Текст книги "Этот идеальный день"
Автор книги: Айра Левин
сообщить о нарушении
Текущая страница: 4 (всего у книги 20 страниц)
– Вы проверяете жизнь каждого, кто получает здесь поручения?
– Нет. Зачем?
А разве не так ты нашла меня – когда выяснила, что я думал о том, чтобы сам себя классифицировать?
– Три ступеньки вниз, – сказала она. – Нет, это было только подтверждение. Теперь вторая, и третья. На что я обратила внимание – так это на твой вид, у тебя вид человека, который не на сто процентов в лоне Семьи. Ты тоже научишься это замечать, если будешь с нами. Я узнала, кто ты, потом пошла в твою комнату и увидела рисунок на стене.
– Лошадь?
– Нет, «Маркс за работой», – иронично сказала она. – Конечно, лошадь. Ты рисуешь так, как ни один нормальный член никогда не станет рисовать. Вот тогда я и проверила твою историю, после того, как увидела лошадь.
Они вышли с площади и шли по одной из пешеходных дорожек, ведущих на запад – К или Л, он не был уверен, по какой.
– Ты ошиблась, – сказал Чип. – Это рисовал не я.
– Нет, это ты рисовал, – сказала она. – Ты просил блокноты и рисовальный уголь.
– Для члена, который это нарисовал. Мой друг по академик.
– Это уже интересно, – сказала она. – Обмануть Уни при просьбе – это самый лучший признак. В любом случае, тебе этот рисунок понравился настолько, что ты сохранил его и вставил в рамку. Или рамку тоже сделал твой друг?
Чип улыбнулся.
– Нет, рамку сделал я, – сказал он, – это ты точно заметила.
– Здесь мы повернем направо.
– Ты советчик?
– Я? Драка, нет.
– Но ты можешь узнавать историю человека?
– Иногда.
– Ты в Институте работаешь?
– Не спрашивай так много, – сказала она. – Послушай, как ты хочешь, чтобы мы тебя называли? Вместо Ли РМ?
– О, – сказал он, – Чип.
– Чип? Нет, – возразила она. – Не говори первое, что приходит тебе на ум. Ты должен быть какой-нибудь «Пират» или «Тигр». Другие – Кинг, Лайлак, Леопард, Хаш и Спэрроу[3]note 3
Кинг – король; Лайлак – сирень; Хаш – «тес», тишина; Сперроу – воробей.
[Закрыть].
– Меня звали Чип, когда я был маленьким, – сказал он. – Я привык к этому.
– Хорошо, – сказала она. – Но я бы такое имя не выбрала. Ты знаешь, где мы сейчас?
– Нет.
– Хорошо. Теперь налево.
Они вошли в какую-то дверь, поднялись по ступенькам, открыли еще одну дверь, в большой гулкий зал, через который прошли зигзагами, как бы обходя какие-то неровно поставленные предметы. Поднялись по неподвижному эскалатору, миновали длинный коридор и повернули направо.
Она оставила Чипа и напомнила про браслет. Он поднял руку, и его браслет сильно придавили и потерли. Он потрогал браслет: на месте номера было что-то мягкое. Это и еще то, что он ничего не видел, заставило Чипа вдруг почувствовать себя бестелесным, как будто он сейчас оторвется от пола, пролетит прямо сквозь стены в космос, растворится и станет ничем.
Она снова взяла его за руку. Они прошли чуть дальше и остановились. Он услышал короткий стук в дверь, потом еще раз и еще раз, звук открываемой двери, затихающие голоса.
«Привет, – сказала она, проводя Чипа вперед. – Это Чип, он на этом настаивает».
По полу заскрипели отодвигаемые стулья, зазвучали приветственные голоса. Чья-то рука пожала руку Чипа:
– Я Кинг, – представился член. – Я рад, что ты решился прийти.
– Спасибо, – ответил Чип.
Другая рука пожала руку Чипа жестче, чем первая.
– Снежинка говорит, что ты прямо художник, – этот голос был старше, чем голос Кинга. – Я – Леопард.
К Чипу потянулись другие руки: женский голос быстро произнес:
– Привет, Чип, я – Лайлак, – и другой женский голос:
– А я – Спэрроу, я надеюсь, что ты будешь всегда приходить. – А я Хаш, жена Леопарда. Привет!
