Текст книги "Я не хотела убивать"

Автор книги: Б. Седов

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 22 страниц)

* * *

– Кувалда, есть что-нибудь из Питера? – спросил Стилет, закуривая уже третью подряд сигару.

Пожилой законник явно нервничал. Вот уже неделю он, в окружении своих братков, томился в столичной гостинице. Те несколько встреч с московскими ворами, которые Стилету удалось провести за это время, лишь укрепили его в мысли, что поправить плачевное положение может только ликвидация нефтяного магната Вадима Яшко.

– Питер молчит, – сухо ответил телохранитель и добавил: – Артем, вы бы не курили так много.

«Неужели у нее не получилось?» – напряженно думал Стилет. – «Но тогда бы хоть что-нибудь известно было».

А потом его словно что-то кольнуло, и он вновь обратился к Кувалде:

– Будь любезен, ящик включи. Там через пару минут выпуск новостей начнется.

Кувалда мгновенно исполнил просьбу, нажав на кнопку дистанционного управления. Рекламный блок сменился новостийной заставкой, и на большом экране телевизора появилась миловидная дикторша.

«Сегодня днем в Санкт-Петербурге…»

Стилет бросил сигару в глубокую стеклянную пепельницу и попросил сделать громче.

– «…было совершено дерзкое убийство известного бизнесмена Вадима Веньяминовича Яшко. Он был убит прямо в своей резиденции. Убийца-женщина застрелена сотрудниками службы безопасности нефтяного магната на месте преступления. Уже удалось установить личность преступницы. Убийцей оказалась гражданка Китая Ли Ван Хо. По предварительной версии следствия не исключено, что это убийство связано с активизацией преступной деятельности “триад” и их экспансией в северо-западный регион России».

Несколько минут Стилет и Кувалда, уставившись друг на друга, молчали. Затем вор, выйдя из оцепенения, сказал:

– Кувалда, свяжись с Питером. Пусть делают что хотят, но достанут тело той, кому мы все теперь обязаны. Хоть похороним как положено. И ненужных улик меньше будет. Да, и вот еще что. Наше дело в Москве можно считать законченным. Завтра возвращаемся.

«Хорошая была девушка. Таких профессионалов днем с огнем не сыщешь», – сокрушался про себя Стилет. – «Отчаянная. Верная. Жаль, очень жаль, что все так обернулось».

* * *

Вечером Стилет решил отужинать в ресторане «Прага». Ему просто необходимо было оторваться после стольких дней непрекращающегося нервного напряжения.

Вместе с заказанным графинчиком водки официант принес записку. Законник развернул сложенную треугольником бумажку и прочитал: «Что же ты, Артемушка, старых подруг не замечаешь?»

Вор покрутил седой головой, окинув пристальным взглядом соседние столики, но так никого и не приметил.

– Здравствуй, любимый, – услышал он за спиной показавшийся ему очень знакомым грубоватый женский голос.

Вор резко повернулся и, не поверив своим глазам, расплылся в улыбке:

– Не может быть. Рысь. Ты?! Черт побери, какими судьбами?

Он встал и, галантно взяв ее за руку, усадил на свое место. Сам, жестом указав одному из своих братков, чтобы погулял, уселся рядом на освободившийся стул.

– Да вот, откинулась. А ты что, никак в Москву перебрался?

– Да нет. Так, по делам.

Стилет снова вспомнил Чою, и его лицо погрустнело.

– А ты чего такой грустный, Артем?

– Сегодня потерял лучшего своего бойца. Точнее, девушку-бойца, которой любой мужик в подметки не годится. Она была единственная в своем роде. А теперь ее больше нет.

Рысь задумалась, что-то прикинула, сопоставила и, пристально посмотрев Стилету в глаза, спросила:

– А ее, случаем, не Чоей звали?

– Откуда ты знаешь? – удивился законник. – Не знал бы я тебя в деле, решил бы, что ты где-нибудь в ГРУ работаешь.

– Кочумай, Артемушка: телевизоры у нас тепереча всем доступны. Просто кое-что проанализировала. Короче, с ученицей я ее знакома была. В одном бараке парились. Да ты и сам о ней должен был слышать, когда совместную с Галькой рекомендательную маляву стряпал.

– Да-да-да, припоминаю чего-то. Девушка, что с сестрой в изоляторе была. Маркизой, кажется, кличут.

