Текст книги "Макамы"

Автор книги: Бади аз-Заман ал-Хамадани

ХАМДАНИДСКАЯ МАКАМА
(двадцать девятая)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Однажды мы присутствовали на маджлисе у Сейфа ад-Даула ибн Хамдана [113]113
  Сейф ад-Даула ибн Хамдан (945—968). – Династия Хам-данидов царствовала в Халебе (Алеппо) с 905 по 1004 гг. Сейф ад-Даула был самым значительным из правителей этой династии и прославился как меценат.


[Закрыть]. Ему привели отличного скакуна, прекрасного с головы до ног; все присутствовавшие долго рассматривали его и не могли налюбоваться всеми его статями. Сейф ад-Даула предложил:

– Кто из вас лучше всех опишет коня, в подарок получит его от меня.

И каждый много усилий прикладывал, все, что есть у него, выкладывал. Потом один из придворных сказал:

– Да поддержит Бог эмира. Я видел вчера человека, который красноречие сандалиями попирал и слух людей привлекал, прося у них помощи, жалуясь на унижение, отчаянное положение. Если эмир прикажет его привести, он сможет своим ответом любого здесь превзойти.

Сейф ад-Даула приказал:

– Сразу ведите его ко мне, как он есть.

Слуги на поиски полетели и тотчас достигли цели, за собой его потащили, но зачем он понадобился – не сообщили. Вот его подвели к собравшимся: жалкое рубище едва его прикрывало – время одежду его сжевало. Увидев, что здесь собрался весь двор, поцеловал он ковер – и остановился.

Сейф ад-Даула сказал:

– Дошел до меня слух о твоем красноречии. Мастерство свое покажи – этого коня опиши.

Нищий ответил:

– Да поддержит Бог эмира! Как же я расскажу о нем своим языком, пока не проедусь верхом и не открою недостатки его потаенные и достоинства неосвещенные?

Сейф ад-Даула сказал:

– Садись на него.

Тот вскочил на коня, погнал его, а затем сказал:

– Да поддержит Бог эмира! Большие уши несет его голова, а МАЛЫХ у него два. Зад широкий у него, посмотри, а МЯГКИХ у него три. Таких твердых голеней больше не встретишь в мире, а СКРЫТЫХ он имеет четыре. Такого дыхания сильного у других не сыскать, а НЕЖНЫХ у него пять. На ляжках узкие впадины есть, а ТОНКИХ у него шесть. Острый слух у него на зависть всем, а ГРУБЫХ у него семь. Тонкий язык его мы превозносим, а ШИРОКИХ у него восемь. С длинной шеей он словно лебедь, а КОРОТКИХ у него девять. Рот широкий – не занавесить, а ПРОТЯЖЕННЫХ у него десять. Ногами передними лихо он землю толкает, задние ноги вперед бросает, бег его не удержит узда, на лбу его белая звезда, передние зубы вперед выдвигаются, как будто конь улыбается. Лицо земли он железным копытом бьет; вздымается, словно море, когда буря его взорвет, или словно поток бурлящий, когда ветер его несет.

Сейф ад-Даула сказал:

– Этот конь – твой, да благословит его Бог!

Нищий ответил:

– Пусть ты всегда будешь брать слова и дыхания в обмен на даяния!

Затем он ушел, а я последовал за ним, догнал его и сказал:

– Подарю я коню твоему богатую сбрую, но ответь мне, когда спрошу я, что твое описание означало?

Он ответил:

– Спрашивай хоть с конца, хоть с начала.

Я спросил:

– Что значат твои слова «десять ПРОТЯЖЕННЫХ»?

Он ответил:

– Зрение, шаг, четыре бедра, расстояние между глазами, промежуток между ноздрями, пространство между ногами, дальность пути на скачках.

Я сказал:

– Да не будет опозорен твой рот! А какой смысл твоих слов «девять КОРОТКИХ»?

– Шерсть, четыре голени и четыре лодыжки.

– Удивительно! А что такое «восемь ШИРОКИХ»?

– Лоб, спина, плечи, бока, грудь и загривок.

– Прекрасно! А «семь ГРУБЫХ»?

– Четыре копыта, корень хвоста, кожа на голове и спина.

– От Бога твое молоко! А что такое «шесть ТОНКИХ»?

– Веки, шея, губа, верхушки ушей.

