Текст книги "1941, Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии "

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 64 страниц)

Немцы понадеялись на нормальную человеческую дисциплину и... ошиблись! Через несколько минут каждый раздатчик был окружен сплошным кольцом пленных с протянутыми котелками, консервными банками или даже просто пилотками и фуражками. Кто-то упал, кто-то закричал, раздатчики-немцы начали бить черпаками напиравшую со всех сторон толпу. Солдаты конвоя бросились восстанавливать порядок, но никто их не слушал. Раздались выстрелы, толпа бросилась в сторону, немцы били людей палками, прикладами, почти все бачки были опрокинуты, и еда разлилась лужами по песку. Всю массу пленных оттеснили на край площадки, и мы стояли густой толпой под направленными на нас дулами винтовок. Это продолжалось минут двадцать. Потом появился высокий, широкоплечий, рыжеволосый человек в аккуратно подогнанной командирской советской форме без знаков различия и в ярко начищенных сапогах. Он по-русски приказал всем построиться и, выравнивая ряды, все время ругал нас: «Командиры называется! Сволочь, сброд, баранье стадо! Такой скандал устроили! Сталинские соколы!» Конечно, эти эпитеты сопровождались классическим русским матом. На дворе появилась группа нем-цев-офицеров, впереди шел пожилой обер-лейтенант. Рыжеволосый сильным низким голосом скомандовал «Смирно!» и подошел к обер-лейтенанту. Несколько минут они разговаривали, потом немец вышел вперед и через переводчика сказал нам примерно следующее: «Я поражен полным отсутствием у вас дисциплины и достоинства. Мне стыдно, что вы носите гордое звание офицера...» Но что возьмешь с быдла?

Даже если такого быдла, «господ офицеров», было много?

Впрочем, вскоре немцам пришлось убедиться, что Красная Армия состоит не только из этих кадровых ублюдков. Уже в январе 1942 г. немецкий военный корреспондент неохотно, сквозь зубы, но признает, что далеко не все «сталинские соколы» толпами сдаются в плен – многие дерутся с потрясающей самоотверженностью, недоступной «сумрачному германскому гению», – их отчаянная храбрость просто выше понимания немцев: «В воздушном флоте советская власть работала теми же методами агитации, что и в наземных войсках. Существовало общее мнение, что попасть в плен к немцам равносильно смерти. Находясь в таком духовном угнетении, большинство советских летчиков предпочитают продать свою жизнь как можно дороже. Вступив однажды в бой, они часто дерутся, как и пехотинцы, с животным и бессмысленным ожесточением, что в воздушных боях часто приводит к применению тактики тарана». Между прочим, в конце войны командующий германским военно-воздушным флотом Геринг делал все возможное, включая создание специальных особо прочных самолетов, чтобы убедить своих летчиков таранить англо-американские бомбардировщики, стирающие с лица земли целые города, но ничего у него не вышло.

А что до обвинения наших героев в «животной бессмысленности» – в 41 – м Советский Союз устоял еще и потому, что, кроме кадрового быдла, массами сдававшегося в плен, в Красной Армии нашлись командиры, готовые драться не только до последнего, но и умно, умело, ничуть не хуже немцев.

В конце июня 1941 г. кавалерист полковник Тишинский приехал в составе инспекционной группы проверять 237-ю стрелковую дивизию, а 17 июля вынужден был ее возглавить в момент нанесения советскими войсками контрудара под Солнцами, где потерпел тяжелое поражение немецкий 56-й танковый корпус, которым, кстати, тогда командовал Манштейн. Тишинский отметил свое вступление в должность комдива боем, о котором сразу же заговорили.

