Текст книги "Молиться за Рэйн (ЛП)"

Автор книги: Б. Истон

сообщить о нарушении

Текущая страница: 8 (всего у книги 11 страниц)

Как только он подходит ко мне, я опускаю руки в знак поражения и позволяю ему заняться застежкой, сосредоточившись на том, как его пальцы касаются моей кожи.

– Дыши, хорошо? – шепчет он, стягивая мой расстегнутый лифчик вниз по рукам и бросая его на пол у моих ног. – Просто дыши.

Я делаю так, как он говорит, вдыхая влажный воздух через нос, пока мои легкие полностью не наполняются. Все мое тело расслабляется, когда я выдыхаю.

Руки Уэса почти до боли сжимают мою шею, затем опускаются ниже, к плечам. Он снова и снова разминает мои мышцы, двигаясь вниз по рукам. К тому времени, как его руки оказываются на моих запястьях, я уже полностью расслабляюсь, прислонившись спиной к его горячей, липкой груди.

– Ты думаешь о том, что случилось в продуктовом магазине, да?

Я киваю, хотя это только вершина айсберга. Просто камешек, брошенный на вершину горы дерьма, которую я пытаюсь удержать под водой.

– Не стоит, ты спасла мне жизнь, убрав тех парней, и теперь снова делаешь это. – Уэс указывает на лекарства, стоящие у раковины позади нас.

Прикоснувшись своими потрескавшимися губами к моему обнаженному плечу, он опускает руки и тянется к молнии на моих джинсах. Расстегнув ее, он стягивает джинсы вместе с моими трусиками. Я хватаюсь дрожащей рукой за мокрую душевую дверь и выхожу из них.

Выпрямившись, он обнимает меня сзади. Его эрекция утыкается мне прямо в попку, но его объятия не кажутся прелюдией к сексу. Такое ощущение, что он пытается меня успокоить.

– Почему ты делаешь все это для меня?

Мой желудок переворачивается, а сердце начинает бешено колотиться.

Как ответить на этот вопрос, не выставив себя еще более сумасшедшей?

Потому что мне кажется, что я влюбляюсь в тебя?

Потому что до встречи с тобой я уже месяц не улыбалась?

Потому что я не хочу потерять тебя?

Потому что ты – мой единственный смысл жить?

– Посмотри на меня.

Я задерживаю дыхание, когда Уэс разворачивает меня лицом к себе. Затем, сглотнув, поднимаю голову и принимаю свою судьбу. Я позволяю ему увидеть себя во всей своей обнаженной, покрытой синяками испорченной славе. Но даже в больном состоянии его красота выбивает воздух из моих легких. Его тускло-зеленые покрасневшие глаза – уставшие, но решительные и полные надежды. Темные брови сходятся вместе, когда он жует внутреннюю часть своей нижней губы. Он смотрит на меня, как на драгоценную головоломку, и все остальное исчезает. Я осознаю, что больше, чем от таблеток, воспоминаний или страха перед тем, что принесет завтрашний день, я завишу от этого взгляда. Я бы отдала все, чтобы провести остаток своей короткой жизни, наблюдая за тем, как Уэс смотрит на меня.

Он снова задает свой вопрос:

– Зачем ты это делаешь, Рэйн? Почему ты заботишься обо мне?

– Потому что… мне нравится заботиться о людях? – Это вовсе не ложь. – Прошлой осенью я собиралась поступить в медицинскую школу, чтобы выучиться на медсестру, но потом все пошло прахом. Но, учитывая, что я даже не могу уберечь своего первого пациента от заражения, это, вероятно, к лучшему.

Я пытаюсь улыбнуться, но Уэс не отвечает мне тем же. Его напряженные, налитые кровью глаза мечутся между моими, пока он обдумывает мой ответ. Затем он кивает.

– Что? – Мои щеки внезапно начинают гореть, как будто это у меня жар.

– Ничего. Пойдем, пока вода горячая.

Я моргаю, Уэс открывает дверцу душа и исчезает, оставляя после себя облако пара. Следую за ним и замираю при виде того, как он стоит под струями воды, запрокинув голову назад. Ручейки переплетаются на его груди, стекая в ложбинки между прессом. Он стоит не более чем в футе от меня, но я чувствую, что сейчас мне не стоит к нему прикасаться, даже если мне этого сильно хочется. Он закрылся от меня, и я даже не понимаю почему.