– Хорошо сказано! А «пять НЕЖНЫХ»?

– Верхняя часть груди и четыре колена.

– Да продлит Бог твою жизнь! А «четыре СКРЫТЫХ»?

– Верхушки плеч и концы мускулов у предплечья.

– А что означает «три МЯГКИХ»?

– Место между плечом и ключицей, грива и рот.

– А «два МАЛЫХ»?

– Мало мяса на морде и мало мяса на хребте.

– А где выросло это непревзойденное красноречие?

– Внимательно посмотри – я из Омейядского пограничья, мой город – Александрия.

– Как же ты допускаешь подобное небрежение и столь жалкое положение?

А он ответил стихами:

 
Дурачь хорошенько время —
Допустит оно оплошку.
 
 
Скажи ему по-хозяйски:
«Добудь-ка ты мне лепешку!»
 
 
О гордости же не думай:
Добыче подставь ладошку.
 

РУСАФСКАЯ МАКАМА
(тридцатая)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Я с Русафою распрощался и в столицу халифов [114]114
  Русафа – здесь имеется в виду селение недалеко от Басры, а не одноименный квартал в восточной части Багдада, который и есть столица халифов.


[Закрыть]собрался, когда зноя палящего пыл, как гневное сердце, бурлил. Когда я к половине пути приблизился, зной усилился, терпенье мое иссякло, и я повернул к мечети, которая оказалась самой прекрасной на свете. Люди, кто был там, убранство ее созерцали и вакфы [115]115
  Вакф – неотчуждаемое имущество, передаваемое дарителем отдельному лицу или группе определенных лиц либо предназначенное на благотворительные цели. Нередко вакфы становились основным источником существования мечетей (подробнее см.: БольшаковО.Г. Вакф // Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991.).


[Закрыть]ее обсуждали.

В конце концов речь зашла о ворах и их плутовстве, о жуликах и их мастерстве. Говорили о тех, кто умеет подделать печать, кто – руку в чужой карман запускать, кто меру не доверху наполняет, кто меж молящимися шныряет, кто с шумом и криком нападает, кто прячется в доме и удобного случая поджидает, о тех, кто монеты рассыпает, кто, словно в шутку, крадет и обратно не отдает, кто разговорами отвлекает, кто спорщиков обирает, кто деньги в меняльной лавке сметает, кто богатого усыпляет, кто с игрою в нарды надует, кто с обезьяной плутует, кто с помощью накидки, иглы и нитки добывает чужой кошелек, кто предлагает купить замок, кто подземный ход прорывает, кто людей гашишем отравляет, кто фокусами завлекает, кто в бане туфли свои на дорогие меняет, кто на веревке с крыши пожитки спускает, кто с мечом нападает, кто, как джинн, из колодца вылезает, кто караван сопровождает, кто носит суфийское одеяние [116]116
  Кто носит суфийское одеяние.– Суфии, последователи мистико-аскетического учения в исламе, носили обычно грубую шерстяную одежду.


[Закрыть], кто входит в любое собрание, кто от ночного караула скрывается, кто делает вид, что от опасности спасается, кто птиц в чужие дворы засылает [117]117
  Кто птиц в чужие дворы засылает.– Вор запускает голубя в чужой двор, заходит туда якобы за ним и крадет, что ему попадется.


[Закрыть], кто с ремнем поиграть зазывает [118]118
  Кто с ремнем поиграть зазывает.– Эта игра состоит в том, что один из играющих прячет какую-нибудь вещь, а другой должен угадать, где она спрятана; если он не угадает, то получает удар ремнем по руке или по ноге, а если угадает, то они меняются ролями. Вор таким образом отвлекает внимание своего партнера и обворовывает его.


[Закрыть]и уверяет, что никто от этого не пострадает, кто, стыдливость людей используя, их обирает [119]119
  Кто, стыдливость людей используя, их обирает.– Вор заходит в чужой двор, делая вид, что хочет помочиться, люди стараются на него не смотреть, чем он и пользуется.