Последний голос и рука были старые, другие два голоса – молодые.
Чипа подвели к стулу и усадили. Его руки нащупали крышку стола, гладкую и пустую, со слегка закругленным краем – овальный стол или большой круглый. Все остальные тоже сели.
Снежинка справа от него, о чем-то болтая, кто-то сел слева.
Чип почувствовал, что где-то что-то горит, он принюхался, чтобы удостовериться в этом: никто из членов, казалось, не замечал гари.
– Что-то горит, – сказал Чип.
– Табак, – ответила пожилая женщина Хаш – слева от него.
– Табак? – переспросил Чип.
– Мы его курим, – сказала Снежинка. – Хочешь попробовать?
– Нет, – сказал Чип. Некоторые засмеялись.
– Это не так уж смертельно, – сказал Кинг, сидящий дальше, слева от него.
– Я даже думаю, что он дает и какой-то эффект.
– Это очень приятно, – сказала одна из молодых женщин напротив него.
– Нет, спасибо, – ответил Чип.
Они снова засмеялись, обменявшись между собой репликами, и постепенно замолчали. На правую руку Чипа, лежавшую на столе, легла рука Снежинки, он хотел сбросить ее, но сдержался. Он глупо сделал, что пришел. Что он здесь делает, сидя с завязанными глазами между больными членами с фальшивыми именами? Его собственная ненормальность – ничто по сравнению с ними. Табак! Это растение вымерло сто лет назад, где они его откопали?
– Извини нас за повязку, Чип, – сказал Кинг, – я думаю, Снежинка объяснила, зачем это нужно.
– Да, – ответил Чип, Снежинка тоже сказала: «Да». Ее рука убралась с руки Чипа, и Чип снял свою руку со стола и сцепил обе руки на коленях.
– Мы ненормальные члены, что совершенно очевидно, – сказал Кинг. – Мы делаем много таких вещей, которые, как считается, делают только больные. Но мы думаем, что такие члены не больны. Мы знаем, что они не больны, – голос его был сильный, глубокий и властный. Чип представил себе, что Кинг – большой и мощный человек, лет сорока. – Я не собираюсь вдаваться в подробности, – продолжал он, – потому что в твоем теперешнем состоянии они огорчат и шокируют тебя, как тебя шокировало и огорчило то, что мы курим табак. Ты сам узнаешь в будущем все детали, если у тебя с нами есть будущее.
– Что ты имеешь в виду? – спросил Чип. – В моем теперешнем состоянии?
На секунду наступила тишина. Какая-то женщина кашлянула.
Пока ты заторможен и усреднен твоим последним лечением, – ответил Кинг.
Чип неподвижно сидел, повернув голову в сторону Кинга, не в состоянии говорить о несправедливости того, что Кинг только что сказал. Постепенно он осмыслил его слова и произнес:
Я не заторможен и не усреднен.
– Но, тем не менее, это так, – сказал Кинг.
– Вся Семья заторможена и усреднена, – сказала Снежинка, и сзади нее раздался мужской голос:
– Все, не только ты. Это сказал Леонард.
– Из чего, ты думаешь, состоит лечение? – спросил Кинг.
– Вакцины, антисептик, – начал Чип, – противозачаточные средства, иногда транквилизаторы…
– Всегда транквилизаторы, – сказал Кинг. – И ЛПК, которые снижают агрессивность, а также сводят к минимуму радость и способность к восприятию, и все другие братовредительские качества, свойственные мозгу.
– А также сексуальный депрессант, – добавила Снежинка.
– Да, и это тоже, – сказал Кинг. – Десять минут механического секса в неделю, лишь малая доля того, что возможно.
– Я этому не верю, – сказал Чип. – Ничему не верю. Но все сказали, что это правда: «Это правда, Чип», «Действительно, правда», «Правда!»
– Ты же сам занимаешься генетикой, – сказал Кинг, – разве не на это работает генная инженерия? – на уменьшение агрессивности, контроль сексуальных эмоций, привнесение в человека желания помогать ближним, послушания и чувства благодарности. Лечения дают все эти эффекты на некоторое время, а генная инженерия способна влиять даже на рост и на цвет кожи.
– Лечения помогают нам, – сказал Чип.
– Они помогают Уни, – произнес женский голос напротив Чипа, с другой стороны стола.
