Текст книги "А. Азимов, Г. Уэллс"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Герберт Джордж Уэллс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 6 (всего у книги 64 страниц)

Рано утром перед поездкой Бейли еще раз просмотрел снимки, сделанные Эндерби в Космотауне. Р. Дэниел уже договорился о встрече в Космотауне, и Бейли старался привыкнуть к мысли, что скоро увидит космонитов во плоти. Как-никак это не то, что разговаривать с ними с расстояния в несколько миль.

С этих фотографий на него глядели высокие, рыжеволосые люди с красивыми, но холодными лицами, в общем, такие, какими их иногда изображают в книгофильмах. Такие, например, как Р. Дэниел.

Р. Дэниел назвал имена этих космонитов, и когда Бейли, указав на одного из них, спросил: «А это вы, да, Дэниел?» – Р. Дэниел спокойно ответил:

– Нет, Илайдж, это мой конструктор, доктор Сартон.

– Значит, вы сделаны по образцу и подобию создателя? – спросил язвительно Бейли, на что ответа не последовало, да Бейли его и не ожидал: ведь на Внешних Мирах мало кто знаком с библией.

А теперь перед глазами Бейли сидел Хэн Фастольф, который совсем не походил на привычный образ космонита, чему представитель Земли был искренне рад.

– Не желаете ли закусить? – спросил Фастольф.

При этом он указал на стол, который разделял их. На нем стояла ваза, полная разноцветных шаров. Бейли взглянул на нее с недоумением. Он принял эти предметы за украшение.

– Это естественные плоды, которые растут на Авроре, – объяснил ему Р. Дэниел. – Советую вам попробовать. Их называют яблоками и говорят, что они приятны на вкус.

– Р. Дэниел, разумеется, сам никогда их не пробовал, – улыбнулся Фастольф, – тем не менее он прав.

Бейли поднес яблоко ко рту. Его красно-зеленая кожица была прохладной и издавала слабый приятный аромат. Он с усилием откусил кусочек и стал осторожно пережевывать терпкую мякоть, от которой у него заныли зубы.

Рацион жителей города, разумеется, содержит определенное количество натуральных продуктов. Сам он часто ест натуральное мясо и хлеб. Но их продукты подвергаются какой-нибудь обработке. Их подают либо в сваренном или перемолотом виде, либо смешивают или соединяют друг с другом. Строго говоря, из фруктов следует делать приправы или консервы. А то, что у него сейчас в руке, вышло, должно быть, прямо из грязного грунта планеты.

«Надеюсь, они догадались хотя бы помыть его», – подумал он.

И снова он удивился своеобразному представлению космонитов о чистоте.

– Позвольте мне более подробно рассказать о себе, – начал Фастольф. – Я здесь возглавляю расследование обстоятельств убийства доктора Сартона, точно так же как у вас этим занимается комиссар Эндерби. Вы можете рассчитывать на мою помощь. Как и вы, мы стремимся уладить этот инцидент и не допустить его повторения в будущем.

– Благодарю вас, доктор Фастольф, – ответил Бейли. – Мы вам признательны за подобный подход к делу.

«Ну, хватит обмениваться любезностями», – подумал Бейли. Он решительно откусил от сердцевины яблока и, почувствовав во рту какие-то твердые продолговатые зернышки, поспешно выплюнул их на пол. Одно зернышко едва не попало на ногу космониту, которую тот вовремя отдернул.

Бейли покраснел и наклонился к полу.

– Не беспокойтесь, мистер Бейли, – остановил его космонит. – Пусть себе валяются.

Бейли выпрямился. Он осторожно положил яблоко на стол. У него было неприятное ощущение, что после его ухода эти предметы подберут пылесосом, вазу с фруктами сожгут или выбросят подальше от Космотауна, а комнату, в которой они сидят, подвергнут тщательной дезинфекции.

