Текст книги "1941, Великая Отечественная катастрофа: Итоги дискуссии "

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 12 (всего у книги 64 страниц)

Однако к 1941 г. немцев уже не устраивало и это. В их танковой дивизии число танков сократилось до одного полка (при возросшей мощи самих танков их стало 147—209), а численность пехоты увеличилась до двух полков и общая численность дивизии выросла до 16 тыс. человек при 192 орудиях и минометах.

Мысль Гудериана, что пехота должна «немедленно» использовать эффект танковой атаки, была не пустым звуком. Уже по штатам 1939 г. пехота, артиллерия, разведчики, саперы, связисты и все тыловые службы немецкой танковой дивизии передвигались вслед за танками на 421 бронетранспортере, 561 вездеходе и легковом автомобиле, 1289 мотоциклах и 1402 грузовых и специальных автомобилях. Если считать и бронетехнику, то на двух человек в танковой дивизии приходился один водитель.

Причем это были не «автомашины, прибывшие из народного хозяйства», как в Красной Армии, – это в подавляющем большинстве была техника, специально построенная для армии: бронетранспортеры, вездеходы, тягачи, включая грузовики-длинномеры для перевозки легких танков.

Даже в конце войны наши танковые бригады, ворвавшись в тылы немцев, продвигались только до первого рубежа обороны, где, потеряв несколько машин, останавливались и ждали, когда им, в лучшем случае на грузовиках, подвезут их «мотострелков» и артиллерию. И всю войну для наших танковых войск самым дорогим трофеем был немецкий бронетранспортер. Дважды Герой Советского Союза В.С. Архипов, во время войны командовавший танковой бригадой, вспоминает о боях за Киев 1943 г.:

«Бой бы коротким, и спустя полчаса мы уже подсчитывали трофеи. Взяли около 200 пленных и три десятка исправных бронетранспортеров. Это были машины с сильным вооружением – 40-мм пушкой, двумя лобовыми пулеметами (один из них крупного калибра) и зенитным, тоже крупнокалиберным, пулеметом. Немецкие бронетранспортеры с закрашенными, разумеется, крестами служили нам до конца войны».

Танки, кроме пехоты, должна сопровождать и артиллерия (лучше всего – самоходная). Немцы такую артиллерию начали выпускать и насыщать ею войска еще до войны.

Если танков Т-1У, Т-У («Пантера») и Т-У1 («Тигр») Германия произвела всего около 17 тыс. машин, то самоходно-артиллерийских установок – более 23 тыс. Мы такие установки начали выпускать лишь в 1943 г., а бронетранспортеры – только после войны.

Какова была маневренность танковых корпусов «имени Тухачевского», давайте рассмотрим на примере 9-го механизированного корпуса (по штату 1031 танк, 35 тыс. человек), которым на 22 июня 1941 г. командовал К-К– Рокоссовский. Согласно плану с началом войны корпус должен был из района Новоград-Волынска передислоцироваться в район Луцка на расстояние около 200 км. Вот как это было:

«День 22 июня выдался очень солнечным, жарким, и основная масса войск корпуса, по сути дела, пехота, должна была, кроме личного снаряжения, нести на себе ручные и станковые пулеметы, 50– и 82-миллиметровые минометы и боеприпасы к ним. Тем не менее в этот день пехотные полки танковых дивизий прошли 50 километров, но в конце этого марша солдаты валились с ног от усталости, и командир корпуса приказал в следующие дни ограничиться 30—35-километровыми переходами.

...Следует сказать, что 24—25 июня бой вели передовые части дивизий, так как основные силы все еще были на подходе».

Итак, за 4 дня «танковые» дивизии корпуса без боев, летом, по дорогам все еще не прошли и 200 км. А в 1929 г., во время конфликта на КВЖД, кавалерийская бригада К-К– Рокоссовского по таежному шмнему бездорожью, выступив 11 ноября, к утру 16 ноября прошла 400 км.

