Текст книги "Няня для тирана (СИ)"
Автор книги: Ая Кучер
сообщить о нарушении
Текущая страница: 6 (всего у книги 17 страниц)
8
Арина
Какого хрена?
Увидев гостя, я вылетала из кабинета, охваченная чувствами и паникой. Думала бежать, из дома из горда. Как можно дальше.
Но застываю, захлопнув за собой двери. Ну нет. Ведь лучшая защита это нападение, поэтому врываюсь обратно в кабинет, желая понять, что тут происходит.
Я не видела его столько лет. Он ещё вырос, лицо вытянулось, становясь слишком длинным, непропорциональным. А волосы теперь лезли в лицо, а не выбривались на лысо. Он сильно изменился, не только внешне.
Раньше он был заядлым тусовщиком и гулящим парнем (хуже, чем я в мои плохие дни), но никогда не просыпался раньше пяти вечера, засыпая сразу после «семейного» завтрака. Менял клуб за клубом, ни о чём не переживал и каждый день проживал, будто он последний.
А сейчас превратился в уверенного мужчину. Ни капли не осталась от того тусовщика.
Но я узнала его, не могла узнать.
Но как он попал сюда? О, видимо Клык достал контакты моих родных и решил выбить меня из колеи. Будто поцелуя не хватит.
Лёша сам смотрит на меня во все глаза. Не знал, что я тут? Отлично, значит не одна я в шоке от происходящего. Как всё объяснить? Нельзя, чтобы он узнал об Алеке. Если правда всплывёт – мне конец.
– Клык, ты разве забыл об условиях, оставленных твоим другом? Если я не ошибаюсь, чего никогда не происходит, то тебе запрещено приводить домой друзей без присутствия Пули, и все дела решать через него или других участников спора.
Меня несёт. Я выпаливаю всё на одном дыхании. Нужно написать Вере, сказать о госте. Но не могу. Пальцы сжимают телефон, а пару строк набрать не в состоянии.
Потому, что это Лёша.
Рядом с Клыком, явно не случайно забредший в кабинет на частной территории. Он знает слишком много обо мне, тайного, личного. И если он расскажет это всё Клыку, то я никогда не оправлюсь от ущерба, который он причинит.
Пускай катятся все к чёрту, но это терпеть я не стану, просто не смогу.
– Я сам решу вопросы с Пулей, – мужчина поднимается, сжимая пальцами край стола. Злой.
Я ввалилась в комнату, наорала. Подвергаю его авторитет сомнению. Неправильно веду себя, и он может взорваться на меня. Но пошёл он, если считает, что я спокойно восприму всё это.
– У меня есть указания, – почему-то дыхания не хватает, чтобы говорить громко. Нужно увести Алека, спрятать, сбежать. Или быстрее избавиться от Лёши. В нём будто заключена вся опасность. – Я всего лишь подневольный человек, знаешь ли.
– Ага. Лютый, интересно откуда ты знаешь Арину.
Лютый?
Отлично. Он один из этой шайки. Теперь мне точно конец. Расскажет всё, если уже этого не сделал.
Лютый. Интересный выбор клички. До чёртиков бесящий и смущающий, но понятный. Лютый. Лютик. Лютики, мои любимые цветы, которые он постоянно выбрасывал и портил, чтобы насолить мне. А потом тащил охапку, когда видел, что я курю одну за другой, не зная, как разгрести всю херню, что творилась в жизни.
– Или лучше расскажи мне, почему не стоит впутывать её в наши дела?
Какие дела? Почему не впутывать? Я ничего не понимаю. Но чтобы Лёша защищал меня – бред. Этого не может быть, просто не возможно.
Но при этом сука-память услужливо подталкивает момент, когда он сунул мне конверт с деньгами. Я стояла под воротами собственного дома, в руках была только сумочка и шлёпки.
Лёша рисковал многим, когда вынес мне деньги, обувь и самые важные вещи. Сунул свою толстовку и пожелал удачи.