По рассказу начальника политотдела дивизии Ф.Я. Овечкина, нашим разведчикам удалось захватить трех «языков», давших показания о переброске на этот участок фронта «свежей немецкой дивизии «Мертвая голова», и штабные документы, из которых «явствовало, что до деревни Ванец эта дивизия будет следовать походным порядком в автомашинах». Тишинский не упустил представившегося шанса захватить немцев врасплох, решив «встретить колонны на марше, не дать им развернуться и разгромить». Засада была организована мастерски: «Перекрытие дороги в тылу немецкой дивизии исключало возможность отступления или бегства солдат и офицеров. Артиллерийские средства были рассредоточены вдоль дороги для уничтожения танков и бронемашин. Таким образом, готовился «мешок» без возможности выйти из него». В результате часового боя немцы были разгромлены наголову – по свидетельству комиссара Овечкина, на дороге потом насчитали «более тридцати подбитых танков, свыше двух десятков бронемашин, около двухсот сожженных грузовиков со снарядами, бензином, продовольствием, более 80 мотоциклов с колясками, свыше полусотни орудий, 45 минометов, 119 пулеметов», а счет убитых и раненых немецких солдат шел на тысячи. «Среди убитых найден начальник штаба дивизии и командиры двух полков, но трупа командира дивизии не обнаружено... Сообщение о разгроме немцев наше армейское руководство встретило с недоверием. Командующий армией выразился просто: «Не врите! Одна дивизия не может уничтожить дивизию противника, да еще немецкую». И приказал убитых не хоронить до приезда специальной комиссии», которая подтвердила, что сведения о больших потерях врага соответствуют действительности.'Вскоре об этой победе сообщило ТАСС, написали «Правда» и «Красная Звезда».

Между прочим, дивизия СС «Мертвая голова» шла на выручку 56-му танковому корпусу Манштейна, и тот в своих мемуарах, описывая события под Сольцами, косвенно подтверждает плачевный для эсэсовцев исход боя: «Более сносные условия местности, но и сильную укрепленную линию встретила дивизия СС «Тотен-копф», наступавшая на Себеж. Но здесь сказалась слабость, неизбежно присущая войскам, командному составу которых не хватает основательной подготовки и опыта... Дивизия понесла колоссальные потери, так как она и ее командиры должны были учиться в бою тому, чему полки сухопутной армии уже давно научились... После десяти дней боев три полка дивизии пришлось свести в два».

Как видите, и в самом начале войны были у нас командиры, умевшие побеждать. И хотя месяц спустя полковник Тишинский погиб при прорыве из окружения (его дивизия организованно вышла к своим) и сейчас фактически забыт, именно такие полковники, выжившие и ставшие генералами, выиграли войну. Но произошло это лишь потому, что в действующей армии работают законы естественного отбора – а не противоестественного, как в армии мирного времени.

Вот и ответ на вопрос, что изменилось в Красной Армии к 1943 г., почему после всех поражений и потерь она все же сумела переломить ход войны, – просто за полтора года неудач армия очистилась от всей той кадровой сволочи, что в мирное время грабила народ своими окладами и льготами, но не желала учиться воевать, думая только о карьере. Теперь все это быдло либо сдалось в плен, либо сбежало на тыловые должности, а в действующей армии остались те, кто хотел и умел защищать Родину, у кого хватало смелости, храбрости и ума, чтобы погнать на запад всю эту вшивую Европу.

Но тогда, спрашивается, почему эти генералы, реально выигравшие войну, не были замечены Сталиным раньше? Почему их не выдвинули на высокие должности еще до ее начала? И не в этом ли главная причина катастрофы 1941 г.?

Ведь огромные недоработки в военной теории и структуре армии, в ее уставах и наставлениях, командовании и организации, вооружении и боевой подготовке вскрылись уже в ходе конфликтов у озера Хасан и на Халхин-Голе, а особенно во время Финской войны. К.Е. Ворошилов вину на Политбюро не перекладывал и был снят с должности. Наркомом обороны стал С.К. Тимошенко, который сразу начал энергично готовить РККА к войне. В декабре 1940 г. было проведено Совещание высшего командного состава Красной Армии, в котором участвовали 4 маршала (Ворошилов отсутствовал), 254 генерала (каждый четвертый довоенный генерал)и 15 полковников(на должностях командиров дивизий) – вся армейская «элита», цвет тогдашней РККА!

