Текст книги "Макамы"
Автор книги: Бади аз-Заман ал-Хамадани
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 11 страниц)
МАРИСТАНСКАЯ МАКАМА
(двадцать четвертая)
Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
Зашел я в Басре в маристан [80]80
Маристан – дом умалишенных.
[Закрыть], а со мной был Абу Дауд, мутакаллим [81]81
Мутакаллим – поборник калāма,то есть религиозно-философской дисциплины, дающей догматам ислама толкование, основанное на разуме, а не на следовании религиозным авторитетам (подробнее см.: Ибрахим Т. К., Сагадаев А. В.Калам// Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991.).
Абу Дауд ал-Аскари – мутакаллим му'тазилитского толка, наиболее прогрессивного течения в средневековом исламе.
[Закрыть]. Я увидел одного сумасшедшего, который мельком взглянул на меня и сказал:
– Птицы говорят правду – вы чужие.
Мы сказали:
– Да, так оно и есть.
Он спросил:
– А кто вы, Богу принадлежит ваш отец?
Я ответил:
– Я Иса ибн Хишам, а это Абу Дауд, мутакаллим.
– Ал-Аскари?
– Да.
– Да будут обезображены лица и их владельцы! Поистине, Бог всеми делами распоряжается, раб не имеет выбора, он подчиняется. И вы, маги [82]82
Маги (ал-маджӯс)– так в мусульманской традиции назывались приверженцы зороастризма. В полемической литературе часто приводится высказывание пророка Мухаммада, якобы сравнивавшего с магами будущих му'тазилитов (см.: Колесников А. И.Ал-Маджӯс// Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991.).
[Закрыть]этой общины, живете по предопределению и умираете по принуждению и насильно гонимы к тому, что совершается по Божьему повелению. Если бы вы были в своих домах, то те, кому предписано убиение, вышли бы к местам своего падения [83]83
Если бы вы были... к местам своего падения– цитата из Корана (3:148). Приводимый в макаме спор сумасшедшего с Абу Даудом отражает обычные споры традиционалистов с му'тазилитами. В противоположность традиционалистам, верящим в предопределенность всех поступков человека, му'тазилиты придерживались учения о свободе воли и о едином вечном Боге, которому нельзя придавать никаких качеств, заимствованных из представлений, связанных с материальным миром, и толковали коранические высказывания подобного рода аллегорически (см.: Ибрахим Т.К., Сагадеев А.В. Ал-Му'тазила// Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991.).
[Закрыть]. Что же вы неправду творите, если все обстоит так, как вы говорите?
Вы говорите: творец притеснения – притесняющий, почему же вы не говорите: творец гибели – гибнущий? Понятно ль вам в полной мере, что вы хуже дьявола в вашей вере? Он сказал: «Господи мой! За то, что Ты сбил меня...» [84]84
«За то, что Ты сбил меня...»– цитата из Корана (15:39); используется здесь как подтверждение догмата о предопределении.
[Закрыть]Он признал, а вы отрицаете, он уверовал, а вы отвергаете! Вы говорите: рабу дано выбирать, и он выбирает. Но нет! Поистине, тот, кому дано выбирать, живот себе не вскрывает, глаз свой не вырывает и сына своего с высоты не свергает. Пусть подскажет тебе твое зрение: в жизни все – принуждение: порой тебя разум понуждает, а порою – кнут погоняет. И пусть вам будет стыдно, что Коран у вас ненависть пробуждает, а хадис у вас ярость вызывает. Когда вы слышите: «Кого сбивает с пути Аллах, тому нет водителя» [85]85
«Кого сбивает с пути Аллах, тому нет водителя»– цитата из Корана (7:185).
[Закрыть], вы это извращаете; а когда слышите: «Земля расстелена передо мной, и мне показаны ее восходы и заходы» [86]86
«Земля расстелена передо мной...»– хадис.
(см.:
Ал-Хамадāнӣ, Абӯ-л-Фадл.Ал-Макāмāт / Каддама лахā ва шараха гавāмидахā... Мухаммад 'Абдо. Бейрут, 1973. – 123, примеч. 4.
The Māqāmat of Badī' al-Zamān al-Hamadhānī / Translated from the Arabic with an introduction and notes… by W.J.Prendergast. London; Dublin, 1973. – 101, примеч. 4.)