После я его даже не видела. А так хотелось понять, почему он мне помог тогда. Всегда ненавидел, доводил, издевался, был причиной панических атак. А в тот момент просто сунул деньги, которые спасли мне жизнь.
Потому что если бы не та подачка – я бы загнулась задолго до встречи с Игорем.
– Я жду!
В стену летит стакан, я дёргаюсь, слыша звон. На инстинктах прикрываю лицо, чтобы осколки не задели. И вижу кучу стекла на полу, от одного стакана такого не получится.
– Клык, ты мог её задеть! – Лёша поднимает руки, вставая с кресла. Прикрывает меня собой. Что? – Я нихуя не понимаю. Но не смей её трогать, уяснил?
– Уяснил.
Клык недобро ухмыляется, скалиться, а затем заносит руку. Кулак врезается в лицо Лёши. Слишком быстро, чтобы он успел увернутся. Я зажимаю рот, когда слышу хруст.
Парень летит на пол, но Клык не унимается. Обходит стол, поднимает за ворот футболки и бьёт ещё раз.
– Клык, хватит!
Я вижу как у Лёши течёт кровь, очень много крови. Меня мутит, от запаха метала, вида, воспоминаний. Нет смелости подойти и разнять их, некого позвать на помощь. Нельзя влезать в мужскую драку, я знаю. Но просто стоять в стороне тоже не могу!
– Ошибаешься, Лютый, я буду её трогать, когда захочу.
Лёша сжимает кулаки и, наконец, бьёт в ответ. Слишком слабо, чтобы отцепить Клыка, но тот трясёт головой и пропускает ещё один удар.
Они сцепились, как два пса, нанося удар за ударом друг другу, не сдаваясь. Словно боли для них не существует. А мне остаётся наблюдать за этим со стороны. Никак не могу помочь и меня трясёт.
Клык швыряет парня в книжный шкаф, разбивая стекло. То осыпает двоих, оставляя мелкие порезы. Мне больно смотреть на это, а им будто ни почём. Бьют и бьют, удары сыплются по всему телу.
Лёше всё хуже. Вижу, как он люто наносит удары, но мажет, не видит ничего из-за крови, хлещущей из рассечённой брови. Они же убьют друг друга! Действительно убьют.
– Хватит! Остановитесь!
Никто меня не слышит. Но вижу момент, когда Лёша делает шаг назад, ближе ко мне, уходя от нового удара. Я бросаюсь вперёд, закрывая его, прижимая собой к стене. Никогда бы не подумала, что сделаю это, но инстинкты быстрее разума.
Я дёргаюсь, понимая, что Клык не успеет остановиться, и смотрю как его кулак несётся в моё лицо.
Клык
Глаза начала застилать ярость, как только этот сопляк начал лезть не в своё дело. Что-то требовал от меня, говорил, пытался защитить мою Арину. Аринку, блять.
Я вижу, как он закрывает её собой, будто я причиню ей вред. Как она смотрит на него, вперемешку с паникой и обожанием. Только за этот взгляд мне хочется уебать ему ещё больше. Чтобы вообще не приближался к Арине, забыл о ней навсегда.
Лютого звали Лёшей, редко, первое время, но имя само всплыло в памяти. Лёша. Алексей. Прямо, как сын Арины. Совпадений не существует. Только закономерности. Она, блять, знала, как звали того парня из клуба. Или он был не просто парнем, если так защищает её.
Секунду назад в ноги кланялся, принимал роль шестёрки, а теперь скалился и выступал против.
Я действую на инстинктах, желая показать силу, забрать то, что моё. Слышу крики Арины, когда понимаю, что участвую в драке. Всё на автомате, мы летаем по всей комнате, нанося удар за ударом. Боли не чувствую, только необходимость победить, задушить этого ублюдка.
Не помню драки, не помню, как разбил рамку о голову Лютого. Настолько ярость затмила разум. Но прихожу в себя, словно трезвею разом, когда Арина встаёт передо мной.
