Текст книги "Две чаши весов"

Автор книги: Айрис Оллби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 4 (всего у книги 9 страниц)

От этих слов Лилит охватила почти физическая боль. Она не хотела задумываться над тем, что время неумолимо летит, и маленький праздник скоро подойдет к концу. Стало ясно: еще немного, и необычная жизнь, которая началась минувшей ночью, кончится. Вновь придется стать никому не нужным, лишенным счастья существом и брезгливо морщиться от домогательств типов, подобных Берту.

– Когда же? – Она тяжело вздохнула. – Когда ты собираешься это сделать?

– Сделать что? – Он выпрямился и недоуменно посмотрел на нее, отгоняя сбои мысли.

– То, что ты сказал. – Девушка откинулась назад, устыдившись своей нерешительности. – Ты сказал о береге, о том, что собираешься меня отвезти, – все же произнесла она. – И там попрощаться. Когда ты намерен это сделать?

– Я же сказал тебе когда, – черные глаза не отрывались от нее. – Ты же слышала.

– Значит, ты узнал, кто я такая? – Она почувствовала себя жалкой. – Почему же ты раньше не сказал об этом, а продолжал выспрашивать вещи, которые тебя, в сущности, уже не интересовали?

– Хотел сам все выяснить.

– Но полиция могла сказать тебе...

– Полиция мне ничего не говорила.

– Но... но она не могла не знать, – Лилит находилась в замешательстве. – Они же начали поиски...

Она запнулась, вспомнив вопрос насчет огорченного любовника, на который она не дала ответа из-за появления рыбаков. А потом он пытался помочь ей восстановить память, делая вид, что ничего о ней не знает.

– Никто не сообщал полиции, что кто-то исчез, – сказал Хосе. Его черные глаза продолжали смотреть с еще большим вниманием.

– Что!?

Девушка нервно прижала руки к груди. О ее исчезновении никому не известно? Значит, никого не интересовала жизнь какой-то Лилит Осборн, значит, никто ее не терял? Теперь ясно, что ничего особенного не произошло. Просто она исчезла, и никто не занялся ее поисками. Никто не проявил беспокойства и не поинтересовался, что с ней сталось.

– Ты... уверен? – пролепетала Лилит, стараясь не потерять самообладания. – Как можно быть уверенным, если я была без...

– Да, – убежденно ответил мужчина. – Я абсолютно уверен.

– Но бикини?

– Оно находится на стенде забытых вещей. Отдыхающие отпускают шуточки по этому поводу. – Он сделал паузу. – Можешь представить, какие это шуточки.

– Ну да, какая-то женщина решила искупаться голышом. – У нее обиженно задрожал голос. – Не иначе они зубоскалят о том, что какая-то парочка занималась любовью в море!

– И эта женщина забыла одеться, перед тем как вернулась в гостиницу. – Он покачал головой, что означало «да». – Подобные происшествия довольно часто случаются в курортных местах.

Лилит представила, какое веселье вызвало у публики ее злополучное бикини. Она с негодованием посмотрела на пляж. Там на берегу среди домиков с черепичными крышами Берт пытался разобраться, почему внезапно исчезла его любовница. Как он это делал, Лилит не могла представить. Как объяснял исчезновение? А блузка, что случилось с блузкой?

– Так... Что же мне теперь делать? – спросила она, потрясенная свалившейся новостью. – Я же должна появиться откуда-то.

– Ну, скажем, с другой яхты. Как ты на это смотришь? – Он взглянул на видневшиеся в море парусники. – Иногда богатые люди заплывают сюда на своих яхтах, хотя, – он пожал плечами, как бы говоря, что такое происходит нечасто, – когда я ловил рыбу, не видел ни одной.

– Значит, я как инопланетянка, – пробормотала она. – Женщина-инопланетянка, которая ничего...

– Успокойся, красавица. – Его голос внезапно стал низким, а лицо излучало уверенность и решимость. – Есть разные способы выйти из положения. И мы найдем выход.

– Мы? – Она повернулась и посмотрела в черные, блестящие глаза. – Ты мне поможешь?

Лилит сразу же поняла, что допустила ошибку. Зря она надеется, что кто-то позаботится о ней. Во всяком случае, этот человек совсем не годится. Его длинные ресницы прикрыли глаза, а голова покачивалась из стороны в сторону.