Уверена, если бы сейчас не было никакого апокалипсиса, то именно в этот момент он бы пообещал мне позвонить, но когда бы вышел за дверь, то я больше бы никогда от него ничего не услышала.

Не знаю, что я сделала не так, но абсолютно точно я все испортила, дав неправильный ответ, и теперь он меня игнорирует.

– Уэс. – Мой дрожащий, тихий голос почти полностью заглушается шумом воды. Я прочищаю горло и пробую чуть громче, – Уэс.

Он поворачивается, чтобы взглянуть на меня, но вздрагивает, ругаясь, когда сильный поток воды попадает прямо на открытую рану.

Не раздумывая, я протягиваю руку и прикрываю рану своей ладонью.

– Просто постой так минутку, – говорю я, разворачивая Уэса так, чтобы вода попадала на спину и стекала вниз по руке, промывая рану без сильных повреждений.

Он дергает плечом, убирая свою руку от моей ладони.

– Я сам справлюсь! Сегодня у вас выходной, сестра Уильямс, – говорит он язвительным тоном. Его слова бьют меня прямо в живот.

– Ты что злишься на меня?

– Не-а.

Я поднимаю взгляд и замечаю, что надежда, которую я видела всего несколько минут назад, сменилась цементной стеной, выкрашенной в зеленый цвет и обрамленной острыми черными ресницами, похожими на колючую проволоку.

– Просто не хочу быть твоим маленьким пациентом, ясно? Я сам могу о себе позаботиться. Я занимаюсь этим всю свою жизнь.

И снова эти слова.

Я занимаюсь этим всю свою жизнь.

Никто и никогда не заботился о нем. А если кто-то и проявлял заботу, то точно не потому, что искренне этого хотел.

– Но мне ведь не все равно. – Мои глаза округляются, когда я понимаю смысл сказанных мною слов. Я в панике наблюдаю за ним, гадая, расслышал он меня или нет. Господи, пожалуйста, хоть бы нет.

Уэс застывает, слегка прикусив нижнюю губу, как будто вот-вот начнет ее жевать. Кровь стучит в моих ушах громче, чем вода барабанит по коже, пока я жду его реакции, но он даже не моргает.

Дерьмо.

Черты его лица становятся жёстче, глаза сужаются, челюсть напрягается, а ноздри раздуваются. Не знаю, о чем он думает, но это пугает меня.

– Послушай меня внимательно, – цедит он сквозь стиснутые зубы. – Я тебе не гребаный бойфренд, ясно? Я тот парень, который два дня назад приставил пистолет к твоей голове. Не забыла? Ты меня совсем не знаешь, ни хрена не любишь и никогда не полюбишь. Так что перестань… – Уэс качает головой и оглядывается по сторонам в клубах пара в поисках нужных слов. – Перестань притворяться, будто тебе не насрать.

Его обвинение приводит меня в бешенство.

– Это ты перестань притворяться, будто это не так! – кричу я, сжимая руки в кулаки, когда эмоции, которые я пыталась скрыть от него, выплескиваются наружу. – Перестань считать себя каким-то чудовищем, который не заслуживает любви, когда ты самый смелый, самый храбрый, самый… самый красивый человек, которого я когда-либо встречала! – Мои ногти впиваются в ладони, когда ярость переполняет тело. – И перестань притворяться, будто я здесь только потому, что ты похитил меня. Ты не похищал меня, и ты это знаешь. Ты спас меня, Уэс. И каждый раз, когда ты смотришь на меня, то делаешь это снова и снова!

Все происходит мгновенно, и первое, что я осознаю – это его губы на моих губах. Его поцелуй – страстный, отчаянный и похожий на вкус на мои слезы. Затем он сжимает руками мой затылок и прижимает спиной к холодной плитке. Он целует меня так же, как в «Хардвер Баке», когда он злился и в тоже время радовался, осознав, что нам не угрожают пули, и иначе не смог выразить свои чувства.