Закрывает противника, принося себя в жертву. Жмурится, не надеясь, что успею остановиться. Но при этом прёт как танк, защищая. Я правда не успею затормозить.
Но веду кулак правее, врезаясь в стену. Боль проясняет мозги. Всё ещё злюсь, внутри жжётся желание добить сосунка, показать, почему меня стоит бояться.
Но вижу желанный страх в глазах Арины и отступаю. Никогда меня не подпустит к себе, если трону Лютого. Нашла кого защищать. Злюсь от того, что меня волнует её мнение. Сука.
– Пожалуйста, – упирается ладошкой в грудь. Знает, что не остановит, если решу продолжат. Но просит, надеется. – Прошу, Клык, остановись.
– Остановится? – тяжело дышу, стараясь держать себя в руках. – А что ты можешь предложить мне за это?
– Что ты хочешь?
– Аринка, нет! – Лютый рвётся, но девушка прижимает его спиной, не давая вырваться.
– Заткнись. Сам виноват, а мне разгребать. Опять.
– Я хочу ещё одно желание, – наклоняюсь, шепчу на ухо, разделяя каждое слово. Сзади Лютый, впереди я. Ей некуда деваться, но жмётся ближе ко мне, отдаляясь от Лютого. Инстинктивно. Пытается задобрить или доверяет мне сильнее? – Только в этот раз объятиями не отделаешься. Слабо?
– Хорошо, – соглашается одновременно с выкриком Лютого:
– Не трогай её!
Дёргаю на себя. Кривится от боли, но молчит. Впиваюсь поцелуем в губы. Ни капли нежности, для единственного зрителя. Смотри, Лютый, она моя. Ты не смог защитить её, проиграл. И она досталась тому, кто сильнее, лучше, достойнее.
Лютый отпихивает меня, но не рвётся дальше в бой. Только тяжело дышит, пыхтит и смотрит люто. Забавляюсь своей шутке и ухмыляюсь.
А затем вижу, как Арина вытирает кровь с лица. Блять. Всё-таки задел её кулаком. Или настолько жестко целовал, что прокусил губу. Сплёвывает кровь прямо на пол, кривится
– Какого хера? Я надеюсь, ты ничем мне болен, Клык.
Только сейчас чувствую пульсирующую боль в губе и металлический привкус. Странный поцелуй получился. Но хоть ей вред не причинил.
– Клык, – Лютый больше дерзит, но не отступает. Отходит от стены, утягивая за собой девушку. Но не перечит.
– Лютый.
– Арина, – девушка выплёвывает своё имя, привлекая моё внимание. Злая, растрёпанная и с горящими глазами. – Какого хуя вы делите меня, как какую-то блядь?
Взрывается. И достанется всем. Похлеще, чем от поставленных тяжелых ударов Лютого.
Я впервые слышу, как она материться. Срывается, кроет матом и использует слова, которые я даже не слышал до этого. Вот и приличная девушка. Но от этого хочется только больше. Сколько же у неё слоёв защиты, сколько сторон можно найти.
– Вы, блять, два выблядка что за хуйню устроили? Мудозвоны! Нашлись тут делители и защитники, херовы. Херачились бы лучше из-за того, кто из вас самый небъебительно крутой.
– Аринка.
– Захлопнись нахуй, Лёша. Сейчас я говорю. Мне до пизды, что вас связывает и как ты тут оказался. Вообще посрать. Знаете, разъебите тут всё, пожалуйста. Меряйтесь своей грёбанной альфа-силой и проверяйте, кто круче. Я влезать больше не буду, мудачьё. Но объясните, с хера ли вы всё начали?
– Ты с ним спишь! – мы с Лютым произносим обвинение одновременно, сверля друг друга взглядом.
– Вы совсем пизданутые на голову?
Арина звереет ещё больше, оказываясь напротив нас. Поправляет мокрые волосы с красным оттеком, убирая их от лица, учащённо дышит и сжимает губы в тонкую линию.
