Текст книги "А. Азимов, Г. Уэллс"

Автор книги: Айзек Азимов

Соавторы: Герберт Джордж Уэллс
сообщить о нарушении

Текущая страница: 42 (всего у книги 64 страниц)

А снаружи наступила холодная мартовская ночь.

Нойс задумчиво глядела на медленно вращающийся параболический отражатель инфралампы.

– Что ты собираешься теперь делать, Эндрю?

– Завтра утром я отправлюсь в ближайший город. Я знаю, где он находится… то есть где он должен находиться.

«Все будет в порядке», – подумал он. Снова та же твисселовская логика наизнанку. Я тоже пойду с тобой, да?

– Нет, ты останешься здесь, – покачал головой Харлан, – ты не знаешь языка, а у меня и без того слишком много забот.

Неожиданный гнев, сверкнувший в глазах Нойс, заставил Харлана смущенно отвернуться.

– Не надо считать меня дурочкой, Эндрю. Ты почти не разговариваешь со мной, даже не глядишь в мою сторону. В чем дело? Может быть, мораль твоего века снова взяла над тобой верх? Или ты не можешь мне простить, что из-за меня ты чуть не погубил Вечность? Уж не думаешь ли ты, что я совратила тебя? В чем дело?

– Ты даже не представляешь, что я думаю, – ответил он.

– Так расскажи мне. Нам надо поговорить сейчас. Кто знает, будет ли у нас потом такая возможность? Ты все еще любишь меня, Эндрю? Зачем ты взял меня с собой? Объясни мне. Почему бы тебе не оставить меня в Вечности, если я не нужна тебе, если тебе противно даже смотреть на меня?

– Существует опасность, – пробормотал Харлан.

– Неужели?

– Больше чем опасность. Кошмар. Кошмар Вычислителя Твиссела. Когда мы в панике мчались к тебе сквозь Скрытые Столетия, он посвятил меня в свои размышления относительно этих Столетий. Он боится, что в отдаленном будущем скрывается от нас эволюционировавшая ветвь человечества, неведомые существа, может быть, сверхлюди, оградившие себя от нашего вмешательства и замышляющие положить конец нашей работе по Изменению Реальности. Он решил, что они установили барьер в 100000-м. Затем мы нашли тебя, и Вычислитель Твиссел забыл о своем кошмаре. Он пришел к выводу, что барьер мне просто почудился, и вернулся к более насущной проблеме спасения Вечности.

Но его страхи передались мне. Я-то знаю, что барьер был. Никто из Вечных не мог поставить его, потому что, по словам Твиссела, подобная штука теоретически немыслима! Впрочем, возможно, что наука Вечных недостаточно развита. Но барьер был. И кто-то поставил его.

Разумеется, кое в чем Твиссел заблуждается. Ему кажется, что человек должен эволюционировать, но это не так. Палеонтология не принадлежит к числу наук, популярных в Вечности, но она успешно развивалась в последние Столетия Первобытной Эпохи; так что я в ней кое-что смыслю. И вот что мне известно: живые существа эволюционируют только под влиянием изменений в окружающей среде. Если окружение стабильно, то и эти существа остаются неизменными в течение миллионов Столетий. Первобытный человек эволюционировал очень быстро, потому что он жил в суровой, постоянно меняющейся обстановке. Но как только человек научился по собственному желанию изменять свою среду, он, естественно, перестал эволюционировать.

– Я не имею ни малейшего представления, о чем ты говоришь, – сказала Нойс, ни капли не смягчившись, – поняла только то, что ты ни слова не сказал о нас с тобой, а это единственная тема, которая меня сейчас интересует.

На лице Харлана не дрогнул ни один мускул.

– Так вот, какую же цель преследовала эта блокировка Времени? – продолжал он. – Ты была невредима. Для чего был нужен барьер? И тогда я задал себе вопрос: что произошло из-за того, что барьер был поставлен, или иначе, чего бы не произошло, если бы он отсутствовал?

