Текст книги "Бэйсд (ЛП)"

Автор книги: Б. Б. Хамел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 5 (всего у книги 12 страниц)

– Абсолютно верно. А как тебя зовут?

– Ух ты. Я Синди. Я твоя большая фанатка.

– Круто. Спасибо, Синди. Всегда приятно познакомиться с фанатом.

– Слушай, может, дашь автограф?

– Конечно. На салфетке?

– Но это же ткань, – сказала она нахмурившись.

Он не слушал. Взяв салфетку с коленей, Линкольн посмотрел на неё. Она колебалась лишь секунду, затем протянула чёрный фломастер. Картер написал на салфетке: «Для Синди, отключись и летай, Бэйсд Картер», и вручил ей.

– Я ей не пользовался, честно.

Она захихикала.

– Всё в порядке. То есть, большое спасибо.

– Без проблем, Синди, – он подарил ей улыбку победителя.

Я удивилась, как легко Линкольн справился с ситуацией. Я знала, что он знаменитый, но в первый раз видела, как парень общался с фанатами. Однозначно, у него была практика.

Девушка постояла ещё немного, пялясь на него, перед тем, как скрыться, быстро спрятав салфетку в карман. Я посмотрела на Линкольна.

– Такое часто происходит? – спросила я.

– На самом деле нет. Имею в виду, больше, чем раньше в пошлом году, но бэйсджампинг не так популярен.

– Но всё равно, наверно, странно.

– Ты шутишь. После всей фигни с линией одежды и рекламы «Pepsi», меня стали чаще узнавать. Вот что было странно.

– Реклама «Pepsi». Я и забыла.

Он засмеялся.

– Как ты могла? Худшее дерьмо из всего, что мне приходилось делать, но мне хорошо заплатили.

Я засмеялась вместе с ним. Он никогда не говорил о своей карьере прежде. В течение этих лет разлуки, я наблюдала за тем, как из неизвестного джампера Линкольн превратился в звезду рекламы. Он не был голливудским селебрити или чем-то в этом роде, но если была какая-нибудь спортивная кампания, непременно звали Бэйсда Картера. Он стал довольно узнаваем.

Настолько, что официантка восхищалась им так, будто он был кем-то особенным.

Я отправила салат себе в рот и уставилась в пространство. Выступающие на этот вечер закончили свои речи, и большинство гостей просто ели «бесплатный» ужин и пили напитки в баре. Линкольн развлекал всех за нашим столиком рассказами о своих путешествиях, от историй о друге, который прикинулся, что падает со скалы, хотя на самом деле у него был парашют, до того, как побил мировой рекорд по прыжкам со зданий, созданных человеком, и был арестован несколько часов спустя. Он бы очарователен, добр и притягателен, и я с трудом могла отвести от него взгляд.

Что только усугубляло мои сомнения, а это намного хуже. Я знала, чего хотела, но на нашем пути было слишком много препятствий.

А самым главным было то, что он был моим сводным братом.

Когда официантка унесла наши тарелки, заиграла медленная, но пригодная для танцев музыка. Я наблюдала за тем, как парочки вставали из-за столиков, направляясь на танцпол, и начали медленный танец. Линкольн улыбнулся мне.

– Вот это я называю классикой, – сказал он.

– Что ты имеешь в виду?

– Старые люди танцуют под ретро хиты.

Я засмеялась.

– Выглядит немного... заторможено.

– А ты любишь побыстрее, – сказал Картер. Это был не вопрос, а утверждение.

Я схватила его бедро.

– Хватит.

Он невинно посмотрел на меня.

– Что? Просто делаю логическое умозаключение.

– Да, ты всегда такой логичный, не так ли?

– Совершенно верно. То, что я не пошёл в колледж, не значит, что не способен думать.

Я сжала зубы.

– Я не это имела в виду.

– О, просто мой необразованный мозг, должно быть, не понял.

Я, расстроившись, покачала головой, и Линкольн широко мне улыбнулся.

– Ты когда-нибудь отключаешься? – спросила я.

– Совершенство нельзя выключить.

– Не важно.

– Для меня важно. И, между прочим, почему ты сегодня на грани?

Я вздохнула и отпила глоток вина.

– Не знаю. Наверно, просто не переношу подобные сборища.

– Что именно, благотворительные мероприятия с кучей старых белых людей?

Я засмеялась.