– Во-первых, Лютый, – выплёвывает имя, как насмешку. – Тебя вообще не должна волновать моя жизнь. Сплю, с кем хочу. Или не хочу. Очевидно, чтобы тебя, придурка, спасти от смерти. Решил, блин, Клыка из себя вывести. Охуенная затея, почему бы не раскрошить своей головой кабинет. Легко ведь такое творить, когда мозги нахуй отбили.
– Аринка.
– Захлопнись, – отрезает. И Лютый послушно молчит, хотя его заткнуть никогда нельзя было. Я охуеваю ещё больше. Я видел, как его дубасило два головореза, а он усмехался и шутил. А тут молчит и виновато опускает голову. Что за поебень происходит? – А во-вторых, я с ним не трахалась. Я работаю на него, или на его друзей, не разберусь окончательно. Никакого секса между нами не было. А даже если и будет, то смотри «во-первых». Я сама разберусь.
– Не заебалась сама всё решать?
– Ну нет, Лёш, я как-то не видела, чтобы ты сильно рвался мне помогать. Так что да, я привыкла всё сама. И сейчас не просила меня защищать. И, Клык, «во-первых» относиться и к тебе. Ты мне никто, чтобы упрекать в чём-то.
Не показываю, насколько меня задевает эта тирада, но молчу. Выслушиваю все упрёки. Заслужил. И огонь злости чуть гасит злорадство, что с Лютым она говорила в таком же тоне.
– И чисто для справки, я не сплю с ним. Какой идиотизм.
– Тогда почему он так тебя защищал?
– Клык, а меня что, можно защищать, только если предварительно трахнуть? – прекрасно, чувствую себя полным мудаком. – Хочешь секрет? Я сама не ебу, почему он вдруг начал защищать, когда обычно ненавидел. Но, может, хоть немного заслужила этого? А, нет, точно нет. Меня же только трахнуть можно и довести до истерики, а защита… Не заслужила.
Она трясётся, кусая губы и отводя взгляд вверх, стараясь не расплакаться при всех. Блять. Горько ухмыляется и качает головой, будто в подтверждение своих слов.
– Я не это имел ввиду. Арин, – делаю шаг к ней, но девушка отступает, в очередной раз закрываясь от меня.
Блять, надо научится следить за своими словами. Она не та, кто молча проглотит слова или не обратит внимания. Арина их будет прокручивать раз за разом, ненавидя ещё больше.
Стараюсь заполучить её себе, а с каждым разом отталкиваю всё дальше и дальше.
– Арин, – притягиваю к себе. Мягко, нежно, на большом контрасте с прошлыми движениями. Просто прижимаю к себе, поглаживаю спину и успокаиваю. Тише, малышка, всё хорошо. Шепчу на ухо, чтобы услышала только она: – Прости. Я просто бешусь от того, что ты можешь быть чьей-то, не моей.
Признание даётся не легко, против воли. Но оно того стоит. Девушка краснеет, вспыхивает, при этом не отстраняется. Вдыхает мой запах, успокаивается и крепче вжимается. Словно просит защитить от плохих слов, которыми сам и ранил.
– Ты серьёзно с ним обнимаешься? – Лютый плюется злостью, но не двигается.
– Я могу обнимать её, когда захочу, – смотри на неё. Как она жмётся и доверяет мне. И выбирает меня. – Она моя.
– Я не твоя, – ловит мой злой взгляд и немного улыбается. – Но он не претендует.
Ага, конечно. Только идиот не будет претендовать на такую девчонку. Странная, уверен, что сука немного, но она невероятная. Красивая, с крепким стержнем, которым ебанёт тебя же, если что-то не понравится. Такую хочешь всегда, без вопросов, надолго.
Уже начинаю смиряться с тем, что просто так от неё не избавлюсь. Из дома, блять, выгнать не могу, что уж говорить про чувства. От таких просто так не отказываются. Поэтому Арина думать может, что угодно. Но этот Лютый не просто так встал на её защиту.