– И поклонникам Веи, которые запрограммировали Уни, – добавил Кинг. – Но они не помогают нам, по крайней мере, их польза несоизмерима с их вредом. Они превращают нас в машины.
Чип покачал головой, потом покачал головой еще раз.
– Снежинка сказала нам, – это заговорила Хаш тихим, спокойным голосом, который очень подходил к ее имени, – что у тебя есть ненормальные наклонности. Ты никогда не замечал, что они сильнее перед лечением и слабее после лечения?
– Я уверена, что ты сделал эту рамку за день или два до лечения, а не после, – сказала Снежинка. Чип подумал несколько секунд.
– Я не помню, – сказал он, – но когда я был маленьким и думал о том, чтобы классифицировать себя, после лечения эти мысли казались глупыми и до-Объединенческими, а перед лечением они просто… приводили в восторг.
– Ну вот, – сказал Кинг.
– Но этот восторг был нездоровым.
– Он был здоровым, – сказал Кинг, а женский голос с другой стороны стола добавил:
– Ты был живой, ты что-то чувствовал. Любое чувство лучше и здоровее, чем отсутствие чувств.
Чип вспомнил о чувстве вины, которое он носил в себе и скрывал от советчиков со времени случая с Карлом в Академии. Он кивнул:
«Да, – сказал он, – да, может быть». Он повернул голову в сторону Кинга, в сторону женщины, в сторону Леопарда и в сторону Снежинки, жалея, что он не может открыть глаза и увидеть их.
– Но тогда я не понимаю, – сказал он. – Вы же получаете лечения или нет? Так разве вы не…
– Мы получаем ослабленные лечения, – сказала Снежинка.
– Да, мы получаем лечения, – сказал Кинг, – но нам удалось добиться ослабленных лечений, без некоторых компонентов, так что мы – чуть больше, чем те машины, которыми Уни нас считает.
– И именно это мы тебе и предлагаем, – раздался голос Снежинки, – возможность видеть больше, чувствовать больше, делать больше и радоваться больше.
– И страдать тоже больше, скажи ему и это, – произнес голос, мягкий, но четкий, принадлежавший второй молодой женщине. Она сидела за столом напротив Чипа, слева, где-то рядом с Кингом.
– Это не так, – сказала Снежинка.
– Да, это так, – сказал тот же четкий, почти девичий голос, – ей было, наверное, не больше двадцати. – Будут такие дни, когда ты станешь ненавидеть Христа, Маркса, Вуда и Веи и захочешь разломать Уни. Будут дни, когда тебе захочется сорвать свой браслет и убежать на горные вершины, как неизлечимые раньше, только для того, чтобы делать то, что ты хочешь, иметь возможность выбора и жить своей собственной жизнью.
– Лайлак! – сказала Снежинка.
– Будут дни, когда ты станешь ненавидеть нас, – продолжал говорить женский голос, – за то, что мы разбудили тебя и сделали тебя не машиной. Машины чувствуют себя во Вселенной как дома, только люди изгнанники.
– Лайлак, – сказала Снежинка. – Мы пытаемся уговорить Чипа присоединиться к нам, и мы совсем не хотим расстроить его. – Для Чипа она добавила:
– Лайлак действительно ненормальная.
– В том, что говорит Лайлак, есть правда, – сказал Кинг. – Да, иногда мы несчастливы. Ты, Снежинка, – нет, я знаю. За редкими исключениями, вроде Снежинки, способность чувствовать счастье означает также способность чувствовать несчастье. Но как сказала Спэрроу, любое чувство лучше и здоровее, чем полная бесчувственность, а несчастливые моменты не так уж часто бывают, правда.
– Часто, – сказала Лайлак.
– О, пожалуйста, – сказала Снежинка. – Давай прекратим этот разговор о несчастье.
– Не волнуйся. Снежинка, – сказала женщина напротив, Спэрроу. – Если он вскочит и побежит, ты его поймаешь.
– Ха-ха, драка – отозвалась Снежинка.
– Снежинка, Спэрроу! – сказал Кинг. – Ну, Чип, каков будет твой ответ? Хочешь получать ослабленные лечения? Этого можно добиться постепенно, путем нескольких шагов, первый сделать легко, и если через месяц тебе не понравится, как ты себя почувствуешь, можешь пойти к советчику и сказать, что заразился от группы очень больных членов, которых ты, к сожалению, не сможешь опознать.