Но на этот раз между нами нет никакой одежды, нет никаких споров и никакой бури, назревающей снаружи. На этот раз, когда я перекидываю свою ногу через его бедро, он с легкостью погружается в меня без какого-либо барьера. На этот раз, когда я перемещаюсь так, чтобы мы оказались на одном уровне, он двигается во мне до тех пор, пока моя спина не вжимается в стену, а пальцы ног едва касаются пола. На этот раз я чувствую его повсюду. Его разгорячённая кожа согревает меня снаружи и изнутри. Его ладони скользят по моим влажным изгибам, как будто он лепит их из глины. И его сердце, которое я тоже чувствую, стучит так же сильно, как и мое.

Эта связь более интенсивна, чем все, что я когда-либо испытывала. Как будто он становится другим человеком, когда мы прикасаемся друг к другу. Нет… как будто он становится самим собой – настоящим Вессоном. Тем, кто любит и страстно жаждет любви. Я цепляюсь за эту мысль, когда он поднимает меня выше, прижимая к стене и закидывая мою вторую ногу себе на талию. Его сила – единственное, что удерживает меня от падения, и когда я чувствую, как внутри меня он увеличивается еще больше, то же самое делает и мое сердце.

Я сильнее обхватываю его ногами за талию и притягиваю ближе, желая получить от него как можно больше. И он дает мне это, прижимаясь телом к моей чувствительной точке, вызывая взрыв конвульсий между моих ног и фейерверк перед глазами. Уэс следует за мной через край, издавая стон у моих губ, когда пульсирующая волна жара глубоко наполняет меня и заставляет светиться от удовольствия.

Не помню, сколько прошло времени с моего последнего укола противозачаточных средств, и, честно говоря, мне все равно. Единственное, что сейчас имеет значение, так это то, что если завтра я умру – а это вполне возможно, – то на моем лице будет улыбка, а рядом со мной – Вессон Патрик Паркер.

Втягиваю воздух через нос и выдыхаю сквозь стиснутые зубы, сидя на краю кровати этого мелкого ублюдка и позволяя Рэйн играть в доктора с моей пулевой раной.

Она морщит лоб и бросает на меня виноватый взгляд.

– Прости, знаю, что тебе больно. Я уже почти закончила.

Да, но вот только болит не зияющая дыра в моей руке, а дыра, находящаяся в моей гребаной душе, которая заставляет меня озираться по сторонам в поисках чего-то, на что я смогу выплеснуть свои эмоции. Та самая, из-за которой мне хочется толкнуть Рэйн на другой конец комнаты и закричать, чтобы она перестала ко мне прикасаться. Та часть меня, которая никогда не ощущала такой нежности и заботы, и та часть, которая заставляет мечтать о том, чтобы вырвать из ее рук пластырь и самому пришлепать его на рану. Это дерьмо просто невыносимо.

– Ну, вот и все. – Она улыбается, связывая нежными пальчиками края повязки.

Я замечаю, как она наклоняется, вытянув пухлые розовые губы, но вскакиваю на ноги прежде, чем она успевает поцеловать ее. С таким же успехом она могла бы просто ударить меня в самое сердце. Все, что делает для меня Рэйн – это очередное напоминание о том, чего мне действительно не хватало всю мою гребаную жизнь. И, честно говоря, я предпочел бы этого не знать.

Я был намного счастливее, когда люди использовали меня, чтобы получить деньги от государства или отличный секс, а я в свою очередь использовал их чтобы иметь крышу над головой или теплое местечко, куда можно засунуть свой член. Я знал, как все устроено. Все было просто, отношения были временными, и я знал правила. Черт возьми, я же сам их и придумал.

Но вся эта хрень с Рэйн взрывает мне мозг. Я больше не понимаю, что реально. Я не знаю, действительно ли она заботится обо мне или просто использует в качестве дублера сбежавшего бойфренда. Не уверен, держу ли ее при себе, потому что она полезна, или сделал то, что поклялся никогда не делать по отношению к другому человеку, пока жив.

Привязался к ней.

Я чувствую, как Рэйн наблюдает за мной, пока я расхаживаю по комнате ее настоящего парня, словно зверь в клетке.

– Нам пора. – Мне не нужно объяснять почему. Завтрашняя дата висит над нашими головами, как лезвие гильотины.

Она кротко кивает. Сегодня Рэйн выглядит моложе без своего макияжа. Пряди ее мокрых волос обрамляют лицо и резко заканчиваются у подбородка. Рукава клетчатой рубашки слишком длинные и поэтому зажаты в кулачках. А ее широко распахнутые голубые глаза смотрят на меня с доверчивостью невинного ребенка.

