Текст книги "Лиловый остров или трое из прошлого (СИ)"

Автор книги: Айрис Канна

сообщить о нарушении

Текущая страница: 2 (всего у книги 12 страниц)

   Кира разглядывала надтреснутую тарелку. Надпись поблекшей золотой вязью «Чайка Геленджик» повергла ее в шок. Борщ оказался неожиданно вкусным. А после еды навалилась усталость, и страшно захотелось спать. Шевин поднялся с места.

   – Пойдемте, устрою вас ночевать, – сказал он и направился к печи, за которой оказался лаз, не видимый от двери и стола, – там, в развалинах маяка, вас никто не заметит.

   Они спустились на несколько ступеней и вышли в большое помещение. Освещалось оно еле пробивавшимся сквозь щели на потолке лунным светом, поэтому разглядеть что-либо оказалось невозможно. Пахло застоявшейся пылью и мышами. Путники нащупали на полу маты из сухой травы, чем-то накрытые. Они обрадовались и этому.

   Кира проснулась от ощущения, что кто-то пробежал по ноге. Чуть не вскрикнула. Над ней прошла тень. Она поняла, что Таир встал и очень тихо прошел к выходу, мазнув нечаянно ее по ноге крыльями. Кира прокралась следом. Осторожно ступая по шатким древним ступеням, дошла до провала в кухню, где вечером ужинали. И услышала громкий вскрик, тут же залаял пес. Через секунду раздался голос Таира:

   – Ну прости, впрочем, я не знал, что ты спишь на полу.

   – Ох, ты, гиена порченая! Ногу отдавил! – раздался ответ Шевина. – Обычно я сплю в развалинах башни.

   – Ты бы голову подставил, – рассмеялся Таир.

   Кира притаилась, вслушиваясь в разговор. Но друзья шептались так тихо, что пришлось ни с чем уйти обратно.

   ***

   Таир помог подняться Шевину. Тот засветил маленькую свечу на столе, старательно задернул шторки на окне и двери, сказал:

   – Надеюсь, не увидят, гиена их возьми, порченая.

   – Что творится в нашем мире? – Таир прошел к столу, сел и оперся спиной о стену.

   – Почему не спишь? – Шевин поставил на стол чашки.

   – Может, ты мне объяснишь? – Таир налил себе холодного чаю.

   – Трудно объяснить, когда сам не понимаешь, чайник согреть?

   – Не надо. Рассказывай.

   – Да ничего я не знаю. Пропадают люди. Целыми семьями. Аглая, гиена порченая, имущество наследует. Или она, или кто из ее приспешников, – Шевин помолчал, спросил: – Вот скажи, где ты сестру нашел, и что это за девица странная?

   – Почему странная?

   – Так перепуганная же. И не похожа на наших. И речь. Странно так "г" произносит, с придыханием каким-то.

   – А если я тебе еще скажу, что она была бескрылой...

   – Как? Этого не может быть!

   – Но – было. Сам видел.

   – Может, выпьем винца? – предложил Шевин. – У меня здесь есть, красное, кислое.

   Шевин поднялся и зашел за печь. Звонко цокнули раздвигаемые Шевином бутылки, он немного повозился и вернулся в кухню. Таир смотрел, как Шевин разливает вино. В свете свечи оно играло красками от розового до глубокого бордового. Шевин нарезал тонко сыр и вяленое мясо, сел напротив.

   – Так расскажи подробней, что это за девица, и где ты нашел Дану.

   – Девица спасла Дану от пантеры. Аглая совершает обряды жертвоприношений на своем острове.

   Шевин поперхнулся.

   – Ба! Вот... гиена порченая! Как?

   – А как в древних книгах написано, – Таир помолчал, разглядывая на свет напиток, поворачивая и наклоняя бокал. – Впрочем, не зря же она несколько лет провела в монастыре. Читать научилась.

   Тявкнул пес, подбежав к порогу. Таир с бокалом в руке вскочил и бросился за печь. Шевин направился к двери. В полумраке сакли сложенные за спиной крылья придали его тени вид огромного, фантастического существа. Шевин выглянул, осмотрелся, закрыл двери.

   – Да, гиена порченая, – сказал он, возвращаясь к столу, – пуганые мы какие стали. Это кошка пробежала.

   Таир вернулся за стол. Мужчины замолчали надолго. Наконец, Шевин спросил:

   – Так тебе Дана рассказала?