– Ага. А ещё толпы и работу на твою маму.

– Я тебя не виню за это.

– Мне грех жаловаться. Она была добра ко мне.

– Ты можешь чувствовать всё, что угодно, Бри, детка. Это круто.

Я моргнула, удивлённая его сдержанным ответом.

– Было ли это проблеском человечности с твоей стороны?

Он засмеялся, и я захотела потянуться и поцеловать его заросшую щетиной шею.

– Не привыкай к этому.

Линкольн откинулся на стул и тремя большими глотками осушил бокал с виной, затем подозвал жестом официантку. Она быстро подошла и снова налила вино. Я закатила глаза, когда девушка ушла.

– Наверно, приятно быть знаменитым, – сказала я.

– Есть свои преимущества.

Я осмотрела помещение в поисках папы или Джулс, но никого не нашла.

– Ты ещё не видел папу? – спросила я.

Он замер на стуле.

– Клифф здесь?

Я взглянула на него.

– Да, разумеется. Это мероприятие его жены.

– Просто мне казалось, он слишком занят.

– Нет. Отец здесь. В чём дело, почему ты встревожился?

Линкольн покачал головой и собрался, хотя на секунду он напомнил мне приведение. Но его выражение лица быстро вернулось к обычной самоуверенной ухмылке, и мне оставалось лишь догадываться, что всё это значило.

– Не думай об этом, карамелька. Хочешь потанцевать?

Я засмеялась.

– Танцевать? Да ты с трудом ходишь.

Он кивнул головой в сторону танцпола.

– Ты слышишь темп. Я думаю, что могу с ним справиться.

– Не знаю. Не хочу тебя толкнуть.

Линкольн придвинулся ко мне, и кровь быстрее заструилась в жилах.

– Ты не сможешь слишком меня толкнуть, даже если захочешь.

– Ладно. Давай попробуем. – Я отодвинула стул и встала.

На лице у него заиграла широкая улыбка, когда Бэйсд встал на ноги и взял свою идиотскую, с черепом-набалдашником, трость.

– Так держать.

Мы вместе пошли на танцпол, когда одна песня сменила другую. Секунду мы стояли и смотрели, как танцуют старики.

– Думаешь, справишься? – спросил он меня.

– Только после вас, принц Чарминг.

Он выкинул трость на ковёр и ступил на пол, подзывая меня. Я встала напротив, вложив свою ладонь в его руку, а Картер, в свою очередь, положил свою другую руку мне на бедро, таким образом, мы приняли самую старую и самую характерную танцевальную позицию.

– Как думаешь, моя трость в безопасности? Эти стариканы выглядят довольно подозрительно.

Я тихо захихикала.

– Думаю, всё в порядке.

Мы начали танцевать, пытаясь попасть в темп, который создавали окружающие люди. Танец состоял из простого шага, несколько па и поворотов, и ритм был довольно простым.

На мгновение мир перестал существовать. Линкольн не был моим сводным братом, а я не сходила с ума из-за Джулс и своего заточения в доме без сверстников. Существовали только я и он, его сильные руки, которые направляли меня, его дыхание обжигало моё лицо, и сердце, готовое выскочить из груди. Мне было всё равно, кто видел нас и что они думали. Я лишь хотела, чтобы музыка не заканчивалась. Он был ловок, силён и уверен в себе, и мы быстро попали в шаг. Несмотря на травмы, Бэйсд ни разу не пошатнулся и не дал повод подумать, что испытывал дискомфорт.

Я глубоко вздохнула и вобрала в себя его запах, растворяясь в нём. Никогда ни с кем не танцевала так прежде, мой опыт сводился к танцам с парнями-тусовщиками в клубах, а с Линкольном происходило что-то интимное. Хотя моя попа не касалась его члена, и мы выглядели, как подобает богатым людям, я чувствовала себя намного ближе к Картеру, чем к кому бы то ни было в жизни. Может, всему виной было вино, в чём я сомневалась.

Становилось всё сложнее сопротивляться. То, чего я желала, отчаянно желала, грозило вылиться в то, что я делала. Каждый новый шаг, новый поворот, каждый раз, когда я вдыхала его запах и ощущала сильные руки на своих бёдрах, я становилась ближе к краю.

– Ты в порядке? – спросил он, пытаясь перекричать музыку.