Теперь это касается не только меня, этот факт делает поиск бомбоубежища еще более важным.

Я надеваю кобуру поверх своей майки и прикрываю ее гавайской рубашкой. Прошлой ночью я не смог заснуть, пока не принес из кухни пистолет. Никогда не смогу ощутить безопасность, если рядом не будет оружия. Еще в детстве перед сном я прятал кухонный нож под подушку.

Хотелось бы сказать о том, что мне ни разу не приходилось им пользоваться.

Пока я надеваю джинсы и ботинки, Рэйн соскакивает с кровати и садится на колени рядом с рюкзаком. Она запихивает в него свою сменную одежду, аптечку и мои лекарства, но не свой гидрокодон, пузырек которого откупоривает и вытряхивает на ладонь маленькую белую таблетку, не издавая при этом ни звука. Краем глаза я наблюдаю, как она незаметно кладет ее в рот и просовывает пузырек через вырез своей рубашки, пряча в лифчике.

Сначала я думал, что она старается сделать так, чтобы я не видел, как она принимает таблетки, из-за того, что боится, что я снова их заберу, но чем больше я за ней наблюдаю, тем больше понимаю, что она делает это не из-за опасения, а из-за стыда. Она стыдится своей зависимости.

Я знаю это гребаное чувство.

Вдруг звук разбивающегося стекла, доносящийся из коридора, нарушает наше молчание. Мы замираем, наши глаза встречаются, когда гул смешков и ругательств эхом разносится по всему дому.

– Вот видишь! Я же сказала, что они уехали, – звучит женский голос.

– Черт. Я очень надеялась, что перед смертью успею трахнуться с Картером Реншоу, – отвечает другая девушка.

– Не ты одна, милочка, – говорит какой-то парень.

Их смех наполняет весь дом, когда с лица Рэйн сходит вся краска.

– Ты их знаешь? – спрашиваю ее шепотом.

Она просто кивает и прикрывает рот рукавом.

– Не знаю, какого черта он тратил свое время на Рэйнбоу Уильямс? – То, как эта сука произносит ее имя, заставляет меня пожалеть о том, что она не парень, иначе я бы врезал ей по лицу.

– Эмм… может потому что она шикарная? – отвечает мужской голос.

Ему мне тоже хочется врезать по физиономии.

– Ну, если тебе нравятся такие, все из себя, правильные девушки, как эта маленькая мисс Совершенство. Но Картер был капитаном баскетбольной команды. Ему следовало встречаться с кем-то из команды поддержки.

Я наблюдаю, как покрасневшие глаза Рэйн опускаются в пол.

– Ох, с кем-то вроде тебя? – дерзит другая девушка.

– Ну, да.

Я слышу, как на кухне открываются и закрываются дверцы шкафчиков, пока это трио продолжает свой дерьмовый разговор. Так как дверь в спальню все еще открыта, а в доме больше нет никаких посторонних звуков, мы все еще четко можем их слышать. Слишком четко.

– Ну, мы с ним целовались в выпускном классе, так что, возможно, он просто любит блондинок.

Рэйн смотрит на меня округленными от шока глазами.

– Боже! Ах ты, маленькая шлюшка! – хихикает чирлидерша. – Не могу поверить, что ты мне не рассказала!

– Серьезно? Тогда бы в понедельник уже знала вся школа, а во вторник, вероятно, Рэйнбоу покончила бы с собой.

– Ага, ты совершенно права.

Я наблюдаю, как Рэйн еще больше натягивает на себя свою рубашку, пока на виду не остается только ее раскрасневшееся лицо.

– Если честно, после того, как мы целовались, Картер сказал, что хочет порвать с ней, но боится, что это отправит ее за грань. Знаешь, она всегда казалась такой подавленной.

– Точно. А потом она покрасила волосы в черный цвет и начала носить эту ужасную толстовку. Так и хотелось сказать ей: девочка, я понимаю, что конец света и все такое, но ты встречаешься с Картером Реншоу. Осветли несколько прядей и не драматизируй!

При упоминании толстовки этого мудака, во мне начинает кипеть ярость, но, как только понимаю, что сегодня Рэйн ее не надела, я успокаиваюсь. На самом деле, с прошлого вечера она не носила ничего из его одежды.