Харлан помолчал, глядя на свои тяжелые, неуклюжие ботинки из натуральной кожи. Он подумал, с каким облегчением он бы снял их…

– На этот вопрос возможен только один ответ. Наткнувшись на барьер, я потерял от ярости голову и помчался назад за болеизлучателем, чтобы вырвать с его помощью признание у Финжи. А затем я решил рискнуть Вечностью, чтобы спасти тебя, и чуть было не погубил Вечность при мысли, что навсегда тебя потерял. Понимаешь?

Нойс смотрела на него со смешанным выражением недоверия и ужаса.

– Неужели ты хочешь сказать, что люди будущего заставили тебя совершить все эти действия? Что они рассчитывали именно на такую реакцию с твоей стороны?

– Да. И не смотри на меня так. Да. Разве ты не понимаешь, что это все меняет? Я согласен отвечать за свои поступки до тех пор, пока я действую по своей воле. Но знать, что меня завлекли, одурачили, что кто-то управляет и манипулирует моими чувствами, словно я Счетная машина, в которую достаточно вложить соответствующую программу…

Харлан вдруг понял, что кричит, и осекся. Переждав несколько секунд, он продолжал:

– Знать, что я был просто марионеткой в чьих-то руках, свыше моих сил. Я должен исправить все, что я натворил. Только тогда я смогу обрести покой.

Что ж, может быть, он и обретет его тогда. Круг замыкается. Несмотря на ожидающую его личную трагедию, чувство долга все-таки восторжествует.

Нойс нерешительно протянула к нему руку, но он отодвинулся.

– Все было подстроено. Моя встреча с тобой. Все, что произошло потом. Мой характер был проанализирован. Это очевидно. Действие и реакция. Нажмите на эту кнопочку – и человечек дернется сюда. Нажмите на другую – он дернется туда. – Стыд и раскаяние мешали ему говорить. – Одного только я не понимал вначале: как я догадался, что Купера должны послать в Первобытную Эпоху? Самая невероятная догадка на свете. У меня не было для нее никаких оснований. Твиссел никак не мог примириться с этим. Он не раз удивлялся, как это я при моем слабом знании математики, умудрился прийти к правильному выводу.

А все же я догадался. И знаешь, когда эта догадка впервые осенила меня? В ту самую ночь. Ты спала, а я никак не мог уснуть. У меня было странное ощущение, точно мне обязательно надо было припомнить какие-то слова, какую-то мысль, мелькнувшую в моей голове. Я думал и думал, пока вдруг не понял значения всего, что было связано с Купером, и одновременно в моей голове мелькнула мысль, что я в состоянии уничтожить Вечность. Позднее я изучал историю математики, но в этом уже не было особой необходимости. Я все знал и так. Больше того, я был в этом совершенно уверен. Как? Почему?

Нойс настороженно смотрела на него. Она больше не делала попыток взять его за руку.

– Неужели ты хочешь сказать, что люди из Скрытых Столетий подстроили и это? Что они вложили в твой мозг эти мысли и направляли твои действия?

– Да, да! Именно это они и делали. Но они еще не довели дело до конца. Круг замыкается, но он еще не замкнут.

– Но как они могут сделать что-нибудь сейчас? Ведь их нет здесь?

– Нет? – Голос его прозвучал так глухо, что Нойс побледнела.

– Невидимые сверхсущества? – прошептала она.

– Нет, не сверхсущества. Я уже объяснил тебе, что, создав свое собственное окружение, собственную среду, человек перестал эволюционировать. Человек Скрытых Столетий – это гомо сапиенс. Обычный человек из плоти и крови.

– Тогда их наверняка нет здесь.

– Здесь есть ты, Нойс, – печально проговорил Харлан.

– Да. И ты. И больше никого.

– Ты и я, – согласился Харлан, – и никого больше. Женщина из Скрытых Столетий и я… Хватит притворяться, Нойс. Прошу тебя.

Она в ужасе посмотрела на него.

– Что ты говоришь, Эндрю?

– То, что должен сказать. Что ты мне нашептывала в тот вечер, когда опоила меня мятным напитком? Твой ласковый голос… нежные слова… Я ничего не понимал тогда, но подсознательно я все запомнил. О чем ты шептала мне так нежно? О Купере, которого посылают прошлое? О Самсоне, разрушающем храм Вечности? Не правда ли?