– Да, всё хорошо. Просто немного душно. – Я отвела взгляд от его тёмно-зелёных глаз.

– Давай уберёмся отсюда, – практически прокричал он мне в ухо.

– Я не могу. В смысле, Джулс меня убьёт.

Линкольн протянул руку и снял наушник. Прежде чем я осознала, что происходит, он вставил его себе в ухо и нажал кнопку, чтобы наладить связь.

– Джулс, это твой сын. Я везу Бри домой. Ей нездоровится.

Мы продолжали танцевать, а выражение лица у него оставалось неизменным, пока он слушал ответ. Спустя секунду Бэйсд улыбнулся мне и вынул наушник.

– Путь свободен, – сказал он.

– Ты уверен?

– Пошли. Это дерьмо уже ничем не поправить.

Я вздохнула.

– Ладно. Пойдём.

Мы ушли с танцпола, хромота Линкольна стала немного заметнее. Я схватила его трость, и он схватил меня за руку. Картер немного сильнее опирался на меня, чем раньше, но на лице не было ни намёка на боль. Однако было понятно, что танец вымотал парня. Этот кретин не собирался жаловаться, он позволял мне изматывать его танцем.

Мы вышли на свежий вечерний воздух, располагая всем центром Боулдера.

– Мы приехали? – спросила я.

– Да.

– Ладно. Куда теперь?

– Давай просто пройдёмся.

– Веди меня.

Линкольн направился в центр города, и я поплелась за ним, пытаясь идти медленно. Он не нарушал тишину, по его лицу невозможно было что-либо понять, поэтому я не знала, что мы делали и куда шли. Но я и не возражала; ночь была приятная и на центральной пешеходной дороге, которая пролегала между деловыми улицами, было мало людей. Он выглядел сурово и серьёзно, возможно, было больно, и я хотела протянуть руку и прикоснуться к его щеке, но просто продолжала молчать и оставалась в покое, наслаждаясь прелестью ночи.

Вдалеке выделялись горы.

Я чуть не врезалась в его спину, не поняв, что он остановился.

– Тормози, – сказал Картер, поймав меня, когда я споткнулась рядом с ним.

– Извини. Я не поняла, что ты остановился.

Бэйсд улыбнулся мне и обнял меня за талию. Мы оба не двигались, и он склонил ко мне голову.

– Давай присядем. – Линкольн кивнул на скамейку.

Я пожала плечами и отодвинулась от него, высвобождаясь из объятий, и опустилась на скамейку. Он сел рядом, испустив громкий стон.

– Болят ноги? – спросила я.

– Да. И мне не доставляет радости признавать, что они чертовски болят.

Я засмеялась.

– Очень доходчиво.

– Что я могу сказать. Трудно быть остроумным, когда даже ходить больно.

Я откинулась на спинку скамейки.

– Всё-таки, что мы здесь делаем?

Он потянулся к пиджаку, доставая фляжку. Я посмотрела на него и засмеялась.

– Даже не пришлось красть, – сказал Бэйсд.

Я уставилась на него, ничего не ответив. Протянула руку, и он передал мне металлическую емкость. Открутив колпачок, я сделала большой глоток. Это был виски, причём, не из дешёвых. Напиток прокатился по горлу, оставляя вкус мёда и липы, очень приятный на вкус. Я передала флягу обратно.

– Хорошо, – сказала я.

– Ага, такую дрянь либо трудно пить, либо она кажется нектаром. Нет никакого баланса.

– Кончается всё одинаково, независимо от вкуса.

Линкольн засмеялся и произнёс тост:

– За тот самый конец, – сказал он, делая глоток.

– Осторожнее. Ты ведь мой водитель.

– Я выпил не больше одного бокала на похоронной церемонии богачей.

– Ты имеешь в виду благотворительное мероприятие.

– В самом деле? Прости, видимо, я что-то перепутал.

Я засмеялась и покачала головой, осматривая город. Кроме нас на скамейке, вокруг никого не было; лишь большая живая изгородь за нами и открытая местность впереди. Я снова посмотрела на горы и вздохнула. В Индиане единственной панорамой на огромные расстояния было ещё больше расстояния и снег. Обычно просто снег, когда его выпадало достаточно, чтобы покрыть расстояние. А большую часть года сверху нависало огромное, тёмное, неизменное облако, которое лишало удовольствия и закрывало солнце.