– Ну, не знаю, – вмешивается парень. – Думаю, Картер просто скрывал свою ориентацию за этими псевдо-отношениями с королевой драмкружка. Это был бы скандал, правда?

Я протягиваю руку и сжимаю бедро Рэйн.

– Хочешь, я убью их? – шепчу я, лишь отчасти шутя.

Уголок ее губ приподнимается в попытках улыбнуться, но выражение лица остается, как у загнанного щенка.

Присев на корточки, я смотрю ей прямо в глаза и шепчу:

– Эй, какая наша главная задача?

Другой уголок ее губ приподнимается, формируя полноценную улыбку.

– Послать всех к черту и выжить, несмотря ни на что?

Я ухмыляюсь, глядя на свою преуспевающую ученицу, и чувствую, как волна гордости наполняет мою грудь.

– Очень хорошо, мисс Уильямс, – шепчу я. – Очень…

– О Боже, ребята! Корн-доги!

– Ну, все! Эти ублюдки сейчас умрут.

Желание пристрелить их прямо там, где они стоят, вызывает дрожь у меня по спине, когда я вытаскиваю девятимиллиметровый пистолет из своей кобуры. Достаю магазин, чтобы посчитать количество оставшихся патронов, точнее сказать – оставшегося.

– Твою мать, – ругаюсь я, возвращая магазин на место.

Рэйн шикает на меня, приложив палец к губам.

Я вздыхаю и шепотом озвучиваю плохие новости:

– Осталась только одна пуля. Тебе придется выбрать того, кого ты ненавидишь больше всего.

Она хихикает, прикрывая рот рукавами своей рубашки, и это зрелище заставляет бешено колотиться мое сердце. Она совсем не похожа на ту девушку, о которой говорят эти сучки. Она сильная, жизнерадостная, милая и, к счастью для одного из них, всепрощающая.

– Я не хочу, чтобы ты их убивал, – признается она, глядя на меня из-под своих натуральных черных ресниц, и застенчивая улыбка появляется в уголках ее губ.

– Почему?

– Потому что, благодаря им, я стала чувствовать себя намного лучше.

– Тебе стало лучше? После того, как ты услышала это? – Я указываю пистолетом в сторону пустого коридора.

Рэйн кивает, полностью поглощая мое внимание своими расширяющимися зрачками.

– Если Картер изменял мне, то это значит, что я больше не должна чувствовать себя виноватой из-за… – она пожимает плечами, опуская взгляд в пол, но, когда ее глаза снова встречаются с моими, в них искрится мужество, – из-за нас.

Нас. Бл*дь!

Я ни с кем не завожу отношений. Никогда не будет никаких нас. Я хочу возразить в ответ, но слова замирают на губах, когда я понимаю, что то, что я хочу сказать, больше не является правдой. Когда я смотрю на это прекрасное, полное надежды, испуганное лицо, единственное, что я вижу – это все, что я когда-либо хотел.

Нас.

Из кухни доносится звук захлопнувшейся дверцы микроволновки, и тарелка с глухим стуком падает на столешницу.

– Черт возьми! Я и забыл, что электричество отключено!

Рэйн фыркает, и я накрываю ее рот ладонью, давясь собственным смехом. Мы падаем на ковер, и я протягиваю руку, толкая дверь, надеясь, что это заглушит звуки, которые мы издаем.

– Похоже, этим придуркам все-таки не удастся съесть твои корн-доги, – шепчу я, касаясь губами ее уха.

– Ш-ш-ш, – хихикает Рэйн, хотя именно она является источником всех этих чертовых звуков. Ее тело сотрясается подо мной от сдерживаемого смеха, когда я опускаю свои губы к ее рту.

Я смутно улавливаю звуки криков и грохота на кухне, потому что мои чувства слишком заняты смакованием Рэйн, чтобы обращать внимание на что-то другое.

Сегодня она пахнет по-другому, чем-то фруктовым вместо запаха печенья, но ощущение от этого ничуть не изменилось. Ее мягкие, округлые изгибы идеально подходят к моему твердому телу. Ее влажный, дерзкий язычок играет с моим, заставляя углубить поцелуй. Крошечные, хриплые стоны, которые она издает, когда ее бедра поднимаются навстречу моим – это самые сексуальные звуки, которые я когда-либо слышал. А ее вид, лежащей подо мной с закрытыми глазами, выгнутой спиной и приоткрытыми губами, мог бы стать лучше только в том случае, если бы она была обнажена.