Он постарался скрыть свое смущение нарочитой резкостью, с которой обратился к Фастольфу:

– Прошу вас разрешить комиссару Эндерби принять участие в нашей беседе при помощи объемного видеофона.

Брови Фастольфа взлетели вверх.

– Пожалуйста, если вам это нужно. Дэниел, наладьте, пожалуйста, связь с городом.

Бейли сидел в напряженно позе, покуда блестящие стенки большого ящика в углу комнаты не превратились в объемное изображение комиссара Эндерби и части его стола. При виде знакомого лица Бейли решил немедля приступить к делу.

– Мне кажется, – решительно сказал он, – что я проник в тайну, окружающую смерть доктора Сартона.

Краем глаза он заметил, как Эндерби резко вскочил на ноги, подхватив на лету соскочившие с носа очки. Его лицо оказалось при этом за границами объемного экрана, так что он, покрасневший и лишенный дара речи, был снова вынужден сесть за стол.

Доктор Фастольф был не менее поражен этим известием, однако он только слегка склонил голову набок. Только Р. Дэниел оставался бесстрастным.

– Вы хотите сказать, – спросил Фастольф, – что обнаружили убийцу?

– Нет, – ответил Бейли. – Я хочу сказать, что никакого убийства не было и в помине.

– Что? – воскликнул Эндерби.

– Минуточку, комиссар Эндерби. – Фастольф поднял руку. Не сводя глаз с Бейли он сказал: – По-вашему, доктор Сартон жив?

– Да, сэр. И кажется, я знаю, где он.

– Где?

– Перед вами, – сказал Бейли уверенно и показал на Р. Дэниела Оливо.

8. Спор из-за робота

Какое-то мгновение Бейли не ощущал ничего, кроме бешеного сердцебиения. Казалось, время остановило свой бег. Как всегда, Р. Дэниел не выражал никаких эмоций. Хэн Фастольф был явно удивлен, но, как хорошо воспитанный человек, сдерживал свои чувства.

Но лишь реакция комиссара Джулиуса Эндерби по-настоящему интересовала Бейли. Объемный экран, из которого на него уставилось лицо комиссара, не давал совершенно четкого изображения. А потом, это его слабое мерцание и не совсем идеальная разрешающая способность. В общем, из-за этих несовершенств, а также толстых стекло очков комиссара прочесть взгляд Эндерби было невозможно.

«Держись, Джулиус, – подумал Бейли. – Ты мне нужен».

Он почти был уверен, что Фастольф не станет действовать в спешке или сгоряча. Он читал где-то, что космониты заменили религию холодным и флегматичным интеллектуализмом, возведенным в ранг философии. Он верил в это и рассчитывал на это. Они будут действовать не спеша, руководствуясь только здравым смыслом.

Будь он здесь один, без свидетеля, и сделай он такое заявление, ему никогда бы не вернуться в город. Холодный рассудок подсказал бы им это. Они дорожат своими планами больше, намного больше, чем жизнью одного из землян. Перед комиссаром Эндерби они как-нибудь оправдались бы. Возможно, даже доставили бы в город труп Бейли, объяснив убийство кознями заговорщиков-землян. Комиссар поверил бы им. Уж так он устроен. Если он и ненавидел космонитов, то потому что боялся их. Он не посмел бы не поверить им. Вот почему Бейли просил комиссара быть лишь свидетелем, причем таким свидетелем, до которого не дотянутся руки расчетливых космонитов.

– Лайдж, вы ошибаетесь, – раздался прерывающийся голос комиссара. – Я видел труп доктора Сартона.

– Вы видели обуглившиеся останки того, что вам выдали за труп Сартона, – смело парировал Бейли. Он мрачно подумал о разбившихся очках Эндерби. Космонитам здорово повезло.

– Нет, нет, Лайдж. Я хорошо знал доктора Сартона, и его лицо не было повреждено. Это был он. – Комиссар неловко притронулся к очкам: он, видимо, тоже вспомнил о них. – Я очень близко наклонился к нему, очень близко.