[Закрыть], кто нарочно панику поднимает, кто от бессилия вылечить обещает, кто приходит с кувшином и наполнить его умоляет, кто в окна проникает, кто в дома высокие залезает, кто садовником нанимается, кто на крышу взбирается, кто украдкой с ножом на стену гладкую поднимается, кто к вам неожиданно с душистым букетом является, кто носит топор и охранником представляется, кто, вопя, сумасшедшим притворяется, кто делает вид, что ключами звенит, кто по ветру вату пускает и за нею во двор забегает, кто в обличье гостя в дом проникает, кто случайным посетителем попадает, кто как нищий униженно придет, кто одежду купальщика крадет, кто палкой сверху вьюки подцепляет, кто придуманный долг вымогает, кто, оставляя залог, надувает, кто расписку поддельную предлагает, кто кошельки подменяет, кто фальшивые деньги сбывает, кто банкротом себя объявляет, кто свой рукав отрезает, прохожего обвиняет, а собравшимся говорит: «Смотрите и нас рассудите», кто встречному вырез на груди зашивает [120]120
  Кто встречному вырез на груди зашивает.– Видя перед собой человека неосмотрительного, вор неожиданно хватает его за воротник, заранее приготовленной иголкой с ниткой начинает зашивать ему платье на груди, уговаривая, что так будет лучше, и, воспользовавшись замешательством своего клиента, обкрадывает его.


[Закрыть], кто истории со слов: «Разве ты не знаешь?» начинает, кто противника в драке за одежду хватает, кто деньги при счете подменяет, кто, оказавшись рядом со спящим, делает вид, будто ценное что-то спрятать спешит, и сообщникам шепчет: «Смотри, он не спит!» [121]121
  Кто, оказавшись рядом со спящим...– Вор и его сообщники подходят к спящему и начинают спорить, спит он или нет, стараясь, чтобы человек проснулся от разговора и подумал, будто они хотят спрятать поблизости что-то ценное и боятся, что он услышит. Он притворяется спящим, думая перехитрить спорящих и после их ухода завладеть спрятанным. Пока он лежит не шевелясь, с закрытыми глазами, воры потихоньку уносят его вещи.


[Закрыть], кто вводит тебя в заблуждение, показывая тысячу в своем распоряжении, кто в оковах воровать умудряется, кто больным притворяется, кто туфлей ударяет, кто правду сомнению подвергает, кто кошельки разрезает, кто брешь в стене пробивает, кто добычи в погребе поджидает, кто ее крюком на веревке цепляет, – а потом разговор зашел о том, кто всех превзошел.

Здесь следует история об Абу-л-Фатхе Александрийце, которую мы опускаем за отсутствием пользы, тем более что она содержит слова, несовместимые с адабом [122]122
  Адаб – Адӣб– человек, владеющий адабом,то есть совокупностью разнообразных (в первую очередь – филологических) знаний, красноречия, норм морали и поведения, которые считались необходимыми для каждого образованного человека.


[Закрыть]наших дней. В ней нет ничего, достойного упоминания, кроме описания лунной ночи, о которой говорится, что это «ночь в чужом одеянии»:

 
Мы видели: ночь была в чужом одеянии,
И полной луны сиянье лоб серебрило ей.
 

ВЕРЕТЕННАЯ МАКАМА
(тридцать первая)

Р ассказывал Иса ибн Хишам. Он сказал:

В Басре был я принят как человек известный и почитаемый, часто упоминаемый. Однажды явились ко мне двое юношей, и один из них сказал:

– Да поддержит Бог шейха. Этот человек пришел в наш дом и взял котенка пушистого, сноровистого, у которого от движения постоянного головокружение, как у пьяного, четко талия у него обозначена, кушаком вертящимся перехвачена, нежный голос он подает, возвращается быстро, когда убегает вперед, и длинный подол за собою влечет. Этот котенок слабогрудый, в талии тонок, ростом с морковку. Оседлую жизнь он предпочитает, но бывает – и в путешествие уезжает; что на хранение получает – всегда возвращает. Заставят его двигаться – бежит во всю прыть; когда попросят – тянет длинную нить. Костяной он и деревянный, всем полезный, для всех желанный, как во времени предыдущем, так и в грядущем.

А другой возразил:

– Это правда, пусть поддержит Бог шейха! Я поступил так потому, что он отнял у меня

 
Владельца множества сынов —
Отполированных зубов,
 
 
Счастливейшего из отцов —
Ведь каждый сын помочь готов!
 
 
С утра найдешь его в трудах:
Он то повиснет на усах,
 
 
А то гуляет в волосах,
В седых и в черных бородах.
 