[Закрыть], это вы отрицаете. И если вы услышите: «Открыт передо мной рай, так что я хочу сорвать его плоды, и открыт передо мной огонь, так что я рукой защищаюсь от его жара» [87]87
«Открыт передо мной рай...»– хадис
(см.:
Ал-Хамадāнӣ, Абӯ-л-Фадл.Ал-Макāмāт / Каддама лахā ва шараха гавāмидахā... Мухаммад 'Абдо. Бейрут, 1973. – 123, примеч. 5.
The Māqāmat of Badī' al-Zamān al-Hamadhānī / Translated from the Arabic with an introduction and notes… by W.J.Prendergast. London; Dublin, 1973. – 101, примеч. 5.)
[Закрыть], вы вертите головами и отмахиваетесь руками. Если скажут при вас «наказанье могилы», вы дурным предзнаменованием это считаете, а если произнесут слово «сират» [88]88
Сират – в мусульманской эсхатологии мост, тоньше волоса и острее меча, служащий для испытания верующих: праведники быстро проходят по нему в рай, а грешники падают с него в адский огонь.
[Закрыть], вы друг другу мигаете. Если при вас упомянут весы [89]89
Если при вас упомянут весы.– По представлениям мусульманской эсхатологии, в День Страшного суда все человеческие деяния взвешиваются на весах, и «тот, у кого тяжелы весы, – он в жизни блаженной, а тот, у кого легки весы, – мать его – пропасть» (Коран, 101:5—9).
[Закрыть], вы скажете: «Их чаши – воображение», а если при вас упомянут Книгу, вы скажете: «Из кожи ее снаряжение» [90]90
Если при вас упомянут Книгу...– намек на то, что, по учению му'тазилитов, Коран сотворен, тогда как традиционалисты утверждают, что Коран предвечное и несотворенное слово Божие.
[Закрыть].
О враги Книги и хадисов [91]91
Хадис – предание о словах пророка Мухаммада и его ближайших сподвижников по тому или иному поводу или об их поступках в той или иной конкретной ситуации.
[Закрыть], в чем вы сомневаетесь? Неужели вы над Аллахом, его чудесами и Посланником его насмехаетесь? Отступили от веры отступники, это ржавчина отвратительная, но ваше отступничество – более грязное и омерзительное. О вы, мужеложники из хариджитов [92]92
Хариджиты – так называемые мусульманские пуритане, религиозно-политическое течение в исламе, возникшее в VII в. Его сторонники требовали строго придерживаться заветов Пророка и признавали только первых двух праведных халифов – Абу Бекра и 'Омара.
(см.:
Бартолъд В.В.Сочинения. Т.VI. Работы по истории ислама и арабского халифата. М., 1966. – VI, 303 – 307.
Прозоров С. М.Вероучение первоначального ислама: Ал-Ислāм. Раздел 2 // Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991.)
[Закрыть]! Вы отстаиваете свое мнение и готовы сражаться за него!
А ты, Ибн Хишам, одну часть Писания ты принимаешь, другую же – отвергаешь! Я слышал, что ты приглядел из них дьяволицу и женился на ней. Разве не запретил вам Бог великий и славный брать из них себе близких друзей? Горе тебе! Неужели не мог ты сделать хороший выбор для своего семени и позаботиться о своем племени?
Потом он сказал:
– О Боже! Замени мне этих лучшими, чем они, и помести меня среди твоих ангелов!
Г оворит Иса ибн Хишам:
Ни я, ни Абу Дауд не могли ничего ответить, мы ушли от него расстроенные, и мне казалось, что Абу Дауд огорчен своим поражением. Когда мы собирались расставаться, он сказал:
– О Иса! Клянусь твоим отцом, ну и разговор! А кого он имел в виду, упоминая о дьяволице?
Я сказал:
– Нет, клянусь Богом, я действительно думал посвататься к одной из них, но уверен, что никому не говорил об этом. Клянусь Богом, я этого не сделаю никогда!
Абу Дауд сказал:
– Богом клянусь, это не кто иной, как шайтан, упрятанный в маристан!
Мы воротились, нашли его и к нему обратились, желая все о нем разузнать, и стали вопросы ему задавать.