– Как по-вашему, комиссар? – Бейли указал на Р. Дэниела. – Этот похож на доктора Сартона?

– Да, как статуя может походить на человека.

– Но человек может придать своему лицу бесстрастное выражение, комиссар. Предположим, что вы видели робота, а не труп человека. Вы говорите, что тщательно осмотрели его. Достаточно ли тщательно, чтобы отличить обгоревшую органическую ткань человеческого тела от ее искусной имитации?

Комиссар пришел в негодование:

– Вы несет чушь, Бейли!

Бейли повернулся к космониту:

– Вы согласитесь на эксгумацию трупа, доктор Фастольф?

Доктор Фастольф улыбнулся:

– Разумеется, я бы не возражал против этого, мистер Бейли. Но беда в том, что мы не хороним умерших. У на с в обычае кремировать покойников.

– Весьма удобный обычай, – буркнул Бейли.

– Скажите, мистер Бейли, – обратился к нему Фастольф. – Как вы пришли к столь неожиданному заключению?

«Не сдается, – подумал Бейли. Теперь будет давить на меня».

– Очень просто, – ответил он. – Чтобы сойти за робота, недостаточно придать лицу застывшее выражение и говорить штампами. Ваша беда в том, что вы, жители Внешних Миров, слишком привыкли к роботам. Вы относитесь к ним как к человеческим существам. Вы уже не замечаете разницы. На Земле все по-другому. Для нас робот есть робот. Во-первый, Р. Дэниел слишком человечен для робота. Вначале я принял его за космонита. Мне было трудно заставить себя поверить его словам, что он робот. И дело все в том, что он и есть космонит, а вовсе не робот!

Р. Дэниел вмешался в разговор, нимало не смущенный тем обстоятельством, что сам был предметом спора:

– Как я уже говорил вам, партнер Илайдж, я создан для того, чтобы на время занять место в человеческом обществе. Меня умышленно наделили всеми человеческими чертами.

– Даже такими, как удивительно точная копия частей тела, обычно скрытых под платьем?

– Как вы об этом узнали? – неожиданно раздался голос Эндерби.

– Случайно… – покраснел Бейли, – в душевой.

Эндерби был явно шокирован.

– Вы, конечно, понимаете, что сходство должно быть полным, иначе бесполезно и начинать? – сказал Фастольф и добавил: – В осуществлении нашего проекта полумеры могут принести только вред.

– Разрешите мне закурить? – резко отозвался Бейли.

Три трубки в день – недопустимое расточительство, но он отважился на очень рискованный шаг, и табак ему нужен, чтобы успокоить нервы. В конце концов, он пытается уличить во лжи не кого-нибудь, а космонитов, и он заставит их подавиться собственной ложью.

– Простите меня, – раздался голос Фастольфа, – но я бы предпочел, чтобы вы не курили.

Его вежливая просьба прозвучала строже приказа. Поэтому Бейли безропотно сунул в карман трубку, которую он уже чуть было не разжег, полагая, что отказа не последует.

«Еще бы, – с горечью подумал он. – Комиссар ничего не сказал, потому что сам не курит, но это же ясно. Это само собой разумеется. Ведь чистюли с Внешних Миров не курят, не пьют и вообще не имеют никаких людских пороков. Не удивительно, что они признают роботов в своем чертовом – как, бишь, Дэниел назвал его? – обществе С/Fе! Не удивительно, что Дэниел так хорошо играет роль робота. По существу, все они не люди, а роботы».

– Слишком полное сходство – только одна из многих улик, – сказал он. – Когда мы шли с ним домой, в нашем секторе чуть было не вспыхнул бунт. – Бейли снова показал на своего напарника. Он не мог заставить себя называть его ни Р. Дэниелом, ни доктором Сартоном. – И вот он-то и утихомирил недовольных, направив на толпу бластер.