 
Он тонок, ловок, деловит,
Что спутано – разъединит,
 
 
В кого он зубы ни вонзит —
Тот радостно благодарит.
 

Я сказал первому юноше: верни ему гребешок, тогда он вернет тебе веретено.

ШИРАЗСКАЯ МАКАМА
(тридцать вторая)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Когда я возвращался на родину из Йемена, присоединился ко мне по дороге один спутник. Мы ехали вместе три дня, потом меня Неджд к себе потянул, а его глубокий дол умыкнул, я стал подниматься, а он спускаться, я на восток, а он на запад решил податься. Мной завладела дорога неровная горная, а им – дорога низинная торная. Богом клянусь, с этим спутником расставание принесло мне жестокие страдания: был красив он и строен – приятно взглянуть! – и своим совершенством скрашивал путь, и после его удаления я долго испытывал огорчение. Какие удары ни наносила бы мне судьба, я все время в мыслях его себе представлял и каждый миг его вспоминал.

Я не чаял, что рок его сохранит и опять нас соединит. Но когда однажды я приехал в Шираз, вошел ко мне пожилой человек – бедность лицо его запылила, время соки его иссушило, болезнь согнула его копье, нужда затупила острие, в его глазах отражалось ума помрачение, а в одежде – крайнее унижение. Съела нужда его зубы, высохли десны, обветрились губы, ноги запачканные, босые, руки потрескавшиеся, больные. Этот человек приветствовал меня; взору моему он был противен, но я ответил на его приветствие.

Он сказал:

– О Боже, помоги нам выглядеть лучше, чем мы кажемся с первого взгляда!

При этих словах я постарался разгладить морщины своего лица, раскрыл ему свои уши и сказал:

– Ну, продолжай!

И он продолжил речь:

– Мы с тобою ведь вскормлены грудью одной и связаны крепкой уздой. Ибо кто тебя любит – тот и родной; узнавать же друг друга – обычай святой!

Я спросил:

– Мы с тобой из одного города или одного племени?

– Нас чужбина соединила, дорога сроднила и подружила.

– Какая же нас дорога связала, на единую нитку нанизала?

Он помолчал немного и ответил:

– Йеменская дорога.

Я воскликнул:

– Так ты Абу-л-Фатх Александриец?

– Да, это я.

– Я тебя не узнал, не скрою. Как ты похудел! Что случилось с тобою? Расскажи мне все о твоем положении – быть может, найдем решение для его улучшения?

И он поведал мне:

– Я женился на женщине красивой, но злой; она – как навозная куча, поросшая сверху травой. Я дочь от нее имею, о ней горюю, ее жалею. Мое имущество жена погубила дотла и воду юности моей пролила.

Я спросил:

– Что же ты не дал ей развод, чтоб отдохнуть от этих невзгод?

Г оворит автор макам:

Он сделал непонятный мне знак и прочел стихи, которые я запомнил, но здесь не привожу.

ХУЛЬВАНСКАЯ МАКАМА
(тридцать третья)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Когда из хаджжа возвращался я в караване и сделали мы остановку в Хульване, я сказал своему слуге:

– Надо с дороги голову мне побрить и тело помыть. Подыщи-ка баню, куда нам пойти, и цирюльника постарайся найти. Пусть баня будет изрядная, просторная и опрятная, пусть дух в ней будет не спертый, а свежий, и вода пусть кожу не жжет, а нежит. Пусть у цирюльника будет рука легка, бритва остра, одежда чиста и язык не слишком болтлив.

Слуга мой долго по Хульвану бродил, наконец явился и доложил, что нашел он баню, как я просил. Мы пришли туда и увидели, что баня вовсе не так уж хороша и просторна, но я вошел в нее, а вслед за мной – какой-то человек. Внезапно он схватил кусок глины, обмазал ею мне лоб, а остальное бухнул мне на голову. Потом он вышел, а на меня набросился другой человек и стал тереть мне тело так сильно, что чуть не дотер до костей. Он мял меня и давил, чуть не переломал все мои суставы, и при этом громко свистел, брызжа слюной. Затем он принялся за мою голову, стал скрести ее изо всех сил и горячую воду на нее лил. Но тут же явился первый, приветствовал его тумаком по шее, так что у него аж зубы застучали, и закричал:

– Эй, мерзавец, не трогай эту голову, она моя!