– Точно, – опрокинув стопку водки, произнесла Рысь. – Крутая, замечу, девушка. Я ее после себя смотрящей назначила.

– Да уж, есть женщины в русских селеньях, – заключил Стилет, и старые знакомые плавно сменили тему разговора, предавшись воспоминаниям о своей бурной молодости.

– А может, со мной в гостиницу? – предложил уже захмелевший Стилет. – Освежим в памяти то, что давно поросло травой.

– Нет, Артемушка. Не обижайся. Что было, то прошло. И я уже не та. За столько лет скитаний по лагерям и тюрьмам охладела я к мужикам. Пойми.

– Чего ж не понять. Понимаю. В общем-то, и мне сегодня до дому дорога. Но из-за тебя, дорогуша, до утра, как бывало, остался бы.

– Мне лестно это слышать, но, увы, годам не прикажешь.

Они обнялись, выпили еще по рюмочке и, попрощавшись, возвратились каждый к своей реальности.

* * *

На следующий день Артем Стилет и сопровождавшие его Кувалда с четырьмя бойцами вернулись в Петербург. Город приветствовал их солнцем и теплым июньским ветерком. Радость от сознания, что все проблемы смотрящего за питерским общаком решены, омрачала лишь смерть верной кореянки, достойная замена которой вряд ли будет найдена в ближайшее время.

Именно с такими тяжелыми мыслями законник ступил на родную питерскую землю, спустившись по ступенькам скорого поезда «Москва-Санкт-Петербург».

На платформе его уже ожидала братва, почему-то заметно приунывшая и особо не выказывавшая радости по случаю возвращения пахана. Этого не мог не заметить и Стилет, который сразу же что-то шепнул на ухо Кувалде. Тот, в свою очередь, подскочил к бригадиру встречающих и принялся его о чем-то расспрашивать. Бригадир, опустив голову, словно напроказивший ребенок, слушал вопросы Кувалды, не разу не перебив громилу. Кому-кому, а ему было прекрасно известно, что телохранитель Стилета, эта двухметровая стотридцатикилограммовая гора мышц, способная нанести смертельную травму просто при случайном толчке, ой как не любит, когда его кто-либо перебивает. За исключением Стилета, конечно, и еще нескольких уважаемых воров, вроде Деда Хасана. Когда Кувалда закончил расспрашивать, бригадир, потупив глаза, стал держать ответ.

Без тени каких-либо эмоций внимательно выслушав бригадира, Кувалда вернулся к Стилету и поведал ему о причинах уныния, исказившего лица встречающей авторитета, братвы.

– Как так не сумели? – пришел он в неописуемую ярость от услышанного. – Она, значит, сумела, эта маленькая хрупкая девушка, а вы не сумели… – обратил он уже свой гнев к браткам. – Не сумели выполнить такой малости – забрать тело Чои из морга! Тело нашей с вами спасительницы!

Те, кто в этот момент видел Стилета и братков со стороны, могли стать свидетелями поистине забавной картины: десятка два вжавших головы в плечи здоровенных амбалов, выстроившихся кружком, в центре которого пожилой мужчина, почти старичок, словно воспитатель в детском доме, свирепо размахивает руками, явно отчитывая их за какую-то провинность.

– И кто вы после этого? Кто?! – уже перешел на крик Стилет. – А может, вы вообще не со мной? Может, только и ждали, что кто-нибудь там порешает, да и уберет старого Стилета куда подальше? А? Я вас спрашиваю! Отвечайте живо!

– Да нет, что вы. Как можно. Да мы за вас, – забубнили братки.

– Заткнитесь. Видеть вас не желаю. И чтобы к вечеру тело кореянки было похоронено как положено по ее вероисповеданию. Вам ясно?! – гаркнул Стилет и в сопровождении Кувалды и тех четверых, которых он брал в Москву, направился к выходу из вокзала, где его уже ожидал заранее подготовленный автомобиль.

– Кувалда, позаботься, чтобы эти балбесы все сделали чисто. И чтоб, не дай Бог, на меня каких подозрений не налепилось.

– Не беспокойтесь, все будет в лучшем виде. Возьму под личный контроль со всеми вытекающими, как говорится, – заверил вора телохранитель.