Он сказал:
– Может быть, вы предпочитаете выяснить мои взгляды на то, что вы отвергаете?
Мы ответили:
– Раньше ты был хорошо осведомлен о наших делах, а теперь не знаешь, что у нас на сердце. Объясни нам, кто ты, и открой нам свою тайну.
Он сказал:
Чудеса творить я мастер
И хитрец я беспримерный,
Я для правды – гроб надежный,
Я для лжи – загривок верный.
Ал-Искандари я родом,
Путешественник усердный.
ГОЛОДНАЯ МАКАМА
(двадцать пятая)
Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
Как-то в Багдаде в голодный год я увидел компанию – точно звезды, озаряющие небосвод, и решился к ним завернуть – попросить поесть что-нибудь. Среди них был юноша шепелявый, щербатый, вертлявый. Он спросил:
– Что с тобой случилось?
Я ответил:
– Два обстоятельства сильно мешают мне жить: я бедняк, которого голод гложет, и чужеземец, который вернуться домой не может.
Юноша спросил:
– Какую из этих двух брешей ты предпочитаешь заткнуть сначала?
Я сказал:
– Голод, ибо он замучил меня изрядно.
Он спросил:
– Что ты скажешь, если на стол мы поставим всего понемножку: хлеба лепешку, крепкий уксус, который щиплет язык, свежие овощи, сочный шашлык с острой горчицей и вареную чечевицу, а к этому будет тебе дано финиковое вино. Подаст тебе все это тот, кто не будет затягивать обещание и испытывать твое терпение. Потом напоит он тебя вторично – виноградным вином отличным.
Или ты предпочитаешь компанию, где все приятны друг другу и кубки ходят по кругу, сласти и фрукты к себе манят, подушки покой сулят, повсюду светильники точеные, золоченые, музыкант по струнам ударяет искусно, глаза у него газельи, грустные.
Если же не захочешь ни того ни другого, что скажешь о мясе дичи степной, о рыбе речной, жареных баклажанах, приправах пряных, о нектаре кутруббульского винограда [93]93
Нектар кутруббульского винограда. – Кутруббул – селение недалеко от Багдада, славившееся своим вином.
[Закрыть], о свежих яблоках прямо из сада, о мягком ложе у самой реки бурливой, шумливой и говорливой.
Я ответил:
– Я – раб всех троих!
– Я тоже стал бы им слугой, если б они существовали.
Я воскликнул:
– Да накажет тебя Бог! Страсти, отчаянием умерщвленные, ты оживил и снова их придушил. Из каких же скверных трущоб ты появился?
Он ответил:
Александрия – мой дом родной,
Чистотою род наш всегда блистал,
Но нынче глупость везде царит —
Вот и я коня ее оседлал!
ПРОПОВЕДНИЧЕСКАЯ МАКАМА.
(двадцать шестая)
Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
Однажды, когда я разгуливал по Басре, гордый и довольный собой, дорога привела меня на площадь, где было полно народу. Все столпились вокруг проповедника, который говорил так:
– Вы не брошены, люди, без наблюдения, день последний грядет без промедления! Все вы войдете в могилу, так что готовьтесь, сколько позволят силы. Поистине, после жизни наступит возвращения час, вы собирайте к нему запас. Извинения нет, широкая вам открыта дорога, и против вас есть свидетельство строгое. С неба послано вам откровение, а в земных делах дано вам предупреждение. Ведь тот, кто по воле своей создал людей, – по своему повелению он истлевшие кости поднимет в День Воскресения. Жизнь земная – только стоянка на вашем пути и мост, который следует перейти. Кто разумеет, пройдет по нему и уцелеет, а кто на этом мосту медлит и прохлаждается, тот раскается. Вам ловушки расставлены и зерна рассыпаны – с обольщением надо бороться: кто соблазнится, тот попадется; тот, кто приманку подберет, – пропадет!
О, поистине, бедность – одежда Пророка вашего, вы ее надевайте, а богатство – наряд тиранов, его поскорее снимайте! Отступники высказывают сомнения ложные, мысли безбожные и обратили Коран в части [94]94
Обратили Коран в части– цитата из Корана (15:91). Согласно популярному комментарию ал-Байдави (XIII в.), это «те, что настаивали: „Часть Корана – истина, совпадающая с содержанием Торы и Евангелия, а другая часть – ложь, противоречащая им обоим". Или же это те, которые делили Коран на стихи, волшебство, ворожбу и легенды древних людей. Или же те люди Писания, которые веровали в некоторые свои священные книги и отвергали другие» (цит. по: Коран / Пер. с араб. и коммент. М.-Н.О.Османова. М., 1995. – 488, примеч. 33).