На этом примере читатель сам может оценить боеспособность хваленых танковых корпусов «имени Тухачевского», их неповоротливость, а значит, и неэффективность даже по сравнению с кавалерией.

Еще в 1940 г., по итогам разгрома немцами англо-французов, Ф. Меллентин записал:

«Пожалуй, следует подчеркнуть, что хотя мы и придавали славное значение танковым войскам, однако в то же время мы отдавали себе отчет в том, что танки не могут действовать дез непосредственной поддержки моторизированной пехоты и артиллерии. Танковые дивизии должны быть гармоничным соединением всех родов войск, как это было у нас, – таков был урок этой войны, который англичане не сумели усвоить вплоть до 1942 г.».

Как видим, этот урок не усвоило и советское командование.

Положение с вооружением Красной Армии в предвоенное десятилетие наводит на мысль о сознательном вредительство. Судите сами.

«Управление танковыми войсками невозможно без радио», – писал Гудериан еще в начале 30-х, это и тогда было очевидно. Но не для «великого стратега» Тухачевского.

Уже к концу 20-х гг. противотанковое оружие без труда пробивало 20—30 мм брони. По этой причине все страны отказывались от легких танков и наращивали броню. Зачем нужны были СССР 23 тысячи легких танков, пригодных только для разведки?

Зачем нужны были скоростные танки, если к ним не строились скоростные машины обеспечения?

Уже в 1934 г. в СССР были созданы образцы самоходно-артиллерийских установок с 76-мм пушкой, 122-мм гаубицей и 152-мм мортирой. На базе танка Т-26 был сконструирован и бронетранспортер ТР-4. Но все это было отвергнуто – только легкие танки и многобашенные мастодонты!

Тухачевский требовал от конструкторов создать оружие, которое было бы одновременно и противотанковым, и зенитным, и гаубичным. Он всерьез намеревался заменить всю артиллерию безоткатными пушками. Но не было выпущено ни одной машины для ремонта бронетехники. А немцы, испытывая жесточайший дефицит в танках, тем не менее переделывали в ремонтно-эвакуационные машины и «Пантеры», и «Тигры». И 75% своих подбитых танков вводили в строй в течение суток и часто – прямо на поле боя. У них даже если такое маленькое подразделение, как танковая рота, командировалось из дивизии, то за ним обязательно ехали машины ремонтного полувзвода.

А смотрите, что было у нас. В начале войны танк КВ был почти неуязвим. Нов 41-й танковой дивизии из 31 танка КВ на 6 июля 1941 г. осталось всего 9: 5 подбили немцы, еще 5 отправлены в тыл на ремонт, а 12 были брошены экипажами из-за неисправностей, которые некому было устранить. В 10-й танковой дивизии в августовских боях были потеряны 56 из имевшихся 63 танков КВ. Из них 11 подбиты в бою, 11 пропали без вести, а 34 – брошены экипажами из-за технических неисправностей. Не немцы нас били, мы сами гробили себя «гением» своих танковых стратегов.

Тухачевский истощал страну в колоссальном усилии военного строительства (он ведь требовал 50 тыс. танков для своих «танковых корпусов»), но все его «начинания» закончились для народа великой катастрофой 1941 г. и страшными потерями. Немцы строили не танки, а танковые корпуса, а мы – дорогостоящие трофеи для них.

Смотрите. Если бык 1939 г. построили не 15 тысяч легких Т-26 и плавающих танков, а хотя бы вдвое меньше, то на сэкономленных площадях, за счет экономии металла и двигателей, можно было выпустить более 8 тыс. самоходно-артиллерийских орудий, тягачей, вездеходов, ремонтных машин. При этом даже с оставшимися семью тысячами танков мы бы превосходили всех своих соседей, вместе взятых.