По приезде в Сестрорецк Кувалда демонстративно проводил не на шутку взбешенного законника в его апартаменты на третьем этаже. Затем, спустившись вниз, построил во дворе нерадивых братков и заявил:

– Значит, так, бойцы. Сейчас вернетесь в Питер, облюбуете какой-нибудь ресторан и затеете там драку. Да чтоб шумной была и с последствиями. Для вас. Иными словами, придется вам некоторое время на казенных харчах посидеть. Ваша задача – создать полное впечатление, что братва Стилета не имеет никакого отношения к исчезновению трупа нашей любимой кореянки. Ясно?

Бригадир со своими братками одобрительно закивали бритыми головами.

– Чою я беру на себя. И это уже моя головная боль. Но предупреждаю, если кто-нибудь из вас проболтается – всех в расход пущу. Думаю, вы не сомневаетесь, что я за свой базар отвечаю.

Когда тяжелые ворота захлопнулись за покинувшими владения Стилета братками, Кувалда принялся за дело. Вызвонив своих знакомых казахов, проживавших в Сестрорецке, он детально очертил им план действий. Согласно этому плану, казахи должны были подъехать на пазике к дверям морга судебно-следственной экспертизы, всеми правдами и неправдами отыскать там тело кореянки, которую они хорошо знали, поскольку когда-то все вместе бежали из Алма-Аты в Россию, и, забрав его, доставить в условленное место в лесном массиве под Сестрорецком. Основным для казахов являлось обязательно засветить лица и не перепутать точки, в которых им придется менять автомобили. На случай, если они попадутся к ментам, Кувалда раздал им ампулы с цианидом, напомнив, кому они обязаны тем, что вообще живут на свете.

Спустя четыре часа тело Чои было доставлено в условленное место: исполнительные казахи все сделали правильно, засветившись перед работниками морга ровно настолько, насколько это входило в планы Кувалды.

Прощание с убитой прошло быстро и скромно. Приехавшие на последнюю встречу с Чоей Стилет с Кувалдой сами подожгли облитое бензином тело кореянки и, дождавшись, когда огонь, согласно буддийской религии, сделает свое скорбное дело, собрали прах, чтобы потом развеять его по ветру.

Потрудившимся на славу казахам Стилет отдал причитавшуюся Чое за исполнение заказа на Яшко сумму – семьдесят тысяч долларов. Эти деньги были не только вознаграждением за помощь в столь нестандартном деле, но и неким гарантом молчания его узкоглазых исполнителей.

Этим же вечером в питерских теленовостях вновь заговорили о китайском следе в деле об убийстве нефтяного магната. А уже ночные новости на все лады обсасывали подробности погрома, который учинили пацаны Стилета в ресторане «Кавказ».

– Грамотно сработано, Кувалда, – произнес законник, досмотрев до конца выпуск ночных новостей. – Спасибо. Порадовал старика.

* * *

Весть о последних событиях из жизни мордовской женской зоны дошла и до Питера. «Вот тебе и раз, вот так Маркиза», – присвистнула баба Галя. – «Кто бы мог подумать, что из этой девчонки сможет получиться такое. Представляю удивление брата, когда он узнает об этом», – продолжала она свои раздумья, несясь в перламутрово-сером «ауди» по трассе в направлении Сестрорецка.

Стилета она застала грустным. Молча проводив ее в свои апартаменты и усадив в дорогое старинное кресло, он велел Кувалде распорядиться насчет обеда в честь приезда сестры. Сам же, сев напротив нее и закурив свою любимую гаванскую сигару, заговорил:

– Вчера мы попрощались с Чоей, сестра.

– Как? – баба Галя не знала о случившемся, но, сопоставив события последних дней, сразу же поняла, о чем идет речь. – Жаль. Это большая потеря для всех нас. Для нашего дела. Хороша была кореянка, что тут сказать.

Стилет пододвинул к себе бар, сделанный в виде большущего глобуса на колесиках, и предложил сестре помянуть кореянку. Откинув в сторону верхнюю половинку этого забавного хранилища для спиртных напитков, он плеснул в рюмки прозрачно-зеленой жидкости из графинчика, покоившегося внутри южного полушария, и продолжил:

– Она, не побоюсь этого слова, сумела выполнить невыполнимую задачу. И вот теперь мы можем быть спокойны, если вообще в нашем деле можно быть спокойным, и за собственные шкуры, и за общак, и за сохранение пошатнувшихся в последнее время воровских традиций.