Слышит моё фырканье и улыбается. И смеётся. Я ни разу ещё не слышал её смеха. Так отголоски, вызванные не мной. Но теперь сдавленно хихикает мне в шею, щекоча дыханием.
– Клык, он мой брат.
– Брат? – я отодвигаю девушку, морщась от боли в руке, и сравниваю их. Совсем разные. И я знал семью Лютого, у него действительно была сестра. Мелкая, лет семи.
– Сводный, – бурчит Лютый. Резко меняется у меня в глазах, сдуваясь. Смотрит из-подо лба, как Арина часто, молчит и резко дышит.
– А теперь, когда мы разобрались, что я вообще ни с кем не сплю, сядьте и постарайтесь не убить друг друга. Нужна обработать ваши раны. Идиоты. Клык, где у тебя аптечка?
– Я покажу.
– Сидеть, – давит руками на плечи и заставляет сесть в кресло, как можно дальше от Лютого. – Я сейчас вернусь.
С опаской смотрит на нас двоих, оставляя наедине. В кабинете воцаряется тишина. Пацан постукивает пальцами по подлокотнику и двигает челюстью, проверяя, не сломана ли.
– Херовый из тебя боец, – наливаю два стакана виски и протягиваю противнику. – Как ты на ринге выигрываешь, если мне проиграл.
– А ты, блять, можно подумать, худший боец для поединка, – ухмыляется и из разбитой губы снова начинает идти кровь. – Там я за победу, за деньги бьюсь. А тут…
Недоговаривает, но я и так въезжаю, что он хотел сказать. Драться надо с чистой головой, со стратегией и без эмоций. А тут на кону была Арина. И когда дело касалось её, все мозги напрочь отключались.
Я понимал, почему со мной такое творилось. Член не давал адекватно действовать, заставляя бороться за девчонку. Но почему Лютый так её защищал?
– Вы ещё не убили друг друга, какое счастье.
Арина раздражена, но все ещё помогает. Другая могла бы закатить истерику и оставить разбираться самих. А она обматерила, отчитала, как школьников, а теперь начинает разгребать ниши косяки. Вручает каждому мокрое полотенца, чтобы отмыли кровь.
Не представляю, насколько её много, пока всё полотенце не оказывается в разводах красного. Сбитую кожу неприятно тянет, но это далеко не впервой, поэтому сжимаю зубы и продолжаю. У Лютого всё хуже, не может разобраться с разбитой бровью, которая полностью залила его кровью.
Арина отворачивается от нас, убирая обломки стула – когда только успели разломать – и подметает осколки.
– Знаешь, малышка, могла бы лучше мне помочь.
– Она не может, – Лютый дёргается и шипит, слишком задевая рану.
– Тебе не может, а для меня сделает исключение.
– Размечтался.
– Ребята! Клык, я правда не могу. Я не очень хорошо переношу вид крови. Или намёк на неё.
А я устроил ей кровавый душ.
Блять.
Удивительно, как много Лютый знал о ней, если у них были ужасные отношения. Вообще не могу догнать, почему он начал рисковать всем из-за неё. Братская любовь? Так сводные и общего ничего нет. Не виделись давно, не общаются, ничего не связывает. Но при этом только увидел её и сразу начал защищать.
Мысли крутятся с бешенной скоростью, сменяя друг друга, одна хуже другой. Ревность, как спусковой крючок, заставляет меня опять напрягаться. Спокойствие, залёгшее под рёбрами, улетучивается. Сводный, не родной. Ни капли общей крови, как я понимаю. А значит – все ещё может претендовать.
А значит, мысли по поводу отца Алека могут оказаться правильными. Она сказала, что не спит с ним, но ничего не говорила в прошедшем времени. Сука.
– Не спишь, но спала?! – голос срывается, подводя. Я его лично закопаю, если он посмел тронуть Арину.