Самым дешевым танком у немцев был Рг.38(1), его ведь чехи строили – рабы, холуи. Он стоил 50 000 марок. А бронетранспортер 86 Щг 251, который кроме двух членов экипажа брал еще 10 человек десанта или установку 320-мм реактивных снарядов, или миномет и 66 мин, или на нем устанавливали 75-мм пушку, или много чего еще, – этот бронетранспортер стоил всего 22 500 марок, то есть был дешевле более чем вдвое. Поэтому если бы мы вместо танков БТ (очень дорогих) строили бронетранспортеры, то на высвобожденных мощностях смогли бы их произвести минимум 20 тыс. единиц.

Вот в этом случае мы действительно имели бы 50 танковых (или механизированных) дивизий, способных оказать немцам достойное сопротивление. И если бы Тухачевский создавал такие соединения, тогда – да, тогда он в танковых войсках что-то понимал бы.

Но вместо этого он плодил гигантские, громоздкие, перенасыщенные бронетехникой, недоукомплектованные пехотой и артиллерией, неповоротливые и почти неуправляемые «танковые корпуса», обреченные на разгром при первом же столкновении с серьезным противником.

Как тут не вспомнить беседу Сталина с авиаконструктором А.Н. Яковлевым и горькие слова вождя в адрес «старых специалистов», которые «завели страну в болото». Предложив Яковлеву быть откровенным и говорить прямо, Сталин с тоской произнес: «Мы не знаем, кому верить...»

Все это относится и к нашим убогим генералам, советским и нынешним, так и не оценившим открытия, сделанного Н.И. Махно и СМ. Буденным еще в годы Гражданской войны, – зато его оценили немцы, заимствовав идею своего блицкрига.

Наша убогая военная мысль в области тактики шла от знаменитого суворовского: «Пуля – дура, штык – молодец!» Но А.В. Суворов придумал эту присказку для солдат, чтобы они не боялись сбли-шться с противником на штыковой удар. И только! На самом деле Суворов никогда не был противником огневого боя. Наоборот, он неустанно требовал от солдат учиться точно и быстро стрелять. Учиться даже самостоятельно, для чего в мирное время не жалеть личных денег на покупку достаточно дешевых пороха и свинца. Более | ого, на каждый бой он выделял на солдата по 100 патронов, которые просто невозможно было полностью использовать при тогдашнем юмпе прицельной стрельбы.

Но для русской и советской теоретической военной мысли эта присказка про штык имела и имеет статус закона, как бы ни совершенствовалось оружие.

Немцы видели бой по-другому, предпочитая уничтожать противника преимущественно огневыми средствами, а пехотой атаковать уже подавленную оборону, занимать местность и собирать пленных. В их Полевом уставе так и разъяснялось: «Наступление есть продвижение огня вперед». Огня, а не штыка! Для дополнительной безопасности пехоты перед атакой вражескую позицию утюжили танки, своим огнем не давая поднять голову пулеметчикам и стрелкам противника.

У Махно и Буденного не было танков, но они быстро стягивали к месту намеченного прорыва огромное количество пулеметов на тачанках, которые и подавляли огневые точки неприятеля в момент атаки. Вот это – быстрое сосредоточение огня в нужном месте и атака пехоты в условиях, когда противник не может вести по ней ответный огонь, – и было позаимствовано немцами для своего блицкрига.

Конечно, это только идея, а в реальных боях и немцы вынуждены были атаковать неподавленного противника, и советским генералам удавалось удачно подавить вражескую оборону. Но принципиально разные подходы к ведению боевых действий обусловили и разную подготовку войск, и заказ разного оружия. То, что для немецкой тактики было достоинством, для советской – недостатком.

Возьмем, к примеру, нашу и немецкую винтовки той войны: Мосина и Маузера. Их тактико-технические характеристики – калибр, вес, дальность стрельбы и т. д. – почти одинаковы. Но разлет пуль от точки прицеливания – кучность стрельбы – у этих винтовок разный. В снайперском исполнении (с тщательно обработанным каналом ствола) валовыми патронами винтовка Мосина на расстоянии 500 м может уложить 10 пуль в круг диаметром 50 см, а «маузер» на том же расстоянии – 60 пуль в эллипс 44 х 28 см. То есть, если один и тот же снайпер на расстоянии в 500 метров прицелится точно в центр груди противника, то из немецкой винтовки он попадет безусловно, а из нашей может и промазать, так как, независимо от его мастерства, пули нашей винтовки отклонятся от точки прицеливания на 25 см, а пули немецкой – всего на 14 см. При прицельной стрельбе на большие дальности немецкая винтовка существенно превосходит нашу. Как видите, внедрена немецкая тактическая идея – противника надо уничтожать издалека, и из винтовки Маузера это сделать легче.