Боже, какая же она дура! Ведь ждала, что он ответит совсем другим движением, к которому она привыкла. То, что Хосе так покачивает головой, означает не отрицание, а согласие. Этот жест вселил в нее надежду.

– Поможешь? – прошептала она, отказываясь верить. – Ты поможешь мне вспомнить, кто я такая?

Тогда появится не Лилит Осборн. Лилит, прежняя, ушла навсегда. Женщина, которую он отыщет, будет совсем, совсем другой...

– Я помогу тебе, красавица. – Спокойный голос прервал ее мысли. – Но сначала выслушай, что я собираюсь сказать.

– Что-то важное? – спросила Лилит упавшим голосом.

– Ты спрашиваешь таким тоном, будто тебя собираются пытать.

– Но ты все откладываешь и откладываешь, – отозвалась она. – Хорошо, я готова ко всему.

– Ты меня не совсем понимаешь, девочка. – Глаза у него вспыхнули. – То, что я откладываю, касается только меня.

– Но почему? К чему ты клонишь? – Она посмотрела на него, вновь почувствовав замешательство. – Что ты сделал?

– Я еще этого не сделал. Ничего не сказал полиции и не хочу никому говорить, что ты находишься у меня.

5

– Я же на самом деле не существую. – Лилит поежилась под горячими лучами солнца, стоявшего в зените. – Ни там, – она кивнула в сторону берега, – ни тут. И никто не узнает, – добавила девушка, в первый раз пугаясь реальной опасности, – если ты выбросишь меня за борт.

– Вернуть тебя в море, из которого вытащил? – Хосе улыбнулся столь абсурдной мысли. – Днем тебя сразу же извлекут из воды, красавица. Может, даже те самые рыбаки, которые нас видели.

– Ох, о них я совсем забыла, – произнесла Лилит с воодушевлением, почувствовав, что у нее отлегло от сердца. – Они знают, что я существую, правда?

– Однако ты меня еще опасаешься, – заметил он вполне серьезно. – Да и себя тоже, как мне кажется.

– Неужели заметно? – Она машинально тряхнула головой, волосы прикрыли пылающие щеки. Поскольку он говорил очень спокойно, ей стало совсем легко. – Я могу надеяться, что ты не заставишь меня... Хосе? – Девушка произнесла необычное для нее слово, как некое заклинание. Наконец-то она назвала его по имени.

– Я вовсе не собираюсь... красавица. – Бархатный голос словно ласкал ее. С особым чувством он произнес последнее слово, заменявшее имя. – Бросать тебя на берегу слишком жестоко. Это значило бы, что ты вновь превратишься в подкидыша.

– Ты считаешь, так поступать нельзя, да?

Подкидыш. Без роду без племени. Ей стало не по себе от услышанного. Ну, хорошо, а что он может мне обещать? Удочерит, поскольку видит во мне девчонку? Или возьмет в жены, безымянную, оказавшуюся в море и проведшую с ним меньше одного дня! Оба варианта выглядели бессмысленными, и все же Лилит отважилась спросить:

– А ты способен оставить собственное дитя без призора?

– Нет. – Ответ был быстрым и однозначным. Девушка даже не ожидала, что от его резкого «нет» на глазах у нее выступит влага. – Но предпочел бы, чтобы он не появился в результате мимолетного любовного свидания.

– Почему ты сказал «он»? А если появится девочка?

– Должен быть мальчик, – заявил Хосе уверенно. – В моей семье всегда были мальчики.

От такой твердой уверенности ее сердце екнуло. Что он за человек? Ко всему относится с поразительной твердостью, у него словно не возникает никаких сомнений.

– Ты говорил, – пробормотала она, растягивая слова, – что в твоей семье четыре брата...

– Мои родители, – в его подернутых дымкой глазах засветилась гордость, – вырастили пятерых сыновей. – Моя мать даже перевыполнила свой женский долг.

– Потому что вырастила сыновей? – Лилит почувствовала, что готова возмутиться.

Хосе покачал головой, подтверждая правильность ее вывода.

– Женщины для этого и созданы.