   – Она ничего не помнит. Но я утром осмотрел деревню на острове.

   – Там есть деревня?

   – Несколько пустых хижин на сваях. Посредине – высокое бревно, пропитанное запекшейся кровью.

   Шевин даже рот открыл и выпучил глаза. Таир усмехнулся.

   – Меня интересует, как это все делается, что никто не знает? – спросил он, глотнув вина.

   – Да. Так Дана не помнит? Может, поит чем? Есть тут у нас Максимыч. Травки ходит, собирает. Помнишь Максимыча? – Шевин подпер подбородок кулаком.

   – Помню. Впрочем, плохо помню, смутно.

   – И я давно не видел. Надо бы слетать, посмотреть, – Шевин взял ломоть хлеба, положил сверху мясо, поднес ко рту и застыл. Вдруг встрепенулся: – Так ты мне о девчонке расскажи.

   – Сам не знаю ничего. Только то, что Дану спасла. Я когда подлетал к острову, видел в лунном свете, как она тащила ее на себе к хижине от столба. Как затаскивала наверх, не знаю. Потом выскочила кошка, – Таир помолчал. – Котенок её.

   Шевин наклонился вперед, жадно вглядываясь в его лицо.

   – Так что кошка?

   – Вспорола деревянный столб, как плуг землю. Кинулась на Киру. Та внизу еще была. Убил я зверя. С земли Киру бескрылую поднял, а в хижину вошла – крылья волочились.

   Шевин даже присвистнул, хлопнул ладонями по бокам, потом взъерошил волосы. Таир налил вторую чашку чая.

   – Что ты думаешь? – спросил он.

   – Так ведьма она, девка твоя. Точно!

   – Что же это, испуганная ведьма? – усмехнулся Таир, отправляя в рот очередной кусок мяса.

   – Так крылья!

   – Нет, тут что-то другое. Отведешь нас в монастырь? Пещерой.

   – Отведу, чего ж не отвести, – Шевин усмехнулся. – А ты спрашивал, кто она?

   – Говорит, в шторм попала. Меня больше волнует Аглая с ее жертвоприношениями. С девчонкой пусть монахи разбираются. Ладно, пойду спать. Оставим размышления на утро. По городу погуляю... Присмотрюсь, что к чему.

   – Иди, я не усну теперь. Вот же, гиена порченая!

   ***

   Возле Киры сидел единственный друг – коричневый с подпалинами дог Лорд. Это ему она доверяла свои тайны. Хотя и тайн особых не было. Мама возилась на кухне. Кира слышала, как она гремит кастрюлями. Лорд сидел на полу перед Кирой и внимательно слушал. Кира рассказывала про остров, Дану и Таира, спрашивала, как ей быть. Лорд глубокомысленно и гордо кивал, не говоря ни слова. А Кира так надеялась на помощь. Она хотела подняться, чтобы пройти на кухню, к маме, но ноги почему-то не двинулись, будто налитые свинцом, хотела встать, но Лорд положил на колени тяжелую лобастую голову и придавил. Кира поняла, что выбраться не может, разволновалась, попыталась оттолкнуть пса, теперь руки, словно ватные, не двигались. Она хотела крикнуть, позвать маму, язык странно завяз во рту, Кира рванулась, что есть сил, и проснулась.

   Не вставая с постели, огляделась, поняла, что находится внутри развалин башни метров пяти в диаметре. Вдоль округлой стены кверху поднималась лестница. Разлом прошел несколько выше деревянного перекрытия. На стенах штукатурка местами облупилась, оголив каменную кладку, ржавые перила лестницы кое-где погнулись и упали. Над перекрытием на стене башни лежали листы ржавого железа. Вряд ли в непогоду они хорошо защищали, потому что сквозь щели ярко светило солнце.

   Стараясь не разбудить Дану и Таира, Кира подошла к лестнице, осторожно поднялась к самому верху, откуда пробивались солнечные лучи. Заглянула в дыру между стеной и железом. Стена оказалась толстой, не менее тридцати-сорока сантиметров. Между железными листами, служившими крышей, и стеной образовался зазор с полметра из-за неровности обвалившейся стены маяка. Получилось довольно большое открытое оконце, в котором Кира увидела живописную бухту. На противоположном мысу веселые домики, сады. Берег между мысами казался нежилым. Там виднелись развалины, поросшие травой и кустарником. За ними – знакомая горная гряда. У Киры перехватило дыхание. Она узнала бухту и горы за ней. Даже раздавшийся сзади шум крыльев не заставил ее оторваться от открывшейся панорамы. Дана мягко опустилась рядом.