– Боже правый, – воскликнул Эндерби, – в протоколе говорится, что это вы…

– Я знаю, комиссар, – прервал его Бейли. – Протокол составлен по моим словам. Я не хотел, чтобы в официальных документах упоминалось, что робот угрожал людям бластером.

– Да, да. Разумеется, вы правы. – Эндерби был в отчаянии. Он наклонился в сторону, вглядываясь во что-то, находившееся за пределами экрана видеофона.

Бейли догадался, куда смотрел комиссар: он проверял, не подслушивают ли их.

– Итак, это тоже один из ваших аргументов? – спросил Фастольф.

– Конечно. Первый закон робототехники гласит, что робот не может причинить человеку вред.

– Но Р. Дэниел никому вреда не причинил.

– Согласен. Кстати, потом он сказал, что не выстрелил бы ни при каких обстоятельствах. Однако я никогда не слышал, чтобы робот мог действовать вопреки духу Первого Закона, хотя бы угрожая бластером человеку. Пусть он даже не собирался пустить его в ход.

– Ясно. Вы специалист по робототехники, мистер Бейли?

– Нет, сэр. Но я прослушал курс общей робототехники и позитронного анализа. Я не совсем невежда в этой области.

– Очень хорошо, – согласился с ним Фастольф, – но я, как специалист, могу вас заверить, что ум робота устроен таким образом, что он способен воспринимать события лишь буквально. Он не признает духа Первого Закона – только его букву. Примитивные земные роботы, видимо, настолько застрахованы от нарушения Первого Закона, что, вероятно, вообще не могут угрожать человеку. Другое дело такой совершенный робот, как Р. Дэниел. Если я верно вас понял, он угрожал людям, чтобы предотвратить беспорядки. То есть он стремился к тому, чтобы людям не был причинен вред. Он следовал Первому Закону, а не нарушал его.

У Бейли внутри все сжалось, но внешне он сохранял напряженное спокойствие. Трудно ему придется, но он побьет этого космонита его же оружием.

– Можете спорить по каждому пункту – результат будет один и тот же, – сказал он. – Вчера вечером, когда мы обсуждали так называемое убийство, ваш липовый робот заявил, что его превратили в детектива при помощи какого-то дополнительного устройства, которое, видите ли, вызывает в нем стремление к справедливости.

– Готов поручиться за это, – ответил Фастольф. – Три дня назад я лично наблюдал за этой операцией.

– Но стремление к справедливости! Справедливость, доктор Фастольф, – это абстрактное понятие. Оно доступно только человеку.

– Если вы определяете «справедливость», как абстрактное понятие, как стремление воздавать каждому по заслугам, как стремление к правде и тому подобное, то я согласен с вами, мистер Бейли. Человеческое понимание абстракций не может быть заложено в позитронный мозг, по крайней мере при нынешнем уровне наших знаний.

– Значит, вы это признаете… как специалист по робототехнике?

– Конечно. Вопрос лишь в том, что подразумевал Р. Дэниел под словом «справедливость»?

– Он подразумевал именно то, что могли бы подразумевать вы, или я, или любой другой человек, но никак не робот.

– Почему бы вам, мистер Бейли, не попросить его дать свое определение справедливости?

На мгновение Бейли смешался, но тут же повернулся к Р. Дэниелу:

– Ну?

– Да, Илайдж?

– Каково твое определение справедливости?

– Справедливость, Илайдж, – это полное соблюдение всех законов.

Фастольф кивнул.

– Для робота это хорошее определение, мистер Бейли. Р. Дэниелу задано стремление следить за соблюдением всех законов. Справедливость у Р. Дэниела – вполне конкретное понятие, поскольку оно основано на соблюдении законов, конкретных, недвусмысленных законов. Здесь нет никакой абстракции. Человеку же, который исходит из каких-либо абстрактных категорий морального порядка, некоторые законы могут казаться плохими, в проведение их в жизнь – несправедливостью. Как по вашему, Р. Дэниел?

