Текст книги "Две чаши весов"

Автор книги: Айрис Оллби

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 9 страниц)

– В Брайтоне? Что она сможет сделать, находясь там?

– Ну, скажем, поговорить с тобой...

– Она самоустранится. – Лилит подумала о годах, когда жила с матушкой, вечно занятой разными делами, не имеющими отношения к семье. Каждое утро, едва проснувшись, мать принималась толковать о каких-то посторонних занятиях. – Ма всегда устраняется, когда дело касается родственников.

– Черт побери этих общественниц из дамских комитетов, – проворчал Осборн. – Послушай, я смогу встретиться с тобой послезавтра...

В какой-то книге девушка прочла, что на иврите имя Лилит означает «дьявол». Когда она сказала об этом отцу, он недоуменно пожал плечами и ответил, что имя выбрала мать, вряд ли подозревая о существовании подобного толкования. Скорее всего, Кора, называя дочь Лилит, хотела, чтобы это имя напоминало не о несчастье, а о нежном изысканном цветке.

Боб же, когда дочь была маленькой, называл ее не иначе, как «мой сладенький кусочек» или «замарашка», словом, изобретал такие прозвища, которые нормальные отцы никогда не дают детям. Он никогда не говорил «моя драгоценная» или «любушка», а когда Лилит повзрослела, стал называть ее «девонька» и только в редких случаях – Лили.

– Говорю тебе, девонька, – продолжил отец еще более сурово, поскольку дочь не отреагировала на предложение, – ты должна бросить этого мерзавца сейчас же. Слышишь меня?

– Да, отец, – ответил Лилит. – Я так и сделаю.

Девушка пошевелилась. В больной голове отчетливо звучал голос отца. «Ты должна бросить этого мерзавца». Его слова проникали все глубже в сознание, повторяясь, как эхо в горах.

– Наверное, кто-нибудь на берегу уже волнуется о тебе?

– Ты так думаешь? – Лилит повернула голову в сторону расплывающегося силуэта. Захотелось немедленно умереть.

– Тебе надо поспать, красавица. Но сначала все же скажи, кто ты такая.

– Не следует задавать слишком много вопросов. Хорошо? – проворчала девушка и услышала какой-то отрывистый и громкий рокот: ее спаситель смеялся. – Откуда мне знать, кто я? Я ничего о себе не знаю...

– Не может быть! Кое-что ты должна знать.

Но Лилит уже засыпала. Она уносилась далеко, на многие годы назад...

Приемная мать отвечает на ее вопросы.

– Гормональный дисбаланс возникает из-за ранней менопаузы...

Сухие медицинские термины ничего не проясняли. Лилит старалась перевести их на понятный язык.

– Значит, ты считаешь мою родную мать нимфоманкой?

– Не будь к ней слишком строга, Лили. После твоего рождения у нее все пришло в норму, и ее муж...

– У нее был муж?

– Да, но других детей, кроме тебя, не было. – Кора Осборн доверяла только проверенным фактам. – Он женился на твоей матери, но не хотел, чтобы ты жила с ними. И это – к счастью для тебя.

– Спасибо, ма.

Лилит хотелось обнять приемную мать. Но доктор Осборн была лишена сентиментальности, сказывалась профессия. Кора суха даже с близкими, поэтому Лилит воздержалась от нежностей и продолжила расспросы.

– А кто мой отец?

– Он... он моряк. – Доктор Осборн стала запинаться. – И... и он... не говорил по-английски.

– Разве мать не учила его?

– Они... недолго пробыли вместе.

Только одну ночь, подумала Лилит и чуть не разревелась от горечи.

– И она никогда не пыталась узнать, из какой страны он явился?

Когда девушка впервые заговорила о родной матери, ей минуло пятнадцать лет. В восемнадцать, вдохновленная рассказами Коры, она направилась в Портсмут, чтобы отыскать женщину, давшую ей жизнь, но никаких следов не обнаружила.

– Я ничего не помню. – Лилит не заметила, что произносит эти слова вслух, и только услышав свой голос, поняла, что говорит, пробиваясь сквозь плотную пелену дремлющего сознания. – Совсем ничего.

– Ничего? – спросил низкий голос, возвращая ее из дремы. – Совсем-совсем ничего?