Несмотря на то, что я умирала от скуки дома, я не могла не признать, что в Колорадо довольно красиво.

– Неплохо, – прошептал Линкольн.

– Что именно?

– Это, – кивнул он на горы.

– Прыгал когда-нибудь с них?

Он засмеялся и придвинулся ближе ко мне. Сердце неистово заколотилось в груди.

– Лишь однажды. Когда я только начал прыгать.

– И что чувствуешь в этот момент?

Бэйсд молчал минуту, всматриваясь в горы. Я уже подумала, что он меня не слышал, но вдруг он заговорил:

– Это как свобода. Страшно и волнующе, ты и жив и мёртв и всё вместе сразу. Ты знаешь, что это чревато травмами или ещё хуже, но то чувство, когда ты приземляешься, оправдывает все риски. Когда ты там, всё замирает.

– Не думаю, что могла бы сделать это.

Он засмеялся.

– Смогла бы. Ты самый храбрый человек из всех, кого я знаю.

Я улыбнулась.

– Почему ты говоришь так?

Его лицо приблизилось к моему. Я чувствовала тёплое дыхание.

– Прекрасная, смелая и храбрая. Я не переставал думать о тебе всё это время.

– Линкольн, – всё, что я смогла сказать в ответ.

– Чёрт, Бри. Ты знаешь, что со мной делаешь?

– Нет.

Он подсел ближе, прижав своё бедро к моему. Мне следовало встать, но я не могла.

– Ты даришь мне то чувство. То самое чувство. Свободы и ужаса, и неба, готового обрушиться на меня. Ты вернула меня на землю, Обри. И мне плохо, потому что ты не со мной.

Я хотела ответить, но Картер обрушил на меня свои губы, и мои слова заглушил его поцелуй.

Он был таким же, как и тогда, много лет назад. Я прижалась к нему и обвила руками за шею, всё моё тело трепетало, дрожь сотрясала мои губы и грудь, мурашки бегали по спине. Было свежо, его рот был открыт и безошибочно нашёл мои губы, язык Картера касался моего. А я не способна была ни на что, ни на что на свете, кроме как сидеть на скамейке и отвечать на его поцелуй. Именно этого я хотела больше всего на свете. Переживания и стресс, страх и желание, всё было, и одновременно не было, это было наслаждение в чистом виде. Мне казалось, что всё будет длиться вечно, и я не имела ничего против.

И вдруг его телефон начал вибрировать и звонить.

В ночи раздался старомодный звонок. Я отодвинулась, касаясь лбом его лба и глубоко дыша.

– Выключи звук, – сказала я. Линкольн улыбнулся и полез в карман правой рукой, а левой держал меня за талию. Его трость лежала на земле, всеми забытая.

Он достал телефон и замер, держа палец над кнопкой, которая убирала звук. Картер медленно повернул голову, и я посмотрела на определившийся номер. На экране было имя «Клифф», и это мог быть только мой папа.

– Что ему нужно? – пробормотала я.

Затем Линкольн пришёл в себя, отодвинулся, одной рукой поднёс телефон к уху, а другую убрал подальше от моего тела. Я чувствовала себя опустошённой и хотела, чтобы он вернулся, но сомнение, которое вышло из-под контроля от его прикосновений, снова накатило на меня, и я не верила, что это и вправду происходило.

Хуже того, я удивлялась тому, насколько мне казалось это правильным.

– Алло, – сказал он.

Он замолчал и прислушался.

– Мы вышли прогуляться. Обри неважно себя чувствовала.

Я встала и отошла немного, пытаясь взять себя в руки. Оглянулась, и увидела выражение лица Линкольна, одновременно растерянное и злое.

– Хорошо, – сказал он.

Картер слушал ещё секунду и затем повесил трубку.

– Чего он хотел? – спросила я.

– Нам нужно доставить тебя домой. – Он нагнулся и схватил трость, а затем выпрямился.

– Линкольн, нам надо поговорить.

Он подошёл ко мне, его лицо было сосредоточенным.

– Нет, не нужно. Давай не будем говорить. Я сказал, что хотел. Ты подумай об этом и, если желание говорить не исчезнет, сделаем это завтра.

– Ты не можешь мной командовать.

– Слушай, нам надо домой. Твой отец волнуется.

– Ладно. Поехали.