– Несправедливый закон, – ответил спокойно Р. Дэниел, – это терминологическое противоречие.

– Для робота – да, мистер Бейли. Так что, как видите, не следует смешивать его справедливость с нашей.

Бейли резко повернулся к Р. Дэниелу и сказал:

– Вчера ночью вы отлучались из моей квартиры.

– Да, – ответил Р. Дэниел, – и прошу извинения, если нарушил этим ваш сон.

– Куда вы ходили?

– В мужской туалетный блок.

Бейли был обескуражен. Он и сам был в этом уверен, но не ожидал, что Р. Дэниел сознается так легко. Он почувствовал себя немного неуверенно, но решил, что им все равно не удастся сбить его с толку. Комиссар напряженно следил за разговором, быстро переводя взгляд с одного на другого. Отступать некуда, надо держаться до конца, какие бы хитроумные доводы они ни приводили.

– Когда мы дошли до нашего сектора, – начал Бейли, – он захотел зайти со мной в туалетную. Причем предлог нашел для этого неубедительный. Ночью же, как он сейчас это сам признал, он пошел туда снова. Будь он человеком, я бы сказал, что это вполне естественно. Это ясно. Роботу же делать там нечего. Следовательно, вывод может быть один: он – человек.

Фастольф согласно кивнул ему. Он по-прежнему сохранял свое вежливое спокойствие.

– Весьма интересно, – сказал он. Почему бы нам не спросить об этом самого Р. Дэниела?

Комиссар Эндерби подался вперед.

– Помилуйте, доктор Фастольф, – пробормотал он, – как можно?

– Не беспокойтесь, комиссар. – Губы Фастольфа скривились в нечто напоминавшее улыбку, но это не было улыбкой. – Я убежден, что ответ Дэниела не оскорбит ваших с мистером Бейли чувств. Так скажите же нам, Р. Дэниел: куда вы отлучались прошлой ночью?

– Покидая нас вчера вечером, жена Илайджа, Джесси, была уверена, что я человек, и это было видно по ее отношению ко мне. Вернулась она, уже зная, что я робот. Из этого явствует вывод, что эти сведения она получила вне квартиры. Следовательно, вчера вечером наш разговор на квартире у Илайджа был подслушан.

Илайдж сказал мне, что их квартира звуконепроницаема. Мы разговаривали негромко. Значит, обычное подслушивание отпадает. Если в городе существуют заговорщики, которые сумели организовать убийство доктора Сартона, они с таким же успехом могли узнать, что расследование убийства поручено Бейли. Поэтому вполне возможно, даже вероятно, что его квартиры прослушивается лучевыми подслушивателями.

После того как Илайдж и Джесси отправились спать, я как мог обыскал квартиру, но передатчика не обнаружил. Это усложнило задачу. Сдвоенный луч с фокусировкой прекрасно справляется и без передатчика, но устройство такого подслушивателя – дело довольно сложное.

Анализ ситуации привел меня к следующему выводу. Единственным место, где житель Земли может заниматься чем угодно, не опасаясь постороннего вмешательства, является туалетный блок. Он даже может установить там сдвоенный подслушиватель. Никто и не посмотрит в его сторону, настолько интимным считается у землян пребывание в туалетной. Квартира Илайджа находится недалеко от туалетных блоков их сектора, так что фактор расстояния значения не имеет. Здесь мог использоваться портативный аппарат. Поэтому я отправился в туалетный блок.

– Что же вы там обнаружили? – быстро спросил его Бейли.

– Ничего, Илайдж. Никаких признаков лучевого подслушивателя.

– Ну как, мистер Бейли, это звучит убедительно, не так ли? – обратился к нему Фастольф.

– Может быть, и убедительно, да только чертовски далеко от правды, – ответил Бейли с прежней уверенностью в голосе. Чего он не знает, так это где и, главное, когда жена узнала об этом. А узнала она, что он робот, как только вышла из дома. Причем к тому времени слухи уже несколько часов ходили по городу. Поэтому слух, что он робот, не мог быть результатом подслушивания вчерашнего разговора.