Она вздрогнула, словно на нее вылили ушат холодной воды. Какая ограниченность! Какой отвратительный, чисто мужской взгляд на женщину! Неужели еще секунду назад она могла предположить, что готова выйти замуж за человека, который на поверку оказывается пещерным жителем? Он еще хуже, чем ее самодур-папенька!

– Женщина не... инкубатор для вынашивания мужского семени, – резко возразила она, считая, что феминизм матери имеет больше прав на существование, чем дикая мужская точка зрения. – Люди имеют право относиться к жизни так, как они хотят.

– И моя мать так считает, – согласился он без тени смущения. – Сама увидишь.

– Все это очень хорошо, но... – Лилит запнулась, осознав его последние слова. – Постой-постой, что ты имел в виду, сказав, что я что-то увижу?

– Просто я собираюсь отвезти тебя к моей семье в Оливьеру, – заявил Хосе так, словно принял окончательное решение. – Ты подсказала, как лучше всего обойтись с тобой.

– Я подсказала? – Она попыталась представить, что ее ждет. – Но... ты не можешь! Что в семье скажут? Что подумают? И как ты всё объяснишь?

– Расскажу только правду, – ответил он, удивившись ее вопросам. – Они поверят мне и окажут тебе гостеприимство, как человеку, который заблудился.

– Но, Хосе, ты не можешь поступить со мной как... с почтовой бандеролью! Я полагаю... – Она закрыла глаза и закачала головой, стараясь привести мысли в порядок. – Мы же еще не разобрались с тем, что произошло здесь.

– Думаю, что разобрались.

Его предложение выглядело как безумие, как какое-то извращение здравого смысла, но, в сущности, доставило удовлетворение. Этот мужчина намерен взять на себя ответственность за нее, предоставить ей возможность начать все с нуля. Однако она появится в семье, которая убеждена, что главное и единственное предназначение женщины состоит только в том, чтобы рожать детей. Эта мысль вызвала у нее решительный протест.

– То, что ты собираешься сделать, будет выглядеть как... как похищение! Ты сказал, что возьмешь меня в... Как ты назвал это место?

– О-ли-вье-ра. – Испанец произнес название по слогам, чтобы она – иностранка – запомнила его. Неизвестное ей местечко находится недалеко от Картахены.

– Ты собираешься взять меня в... – Она не рискнула воспроизвести название. – Несмотря на то, что еще не навел обо мне соответствующих справок?

– Вовсе нет, я все выяснил, – заявил он. – Неужели ты думаешь, что мне не было интересно узнать о чудесной русалке, которую я выловил в море?

– У тебя странная манера наводить справки без помощи полиции.

– Это совсем другое дело. Если бы началось официальное расследование, тебе пришлось бы покинуть мою яхту. – Он умолк. – Поэтому я заходил в каждую гостиницу и прислушивался к разговорам.

– Вот как ты поступал! – Мысли вихрем закружились в ее голове. – Значит, ты действительно выяснил, что никто из постояльцев ничего не заявлял?

– Никто. – Он покачал головой. – Была только одна английская пара...

– Была? – В голову ударил поток крови. – И они уехали?

– Сегодня, чуть свет. Они прослышали о карнавале в Севилье и решили отправиться туда.

– А они действительно были единственными англичанами в этом месте? – озадаченно переспросила Лилит. – Ты выяснил их фамилии?

– Только одна фамилия, – поправил Хосе с некоторым замешательством. – Я не очень хорошо знаю ваши традиции, но эти были женатой парой.

– Или хотели представиться таковой, – сказала девушка, вспомнив, как Берт настаивал, чтобы в поездке они регистрировались как супруги.

Стараясь побороть отвращение к себе, Лилит спросила об этой неизвестной английской паре.

– И как же их фамилия?

– Она напоминает английское слово «гуд-бай».

Лилит пыталась сообразить, о ком он говорит. Но ничто не шло на ум. Она только старалась унять охватившую ее дрожь и ждала до тех пор, пока испанец не поднял руку, показывая, что вспомнил.

– Гейвуд! – торжествующе выкрикнул он и сжал пальцы в кулак. – Ну конечно же. Фамилия этой парочки мистер и миссис Гейвуд.