– Я даже не знаю, кто такой этот Самсон, – сказала Нойс.

– Тебе нетрудно догадаться об этом. Скажи мне, когда ты впервые появилась в 482-м? Чье место ты заняла? Или ты просто… втиснулась в Столетие? Специалист из 2456-го рассчитал по моей просьбе твою Судьбу. В ноной Реальности ты не существовала. У тебя даже не было Аналога. Странно, конечно, для такого незначительного Изменения, но все же возможно. А затем Расчетчик сказал мне одну вещь, и я услышал ее, но не понял. Удивительно, что я вообще запомнил его слова. Может быть, уже тогда они задели какую-то струнку во мне, но Я был слишком переполнен тобой, чтобы прислушаться. Вот что он сказал: «При той комбинации фактов, которую вы мне дали, я не совсем понимаю, как она могла существовать в предыдущей реальности».

Он был прав. Ты и не существовала в ней. Ты была пришельцем из далекого будущего и играла мною, да и Финжи тоже, в своих собственных целях.

– Эндрю…

– Все сходится. Как я мог быть таким слепым? Книга в твоей библиотеке под названием «Социальная и экономическая история». Я и тогда удивился, наткнувшись на нее. Но ведь она была тебе необходима, не правда ли, чтобы войти в роль. И еще одно. Помнишь пашу поездку в Скрытые Столетия? Ведь это ты остановила капсулу в 111394-м. Ты остановила ее точно и без промедления. Где ты научилась управлять капсулой? Ведь, судя по всему, это было твоим первым путешествием во Времени. Кстати, почему именно в 111394-м? Это что, твое родное Столетие?

– Зачем ты взял меня с собой? – тихо спросила она.

– Чтобы спасти Вечность! – неожиданно заорал Харлан. – Я не знаю, что ты могла бы там натворить. Но здесь ты беспомощна, потому что я раскусил тебя. Признавайся, что все это правда! Признавайся!

– Неужели после всех этих рассуждений ты все еще сомневаешься? – спросила она. – Да и какое это имеет значение, признаюсь я или нет?

Харлан почувствовал, как в нем снова поднимается волна бешенства.

– Признайся, чтобы мне потом не чувствовать ни раскаяния, ни сожаления.

– Раскаяния?

– Нойс, у меня с собой аннигилятор, и я твердо решил убить тебя.

Глава восемнадцатая
Начало бесконечного пути

Дуло аннигилятора глядело на Нойс.

Но в голосе Харлана не было уверенности; в глубине его сердца, подтачивая остатки решимости, снова Закопошились сомнения.

Почему она не отвечает? Что скрывается за ее напускной невозмутимостью?

Разве может он убить ее?

Разве может оставить ее в живых?

– Что ж ты молчишь? – хрипло спросил он.

Она уселась поудобнее, сложив руки на коленях, словно не замечая наведенного на нее аннигилятора. В ее отрешенности сквозила таинственная, почти мистическая сила. Когда она наконец заговорила, голос ее звучал пугающе спокойно:

– Ты хочешь убить меня, но совсем не потому, что ты не видишь другого способа спасти Вечность. Ведь ты мог бы связать мне руки и ноги, заткнуть кляпом рот и, оставив меня в пещере, спокойно отправиться в путь на рассвете. Или взять меня с собой и бросить в пустыне. Или же попросить Твиссела продержать меня до твоего возвращения взаперти. Но нет, только моя смерть может удовлетворить тебя. И знаешь почему? Потому что ты уверен, что я завлекла тебя в свои сети и толкнула на измену Вечности. Ты хочешь убить меня за то, что я обманула и предала твою любовь; и не надо уверять себя, что это справедливое возмездие. Ты просто мстишь мне за свое оскорбленное самолюбие, вот и все.

Харлан поежился.

– Но ведь ты из Скрытых Столетий? Отвечай?

– Да, – ответила Нойс. – Что же ты не стреляешь?

Палец Харлана задрожал на спусковой кнопке аннигилятора. Но сомнения не покинули его. Наперекор рассудку он пытался оправдать ее, цепляясь за остатки своей любви. Может быть, доведенная до отчаяния его подозрениями, она намеренно наговаривает на себя, играя со смертью? Может быть, это просто глупая бравада истеричной женщины, испугавшейся, что она навсегда потеряла любимого человека?