   – Как ты?

   – На тарелке была надпись «Чайка Геленджик», – вместо ответа сказала Кира, заглянула в глаза Дане, – из такой точно тарелки я реально ела позавчера на завтраке.

   – Да? – Дана удивленно смотрела на Киру. – Что это значит?

   – А там, – Кира указала на зазор, в который только что смотрела, – там развалины Геленджика. Сутки назад я там плавала на матрасе.

   – Я не понимаю.

   – Я тоже. Может, я умерла? И это мой рай или ад?

   – Нет, мы живы. А Геленджик разрушен более пяти сотен лет назад.

   – Я там была позавчера! – Кира почти кричала, из глаз покатились слезы. – Там все было прекрасно! Реально! Люди гуляли, купались. И все без крыльев. – Обе молчали. Кира снова приникла к окну, оглядывая берег. – А это, – Кира повела рукой вокруг, – развалины маяка на Толстом мысу. И не вчерашние, им уже много лет.

   Кира облизнула сухие, обветренные губы, села на ступени лестницы. Когда она заговорила снова, ее голос дрожал, она сама это заметила и тут же взяла себя в руки.

   – Я не знаю ... рай, ад, бред... Надо собраться в кулак. Надо успокоиться, нельзя размазывать сопли.

   Раздался звонкий заливистый лай. Девушки спланировали вниз. Прислушались около провала. Кошка пыталась вырваться из рук Даны, даже оцарапала ее. Через несколько минут лай стал отдаляться. Кира оглянулась – Таир проснулся и, приподнявшись на локте, тоже внимательно слушал. Наконец донеслось покашливание и добродушное ворчание Шевина:

   – Что ты раскричался, заячья душа, будто бы впервой, а? Небось, всех перебудил.

   На пороге появился Шевин. Он щурился, войдя со света в полумрак развалин.

   – Встали все? Я как раз завтрак готовил, а тут облет.

   – Какой облет? – спросил Таир, поднимаясь.

   – Да давно уже облетают. Градоначальник организовал полицию. Как в прошлом.

   – Из-за Аглаи?

   – Думаю, да. Тут у нас люди пропадают, я говорил тебе ночью. Вот и сестра твоя. Чудом каким-то вернулась. Как исчезла, так и все. Не найти!

   – Как ищут, так и находят.

   – Возможно, возможно. Да вообще, последние лет десять странно стало. Вот, как ты в монастырь улетел. И страшно – временами. Пойдемте есть. Больше никого не будет до полудня. Потом снова облет...И еще около десяти вечера.

   Шевин вышел, за ним потянулись остальные. Кухня, где они вчера ужинали, чисто убрана, пахло свежезаваренным чаем, какими-то травами. На столе дымился настоящий самовар, вокруг расставлены белоснежные чашки. На блюде горкой – пахнущие сдобой булочки.

   – Ну, ты, Шевин, мастер гостей принимать! – восхитился Таир.

   – Умываться во дворе, – смущенно пряча глаза, сказал хозяин.

   Кира почувствовала такую легкость, когда вышла из мазанки, что тут же расправила крылья и взлетела. Но следом коршуном метнулся Таир, заставил опуститься на землю.

   – Ты не понимаешь, да? – злобным шепотом спросил он. – Они хотели убить мою сестру. Неизвестно, что они сделали бы с тобой, если бы увидели. А ты тут полеты устраиваешь. Вот они мы, смотрите, восхищайтесь!

   Кира взглянула на зловещий Лиловый остров. Скрытый легкой туманной дымкой, он казался миражом. Таинственный и, Кира знала, страшный. Она пристыжено опустила глаза.

   – Ты, правда, осторожней, – чуть шепеляво сказала Дана.