Мистер и миссис Гейвуд. Лилит откинулась назад, с трудом сдержав восклицание. Ей понадобилось несколько секунд, чтобы привести рассудок в порядок. Как же это произошло? Каким же образом Берт...

– Ты уверен, что он, этот мистер Гейвуд, был... – Она замолчала, боясь продолжить. И все же ей хотелось узнать, каким образом мистер Гейвуд внезапно и при таинственных обстоятельствах вдруг оказался один, без жены. – Ты уверен, что тебе не пришлось с ними встретиться? – спросила девушка.

– Я уже сказал тебе, красавица, что нет, – терпеливо повторил Хосе. – Между прочим, администратор гостиницы заметил, что миссис Гейвуд по английским стандартам очень обаятельная...

– Значит, администратор предположил, что она англичанка?

– Не предположил, он знал. Кроме того, он подчеркнул, что эта пара была удивительно сдержанна и корректна. – Хосе даже изобразил чопорность и корректность английской пары, как он это понимал. – Да, администратор еще сказал, что они решили продолжить путешествие по Средиземноморскому побережью Испании и Франции. Между ними и тобой нет никакой связи.

– Кк... конечно нет, – заикаясь, выдавила Лилит. Однако из-за новой лжи сердце у нее колотилось как бешеное. – Н... никакой связи.

– Очень хорошо. – Хосе поднялся с деловым видом. – Мы отправляемся в Оливьеру, а моя мать присмотрит за тобой, пока ты не оправишься от потрясений.

– Подожди...

Но Хосе уже направился к носу яхты, чтобы сняться с якоря. Когда железные лапы показались из воды, он подхватил их с такой легкостью, будто якорь сделан из ваты. Закрепив его на палубе, яхтсмен легко и грациозно зашагал к кокпиту.

– Постой, – сказала Лилит, загораживая дорогу. – Ты не можешь так...

– Спокойно, русалка. – Хосе включил двигатель. Где-то под килем зашумел винт, за кормой запенилась вода. Он взялся за штурвал и осмотрелся, выбирая курс. – На этом судне я новичок. И мне нужно сосредоточиться.

Ничего не оставалось, как подчиниться команде. В конце концов, не может же она навсегда застрять в этом месте и наслаждаться выпавшим на ее долю праздником всю оставшуюся жизнь. Придется следовать туда, куда пожелает капитан. Должна же она когда-нибудь появиться на берегу!

Но для чего? Разумеется, не для того, чтобы вернуться к Берту, хотя он уже куда-то смылся. Лилит поправила волосы, приложила руки к щекам, ставшим алыми от прилившей крови, и задумалась над тем, сможет ли притворяться и дальше, оставаясь вместе с Хосе.

– Ты действительно ничего не знаешь об этой английской парочке? – громко спросила она, стараясь перекричать шум работающего двигателя. – Например, почему они направились именно в то место, где состоится карнавал?

– Сейчас почти все туристы едут в Севилью, в это время там собирается масса людей. Севильский карнавал – традиционный праздник, который проводится более трехсот лет, – ответил он, не отрывая глаз от фарватера. – Даже бедная миссис Гейвуд решилась поехать туда, несмотря на зубную боль, которая мучила ее всю ночь.

– Зубную боль? – Лилит озадаченно переваривала новую подробность. – И несмотря на это они уехали?

– А что тут особенного?

– Но в поездке ее состояние может ухудшиться, – проговорила Лилит, радуясь тому, что рокот двигателя скрывает ее сконфуженный вид. – Разве на дороге нет ухабов, выбоин и тому подобного?..

– Конечно нет. – Хосе отвлекся от наблюдения за морем и искоса посмотрел на девушку. – У нас в Испании дороги ничем не отличаются от английских.

Лилит задумалась, нанизывая ставшие известными новости одна на другую, выстраивая их в логический ряд. Итак, английская супружеская пара, незапланированная поездка по достопримечательным местам, которая займет несколько дней, и остановка в городе, название которого выскочило из головы.

– Севилья, – повторил Хосе, когда она переспросила. – Мы тоже поедем на карнавал, русалка. Но турне начнется еще не скоро.

М-да, а Берт уже поспешил отправиться туда. Лилит еще раз взвесила полученные факты. Да он просто сбежал! – решила она. – Объяснил гостиничным служащим, что у супруги болят зубы, чтобы не вызвать у них подозрений, почему ее нет. И смылся, черт его возьми!