С этими словами вор опустошил содержимое своей рюмки и, взяв из пепельницы дымящуюся сигару, затянулся. Баба Галя, последовав примеру брата, также залпом избавила рюмку от налитого в нее семидесятипятиградусного абсента. Потом, вспомнив, зачем она приехала, начала рассказывать:

– Артем, помнишь, я тебя просила маляву в мордву на женскую зону переправить?

– Разумеется, – ответил Стилет.

– Так вот, братец, вчера я узнала, что на этой зоне был бунт и что зачинщицей его явилась наша рекомендованная. Маркиза то бишь. И что самое главное – теперь она там в непререкаемом авторитете. Поговаривают, что ей даже удалось завалить Таню Кончатову по кличке Танк. А я-то эту Тортиллу лично знала. И могу тебе со всей ответственностью заявить, Артемка, что замахнуться на Танка себе еще никто не позволял. Она из тех людей, про которых говорят: не тронь говно, и сам не захлебнешься.

– М-да, – удивленно вымолвил Стилет. – Не проста, как я погляжу, эта твоя Маркиза. Здесь Тофика, правда, туда ему и дорога, мочканула. Там – Танка. Она, случаем, не на комитетчиков работает?

– Да типун тебе на язык и два на жопу. Какие комитетчики! Она еще совсем девочка. Девятнадцать лет. Окстись, Артем, – обидевшись, завелась баба Галя.

– Ну ладно, ладно тебе. Остынь, – попытался успокоить сестру законник.

– У тебя, видимо, из-за всех этих передряг последнего времени совсем крышу снесло. Везде тебе мальчики в строгих костюмах мерещатся.

– Да, сестра, есть такое дело. Тяжелые времена наступили. Да вот еще и Чою потерял. Она ведь лучшая была. – Глаза Стилета снова погрустнели.

– А я тебе на что намекаю? Может, нам Маркизу к делу приобщить? Ей все равно теперь дорожка одна. Вряд ли после такого послужного списка она выйдет, что называется, на путь исправления. Да и потом, та же Чоя многому ее обучила. Подумай, Артемка. Я на полном серьезе.

Стилет снова затянулся ароматной сигарой. «А что?!» – подумал он. – «За последние три дня я уже дважды слышу об этой Маркизе. Причем не от кого-нибудь, а от таких авторитетных баб, как моя сестра и Рысь. А они-то женщины умные и хитрые. Людей насквозь видят. Да и потом, мне же надо как-то решать проблему замены. Мало ли еще будет у меня таких дел, где на роль киллера подойдет только женщина».

– Что ж, Галь, я подумаю. В любом случае, спасибо за информацию и за заботу. А теперь пойдем отобедаем, чем Бог послал.

С этими словами Стилет встал, затушил сигару в огромной хрустальной пепельнице и, подав сестре руку, предложил ей переместиться в столовую залу на первый этаж его недосягаемой для простых смертных крепости.

Глава шестая

ПОД ЮЖНЫМ СОЛНЦЕМ, КАК ПОД ГРУДЬЮ У МАДАМ

Новенький блестящий самолет стремительно набирал скорость и уже через секунду оторвался от земли, на ходу пряча черные шасси в свое серебрянное брюхо.

Самошин сидел в самолете и нервно теребил бумажку с инструкцией об использовании спасательных жилетов и способах выхода из авиалайнера в случае аварийных ситуаций. Бумажка эта в течение пятнадцати минут, пока самолет выруливал на взлетную полосу, намокла в его потных пальцах и превратилась в комочек.

Признаться сидящей рядом Полине, что он жутко боится летать, Владимир не мог. В последний раз он летал на самолете еще ребенком, и неприятные воспоминания об этом навсегда остались в его памяти. Страх перед высотой и, вдобавок, вспомнившиеся некстати сводки новостей по телевизору о крушениях самолетов заставили его в момент взлета крепко зажмурить глаза и вжаться в кресло. Самошин представлял уже свое исковерканное обугленное тело на белом кафеле морга и родителей, мечущихся от одного холодного неопознанного трупа к другому. Когда через минуту он открыл глаза, далеко внизу уже проплывала зеленая бескрайняя равнина, испещренная темными пятнами озер и блестящими ниточками рек. Полина смотрела на него с недоумением:

– С вами все в порядке, Володя? У вас было такое лицо… Я испугалась, что вам стало плохо.