Через секунду Чип сказал:
– – Что я должен делать? Он почувствовал, как Снежинка сжала его руку.
– Хорошо, – прошептала Хаш.
– Секундочку, я раскурю трубку, – сказал Кинг.
– Вы все сейчас курите? – спросил Чип. Запах гари был сильный, сухой и щекочущий ноздри – Сейчас нет, – ответила Хаш. – Только Кинг, Лайлак и Леопард.
– Но мы все курили, – сказала Снежинка-Это не делается без перерыва, ты какое-то время куришь, а потом ненадолго перестаешь.
– Где вы достаете табак?
– Мы его выращиваем, – сказал Леопард, довольный вопросом. – Хаш и я. В парковой зоне.
– В парковой зоне?
– Да, там, – сказал Леопард.
– У нас две грядки, – сказала Хаш, – а в прошлое воскресенье мы нашли место для третьей.
– Чип? – позвал Кинг, и Чип повернул голову в его сторону и стал слушать.
– В основном первый шаг заключается в том, чтобы вести себя так, как будто тебя перелечили, – начал Кинг. – Замедли все свои действия на работе, во время игр – слегка, почти незаметно. Сделай небольшую ошибку на работе, а через несколько дней еще одну. И в сексе веди себя неважно. Для этого надо мастурбировать перед встречей с девушкой, так тебе удастся убедительно провалиться.
– Мастурбировать?
– Ох, залеченный, всем довольный член! – сказала Снежинка.
– Доведи себя до оргазма своей рукой, – сказал Кинг. – И не очень расстраивайся, когда потом у тебя оргазма не будет.
Пусть твоя девушка скажет своему советчику, твоему не говори. Не акцентируй внимания ни на чем, ни на ошибках, которые ты допустишь, ни на опозданиях на встречи, ни на чем-то еще; пусть другие все замечают и обо всем рассказывают.
– Притворись, что ты задремал во время телевизора, – сказала Снежинка.
– Тебе осталось десять дней до следующего лечения, – продолжал Кинг. – На будущей неделе, когда ты встретишься с советчиком, если ты сделаешь все то, что я тебе сказал, советчик будет тебя расспрашивать об этом твоем оцепенении.
Опять, никакого беспокойства с твоей стороны. Апатия. Если ты сделаешь все правильно, количество депрессантов в твоем лечении несколько уменьшат, настолько, что через месяц ты будешь гореть желанием узнать, в чем же заключается шаг номер два.
– Это, кажется, достаточно просто, – сказал Чип.
– Это так, – ответила Снежинка, а Леопард сказал:
– Мы все это сделали, ты тоже сможешь.
– Тут есть одна опасность, – продолжал Кинг. – Хоть твое лечение будет слабее, чем обычно, его воздействие в первые дни все равно будет сильным. Ты резко изменишь отношение к тому, что ты сделал, и у тебя будет сильное желание рассказать обо всем своему советчику и получить самое сильное лечение.
Невозможно сейчас сказать, сможешь ты или нет подавить в себе этот импульс. Мы смогли, но другие не смогли. В прошлом году мы вот так разговаривали с двумя членами, они сыграли в эту апатию, но потом во всем признались через день или два после лечения.
– А не может мой советчик что-то заподозрить, когда я впаду в эту апатию? Ведь он, наверное, знает о тех двух случаях.
– Да, – сказал Кинг. – Но такой сбой ритма действительно происходит, когда у какого-то члена уменьшается потребность в депрессантах, так что если ты сделаешь все убедительно, этот этап ты пройдешь. Потребность рассказать обо всем – вот этого действительно надо опасаться.
– Повторяй себе, – сказала Лайлак, – что это химический препарат заставляет тебя думать, что ты болен и что тебе нужна помощь, препарат, который ввели тебе без твоего согласия.
– Моего согласия? – спросил Чип.
– Да, – сказала она. – Твое тело принадлежит тебе, а не Уни.
– Расскажешь ты все или выдержишь, – сказал Кинг, – зависит от того, насколько твое сознание поддается перестройке химией, и ты немного, но можешь на это повлиять, в ту или другую сторону. С учетом того, что мы знаем о тебе, у тебя хорошие шансы.
Они дали ему еще несколько советов насчет сбоя ритма – пропустить раз или два свой обеденный пирог, ложиться спать до последнего сигнала, – а затем Кинг предложил Снежинке проводить Чипа вновь на то место, где они встретились.
– Надеюсь увидеть тебя снова. Чип, – сказал он. – Без бинтов.
– Я тоже надеюсь, – сказал Чип. Он встал и отодвинул стул.
– Удачи, – сказала Хаш, и тоже сказали Воробей и Леопард.
Лайлак сказала то же самое последней: «Удачи тебе, Чип».
– Что будет, – спросил он, – если я подавлю желание все рассказать?
– Мы узнаем об этом, – сказал Кинг, – и один из нас свяжется с тобой дней через десять после лечения.
– Как вы узнаете?
– Мы узнаем. Снежинка взяла его руку.
– Хорошо, – сказал Чип, – спасибо вам, всем вам. Они ответили: «Не за что, не за что», «пожалуйста» и «рады что-то сделать для тебя, Чип». Что-то было странное во всех этих ответах, и, пока Снежинка вела его за руку к выходу из комнаты, Чип понял, что это было: никто не сказал «Спасибо Уни».
Они медленно шли, Снежинка держала его за руку не как медсестра, а как девушка, идущая со своим первым парнем.
– Трудно в это поверить, – сказал он, – что то, что я вижу и чувствую сейчас, на самом деле не такое.
– Не такое, – сказала она, – даже и вполовину не такое. Ты сам увидишь.
– Надеюсь.
– Обязательно. Я уверена. Он улыбнулся и спросил:
– А ты была уверена насчет тех, которые попробовали, и у которых не получилось?
– Нет, – сказала она, – а потом:
– Я была уверена насчет одного, но не насчет второго.
– В чем заключается второй шаг? – спросил Чип.
– Сначала пройди через первый шаг.
– А этих шагов больше чем два?
– Нет. Два шага, если получится, обеспечат тебе максимальное сокращение медикаментов. Тогда ты действительно оживешь. Ла. насчет шагов: сейчас три ступеньки вверх.
Они взошли на три ступеньки и пошли дальше. Теперь они снова оказались на площади. Она была абсолютно безмолвна, даже ветер утих.
– Траханье – самое лучшее во всем этом, – сказала Снежинка. – Оно получается гораздо лучше, гораздо дольше, и гораздо больше возбуждает, и ты сможешь им заниматься почти каждую ночь.
– Это невероятно.
– И, пожалуйста, запомни, – сказала она, – что это я тебя нашла. Если я только замечу, что ты хотя бы смотришь на Спэрроу, я тебя убью.
Чип вздрогнул, но тут же велел себе не быть дураком.
– Извини меня, сказала она, – я веду себя агрессивно по отношению к тебе. Сверхагрессивно.
– Все в порядке, – ответил Чип, – я не шокирован.
– Не очень.
– Как насчет Лайлак? – спросил он. – Можно мне смотреть на нее?
– Сколько хочешь, она любит Кинга.
– Да?
– С до-Объединенческой страстью. С него началась вся группа. Сначала он, потом Леопард и Хаш, потом я, потом Спэрроу.
Звук их шагов стал громче и начал гулко отдаваться в воздухе. Она остановила его. «Мы пришли», – сказала она. Он почувствовал, как ее руки взялись за конец бинта, и нагнул голову. Она начала разматывать бинт, открывая кожу, которой сразу же становилось прохладно. Она разматывала и разматывала бинт и неожиданно сняла комки ваты с глаз Чипа.
Он моргнул и широко открыл глаза.
Снежинка стояла рядом с ним в лунном свете, глядя на него как бы вызывающе, заталкивая бинт в карман своего медицентровского комбинезона. Каким-то образом она уже успела надеть свою белую маску – но это была не маска, с удивлением увидел Чип, это было ее лицо. Ее лицо было очень бледно. Белее, чем все лица членов, которые он когда-либо видел, кроме некоторых почти шестидесятилетних. Ее лицо было почти белое. Почти такое же белое, как снег.
– Маска на месте, – сказала она.
– Извини, – сказал он.
– Все в порядке, – ответила она и улыбнулась. – Мы все странные в чем-то. Посмотри на свой глаз, – ей было лет тридцать пять или около того, черты лица были резкие, выражение лица – умное. Волосы были недавно подстрижены.