– Тем не менее, – настаивал доктор Фастольф, – можно считать, что он объяснил причину своего посещения туалетной.

– Тогда пусть попытается объяснить следующее: когда, где и каким образом просочился этот слух? – возможно отозвался Бейли. – Как люди узнали, что в городе робот космонитов? Насколько мне известно, только двое знали об этом – комиссар Эндерби и я, и мы держали это в секрете… Комиссар, кто-нибудь еще в управлении был в курсе дела?

– Никто, – ответил комиссар нервно. – Даже мэра я не информировал. Только мы с вами и доктор Фастольф.

– Да он, – указал Бейли на Р. Дэниела.

– Я? – спросил Дэниел.

– Разумеется.

– Я все время был с вами, Илайдж.

– Ничего подобного! – воскликнул Бейли свирепо. – До того, как мы пришли в квартиру, я полчаса, а то и больше оставался в туалетной. На это время я потерял вас из виду. Тогда-то вы и связались со своими людьми в городе.

– С какими людьми? – удивился Фастольф.

– С какими людьми? – почти одновременно раздался голос Эндерби.

Бейли встал со стула и повернулся к экрану приемника.

– Комиссар, прошу вас внимательно выслушать меня. Нам сообщают об убийстве, и по любопытному стечению обстоятельств оно происходит именно в тот момент, когда вы направляетесь в Космотаун на свидание с жертвой. Вам показывают труп, который выдают за труп человека, и тут же его уничтожают, чтобы исключить возможность более тщательного осмотра.

Космониты заявляют, что убийца – житель Земли, но единственное их объяснение того, как это могло произойти, звучит смехотворно: по их версии человек должен был ночью, в одиночку, выйти из города и пересечь открытое пространство, чтобы попасть в Космотаун. Не мне вам говорить, как чертовски невероятно это звучит.

Затем они посылают в город своего так называемого робота; фактически они навязывают нам его. Первое, что делает этот робот, попав в город, – он угрожает людям бластером. Затем он распускает слух о том, что в город проник робот космонитов. Между прочим, Джесси сказала, что стали известны даже такие детали, как то, что мол, робот сотрудничает с полицией. Это значит, что скоро люди узнают, кто угрожал им бластером. Быть может, уже сейчас слухи о роботе-убийце растекаются по дрожжевым фермам и гидропонным установкам Лонг-Айленда.

– Невероятно! Это невозможно! – простонал Эндерби.

– Нет, возможно. Именно это и происходит, комиссар. Да, в городе существует заговор, но направляется он из Космотауна. Космонитам необходимо сообщение об убийстве. Им нужны беспорядки. Им нужно нападение на Космотаун. Чем серьезнее обернется дело, тем лучше для них, – тогда на нас обрушатся их корабли и оккупируют все города Земли.

– Но у нас был для этого повод двадцать пять лет назад – Барьерные бунты, – мягко возразил Фастольф.

– Тогда вы не были к этому готовы. Не то что сейчас. – У Бейли бешено колотилось сердце.

– Вы приписываете нам слишком сложный заговор, мистер Бейли. Если бы мы хотели оккупировать Землю, то сделали бы это более простым способом.

– Не тут-то было, доктор Фастольф. Ваш фальшивый робот проговорился, что на Внешних Мирах нет единодушия относительно Земли. Кстати, тогда он, видимо, говорил правду. Быть может, открытая оккупация была бы не по душе вашим народам. Быть может, для этого вам и понадобилось какое-то из ряда вон выходящее происшествие.

– Вроде убийства, да? Так ведь? Значит, мы должны были бы его инсценировать. Надеюсь, вы понимаете, что даже ради такого повода мы не стали бы убивать своих.

– Нет. Но вы создали робота – точную копию доктора Сартона, выстрелили в него из бластера и после этого показали комиссару Эндерби.