– Уэс…

Лишь одно это слово, произнесенное шепотом, заставляет меня захотеть сорвать пуговицы с этой гребаной рубашки. Я приподнимаюсь на локтях, чтобы сделать именно это, когда ее глаза широко распахиваются от волнения.

– Уэс, ты чувствуешь запах дыма?

Я сажусь и вдыхаю, тут же начиная кашлять, поскольку мои легкие отвергают горький дым, попадающий из коридора.

– Твою мать!

Я хватаю Рэйн за руки и рывком поднимаю на ноги, мы оба начинаем кашлять, как только встаем. Воздух здесь намного гуще и гораздо горячее. Он обжигает мне глаза и ноздри, пока я пытаюсь вдохнуть кислород.

– На пол! – приказываю я, притягивая Рэйн к полу и падая на колени. Подползаю к двери и смотрю в коридор, прислушиваясь к звукам, и все, что я слышу – это доносящийся из кухни шум от разрушений.

Рэйн двигается прямо за мной, когда мы направляемся в гостиную, в которой смог выглядит как клубящаяся черная грозовая туча. Сильный грохот рассекает сгустившийся воздух, будто гора посуды падает с кузова пикапа. Я игнорирую его, когда мы выходим в коридор, мой взгляд прикован к ближайшему выходу. Я поворачиваю налево и направляюсь к входной двери, аккуратно избегая разбитого стекла, которое оставили повсюду эти мелкие говнюки. Когда я дотягиваюсь до ручки и открываю эту чертову дверь, делаю два глубоких вдоха, прежде чем повернуться, чтобы помочь Рэйн обойти стекло.

– Рэйн?

Еще один грохот, сильнее, чем первый, сотрясает стены, когда я вглядываюсь в темноту, ища свою девочку.

– Рэйн!

– Я сейчас приду, – кашляя, отвечает она.

– Какого хрена ты там делаешь? – кричу я. Не получив ответа, не раздумывая забегаю обратно в дом. – Рэйн!

Зная Рэйн, вероятнее всего, она отправилась на кухню узнать, все ли в порядке с этими тупыми ублюдками. Поэтому я врываюсь в гостиную и направляюсь к источнику дыма в задней части дома. Через несколько футов воздух становится таким густым и горячим, что мне приходится опуститься на колени и дальше ползти.

– Рэйн! – зову я снова, прежде чем добраться до входа на кухню, который теперь напоминает чертовы огненные врата ада.

Вся стена, на которой висят шкафы, объята пламенем. Мебель горит так ярко и интенсивно, будто ее смазали жиром. По всей видимости, источником Инферно является плита, а если точнее – искореженная расплавившаяся груда пластиковых контейнеров, наваленная поверх газовых горелок, которые были включены на полную мощность. Основание шкафов по обе стороны от плиты уже выгорело, отсюда и грохот посуды, который мы слышали, и, похоже, что крыша будет следующей обвалившейся вещью.

На кухне не оказывается никаких признаков Рэйн или тех ублюдков, которые подожгли дом, поэтому я разворачиваюсь и ползу обратно тем же путем.

По крайней мере, я надеюсь, что это именно тот путь. Смог вокруг меня такой черный, что я не вижу собственной руки. Я останавливаюсь, когда кашель берет надо мной верх, но звук разрушающегося потолка вынуждает меня двигаться вперед. Мое сердце колотится быстрее с каждым футом, который я преодолеваю. Я уже должен был доползти до входной двери. Или хотя бы врезаться в стену. Сожаление обвивается вокруг моего горла, похищая воздух из легких.

– Рэйн! – рычу я между двумя глотками яда, ее имя оставляет во рту еще более неприятный привкус, чем смертельные угарные испарения, которые я вдыхаю ради нее.

Я знал с самого начала, что она будет моей погибелью. Я знал это, но все равно допустил случившееся.

«Нас», – слышу ее тихий нежный голос у себя в голове.

От этого звука меня тошнит.

Вот что дают отношения. Они убивают нас.