Тогда второй повернулся и тоже стукнул его кулаком, стараясь показать, что он сильнее, и заявил:

– Нет, эта голова – мое право и моя собственность, она в моих руках!

И тут они начали биться смертным боем, а выдохшись и все-таки оставшись в живых, решили: пусть их рассудит старший банщик.

Первый сказал:

– Эта голова принадлежит мне, ведь я израсходовал на нее глины целый кусок, намазал и лоб ему, и маковку, и висок!

Второй сказал:

– Нет, она принадлежит мне: тело, на котором она сидит, ведь я растирал и все суставы его разминал.

Тогда старший банщик потребовал:

– Приведите мне владельца головы, я спрошу его, кому из вас двоих она принадлежит.

Они пришли за мной и сказали:

– Ты должен быть свидетелем в нашем деле, возьми это на себя!

Волей или неволей пришлось мне пред ним предстать и за других ответ держать. Банщик обратился ко мне:

– Эй, человек, только правду ты должен говорить, только истину должен мне открыть. Скажи, кому из них принадлежит эта голова?

Я ответил:

– Да простит тебя Бог! Это моя голова, она всюду меня сопровождала, вместе со мною вокруг Священного Дома обход совершала [123]123
  Вокруг Священного Дома обход совершала.– Священный Дом – Ка'ба; обход вокруг Ка'бы – один из обязательных обрядов хаджжа, паломничества в Мекку (подробнее см.: Ермаков Д.В.Хаджж// Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991.).


[Закрыть], и я не сомневаюсь в том, что она принадлежит мне.

Он закричал:

– Молчи, болтун!

Потом обратился к спорщикам и сказал:

– Долго ли будете спорить вы из-за этой дурацкой головы?! Она пуста и ничтожна по сравнению с гневом Божьим и адским огнем! Допустим, что она и рядом тут не была и что мы никогда не видали того козла!

Г оворит Иса ибн Хишам:

Я испугался и устыдился, одеться поторопился и поскорей ускользнуть решился. Дома я изругал слугу дурными словами и побил его кулаками, потом велел другому слуге:

– Приведи мне цирюльника, который избавит меня от этой тяжести на голове.

И он привел мне человека, стройного станом, лицом пригожего, на резную фигурку похожего. Я обрадовался ему, а цирюльник, войдя, сказал:

– Мир тебе! Из какого ты города?

Я ответил:

– Из Кума.

Он продолжал:

– Да приветствует тебя Бог! Ты пришел из страны благоденствия и процветания, из города людей сунны и согласия общины – да продлится ее преуспеяние [124]124
  Речь цирюльника совершенно бессмысленна: шиитский город Кум он расхваливает как суннитский, помещает его далее на берегу Нила и т.п.


[Закрыть]! Я как-то был там в месяц рамадан в соборной мечети, когда светильники уже зажигались и ночные молитвы читались. А тут вдруг Нил воды свои разлил и светильники чуть не утопил. Но Бог даровал мне сапоги, которые я надел влажными, но рукава у них не были вышитыми. И мальчик вернулся к своей матери, после того как я свершил вечернюю молитву и тень выпрямилась.

А каков был твой хаджж? Все ли ты выполнил предписания, какие требуются? И они закричали: «Чудо! Чудо!» Тут посмотрел я ввысь – как приятна война для людей, что посмотреть на нее собрались! Я увидел, что хариса находится в том же положении, и понял, что дело свершается по решению Бога и его предопределению. До каких же пор будет длиться эта тоска? Ни сегодня, ни завтра нет спасенья – то суббота, то воскресенье. Я не хочу затягивать споры – к чему эти разговоры?

Однако нужно, чтобы ты знал: ал-Мубаррад в грамматике остер, как бритва, и не занимается словами черни. Если бы возможность возникала прежде действия, я бы уже побрил тебе голову. Не хочешь ли ты начать?

Г оворит Иса ибн Хишам:

Его бредовые рассуждения меня привели в смятение. Я испугался, что он задержится тут, и сказал:

– Отложим на завтра, если Богу будет угодно.

А потом спросил о нем у тех, кто при этом присутствовал. Они сказали:

– Этот человек из пределов Александрии. Наша вода ему не подходит, желчь у него разливается и с ума его сводит. И он целый день бредит, как ты видишь, а на самом деле у него много достоинств.

Я сказал:

– Да, я слышал о нем, и меня огорчает его безумие.