[Закрыть]. После жизни – могила, поразмыслите здраво, ведь созданы вы не ради забавы. Остерегайтесь жара геенны, спешите к райской награде – она неизменна. Знание выше любых наслаждений, невежество – сквернейшее из всех положений. Поистине, хуже всех вы живете, если ученые у вас не в почете. Подчиненье имаму вас защитит – вы спасетесь, это надежный щит.
Есть два вида людей: учитель, который, как пастух, надзирает, и ученик, который трудности знания постигает. Остальные, как страусы, прячут голову под крыло, как животные, радуются, что с добычей им повезло. Горе высокому, которого низший одолевает, горе ученому, которым невежда повелевает.
Я слышал, что Али ибн Хусейн [95]95
'Али ибн Хусейн (Зейн ал-'Абидин, 659—713) – внук последнего «праведного» халифа 'Али ибн Абу Талиба, двоюродного брата пророка Мухаммада. Ши'иты* признавали Али и его потомков законными наследниками и духовными преемниками Пророка.
* см.: Прозоров С.М.Аш-Шӣ'а// Ислам: Энциклопедический словарь. М., 1991.
[Закрыть]стоял, проповедуя людям, и говорил: «О душа, доколе ты будешь земным наслаждениям предаваться, благами и радостями ее насыщаться? Неужели, эти блага любя, не думаешь ты о тех, кто ушел до тебя, о тех друзьях, которые скрыты землей, о тех родных, кто был оплакан тобой?»
В могилу сошли они, земля поглотила их,
И тлеют тела их в этом чреве безжалостном.
Дворы опустели, и дома их заброшены,
Гнала их судьба на смерть гонением яростным.
Покинули мир и все, что было накоплено,
Могила связала их союзом безрадостным.
Людей похищает судьбы рука, так бывало во все века. Сколько славных мужей сошло в могилу – как их тление изменило!
Усердно печешься ты о жизни сегодняшней.
Богатства побольше захватить ты стараешься.
Когда бы ты мог понять в своем неразумии,
Какой ты опасности при том подвергаешься!
И если в погоне за благами не думаешь
О будущей жизни – непременно раскаешься!
Поразмысли ты о народах сгинувших, о царях, эту землю покинувших, как времена их искоренили и превратности жизни погубили. Ты следов от них уже не увидишь, только рассказы о них услышишь.
Их кости истлевшие в земле обретаются,
Дворцы опустели их, жилища заброшены.
Покинули мир они и все, что накоплено,
И лишь терпеливому дано, что положено.
В подземном жилище нет меж ними общения:
От близких могилами они отгорожены.
А ветер безжалостный стирает следы могил:
Стоят, сиротливые, песком запорошены.
Был у этих людей почет и власть была, и друзей и помощников – несть числа. Было у них в жизни земной могущество, в решениях – преимущество. Дома они строили и крепости, собирали деньги и драгоценности —
Но разве спасут от смерти эти сокровища —
Ведь руку судьбы не отведешь ты подарками!
Не спрячут от гибели надежные крепости
С глубокими рвами и высокими арками.
Судьбу не отгонят ни уловки, ни хитрости,
Ни войско могучее атаками жаркими.
Бегите от жизни земной, от ее оков, от расставленных ею силков! Красотой она соблазняет вас, свои прелести выставив напоказ.
Ты видишь коварство этой хитрой красавицы,
И слышишь ты праведный призыв к отречению.
Трудись добродетельно, беги от беспечности,
Ведь к смерти ты движешься, плывешь по течению.
К земным не стремись благам, презренным и суетным, —
Лишь вред принесет тебе такое стремление!
Как может стремиться к земным благам человек разумный, как он может им радоваться бездумно, когда он уверен в их бренности?! Как удивителен тот, кто знает, что смерть неизбежно грядет, но, о ней не думая, набивает себе живот?!