– Извини, – сказал он опять.
– Я же сказала, что все в порядке.
– Тебе можно показываться мне?
– Я что-то скажу тебе, – начала Снежинка. – Если ты не выдержишь, то я уверена, что всю нашу компанию нормализуют. На самом деле, мне бы этого даже хотелось, – она взяла его голову в свои ладони и поцеловала его, ее язык ощупал его губы, потом скользнул внутрь и заходил у него во рту. Она крепко сжала его голову, прижалась низом своего живота к нему и стала тереться об него круговыми движениями. Чип почувствовал ответную реакцию, и положил свои руки ей на спину. Он осторожно встретил ее язык свои языком.
Она отняла рот.
– Учитывая, что это середина недели, – сказала она, – я довольна.
– Христос, Маркс, Вуд и Веи, – сказал он. – Вы все так поняли?
– Только я, брат, – сказала она, – только я. Они снова поцеловались.
– Теперь иди домой, – сказала она. – Не трогай сканеры.
Он отступил от нее.
– Увидимся в следующем месяце, – сказал он.
– Тебе стоит со мной увидеться, – сказала она. – Удачи. Он вышел на площадь и направился к институту. Один раз он оглянулся. За его спиной был только пустой проход между бледными освещенными луной зданиями.
Глава 2
Боб Ро поднял на Чипа глаза из-за стола, за которым сидел, и улыбнулся.
– Ты опоздал, – сказал он.
– Извини, – сказал Чип. Он сел.
Боб закрыл белый блокнот с красным спиральным переплетом.
– Как ты? – спросил он.
– Хорошо.
– Хорошая была неделя?
– Мм-мм.
Боб секунду смотрел на Чипа, его локоть лежал на ручке кресла, пальцами он тер крылья носа.
– Ты хотел бы рассказать о чем-то? – спросил он. Чип помолчал, а потом покачал головой:
– Нет, – сказал он.
– Я слышал, что ты вчера после обеда полдня делал чужую работу.
Чип кивнул.
– Я взял образец из другой секции коробки с образцами.
– Поступил не образцово, – сказал Боб, улыбнулся и хмыкнул. Чип вопросительно посмотрел на него.
– Шутка, – сказал Боб. – Образцы – образцово.
– Ax, – сказал Чип и улыбнулся.
Боб положил подбородок на руку, коснувшись одним пальцем губ.
– Что случилось в пятницу? – спросил он.
– В пятницу?
– Что-то там насчет чужого микроскопа. Чип на секунду показался озадаченным.
– Ах, – сказал он, – да. Но я этим микроскопом так и не воспользовался. Я просто вошел в кабинет. Я не менял настройку. Я ничего не трогал.
– Похоже, что не такая уж хорошая была неделя, – сказал Боб.
– Да, кажется нет, – ответил Чип.
– Мир СК говорит, что у тебя были затруднения в субботу.
– Затруднения?
– В смысле секса. Чип покачал головой.
– Не было никаких затруднений, – сказал он, – просто был не в настроении, вот и все.
– Она говорит, что ты пытался, но не мог добиться эрекции.
– Ну, я чувствовал, что мне это надо сделать, ради нее, но я был не в настроении.
Боб смотрел на Чипа и молчал.
– Я был уставший, – сказал Чип.
– Похоже, в последнее время ты часто бывал уставший.
Поэтому ты не был на встрече твоего фотоклуба в пятницу вечером?
– Да, – сказал Чип, я рано лег спать.
– Как ты себя чувствуешь сейчас? Ты сейчас уставший?
– Нет, я чувствую себя прекрасно.
Боб посмотрел на него, затем выпрямился в кресле и улыбнулся.
– Окей, брат, – сказал он, – дотронься и иди. Чип коснулся своим браслетом сканера на телекомпе Боба и встал.
– Увидимся через неделю, – сказал Боб.
– Да.
– Bo-время.
Чип, который был уже у двери, обернулся и спросил:
– Что, извини?
– Bo-время, на будущей неделе, – повторил Боб.
– Ах, да, – сказал Чип и вышел из кабинета.
Он думал, что все сделал правильно, но это никак нельзя было проверить, и чем больше приближалось лечение, тем больше он волновался. Мысль о том, что его восприятие станет значительно острее, казалась все привлекательнее с каждым часом, и Снежинка, Кинг, Лайлак и другие становились тоже все интереснее и вызывали восхищение. Ну и что, если они курят табак? Они – счастливые и здоровые члены, – нет, люди, а не члены! – которые нашли способ бежать от стерильности и одинаковости и всеобщей механической эффективности. Он хотел видеть их и быть с ними. Он хотел целовать и обнимать странно бледную Снежинку, говорить с Кингом на равных, по-дружески, больше услышать о странных, но таких захватывающих дух мыслях Лайлак. «Твое тело принадлежит тебе, а не Уни», – какая неприятная до-Объединенческая фраза! Если для нее есть какие-то основания, то в ней может оказаться смысл, который приведет его… он не знал, к чему, к какой-то резкой перемене в его отношении ко всему!
Наступила ночь перед лечением. Он лежал без сна несколько часов, а потом с забинтованными руками карабкался на покрытую снегом горную вершину, с удовольствием курил табак под руководством дружески улыбающегося Кинга, расстегивал комбинезон Снежинки и она оказывалась белой-белой с красным крестом от горла до паха; водил древнюю машину с рулевым колесом по коридорам и залам огромного Центра Генетического 11 плавления, и у него был новый браслет с надписью «Чип», а в окно своей комнаты он видел хорошенькую обнаженную девушку, поливающую куст сирени. Она нетерпеливо кивнула, и он пошел к ней – и проснулся, чувствуя себя свежим, энергичным и веселым, несмотря на все эти сны, более живые и убедительные, чем те пять или шесть, которые он видел в своей жизни.
В тот день, в пятницу, Чип получил свое лечение. «Щелк-жжщелк», казалось, продолжалось на долю секунды меньше, чем обычно, и когда Чип отошел от блока, опуская рукав, он все еще чувствовал себя хорошо и самим собой, человеком, видящим живые сны, членом когорты необычных людей, Семью и Уни. Он нарочито медленно шел к Центру. Его поразила мысль, что теперь ему особенно важно продолжать этот сбой ритма, чтобы оправдать второй этап уменьшения дозы; в чем бы этот второй шаг не заключался и чего бы он не потребовал, Чип весь был направлен на него. Он был доволен собой, потому что понял это, и недоумевал, почему Кинг и другие этого не подсказали. Быть может, они думали, что он будет неспособен делать что-то после лечения.
Те два члена, очевидно, полностью распались на части, несчастные братья.
В тот день он допустил хорошенькую маленькую ошибку: начал диктовать для печатания доклад, в то время, как микрофон был повернут не правильно, вверх, и один член 663 Б это видел. Чипу было чуть неловко, что он так поступает, но, тем не менее, он сделал это.
В тот вечер, к своему собственному удивлению, он действительно задремал во время телевизора, хотя передавали что-то действительно интересное, репортаж о новом радиотелескопе в Изо. И позже, во время заседания домового фотоклуба, Чип едва мог держать глаза открытыми. Он извинился за ранний уход и пошел в свою комнату. Он разделся, не позаботившись выбросить использованный комбинезон, лег в постель без пижамы и выключил свет. Ему было интересно, какие сны он увидит.
Он проснулся в испуге, подозревая, что болен и нуждается в помощи. Что же не так? Что он сделал такого, чего не следовало делать?
Осознание пришло к нему, и он покачал головой, едва в силах в это поверить. Правда ли это? Возможно ли такое?
Действительно ли он был таким, так заражен группой несчастных больных членов, что нарочно делал ошибки, пробовал обмануть Боба РО (и, может быть, ему это удалось!), думал о чем-то враждебном всей любящей Семье? О, Христос, Маркс, Вуд и Веи!
Он думал о том, что говорила ему молодая Лайлак: помнить, что это только химический препарат заставляет его считать себя больным, препарат, который ему ввели без его согласия.
Его согласия! Как будто согласие имело какое-то отношение к лечению, которое проводилось, чтобы сохранить здоровье и хорошее самочувствие члена, составную часть здоровья и хорошего самочувствия всей Семьи! Даже до-Объединения, даже в хаосе и безумии двадцатого века, согласия человека не спрашивали перед тем, как лечить его от пифия или тифа, как там это называлось. Согласие! А он ее выслушал, и даже не прервал!