– Кто-нибудь видел... – постаралась уточнить она, – как миссис Гейвуд выглядела утром, когда они уезжали?

– Опять вынужден повторить, красавица, что не видел ее.

Он не видел, никто ничего не видел... Лилит подумала, что то же самое ей могли бы сказать и в гостинице.

Но стоило открыть рот, чтобы снова заговорить с Хосе, как тот повелительно указал рукой на каюту.

– Мне трудно отвечать на твои вопросы, видишь, я занят, – заявил он холодным приказным тоном. – Отправляйся вниз и жди там!

– Это как же? – Она вскинула голову, чувствуя, что ее охватывает гнев. – Не слишком ли много ты берешь на себя, босс? – Лилит умолкла, решив не двигаться с места. Чтобы подумать, надо сосредоточиться. Конечно, поразмышлять в одиночестве было бы спокойней. Она оглядела себя, оправила розовую рубашку и, продолжая стоять на подрагивающей палубе, капризно сказала: – Я спущусь вниз только потому, что сама этого хочу, а не потому, что ты мне приказываешь.

– Иди, иди, красавица! – Хосе даже не взглянул на нее, уверенный, что она подчинится.

Не произнеся больше ни слова, Лилит спустилась в каюту. Шум двигателя здесь ощущался значительно сильнее, но не особенно беспокоил. Ей было необходимо побыть в одиночестве. И, сев на койку, она погрузилась в тревожные мысли.

Чем больше Лилит раздумывала, тем больше убеждалась, что Берт вел себя так, словно она никуда не исчезла, а осталась с ним. Объяснив ее отсутствие зубной болью, он, вероятно, сделал вид, что она уже сидит в заказанном такси, пока сам занимается оплатой счетов и багажом. А рассчитавшись, преспокойно уехал на новое место, где никто не подозревает о ее существовании.

Но почему он действовал так стремительно и рискованно? Лилит старалась понять, почему Берт удрал, не поднимая переполоха. Должно быть, догадался, что сказал ей отец по телефону, и предположил, как она может поступить. Трусливый умишко подсказал ему, что лучше всего незаметно убраться восвояси, прежде чем ее исчезновение получит огласку и начнется расследование.

Этот поступок в полной мере характеризует бывшего возлюбленного как холодного эгоистичного человека, которому она, к сожалению, верила и которого, увы, любила. Даже не постеснялся прихватить с собой ее багаж! Остался лишь купальник, который мог принадлежать кому угодно, и блузка.

Нет, блузку он не мог оставить – это серьезная улика. Теперь понятно, почему люди, прибиравшие пляж, не нашли кофточку. Берт сам подобрал ее ночью. Уже тогда в его голове созрел определенный план.

Трусливый подонок, подумала Лилит, чувствуя, как ее охватывает гнев. Ему наплевать, что со мной. Он заботился лишь о том, чтобы ничего не выплыло наружу и не отразилось на его паршивой репутации.

Теперь, обеспечив свою безопасность, он путешествует как ни в чем не бывало под видом обыкновенного туриста-холостяка. Однако в любом случае ему придется вернуться к повседневной жизни, а когда до его ушей дойдут сведения о ее исчезновении, он просто-напросто будет отрицать даже знакомство с ней. Но мой папенька быстренько выведет этого подлеца на чистую воду!

Слова отца о Берте всплыли в сознании, приобретя новый, неприятный оттенок. Однако после случившегося его вряд ли можно обвинить в уголовном деянии. Просто он обдурил ее и смылся, стараясь избежать неприятных последствий. Таким образом, никто не скажет, что он преступник.

А то, как поступила я сама, подумала Лилит, – отвратительно, потому что это обыкновенная трусость. Вела себя как страус. Вместо того чтобы высказать Берту прямо в лицо, какой он гнусный тип, решила спрятаться в море...

– Проснись, красавица!

– Что? – Лилит пришла в себя, увидев перед собой Хосе. Он стоял, наклонив голову, чтобы не задеть потолка. – Что случилось?

– Мы прибыли. Неужели ты не заметила?

– Ох, нет.