Забыв про опасность, мы пустым отвлекаемся
И душу нестойкую ведем к заблуждениям.
Мы знаем: расплата ожидает небрежного,
Но жаждем, как дети, получить наслаждение.
Как будто в могиле мы навек упокоимся,
Как будто в конце пути не ждем воскресения!
Сколько обманывал мир земной ищущих наслаждения! Скольких убил без отмщения! Упавшего – на ноги не поставил, никого от гибели не избавил, от болезни не излечил, мучений не облегчил.
Судьба увела его от славы и почестей
На злой водопой, откуда нет возвращения.
Когда он увидел, что бессильны заступники
И нет никому от лютой смерти спасения, —
Раскаялся горько и заплакал в унынии,
Но разве раскаянье дает избавление?
Заплакал он о ранее совершенных грехах и сожалел об оставляемых в мире благах, когда уже не было пользы от слез и молений, а извинения не принесли облегчения.
Сдавили кольцом его печали несметные,
И он горевал – не мог найти утешения.
И нету помощника в час жуткий и тягостный,
И нету защитника, и нет избавления.
Как сор на воде, душа всплывает в последний час
И вновь опускается в предсмертном мучении.
До каких же пор ты будешь земные нужды заплатами будущей жизни латать и собственные желания как верблюда седлать? Я вижу, ты в своих убеждениях слаб, жизни земной покорный раб! Неужели такой приказ был тебе Богом дан? Неужели это заповедал святой Коран?
Ты вечное рушишь и возводишь непрочное —
Дохода от этого не жди, не получится.
Коль ты не творил добра, найдешь ли в предсмертный час
Того, кто за грешника пред Богом поручится?
Согласен ты жизнь прожить в богатстве и почестях,
Оставивши душу от безверия мучиться?
Г оворит Иса ибн Хишам:
Я спросил у одного из присутствовавших:
– Кто это?
Он ответил:
– Чужеземец, который явился неизвестно откуда, и я его не знаю. Впрочем, не следует торопиться: к концу его речи, может быть, все прояснится.
Я стал ждать, а проповедник тем временем подошел к концу речи и завершил ее так:
– Украшайте знание делом, благодарите Божье могущество за прощение и придерживайтесь чистоты ради спасения. Оставьте тревоги, Бог простит мне и вам.
Затем он хотел уйти, а я пошел за ним и спросил:
– Кто ты, о шейх?
Он ответил:
– Хвала Богу, мало того, что ты считаешь, будто внешность моя переменилась, так ты еще делаешь вид, что мы незнакомы! Я – Абу-л-Фатх Александриец.
Я сказал:
– Храни тебя Бог, откуда эти седины?
Он ответил:
Зловредные, но молчаливые гости,
Они нас о будущем предупреждают,
Предвестники старости, тлена и смерти,
Не могут уйти они – нас поджидают!
АСВАДСКАЯ МАКАМА
(двадцать седьмая)
Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
На меня пало подозрение в краже денег, и бежал я – изгой отныне, – долго скитался по пустыне и вдруг на месте ровном и гладком увидел палатку. Мальчишки у самой палатки играли – кучки песка разгребали. Один из них то и дело произносил стихи, подходящие к случаю, но так хорошо отделанные, что не верилось, будто мальчик их тут же придумывает сам. Мне показалось, он не таков, чтобы сразу столько соткать стихов, и я спросил его:
– Эй, мальчик, ты сам стихи сочиняешь или чужие на память читаешь?
В ответ он продекламировал:
Считаешь, для таких стихов я молод,
И на меня глядишь ты удивленно,
Но мой шайтан – эмир всех прочих джиннов [96]96
Но мой шайтан – эмир всех прочих джиннов.– В старинной арабской традиции существует представление, что поэты связаны с потусторонними силами и у каждого есть свой джинн, который его вдохновляет и дает ему силу.
[Закрыть],
В поэзии изрядно искушенных,
Все тонкости ее он преподал мне.
Иди себе, ответом умудренный.
Я сказал:
– О сын арабов! Меня привел сюда страх. Можно ли найти здесь убежище или угощение?
Он ответил:
– Ты пришел в дом, где путника защищают и хорошо угощают.