– Ты себя слышишь? Он мой сводный брат.
– Вот именно, сводный. Мне слабо верится, что ты просто так назвала сына…
Арина прижимается ко мне в поцелуе, кусает губы и не обращает внимание на вкус крови. Затыкает мне рот в прямом смысле, не давая договорить фразу. Блять, скрывает от сводного брата факт того, что родила ребёнка?
Правильно, сама сказала, что отец Алека не знает о его существовании. Но как она от семьи могла прятать ребёнка? Лгала об имени или сроках?
– Сын? Арина, ты родила ребёнка?
Девушка разочаровано стона, проклиная всех и отодвигается, садясь на подлокотник возле меня. Смотрит в сторону, раздумывая, что сказать.
– Нет, – тянет слишком тихо и неуверенно, чтобы поверить.
– Ты сказала, что сделала аборт.
Серьёзно, умудрилась скрыть беременность, роды и пятилетнего ребёнка от всей семьи? Что же тогда она сейчас так хреново лжет. Не отрицает его отцовство, не подтверждает. А меня всего коробит от того, что я не знаю ответ на этот вопрос.
– Не помню, чтобы говорила с тобой после того за эти года. Откуда тебе знать?
– Мать сказала. Видела тебя через полгода без живота. И ты сама сказала…
– Я соврала, ясно? В марте уже родила, раньше срока. И решила никому не говорить. Алек он мой сын, только мой, и я не хочу, чтобы хоть кто-то ещё имел к нему отношение.
– Алек как Алексей или Александр?
Девушка тяжело вздыхая. Сжимаю её ладонь в своей, стараясь поддержать.
– Я не называла его в твою честь.
– Даже не надеялся.
– Это любимое имя матери.
– Я знаю. Аринка, блин, я не надеюсь, что из-за нескольких адекватных моментов между нами, ты назовёшь сына в мою честь. Просто интересно. Я хочу познакомиться с ним. Можно?
– Нет, – вижу, как расстраивается Лютый и мне становится даже немного жаль его. – Не сейчас, Лёш, ты весь в крови, разорванной рубашке. Приведёшь себя в порядок. Я его подготовлю и познакомлю. А теперь заткнитесь и не выводите меня из себя ещё сильнее.
Поворачивается ко мне, вздрагивая, когда взгляд задерживается на крови.
– Рука очень болит? – аккуратно осматривает ладонь и прижимает пакет с замороженными овощами, охлаждая.
– Ну знаешь, удар в стену со всего размаха не самое приятное развлечение.
– Извини.
Извини? Извини, что врезал стене, а не мне? Что в голове у этой девчонки?
Отбирает у меня полотенце и начинает вытирать кровь. Не смотрит на лицо, отводя взгляд. Но мягкими касаниями проходится по лицу.
Выкуси, Лютый, ещё раз выбирает меня.
А затем наносит мазь на раны и слегка дует, когда начинает щипать. Как ребёнку, но такая простая ласка приятна.
Я вижу, как она постоянно косится на мой шрам, практически не отводя от него взгляда. Я давно это заметил. Каждый раз, стоило мне оказаться слишком близко, как она полностью фокусировалась на уродливой отметиной, оставленной давно.
Что, противен?
– Мне нужно покурить, – Арина вскакивает с дивана, вытирает руки о запачканное полотенце и идёт к дверям, ведущим на улицу.
– Курить вредно, – Лютый усмехается вслед, самостоятельно обрабатывая свои раны.
– А драться с Клыком прям залог здоровья.
Я иду вслед за ней. Остаться бы наедине, поговорить, подальше от Лютого и его косых взглядов. Арина поджигает сигарету и я перехватываю её зажигалку.
На чёрном лакированном фоне ярко выделялась фигурка Эйфелевой башни, переливающаяся на свету. Красивая, явно из дорогой коллекции.