– Все в порядке, Полина Петровна. Но мне нужно выйти.

От волнения Самошин еле дошел до туалета. Уткнувшись в унитаз, он избавился от завтрака. «Останови самолет – я слезу» вспомнились ему слова из песни питерской группы «АукцЫон», которую когда-то ставила Лика, принося кассету в его аспирантскую общагу.

Осмотрев в зеркале свое зеленовато-желтое лицо, он умылся, прополоскал рот и вернулся на свое место.

– С вами точно все в порядке? – не унималась спутница.

– Да-да… Просто я ненавижу самолеты.

Он откинулся в кресле, закрыл глаза и так, не говоря ни слова, просидел до конца полета.

– Компания «Аэрофлот» приветствует вас на борту нашего лайнера. Через пятнадцать минут мы совершим посадку в аэропорту города Адлер. Надеюсь, перелет был для вас приятным. Мы будем рады видеть вас вновь на борту нашего лайнера. А теперь убедительная просьба занять свои места и пристегнуть ремни безопасности. Счастливого пути!

Полина отыскала свой ремень и ловко застегнула его. Самошин крутил в руках два металлических конца и никак не мог сообразить, как они соединяются. Полина звонко рассмеялась и помогла ему застегнуть непослушный ремень.

Самошин случайно бросил взгляд в окно и обомлел. Самолет летел над морем и уже достаточно снизил высоту, чтобы было видно, как бегут рябью волны, как крошечные катера и лодки застыли на водной поверхности. Ему показалось, что самолет накренился. «Падаем», – запаниковал Самошин. – «Вот она, смерть…» Самолет развернулся и быстро пронесся мимо пляжа, на котором яркими пятнами выделялись разноцветные зонтики.

Коснувшись земли, авиалайнер сбавил скорость и начал медленно поворачиваться, освобождая посадочную полосу. Когда Самошин спускался по трапу, у него дрожали колени. Оступившись на последней ступеньке, он чуть было не упал. Полина и стоящая внизу стюардесса успели подхватить под руки жертву «самолетной болезни».

Ощутив под ногами твердую почву, Самошин почувствовал себя гораздо лучше.

– Ну и жарко же здесь, – промолвил он, сидя в автобусе, направляющемся к зданию аэропорта. – Наверное, градусов сорок жары.

– Тридцать восемь, – улыбнулась в ответ Полина.

Возле выхода их уже ждала синяя «вольво» с надписью «Рэдиссон Отель Лазурная».

Всю дорогу от Адлера до Сочи Самошин, уже вполне пришедший в себя, держался за коленку Полины Остенбах. Потная рука Владимира время от времени пыталась продвинуться выше, под короткую юбку, но всякий раз Полина тактично пресекала его поползновения.

– Приехали, – произнес водила.

Получив из рук мадмуазель Остенбах крупную купюру, соответствующую половине месячной зарплаты ректора Первого меда, при виде которой у Самошина защемило сердце, водитель вышел из машины и, достав из багажника сумки, побрел, склонившись под их тяжестью, к стеклянным дверям четырехзвездочного отеля «Рэдиссон Отель Лазурная».

Полина яркой летней бабочкой пролетела через огромный холл и, взяв у портье ключи от номера, направилась к лифту, увлекая за собой Самошина.

Лифтер в гостиничной униформе и белых перчатках нажал на кнопку с цифрой восемнадцать, и скоростной лифт унес их в земной рай двухместного номера «люкс» с огромной французской кроватью, джакузи и кондиционером.

Оказавшись в номере, Полина скинула элегантную шляпку, бросила на кровать сумочку и подошла к распахнутому окну, из которого тянуло в комнату морской прохладой:

– Володенька, посмотрите, как красиво!!!

– Да, – обнял ее сзади Самошин.

Из окна и правда открывался прекрасный вид. Синяя гладь Черного моря с мелькающими вдали парусами яхт разбивалась о берег пенистым прибоем. Внизу раскинулся городок Сочи, утопающий в зелени магнолий и акаций. По другую сторону бухты виднелись горы с густыми лесистыми склонами, плавно спускающимися к самому берегу.