Я снова слышу ее голос, предполагая, что у меня, должно быть, галлюцинации, пока не понимаю, что она кричит:

– Уэс! Уэс! О, Боже мой!

Я чувствую, как ее крошечные руки тянутся ко мне в темноте, хватая меня за руки и касаясь моего лица. Облегчение, которое испытываю от того, что она жива, омрачается яростью, пылающей внутри меня ярче, чем огонь в пластиковой посуде.

– Осталось чуть-чуть. Осторожнее, тут стекло.

Я чувствую, как что-то острое врезается в мою руку, когда впереди меня виднеется дневной свет. Рэйн открывает спиной дверь, я следую за ней, падая на крыльцо и чередуя кашель с рвотными позывами, пока мир вокруг меня, наконец, не перестает вращаться. И все это время я чувствую на себе ее заботливые руки.

– Прекрати, мать твою! – кричу я, отмахиваясь от нее и подползая к краю крыльца. Я отхаркиваю что-то черное, выплевывая это в кусты. Моя голова раскалывается, как и мое сердце, когда я пытаюсь понять, что, черт возьми, ей сказать.

– Мне очень жаль, – говорит она дрожащим голосом, затем садится на крыльцо рядом с тем местом, где моя голова свисает через край. – Я решила быстро вернуться в комнату, чтобы забрать рюкзак. Все твои лекарства были там. Я не могла их там бросить. Но когда вернулась, тебя уже не было. Я обежала вокруг весь двор в поисках тебя, прежде чем поняла, что ты вернулся обратно в дом.

Ее рассказ немного успокаивает мой гнев. Что не скажешь о мучительной правде, терзающей меня изнутри – правде о том, что в моем мире любовь и выживание взаимно исключают друг друга. Всего лишь на пару часов я допустил мысль, что, возможно, на этот раз все будет по-другому. Что может быть, я, наконец, смогу получить и то и другое. И что возможно, Бог все-таки не ненавидит меня.

– Уэс, скажи что-нибудь. Пожалуйста.

– Нам лучше сойти с крыльца.

Рэйн вскакивает на ноги и протягивает руку, чтобы помочь мне подняться, но я отмахиваюсь от нее и подтягиваюсь, хватаясь за перила. Спотыкаясь, я спускаюсь по лестнице и смотрю на солнце, пытаясь понять, который час. Я даже не могу разглядеть его сквозь столб черного дыма, который поднимается над домом, но, судя по тому, как тени деревьев покрывают правую сторону стволов, я бы сказал, что уже перевалило за полдень.

Бл*дь.

Снова ловлю себя на мысли поддаться искушению и накричать на Рэйн, чтобы она возвращалась домой. Но когда поворачиваюсь, готовый нанести удар, понимаю, что не смогу этого сделать. Ее голубые глаза округляются от раскаяния. И когда она моргает, две слезинки скользят по ее щекам, сверкая на солнце.

– Иди сюда, – говорю я, ощущая, как моя грудь увеличивается и раскалывается надвое, когда она прыгает в мои объятия.

– Я так испугалась, – причитает она, сжимая сзади мою рубашку и сотрясаясь от рыданий. – Я думала… думала, что потеряла тебя!

Провожу рукой по ее волосам, когда только что сказанные слова пронзают меня в самое сердце, как кинжалы. Испытываемая боль сильнее, чем от пулевого ранения или от попавшего в легкие ядовитого дыма.

Наконец-то я смог обрести то, чего мне не хватало всю свою жизнь, но, если я это сохраню, это убьет меня.

Неудивительно, что, когда я встретил Рэйн, она была одета в черную толстовку с капюшоном.

Она – гребаный пятый всадник Апокалипсиса.

Дом позади меня сгорает в огне, обжигая спину, но я не могу отойти от Уэса. Пока не могу.

Две ночи назад мне приснился кошмар о «Бургер Паласе», а на следующее утро на меня там напали. Прошлой ночью мне приснилось, что мы сгорели в огне, и это чуть не произошло несколькими часами позже. А что, если это не просто совпадение? Что, если эти кошмары сбываются?

Я вспоминаю, как Уэс говорил о том, что ночью ему приснилось, будто меня забрали у него, и мои руки сильнее сжимают его рубашку. Вдруг взрыв позади нас сотрясает воздух, и из меня вырывается крик. Я зарываюсь лицом в его грудь и чувствую, как рука накрывает мой затылок. Я пытаюсь расслабиться, но его хватка слишком сильна. Его поза слишком напряженная.