Нет! Так могла вести себя героиня фильмокниги, написанной в слащавых и сентиментальных традициях 289-го, но уж никак не Нойс. Она была не из тех, кто умирает, словно надломленная лилия, на руках отвергнувшего ее любовника.

Но почему она сомневается в его решимости убить ее? В чем дело? Уж не в том ли, что она уверена в своих чарах и отлично знает, что он все еще любит ее? Уж не считает ли она, что эта любовь в решающий момент свяжет его по рукам и ногам, превратит в покорного исполнителя ее воли?

Удар пришелся не в бровь, а в глаз. Палец, перестав дрожать, твердо лег на спусковую кнопку.

– Ты медлишь, – вновь заговорила Нойс. – Может быть, ты ждешь моих оправданий?

– Так у тебя, оказывается, есть оправдания? – с язвительной усмешкой спросил Харлан.

Но в глубине души он был рад отсрочке. Она отдаляла то мгновенье, когда ему придется нажать на кнопку аннигилятора.

«Пусть говорит, – подумал он. – Чем больше она расскажет о Скрытых Столетиях, тем лучше для Вечности».

Эта мысль возвысила его в собственных глазах, придав нерешительности видимость твердой политики. В его взгляде ненадолго появились спокойствие и уверенность.

– Тебя интересуют Скрытые Столетия? – продолжала Нойс, словно прочитав его мысли. – Если так, то мне оправдаться не трудно. Что именно тебя интересует? Не хочешь ли ты, например, узнать, почему человечество исчезло с лица Земли после 150000-го Столетия?

Ни выпрашивать, ни покупать сведения Харлан не собирался. У него был аннигилятор, и он твердо решил не выказывать никаких признаков слабости.

– Говори! – отрывисто приказал он и густо покраснел, увидев в ответ ее насмешливую улыбку.

– Мы узнали о существовании Вечности, прежде чем она достигла отдаленных Столетий, прежде чем она успела добраться хотя бы до 100000-го. Кстати, ты был прав, я действительно из 111394-го. Мы тоже умеем путешествовать во Времени, но наша этика запрещает нам делать это. Вместо того чтобы перемещать во Времени материальные объекты, мы наблюдаем прошлые Столетия. Только прошлые.

Впервые о возникновении Вечности мы узнали косвенным путем. Мы рассчитали вероятность существования своей Реальности, и нас поразило, что эта вероятность ничтожна мала. Как возникла наша практически невозможная Реальность? Вопрос этот не давал нам покоя… Но ты не слушаешь меня, Эндрю. Неужели тебе это совсем неинтересно?

Она произнесла его имя с той же интимной нежностью, как и прежде.

Казалось, такая циничная фальшь должна была кольнуть ему слух, но он с ужасом почувствовал, что даже не рассердился.

– Продолжай свой рассказ, женщина, и не тяни время, – сказал он, призывая на помощь все свое мужество. Он попытался уравновесить теплоту и ласку, прозвучавшие в этом «Эндрю», холодным гневом, вложенным в слово «женщина», и снова единственным ответом на его резкость была мимолетная улыбка Нойс.

– Мы начали поиски в прошлом, – продолжала она, и наткнулись на Вечность, подчиняющую себе все новые и новые Столетия. И тогда мы поняли, что в какой-то предыдущий отрезок биовремени – у нас тоже есть это понятие, только мы пользуемся другим термином – наша Реальность была совсем другой. Эту Реальность с максимальной вероятностью существования мы назвали Естественным Состоянием. Нам было ясно, что когда-то мы или, вернее, наши Аналоги жили в этом Естественном Состоянии. О природе этого Состояния мы в то время не имели даже отдаленного представления.

Однако мы знали, что причиной отклонения от него послужило одно из совершенных Вечностью Изменений. Мы решили выяснить, что представляет собой Естественное Состояние, и в случае необходимости вернуться к нему. Прежде всего мы установили карантинную зону, которую вы называете Скрытыми Столетиями, изолировав наше Время от Вечности, начиная с 70000-го Столетия. Эта изоляция должна была защищать нас от дальнейших Изменений. Она не давала абсолютной гарантии, но позволяла выиграть время.

