. Он вынес ее на улицу и показал, что задний двор покрылся толстым снежным покрывалом. Она окунула в него руки и набила снегом рот, прежде чем пришла мама и утащила ее назад в постель. К следующему вечеру весь снег исчез после сильного ливня.

Сегодня, стоя на парковке вместе со взрослыми обитателями тупика Стэнли, она надеялась, что снег не растает. Взрослые затихли. Все смотрели наверх, в небо, ловили снежинки языком, подставляли под него ладони. Он был сухой, и из него нельзя было слепить снежки.

– Ну, не знаю, как вы, – сказал наконец мистер О’Фланнери, – а у меня давно уже в глотке пересохло.

Все рассмеялись и потянулись внутрь, в тепло. Джимми Дипенс поставил на проигрыватель еще одну пластинку, все пошли танцевать, а проголодавшиеся стали рыскать вдоль банкетного стола, сметая последние волованы и пригоршни крошек от чипсов из стеклянных салатниц.

Тот сидела рядом с матерью за столиком у сцены. Она устала; если бы можно было, она бы сейчас заснула. Но сегодня особенная ночь, и она собиралась бодрствовать столько, сколько выдержит. Затем Тот вскарабкалась на сцену и посмотрела на Марию; Мария была выше ее, с крупным римским носом. Тот подумала: лучше бы ей приделали красивый маленький носик. Иосиф положил руку Марии на плечо и смотрел на младенца Иисуса с удивленной улыбкой на гипсовом лице. Борода его стояла торчком; в ней не хватало пучка размером с бразильский орех. Все фигуры были какими-то грязноватыми. Даже младенец Иисус чем-то запачкан. Тот лизнула палец и потерла коричневый потек на ножке младенца. Рыжеволосый Иисус завопил, как сыч, и Тот кубарем слетела со сцены. Их крики заглушили «Снеговика», которого мистер Дипенс поставил второй раз.

Элейн взяла новорожденного и сунула под куртку. Он был теплый, и она чувствовала, как он сучит ножками у нее на груди. Миссис О’Фланнери рылась в яслях, пытаясь понять, откуда там взялся живой младенец. Но нашла лишь три кувшинчика со специями: корица, гвоздика и куркума, завернутые в пестрое радужное покрывало… и перышко. Она поставила специи на сцену.

– Бедный малыш, – сказала она. – Как он?

Элейн расстегнула «молнию», и показалось искаженное, сердитое личико младенца. Он орал и молотил по ее груди кулачком. Она рассмеялась.

– По-моему, здоровенький. Где же, черт побери, скорая? Как ты, Тот?

Тот кивнула. Ей принесли еще одну кока-колу с маринованной луковкой; видимо, она ничуть не пострадала при падении.

Соседи жались к стенам. До тех пор пока ребенка не увезут, казалось неприличным доедать последнее печенье или наполнять бокалы.

Мистер Райт крикнул из фойе:

– Вижу фары! По-моему, это они.

Элейн услышала, как открываются парадные двери и тут же захлопываются. Но в зал вошли не санитары скорой. Две фигурки протиснулись в фойе и остановились у больших двойных дверей. Посиневшая от холода Дороти молчала. На ней были джинсы и свитер; в волосах земля и веточки. Лилли положила руку ей на плечо, как будто поддерживала, не давая упасть. Лилли что-то прошептала Дороти на ухо, и они вдвоем медленно прошли на середину танцплощадки. Глазеющие соседи расступались, пропуская их.

Элейн услышала рев сирены.

Быть тетей нелегко. Надо присматривать за племянником и покупать ему дорогие подарки на Рождество – и на все дни рождения. А еще тети постоянно что-то вяжут.

Вязать тоже трудно. Надо ровно держать спицы и наматывать на пальцы шерсть, а потом продевать спицу в петлю – и сзади тоже, если хочешь получить красивый узор. Потом еще надо делать накиды, если хочешь, чтобы вещь вышла побольше, и стараться не упускать петли. Вязание труднее географии.

Я вяжу шарф. Надо было бы связать кофточку или пинетки, но я умею вязать только по прямой, хотя мой шарф не прямой. То есть неровный. У меня выходит какой-то кривой треугольник, но я все вяжу и не могу остановиться. Шарф для маленького Кристиана Дональда Трампуса Томпсона. Дороти позволила мне выбрать одно имя.

Папа прислал мне по почте снежный шар. Внутри него серебряный единорог; он стоит на скале, а внизу надпись: «Сделано в Англии». Если потереть рог единорога, твое желание исполнится.

Но для этого придется выпустить всю воду – и потом, тетям некогда верить в исполнение желаний. Им надо слишком много вязать.

Примечания

Диззи Гиллеспи (1917–1993) – известный джазовый трубач, певец и композитор. Вместе с Чарли Паркером основал стиль бибоп. Его фирменным знаком были манера сильно раздувать щеки (в отличие от других трубачей, которые стараются этого не делать) и труба с изогнутым на 45 градусов раструбом. (Здесь и далее примеч. пер.)

(обратно)

Уандер Стиви (род. 1950) – американский слепой поп-рок-певец, композитор, пианист и продюсер.

(обратно)

Бреконские сигнальные огни – две горы в Уэльсе, графство Брекнокшир; в старину на этих горах зажигали сигнальные огни.

(обратно)

Композиция Акера Билка (род. 1929), английского кларнетиста, одного из величайших джазовых исполнителей второй половины XX века. Его сценический облик – козлиная бородка, шляпа-котелок и полосатый жилет – так же узнаваемы, как и глубокий, богатый, мягкий звук кларнета и особый, чуть ленивый, стиль игры. Композиция Stranger on the Shore (1962) стала хитом не только в Англии, но и попала в верхние строчки американских чартов – Акер Билк стал первым британским исполнителем, занявшим первую строку.

(обратно)

Самбука – итальянский ликер с ароматом аниса. По традиции самбуку подают с тремя кофейными зернами, брошенными в напиток; они олицетворяют здоровье, богатство и счастье.

(обратно)

Лаби Сифри (род. 1945) – английский поэт, композитор и певец, потомок выходцев из Нигерии и Барбадоса.

(обратно)

По начальным буквам réspondez s’il vous plaît – просьба ответить (на приглашение).

(обратно)

Диджериду – музыкальный инструмент австралийских аборигенов.

(обратно)

Джаггер Мик (род. 1943) – солист легендарной рок-группы «Роллинг стоунз».

(обратно)

Эссекс Дэвид (род. 1948) – британский певец, композитор, актер; Боуи Дэвид (род. 1947) – британский рок-музыкант, певец, продюсер, аудиоинженер, композитор, художник, актер.

(обратно)

Кинг Билли-Джин – известная теннисистка, не скрывающая своей нетрадиционной сексуальной ориентации.

(обратно)

БНП – британская национальная партия, крайне правая партия националистического толка.

(обратно)

Оглавление

Зима 1971

«Мертвая нота»

Скауты

Колюшки

Весна 1972

Матч