– Отдай, – девушка тянется за ней, но во мне просыпается ребячество и я поднимаю руку. Какими бы длинными не были её ножки, ко мне она не дотянется. – Клык, правда, отдай мне эту зажигалку.
– Ценная вещица?
– Не в деньгах.
– Хорошо. Я отдам. Но с одним условием.
– Каким? – коситься на меня, смотрит с-под ресниц. Но не спорит. Видимо, действительно важная вещь для неё. – Господи, тебе что, слабо хоть раз сделать что-то просто так, не загадывая желаний?
– В этом вся суть. Слабо? Ты мне только что подала прекрасную идею.
– Ну нет, – стонет, закатывая глаза.
– Давай сыграем в игру на слабо. По очереди будем загадывать разные желания друг другу, проделки, задания. Называй, как хочешь.
– И суть этого? – Арина затягивается и облокачивается на стену.
– Кто откажется выполнять желание, тот проиграл. Если откажешься, то уволишься и сразу уберешься из этого дома.
– А если откажешься ты?
А малышка правда верит, что придумает что-то такое, что мне будет не под силу выполнить. Наивная. Я сделаю всё, чтобы иметь право загадывать тебе желание.
– Тогда я больше не буду тебя доставать. Работай няней весь месяц, спокойно и тихо. Ну, и чтобы чуть добавить остроты, проигравший должен будет выполнить ещё одно желание, любое. Но обязательно выполнить.
– Ты настолько любишь спорить?
Я любил споры, любил их выигрывать. Это мотивировало, подстёгивало на действие и результат. Я мог превратиться в машину, пахать сутками без перерывов и жалости к себе, чтобы добиться желанного в споре. Даже, если выигрыш был не таким большим, я получал истинное наслаждение, доказывая своё превосходство над проигравшим.
Но в случае Арины мне просто хотелось подобраться ближе, пожелать чего-то для себя, что в другие разы девушка не позволит. Узнать её лучше и понять, что действительно скрывается за теми всеми её масками, слоями и образами.
– И нельзя долго думать свой вариант. Если не загадываешь в течении двенадцати часов, то ход переходит другому. Так что? Согласна? – замечаю слабый кивок и отдаю обратно зажигалку. Девушка сразу прячет её в карман, будто я её сейчас отберу. – Слабо поцеловать?
– Что?
Не повторяю, она сама всё слышала. Девушка вздыхает, но поднимается на носочки, стараясь быть со мной на одном уровне. Свободной рукой цепляется за моё плечо и тянется. От неё пахнет сигаретами, черничной капсулой и немного чаем.
Она касается губами щеки, чуть царапая зубами. Специально. Прикусывает кожу, а затем зализывает. Я поворачиваюсь, стараясь поймать её губы, но девушка уже отстраняется.
– Ты не уточнял место. Моя очередь.
Детали. Запомню, что с ней нужно как можно больше уточнений, чтобы получить желанное. Но ничего, у меня впереди ещё много желаний, которые я найду, как применить.
– Слабо рассказать, что то тебя связывает с Лютым?
Интересный выбор желания. Могла загадать, что угодно, но спрашивает о брате, как о самом важном. И она постоянно зовёт его по имени. Не говорит мой брат или сводный брат, на крайняк. Только по имени. Не хочет вспоминать, что они родственники?
– Он работает на меня.
– Лёша и финансы? Не смеши меня, он с трудом понял, что такое сложные проценты.
– А ты-то легко поняла?
– Не знаю, мне как-то сразу становится понятно всё, что связано с деньгами. Но ты не ответил.
– Его отец депутат. Или твой. Ваш. А Лютый не против рассказать немного информации.
– И зачем тебе информация о моём отце? Или депутатах?
– О Баширове, я занимался его финансами, а сейчас он пропал с моих радаров. А вообще, ты свой вопрос использовала.
Сам не замечаю, как рассказываю намного больше, чем следовало. Ещё и имя клиента засветил, молодец. С этой девкой рядом, совсем мозги отключаются, напрочь.