Я пошла к машине Линкольна, не заботясь о том, успевал он за мной или нет. Я была раздражена, что парень командовал мной и что отстранился от меня, когда позвонил папа.

Хотя, в основном, я злилась на себя. Потому что, как бы я не пыталась отрицать, но я хотела его. Я была вся влажная и немедленно занялась бы с ним любовью, если бы и он меня хотел. Я понятия не имела, какого чёрта со мной не так.

Это была самая неловкая и молчаливая поездка домой. Но в одном он был прав: мне было нужно подумать о том, что произошло. Мне нужно было подумать о том, чего я хотела.

Мне необходимо было решить, поддамся ли я тому, что могло стать огромной ошибкой.

Глава 10

Линкольн

Я падал. Я чувствовал, как ветер трепал мои волосы и свистел в ушах, а небо вокруг было мрачным. Я не видел здание, с которого только что спрыгнул, и место на которое должен был приземлиться, но мне было всё равно, потому что она была там, прямо передо мной. Я мог почувствовать запах её волос и кожи, несмотря на то, что во время свободного полёта все чувства притуплялись. Я обвил Бри руками, тесно прижал к себе, даже теснее, чем ремни, удерживающие девушку на месте.

И мы падали вместе. Я чувствовал себя более живым, чем когда-либо, и мог утверждать, что смеялся. Я поцеловал её и удивился, почему она была привязана лицом ко мне, а не спиной, как обычно. Но мне было всё равно. Разве это имело значение. Я поцеловал Бри, и она ответила на поцелуй. Наши губы и конечности переплелись. Мы мчались к земле быстрее, чем поезд, наши тела были крошечными в бесконечности чёрной ночи, и больше всего на свете я хотел её. Мой член был напряжён и уже не помещался в брюках. Я знал, что возьму Бри, когда мы приземлимся, прямо на том месте. Я собирался трахать её, пока всё не исчезнет, и она не станет моей.

Я оттолкнулся, чтобы посмотреть на Бри. Она улыбнулась мне, и её рот зашевелился. Но я не слышал, что девушка говорила.

– Что? – попытался я перекричать ветер.

Она снова что-то проговорила. Прежде чем я смог ответить, старая знакомая паника сжала мне грудь.

– Мне нужно потянуть шнур, – прокричал я.

Она все улыбалась и говорила что-то, снова и снова.

Я потянулся назад за старым знакомым тросом, но там ничего не было. Я попытался посмотреть через плечо, выкручивая свою шею, но вокруг была тьма, и мы быстро падали. Я ощупал всё тело, лихорадочно ища шнур, но его не было.

Совсем.

Кто-то неправильно снарядил Обри, трос был обрезан, и мы неслись прямо к земле. Мы неизбежно должны были вместе разбиться как падающая звезда.

– Я не могу найти трос, – прокричал я.

Она всё улыбалась и говорила что-то, снова и снова.

Я обхватил её руками, прижимая к груди. И начал вращаться в надежде, что моё тело смягчит удар, чтобы у Бри был шанс выжить. Я крепко держал девушку, а земля всё приближалась.

***

Я проснулся, обливаясь потом. «Ещё один грёбаный кошмар», – подумал я.

Это был практически тот же сон, только лишь с небольшой разницей. Вместо того, чтобы снова пережить то падение, я был привязан к Обри, и мы падали вместе. Мы падали без парашюта.

Я потряс головой, пытаясь прийти в себя после ночного кошмара, и сел. Я не разговаривал с Обри со времени того благотворительного мероприятия, которое было пять дней назад, но думал только о ней. Поцелуй, лицо Бри и звонок её отца. Более того, каждую ночь я с трудом сдерживался, чтобы не ворваться в комнату девушки и не разорвать на ней одежду.

Я сделал попытку встать и посмотрел на себя. И вздохнул, обнаружив, что ткань моих боксёров была натянута. Утренний стояк – самая неприятная часть дня. Было немного странно, что сон, как мы с Обри несёмся навстречу своей смерти, возбудил меня, но я не был настроен анализировать. Я достаточно испытал на себе всё это фрейдовское дерьмо и не собирался разгадывать каждый знак из сна.

Я встал и похромал в ванную комнату. Дождался, пока стояк немного спадёт, чтобы отлить, и посмотрелся в зеркало. «Возьми себя в руки», – сказал я своему отражению. Чтобы я не делал, я не мог забыть тот поцелуй. Никогда никого не хотел так, как Бри, и прошедшие годы лишь усилили моё желание.