И четыре года спустя, в победном 44-м, когда 12 наших фронтов гнали врага на запад, командовать этими фронтами, по идее, должны были бы участники Совещания: 5 довоенных маршалов, начальник Генштаба, 16 довоенных командующих округами – итого 22 человека, казалось бы, на 12 фронтов более чем достаточно. Правда, генерал-полковник авиации А.Д. Локтионов, командовавший Прибалтийским ВО, и генерал-полковник Г.М. Штерн, командовавший Дальневосточным округом, перед войной были арестованы, осуждены и расстреляны как предатели. Командующие округами генерал-лейтенанты М.П. Кирпонос и М.Г. Ефремов погибли в начале войны, а генерал-полковник И.Р. Апанасенко смог отпроситься у Сталина на фронт со своего Дальневосточного округа только в 1943 г. и сразу же погиб на Курской дуге в должности заместителя командующего Воронежским фронтом. Остается 17 маршалов и генералов. Даже если учесть, что один из них должен быть замом Верховного Главнокомандующего, другой наркомом обороны, еще кто-то возглавить Генштаб – все равно оставшихся довоенных командующих округами на 12 фронтов хватало с избытком.

Но из всего этого высшего генералитета в 1944 г. фронтами командовали только трое: К.А. Мерецков, Г.К– Жуков и И.С. Конев. Трое из семнадцати! То есть пригодными для войны оказались лишь 18% довоенных маршалов и генералов.

Остальные командующие фронтами (Л.А. Говоров, А.М. Василевский, К-К. Рокоссовский, И.Е. Петров, Р.Я. Малиновский, Ф.И. Толбухин, И.Х. Баграмян, А.И. Еременко, И.И. Масленников) в декабре 1940 г. были очень далеки от должности командующего округом, а Масленников вообще служил до войны в НКВД. Напрашивается вывод: генералы мирного времени для войны, как правило, не годятся.

Та же картина и в авиации. Летом 1942 г. авиацию фронтов реорганизовали в 17 воздушных армий, а командующие ВВС фронтов стали командующими ВА. Всего за войну воздушными армиями командовали 26 генералов (их назначали, снимали, перебрасывали с армии на армию) – из них на декабрьском Совещании 40-го года присутствовали всего пятеро, т.е. менее 20%, включая задвинутого на Дальний Восток Жигарева. Кстати, его карьера более чем показательна – снятый в 1942 г. с должности главнокомандующего ВВС и отправленный командовать авиацией невоюющего Дальневосточного фронта, в боевых действиях против немцев он больше не участвовал.

Но война закончилась – ив 1949 г. П.Ф. Жигарев вновь становится главкомом ВВС! Генерал мирного времени!

Еще один характерный момент. Если приглядеться к тем командующим воздушными армиями, которые в ходе войны за особые заслуги были удостоены звания Героя Советского Союза, этаких семеро: К.А. Вершинин, СИ. Руденко, Т.Т. Хрюкин, С.А. Красовский,

В.А. Судец, С.К– Горюнов, Н.Ф. Папивин, выясняется, что никто – никто! – из них в декабрьском Совещании 1940 г., на которое вроде как собрали весь цвет довоенной Красной Армии, не участвовал!

То есть, чтобы этих командиров оценили по достоинству, понадобилась война. Только на войне выдающиеся генералы получили шанс занять должности, соответствующие их незаурядным способностям. А довоенное начальство задатков командующих в них не видело! Или просто не хотело видеть? Или видело, но не продвигало-по службе, предпочитая им совсем других людей?

Спрашивается, почему? Ведь даже с формальной, «анкетной» точки зрения участники Первой мировой и Гражданской войн Рокоссовский и Горбатов по боевому опыту намного превосходили предателя Павлова, но командовать ЗапОВО накануне войны назначили не их, а его.