   После завтрака девушки снова скрылись в развалинах башни. Таир решил прогуляться по городу, присмотреться. Шевин принес гостьям виноградный и гранатовый соки, сушеный инжир и курагу, яблоки и виноград. Расставил все на табуретке вместо стола и ушел. В полумраке развалин девушки остались одни. Кира попробовала гранатовый сок, ей не понравилось, хотя цвет – глубоко бордовый, привлекал. Мутно-розовый виноградный оказался куда вкуснее и слаще. Дана пыталась расспросить Киру, но та оказалась очень немногословной собеседницей. Отвечала односложно и скучно. Только когда Дана спросила о семье, немного ожила и кратко поведала о родителях и собаке. Но Киру тоже кое-что интересовало. Она нерешительно спросила:

   – А Таир? Вы реально не общаетесь? – Кира удобней устроилась на мате.

   – Да, мы мало знакомы. Таир улетел в монастырь, десять лет назад, мне было пять, ему восемь, – Дана поставила чашку с соком на табурет, поднялась.

   – А зачем в монастырь?

   – Только там можно получить образование. Но всех желающих он принять не может.

   – А ты? Туда девочек не берут?

   – Берут. Меня обучали родители. Хотели отправить в шестнадцать. Как раз на следующий год. Надеялись, Таир вернется.

   – Не вернулся? – Кира подошла к провалу в стене, прислушалась.

   – Не дождались, – Дана нахмурилась и закусила губу. – Заболели, сначала мама, потом отец, – голос ее задрожал. – А Таиру дали задание восстановить электростанцию. Или хотя бы разобрать. Нужны запчасти. Электростанции вокруг приходят в негодность. Родители умерли. – Дана гладила спящую у нее на руках кошку, сказала сквозь слезы, – Коша. Я назову ее Коша.

   – Как у вас все сложно, – Кира поднялась и направилась к лестнице.

   Она оперлась о стену и ощущала рукой прохладу шершавой каменной кладки, провела пальцами по стене. Выглянула в оконце, и не увидела ни одной лодки, катамарана или надувного матраса. И уличных кафе с тентами для тени, маленькими столиками вокруг бухты не видно. Только на Тонком мысу что-то похожее на кафе, но с маяка не разглядеть.

   Она уже собиралась спуститься вниз, как услышала писк. Кира приникла к щели: не оперившийся пятнистый птенец стоял на камнях перед ее лицом. Он широко открывал клюв и требовательно пищал. Кира испугалась, что птенец свалится вниз или здесь его поймает Коша. Она протянула руку, пытаясь подхватить малыша, и в этот же момент рядом с ладонью оказались кожистые, с перепонками лапы. Толстым твердым клювом чайка-мать ударила в ладонь. Было так больно, что Кира невольно вскрикнула, быстро убрав руку. По ладони стекала струйка крови.

   Дана кинулась к ней, но Кира уже планировала вниз, держа руку чуть перед собой.

   – Перевязать бы, – просто сказала она.

   Дана сбросила на пол Кошу и побежала искать Шевина. Кошка потянулась, выгнув спину, и помчалась к лестнице. Кира оглянулась – птенец все же упал, и, смешно переступая голенастыми лапами на досках перекрытия, широко открывая клюв, орал. Забыв о руке, Кира взмыла вверх. Она успела вовремя. Подхватила птенца как раз перед мордой Коши. Вдруг солнце спряталось. Свет закрыла чайка. Она расправила крылья и закричала, наклоняя голову вперед и вниз. Кира хотела поставить птенца обратно, на стену, но чайка кинулась на нее. Ударила в лоб клювом. В окошко влетела еще пара чаек. Они вились над головой Киры, стараясь клюнуть в открытый лоб. Прикрывая лицо одной рукой, Кира второй рукой инстинктивно прижала к себе птенца, боясь, что тот свалится.

   Отмахиваясь от птиц, Кира бросилась к оконцу, подтянулась, взявшись за край стены, наполовину вылезла наружу, повиснув за стеной, и поставила птенца на крышу. Возвращаясь назад, получила еще несколько ударов клювом и после очередного потеряла сознание и свалилась вниз.

   Шевин вбежал в башню вовремя. Он успел взлететь и подхватить Киру на руки. Нападение продолжалось не более трех минут, но рука, лоб и колени девушки были в ранах. Птицы носились над головами, пытаясь достать Киру. Коша прыгала, как истинная охотница, раскинув лапы в надежде поймать разъяренную чайку.

   Шевин крикнул Дане:

   -Быстро, в мазанку. Ох, гиена порченая! Кошку забери, а то заклюют.

   В кухне Шевин положил Киру на пол. Она пришла в сознание, как только Дана начала обрабатывать раны на лбу.