А затем мы совершили поступок, находящийся в вопиющем противоречии со всей нашей этикой и культурой. Мы исследовали свое будущее. Нам было необходимо узнать судьбу человечества в существующей Реальности, чтобы впоследствии сравнить ее с Естественным Состоянием. Оказалось, что где-то около 125000-го человечество раскрыло секрет полета к звездам. Люди научились совершать прыжки через гиперпространство. Наконец-то человек достиг звезд, осуществив свою извечную мечту.

Харлан слушал ее тщательно продуманный рассказ со все возрастающим вниманием. Что в ее словах соответствовало истине? Что было лишь расчетливой попыткой обмануть его?

– Когда люди достигли звезд, они покинули Землю, – прервал он ее, стараясь стряхнуть гипнотическое очарование ее голоса. – Наши ученые давно уже догадались об этом.

– В таком случае ваши ученые просто ошиблись. Человек пытался покинуть Землю. К несчастью, мы не единственные разумные обитатели Галактики. У многих звезд есть свои планеты. На некоторых из них возникли цивилизации. Правда, ни одна из них не может по древности сравниться с человеческой, но пока люди в течение двенадцати с половиной миллионов лет прозябали на Земле, более молодые цивилизации обогнали нас и покорили Галактику.

Когда Человек достиг звезд, во Вселенной уже не оставалось необжитых мест. На каждом шагу разведчики натыкались на предупредительные знаки: ЗАНЯТО! НЕ НАРУШАТЬ ГРАНИЦ! ВХОД ВОСПРЕЩЕН! Люди не стали вступать в конфликты. Они отозвали свои исследовательские отряды и остались на Земле. Но в мировоззрении людей произошел переворот: родная планета стала для них тюрьмой, окруженной безграничным океаном свободы…

– Пустите нас в Скрытые Столетия, – прервал ее Харлан, – и мы все исправим. Смогли же мы в освоенных нами Столетиях добиться наивысшего блага…

– Наивысшего блага? – насмешливо переспросила Нойс. – А что это такое? Кто отвечает на этот вопрос? Ваши Счетные машины, ваши Анализаторы, ваш Кибермозг? Но кто настраивает машины? Кто вкладывает в них программу? Кто задает им оценки? Ведь даже Кибермозг не обладает большим прозрением, чем человек, он только быстрее решает проблемы. Только быстрее! А что является благом с точки зрения Вечности? Я отвечу тебе. Безопасность. И еще раз безопасность! Осторожность! Умеренность! Ничего сверх меры. Никакого риска без стопроцентной уверенности в успехе.

Харлан промолчал. С неожиданной силой ему припомнился недавний разговор с Твисселом о людях из Скрытых Столетий. «Мы изгнали необычное», – сказал тогда Твиссел.

Неужели Нойс права?

– Кажется, ты задумался, – снова заговорила Нойс. – Подумай тогда вот о чем: почему в существующей Реальности человек то и дело предпринимает попытки космических путешествий, хотя неизменно терпит неудачу? Каждое Столетие, разумеется, знает о провалах в прошлом. Зачем же пробовать снова и снова?

– Я не занимался специально изучением этого вопроса, – неуверенно пробормотал Харлан.

Он с беспокойством подумал вдруг о колониях, которые чуть ли не в каждом тысячелетии создавались на Марсе, и всегда неудачно. Он подумал о той странной притягательной силе, с которой идея космических полетов действовала даже на Вечных. О том, как Социолог Кантор Вой со вздохом сказал после уничтожения электрогравитационных космолетов: «Как они были прекрасны!» О том, как горько выругался при этом известии Расчетчик Нерон Фарук и в тщетной попытке облегчить душу принялся поносить Вечность за торговлю противораковой сывороткой.

Не обладают ли разумные существа инстинктивным стремлением разорвать цепи тяготения, вырваться на простор Вселенной, достигнуть звезд? Не это ли стремление побуждало человека десятки раз заново создавать космические корабли, чтобы вновь и вновь путешествовать к мертвым мирам Солнечной системы, в которой только Земля была пригодна для жизни? И только ли случайностью был факт, что большинство Изменений уничтожало космические корабли, а люди вновь и вновь создавали их?

– Оберегая человечество от забот и несчастий Реальности, – продолжала Нойс, – Вечность тем самым лишает его всех триумфов и завоеваний. Только преодолев величайшие испытания, человечество может успешно подняться к прекрасным и недосягаемым вершинам. Способен ли ты понять, что, устраняя ошибки и неудачи человека, Вечность не дает ему найти собственные, более трудные и поэтому более верные решения стоящих перед ним проблем; подлинные решения, которые помогают преодолевать трудности, а не избегать их.

– Величайшее благо наибольшего числа людей состоит в том… – заученным голосом начал Харлан, однако Нойс не дала ему договорить:

– Предположи, что Вечность не была создана.

– И что же?

– Послушай, я расскажу тебе. Те усилия, которые были затрачены на решение проблем путешествий во Времени, были бы посвящены развитию атомной физики. Вместо Вечности были бы созданы межзвездные корабли. Человечество достигло бы звезд на миллионы лет раньше, чем в нашей Реальности. Галактика была бы свободной, и ее заселили бы люди.

– Ну и что мы выиграли бы? – упорствовал Харлан. – Разве мы стали бы от этого счастливее?

– Кого ты имеешь в виду под словом «мы»? Человечество представляло бы из себя не крохотный затерянный мирок, а миллионы, миллиарды миров. Могущество человека не знало бы границ. У каждого мира была бы своя история, свои собственные ценности и идеалы, возможность искать счастья своим путем. У счастья много разновидностей. Это и есть Естественное Состояние человечества.

– К чему строить пустые догадки? – сказал Харлан; он был зол на себя за то, что его увлекла нарисованная Нойс картина будущего. – Откуда ты знаешь, что было бы на самом деле?

– Вас смешит невежество Землян, полагающих, что существует только одна Реальность. Нас же смешит невежество Вечных, которые знают, что Реальностей много, но думают, что существовать может только одна.

– Что означает этот набор слов?

– Мы не рассчитываем Реальности; вместо этого мы наблюдаем их. Мы можем видеть неосуществившиеся Реальности в их состоянии Нереальности.

– Нечто вроде волшебной страны теней, где «может быть» играет в прятки с «если»?

– Да, только твой сарказм здесь ни к чему.

– И как же вы это делаете?

– Я не могу объяснить это, Эндрю, – сказала Нойс, помолчав. – Существует множество вещей, с которыми мы свыкаемся, не понимая их. Можешь ли ты объяснить, как устроен Кибермозг? Но все же ты знаешь, что он существует и работает.

– Ну, и что же дальше?

– Мы научились наблюдать Реальности и нашли среди них ту, которая является Естественным Состоящем человечества. Я уже рассказала тебе о ней. Затем мы обнаружили Изменение, которое уничтожило Естественное Состояние. Оно не было одним из тех Изменений, которые совершает Вечность; оно заключалось в создании Вечности, в самом факте ее существования. Любая система, которая, подобно Вечности, позволяет кучке людей принимать решения за все человечество, выбрать за человечество его будущее, неизбежно приводит к тому, что высшим благом начинают считать умеренность и безопасность – синонимы посредственности. В такой Реальности звезды недостижимы. Само существование Вечности исключает покорение Галактики человеком. Чтобы достичь звезд, необходимо сначала покончить с Вечностью.

Число возможных Реальностей бесконечно велико. И у каждой Реальности существует бесчисленное множество вариаций. Например, число Реальностей, в которых существует Вечность, бесконечно; число Реальностей, в которых Вечность не существует, бесконечно; и, наконец, число Реальностей, в которых Вечность существовала, но была уничтожена, тоже бесконечно. Среди последних – люди моего Столетия выбрали группу Реальностей, в которых мне отводилась главная роль.

Все это было задумано без моего участия. Меня подготовили для этой задачи так же, как вы с Твисселом готовили Купера. Но число Реальностей, в которых я могла бы уничтожить Вечность, тоже бесконечно велико. Мне предложили на выбор пять вариантов, которые казались наиболее простыми. Среди них я выбрала ту единственную Реальность, в которой был ты.

– Что же заставило тебя выбрать именно ее? – спросил Харлан.

Нойс опустила глаза.

– Я люблю тебя, пойми это, Я полюбила тебя задолго до того, как мы встретились, – Она сказала это с такой неподдельной искренностью, что Харлан был потрясен.

«Но ведь это только игра», – с отвращением подумал он.

– Не смейся надо мной, – В его голосе звучало страдание.

– Я не смеюсь. Из всех Реальностей я выбрала ту, в которой меня послали в 482-е Столетие, где я сначала встретила Финжи, а затем тебя. Я выбрала ту Реальность, в которой ты любил меня; Реальность, в которой ты взял меня в Вечность, спасая от Изменения, и спрятал в моем родном Столетии; Реальность, в которой ты заслал Купера вместо 24-го в 20-е Столетие Первобытной Эпохи. Мы отправились с тобой в это Столетие на поиски Купера и остались в нем до конца наших дней. Я видела, как мы любили друг друга и были счастливы. Это совсем не смешно. Я выбрала ту Реальность, в которой существует наша любовь.

– Притворство. Сплошное притворство! Неужели ты рассчитываешь, что я поверю тебе? – Он на секунду замолчал, пытаясь осмыслить новый довод, пришедший ему в голову. – Постой! Ты сказала, что знала все наперед? Все, что должно было произойти?

– Да.

– Тогда ты бессовестно лжешь. Ты бы знала, что все кончится аннигилятором. Ты бы знала заранее, что потерпишь неудачу. Что ты на это скажешь?

Нойс тихо вздохнула.

– Я уже объясняла тебе, что у каждой Реальности существует бесчисленное количество вариаций. Как бы точно мы ни фокусировали данную Реальность, мы всегда на самом деле наблюдаем множество очень похожих Реальностей. Чем резче фокусировка, тем меньше неопределенность, но добиться идеальной резкости теоретически невозможно. Вероятность того, что случайная вариация исказит результат, никогда не равна нулю. Все испортило одно небольшое отклонение.

– Какое?

Я ждала твоего возвращения ко мне после снятия блокировки Времени в 100000-м. Но ты должен был вернуться один. Вот почему я так испугалась в первый момент, увидев с тобой Вычислителя Твиссела.

И снова Харлан не знал, что думать. Как ловко сводит она концы с концами!

– Я бы еще больше испугалась, – продолжала Нойс, – если бы я поняла тогда все значение этой вариации. Вернись ты один, ты бы взял меня с собой в Первобытную Эпоху, и здесь из любви ко мне, из любви к человечеству не стал бы разыскивать Купера. Ваш порочный круг был бы разорван, с Вечностью было бы покончено, а мы с тобой были бы счастливы. Но произошла случайная вариация – ты вернулся с Твисселом. В пути он рассказал тебе о своих кошмарах связанных со Скрытыми Столетиями, и тем самым положил начало цепочке твоих размышлений, которая заставила тебя усомниться во мне. И вот между нами аннигилятор. Это конец, Эндрю. Можешь стрелять, Ничто не помешает тебе.

У Харлана затекли пальцы, судорожно сжимающие рукоятку аннигилятора. Он переложил его в другую руку. Неужели в ее рассказе нет ни одного уязвимого места? А он-то надеялся, что стоит ему убедиться в происхождении Нойс, как всем его сомнениям наступит конец. Наивные мечты!

– Но для чего понадобилось отправлять меня в Первобытную Эпоху? Почему бы не покончить с Вечностью сразу, одним ударом, когда я послал сюда Купера?

– Потому что просто уничтожить Вечность еще недостаточно, – ответила Нойс. – Необходимо свести к минимуму вероятность нового возникновения Вечности в любой форме. Мы не случайно выбрали именно этот момент. Здесь сейчас 1932 год. Мне предстоит послать письмо на полуостров, который в 20-м Столетии называется Апеннинским. Если я пошлю это письмо, то через несколько лет один итальянский физик начнет эксперименты по бомбардировке урана нейтронами. Мое письмо – на вашем языке – МНВ.