И закончил стихами:

 
Дам обет я перед Богом,
Поклянусь – и вы поверьте:
 
 
Брить я голову не буду
Ни за что до самой смерти!
 

ЖИРНАЯ МАКАМА
(тридцать четвертая)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Как-то раз вместе с друзьями я подошел к одной палатке в надежде, что ее обитатели чем-нибудь нас угостят. К нам вышел пузатый человечек невысокого роста и спросил:

– Вы кто?

Мы ответили:

– Гости, которые вот уже три дня как не ели ни крошки.

Он откашлялся и предложил:

– А что вы скажете, друзья, если вам подадут на широком блюде кусок жира, собранного с целого стада овец и скатанного в ком вроде лысой головы, а сверху будут положены лучшие хайберские финики с высокой и густой пальмы? Один такой финик может наполнить рот любого из компании жаждущих и голодных, три дня не пивших и не евших. Зубы тонут в его мякоти, а косточки в нем – как птичьи язычки. К этому подадут огромную чашу свеженадоенного молока тучных верблюдиц, вскормленных хармом и раблом [125]125
  Вскормленных хармом и раблом.– Харм – род щавеля, рабл – сочное вечнозеленое растение. Имеется в виду, что эти верблюдицы вскормлены на очень хорошем пастбище.


[Закрыть]. Не хотите ли такого угощения, друзья?

Мы обрадовались:

– Да, Богом клянемся, хотим!

Старик захохотал и сказал:

– Ваш дядя тоже не против!

Потом он спросил:

– А что вы скажете, друзья, если перед вами на круглом куске кожи, пахнущей каразом [126]126
  Караз – стручковое растение, с помощью которого дубят кожу; при этом его приятный запах отбивает все прочие.


[Закрыть], насыпят кучку муки, белой, как серебряная пыль. Пусть возьмется за нее один из вас, молодец не вздорный, искусный и проворный, сделает тесто и начнет его прилежно месить, но не слишком трясти, не бить, до полной мягкости не доводить, молока пусть добавит потом, тесто свернет кольцом и положит на горячие камни. Когда тесто забродит, но не успеет затвердеть, пусть он возьмет ветки гады [127]127
  Гада – кустарник, ветки которого дают при сжигании сильный огонь; угли его долго сохраняют жар.


[Закрыть]и подожжет их. Когда же они догорят, пусть он разровняет горячую золу и, приплюснув тесто, разложит его на золе и закроет. Когда тесто поднимется и затвердеет сверху, пусть положит на него нагретый камень и прикроет крышкой – тогда тесто будет греться и сверху и снизу. Когда тесто растрескается немножко и корка его станет похожей на тоненькую лепешку, а румянцем своим напомнит знаменитые хиджазские сорта умм ал-джарзан или изк ибн таб, то лепешку поливают медом, белым как снег, – он пропитает мякоть лепешки и затвердеет на ее румяной корочке. После того вы заглотаете ее, как Джувайн или Занкал [128]128
  Джувайн или Занкал– известные обжоры из анекдотов.


[Закрыть]. Не хотите ли такого угощения, друзья?

Г оворит Иса ибн Хишам:

Пока старик объяснял это, каждый из нас, вытянув шею, стремился не упустить ни слова; у всех потекли слюнки, каждый облизывался и причмокивал. И мы сказали:

– Да, Богом клянемся, хотим!

Старик захохотал и сказал:

– И ваш дядя, клянусь Богом, тоже не против!

Потом он спросил в третий раз:

– А что вы скажете, друзья, о дикой козочке, молоденькой, жирненькой, недждийской, ульвийской, которая плодами арака, шихом, кайсумом и сухою травою вскормлена, холодной водою вспоена, касисом наполнена, кости ее мозгом набиты, брюхо жиром покрыто. Подвесят ее головой вниз над огнем, чтобы она поспела, но не сгорела, подрумянилась, но не пережарилась, а потом надрежут румяную кожу, чтобы виден был белый жир, и подадут ее вам на стол, заваленный лепешками, словно устланный белым коптским полотном или красно-желтыми кухистанскими платьями [129]129
  Словно устланный... – Коптские и кухистанские ткани отличались особой тонкостью.


[Закрыть], и по всему столу будут расставлены сосуды с горчицей и другими приправами. А козочка будет истекать потом и соком. Не хотите ли такого угощения, друзья?

Мы ответили:

– Да, Богом клянемся, хотим!

Он откликнулся:

– Клянусь Богом, ваш дядя готов плясать перед этой козочкой!

Тут один из нас подскочил к нему, замахнулся мечом и закричал:

– Мало того, что мы умираем с голоду, так ты еще смеешься над нами!

Тогда дочь старика поднесла нам блюдо, на котором был кусок сухого хлеба, остатки жира и какие-то объедки, и обошлась она с нами почтительно. Мы ушли, ее восхваляя, старика же ругательствами осыпая.

ИБЛИССКАЛ МАКАМА
(тридцать пятая)

Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:

Потерялось у меня стадо верблюдов, я пошел их искать, углубился в долину, поросшую зеленой травой, – и вот предо мной ручьи, потихоньку текущие, деревья, высоко растущие, зрелые плоды, пестрые цветы, расстеленные ковры, а на одном из них восседает неизвестный мне шейх. Я испугался, как обычно пугаются люди, сталкиваясь с незнакомцем один на один, но он сказал:

– Не бойся, ничего дурного с тобой не случится!

Я приветствовал его, он приказал мне сесть, и я послушался. Он о делах моих расспросил, я ему обо всем сообщил, и он сказал:

– Ты встретил того, кого тебе нужно, считай, что стадо твое обнаружено. А знаешь ли ты стихи каких-нибудь арабских поэтов?

Я ответил «да» и прочел ему кое-что из Имруулкайса и Абида, Тарафы и Лабида [130]130
  Прочел ему кое-что из...– Далее перечислены четверо из десяти наиболее известных доисламских поэтов, авторов так называемых му'аллак. Об Имруулкайсе и Тарафе см. примеч. к макаме № 1. 'Абид (нач. VI в.) – самый старший из авторов му'аллак и наименее знаменитый. Лабид (560—661?) – усердный панегирист своего племени 'āмир.
  Сведения об авторах му'аллак и переводы их см.: Аравийская старина: Из древней арабской поэзии и прозы / Пер. с араб. А.А.Долининой и Вл.В.Полосина. М., 1983.


[Закрыть]. Он выслушал все это равнодушно и сказал:

– Я прочту тебе из своих стихов.

Я согласился, и он стал читать:

 
Откочевали друзья, веревки дружбы порвав,
Я подчиняться не стал – и оказался один, —
 

пока не дошел до конца касиды [131]131
  Касида – основная форма древней и средневековой арабской поэзии, длинное моноримическое стихотворение, включающее несколько сюжетов (подробнее см.: КрачковскийИ.Ю. Избранные сочинения. Т.I—VI. М.; Л., 1955—1960. – II, 251—254).


[Закрыть].

Я воскликнул:

– О шейх! Это касида Джарира [132]132
  Джарир (ок.653—732) – панегирист иракского наместника ал-Хаджжаджа и омейядских (дамасских) халифов; особенно прославился как мастер сатиры.


[Закрыть], которую даже дети знают и женщины повторяют! Ты услышишь ее и в бедуинском шатре, и при халифском дворе!

Он возразил:

– Не приставай! А помнишь ли ты какие-нибудь стихи Абу Нуваса [133]133
  Абу Нувас (762—813) – придворный поэт Харуна ар-Рашида, особенно прославился стихами, воспевающими вино и плотские радости. Герой множества анекдотов, в которых предстает человеком весьма остроумным.


[Закрыть]? Прочти мне!

И я прочел:

 
Не буду оплакивать кочевье весеннее,
Верблюдов и колышки палатки изношенной!
 
 
И что горевать мне над жилищем покинутым —
Ведь сколько уж лет оно любимыми брошено!
 
 
О, как пировали мы с друзьями под звездами,
И каждый из них валился, хмелем подкошенный.
 
 
Вино подносил нам газеленок крестящийся,
Глазастый, в зуннаре [134]134
  Зуннар – пояс, носимый иноверцами в отличие от мусульман. Виноторговцами в мусульманских странах были, естественно, христиане и иудеи.


[Закрыть], соблазнительно сложенный.
 
 
Срывал с его губ слюну, из рук вырывал кувшин —
Как праведник с виду, но к греху расположенный.
 
 
Друзья опьяневшие заснули, а я меж них,
Боясь быть поверженным, глядел настороженно.
 