– Об этом – ничего, – девушка постаралась собраться с мыслями. – Совершенно ничего.

– А имя, например?

– Оно означает что-то дьявольское, приносящее несчастье.

– Ты не в себе, красавица. Вероятно, слишком сильно ударилась головой. Я даже не предполагал.

– Вполне возможно.

Лилит с трудом понимала, о чем он говорит. Казалось, что голос мужчины стал похож на вату, превратился в нечто мягкое. Но ей хотелось, чтобы он превратился во что-нибудь более воздушное, чтобы можно было плыть так же покойно, как плыла она в море. Хотелось, чтобы с ее сердца сняли тяжкий груз несчастий, и ей стало бы так же легко, как когда незнакомец извлек ее из воды.

Если бы девушка стала рассказывать о своих несчастьях, ей пришлось бы вновь вернуться в жестокий мир. И вернулись бы все горести. А также бесконечная череда людей в черных костюмах, которые заботятся только о своих интересах, и женщины, которые никогда не удостаивали ее своим вниманием. Отец хочет вернуть ее домой, чтобы не спускать с нее глаз. Даже Берт и тот, вероятно, хочет знать, где она сейчас находится, чтобы оправдаться перед людьми...

Пусть волнуется, подумала Лилит. Пусть все волнуются. Я вернусь к ним, когда приду в себя и обрету спокойствие. И ни минутой раньше.

– Когда я впервые заметил тебя, – вновь заговорил спаситель, – ты пела незамысловатую песенку о рыбках, живущих в морских глубинах. Хоть это ты помнишь?

Лилит нехотя качнула головой. Даже от этого легкого движения в ушах раздался противный звон. Боже, это в наказание за ложь!

– Итак, ты ничего не помнишь, – констатировал мужчина. – Не помнишь даже своего имени. Бормочешь о каких-то глупых его значениях, которые ни о чем не говорят.

– Ты дал мне новое имя, – произнесла Лилит в полусне. – Красавица...

Где-то неподалеку проплыло судно, волны качнули залитую светом маленькую каюту, бросили вверх, потом опустили. Зазвенели какие-то предметы. Когда качка стихла, Лилит почувствовала, что стало легче. Значит, она избежала трагедии. Какие-то неведомые силы вернули ее в тот мир, в который совсем не хотелось возвращаться. Но не стоит торопиться, она еще сможет перехитрить всех и уйти.

Теплая рука продолжала касаться ее волос, ласково поглаживая затылок, лоб. Девушка еще никогда не ощущала такого нежного прикосновения.

– А я не могу стать твоей русалкой, – прошептала Лилит, еле шевеля губами. – Только на одну ночь?

– Спи, русалка, – тихо ответил он. – Ночью ты будешь в безопасности.

3

Что-то изменилось. Какой-то иной свет то вспыхивал, то угасал перед закрытыми веками. Он напоминал колеблющееся пламя свечи. Это не свеча, проговорила про себя Лилит, сжимая плотнее веки, чтобы избавиться от неприятного мерцания. Огонек свечи теплый и не такой тусклый.

Она перевернулась и натянула одеяло на голову. Стало лучше. Но вспышки света беспокоили сознание, рассеивая туман приятной дремы. Девушка все же открыла глаза. Взору предстала каюта, освещенная бледно-голубым светом.

Она приподнялась на койке в окружении темно-синих и солнечно-желтых подушек, не понимая еще до конца, где находится. От резкого движения волосы разметались, а в голову снова вернулась боль. Пушистое одеяло сползло на талию, обнажив маленькие груди.

Лилит тут же натянула одеяло, смущенно оглядываясь, и облегченно вздохнула, увидев, что каюта пуста. Солнечный свет, дробясь о стекло иллюминатора, заливал маленькое помещение, фокусируясь на том месте, где она лежала. На дубовой обшивке стен плясали солнечные зайчики, в шкафчиках поблескивала металлическая посуда, сверкали стальной умывальник и эмалированная плитка, на которой стоял голубой чайник. Все блистало чистотой и порядком. Однако куда же исчез человек, извлекший ее из моря? Наверное, он на палубе?

– Алло!