Прозвучал первый сигнал, и он выпрыгнул из постели с желанием как-то загладить все совершенные им ошибки. Он выбросил вчерашний комбинезон, помочился, умылся, почистил зубы, причесал волосы, надел свежий комбинезон, убрал постель. Он пошел в столовую и попросил свой пирог и чай, сел вместе с другими членами и хотел как-то им помочь, дать им что-нибудь, показать, что он лояльный и любящий член, а не больной обидчик, каким он был накануне. Человек слева от него доел свой пирог.
– Хочешь кусок моего? – спросил Чип. Член удивленно смотрел на него:
– Нет, конечно нет, – сказал он. – Но спасибо, ты очень добр.
– Да нет, не так уж, – сказал Чип, хотя он был рад, что член назвал его добрым.
Он направился в сторону Центра и пришел туда на шесть минут раньше времени. Он взял образец из своей секции коробки – именно из своей! – и понес его к своему микроскопу, надел, совершенно правильно, свои очки и начал работать, буква в букву соблюдая технику безопасности. Он с уважением вынул данные из Уни («прости меня, Уни, который знает все»), и заложил новую информацию с теплым любящим чувством («Полная и точная информация об образце гена НФ 5049»).
Начальник отдела заглянул к нему в кабинет:
– Как дела? – спросил он.
– Замечательно, Боб.
– Хорошо.
Но в середине дня, тем не менее, он почувствовал себя хуже. Как же будет с ними, с теми больными? Следует ему оставить их в этом болезненном состоянии, с их табаком, ослабленными лечениями, до-Объединенческими мыслями? У него не было выбора. Ему забинтовали глаза. Найти их невозможно.
Но это не правда, их можно найти. Снежинка показала ему свое лицо. Сколько таких бледных членов, женщин ее возраста, может быть в городе? Три? Четыре? Пять? Уни, если Боб его спросит, может выдать их номера через секунду. А когда ее найдут и как следует полечат, она скажет номера некоторых других членов группы, а они – номера оставшихся. Всю группу можно найти и помочь ей за день или за два.
Так, как он тогда помог Карлу.
Эта мысль остановила его размышления. Он помог Карлу, и почувствовал вину – вину, к которой он прирос за долгие годы, и теперь она составляла его часть. О, Иисус Христос и Веи Ли Чун, как он болен, даже представить себе невозможно!
– С тобой все в порядке, брат?
Это спросил член, сидящий за столом напротив него, пожилая женщина.
– Да, – сказал Чип. – Я в порядке, – он улыбнулся и поднес свой пирог ко рту.
– Ты был такой встревоженный несколько секунд, – сказала она.
– Я в порядке, – сказал он. – Я вспомнил об одной вещи, которую забыл сделать.
– Ax, – сказала женщина.
Помогать им или не помогать? Что правильно, что не правильно? Он знал, что не правильно: не помочь им, бросить их, как будто он совсем не братоохранитель.
Но он не был уверен, что помочь этим людям будет тоже правильно, а как так может быть, что не правильно и то, и другое?
Во второй половине дня Чип работал с меньшим усердием, но хорошо, и делал все, как надо. В конце дня он пришел к себе в комнату, лег на постель, надавил основанием ладоней на закрытые глаза, почувствовал пульс. Он слышал голоса тех больных, видел, как он сам берет образец из чужой секции и обманывает Семью, воруя у нее время, энергию и ресурс оборудования. Прозвучал сигнал на ужин, но он остался лежать как лежал, слишком запутавшись в себе, чтобы есть.
Потом позвонила Мир СК.
– Я в холле, – сказала она. – Без десяти восемь. Я жду уже двадцать минут.
– Извини, – ответил он, – сейчас спущусь. Они пошли с ней на концерт, а после концерта отправились в ее комнату.
– Что случилось? – спросила она.
– Не знаю, – сказал он. – Я был… расстроен в последние дни.
Она покачала головой и стала быстрее работать с его вялым пенисом.
– Бесполезно, – сказала она, – ты сказал своему советчику?
Я своему сказала.
– Да, сказал. Послушай, – Чип отвел ее руку, – целая группа новых членов приехала позавчера в шестнадцатый дом. Почему бы тебе не пойти в холл и не найти кого-нибудь другого?