– Баширов, – обрывается и глубоко вздыхает. – Мерзкий тип, на самом деле. Тебе же лучше с ним не работать.
– И почему он мерзкий?
– Ты в курсе, что ему нравятся девушки помладше? Иногда, даже не достигшие совершеннолетия?
Сука! Я так и знал, что той девке Арабины меньше восемнадцати. Ну или только исполнилось. Как же группа Царя работает по сбору информации, если упустили такой факт? Я бы тогда ни за что не стал с ним работать, отказался. Или он знал, но ему нужны были связи с депутатами.
Следом за этим приходит другой вопрос. Откуда Арина могла знать такие детали о мужчине? Вряд ли отец за семейным ужином рассказывал о коллегах.
– Если он хоть пальцем тебя тронул, – я срываюсь на рык и представляю, как голыми руками вырву ему кадык.
– Нет, только смотрел постоянно, мерзко так. Да и отец убил бы его, мне тогда было лет шестнадцать или семнадцать.
Какая же тварь. Может и хорошо, что больше не мой клиент, но разобраться с ним нужно. Он меня кинул, а меня никто не кидал и не предавал. И за то, что на Арину смотрел.
– Хотя договорись Баширов с отцом о свадьбе, – горько усмехается, обрывая мысль. Мне и не нужно слушать продолжение, чтобы понять, ем бы всё это закончилось для девушки. Сука.
– И ты бы согласилась?
Мне нужно знать. Потому что она моя. Даже если тогда ещё были незнакомы, но Арина не может принадлежать ещё кому-то, кроме меня. Не позволю. Даже в прошлом.
– Думаешь у меня был бы выбор? Я, как залетела, не могла даже ничего есть и пить в доме, они везде мне подсовывали таблетки для обрывания беременности. Думали, что поступают правильно для меня самой. Какой ребёнок в восемнадцать? А мне не нужно было их мнение, мне нужна была поддержка и помощь.
Блять. В который раз слушаю её рассказы о родителях и понимаю, какие они твари. Просто охуеваю. Мало того, что не поддержать ребёнка, так и специально подсовывать таблетки, принимая решения за неё.
У меня самого была херовая семья, такой не пожелаешь никому. Даже Баширову. Но я привык и свыкся. Подумаешь, в детдоме было лучше, чем с родной матерью.
Но Арина – хрупкая и беззащитная, одна против всех. Ещё ребёнок по сути, а должна бороться против тех, кто по идее, должен быть самым родным и близким.
– Лёша мне тогда помог. Он предупредил меня о таблетках, а когда отец вышвырнул из дома дал денег на первое время. Представляешь, он был самым ненавистным членом семьи, а в итоге именно он помог мне и поддержал. Какая ирония.
Когда ей было восемнадцать. Лютый как раз начал принимать участия в боях. Может быть, для того, чтобы помочь ей деньгами. Мне всегда было плевать, почему тот или иной человек начинал свой путь в нашем бизнесе. Главное это результат. Но в случае с Ариной, мне необходимо узнать причины Лютого, чтобы хоть что-то понять в их взаимоотношениях.
Лютый бы никогда не полез защищать девчонку, даже сестру, которую ненавидел.
Почему он не привёл её на один из своих боёв? Мы могли бы пересечься с ней. Вряд ли она была какой-то совершенной другой пять лет назад. Так же дерзила бы мне и доводила. Я бы всё так же запал на её длинные ноги, а потом обратил внимание на характер и ум. Я бы поймал её в начале всех её проблем. Помог, защитил, забрал себе.
И сын у неё мог бы быть от меня.
Возможно, где-то в параллельной вселенной мы встретились раньше. Пуля бы придумал спор раньше, она бы устроилась няней и препиралась бы со мной. Тогда бы всё было просто и счастливее, в итоге мы пришли к тому, что она моя. И всё было бы намного легче.
Потому что здесь – вряд ли у нас есть шанс на нормальный финал.