Тоненький голосок, который вырвался из горла, тисками сжал легкие. Чтобы перекрыть шум волн, следовало крикнуть громче. Ее голос не проникал сквозь дубовые двери и закрытый люк.

– Алло! – крикнула Лилит что есть силы. – Где ты?

Никакого ответа. Девушка прислушалась, но только ветер шумел в парусах. Больше – ничего, никаких звуков, которые выдавали бы присутствие человека. Только крики чаек и мерное пошлепывание волн о борта.

Между прочим, почему в солнечное и спокойное утро ее заперли в каюте? Превозмогая боль в голове, Лилит опустила ноги на прохладный деревянный пол и вновь прислушалась. Все по-прежнему, те же звуки. Она в одиночестве. Почему?

Девушка осторожно поднялась с койки и завернулась в одеяло, которое оказалось слишком длинным и тяжелым. При каждом движении оно соскальзывало, и его приходилось поддерживать. Но, к счастью, не нужно было далеко идти. Поддерживая одной рукой злополучное одеяло, другой она пыталась открыть дверь каюты, но та не открывалась.

Удалось приоткрыть лишь маленький верхний люк. Через щель Лилит рассмотрела пустой кокпит. Чтобы открыть люк, пришлось действовать обеими руками. Одеяло сразу же соскользнуло. Она рассерженно потянула его на себя, хотя смущаться было не перед кем. И снова толкнула дверь. Но еще раз убедившись, что открыть не сможет, вернулась к люку и забыла о скромности. Попыталась открыть его пошире, а одеяло между тем заскользило по талии, по бедрам, коленям и наконец мягкими складками легло на пол. Пленница ногой отбросила его в сторону и решила осмотреть каюту.

Как он смел так поступить? – раздумывала она. Не обращая внимания на разболевшуюся голову, голая, с распущенными волосами, она опять всем телом навалилась на дверь.

Бесполезно. Та даже не дрогнула.

Что этот пират задумал? Похитить ее? Куда он запропастился? Неужели вытащил из воды только для того, чтобы запереть на каком-то суденышке, управлять которым она не в состоянии? Кто же вызволит ее из заключения?

– Не паникуй, – приказала она себе тоном отца. – Всегда найдется какой-нибудь выход, если захочешь его отыскать.

Волнение еще больше усилило головную боль. Пришлось опуститься на койку. В иллюминаторе виднелось какое-то суденышко, качавшееся совсем близко на изумрудной воде. За ним, как грибы, торчали на золотисто-белом песке полосатые зонтики, а еще дальше шел косогор, поросший хвойными деревьями, под которыми прятались белые домики с черепичными крышами.

Похоже, это пригород Картахены, заманчивое место для отдыха, созданное, по мнению Берта, специально для влюбленных...

Не хочу возвращаться туда, не хочу! Не хочу разговаривать с Бертом, не хочу видеть его!

Ладно, пусть так, но как следует поступить? Каким образом выбраться отсюда и завершить то, на что решилась прошлой ночью? Как упросить море приютить неприкаянную душу?

– Нет!

Это слово вырвалось помимо воли. Лилит вскочила на ноги, от резкого движения заломило виски. Надо поискать аспирин. А есть ли лекарства ее нежданного спасителя? Сейчас она не могла вспомнить мистическое существо, которое вытащило ее из воды минувшей ночью. Призрак, говоривший низким голосом, исчез в неизвестном направлении. Она попыталась восстановить облик незнакомца. Сначала у него был злой громкий голос, потом стал мягким, а затем...

Что затем? Она силилась вспомнить, но четкого портрета не получалось. Темный профиль, острый нос, обращенный к звездам, отброшенные назад волосы, отяжелевшие от воды... Потом он включил свет. Свет был белым, отражавшимся от белого же потолка. Она вспомнила загорелые ноги с напряженными мышцами и прижатые друг к другу колени, словно между ними что-то спрятано. Потом ей было хорошо. Он поправил ей волосы, упавшие на лицо, и она...

– Я заснула! – воскликнула Лилит, поражаясь своей неосмотрительности. – Как я могла заснуть? Почему мне показалось, что его рука гладила затылок, а пальцы нежно перебирали волосы? Кажется, его прикосновения вызывали приятный холодок... Аспирин! Аспирин, аспирин, аспирин...