Снайперы объясняют ухудшение кучности стрельбы из винтовки Мосина тем, что у нее тугой спуск (стрелку трудно определить момент выстрела) и прямая шейка приклада (у немцев «пистолетный» приклад). Кроме того, у «трехлинейки» излишне утяжелен ствол (более толстый).

В 1930 г. винтовка Мосина модернизировалась, но все указанные недостатки, легко устранимые и даже удешевляющие производство, начальником вооружения РККА, будущей «жертвой сталинизма» Уборевичем, были сохранены. Почему? Потому что по советской тактической доктрине винтовка Мосина предназначалась не только для стрельбы, но и для штыкового боя. При ударе о каску противника прямой приклад не расколется, как «пистолетный», тугой спуск застрахует винтовку от случайного выстрела, а толстый ствол не погнется при ударе штыком.

Немецкая винтовка превосходила нашу при стрельбе, а наша превосходила немецкую как пика и боевая дубина (немцы свою пехоту штыковому бою не учили, он в их тактике не был предусмотрен).

И эта тактическая идея висит над нашей армией по сей день. Давайте вдумаемся в репортаж из Чечни, помещенный в журнале «Солдат удачи»: «Капитан сообщил мне, что на чеченских операциях с обеих сторон чрезвычайно возросла роль ручных пулеметов и снайперских винтовок. Причем популярностью пользуются ротные пулеметы ПКМ, а РПК-47 и РПКсерьезным оружием не считаются».

Но ведь ротный ПКМ – это не ручной, а станковый пулемет под винтовочный патрон с ленточным питанием. У немцев в ту войну был единый пулемет МГ-34, позже модернизированный в МГ-42, но когда его использовали в качестве ротного, то ставили на станок, устанавливали оптический прицел, и тогда МГ мог вести огонь на большие дальности, даже с закрытых позиций. И ПКМ именно такой пулемет – он предназначен для уничтожения противника издалека, хотя, в отличие от немецкого МГ, и не имеет на станке маховичков точной наводки и автомата рассеивания пуль по дальности.

Но читаем дальше: «Причем станками 7ТЗ Степанова они (пулеметчики ПКМ. – Ю.М.) не пользуются, не применяют и оптику, чтобы как можно больше облегчить оружие для свободы маневра... пулеметчики, будучи перегруженными, избегают надевать бронежилеты» (немудрено, ведь ПКМ и без патронов весит 15 кг).

Но зачем все это?! Зачем уродовать пулемет, очень точно стреляющий со станка на большие расстояния, зачем брать его в руки, зная, что при такой стрельбе попасть в цель можно, лишь если очень повезет, случайно? Потому что «в процесссе боя нередко пулеметчик, меняя позицию, на ходу ведет огонь с бедра (по примеру Рембо). Смысл такой стрельбы только в том, что она заставляет противника уткнуться в землю...»

То есть русский пулеметчик по-прежнему не уничтожает противника издалека, а атакует его (не подавленного ни артиллерией, ни собственным огнем) в стрелковой цепи.

Это и есть наглядное выражение тактической мысли, внедренной

у

нашими генералами и военными теоретиками в головы солдат и офицеров, – атаковать противника, когда он по тебе стреляет!

...Но вернемся к теме данной статьи. Являлись ли слабость оружия и техники причиной поражений Красной Армии в начале войны? Безусловно, являлись, но безусловно и то, что это были не определяющие причины, поскольку бить немцев с конца 1942 г. Красная Армия начала практически тем же оружием, с которым в 41 -м терпела поражение за поражением, да и немецкое оружие и техника совершенствовались непрерывно и до самой Победы не уступали советскому.