Почему командовавшие до войны Сибирским ВО Калинин, Приволжским ВО Герасименко, Северо-Кавказским ВО Кузнецов, Орловским ВО Ремизов, Одесским ВО Черевиченко во время Великой Отечественной оказались не способны командовать не только фронтами, но даже армиями, а генерал-полковнику Черевиченко под конец войны доверяли только стрелковый корпус (должность генерал-майора)? И, наконец, почему командовавший Уральским ВО Ерша-ков под Москвой сдался в плен, почему пытался сдаться Кирпонос, а Павлов просто предал?

Как же так? Ведь это Сталин первым понял, что «кадры решают все» – почему же он военные кадры так бездарно подбирал?..

А он ли их подбирал? Вообще, знал ли он до войны тех перспективных генералов, что вырвут у врага победу, хотя бы слышал о них?

Вот очень характерный пример. Надеюсь, все помнят имя генерала Д.М. Карбышева, который в плену отказался сотрудничать с немцами и был зверски ими казнен – заморожен заживо. Накануне Великой Отечественной Карбышев был не только широко известен в военных кругах – и как преподаватель инженерного дела в Академии Генштаба, и как герой Гражданской войны (это он оборудовал в инженерном отношении легендарный Каховский плацдарм), – но и, будучи генерал-лейтенантом, входил в число первых полутора сотен военачальников страны. И вот 26 августа 1941 г. у Сталина состоялся такой разговор с командующим Ленинградским фронтом генерал-лейтенантом М.М. Поповым:

«ПОПОВ. Товарищ Сталин, маленькая просьба.

СТАЛИН. Пожалуйста. Слушаю.

ПОПОВ. Если сейчас свободен инженер Карбышев, были бы рады иметь его у себя.

СТАЛИН. Кто он такой? Я его не знаю.

ПОПОВ. Генерал-лейтенант инженерных войск, преподаватель Академии Генштаба.

СТАЛИН. Постараюсь удовлетворить вашу просьбу».

Выходит, до этого разговора Сталин даже не слышал о Карбышеве (как не знал и того, что еще 8 августа генерал был ранен, контужен и попал в плен). И неудивительно – при тогдашней численности армии и ее генералитета помнить всех было просто невозможно.

Само собой, нарком обороны знал своих подчиненных лучше Сталина, но и нарком был лично знаком далеко не со всеми и о способностях большинства генералов судил заочно – по рекомендациям, по характеристикам. А кто давал эти рекомендации и писал характеристики, кто предлагал кандидатуры на повышение наркому и

ЦК? Да все те же генералы. И можно не сомневаться – давали нужные характеристики только «своим», тем, кто впоследствии сумеет отблагодарить и будет безусловно предан. Называйте это как хотите – деликатно («профессиональной солидарностью») или откровенно («генеральской мафией»), – от перемены названия суть не меняется: серая генеральская толпа никогда не позволит выдвинуться талантливому человеку, потому что он для этой толпы опасен – опасен тем, что обязан успехом не ей, мафии, а своему таланту. Зато дурака генеральская мафия может поднять как угодно высоко – бюрократические методы тут работают безотказно: к примеру, надо им протащить своего человека на должность командующего Закавказским военным округом – и наркому обороны «на выбор» представляют «гбарина из мужиков» Козлова и человек пять еще больших дураков, вот нарком и назначает Козлова. Когда лично не знаешь людей по деловым качествам, невозможно оценить, кого именно тебе подсунули и есть ли у тебя в наркомате рокоссовские.

Эти «свои», пролезая наверх, беспощадно топят «чужих». Ведь недаром в 1937 г. предатель Павлов резко пошел вверх, а Рокоссовский и Горбатов были арестованы и вышли на свободу, только когда Берия стал разбирать завалы «ежовщины».

Кроме того, талантливый профессионал сам не склонен бороться за начальственные кресла – ему не позволяет гордость, он не страдает комплексом неполноценности, а удовлетворение находит в творческих поисках на занимаемой должности, ведь любая должность дает простор для творчества.

Зато тупую посредственность толкает вверх комплекс неполноценности – ей очень хочется всем показать, что, дескать, вы все меня дураком считали, а я вон как высоко забрался! Ну и, само собой, алчные мерзавцы лезут вверх, чтобы удовлетворить свою вечную жажду материальных благ.