То, что я давно ни с кем не трахался, лишь усугубляло ситуацию. Я продолжал мастурбировать, представляя, как вагина Обри обхватывала головку моего члена, её стон, пока она медленно принимала в себя всю мою длину. Я мечтал приподнять Бри и резко опустить вниз, прижимаясь к ней всё теснее. Хотел заставить её откинуть голову назад и стонать, пока бы девушка не охрипла. Я хотел трахать Бри снова и снова, пока ей не станет трудно двигаться, так же как и мне. Мечтал кончить ей в рот, в вагину, на полные упругие груди, на упругую попку.

Я посмотрел на свой член, снова принявший полную боевую готовность. Вздохнув, я сел на крышку унитаза, взял его в руку и начал водить по нему вверх и вниз по всей длине.

Я не мог ходить по дому, думая лишь о том, как сильно мне хотелось раздвинуть ноги Бри и жёстко трахать сзади. Я не мог даже представить, что бы сделал, увидев её сидящей возле бассейна в купальнике, практически не скрывающем ничего. Возможно, я подошел бы к ней прямо туда, снял с девушки трусики и облизывал киску Бри до тех пор, пока она бы не взмолилась взять её. Затем я бы позволил ей оседлать себя и трахал, пока она бы не кончила, снова и снова. Или заставил бы прогнуться, положить руки на спинку стула, крепко схватил бы Обри за бёдра и ворвался бы в её влажное лоно. Я погружался бы в неё всё глубже и глубже, шлепаясь об её попку.

Я быстрее задвигал рукой, думая о разных позах, в которых хотел оттрахать и довести до изнеможения Обри. Представляя все способы, которыми я хотел заставить её кончить, все звуки, которые мог заставить издавать, пока она не выбилась бы из сил.

Я тихо застонал, когда кончил, рисуя в своём воображении Обри, обхватившую губами мой член.

Медленно я пришёл в чувство и привёл себя в порядок. Я встал, задыхаясь от боли.

Я кончил, но ни на шаг не приблизился к удовлетворению. И я не совсем был уверен, что это когда-либо произойдёт.

Свет казался горячее, чем обычно, когда я бежал на финишной прямой. Двигаясь, пытаясь растрясти мышцы, освобождаясь от боли.

– Ты становишься сильнее, – сказала Трейси, вставая.

Я пожал плечами, пытаясь восстановить дыхание.

– Я уже сильный. Просто пытаюсь довести ноги до уровня всего остального тела.

Она засмеялась.

– Я тебе верю.

Я посмотрел на Джесс и заметил, что она слегка кивнула мне. Я понял, что ей понравился спуск, немного меня вымотавший. Со времени благотворительного мероприятия, я всё сильнее ощущал присутствие камер.

Перед появлением Обри они были лишь ещё одним признаком конца, ещё одним пиар ходом, чтобы продолжить мою карьеру. Но, внезапно, они стали помехой на пути к тому, чего я хотел больше всего.

– Осилишь ещё десять? – спросила Трейси.

– Всегда готов для большего.

К середине нашего утреннего занятия я вымок от пота и был измотан. Я, может, слишком загонял себя, но у меня было, для чего работать, что-то большее, чем просто возможность прыгать с высоток. Мы, как обычно, сделали перерыв на пятнадцать минут, и я сел, прислонившись спиной к стене, восстанавливая дыхание, пока команда разбрелась в разные стороны. Джесс подошла ко мне с хитрой улыбкой.

– Как сегодня идут дела, Бэйсд?

– Нормально. Как ты чувствуешь себя, эксплуатируя мой имидж?

– Да ладно, не будь таким. У нас получается прекрасный материал.

– Я так рад, что могу развлечь кого-то.

Она широко улыбнулась.

– Я, вообще-то, хотела поговорить с тобой об этом.

Я уставился на неё.

– И что?

Она уселась рядом со мной.

– Нам нужно что-то ещё, Линкольн. Ты весь покрытый потом – это хорошее зрелище, но мы не можем показывать только то, как ты потеешь два часа. Мы собираемся продать это как что-то вдохновляющее и значимое.

– У вас есть все записи со мной.

– Да, это так. И это хорошо, многие из них мы используем.

– И интервью.

– Тоже хорошая вещь. Но нам нужно заснять тебя в тот момент, когда ты обычный человек.