Тут он встал, потянул меня за рукав, повел к палатке, завеса которой была спущена, и позвал:
– Эй, сестрица, выйди сюда! Вот сосед наш, который родными отринут, близкими кинут, властями обижен и унижен. Весть о нас до него дошла, наша добрая слава сюда привела. Окажи ему покровительство!
Девушка откликнулась без промедления:
О ты, горожанин, успокойся и радуйся:
Ты в доме ал-Асвада [97]97
Ал-Асвад – имеется в виду ал-Асвад ибн Кинан – известный своей щедростью бедуинский шейх.
[Закрыть]– конец всем скитаниям!
У самого славного в маадде и в ярубе [98]98
У самого славного в маадде и в ярубе– то есть у самого славного и среди северных арабов, и среди южных.
[Закрыть]
И самого верного своим обещаниям.
Соседу поможет он копьем и мечом своим,
Соседа поддержит он и щедрым даянием.
И смерть, и дары в его руках – как два облака,
Смиренно послушные его приказаниям.
Он йеменец племени старинного, знатного,
И лоб его светится чистейшим сиянием.
Войди же в палатку для гостей: там их семеро —
Дополнит до четного твое пребывание.
И мальчик ввел меня в палатку, на которую она указала. Я увидел там семь человек, и среди них тут же узнал Абу-л-Фатха Александрийца.
Я воскликнул:
– Горе тебе! Как это ты здесь оказался?
И он ответил стихами:
Ал-Асвад, сын Кинана, дал мне приют,
Все, что давно искал везде, – взял я тут.
Я им сказал, что я боюсь недругов,
Пообещавших, что мою кровь прольют.
Простится хитрость бедняку слабому,
Коль руку помощи за то подадут,
Коли оденут и накормят его
И отпечаток нищеты изведут.
Ты у судьбы бери дары чистые,
Пока ты жив, пока тебе их дают.
Пока хоть капля молока в вымени —
Дои верблюдицу, не трать зря минут!
Г оворит Иса ибн Хишам:
Я сказал:
– Хвала Богу! Какими только греховными дорогами ты не ходил!
Потом мы прожили некоторое время в этом доме под покровительством хозяев, а когда почувствовали себя в безопасности, разошлись: он отправился на восток, я – на запад.
ИРАКСКАЯ МАКАМА
(двадцать восьмая)
Р ассказывал нам Иса ибн Хишам. Он сказал:
В погоне за адабом [99]99
Адаб – Адӣб– человек, владеющий адабом,то есть совокупностью разнообразных (в первую очередь – филологических) знаний, красноречия, норм морали и поведения, которые считались необходимыми для каждого образованного человека.
(Подробнее см.:
Арабская средневековая культура и литература: Сб. ст. зарубежных ученых / Сост. и предисл. И. М. Фильштинского. М., 1978. – 62—64 (Ш. Пелла. Вариации на тему адаба);
Восходы лун на стоянках веселья / Пер. с араб., сост., предисл., примеч. А.Долининой. Л., 1983. – 5—19.)
[Закрыть]по многим странам я скитался, пока в Ираке не оказался. Я изучил диваны всех поэтов и был уверен, что любая стрела из моего лука попадет в цель. Я осел в Багдаде и однажды, когда я проходил по берегу Тигра, мне попался на глаза какой-то юноша в лохмотьях. Он просил милостыню, но люди ему не подавали; меня же восхитило его красноречие. Я подошел к нему и спросил, откуда он родом и где его дом. Он ответил:
– Я из племени Абс, а родом из Александрии.
Я сказал:
– Какие прекрасные слышу речи я! Откуда такое красноречие?
Он ответил:
– От науки, верблюдиц которой я укрощал и моря которой переплывал.
– Какой же из наук ты украшен?
– У меня в каждом колчане есть стрела. Какую ты предпочитаешь?
– Поэзию.
Тогда он заговорил так:
– Скажи, есть ли у арабов какой-нибудь стих, который в прозу не превращается? И есть ли хвала, предмет которой скрывается? И есть ли у них такой стих, содержание которого неприлично, зато он скроен отлично? У какого стиха слезы не иссякают? Какой стих тяжело ступает? В каком стихе первое полустишие ранит, второе же – исцеляет? Какой стих не так опасен, как угрожает? В каком стихе песка больше, чем в пустыне?