   – Что это с ними? Они реально напали на меня стаей!

   – Ты украла у них птенца, – сказал Шевин.

   – Я не украла. Он свалился с крыши на стену, оттуда на перекрытие. Я боялась, что Коша поймает.

   – Ну, чайки так много не понимают. У них инстинкт. Птенец у тебя – значит, ты украла. Как, знаешь, некоторые делают? Сопрут что-нибудь, съедят, а огрызки или упаковку соседу подбросят. Бывают у нас такие.

   – А симпатичный птенец, в пятнышко.

   – Надо же, ее до обморока довели, а ей «симпатичный», – рассмеялась Дана, обрабатывая Кире руку.

   Кира, поднялась, покачиваясь, подошла к зеркалу. На лбу зияло несколько глубоких ран.

   – Реально – рубленые, – прошептала она себе под нос, разглядывая, – интересно, шрамы не останутся?

   – Нет, я сейчас травку заварю. Прекрасно заживет, обещаю, – Дана возилась около печки, насыпая какую-то пахучую смесь трав в миску с водой и ставя на огонь, – остынет, будем смачивать каждые пятнадцать минут. Уже к вечеру затянется.

   Кира перевела взгляд на руку. На предплечье и ногах раны оказались серьезней. Даже кусочки кожи вырваны.

   – Не птицы, а звери хищные, – сказала она.

   – Родители, просто родители, матери, отцы. Чайки стаями защищают детей, – уточнила Дана, размешивая варево.

   Шевин скрылся за печью и вышел через несколько минут со словами:

   – Улетели. Можете возвращаться, – он помог Кире спуститься вниз по лестнице, – и сока попей, гранатового, помогает.

   ***

   Таир шел по набережной, посматривая по сторонам. В этом месте, где до катастрофы была основная часть города, сейчас жили бедняки. В подвалах разрушенных домов ютились беспризорники. Но Таир заметил, что часть развалин разобрана. И на их месте что-то строят. Он долго наблюдал, как мускулистые парни засыпали мелкими камнями, наносимыми горными реками, ямы, вырытые под фундамент. Наконец один из рабочих оторвался от дела и подошел к нему.

   – Давно ты здесь? – спросил он.

   Таир почувствовал, что парень его знает, но сам узнать собеседника не смог.

   – Вчера приехал. За сестрой, да на могилу к родителям сходить хотел.

   Парень кивнул понимающе и отошел.

   – Погоди, – окликнул его Таир, – а что вы строите здесь?

   – Новый дом для Аглаи.

   Таир пошел дальше, прохожих было мало. Знакомых не встретил. Город за десять лет его отсутствия почти не изменился. Только деревья стали выше. Таир свернул на Тонкий мыс, дошел до городского кафе. Там под парусиновым тентом, колышимым свежим бризом, на круглых, плетеных из ивы столиках в керамических вазочках стояли цветы. Плетеные кресла манили отдохнуть. Таир прошел к дальнему столику, сел в ожидании официанта. Подбежал мальчонка лет восьми, дважды обмотанный огромным для него белым фартуком, с книжицей заказов.

   – Чай, – коротко бросил Таир.

   – Может, пирожное?

   – Нет, только чай.

   Мальчишка убежал. Таир лихорадочно вспоминал старых друзей, думал, с кем можно поговорить, но память подсовывала имена тех, кто или остался в монастыре, или работает в горах, на выработке металла или бумаги. Через десять минут появился мальчишка с керамическими чайником и чашкой в руках. Следом шла высокая брюнетка, слегка покачивая бедрами. Хозяйка кафе, Таир ее узнал. Они вместе учились в монастыре. Она улетела раньше потому, что болела мать. Надо было готовить и подавать в кафе.

   Она тоже его узнала. Села рядом.

   – Привет, Тереза. Твой? – Таир посмотрел на мальчика.

   – Да, старший. Еще трое мал мала. А муж вот слег. Лучший лекарь Рамон, ходит раз в неделю, да толку...

   – А родители?

   – Знаешь, у нас тут старшее поколение до сорока редко доживает. Умерли и мои, и его родители. Вот и твои тоже. Поговаривают – радиация все.

   – Ну да, раньше радиации было больше, а жили дольше. Нет, тут что-то не так.

   Они замолчали надолго. Таир спросил о нескольких общих знакомых, но Тереза не могла помочь: в кафе ходят одни и те же люди. И среди них названных Таиром не было.