Лилит с удивлением посмотрела в распахнутую настежь дверь каюты. Через нее виднелась небольшая беленькая гостиница, столики кафе, укрывшиеся под пестрыми зонтиками, люди, снующие под слепящим солнцем.

– Я не заметила, как ты причалил, – сказала она, чувствуя себя довольно глупо.

– Видела сон?

– Скорее кошмар, – пробормотала девушка, тяжело вздыхая и стараясь вернуться к окружающей действительности. – А что теперь?

– Теперь мы сойдем на берег. – Хосе подал руку, помогая ей подняться. Его прикосновение вызвало приятное чувство, но она постаралась его подавить. И еще ей захотелось остаться на месте, несмотря на то, что он осторожно тянул ее за руку.

– В таком виде я вроде могу идти. – Лилит показала на ярко-розовую рубашку – с чужого плеча прикрытие – и подняла ногу. – Но у меня нет обуви.

– Зачем тебе обувь? – Крепко держа ее за руку, испанец вдруг опустился на корточки. – Такую прелесть, – он посмотрел на вытянутую ногу, – такую прелесть не следует скрывать.

– О! – воскликнула она. – Все это очень хорошо, но...

– А ты знаешь, что изгиб твоей стопы, как шея у чайки?

– Как у кого? – Она взглянула ему в глаза, и в тот же миг ей показалось, что сотни острых стрел вонзились в нее. – Еще никто не говорил мне подобных вещей.

– Наверное, люди, которых ты знала, лишены воображения. Когда на тебя смотришь, на ум приходят самые невероятные сравнения.

– Неужели? – Она опять с интересом посмотрела на Хосе, отведя взгляд от заинтересовавшей ее парочки, прогуливавшейся по пляжу.

– Скажем, твои глаза, – продолжал он. – Они у тебя, как у дикого оленя.

– У дикого оленя? – эхом отозвалась она, произнеся слово по слогам. – Олень – это же он.

– Ты хочешь, чтобы я сравнил тебя с оленихой? Но это не совсем правильно. Глаза у оленихи более нежные и с поволокой, а у тебя выражение совсем другое.

– Странно, – сказала она, переводя взгляд на пристань. – Вот уж никогда не предполагала. Может быть, сейчас они так выглядят...

– Не сейчас, а всегда. У тебя глаза диковатые и с какой-то тайной, как у оленя. А твоя кожа по цвету похожа на слоновую кость. – Хосе провел пальцем по девичьей щеке, оставляя на ней горячий след. – Прошлой ночью эта слоновая кость была холодна, как осеннее море. Сейчас на солнце она запылала. Теперь твои щеки, – он дотронулся до уголка рта, – подобны алому бутону розы.

Лилит приготовилась протестовать, но вместо слов вырвался глубокий вздох. Искуситель коснулся кончиком пальца ее нижней губы и стал нежно поглаживать. Она вздрогнула, млея от удовольствия в предчувствии чего-то необыкновенного.

Почему он это делает, недоумевала Лилит, стараясь сообразить, что последует дальше. Неужели он собирается поцеловать меня прямо здесь, на виду у всех?

Она сделала слабую попытку отстраниться, но его ладонь легла на щеку и легонько повернула голову. Лилит попыталась стряхнуть руку, но его глаза, глубокие и темные, как кратер вулкана, в котором горел мистический огонь, лишили возможности двигаться, гипнотически воздействуя на какую-то часть сознания. И она подавала ответные сигналы, обозначавшие то самое проявление необузданности и скрытой страсти, о которых испанец говорил, описывая ее глаза.

В это утро Хосе не раз и не два сказал, что готов взять на себя ответственность за судьбу Лилит. Старался как можно убедительней внушить ей эту мысль. Почему же сейчас его поведение противоречило тому, о чем он недавно говорил? Она решила спросить об этом.

– Что ты хочешь, Хосе? Чувствую, тебе не терпится поцеловать меня. – Слова с трудом срывались с одеревеневшего языка и неповоротливых губ.

– Сейчас для этого неподходящее время и место...

– Понимаю. Все проходящие мимо могут видеть нас.

– Теперь наконец могу все сказать. С тех пор как нашел тебя, я наблюдал за твоими глазами, разглядывал твои ноги.