Но если ни качество вооружения, ни численный перевес врага не являются главными причинами катастрофы 1941 г., – в чем же тогда было дело? Почему мы понесли столь чудовищные потери, почему едва не проиграли войну? Пора обсудить еще одну «причину» наших поражений, глупую до крайности, но засиженную клеветниками России, как мухами, – брехню о том, что Сталин якобы не дал привести войска в боевую готовность.

НЕ ОЖИДАЛИ?

С этой клеветой дружно выступают многие генералы, а во главе их стоит маршал Жуков. В 1956 г. предполагалось провести Пленум ЦК, на котором должен был обсуждаться вопрос о культе личности Сталина. Жуков написал к этому пленуму доклад – косноязычный, весь пропитанный лестью Н.С. Хрущеву и полный неприкрытой ненависти к Сталину. Пленум не состоялся, с докладом ознакомились только члены Президиума ЦК, после чего отправили в архив. В этом докладе Жуков писал:

<гВследствие игнорирования со стороны Сталина явной угрозы нападения фашистской Германии на Советский Союз, наши Вооруженные Силы не были своевременно приведены в боевую готовность, к моменту удара противника не были развернуты, и им не ставилась задача быть готовыми отразить готовящийся удар противника, чтобы, как говорил Сталин, «не спровоцировать немцев на войну».

Поскольку невозможно развернуть войска, не имея задачи, то Жуков совершенно определенно утверждает, что Сталин не ставил войскам задачу отразить удар немцев по СССР, что и является, по компетентному мнению маршала, «отсутствием боевой готовности».

Маршалу Жукову в своих мемуарах поддакивает маршал Василевский:

«Так вот, считаю, что хотя мы и были еще не совсем готовы к войне, о чем я уже писал, но, если реально пришло время встретить ее, нужно было смело перешагнуть порог. И.В. Сталин не решался на это, исходя, конечно, из лучших побуждений. Но в результате несвоевременного приведения в боевую готовность Вооруженные Силы СССР вступили в схватку с агрессором в значительно менее выгодных условиях и были вынуждены с боями отходить в глубь страны. Не будет ошибочным сказать, что, если бы к тем огромным усилиям партии и народа, направленным на всемерное укрепление военного потенциала страны, добавить своевременное отмобилизование и развертывание Вооруженных Сил, перевод их полностью в боевое положение в приграничных округах, военные действия развернулись бы во многом по-другому».

Генерал-полковник М. Гареев в своей статье даже усиливает эти слова: «В 1970-е гг. группа историков обратилась к маршалу Василевскому с вопросом, была ли в действительности внезапность нападения в 1941 г., или, как говорили некоторые из них, «Сталин придумал миф о внезапности для оправдания своих просчетов». Не имея возможности ответить всем, кто ему прислал письма, Александр Михайлович прислал в Военно-научное управление Генштаба записку с оценками событий накануне и в начале войны. В частности, по вопросу внезапности он писал: «Главное в том, что мы не смогли определить точно дату нападения врага, привести в полную боевую готовность войска приграничных военных округов. Получилось так, что, хотя мы и знали, что гитлеровцы готовятся напасть на нашу Родину, но поскольку просчитались с определением его сроков, война для нас стала неожиданной...»

В своих мемуарах Жуков не только возложил на Сталина ответственность за неготовность Красной Армии к отражению гитлеровской агрессии, но и утверждал, что накануне войны якобы отчаянно пытался убедить вождя привести войска в эту самую боевую готовность.

«Вечером 21 июня мне позвонил начальник штаба Киевского военного округа генерал-лейтенант М.А. Пуркаев и доложил, что к пограничникам явился перебежчик – немецкий фельдфебель, утверждающий, что немецкие войска выходят в исходные районы для наступления, которое начнется утром 22 июня.