– А затем, – подхватил доктор Фастольф, – поручили доктору Сартону изображать Р. Дэниела в спровоцированном нами расследовании инсценированного убийства.

– Совершенно верно, – подтвердил Бейли. – Я утверждаю это в присутствии свидетеля, которого вы не можете уничтожить и который достаточно важная персона, чтобы ему поверило городское правительство да и сам Вашингтон. Вы не застанете нас врасплох, и нам известны ваши намерения. Если будет необходимо, наше правительство обратится непосредственно к вашему народу и разоблачит вас. Сомневаюсь, чтобы он смирился с такой авантюрой межзвездного масштаба.

Фастольф покачал головой.

– Простите, мистер Бейли, но ваши слова лишены смысла. У вас поистине поразительные идеи. Давайте предположим, лишь допустим, что Р. Дэниел действительно Р. Дэниел. Допустим, что он в самом деле робот. Не следует ли из этого, что комиссар Эндерби видел труп доктора Сартона? Едва ли разумно полагать, что этот труп был еще одним роботом. Комиссар Эндерби видел, как создавался Р. Дэниел и может поручиться, что существует только единственный экземпляр.

– Если на то пошло, – упорствовал Бейли, – то комиссар не специалист по робототехнике. Может, у вас дюжина таких роботов.

– Не уклоняйтесь, мистер Бейли, что, если Р. Дэниел действительно робот? Не рухнет ли вся ваша система сооружений? Сможете ли вы и тогда отстаивать эту выдуманную вами версию мелодраматичного и немыслимого межзвездного заговора?

– Если он робот! Я утверждаю, что это человек.

– И все же, мистер Бейли, вы не до конца изучили проблему, – возразил Фастольф. – Для того, чтобы отличить робота, даже человекоподобного робота, от живого человека, вовсе не нужно делать заведомо шатких выводов из его реплик и поступков. Вы, например, пробовали кольнуть Р. Дэниела булавкой?

– Что? – У Бейли отвисла челюсть.

– Это простой опыт. Есть и более сложные. Его кожа и волосы выглядят как настоящие, но пробовали ли вы рассмотреть их при достаточном увеличении? Затем, кажется, что он дышит, особенно когда ему нужен воздух для произнесения слов. Но заметили ли вы, что по несколько минут он вообще не производит дыхательных движений? Наконец, можно было бы провести анализ выдыхаемого им воздуха на содержание в нем окиси углерода. Можно было бы попытаться взят анализ его крови, проверить его пульс и сердцебиение. Вы понимаете, к чему я клоню, мистер Бейли?

– Все это слова, – произнес Бейли сдавленным голосом. – Меня на пушку не возьмешь. Неужто вы думаете, что, если бы даже я захотел, ваш липовый робот позволил бы мне приблизиться к нему со шприцем, с телескопом или микроскопом?

– Конечно, да. Но не будем спорить, – ответил Фастольф и подал Р. Дэниелу какой-то знак.

Р. Дэниел притронулся к манжете правого рукава, и диамагнитный шов распался по всей его длине, обнажив гладкую мускулистую руку, на вид ничем не отличающуюся от человеческой. Она была покрыта короткими рыжеватыми волосами, совсем как у человека.

– Ну и что? – не сдавался Бейли.

Р. Дэниел проделал какую-то манипуляцию со среднем пальцем правой руки, что именно, Бейли не успел заметить, и точно так же как разошелся диамагнитный шов на рукава, так его рука распалась надвое.

А внутри, под тонким слоем похожего на кожу материала, тускло поблескивали стальные тяги, шарниры и провода.

– Не хотите ли вы более тщательно осмотреть внутренности Р. Дэниела, мистер Бейли? – вежливо спросил доктор Фастольф.

Бейли почти не слышал этих слов из-за шума в ушах и неожиданно раздавшегося истерического с подвыванием хохота комиссара Эндерби.