– Когда мы находились в море, ты так не говорил.

– Но собирался. А что должно было произойти после того, красавица?

– Я... я не знаю...

– Отлично знаешь. – И в подтверждение этих слов его губы завладели ее губами.

Хосе был прав, она знала, как может поступить этот испанец. Лилит ответила на поцелуй, ничто не могло ее удержать. К такому нежному соединению она стремилась всю свою жизнь. А оно произошло так быстро и неожиданно, вызвав в ней сладостное томление и желание изведать новые, необычные ощущения. Девушка почувствовала острую потребность прикоснуться к нему. Кончики пальцев помимо ее воли нащупали на его затылке впадинку, затем двинулись вниз, туда, где выступали стальные мускулы плеч.

– Ох, пожалуйста! – вскрикнула Лилит, когда он отнял губы и нежно отвел ее руку от своего тела. – Я хочу чувствовать тебя!

– А я тебя, – хрипло пробормотал он. – Но в такой ситуации не стоит этого делать.

– Тогда почему ты начал? – требовательно спросила она, вздрагивая от накатывающего на нее желания. – Ты не должен был этого делать.

– Увы, я должен был сказать, красавица, что думаю о тебе.

– Ты ничего не должен! – запротестовала она, стараясь отвести от него взгляд.

– Именно здесь. Эти слова рвались из меня с того момента, как я впервые увидел тебя. И очень хорошо, что я сумел их произнести.

– Сумел произнести и тут же от них отказываешься. Бог с тобой! – сказала девушка таким тоном, словно Хосе причинял ей невыносимую боль. – От чего ты еще откажешься? От своей сдержанности? От одежды? От... от твоего семени, из которого появляются мальчики? – Она остановилась только потому, что его ладонь прикрыла ей рот.

– Мне не доставляет удовольствия слушать такие речи от женщины!

– Ах, тебе не нравится! Из всего... – Продолжать было бесполезно, потому что она не могла произнести больше ни слова – его ладонь плотно зажимала ей рот.

У Лилит не хватало сил, чтобы освободиться. Она попыталась замотать головой, но его рука крепко держала ее. Только и оставалось, что метать молнии глазами, теми самыми, которые Хосе назвал дикими. Сейчас она готова была испепелить его взглядом.

– Ты сказала, будто я отказываюсь от своих слов, что хотел бы, как и ты, почувствовать тебя всю. – Его голос стал хриплым от страсти. – Я не собираюсь повторять их снова.

– Прекрасный выход! – выдавила Лилит, однако вместо слов получилось лишь какое-то нечленораздельное мычание.

– Ты щекочешь меня, красавица! – Он отпустил ее, сделав при этом вежливый поклон, словно они встретились на каком-нибудь приеме. – Кажется, ты что-то хотела мне сказать?

– Если ты еще раз поступишь со мной так, как сейчас, я заору на всю округу.

Хосе пренебрежительно улыбнулся.

– Тебе стоит поучиться сдержанности.

– А тебе? – бросила она раздраженно. – Отпускаешь в мой адрес всякие... всякие комплименты...

– Никаких комплиментов! – заявил он так, словно его осуждали за какие-то двусмысленности. – Все, что я сказал, – чистейшая правда.

Но Лилит продолжала спорить.

– Ты наговорил массу всяких гадостей, после того как я попросила тебя помочь. Потом напомнила тебе... – Она посмотрела на маленького мальчика, который, остановившись, с восхищением рассматривал яхту Суареса. – Я напомнила тебе, что мы находимся на виду у всех. На виду, – подчеркнула она, глядя, как Хосе отечески улыбается малышу и что-то говорит на своем языке. – Ты будешь слушать меня?

– Я слушаю, красавица. Но, пойми, если бы мы не были на виду, я не смог бы ничего тебе сказать. – Он посмотрел вслед удаляющемуся мальчику, потом повернулся к ней, изобразив всем своим видом полное внимание. – Я не смог бы сказать тебе такие вещи наедине.

– Почему? – Лилит вздохнула, совершенно не понимая его. – Почему бы не смог?

– Я только мысленно произносил эти слова, – сказал он, испытывая явное замешательство. – Если бы мы сейчас были в уединенном месте, то после таких признаний занялись бы любовью.