Я тотчас же доложил наркому и И. В. Сталину то, что передал М.А. Пуркаев. И.В. Сталин сказал:

– Приезжайте с наркомом в Кремль.

Захватив с собой проект директивы войскам, вместе с наркомом и генерал-лейтенантом Н.Ф. Ватутиным мы поехали в Кремль. По дороге договорились – во что бы то ни стало добиться решения о приведении войск в боевую готовность.

И.В. Сталин встретил нас один. Он был явно озабочен.

– А не подбросили ли немецкие генералы этого перебежчика, чтобы спровоцировать конфликт ? – спросил он.

– Нет, – ответил С. К■ Тимошенко. – Считаем, что перебежчик говорит правду.

Тем временем в кабинет И.В. Сталина вошли члены Политбюро.

– Что будем делать? – спросил И.В. Сталин.

Ответа не последовало.

– Надо немедленно дать директиву войскам о приведении всех войск приграничных округов в полную боевую готовность, – сказал нарком.

– Читайте! – сказал И. В. Сталин.

Я прочитал проект директивы. И. В. Сталин заметил:

– Такую директиву сейчас давать преждевременно, может быть, вопрос еще уладится мирным путем. Надо дать короткую директиву, в которой указать, что нападение может начаться с провокационных действий немецких частей. Войска приграничных округов не должны поддаваться ни на какие провокации, чтобы не вызвать осложнений.

Не теряя времени, мы с Н.Ф. Ватутиным вышли в другую комнату и быстро составили проект директивы наркома.

Вернувшись в кабинет, попросили разрешения доложить.

И.В. Сталин, прослушав проект директивы и сам еще раз его прочитав, внес некоторые поправки и передал наркому для подписи».

Итак, директива № 1 – это директива не поддаваться на провокацию, а директиву привести войска в боевую готовность Сталин якобы так и «не дал» даже в ночь на 22 июня. Так когда же этот приказ был наконец отдан? Заглянем в мемуары Василевского:

«В 4 часа с минутами нам стало известно от оперативных органов окружных штабов о бомбардировке немецкой авиацией наших аэродромов и городов. Одновременно или несколько ранее эти данные стали известны руководству Наркомата обороны и почти тут же Советскому правительству. Отборные фашистские орды, обладавшие двухлетним опытом ведения современной войны, обрушились на наши пограничные войска и войска прикрытия.

Так началась Великая Отечественная война. На всем протяжении границы от Баренцева до Черного моря завязалась ожесточенная и кровопролитная борьба.

29 июня ЦК ВКП(б) и Советское правительство принимают директиву, пронизанную ленинскими мыслями о защите социалистического Отечества. Ее основополагающая идея: «Все для фронта, все для победы!» В директиве говорилось: «Теперь все зависит от нашего умения быстро организоваться и действовать, не теряя ни минуты времени, не упуская ни одной возможности в борьбе с врагом». ЦК партии призывал: «В беспощадной борьбе с врагом отстаивать каждую пядь советской земли, драться до последней капли крови за наши города и села, проявлять смелость, инициативу и сметку, свойственные нашему народу».

Я вот вчитываюсь в эти строки и пытаюсь понять: хорошо, директиву, «пронизанную ленинскими мыслями», Сталин подписал 29 июня, но когда – какого числа и во сколько – он отдал, наконец, столь желанную Жуковым директиву о приведении войск в боевую готовность?

Сам Жуков рассказывает об этом так:

«В 4 часа 30 минут утра все вызванные члены Политбюро были в сборе. Меня и наркома пригласили в кабинет.

И.В. Сталин был бледен и сидел за столом, держа в руках набитую табаком трубку. Он сказал:

– Надо срочно позвонить в германское посольство.

В посольстве ответили, что посол граф фон Шуленбург просит принять его для срочного сообщения.

Принять посла было поручено В.М. Молотову.

Тем временем первый заместитель начальника Генерального штаба генерал Н.Ф. Ватутин передал, что сухопутные войска немцев после сильного артиллерийского огня на ряде участков северо-западного и западного направлений перешли в наступление.