– Что это было? – спрашиваю я, не поднимая головы, надеясь, что это просто взорвалась плита или обвалилась крыша.

Когда Уэс сразу не отвечает, я поднимаю глаза и вижу, как сжимается его челюсть, как его взгляд прожигает мой, и чувствую, как сильно его грудь вздымается под моей щекой.

Выдыхая через ноздри, он, наконец, отвечает:

– Мой байк.

Мы обходим вокруг горящего дома Картера, и, конечно же, Уэс оказывается прав. Он припарковал свой мотоцикл возле дома, рядом с задней дверью, и когда огонь добрался до наружных стен, бензобак так раскалился, что взорвался.

Когда мы проходим мимо обломков горящего дома, на пути нам встречается руль, крыло и другие запчасти байка, и единственное, что мне приходит в голову, это:

– Мне очень жаль.

– Все в порядке, – отвечает он, не глядя на меня. – Все равно он мне больше не нужен. – От его резкого ответа по мне пробегает дрожь. Он говорит отстраненно и на автомате, как будто произносил подобные слова миллион раз, чтобы оправдать миллион разных потерь.

Все равно он мне больше не нужен.

Почувствует ли он то же самое, когда всадники заберут и меня?

Утром все было иначе. Утром он сказал, что кошмар, в котором меня забрали, напугал его, как и то, что он проснулся без меня. Но сейчас я в этом не уверена. Как будто настоящий Уэс погиб в том пожаре, и все, что я получила взамен – его внешняя оболочка.

Мы молча доходим до леса и начинаем свой путь вниз по тропе, сосредоточившись на том, чтобы обойти грязные лужи и упавшие ветки деревьев.

– Наверное, к лучшему, что мы не на байке, – говорю я, переступая через ствол упавшей сосны. – Эта дорога – сплошное месиво.

– Да, – невозмутимо отвечает Уэс, преодолевая препятствие, даже не смотря под ноги.

Его взгляд прикован к чему-то впереди. Я следую за ним и чувствую, как на моем и без того тревожном сердце становится еще тяжелее. Уэс смотрит в сторону моего домика на дереве.

– Ты ходила к своей маме прошлой ночью?

– Эмм… нет, – заикаясь, бормочу я, переступая через очередное упавшее дерево. – Я… сходила к ней рано утром, пока ты еще спал.

Уэс медленно кивает, сжимая губы в жесткую линию, и его взгляд падает на мои ботинки. Ботинки, которые, вероятно, он видел, стоящими на полу спальни Картера, когда проснулся.

Прямо там, где я оставила их прошлой ночью.

Мое замирающее сердце падает вниз, когда я понимаю, что Уэс догадался о том, что я лгу. Это единственное ощущение, которое наркотики позволяют мне чувствовать. Когда мы проходим мимо моего дома, я вообще не смотрю на него. Я представляю, что его там нет, что его просто не существует. Нет ничего, кроме моих ног, идущих по этой тропе. Никакого прошлого. Никакого будущего. Никаких чувств и никакого страха. Только хлюпанье грязи под моими ботинками и щебетание птиц, восстанавливающих свои гнезда после бури.

Я глубоко вдыхаю прохладный влажный воздух. Над головой проплывают серые облака, а лес окутан запахом горящей древесины, поэтому складывается ощущение, что сейчас осень, а не весна.

Но весной люди не сжигают листву.

Оглядевшись, я замечаю столб дыма, поднимающийся над деревьями впереди нас. Странно, может быть, мы каким-то образом развернулись и теперь возвращаемся к дому Картера? Но здесь не пахнет плавящимся пластиком или горящим лаком для древесины, как у его дома. Этот огонь пахнет вкусно и уютно.

Уэс, похоже, не так оценивает этот запах, как я. Когда мы подходим ближе, он начинает снова кашлять. Думаю, что для его отравленных легких достаточно на сегодня дыма. Натянув рубашку на нос, он позволяет ткани с нарисованным желтым гибискусом фильтровать кислород, пока мы продвигаемся вперед и выходим из леса позади бушующего ада, на месте которого когда-то была публичная библиотека Франклин Спрингс.