– Ох, ты!..

Лилит сжала пальцы в кулачки, но возразить ничего не могла. Как ни странно, но ей приятно было слышать такое откровение.

– А сейчас я смог сказать на виду у всех, потому что на глазах у публики мы не сможем сделать того, чего оба хотим, – заключил Хосе с предельной откровенностью.

Значит, вот что он имел в виду, говоря о подходящем времени и месте! Пришлось согласиться с такой точкой зрения.

– Для меня не было другой возможности сказать об этом, – добавил он и изучающе посмотрел на нее. – Думаю, ты согласишься, что так лучше для нас обоих?

Она помолчала, припоминая все, что Хосе сказал. Высказаться таким образом действительно мог только он. И все же что-то вызывало в ней протест.

– Нет. – Девушка не могла поднять на него глаз. – Нет, я... – Не в состоянии продолжать, Лилит приподняла ногу, которую Хосе сравнил с шеей чайки, и бессмысленно уставилась на нее.

– Ты права! Нужно найти тебе туфли и платье! – неожиданно воскликнул он, однако не двинулся с места.

– И где мы можем раздобыть их?

– Здесь есть магазины. – Он медлил. – Однако правильнее было бы на какое-то время отложить решение этой проблемы, а сейчас пойти и посмотреть на забытый купальник.

Лилит кивнула, не требуя разъяснений. Все ясно, как божий день. В море она была голой, бикини осталось на берегу.

– Действительно, для тебя же будет лучше, если ты его увидишь собственными глазами, – добавил он с некоторым колебанием, что было странно при его обычной уверенности. – Это позволит тебе вспомнить, как ты... как ты потеряла его и почему.

Лилит глубоко вздохнула, еще раз убедившись, как дорого стоит ложь.

– Ты... все же думаешь, что он мой?

– Во всяком случае, твоего размера. – Его взгляд украдкой коснулся ее узкой талии, перехваченной веревочным пояском. – Мне не нравится, что ты одета в эту ярко-розовую рубашку.

– Она мне вполне подходит... – Лилит умолкла, испугавшись, что ее слова могут вызвать отрицательную реакцию. – Разве нет?

– Конечно, вполне сойдет, но я не хочу, чтобы ты напоминала своим видом ту женщину, которая...

– Мне кажется, рубашка выглядит вполне пристойно. – Лилит потрогала свои маленькие груди, скрытые под розовым шелком. – Я не нахожу никакого изъяна в этом картахенском хитоне.

– Может, и так, но твое прекрасное тело достойно другого наряда.

Он протянул сильную, мускулистую руку, приглашая живописно выряженную даму сойти на пирс. Сознание Лилит на какое-то мгновение отключилось и вернулось только тогда, когда она почувствовала, что ее ладонь утонула в теплой руке Хосе.

– У меня к тебе одна лишь просьба... – Горящие непредсказуемым огнем глаза уставились на нее. – Постарайся никогда не играть неподходящую тебе роль. Постарайся быть такой, какая ты есть на самом деле.

Пройдя по пляжу, они сделали несколько шагов по дорожке, пересекли тротуар и оказались перед сверкающей лаком дорогой машиной. Хосе открыл дверцу, и Лилит с облегчением уселась на прохладное кожаное сиденье. Оставшись в салоне одна, она наблюдала за Хосе, который разговаривал с охранником автостоянки, отдавая какие-то распоряжения, и спросила себя, а почему, собственно, ей приходится прятаться?

В конце концов, пришла она к выводу, никто никогда не пропадал. Мифическая миссис Гейвуд сейчас направляется на национальный испанский праздник. А я, заключила Лилит, не имею к ней никакого отношения, меня никто не ищет.

Почувствовав себя свободней и комфортней, чем в прошлой жизни, она откинулась на мягкую спинку сиденья. Лилит была защищена от посторонних взглядов затемненными стеклами. Какая-то нарядно одетая пара, проходя мимо, попыталась заглянуть внутрь машины, но ничего не смогла рассмотреть. Единственным свидетельством ее, Лилит Осборн, существования было кратковременное появление на берегу в сопровождении Хосе Суареса. Никто ничего не знал о ней, и это вызывало разноречивые чувства.