Скажи, какой стих рот щербатый напоминает или зазубренную пилу заменяет? А в каком тебя обрадует начало и огорчит конец? В каком стихе то, что скрыто внутри, пощечиной тебя наградит, а то, что снаружи, обманет и удивит? А в каком стихе ты сомневаешься, пока до конца его не добираешься? Какого стиха нельзя касаться, а в каком полустишия могут местами меняться? Какой стих длиннее ему подобных, словно они по размеру не сходны? Какой стих одною лишь буквой унижается, а заменишь ее – смысл его полностью преображается?
Г оворит Иса ибн Хишам:
Клянусь Богом, я даже и не пытался выигрышную стрелу угадать и не надеялся ответами в цель попадать. Я твердил одну только фразу:
– Я не знаю.
Он усмехнулся:
– Вещей, которых ты не знаешь, на самом деле еще больше.
Я сказал:
– Твои достоинства заслуживают внимания – откуда столь жалкое существование?
Он ответил стихами:
Такое время настало – ты посмотри:
Его превратности давят со всех сторон.
Оно враждебно для каждого мудреца,
Как будто мудрость – погибель для всех времен!
Стал разглядывать я его старательно, присмотрелся внимательно, и оказалось – это Абу-л-Фатх Александриец! Я воскликнул:
– Да хранит тебя Бог и да подымет он твое положение после такого унижения! Объяснил бы ты мне свои загадки, изложил бы подробно все, что высказал кратко.
Он откликнулся:
– Вот тебе объяснение: что касается стиха, который в прозу не превращается, то таких много, а пример – стих ал-Аши [100]100
Ал-А'ша (ок. 570—ок. 630) – один из первых арабских бродячих поэтов-панегиристов. Одно из его стихотворений входит в десятку лучших доисламских касид – му'аллак. Русский перевод см.: Аравийская старина: Из древней арабской поэзии и прозы / Пер. с араб. А.А.Долининой и Вл.В.Полосина. М., 1983. – 64-68.
[Закрыть]:
Все дирхемы наши вполне хороши,
Их вес проверять – только время терять!
Что касается хвалы, предмет которой скрывается, то таких строк тоже много, как, например, стихи одного хузейлита:
Не знаю я, кто своим плащом одарил его,
Но снят с человека он поистине славного!
Что касается стиха, содержанье которого неприлично, зато он скроен отлично, то это стих Абу Нуваса [101]101
Абу Нувас (762—813) – придворный поэт Харуна ар-Рашида, особенно прославился стихами, воспевающими вино и плотские радости. Герой множества анекдотов, в которых предстает человеком весьма остроумным.
[Закрыть]:
Всю ночь пировали мы беспутной компанией,
Бесстыдно влачили мы подолы неверия!
Что касается стиха, у которого слезы не иссякают, то это слова Зу-р-Руммы [102]102
Зу-р-Румма – Гайлан ибн 'Укба (по прозвищу Зу-р-Румма) – современник Джарира и ал-Фараздака (ум. 735), поэт-бедуин традиционного направления.
[Закрыть]:
Зачем струится из глаз поток безудержных слез,
Как будто почки бойцу пронзили острым копьем?
Что касается стиха, который тяжело ступает, то пример этого – слова Ибн ар-Руми [103]103
Ибн ар-Руми (835—896) – поэт-панегирист шиитов, прославившийся также яркими образными описаниями природы.
[Закрыть]:
Когда начинает он дарить – то без удержу
И просит меня сказать «Помедли!» его руке.
Что касается стиха, в котором первое полустишие ранит, второе же исцеляет, то пример этого – слова поэта:
А что касается стиха, который не так опасен, как угрожает, то пример его – слова Амра ибн Кулсума [105]105
'Амр ибн Кулсум (2-я пол. VI в.) – известный поэт, автор одной из му'аллак, прославлявшей его племя – таглиб. Русский перевод му'аллаки см.: Аравийская старина: Из древней арабской поэзии и прозы / Пер. с араб. А.А.Долининой и Вл.В.Полосина. М., 1983. – 51—58.
[Закрыть]:
С мечами мы накинулись друг на друга,
Как будто мечи – игрушки в руках мальчишек.
Что касается стиха, в котором песка больше, чем в пустыне, то пример этого – слова Зу-р-Руммы:
Бежал мой конь по песку, по раскаленным камням,
В смущенье солнце над ним и недвижим небосвод.