Повторяя это слово на разные лады, словно диктуя кому-то по буквам, она рылась в ящичках. Перебирала обеденные приборы, карты, компас, карандаши. В последнем ящике лежали документы на испанском языке. Там же оказалась открытка из Нью-Йорка. Текст написан аккуратным, старательным, явно женским почерком. Лилит взяла открытку. Любопытно узнать адрес, но глаза наткнулись на первые слова текста: «Поздравь нас, дорогой...»

Устыдившись, бросила открытку обратно в ящик и закрыла его. Потом склонилась к буфету.

– Аспирин, аспирин, аспирин...

Следующим объектом исследования стал холодильник. Там оказалось масло в керамической масленке, хлеб в пластиковом пакете и абрикосовый джем. Лилит почувствовала голод, но облизав губы, продолжила поиски. На нижней полке шкафа стояли металлические кастрюли. Она сдвинула их в сторону, стараясь выяснить, что находится за ними.

– Аспирин, аспирин...

– Он в аптечке, – неожиданно раздался низкий голос. – На противоположной стороне.

Сидя на корточках, Лилит оцепенела от ужаса. Когда прошел первый испуг, вскочила и закрыла тело руками, представ перед незнакомцем в классической позе, которую обычно принимает женщина, когда ее случайно застают обнаженной.

– Я... не слышала, как ты появился. – Она уставилась на открытую дверь, в проеме которой красовалось синее небо.

– Я старался говорить как можно тише, но ты очень шумела, – хрипло произнес мужчина.

– Где т-ты был? – спросила девушка, еле шевеля одеревеневшим языком. – Уже прошло сто лет, как я встала.

– А я еще раньше...

Эту фразу он почти прошептал, будто хотел вложить в нее какой-то особый смысл. Чувствуя себя абсолютно беззащитной, Лилит все же собрала крохи мужества и посмотрела незнакомцу прямо в глаза. Однако тут же перевела взгляд на его узкую талию, перепоясанную ремнем, который поддерживал джинсы. Их ткань подчеркивала линии бедер и всего остального.

– Разве я не предупреждал тебя, красавица, что я не рыба?

– Предупреждал меня? – Лилит забыла о своей головной боли, почувствовав, как краска заливает лицо и шею. – Ты так говоришь, словно я специально оказалась в таком виде.

– Полагаю, не специально. – Он выговаривал слова с придыханием, с какой-то заторможенностью. – Но то, что происходит сейчас, невыносимо.

– Со мной ничего не происходит!

– Значит, ты считаешь, что так и должно быть? – настойчиво спросил мужчина.

На секунду она потеряла дар речи. Даже не могла вспомнить, видела ли его глаза в тот момент, когда он вошел. Она ничего не знала о них. Какого цвета? Способны ли отражать эмоции? Сейчас эти глаза – мягкие, откровенные, смотрели так выразительно. Взгляд мужчины показался вполне материальным, он словно ласкал ее груди с розовыми сосками, которые так и остались полуприкрытыми.

– Тебе лучше знать, – продолжил незнакомец с высокомерием, которое сводило с ума. – Об этом говорит твое тело. Мое тоже не молчит.

– Это какой-то ужас! – воскликнула Лилит. – Немедленно дай одеяло! – Она сделала резкий выпад, намереваясь подхватить золотисто-коричневую ткань, лежащую у его ног.

Это движение было непоправимой ошибкой. Он даже не потрудился помочь, только взял ее за талию и приподнял. Их лица оказались на одинаковом уровне.

Но она так и не смогла разглядеть его глаза. Вместо этого инстинктивно сжала губы и часто задышала.

– Что это за... лосьон? – спросила она упавшим голосом.

– Лосьон! – откликнулся он с каким-то презрением. – Это, – незнакомец понюхал черную безрукавку, – не лосьон, а запах увядших цветов, которые моя... – Он запнулся и, передумав, сказал: – Так пахнет ящик в шкафу. Придется проветривать вещи.

– Но... это приятный аромат. К... корица, – пробормотала Лилит, словно ее безопасность зависела от того, сумеет ли она определить запах. – Корица и еще какие-то специи. Розы...

– Увядшие розы... – Его пальцы коснулись щеки девушки, нежно прошлись по лбу и волосам. – А мы живые...

– Д... да. – Она не смела поднять ресниц. – Благодаря тебе я живая и я... – это утверждение привело ее в замешательство, – очень признательна. При ясном дне все выглядит иначе, все преображается...

– Взгляни на меня, красавица.

Наконец-то она осмелилась посмотреть ему в глаза.

– Они удивительно похожи на твой голос, – пробормотала Лилит. – Они просто обжигают...

– Спокойно, красавица.

Он прикоснулся губами к ее губам, и она почувствовала, что пылает. Довольно долго оба стояли, не двигаясь. Руки мужчины держали ее за талию, а губы словно слились с ее ртом. Потом, насытившись, его губы потребовали большего. Она откликнулась на призыв, хотя собственный порыв вызвал у нее стыдливое замешательство. Но она не могла справиться со своим желанием, не могла противостоять инстинктивному велению прикоснуться к его языку. Сладкая, тянущая истома охватила низ живота. Однако пробудившееся сознание воспротивилось.

Незнакомец принялся целовать щеки, уши, шею. Руки двигались по ее обнаженному телу, рождая палящий огонь, который разгорался все сильнее, пока она не почувствовала, как все тело затрепетало от страсти.

Но когда руки опустились ниже живота, она запротестовала, задыхаясь от недостатка воздуха.

– Нет, пожалуйста! Еще никто никогда не прикасался к этому месту!

Руки замерли, губы застыли на ее плече.

– Ты невинна? – Его шепот прошелестел по ее коже. – Ты не любила?

Она попыталась вырваться, но безуспешно.

– Я никогда... В первый раз... Оказаться вот так... – Она глубоко вздохнула и снова предприняла попытку освободиться. – С мужчиной, которого я не знаю достаточно хорошо... Я не могу доверять...

– Я позабочусь о тебе. – Его губы блуждали по ее плечу. – Обещаю.

– А если... – Она судорожно подыскивала наиболее убедительный аргумент. – А если у меня будет ребенок?

Эти слова оказали магическое воздействие. На какой-то момент оба застыли, пылая жаром желания. Ей следовало без промедления оторвать руки от его шеи, подавить эту предательскую слабость, которая мешала трезво мыслить.

Но он сам отпустил ее. До того как она сумела взглянуть ему глаза, его колени стали медленно, медленно сгибаться, а сильная загорелая рука потянулась за одеялом. Он поднял его, встряхнул, расправляя. За пушистой золотисто-коричневой тканью скрылись его джинсы.

– Во имя неба, – раздался требовательный, чуть задыхающийся голос. – Отвернись!

Лилит подчинилась, ощутив, как шерстяная ткань ложится на ее плечи. Его пальцы коснулись ее шеи, вызвав новый прилив возбуждения. Нет, он просто поправил ей волосы. А когда она оказалась в Одеяле, тотчас отступил от нее.

– Что ты со мной делаешь? – произнес он сдавленным голосом, отходя на несколько шагов. – Разве я каменный? И тебе не совестно?

– Мне, совестно? – Девушка укуталась одеялом, оставив открытым только лицо. От негодования даже забыла о головной боли, которая теперь стала намного сильнее. – Не сама же я оказалась здесь, да еще в запертой каюте, – добавила она с нарастающим раздражением. – О чем ты сам думал, сделав меня своей пленницей?

– Не запри я дверь, тебе бы вновь пришла мысль оказаться в море. – Черные глаза в упор смотрели на нее. – Разве ты не воспользовалась бы возможностью опять расстаться с жизнью? Кто бы остановил тебя?

– Я же сказала, что не собиралась прощаться с жизнью. Просто заплыла слишком далеко...

– Вот как. Я запер тебя, красавица, – он говорил спокойно, – так как не был уверен, что по возвращении найду тебя здесь.

– По возвращении откуда? – Лилит поправила одеяло, сползавшее с головы. Это позволило на мгновение закрыть глаза и не видеть его, не видеть ничего, почувствовать себя более уверенной и превозмочь головную боль. – Где же ты был все это время? – И тут же возненавидела себя за то, что задала вопрос каким-то жалобным тоном.

Но он пропустил ее вопрос мимо ушей.

– Садись пока. Я должен буду отправить тебя обратно.

– Что? – Она продолжала стоять, укутанная одеялом, и чувствовала, как в висках усиливается болезненная пульсация. – Что ты имеешь в виду?

– Ты здорово мне мешаешь, – пояснил он низким, хрипловатым голосом. – Здесь очень тесно, и быть рядом с тобой мне не хочется.

– Не бойся, я не чумная, – нахмурилась она, стараясь не обнаружить растерянность. – И не бомба, которая вот-вот взорвется...

– Согласен, но я должен... – Он на секунду запнулся. – Теперь ты укрыта, и твои груди более не говорят мне, что...

– По их виду ничего нельзя понять. – У нее округлились глаза. – Тебе это померещилось.

– Хочешь, чтобы я проверил? – Он взялся за конец одеяла, готовый в один миг сдернуть его. – Хочешь, чтобы они вновь заговорили?

– Нет! – Она вдруг ощутила слабость в коленях, но, почувствовав себя относительно защищенной, добавила: – Ты просто большой и грубый задира.

– А ты самая несправедливая женщина. – Теплота в его голосе сменилась холодностью.

Он обошел ее, направился в противоположный конец каюты, где находился узкий шкафчик, поставленный горизонтально, и распахнул его дверцу.

Взглянув на его четкий профиль, Лилит сразу же вспомнила происшедшее. Ночью она разглядела этот же контур на фоне звездного неба. При дневном свете выявились новые детали: черные, блестящие волосы, прямые темные брови, длинные ресницы. Лицо покрыто неровным загаром. У висков он был золотисто-кремового цвета, а щеки отливали медью. Прямой нос загорел сильнее всего.

С некоторым смущением девушка отметила, что он красив. Четкие линии лба, носа и квадратного подбородка, гордая посадка головы, широкие плечи, упругие, мускулистые ноги – его сложение не имело никаких изъянов. А еще он был большим. До его появления каюта казалась достаточно просторной, теперь же она вдруг стала маленькой и тесной. Если бы он попытался встать во весь рост, то, наверное, уперся бы головой в потолок.

– Неудивительно, что ты такой вызывающе надменный, – пробормотала она сконфуженно.

– Что, что ты сказала? – Красивая голова повернулась, и девушку пронзил долгий немигающий взгляд.

– Ничего.

Вероятно, на улице женщины провожают его восхищенными взглядами. Разглядывая красавца и любуясь, как грациозно он двигается, роясь в шкафчике, Лилит вдруг смутно вспомнила, что она когда-то его видела. Да, да, действительно видела в окружении каких-то нарядных девиц, вьющихся вокруг него, как мухи. А может, мне просто кажется, подумала она.

– Вот аспирин. – Он высыпал на ладонь две таблетки из упаковки и положил их на край стола. – Запивай! – скомандовал мужчина, наливая воду в стакан с толстыми стенками.

Лилит безропотно подчинилась. Когда она взяла стакан, его рука мгновенно отдернулась, чтобы не коснуться ее пальцев. Девушка проглотила таблетку. Затем взяла вторую и тоже запила водой, удивленно прислушавшись к бурчанию в животе.

– Да ты еще и голодна, – сказал он, закрывая дверцу шкафчика. Все же она успела заметить, что на полке лежала спортивная обувь, кажется, зеленые кеды. – Я покормлю тебя. Но сначала нужно одеться.

Лилит поставила стакан на столик.

– Я не бедная маленькая попрошайка...

– Возьми! – Он бросил одежду.

Ей захотелось кинуть эти вещи обратно, но одеться было необходимо. Она неохотно их подобрала, и при виде экзотического наряда у нее от удивления округлились глаза.

– С... спасибо, – вымолвила она, рассматривая ярко-розовую с абстрактным рисунком шелковую рубаху, которую дал хозяин. – Ты уверен, что она мне подойдет? – смутилась девушка.

– Тебе? – Его ресницы несколько раз растерянно дрогнули. – Прости, я не подумал.

– Нет, все в порядке, – ответила она, удивившись его извиняющемуся тону.