В итоге в бюрократической системе управления (а армия в мирное время – это образец тупого бюрократизма) высшие должности являются как бы прорубью, в которой непрерывно всплывает дерьмо. Пытаться сделать из него профессионалов бесполезно – не для того оно на руководящие должности лезло. И честный начальник, болеющий за Дело, обязан искать таланты внизу.

Гитлер это понимал – он активно участвовал в учениях разных уровней, знакомился с тысячами офицеров, да и немецкие генералы, готовясь к неминуемой войне, тоже искали таланты – ведь тут уже не до карьеры: с дураками на настоящей войне очень просто и погибнуть.

Сталин же воевать не мечтал, военным вождем становиться не собирался, на войсковые учения и знакомство с перспективными офицерами и генералами у него просто не было времени. А когда война все-таки началась и генералы заставили его стать своим вождем, в кадровых вопросах он поначалу мог располагать только теми, кого знал, – кто и до войны крутился вокруг Кремля. И только со временем, когда в боях проявились талант, смелость и профессионализм одних командиров и тупая бездарность других, Сталин смог разглядеть и оценить достойных и начал быстро продвигать их по служебной лестнице. И то только тех, кому повезло оказаться на виду. Воюй генерал-майор Рокоссовский не под Москвой, а на севере или на юге, возможно, долго бы еще командовал корпусом. А так уже через год Сталин поставил его во главе фронта.

★ ★ ★

«Кадры решают все!» Эта сталинская формула – и ответ на вопрос об истинных причинах наших поражений в начале Великой Отечественной войны, и тот единственный вывод, который по-настоящему важен и сегодня, когда армия у нас еще хуже, чем была в 1941 г.

Михаил Барятинский

«К ПОХОДУ И БОЮ НЕ ГОТОВЫ»

''ЯГ Тема советско-германского танкового противостояния и сейчас, спустя 65 лет после начала Великой Отечественной войны, является едва ли не самой обсуждаемой всеми, кто интересуется военной историей. Слишком сокрушительным был разгром, который понесли советские танковые войска летом 1941 г., чтобы не задумываться над его причинами. Само собой разумеется, что разгром танковых войск нельзя отделять от поражения всей Красной Армии, но ниже речь пойдет только о танковых войсках.

Поскольку анализ политических причин, связанных в первую очередь с общественно-политической системой, имевшейся тогда в СССР, не входит в задачу этой статьи, то рассматриваться будут в основном причины военного характера. Для начала надо определиться с самим понятием «танковые войска». Что это такое? Оставляя в стороне официальные формулировки, можно сказать, что это разнообразная материальная часть и многочисленный личный состав, объединенные жесткой организационной структурой. Пытаясь ответить на вопрос о причинах поражения, следует, по-видимому, проанализировать эти три аспекта. Ну а начать, наверное, имеет смысл с вопроса, вызывающего наиболее жаркие споры, – о количестве и качестве.

Справедливости ради надо сказать, что этот вопрос активно дискутируется лишь последние 15 лет, когда тезис о германском военно-техническом превосходстве был взят под сомнение. Раньше сомневаться было не принято. Раньше, когда речь заходила о

«временных неудачах Красной Армии в начальный период войны», подчеркивалось, что немецко-фашистские войска «использовали временные преимущества: милитаризацию экономики и всей жизни Германии; длительную подготовку к захватнической войне и опыт военных действий на Западе; превосходство в вооружении и численности войск, заблаговременно сосредоточенных в пограничных зонах. В их распоряжении оказались экономические и военные ресурсы почти всей Западной Европы». Вот так – «превосходство в вооружении и численности»! Это утверждение, а скорее даже историческая установка, заимствовано из тезисов ЦК КПСС «50 лет Великой Октябрьской социалистической революции». В русле этой установки вполне логичным кажется и высказывание о том, что «Красная Армия по ряду важных видов вооружения и боевой техники в то время отставала от гитлеровского Вермахта. Обусловливалось это тем, что фашистская Германия уже давно организовала массовое военное производство, опираясь на ресурсы как свои собственные, так и государств-сателлитов, а также оккупированных ею стран Европы». Тезис о Европе, работающей на экономику Германии, с конвейеров которой потоком сходит военная техника, почерпнут из книги члена-корреспондента АН СССР А.М.Самсонова «Крах фашистской агрессии» (издательство «Наука», 1975 г.).