   – А ты к нам надолго?

   – Сестру заберу и уеду, – Таир посмотрел в глаза собеседнице.

   Она перевела взгляд на Лиловый остров.

   – Не знаю, найдешь ли, – сказала, поднимаясь, – пойду. Сегодня у нас гости. Большой заказ.

   Оглядываясь вокруг, Таир отметил странное запустение, какую-то обреченность во всем. Не было того веселья, которое он помнил с детства, которым жил, в надежде, что вернется в радостный и привычный мир. Редкие прохожие безразлично поглядывали на него и уходили, опустив вниз головы. Только дети еще смеялись. Так же беззаботно, как и он когда-то. Может, радость – это особый дар, дающийся только малышам? Хотя нет, сын Терезы тоже ходил, опустив вниз голову, напряженно смотря под ноги.

   Таир посидел еще немного, в груди стало тесно, тревожное волнение сдавило сердце. Надо возвращаться, решил он. Назад он не пошел пешком, взлетел и через двадцать минут опустился в виноградник перед маяком.

   Увидев Киру с повязками на лбу, руке и ногах, выслушав отчет Даны о происшествии, Таир возмутился:

   – Ни на минуту оставить нельзя! То в небо, то птиц вызволять! Ты что, в спасатели готовишься?

   – Почти. Во врачи. Готовилась дома... Теперь не знаю. Просто выжить бы, – у Киры дрогнул голос.

   – Вечером разойдемся, – решительно заявил Таир, – ты пойдешь со мной в город, Дана останется здесь. О тебе они не знают, и тебя можно представить женой, если же увидят ее, то и дом вместе с нами спалят. Я не могу сразу улететь. Надо выяснить, что случилось с родителями.

Глава третья

Плохие новости и страшные тайны

   Аглая смотрелась в зеркало, расчесывая жидкие седые волосы. Мерзкий шрам, пересекший лицо, с годами стал похож на узловатую, выбеленную непогодой веревку, с которой ветхой тряпкой свисала тонкая сухая кожа. Криво улыбнувшись, Аглая надменно подняла брови: красота не только преходяща, иногда она лишь помеха счастью. А счастье Аглая себе построила. Кто еще в городе, в их Потерянном мире жил в таких хоромах? У кого еще столько последователей, слуг? Кто так вкусно и сытно ест?

   Удовлетворенно кивнув отражению, Аглая накинула легкое парео, надела сандалии и вышла на оплетенный винным виноградом балкон. Она села в кресло в тени перед небольшим сервированным к завтраку столиком, взяла бокал, наполненный красным вином, и несколько вишен, отодвинула лозу, закрывающую обзор. Море спокойно плескалось, вдали виднелся Лиловый остров. Аглая ждала гонцов. Солнце почти в зените, а их все не видно.

   Она понимала – найти и захоронить останки девушек не так-то просто, только уже пора бы и возвращаться! Немного жаль красавицу Дану, но та отказалась повиноваться. Это ее ошибка. И чужестранку жаль. Аглая видела, как бескрылая девушка пряталась за кустами. Предложила Рамону забрать незнакомку с собой, но тот не захотел. Кем же была эта девушка? Аглая пошевелила крыльями. Бескрылая! Откуда она? Да, зря оставила!

   Аглая вспомнила прабабку, та говорила, что очень давно, много веков назад, у людей не было крыльев. Они стали появляться после большой катастрофы. Сначала не у всех, а потом... Аглая поднялась и неспешно прошлась по балкону, посмотрела вниз. Три девчушки что-то рисовали на камнях. Аглая хлопнула в ладоши. Девочки испуганно взглянули вверх и что было сил бросились бежать прочь. Аглая рассмеялась. Да, ее боятся!

   Кто-то говорил, что в городе появился Таир. А что он теперь? Несчастный сирота! Пожалеть его, что ли? Бедный мальчик, потерявший родителей, а теперь и сестру. Аглая усмехнулась, высчитывая, сколько ему может быть лет? Молод. Еще и двадцати нет. Пусть поищет сестренку. Да он уже и не помнит, как та выглядела. Столько лет в монастыре.