– Володя, расстегните мне, пожалуйста, молнию на платье, – попросила Полина и, высвободив очаровательные плечики, опустила платье к стройным ногам. Перешагнув через него, она ловко подхватила со спинки кровати белое махровое полотенце, и уже через полминуты Самошин услышал звук льющейся воды из душевой кабинки.

* * *

Вечером, элегантно одетые, Полина и Самошин спустились в казино отеля. Игра на деньги была еще одной тайной страстью Полины Остенбах, и, привыкнув ни в чем себе не отказывать, она предавалась ей безудержно. Шикарный зал казино поражал богатым убранством. Люди, склонившиеся над рулеткой или сидящие за карточными столами, как нельзя лучше соответствовали обстановке. В пестрой толпе мелькали белые летние костюмы мужчин и яркие вечерние платья женщин, бордовая униформа крупье гармонировала с глубоким, насыщенным цветом зеленого сукна на игорных столах. Самошин никогда не видел столько богатых людей в одном месте. На миг ему показалось, что он присутствует на съемках какого-то американского блокбастера про жизнь богачей, недоступную ему, простому смертному.

Он держал в руках бокал с коньяком и наблюдал за своей спутницей. Полина Остенбах была так поглощена игрой, что практически не замечала его. Ее алое, струящееся по изгибам тела платье прекрасно сочеталось с помадой точно такого же цвета и рубиновым ожерельем, которое маняще поблескивало на ее изящной шейке. Открытое декольте выгодно показывало нежную кожу спины. Черные волосы, уложенные в аккуратную прическу, были заколоты крохотной бриллиантовой шпилькой. В ее глазах мелькали искорки азарта, щеки пылали здоровым румянцем. Совсем по-детски она обидчиво выпячивала губки, когда крупье называл указанное рулеткой число, сообщая ей о проигрыше. Но внезапно ей повезло, и Самошин увидел, как она запрыгала от радости, когда крупье сдвинул в ее сторону большую гору фишек. Выпив до дна бокал шампанского, она вновь погрузилась в игру и только через полчаса вышла из-за стола, бросив на ходу:

– Пойдемте, Володя.

– А…

– Ты хочешь знать, сколько я проиграла? Не спрашивай. – Она рассмеялась. – Гораздо больше, чем ты думаешь.

Через пять минут они сидели в ресторане отеля и слушали звуки тягучего блюза, плывущие с небольшой сцены из глубины зала. Со стороны открытой террасы доносились шум прибоя и влажное дыхание ночного моря. Официант с красной бабочкой тихо, словно призрак, возник перед ними.

– Добрый вечер. Меню, пожалуйста, – произнес он и так же бесшумно исчез, предоставив сидящим за столом мужчине и женщине изучить содержание принесенных им тисненых кожаных папок.

Полина деловито уткнулась в меню. Ее глаза жадно бегали по строчками. Она сидела с таким сосредоточенным видом, как будто читала контракт. Самошин же, едва приоткрыв папку, сразу же захлопнул ее. Цены казались вполне доступными, если бы не маленькое «у.е.», добавляемое к каждой цифре. Отыскав в разделе «напитки» стакан минеральной воды, он решил, что такое вполне может себе позволить.

– Что вы будете заказывать, Володя?

– Я не голоден, Полина Петровна. Если только стакан минеральной воды.

– Не стесняйтесь, – поняла причину его замешательства Полина. – Фирма оплачивает все. Очень рекомендую форель в винном соусе. Себе же я закажу салат с крабами и морепродуктами.

Официант, снова возникнув из полумрака зала, выслушал заказ Полины и робкое бормотание Самошина, о том, что ему «то же самое», и удалился. Полина, достав из пачки тоненькую сигарету «Вог» и чиркнув зажигалкой, на мгновение осветившей ее очаровательное лицо, закурила и, выпустив маленькое колечко дыма, поинтересовалась:

– Вы курите?

– Нет, – ответил Самошин, откровенно любуясь ее изящными пальцами с длинными алыми ногтями, держащими зажженную сигарету.

– Это правильно, – произнесла Полина, выпуская струйку сизого дыма. – Курение вредно для вашего здоровья, – закончила она наставительным тоном.

Официант уже катил в их сторону маленький блестящий столик на колесиках. Остановившись, он принялся, как фокусник, ставить перед ними изысканно красивые блюда, источавшие приятный аромат.

Полина затушила сигарету и разложила на коленях накрахмаленную салфетку. Официант откупорил бутылку «Наполеона» и разлил коньяк по бокалам. Заменил пепельницу, он медленно удалился, увозя пустой столик.

Самошин посмотрел на сверкающие во тьме глаза своей спутницы, в которых отражались отблески зажженной официантом свечи.

– Полина, – произнес Самошин, решив, что настал подходящий момент. – Я люблю вас. Я полюбил вас с первого дня нашей встречи, еще тогда, в офисе. Вы самая необыкновенная женщина, которую мне когда-либо приходилось видеть. Поверьте, мои чувства к вам искренни. Я не требую от вас ничего, просто позвольте мне надеяться…

Улыбка Джоконды играла на лице Полины во время его короткого монолога. Она привыкла слышать такое от мужчин. При ее положении в обществе, при ее деньгах и красоте ни один мужчина не мог устоять от соблазна и, попадаясь в ее сети, повторял те же самые слова, которые она только что услышала от Самошина. Полина Остенбах опустила глаза и через мгновение подняла их вновь, но взгляд был жестким, с губ уже сошла улыбка, и она спросила:

– А вы вообще-то любили когда-нибудь? – ее тон был серьезен. – Способны ли мужчины любить? Будь я девочкой из деревни, вы смогли бы сказать мне то, что сказали сейчас? Вы так легко бросаетесь словами, совсем меня не зная.

– Нет, я никогда не любил ранее, – ответил Самошин, еще не чувствуя подвоха в вопросе Полины. – Вы первая женщина, разбудившая во мне это прекрасное чувство.

– Вы уверены? А несчастная дочка профессора? Значит, это был брак по расчету? Браво!

Самошин понял, что выдал себя, и замолчал.

– А я любила… – продолжала Полина. – Любила так, что не могла жить без него… – Она задумчиво уставилась в глубину темно-янтарной жидкости на дне бокала. – Он бросил меня, выбрав женщину, которая оказалась привлекательней и сексуальней, а я, повзрослев, пошла по жизни дальше, доказывая себе, что нет ни одного мужчины, который бы мог остаться ко мне равнодушным.

Она тяжело вздохнула и закурила очередную сигарету.

– Человек любит всего один раз в жизни… Все остальное лишь туман… – Она замолчала, глубоко затянувшись. Тлеющий кончик ее сигареты засветился еще ярче.

Полина подняла свой бокал и произнесла:

– За нас.

– За вас, – перефразировал тост Самошин, их бокалы соприкоснулись с тихим мелодичным звоном.

В течение ужина они молчали. Полина ковыряла вилкой нежное мясо форели и пила коньяк, изредка поглядывая на своего спутника, погрузившегося, видимо, в совсем невеселые мысли. Самошин машинально съел все, что было на тарелках, но даже не почувствовав вкуса. В его голове стучала только одна мысль: «Она меня не любит». Вспомнив слова из старого детского мультика, он подумал: «Меня не любят – это минус, но и не гонят – это плюс. Не такой уж я плохой. Красив, молод, талантлив, к тому же ректор Первого меда, и в постели, как мне показалось, ей было хорошо со мной. Я смогу сделать так, чтобы она полюбила меня».

Наблюдая за Самошиным, Полина видела, как изменялось его лицо. Ей нравился этот симпатичный, немного застенчивый молодой человек, не лишенный тщеславия и эгоизма. И при этом она понимала, что он, как мальчишка, купился на ее красивую внешность, на обеспеченный образ жизни и положение в обществе. Она казалась себе большой пушистой кошкой, играющей с попавшим в ее когти мышонком.

Когда они вернулись в номер, Полина уселась на кровать и протянула Самошину стройные ноги в модных босоножках на высоких каблуках. Тот послушно расстегнул ремешки на щиколотках, положил босоножки на пол и коснулся губами гладкой бархатистой кожи ее ног. Она не оттолкнула его, и он, осмелев, стал осыпать поцелуями ее икры, колени, бедра… Полина подняла его голову за подбородок и страстно прижалась губами к его губам. Через миг они скатились с кровати на пол, сжимая друг друга в неистовых объятиях.