 
Но, чтоб усыпить его, храпел я – и вскорости
Дремота к его глазам подкралась непрошенно.
 
 
Он лег на постель – ах, слаще трона Билкис [135]135
  Билкис – в мусульманской мифологии легендарная царица Сабейского царства в Южной Аравии, соответствует библейской царице Савской.


[Закрыть]она,
Хотя в беспорядке все на ней, все взъерошено.
 
 
Не раз возвращался я к нему, а наутро он
От звона церковного проснулся, встревоженный:
 
 
«Кто тут?» И ответил я: «Священник пришел к тебе,
Чтоб твой монастырь ему помог, как положено».
 
 
Сказал он: «Клянусь, что ты – злодей отвратительный!»
Ответил я: «Нет, ведь зло не мною умножено!»
 

Услышав эти стихи, шейх развеселился, стал вопить и кричать.

Я сказал:

– Какой ты мерзкий старик! Не знаю, что глупее – то, что ты присвоил стихи Джарира, или то, что ты восхитился этими стихами Абу Нуваса, развратника и бродяги.

Он возразил:

– Не приставай ко мне, иди своей дорогой, а если встретишь на пути человека с маленькой мухобойкой в руках, который в дома захаживает, своей хлопушкой помахивает, восхищаясь ее красотой и гордясь ее бородой, то обратись к нему с такими словами: «Покажи мне скорей, где кит тонкобокий привязан в одном из морей. Известны его приметы: жалит он, словно оса, чалма у него из света, отец его – камень, но не со дна морского, а мать его – тоже рода мужского [136]136
  Отец его – камень...– речь идет об огне, «отцом» которого назван кремень, а под «матерью» подразумевается светильник (киндӣл,по-арабски это слово также мужского рода).


[Закрыть]. Длинный хвост, голова золотая сверкает, имя его – огонь, кто же того не знает? Он одежду, как моль, проедает, все запасы масла уничтожает. Это пьяница, который не напивается, едок, который не наедается, расточитель неудержимый – всех одаряет, кто ни проходит мимо, но его богатство от щедрости не уменьшается, все время он вверх поднимается. Что его радует – для тебя огорчение, что вредит ему – для тебя облегчение».

И продолжал:

– До сих пор я скрывал от тебя свою историю. Мы бы отлично поладили, но раз ты не хочешь, то все обо мне узнай сейчас: ни одного нет поэта, кто живет без помощника от нас. Это я продиктовал Джариру ту касиду, ведь я – шейх Абу Мурра [137]137
  Абу Мурра («Отец зла») – одно из прозвищ дьявола.
  В старинной арабской традиции существует представление, что поэты связаны с потусторонними силами и у каждого есть свой джинн, который его вдохновляет и дает ему силу.


[Закрыть].

Г оворит Иса ибн Хишам:

Затем он исчез, и я его больше не видел. Я пошел куда глаза глядят и встретил человека с мухобойкой в руках. Я подумал: «Богом клянусь, это мой приятель» – и сказал ему, что услышал от шейха. Он передал мне светильник, указал на темную пещеру в горе и сказал:

– Путь себе освети и в пещеру смело войди.

Я проник туда и нашел там своих верблюдов, вошедших в пещеру с другой стороны, и мы двинулись в обратный путь. И когда мы потихоньку пробирались меж деревьев, вдруг появился Абу-л-Фатх Александриец и приветствовал меня.

Я спросил:

– Горе тебе! Что пригнало тебя сюда?

Он ответил:

– Тупость мирская, скупость людская и несправедливость судьбы.

– О Абу-л-Фатх! Скажи, чего тебе хочется?

– Верблюдицу крепкую ты можешь мне дать и иссохшую ветвь водой напитать?

– Идет!

И он продекламировал:

 
За того готов я всю жизнь отдать,
Кто подарок свой дал мне выбирать.
 
 
Слишком много я попросить посмел —
Он мне дал сполна и не стал пенять.
 
 
Не скупился он и кряхтеть не стал
И, раскаявшись, в голове чесать.
 

Потом я рассказал ему о том шейхе. Тогда Абу-л-Фатх указал на свою чалму и сказал:

– Это – плод его благодеяния.

Я воскликнул:

– О Абу-л-Фатх! Ты просил милостыню у самого Иблиса! Поистине, ты – настоящий сын Сасана!