Через некоторое время в кабинет быстро вошел В.М. Молотов:

– Германское правительство объявило нам войну.

И.В. Сталин опустился на стул и глубоко задумался.

Наступила длительная, тягостная пауза.

Я рискнул нарушить затянувшееся молчание и предложил немедленно обрушиться всеми имеющимися в приграничных округах силами на прорвавшиеся части противника и задержать их дальнейшее продвижение.

– Не задержать, а уничтожить, – уточнил С.К Тимошенко.

– Давайте директиву, – сказал И.В. Сталин.

В 7 часов 15 минут 22 июня директива наркома обороны № 2 была передана в округа. Но по соотношению сил и сложившейся обстановке она оказалась явно нереальной, а потому и не была проведена в жизнь.

Чуть позже нам стало известно, что перед рассветом 22 июня во всех западных приграничных округах была нарушена проводная связь с войсками и штабы округов и армий не имели возможности быстро передавать свои распоряжения. Заброшенная немцами на нашу территорию агентура и диверсионные группы разрушали проволочную связь, убивали делегатов связи и нападали на командиров. Радиосредствами, как я уже говорил, значительная часть войск приграничных округов не была обеспечена».

Все это напоминает анекдот 1996 г., в котором диктор торжественно и грустно сообщает: «Президент России Борис Николаевич Ельцин после тяжелой и продолжительной болезни, не приходя в сознание, приступил к исполнению своих обязанностей». А здесь: «После тяжелой и продолжительной, войны, так и не приводя войска в боевую готовность, Красная Армия одержала победу». Более того, если верить Жукову, эта самая боевая готовность ему, как начальнику Генерального штаба РККА, была и даром не нужна: еще 10 часов назад, вечером 21 июня, он с Тимошенко якобы упрашивал Сталина привести войска в боевую готовность, а теперь, в семь утра 22 июня, и без боевой готовности Жуков готов остановить немцев, а Тимошенко (опять же, если верить Жукову) их уничтожить. Да, видите ли, не удалось, поскольку диверсанты все провода порвали...

Давайте сделаем то, что наши «интеллектуалы», талдыча о боевой готовности, ленятся или неспособны узнать – давайте разберемся с тем, что такое эта самая пресловутая боевая готовность. Советская военная энциклопедия освещает этот вопрос так:

«БОЕВАЯ ГОТОВНОСТЬ – состояние, определяющее степень подготовленности войск к выполнению возложенных на них боевых задач. Боевая готовность предполагает определенную укомплектованность соединений, частей, кораблей и подразделений личным составом, вооружением и боевой техникой; наличие необходимых запасов материальных средств; содержание в исправном и готовом к применению состоянии оружия и боевой техники; высокую боевую и политическую подготовку войск (сил), прежде всего полевую, морскую и воздушную выучку личного состава; боевую слаженность соединений, частей, подразделений; необходимую подготовку командных кадров и штабов; твердую дисциплину и организованность личного состава войск и флота, а также бдительное несение боевого дежурства.

Степень боевой готовности войск в мирное время должна обеспечивать их своевременное развертывание и вступление в войну, успешное отражение внезапного нападения противника и нанесение по нему мощных ударов. С нарастанием угрозы войны степень боевой готовности повышается путем увеличения количества войск (сил), способных немедленно начать военные действия, а также сокращения времени, необходимого для подготовки остальных войск (сил) к выполнению боевых задач. С началом боевых действий боевая готовность определяется способностью к немедленному выполнению поставленных боевых задач».

Ну, вот, скажут мне оппоненты, Сталин и не захотел укомплектовать, вооружить, пополнить запасы и т.д. и тем самым не привел войска в боевую готовность.

Неужели? Тогда о чем это пишет Жуков:

«У нас же происходило следующее. В течение всего марта и апреля 1941 г. в Генеральном штабе шла усиленная работа по уточнению плана прикрытия западных границ и мобилизационного плана на случай войны. Уточняя план прикрытия, мы докладывали И.В. Сталину о том, что, по расчетам, наличных войск Прибалтийского, Западного, Киевского и Одесского округов будет недостаточно для отражения удара немецких войск. Необходимо срочно отмобилизовать несколько армий за счет войск внутренних округов и на всякий случай в начале мая передвинуть их на территорию Прибалтики, Белоруссии и Украины.