– Что, я недостаточно обычный?

Она засмеялась.

– Нет, ты ненормальный. И мы оба это знаем.

Я нахмурился, не понимая, следует мне быть оскорблённым или польщённым.

– Куда ты за этим пойдешь?

– Нам нужно, чтобы ты навестил друзей, поговорил с семьёй, в общем, делал что-то ещё, кроме как ходил с кислым лицом между сеансами физиотерапии.

Это вконец вывело меня из себя.

– Я не хожу с кислым лицом. Какого чёрта тебе от меня надо?

– Я хочу, чтобы ты выполнял свою работу. Проведи время со своей сестрой.

– Сводной сестрой, – поправил я её.

– Не важно. Поговори с матерью. Помоги ей с мероприятиями. Позвони старым школьным приятелям. Сделай что-нибудь не такое депрессивное, как обычно.

Я сжал челюсть и поднялся на ноги. Джесс осталась на месте и посмотрела на меня.

– Чёрт тебя возьми, Джесс. Я делаю всё, что в моих силах.

– Этого недостаточно.

– Чертовски плохо, – я повернулся и направился к двери.

– Я поговорю с ним, если придётся.

Я остановился и медленно повернулся к ней. Она встала и нахально улыбнулась мне.

– Что ты только что сказала?

– Я поговорю с ним. Я не хочу этого, но я это сделаю.

– Ты думаешь, что это чёртова игра? Что ты можешь угрожать мне моим отчимом, тюрьмой или чем-либо ещё?

– Мне нужно большее, Линкольн. Просто помоги мне немного.

– Я предпочту снова гнить в камере, чем помогать тебе.

Я повернулся и ушёл, не потрудившись выслушать ответ. Я был взбешён, просто вышел из себя. Никогда не думал, что мог воспринять фразу «прийти в бешенство» буквально, но я буквально пришёл в бешенство. Мои глаза застилала красная пелена ярости. Я хотел что-нибудь сломать, хотел чьей-нибудь крови, наказать кого-нибудь так, как мир наказывал меня.

Хотел разгромить весь чёртов дом своими руками.

Я остановился у передней двери, которая распахнулась передо мной. Я отступил на несколько шагов, тяжело дыша.

– Ты в порядке?

Я посмотрел через плечо на Брента, оператора, который курил сигарету.

– Ага. В порядке.

Он пожал плечами и сделал шаг.

– Ты кажешься расстроенным.

Я кивнул ему.

– Дашь закурить?

– Конечно.

Я подошёл к нему, взял сигарету и зажигалку. Сделал затяжку, поджигая зажигалку, вдыхая дым и вбирая его в лёгкие. Я вернул ему зажигалку, а никотин затуманил голову, приводя меня в состояние лёгкой заторможенности. Я курил, когда жил в Европе, но вернувшись в штаты, решил бросить.

Это дурацкая, омерзительная привычка. Но в моём состоянии было чертовски здорово сделать что-нибудь безрассудное. Я не собирался снова начать курить, но было чертовски хорошо.

– Я понял, – сказал Брент, спустя секунду.

Я прислонился к стене рядом с ним.

– Понял что?

– Почему ты зол.

– И почему же?

– Джесс. Иногда она может быть настоящим куском дерьма.

Я рассмеялся, удивлённый.

– Разве она не твой босс?

– Да. Но что бы ни было, это правда.

Я улыбнулся ему. Брент был довольно милым парнем, но довольно тихим. Я осознал, что был удивлён, услышав, что он говорил о Джесс.

– Полагаю, что так.

Он засмеялся.

– Полагаешь? Да брось. Она снимает, как ты надрываешь свой зад на сеансах, и наблюдает за тобой, будто ты животное в зоопарке.

– Я заметил.

– Хочу сказать, она чертовски горяча, и я уверен, она даст тебе за секунду, но будем честны. Она больная.

– Больная, – повторил я, улыбаясь.

– Да, больная. Будто ты труп, а она хочет расчленить тебя или что-то в этом роде.

Я засмеялся, качая головой.

– Никогда не думал об этом в подобном ключе.

– Это лишь моё мнение.

Я сделал глубокую затяжку.

– Ну, может, ты и прав, старик. Кроме той части о давании.

– Да нет. Я абсолютно уверен, это самая правильная часть.