А что касается стиха, который рот щербатый напоминает или зазубренную пилу заменяет, то это слова ал-Аша:
Я в винной лавке засел с соседом славным с утра,
Сосед сосуды с вином опустошает до дна.
Что же касается стиха, начало которого радует, а конец огорчает, это – как слова Имруулкайса [106]106
Имруулкайс (ок.500-ок.540) – самый знаменитый из доисламских поэтов. Его поэму, начинающуюся словами «Постойте, поплачем» относят к десяти лучшим хасидам того времени (так называемым му’аллакам —«жемчужинам»).
[Закрыть]:
Послушлив конь, и силен, и роста огромного,
Как будто потоком сверху сброшенная скала.
Что же касается стиха, в котором скрытое пощечиной награждает, а то, что снаружи, – удивляет, то это подобно словам сказавшего:
Я ее корил, она заплакала, говоря:
«Да спасет тебя Бог от моих упреков навсегда!»
Что касается стиха, в котором ты сомневаешься, пока до конца его не добираешься, то это как стих Тарафы [107]107
Тарафа (543?—569?) – автор одной из му ’аллак, знаменитой подробнейшим описанием верблюдицы. Приведенный здесь стих 2 из му'аллаки Тарафы почти полностью (за исключением трех последних слов) повторяет стих 6 из му'аллаки Имруулкайса.
[Закрыть]:
Увидев печаль мою, друзья остановятся
И скажут: «Будь стоек! Брось заботы тяжелые!» —
потому что слушатель может подумать, что ты декламируешь слова Имруулкайса.
А что касается стиха, до которого нельзя дотронуться, то он подобен словам ал-Хубзурузи [108]108
Ал-Хубзурузи (ум. 938) – басрийский поэт-самоучка. По преданию, он был неграмотный пекарь (хубзпо-арабски означает «хлеб»), импровизировал любовные стихи во время работы, собирая вокруг себя множество слушателей.
[Закрыть]:
Рассеялись тучи ссоры, вышла любви луна,
Свет мира затеплился во мраке разладицы, —
или словам Абу Нуваса:
Что касается стиха, в котором полустишия могут местами меняться, это слова Хассана [110]110
Xассан ибн Сабит (ум. 674) – первый панегирист Мухаммада.
[Закрыть]:
Белолицые, благородные, родовитые,
Горделивые, достославные, именитые.
Что касается стиха, который длиннее ему подобных, то такова шутка ал-Мутанабби [111]111
Ал-Мутанабби (915—965) – Абу-т-Тайиб Ахмад ибн ал-Хусейн, придворный поэт халебского правителя*. Считается у арабов величайшим поэтом средневековья.
*Сейф ад-Даула ибн Хамдан (945—968). – Династия Хамданидов царствовала в Халебе (Алеппо) с 905 по 1004 гг. Сейф ад-Даула был самым значительным из правителей этой династии и прославился как меценат.
[Закрыть]:
Живи, веди, правь, знай, смотри, люби, казни, вещай, вели!
Стреляй, рази, руби, коли, страши, держи, бери, владей!
А что касается стиха, который одною буквой унижается, а заменишь ее – смысл его полностью преображается, то он подобен словам Абу Нуваса:
Померкнул мой стих на халифских дверях,
Как бусы померкли на шее Халисы.
Если в обоих полустишиях заменить глагол «померкнуть» на «сиять», то получится:
Сияет мой стих на халифских дверях,
Как бусы сияют на шее Халисы, —
и сатира превращается в восхваление [112]112
В арабском тексте игра слов тоньше: для того чтобы глагол «померкнуть, пропасть» превратился в глагол «сиять», достаточно стереть нижнее полукружие буквы «айн», и тогда она превращается в «хамзу». Это, по преданию, и сделал Абу Нувас, желая избежать гнева Харуна ар-Рашида. Упомянутая в стихе Халиса – любимая черная рабыня халифа, за насмешку над которой он рассердился на поэта.
[Закрыть].
Г оворит Иса ибн Хишам:
Клянусь Богом, я подивился его словам и дал ему денег, надеясь, что мое подаяние поможет улучшить его положение и состояние. И на этом мы расстались.