   Да где же гонцы? Она нетерпеливо взглянула на море и увидела, как, расправив огромные крылья, от острова к городу неслись три фигуры. Аглая позвонила в серебряный колокольчик, и на балкон выскочила девушка лет пятнадцати со светлыми короткими волосами, чуть припухшими губами и покрасневшими, будто только что плакала, зелеными глазами. Она коротко взглянула на Аглаю и уставилась в пол, непрерывно кланяясь.

   – Принеси еще бутыль вина, три бокала и холодное мясо, – приказала Аглая, – и кресла придвинь. Летят.

   Служанка кинулась выполнять распоряжение, неловко повернулась и наступила на свисавшее до полу парео, тряпица слетела, обнажив девушку. Аглая расхохоталась, потом нахмурилась и прошипела:

   – Молодостью хвастаешься? Смотри, дошутишься!

   Пряча наготу крыльями, девушка подхватила упавшее парео и выскочила с балкона. Аглая расстроилась – юное тело напомнило о возрасте. Кроме того, это еще и плохая примета – увидеть наготу перед важной встречей. Хотя, что тут важного? Слуги летят с острова. Не в первый же раз! Вот если бы пришел начальник стражи или госпиталя, тогда – да, это была бы важная встреча. А так! Аглая посмотрела на быстро приближающиеся силуэты. Уже близко!

   Вернулась служанка с вином и бокалами на подносе, расставила на столике, придвинула кресла, спросила:

   – Фрукты добавить?

   Аглая кивнула, но девушка продолжала стоять, глядя в пол. Она не видела кивка. Это взбесило хозяйку, схватив с кресла тонкую кожаную плеть, Аглая хлестнула по ногам служанки, крикнула:

   – Быстро! Фрукты и мясо!

   Девушка, с трудом сдерживая слезы, исчезла. Когда один за другим на балкон опустились мужчины, Аглая спокойно сидела в кресле и пила вино. Низко поклонившись, один из них, сделал шаг вперед и сказал:

   – Прости, Аглая, у меня плохие новости.

   Аглая изумленно вскинула брови.

   – Какие могут быть плохие новости? – она не верила своим ушам.

   – Пантера убита.

   Второй мужчина с поклоном положил на пол перед хозяйкой стрелу, белое оперенье которой стало бурым. Аглая вскочила.

   – Это не все, хозяйка, – продолжил речь первый, – мы не нашли свежих костей.

   Аглая обошла мужчин и долго смотрела в море на Лиловый остров. Она готова была зареветь. Но нельзя при слугах показывать слабость. Вернувшись к столу, она сказала:

   – Там была чужестранка. Без крыльев. Вы ее нашли?

   – Нет, Аглая, – кланяясь еще ниже, ответил мужчина.

   – Значит, у меня нет ни кошки, ни чужестранки?

   – Кошка есть, хозяйка, – третий мужчина сделал шаг вперед, достал из-за пазухи черного котенка, положил к ногам госпожи, – он голоден, истощен, но его можно воспитать так, как надо тебе.

   Аглая радостно подхватила на руки черный комочек, задумалась и сказала:

   – О гибели кошки никому не говорите! Найдите мне эту бескрылую бабу. Как уж она выбралась с острова, не важно. Она будет первой, кем полакомится мой котенок! А теперь – вон! Я буду думать. Далеко не уходите, понадобитесь, позову.

   Аглая нервно постукивала пальцами по столу. Кто убил кошку? Если появившийся в городе Таир, он бы сразу вместе с сестрой убрался в монастырь, коли не дурак. Если бескрылая тварь, обеих девиц нашли бы на острове. Или хотя бы одну. Чужестранка была безоружна. На острове нет луков. Дана точно не могла дать отпор: то количество карнели, которым ее напоили, не позволило бы проснуться даже от невыносимой боли. Аглая подняла стрелу. Разглядывая, искала хоть какой-то знак: многие охотники или воины метят стрелы. На этой не было никаких меток. Кошка начала вырываться из рук.

   – Ну, ну, звереныш, – ласково произнесла Аглая, поглаживая котенка, – не бойся. Сейчас придумаем, чем тебя покормить. – Аглая позвонила в колокольчик.

   ***

   Шевин после ночного облета ушел проверить сети. Основной заработок ему приносила рыба. Дана чистила овощи за столом мазанки, Кира хотела помочь, но та отмахнулась:

   – Гостюй, справлюсь.