Он что, действительно извиняется? Подумав об этом, Лилит вдруг осознала его деликатное отношение к ней.

– Я даже не примерял эту рубаху, не было желания, – сказал он. – Но все равно нелепо выбрасывать эту совершенно новую вещь. Теперь ты, – его губы скривились в иронической ухмылке, – можешь ее примерить, а я прикину размер на себя.

– К вашим услугам. – Из-за его ухмылки Лилит произнесла фразу с той же иронией, что и он. Она заметила, что его зубы сверкнули ослепительной белизной, под стать всему его холеному виду. Это было подобно яркой вспышке. Чтобы отвлечься, она коснулась орнаментальной вышивки, идущей по вороту.

– Ручная работа? Национальная одежда или обычный южноиспанский наряд?

– Вообще-то нет, – ответил он неохотно, повернулся, обошел ее и приблизился к полуоткрытому люку. – Эта одежда только для... – Его тон опять стал ироничным. – Только для оперетты. Для цыганского скрипача в кафе. – Он сделал несколько шагов, закрыл дверь и повторил, кривя губы: – Для цыганского скрипача. Я собирался сказать ей об этом, когда она вручила мне эту...

– Она?

Наступило неловкое молчание. Лилит задумалась. Должны же быть у него женщины! Много женщин. И кто как не любовница подарила ему эту рубаху? Хотя это и не должно ее касаться, она затаила дыхание, надеясь услышать про особу, о которой хозяин сейчас говорил с каким-то презрением.

– Но я не притронулся к этой рубахе, – успокоил он девушку. – И поступил так, как мне хочется.

Его тон позволил понять все, о чем она намеревалась узнать. Только очень близкая, но чем-то не угодившая женщина могла вызвать такой эмоциональный всплеск. Чтобы скрыть свои чувства, Лилит рассерженно спросила:

– Ты говоришь о своей жене, не так ли?

– О ней, – ответил он как-то невнятно, словно у него распух язык.

Почему-то его слова ранили девушку, ей было неприятно это слышать. Ну, конечно, от одного женатого мерзавца попала в плен к другому! Ну и везение! Подлец за подлецом...

– А ты... ты посмел целоваться со мной! – Она отбросила красивую рубаху, словно та выпачкана грязью. Даже под теплым одеялом ее охватил озноб. Опять женатый мужчина!

Лилит уставилась на него в надежде, что он возразит, но ловелас молчал. Вместо ответа лишь как-то странно покачал головой, вроде подтверждая ее предположение. Глаза у него потемнели и сузились, стали как щелочки, а рот жестко сжался.

– Вовсе нет, – пробормотал он.

– Что? – удивилась она, продолжая смотреть на него еще более пристально. – Хочешь сказать, что у тебя нет жены?

– Я не женат! Да, да... – Черные глаза, похожие на кусочки антрацита, как-то дразняще смотрели на нее, а голова продолжала утвердительно кивать. – Это тебя утешает?

– Брачные клятвы забывать грешно, – слабо прошептала Лилит.

– Ты совершенно права, красавица, – ответил он, почему-то вздыхая. – Они нерушимы.

– Так ты разведен? – задавая этот вопрос, она чувствовала себя очень неуютно, но хотелось знать правду.

Вероятно, до него дошло, что они не понимают друг друга, глаза потеплели.

– Я разведен. А моя бывшая жена уже поторопилась выйти замуж за одного паршивца, – он сделал ударение на последнем слове, – который, по ее убеждению, более перспективен, чем я.

– Значит, она сбежала от тебя с кем-то? – Лилит подумала о том, почему женщина поступила с ним так.

– Разве я тебе говорю не об этом? – В глазах появились искорки гнева. – Здесь в ящике, – он указал на шкафчик, в котором недавно рылась девушка, – лежит открытка, в которой она рассказывает мне о своем новом муже.

– Ах, та самая из Нью-Йорка, которая начинается словами: «Поздравь нас»? – Лилит смутилась. – Это все, что я прочла. Больше ни строчки...

– Открытка на то и открытка, текст доступен любому. Каждый, если захочет, может прочитать. Лучше поговорим о другом! – По его тону Лилит догадалась о чем. – Ты, красавица, до сих пор не одета.