Харлану стало страшно.

– Ты собираешься изменить Первобытную историю?

– Да. В этом-то и заключается моя задача. В новой, уже окончательной Реальности первый ядерный взрыв произойдет не в 30-м Столетии, а в 1945 году.

– Ты представляешь себе, к каким последствиям это может привести? Способны ли вы понять, какая опасность грозит человечеству?

– Да. Мы знаем, что это опасно. Существует определенный риск, что Земля превратится в огромное радиоактивное кладбище. Но мы верим в разум человека.

– И что же, по-вашему, оправдывает этот риск?

– Покорение Галактики человеком. Возвращение к Естественному Состоянию. Естественное развитие истории человечества.

– И вы еще смеете обвинять Вечность во вмешательстве?

– Мы обвиняем Вечность в том, что она вмешивается непрерывно для того, чтобы держать человечество в тюрьме ради его безопасности. Мы же вмешаемся только один раз, чтобы Вечность никогда не смогла возникнуть.

– Нет, Вечность должна существовать; человечество может погибнуть без ее руководства. – Харлан отчаянно цеплялся за остатки заученных доводов.

– Как знаешь. Выбор в твоих руках. Если ты предпочитаешь, чтобы будущее человечества диктовалось психопатами…

– Психопатами?! – взорвался Харлан.

– А разве нет? Ты ведь хорошо знаешь их. Подумай сам.

Харлан с ужасом посмотрел на нее, но против собственной воли его захлестнула волна воспоминаний.

Он вспомнил, как велико бывает потрясение, когда Ученики узнают правду о Реальности и как Ученик Латуретт из его класса пытался покончить жизнь самоубийством. Его спасли, он даже стал Вечным и составлял потом проекты Изменений, но никто не знал, какие шрамы в его душе оставила эта история. Он вспомнил кастовую систему Вечности, тщательно скрываемую тоску по родным Временам, ненормальную безбрачную жизнь. Он вспомнил о подсознательном ощущении собственной вины, находящем выход в ненависти к Техникам. Он вспомнил о склоках, раздирающих Совет; о Финжи, интригующем из карьеристских соображений против Твиссела, и о Твисселе, шпионящем за Финжи. Он вспомнил Сеннора, в котором уродство породило чувство противоречия всему на свете.

Он вспомнил о том, как сам Твиссел, великий, непогрешимый Твиссел, нарушал законы Вечности.

Затем он подумал о себе.

Ему показалось, что он всегда знал Вечность именно такой. Иначе почему у него могло возникнуть желание уничтожить ее? Но он никогда не признавался себе в этом, ни разу до этого мгновенья не мог он набраться смелости взглянуть правде в глаза.

Сейчас он отчетливо видел Вечность такой, какой она была в действительности, – клоакой закоренелых психозов, спутанным клубком человеческих жизней, беспощадно вырванных из контекста.

Выражение ужаса в его глазах сменилось растерянностью.

– Теперь ты понимаешь меня, Эндрю? – голос Нойс звучал нежно и ласково. – Тогда пойдем со мной к выходу из пещеры.

Словно но сне, он последовал за ней, не в силах прийти в себя от крутой перемены, совершившейся в нем за несколько секунд. Впервые за всю ночь дуло аннигилятора отклонилось от прямой линии, соединявшей его с сердцем Нойс.

Небо на востоке уже начало сереть, и громада капсулы тяжелой тенью вырисовывалась на его фоне. Под защитной завесой Темпорального Поля очертания капсулы казались неясными и расплывчатыми.

– Смотри, перед нами Земля, – сказала Нойс, – но не вечный и единственный приют человечества, а всего лишь его колыбель, отправная точка бесконечного приключения. Ты должен принять решение. Будущее людей в твоих руках. Поле Биовремени предохранит нас с тобой от последствий Изменении. Исчезнет Купер, погибнет Вечность, а вместе с ней и Реальность моего Столетия, но останется человечество и останемся мы с гобой. У нас будут дети и внуки, и они станут свидетелями того, как человек достигнет звезд.