Я улыбнулся ему.

– Не-а. Я бы не прикоснулся к ней даже в хирургических перчатках.

Он засмеялся.

– Я тебя и не виню. Но лично я не хотел бы трахнуть её.

– Словно трахаешь боксёрскую грушу. По крайней мере, для меня.

– Что не говори, чертовски горячую боксёрскую грушу.

Я снова засмеялся и докурил сигарету, затем выбросил на землю и затушил.

– Спасибо, Брент.

– Да не за что.

Я повернулся, чтобы уйти.

– А, кстати, – сказал он. Я оглянулся. – Твоя сестра тебя искала.

– Сводная сестра, – машинально поправил я.

– Какая разница. Сводная сестра. Обри. Она искала тебя.

– Что она хотела?

– Девушка не сказала. Я думаю, она где-то наверху.

– Ладно. Спасибо.

– Что-то не так?

Я покачал головой, собираясь с мыслями.

– Не-а. Ещё раз спасибо.

– Не за что. Увидимся.

Моё мужество поубавилось, когда я открыл переднюю дверь и вошёл внутрь. Обри искала меня, в первый раз пытаясь прервать молчание, возникшее между нами. Взволнованный, но готовый выслушать всё, что она скажет, я поднялся наверх.

Когда я шёл по коридору, то внезапно понял, где она может быть. Это место даже подходило отчасти. Если это должно было произойти, то могло произойти и там.

Если она собиралась сказать, что мы не можем делать то, чего я так сильно хотел.

Я остановился перед дверью музыкальной комнаты и глубоко вздохнул. Я уже чувствовал, как медленно твердел мой член от одной лишь мысли о ней.

Я открыл дверь и улыбнулся.

Глава 11

Обри

Его губы были мягкими, но одновременно жёсткими, и вкус был точно таким же, каким я всегда представляла. Сладкий, свободный, грубоватый и, даже более того.

Правда заключалась в том, что мне не следовало думать об этом. Мне следовало претвориться, что ничего не произошло, что он не сжимал меня в объятиях и не целовал так крепко; целовал так, как я представляла сотни раз. Было правильно претвориться, что я не становилась влажной, представляя его губы и тело рядом с моим.

Вместо этого, лёжа ранним утром в своей постели, я пробегала пальцами по своему разбухшему клитору и думала о нём. Линкольн занимал все мои мысли: начиная с того как играли его мускулы, когда он двигался и заканчивая дерзкой улыбкой и самоуверенностью, когда парень пытался скрыть признаки боли, отражающиеся на лице.

Я хотела чувствовать кожу Бэйсда своей. Хотела чувствовать, как его член проникал в меня. Хотела слышать, как он стонет, когда глубоко входит в меня.

Вместо этого я довольствовалась тем, что утешала себя рукой. Удовольствие пронзило тело, когда я представила, как он сжал мои руки над моей головой и целовал мою шею.

Я хотела трахать его, пока не перехватит дыхание.

Хотела вбирать в себя каждый его дюйм, до тех пор, пока во всём мире не остался бы лишь он.

Я хотела смотреть ему в лицо, когда он кончит, когда наши тела намокнут от пота, и будут двигаться в одном ритме, позволяя удовольствию разрушить всё и отстроить снова.

Когда я представила, как его сильные руки схватили мои бёдра, то кончила, моя спина выгнулась, а ноги затряслись.

Я кончила, представляя, что занимаюсь сексом с Линкольном.

Когда оргазм прошёл, я вытащила руку из трусиков и нахмурилась. Я не была удовлетворена, даже близко, но это было лучше, чем ничего. Я не могла позволить себе слишком сблизиться с ним. Это было слишком опасно, особенно потому, что Бэйсд был знаменит и вокруг него всё время были камеры. Честно говоря, я боялась его.

Боялась того, что чувствовала к нему. Боялась того, что это могло значить и для меня и него.

Наконец, я выбралась из постели, помыла руки, почистила зубы и оделась. Посмотрела на часы, удостоверяясь, что Линкольн занят физиотерапией, и спустилась вниз, чтобы позавтракать.

С большой осторожностью я стояла подальше от той комнаты, где он занимался. Я не хотела слушать, как Линкольн стонал от напряжения; ведь по опыту знала, что это наведёт меня на определённые фантазии и не даст покоя весь вечер, а я и, в самом деле, не хотела этого.