– Ох! – Она схватилась за край одеяла, крепче прижимая его к себе, и наклонилась за брошенной на пол рубашкой. – Хорошо, я надену ее. Не возражаешь? – Удивительно, но почему-то она вдруг почувствовала странный прилив оптимизма, какой-то всплеск душевного подъема. – Почему, когда ты говоришь «да», отрицательно качаешь головой? – как бы между прочим спросила девушка, расстегивая пуговицы на рубашке.

– Черт возьми, никак не могу отделаться от этой привычки. Последние годы пришлось провести в Болгарии, работал в одном представительстве. Там все жители, говоря «да», отрицательно качают головой и наоборот. Я привык к такой манере и никак не могу отучиться. Ты не первая, кто замечает это.

– Значит, это выглядит так? – Забывшись, Лилит повернулась к хозяину и скопировала его движение. – Правильно?

Что я делаю? – удивилась она, почувствовав, что ее волосы оказались поверх одеяла, а плечи открылись. И услышала его короткий вздох. Бог мой, он думает, что я кокетничаю, опять его дразню. Это ни к чему хорошему не приведет:

Однако помимо воли девушка кокетливо захлопала ресницами и посмотрела на собеседника с вызовом.

– Прекрати! – Его глаза сверкнули, а голос приобрел металлический оттенок. – Тебя это не украшает!

Она ведет себя рискованно и глупо. Лилит поняла это. И все же ее округлившиеся глаза, не отрываясь, смотрели на него. Они дразняще поблескивали, ставя ее в двусмысленное положение. Непонятно почему, но она не могла взять себя в руки.

– Ты что, хочешь, чтобы я занялся с тобой любовью? – спросил он с откровенной грубостью. – Но не забывай, у меня, как и у тебя, нет никакого желания заводить ребенка.

– И не только поэтому, – произнесла она тоном всезнайки и скривила губы в презрительную гримасу. – А потому...

– Потому что ты не питаешь ко мне доверия, – сказал он, не давая ей возможности договорить. – Согласен. Но уж коли я отнесся к тебе, как к скромной девушке, то и ты должна вести себя соответственно.

– Хорошо, хорошо, – сказала она виновато. – Можешь прекратить свои проповеди.

– Проповеди! – Он так громко рявкнул, что, казалось, задрожали стены каюты. – Не пытайся вывести меня из терпения.

– Отлично. – Она повернулась к нему спиной. – Тогда, чего ты стоишь, уходи и позволь мне...

Еще до того, как девушка успела договорить, дверь каюты с шумом захлопнулась. Лилит схватила рубашку и сразу же почувствовала легкий аромат корицы и розы. Он сказал, что это запах увядших цветов. Не его ли бывшая жена любительница аромата, которым пропитаны все его шкафчики и ящички?

Какова же эта женщина? Бесспорно, обладает редким вкусом в одежде и знаток тонких запахов. Эта рубашка, должно быть, предназначалась для особых случаев. А как выразительна вышивка, какой подбор цветов! Шелковые стежки сделаны очень своеобразно.

Как и следовало ожидать, рубашка оказалась слишком большой. Рукава болтались значительно ниже кистей, плечи висели почти до локтей. Подол рубахи доходил до колен. При такой длине Лилит совсем не требовались брюки. И все же она надела их, хотя штанины пришлось закатать.

Посмотрев на себя в этом наряде, модница хихикнула.

Должно быть, он услышал ее смешок и спросил из-за двери:

– Ты закончила? Хорошо! – Хозяин распахнул дверь. – Теперь пора поесть...

На какое-то мгновение он застыл в дверном проеме. Антрацитовые глаза округлились. Мужчина громко хмыкнул и потянулся за чем-то.

– Держи!

Она поймала брошенную короткую веревочку, сплетенную из желтых и коричневых эластичных нитей, с крючочками на обоих концах.

– О, спасибо!

Лилит завязала импровизированный пояс. Но когда закрепила два бронзовых крючочка, услышала, как хозяин коротко и раздраженно вздохнул.

– Да, поясок не особенно выручает, – сказал он. Она непонимающе посмотрела на него, затем, смущаясь, оглядела шелковую ткань.