Было решено под видом подвижных лагерных сборов перебросить на Украину и в Белоруссию по две общевойсковые армии сокращенного состава. Мы были предупреждены о необходимости чрезвычайной осторожности и мерах оперативной скрытности.

Тогда же И.В. Сталин дал указание всемерно усилить работы по строительству основной и полевой аэродромной сети. Но рабочую силу было разрешено взять только по окончании весенне-полевых работ.

Однажды в конце нашего очередного разговора И.В. Сталин спросил, как идет призыв приписного состава из запаса.

Нарком обороны ответил, что призыв запаса проходит нормально, приписной состав в конце апреля будет в приграничных округах. В начале мая начнется его переподготовка в частях.

13 мая Генеральный штаб дал директиву округам выдвигать войска на запад из внутренних округов. С Урала шла в район Великих Лук 22-я армия; из Приволжского военного округа в район Гомеля – 21-я армия; из Северо-Кавказского округа в район Белой Церкви—19-я армия; из Харьковского округа на рубеж Западной Двины – 25-й стрелковый корпус; из Забайкалья на Украину в район Шепетовки – 16-я армия.

Всего в мае перебрасывалось из внутренних военных округов ближе к западным границам 28 стрелковых дивизий и четыре армейских управления.

В конце мая Генеральный штаб дал указание командующим приграничными округами срочно приступить к подготовке командных пунктов, а в середине июня приказывалось вывести на них фронтовые управления: Северо-Западный фронт – в район Паневежиса; Западный – в район Обуз-Лесны; Юго-Западный – в Тарнополь. Одесский округ в качестве армейского управления – в Тирасполь. В эти районы полевые управления фронтов и армии должны были выйти с 21 по 25 июня.

Всего в западных приграничных округах и флотах насчитывалось 2,9 миллиона человек, более полутора тысяч самолетов новых типов и довольно много самолетов устаревших конструкций, около 35 тысяч орудий и минометов (без 50-милли-метровых), 1800 тяжелых и средних танков (на две трети новых типов) и значительное число легких танков с ограниченными моторесурсами».

А маршал Василевский к этому добавляет еще кое-какие цифры о скрытой мобилизации, а также даты и детали развертывания войск:

«В мае – начале июня 1941 г. на учебные сборы было призвано из запаса около 800 тыс. человек, и все они были направлены на пополнение войск приграничных западных военных округов и их укрепленных районов.

27 мая Генштаб дал западным приграничным округам указания о строительстве в срочном порядке полевых фронтовых командных пунктов, а 19 июня – вывести на них фронтовые управления Прибалтийского, Западного и Гаевского особых военных округов. Управление Одесского округа по ходатайству окружного командования добилось такого разрешения ранее.

12—15 июня этим округам было приказано вывести дивизии, расположенные в глубине округа, ближе к государственной границе. 19 июня эти округа получили приказ маскировать аэродромы, воинские части, парки, склады и базы и рассредоточить самолеты на аэродромах».

Тут Василевский, как видите, уличает Жукова во лжи: тот, чтобы показать отсутствие боевой готовности, пишет, что фронтовые управления должны были занять командные пункты уже после начала войны (21—25 июня), а Василевский брякает, что за три дня до начала войны—19 июня. А дивизии, оказывается, начали выдвигаться к границе и разворачиваться к бою еще 12—15 июня, т.е. более чем за неделю до войны. Немудрено, что в семь утра 22 июня 1941 г. Жуков и Тимошенко готовы были немедленно разгромить немцев, и никакая директива о приведении войск в боевую готовность им была не нужна – ВОЙСКА УЖЕ БЫЛИ В БОЕВОЙ ГОТОВНОСТИ.