Приведенные цитаты не были единичным явлением. Идея о глобальном превосходстве Германии над СССР в 1941 г. поддерживалась советской пропагандой в течение всех послевоенных лет, вплоть до 1991 г. Именно этим объяснялись причины поражения Красной Армии. Зачем это было нужно и когда началось? На последний вопрос ответить очень просто. Выступая 6 ноября 1941 г. на торжественном заседании по случаю 24-й годовщины Октябрьской революции, И.В.Сталин сказал: «Другая причина временных неудач нашей армии состоит в недостатке у нас танков и отчасти авиации. В современной войне очень трудно бороться пехоте без танков и без достаточного авиационного прикрытия с воздуха. Наша авиация по качеству превосходит немецкую авиацию, а наши славные летчики покрыли себя славой бесстрашных бойцов. Но самолетов у нас пока еще меньше, чем у немцев. Наши танки по качеству превосходят немецкие танки, а наши славные танкисты и артиллеристы не раз обращали в бегство хваленые немецкие войска с их многочисленными танками. Но танков у нас все же в несколько раз меньше, чем у немцев. В этом секрет временных успехов немецкой армии. Нельзя сказать, что наша танковая промышленность работает плохо и подает нашему фронту мало танков. Нет, она работает очень хорошо и вырабатывает немало превосходных танков. Но немцы вырабатывают гораздо больше танков, ибо они имеют теперь в своем распоряжении не только свою танковую промышленность, но и промышленность Чехословакии, Бельгии, Голландии, Франции. Без этого обстоятельства Красная Армия давно разбила бы немецкую армию, которая не идет в бой без танков и не выдерживает удара наших частей, если у нее нет превосходства в танках».

С этих-то слов «вождя народов», стремившегося снять с себя ответственность за чудовищный разгром, и началось то нагромождение лжи и фальсификаций, с которыми приходится сталкиваться и по сей день. Интересно, сам-то Сталин хоть немного верил в то, что говорил? Отчасти, видимо, да, поскольку вряд ли располагал точными данными о состоянии Панцер^аффе и о германском танковом производстве. Но нам-то эти данные сейчас доступны, и есть возможность обстоятельно во всем разобраться. При этом, однако, следует подчеркнуть, что приводимые ниже цифры нельзя считать абсолютно точными. Дело в том, что в различных источниках, как отечественных, так и зарубежных, на одну и ту же дату имеются разные данные о численности боевых машин в Красной Армии и Вермахте. Приводимые ниже цифры получены в результате изучения многочисленных источников и, по мнению автора, являются наиболее близкими к действительности.

Итак, по состоянию на 1 июня 1941 г. Вермахт располагал 6292 танками и САУ (5675 и 617 единиц соответственно), включая штурмовые орудия, командирские и огнеметные танки. Однако из этого количества технически исправными, т.е. боеготовыми, являлись 5821 танк и САУ (5204 и 617 соответственно). В течение июня ожидалось поступление от промышленности еще 315 боевых машин.

Что касается Красной Армии, то на ту же дату – 1 июня 1941 г. – в ней насчитывалось 25 664 танка и САУ, включая танкетки, малые плавающие, огнеметные и телеуправляемые танки. Соотношение просто чудовищное – 1:4! Но это в целом, а как в РККА обстояло дело с боеготовностью? Скажем прямо – неважно. Точных данных о количестве технически исправных машин нет, поскольку сведения на этот Счет в Красной Армии составлялись в соответствии с приказом НКО СССР №15 от 10 января 1940 г. Согласно этому приказу с 1 апреля вводилось в действие «Наставление по учету и отчетности в Красной Армии», в соответствии с которым предусматривалось деление всего военного имущества (в том числе и танков) в зависимости от его технического состояния на пять категорий:

1– я категория – новое, не бывшее в эксплуатации, отвечающее требованиям технических условий и вполне годное к использованию по прямому назначению;

2– я категория – имущество, находившееся в эксплуатации, вполне исправное и годное к использованию по прямому назначению, а также имущество, требующее текущего ремонта;

3– я категория – имущество, требующее ремонта в мастерских округа (средний ремонт);

4– я категория – имущество, требующее ремонта в центральных мастерских и на заводах промышленности (капитальный ремонт);

5– я категория – негодное имущество.

Из вышеприведенного числа танков в Красной Армии к 1 – й категории относилось 2611 машин, ко 2-й – 17214, к 3-й – 2741 и к 4-й – 3098. К 5-й не относилось ничего, так как это были уже списанные или подлежащие списанию машины. Совершенно очевидно, что под понятие «боеготовые» подпадают только танки 1-й и 2-й категорий. Однако если с первыми все ясно, то со вторыми нет – ведь в эту категорию включались и машины, требовавшие текущего ремонта. Диапазон последнего был достаточно широк – от замены аккумуляторов до замены траков гусениц и опорных катков. Если принять во внимание, что в Красной Армии имелась большая проблема с запасными частями, то станет ясно, что некоторая часть танков 2-й категории – примерно до 30% – также была небоеспособна. Таким образом, можно считать, что к числу боеготовых относилось 12 050 танков 2-й категории, а всего по первым двум категориям – 14 611 танков. С 1 по 21 июня 1941 г. с заводов поступило 206 танков, а по состоянию на 21 июня оставались неотгруженными еще 99 машин.

В итоге по боеготовым танками выходим на соотношение 1:2,4 (6136 против 14 916 единиц).

Однако совершенно ясно, что далеко не все танки обеих сторон участвовали в боевых действиях. Так, Вермахт по состоянию на 22 июня 1941 г. развернул на западной границе СССР около 3850 танков (включая огнеметные и командирские) и САУ (включая штурмовые орудия, истребители танков и тяжелые пехотные орудия). Абсолютно точную цифру, к сожалению, невозможно найти даже в немецких источниках. Кроме того, к участию в операции «Барбаросса» привлекались 86 финских, 60 румынских и 116 венгерских танков. Итальянские танки (61 машина) прибыли позже и в подсчете не учитываются. Таким образом, противник имел не менее 4112 танков и САУ. Чем же располагала Красная Армия?

К 22 июня 1941 г. в войсках так называемых приграничных военных округов – Ленинградского, Прибалтийского Особого, Западного Особого, Киевского Особого и Одесского – насчитывалось 14 075 танков и САУ (включая танкетки, малые плавающие и телеуправляемые танки). Из этого количества к 1-й категории относилось 2356 танков, ко 2-й – 8854. Считая процент небоеспособных танков 2-й категории равным 30%, получаем 6197 танков. В итоге можно утверждать, что в приграничных военных округах имелось 8553 боеготовых советских т.анка. Налицо превосходство Красной Армии в танках над Вермахтом в два раза!

Но, быть может, противнику удалось добиться большего превосходства в полосах групп армий или танковых групп? Рассмотрим и этот вопрос. Начнем с северо-западного направления, где друг другу противостояли группа армий «Север» и 3-я танковая группа из группы армий «Центр» с немецкой стороны и Прибалтийский Особый военный округ с советской. Соотношение сил в танках к вечеру 21 июня 1941 г. здесь было следующим: у немцев – 1731 танк и САУ, у русских – 1052 боеготовых танка. Что касается более узких участков фронта, то тут положение было еще интереснее.

Против войск Прибалтийского Особого военного округа наступали 4-я танковая группа группы армий «Север» и 3-я танковая группа группы армий «Центр». Формально им противостояли 3-й и 12-й механизированные корпуса Красной Армии. Наделе же все было не совсем так. Из-за большой разбросанности районов сосредоточения советских танковых соединений в полосе наступления 3-й танковой группы (1048 танков) оказалась лишь 5-я танковая дивизия 3-го мехкорпуса, насчитывавшая в своем составе 268 танков (50 Т-34, 30 сильно изношенных Т-28, 170 БТ-7 и 18 Т-26). Впрочем, совершенно ясно, что немецкие дивизии не набросились кучей на 5-ю танковую дивизию. Так и не покинув своего района сосредоточения под г. Алитус в Литве, она приняла бой с 7-й немецкой танковой дивизией (271 танк и САУ– 53 Рг.П, 30 Рг.1У, 167 Рг.38(1), ^командирских и 6 самоходных пехотных орудий 81033 на шасси Рг.1) и была разбита. Такая же участь постигла и другую дивизию 3-го мехкорпуса – 2-ю танковую, в одиночку оказавшуюся в полосе наступления

4-й немецкой танковой группы. 2-й танковой дивизии (252 танка – 32 КВ-1, 19 КВ-2, 27 Т-28, 116 БТ-7, 19 Т-26 и 12 ХТ-26) пришлось вступить в бой практически со всем 41 -м немецким танковым корпусом: сначала с 6-й танковой дивизией (245 танков – 47 Рг.Н, 30 РгЛУ, 155 Рг.35(Ц, 15 командирских), затем к ней присоединились 1-я танковая (151 танк – 43 Рг.Н, 71 Рг.111, 20 РгЛУ, 11 командирских и 6 пехотных САУ), 36-я моторизованная и 269-я пехотная дивизии. Вот уж действительно навалились кучей! Брошенная командованием на произвол судьбы, 2-я танковая дивизия была окружена и разгромлена. Ну а что же 12-й механизированный корпус? Почему он не пришел на помощь соседям? Ведь формально в его полосе вообще не было немецких танков! Вечером 22 июня корпус получил приказ штаба 8-й армии о нанесении контрудара в направлении на Таураге, то есть во фланг 4-й танковой группы немцев. Но согласно этому распоряжению корпус должен был действовать на фронте шириной 90 км и глубиной 60 км! В такой ситуации не могло быть и речи о нанесении сосредоточенного контрудара всеми силами корпуса (806 танков, из них около 600 боеготовых). В итоге корпус вводился в бой разрозненно, порой получая противоречивые приказы, и до танков 4-й танковой группы так и не добрался. Все его атаки были отражены пехотными соединениями 18-й немецкой полевой армии. В результате корпус понес огромные потери в людях и материальной части (к 7 июля в нем осталось 82 исправных танка), даже не сумев задержать наступление противника на этом участке фронта.

Ну а какова была обстановка в полосе группы армий «Центр»? Фактическое соотношение сил в танках, без учета 3-й танковой группы, начавшей боевые действия в полосе войск Прибалтийского Особого военного округа, было следующим: 1331 немецкий танк против примерно 1800 боеготовых советских (общее количество танков в войсках Западного Особого военного округа равнялось 3345). Однако 1157 танков и САУ противника были сосредоточенны во 2-й танковой группе, наносившей удар на южном фланге группы армий «Центр», на Брестском направлении. Танки Западного Особого военного округа были «размазаны» по шести механизированным корпусам, только один из которых – 14-й – находился в полосе наступления 2-й танковой группы. 14-й мехкорпус располагал по списку 534 танками, из них 504 Т-26. В технически исправном состоянии находилось не более 370—380 танков корпуса. Его соединения, рассредоточенные отдельными частями на фронте до 70 км, уже к вечеру 23 июня были рассечены войсками 2-й танковой группы и разгромлены. К 25 июня в частях корпуса осталось не более 25 исправных танков. Что касается остальных мехкорпусов, то в результате охвата силами 3-й танковой группы с севера и 2-й танковой группы с юга (29 июня войска этих групп соединились в Минске) все они (за исключением 20-го) оказались в так называемом Белостокском мешке вместе с 30 дивизиями 3,10 и 4-й армий нашего Западного фронта.