   Таир, словно медведь в клетке, метался от стены к стене, озабоченно выглядывая то в окно, то в дверь. Ранки у Киры, как Дана и обещала, почти затянулись. Боли она не чувствовала. Ей очень хотелось расспросить Таира, но тот слушал рассеянно и отвечал невпопад, занятый своими мыслями, но вдруг он остановился и заявил:

   – Кира, будь осторожна! Не выдай себя, уж слишком ты порывиста. Если Аглая что пронюхает, как мы справимся?

   – Кто такая Аглая? – спросила Кира.

   – Да никто. Впрочем, хозяйка острова, а остров ей отец подарил. Она долго там жила одна. Я даже не знаю, когда она переселилась в город.

   – Совсем одна на острове? – Кира даже поднялась с места.

   – Ну, не совсем. С мужем. Тот куда-то исчез, она вернулась в город.

   Кира рисовала угольком на стене танцующую пару. При этом у обоих были крылья, которые закручивались вокруг фигур спиралью. В мазанке запахло вареной картошкой: Дана как раз слила воду и добавила в кастрюлю масло.

   – В монастыре много картин. Есть очень красивые, – сказал Таир, глядя на рисунок Киры.

   – Расскажи о монастыре, – попросила Кира, снова устраиваясь на скамье у стены.

   – Монастырь был всегда, – начал Таир, – еще до катастрофы.

   – Какой катастрофы? – Кира даже придвинулась ближе.

   – Около пятисот лет назад случилась большая катастрофа, – продолжил Таир, – сначала был взрыв, так говорят летописцы, потом пришла огромная волна, больше десяти метров высотой, и землетрясение. После всего – началась зима. Все завалило снегом, с гор сошли лавины, одна за другой. Померз урожай. Продукты закончились очень быстро. Лекарства тоже. С гор или еще откуда пришли люди. Они были в язвах, с кровоточащими деснами. В летописях сказано, что зима была ядерная, а люди пришли с лучевой болезнью. Тогда же и появился этот Лиловый остров. В то время у нас еще были настоящие врачи.

   – Сейчас их нет? – спросила Кира.

   – Народ передает знания из поколения в поколение. Дана может лечить. Наша мать была из клана врачей, отец – из инженеров. Поэтому я и работаю на электростанции. Но электричества мало. Детали машин изношены, а новых не создать. Никак не создать. Мы не знаем, что будет дальше.

   – Деградирующий мир, – прошептала Кира.

   – Мы называем его Потерянным, в надежде, что где-то на планете есть и другой мир. Некоторые заводы частично восстановлены, но станки приходят в негодность.

   В кухню вбежал пес Шевина, следом ввалился и сам хозяин с нанизанной на леску рыбой.

   – Пошли, Кира! Нам далеко идти, – Таир поднялся.

   – Возьмите с собой горяченького, – Дана подала туесок, – здесь картошка с мясом.

   ***

   Черное небо, усыпанное звездами, казалось совсем близким. Кира узнала ковш Большой Медведицы. Небо выглядело родным. Пахло хвоей и ночной фиалкой. Море шуршало галькой на берегу. Было чуть прохладней, чем днем.

   – Мы не можем лететь? – Кира расправила крылья.

   – Не боишься?

   – Уже нет.

   – Ну, нежелательно. Я же не знаю, может, они установили ночную слежку. Будут меньше знать, нам легче будет.

   Они прошли по развалинам, периодически взлетая невысоко над землей, огибая груды камней на месте бывших зданий. Там, где когда-то была набережная, можно было идти пешком. Таир взял за руку Киру, притянул к себе, обнял крылом и прошептал в ухо:

   – Притворимся влюбленными. Так менее подозрительно.

   Он подлетел к раскидистой кроне ленкаранской акации, оторвал веточку, усыпанную метелками розовых цветов, поднес Кире и снова ее обнял. Кира почувствовала тепло мускулистого тела и испугалась. Чтобы как-то отвлечься, стала внимательно рассматривать освещенные луной развалины города. Ей показалось, что местами дерн, покрывший остовы домов, шевелится, что из-под камней за ней следят чьи-то глаза, злобно поблескивая в темноте. Она вздрогнула и тесней прижалась к Таиру. Вдруг с торчащего обломка крыши взлетела ворона. Она громко каркнула, пролетая над их головами. Кира остановилась – сердце затарахтело так быстро, что идти не было сил. Таир подхватил Киру на руки и понес, приговаривая: